Деймас Рэд
Феномен одиночества
3.5 Цена свободы
Посреди густой зелени маленькие озерца выглядели тёмными зеркалами с поверхностью недвижимой ни внутренними течениями, ни ветерком. Само болото Надонии было не слишком глубоким – в основном до пары метров. Плотные маты из грибоподобных организмов были основой для уникального биоценоза, удерживающего огромное количество влаги. Планетологи уже подсчитали, что воды здесь почти как на Земле, но образование открытых океанов не происходит – жизнь контролирует климат всей планеты.
Не хотелось выходить на связь с главой военного совета на глазах у рабочих и случайных свидетелей, и пришлось углубиться в чащу. Ботинки защитного костюма с широкими подошвами хорошо удерживались даже на зыбкой поверхности "луж", которые едва начали зарастать волокнами флоры, но я всё-таки старался придерживаться самых плотных участков. Ван Дэшен пристально посмотрел в экран прежде, чем ответить на моё приветствие.
– Есть новости? – спросил он после того, как отдал честь своим неизменным, чётким, резким движением, всегда одинаковым, независимо от того, кому предназначался.
– Уитман имплантирован в биологическое тело, и придётся подождать, пока пройдёт адаптация. Мне хотелось бы знать, что думает Военный Совет по поводу отчёта моей экспедиции? Наша реакция на ультиматум будет состоять из превентивных мер, или будем ждать первого хода Гегемонии?
– Это сейчас ещё обсуждается, – губы адмирала образовали кривую линию, – Моя позиция – ударить первыми со всех возможных направлений, но я в меньшинстве. Ваша задача после обработки захваченных пленных ещё не согласована, но готовьтесь к забросу в тыл.
Судя по всему, настроение главнокомандующего улучшилось в процессе нашего с ним разговора, а значит пришло время задать ещё один вопрос:
– Я могу включить в свою команду военнопленную под именем Рэйчел Роузен?
Ван Дэшен нахмурился. Моё предложение его не слишком обрадовало. Наверное, ему стоило взять паузу и хорошо проанализировать ситуацию, но он ответил сразу же, вопреки собственным убеждениям:
– Согласен пойти на этот риск.
Тонкая кожа адмирала сложилась в уголках глаз в глубокие морщины, словно он жмурился от боли.
– До связи, – Ван Дэшен отключился. Он торопился закончить разговор, что-то происходило сейчас на самом верху власти, и ситуация не позволяла уделять слишком много внимания фигурам, обладающим чрезвычайной свободой, вроде меня. Оперативников, чтобы они работали эффективно, нельзя держать на бюрократической цепи из строгих инструкций, и в то же время многочисленные личные контакты с такими мобильными и самодостаточными единицами среди высшего руководства всегда вызывают подозрения. Не только Ван Дэшен, но и любой адмирал будет всячески держаться подальше от подобных мне до того момента, когда Совет утвердит план действий. Я начинал скучать по Роберту – он чаще других нарушал не только негласные правила, но и вполне официальные приказы.
Ещё побродив некоторое время среди гигантских деревьев, я получил от Ольхова сообщение:
"Пациент приходит в сознание."
Нужно возвращаться в лабораторию, только не пешком: слишком долго. Над головой постоянно сновали грузовые дроны, и я подозвал одного из тех, что двигались в сторону Ородруина. Машина послушно спустилась и позволила закрепиться на сиденье в своём подбрюшье. Не слишком комфортный, но довольно безопасный способ быстро перемещаться на ещё диких колониях.
Я прибыл в лабораторию последним. Аля сидела на столе и болтала ногами, Рэйчел, погружённая в чтение, словно находилась где-то далеко, а Ольхов суетился возле клетки, укладывая на носилки с колёсиками тело, бьющееся в конвульсиях, Давид и Катерина помогали ему пристёгивать руки и ноги к специальным проушинам.
– Я щас сдохну и вам конец, ублюдки! – невнятно вопил Уитман, едва ворочая непослушным языком.
– Нет! Ты идиот, Полли! – злорадно закричала Рэйчел, внезапно бросив чтение и подскочив к каталке, – Ты понятия не имеешь, как работает сфера душ и Чистилище! Не надейся, что попадёшь туда!
От возбуждения киборг подпрыгивал и тряс перед грудью согнутыми в локтях руками. Между словами она издавала сиплый свист – неудачная попытка завизжать.
– Ты врёшь! Лживая никчёмная тварь! – Пол перестал дёргаться и внимательно осматривал присутствующих.
– Это правда, – я вышел из-за спин учёных, чтобы попасть в поле зрения пленника.
– Я так счастлива, Полли, что сегодня ты получишь по заслугам… – Рэйчел произнесла эти слова намного тише. Глубокая боль в ней прорвалась наружу и вызвала слёзы, – Ты получишь, Полли…
Уитман, наконец, разобрал своё прозвище и притих окончательно. Каталка выехала на середину комнаты и остановилась под большой лампой, Давид включил свет, и пленник зажмурился. Я несколько раз подряд считал состояние бывшей рабыни, не на шутку опасаясь её срыва, но показатели оставались в пределах допустимого.
– Можно? – спросила у меня Рэйчел.
– Судя по его реакции, ты бьёшь в нужную точку, – согласился я.
– Полли, ты помнишь личного помощника, которого таскал за собой? Которого насиловал бесконечное количество раз? Унижал? Которому вшил в мозги импланты, вызывающие к тебе самую искреннюю любовь?
Пол кивнул.
– Ну так здравствуй, любимый! – Рэйчел наклонилась и поцеловала Уитмана в губы, – Ты даже не в диких мирах, Полли, а гораздо, гораздо дальше. Ах! Ты ведь не в курсе, что Директорат готовится к настоящей войне с равным ему противником… Директорат боится.
Последние слова Рэйчел произнесла полушёпотом, раздельно, торжественно, словно читала некролог. Уитман весь сжался и заскулил от ужаса и отчаяния, засучил привязанными ногами.
– Хочешь быть полезным тому, кто сильнее, и сохранить свою жизнь?
Владелец Коцита сначала быстро закивал головой, а потом выдавил из себя:
– У меня будут гарантии?
Хищный оскал Рэйчел стёр самоуничижительную, заискивающую улыбку с лица Уитмана.
– Гарантии чего?
– В каком я останусь статусе? Сохранится ли бессмертие? – Пол мямлил, выталкивая слова через скрюченные губы.
– Видишь? – Рэйчел поднесла к лицу пленника ловушку душ, – Знаешь, что это такое?
По ещё сильнее расширившимся глазам стало понятно, что Уитман не только запомнил серебристую коробочку, но и догадался о её назначении.
– Ты получишь это и нормальное тело, которое сможет жить веками. Но после. Так что гарантия – моё слово, Полли. Веришь мне? – Рэйчел пару раз ощутимо хлопнула Уитмана по щекам.
– Да, – пленник сглотнул, – Я согласен сотрудничать.
Пол Уитман с облегчением вздохнул, когда киборга сменила Аля. Она в тот момент походила на девочку-подростка, а для сознания пленника, должно быть, на ангела. Тонкие полупрозрачные пальцы омеги легли поверх глаз Пола и замерцали мягким светом. Заключённая в искусственное тело, личность Уитмана без сопротивления передавала информацию о его владениях вместе с кодами доступа для управления.
– Они слишком легко поддаются… – вслух сказал я.
– Бессмертие делает их бесстрашными и трусами одновременно, – Рэйчел смотрела на монитор с отчётом по активности омег внутри ловушек и улыбалась уголками губ, размышляя о чём-то очень важном, – Можно мне задать ему ещё один вопрос?
Прежде чем согласится, я ещё раз считал её психическое состояние, но снова обнаружил лишь небольшой стресс и некоторое возбуждение, а улыбка киборга была полна умиротворения, и возникла мысль, что Рэйчел готова простить или уже простила своего мучителя. Аля уже закончила сбор памяти и формировала базу данных в виде голограммы, понятной нашим компьютерам. Процесс выглядел очень красиво: серебристая, мерцающая пыль образовывала геометрические узоры, которые тут же искажались, скручивались в спирали и жгуты, превращались в сложные структуры, напоминающие строение вселенной. В итоге объёмное изображение заняло почти всю комнату.
– Готово! – Давид перепроверил целостность полученного файла; он выложил на столик рядом с каталкой свои инструменты и готовился к установке Уитману нескольких имплантов, – Тут и звёздная карта, и все цифровые ключи, и личные сигнатуры для доступа высокого уровня.
Рэйчел медленно подошла к каталке и склонилась над лицом Пола:
– Скажи, только правду, что с нашими детьми? – в её глазах стояли слёзы, – Скажи, пожалуйста!
Я напрягся и сделал шаг к каталке. Пол замотал головой, его путы натянулись:
– Мне они были без надобности… Куда-то их забирали… Тестеров с хорошей генетикой всегда не хватает.
– Ты бы смог их найти? – ледяным тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже, спросила Рэйчел. Сигнатуры киборга показывали спокойствие и умиротворение: пульс ровный, гормоны стресса на уровне покоя, и это заставило напрячься и быстрее двинуться вперёд.
– Не имеет смысла… Тестеры редко живут больше полувека, а наш последний…
Договорить он не успел. Я уже рвался вперёд, но не успевал и с огромным сожалением наблюдал в субъективном замедлении, как рука Рэйчел метнулась к столику с приборами, схватила металлический стержень и молниеносно вонзила в глазницу под углом в сторону темени, чтобы наверняка необратимо повредить мозг.
– Я не могу себе позволить, чтобы он жил, – Рэйчел опустилась на колени, заложила руки за голову и так стояла в ожидании своей участи. Она каким-то образом взломала программы своего тела и научилась имитировать нужные ей эмоции, чтобы не выдавать своих намерений заранее.
Давид поднял взгляд к потолку на камеры для записи экспериментов, потом посмотрел на меня и отрицательно помотал головой. Ольхов мгновенно постарел, он с трудом добрался до стула и сел, закрыв лицо ладонями. Катерина бросилась к медицинским сканерам и несколько раз перепроверила показания, чтобы убедиться в необратимости поступка Рэйчел. Только я и Аля стояли неподвижно, полностью понимая причины произошедшего, принимая, но не соглашаясь, хоть и не в силах осудить. Она просто не могла оставить жизнь человеку, который отобрал, а потом обрёк её детей на короткое существование в нищете, словно это были лабораторные крысы. Надо отдать ей должное, что дождалась окончания сбора информации и только после этого совершила свой поступок.
– У нас наказывают за убийство, – сказал я.
– Прости, что не смогу отправиться с тобой в следующее приключение, – лицо киборга улыбалось, и, мне показалось, что только сейчас Рэйчел Роузен перестала ощущать себя рабыней.
У Пола не было ни единого шанса осуществить переход в омега-структуру самостоятельно, и он был мёртв необратимо. Кровь начала растекаться по полу. Сохранять обстановку для расследования не имело смысла и автоматике для зачистки был дан приказ стерилизовать лабораторию. Рэйчел на поверхность я вывел сам и вызвал Старцева. Он прибежал, запыхавшись, и никак не мог поверить, что на вверенной им планете случилось подобное.
– У нас даже изоляторов нет… – растерянно бормотал гигант.
– Теперь будут, – ответил я с внезапно возникшей злостью, – И наземные войска, и таможенный контроль, и орбитальные комплексы обороны… Запри её в какой-нибудь кладовке, пока прибудет коллегия судей.
Старцев взял за руку Рэйчел и увёл за собой. Его огромная ручища держала запястье девушки осторожно, словно он боялся её сломать.
Давид дождался, когда я остался один и сказал:
– Мы создадим и настроим необходимые для новой экспедиции импланты через пять дней… А ещё Каюм прислала отчёт, что тело с модификациями для Рэйчел будет готово примерно в то же время. Ответить ей, чтобы она остановила работу?
Ассистент профессора сморгнул, на мгновение его зрачок стал шире и на чёрном фоне блеснул отражённым светом микроскопический рисунок импланта. Человеческий глаз вряд ли способен разглядеть что-то настолько мелкое, а если бы это и удалось, то живой мозг подретушировал бы картинку, обратив ровные линии в блики от ламп. На шее Давида красовалась татуировка с обозначениями установленных аугментаций, в том числе и глазных. На этом стоило бы успокоиться, но интуиция толкнула меня проверить. Рисунок импланта в глазу Давида не соответствовал ни одному стандартному изделию и ни одному специальному.
– Пусть Фирдаус закончит работу, – сказал я, продолжая самым тщательным образом наблюдать за ассистентом.
– Хорошо.
Давид удалялся по коридору, неся с собой крошечный сгусток нанитов, а я чувствовал себя весьма мерзко из-за возникших подозрений.
3.6 Обнажённый
Яркий свет в переговорной слепил. Зрителей моего позора было немного: Старцев, Ольхов и Аля. Сигнал практически не запаздывал, и картинка выводилась одновременно со звуком. Голограмма адмирала практически не отличалась от реальности, если бы не маленький зазор между полом и подошвами ботинок: он словно парил над площадкой.
– Если аугментированный военный инженер не в состоянии предотвратить убийство у себя под носом, то это профнепригодность! А ещё перед этим просили у меня разрешения взять её на операцию! – адмирал Ван Дэшен отчитывал меня, как малолетнего кадета.
– Я и сейчас буду настаивать на использовании Рэйчел Роузен…
– Жданов! Вы провели на закрытую территорию потенциально опасного человека! Вы не обеспечили за ним контроль! Вы нарушили все мыслимые инструкции работы с вероятным противником! Вступили с ним в личные отношения! – адмирал, сохраняя каменное лицо постепенно повышал голос переходя на крик, – Вы отстранены от работы в Гегемонии!
Ван Дэшен провёл дрожащей рукой по лицу и схватился за выбритый подбородок. Глазами он бегал из стороны в сторону, словно искал мне оправдание.
– Если бы я знал о детях…
– В том-то и дело! Вы слишком привыкли, что аугментации сразу же всё о всех показывают! Транспорт за вами прибудет вместе с коллегией судей. Все ваши полномочия отозваны. Конец связи.
Ван Дэшен не смог с первого раза отключить передатчик – трижды промахнулся мимо виртуальной кнопки, прежде чем его изображение исчезло. Старцев сочувственно потрепал меня за плечо и вышел из переговорной.
Егор Степанович топтался возле меня, не в силах начать тяжёлый разговор. Он открывал рот, шевелил губами, но ни звука не произнёс. Ему предстояло очень неприятное дело: демонтировать с меня все импланты. На несколько дней, а быть может и навсегда я стану самым обычным человеком.
– Пойдёмте, товарищ Ольхов. Уверен, что вы сделаете всё быстро и лучшим образом, – сказал я, глядя в глаза учёного, заставшего на Земле эпоху корпораций. Назвать его стариком язык не поворачивался, но он им был.
В медблоке стояла звенящая тишина. Больных не было, а профилактические мероприятия проводились лишь раз в несколько дней. Белые стены и минимализм обстановки напомнили мне интерьер яхты Уитмана. Если абстрагироваться от всех эмоций, то выходило, что СЗиК похитил и способствовал убийству высокопоставленного гражданина другого государства, а теперь планирует захватить его собственность. С этой точки зрения даже ультиматум выглядел вполне мирным дипломатическим шагом.
– Прошу вас, – Ольхов указал на операционное ложе, – Я вызвал Катеньку. Она будет через несколько минут. Пока загрузите, пожалуйста список имплантов на хирургический терминал, боюсь, что автоматически они не распознаются.
Подогретый пластик коснулся моей кожи. Он шевелился под весом тела, меняя форму, чтобы не происходило застоев крови.
Егор Степанович взглянул на список модификаций и покачал головой:
– Я всегда боялся, что мои наработки будут использоваться вот так… Вместо того, чтобы наслаждаться прекрасным миром и познавать его, вы вынуждены всю жизнь искать в нём зло…
Учёный бормотал себе под нос, а я начал проваливаться в сон, под действием наркоза. Раздался какой-то шум, наверное, пришла Катерина, но точно разобрать уже было невозможно.
***
Катерина вбежала в операционную запыхавшись:
– Егор… Степанович! Совет… омег… запретил принимать… меры по Жданову и пленнице!
– Так что же вы по сети не сообщили? Я уж было начать хотел.
Ольхов развёл руками и указал на Жданова в ложементе.
– Омеги заблокировали все каналы связи! Они требуют права самостоятельно решать спорные вопросы в своей системе.
Ольхов озабоченно проверил показатели пациента, он суетился возле терминала и всячески старался не думать, что может значить такой ход со стороны надонийцев. Учёный симпатизировал Вячеславу и неоднократно сталкивался с вывертами логики омега-структур. Действия местного совета никогда не отличались агрессивностью, но всё бывает в первый раз.
– Так мы его будим или оставляем в гибернации? Импланты отключать или нет? – спросил Ольхов.
Катерина только хлопала глазами, не зная ответа, но за стеклом, в наблюдательной комнате появился Давид с угрюмым лицом:
– Импланты отключить и поместить под замок, – сказал второй ассистент Ольхова, – Омеги требуют принять все меры безопасности. Судить хотят завтра.
***
Дверь небольшого склада открылась и Рэйчел увидела встревоженное лицо Али.
– Что-то случилось? – бывшая рабыня спокойно отложила книгу и изучала свою нежданную гостью.
– Ты очень сильно подставила Вячеслава. Его отстранили от работы и будут судить, – омега полностью просочилась в импровизированную камеру.
– Что ему грозит? – у кибернетического тела отключили всю мимику, и было совершенно непонятно, стоят ли за вопросом хоть какие-то эмоции.
– Судить будет наш совет, – на слове "наш" Аля сделала ударение, – Ты совершила первое умышленное убийство омега-структуры.
– Не первое. И вообще это так не работает…
– Совет Надонии будет в этом разбираться! – Аля повысила голос, – Ты поступила, как неразумное животное!
Рэйчел наклонила голову набок и пальцами растянула губы в кривую гротескную улыбку и спросила:
– А ты знаешь, чем ты отличаешься от себя же живой?.. Или лучше так: что есть носитель твоего сознания?
Аля молча пожала плечами.
– Ничем. Ничто, – ответила Рэйчел на свои вопросы, – И я убила не омегу, а человека, который убивал меня, возвращал к жизни и снова убивал.
– Я здесь не для философских дискуссий, – Аля устало вздохнула и села на край кушетки, – Ты должна получить тело и сбежать вместе с Ждановым.
– Иди к чёрту.
– Часть омег за то, чтобы закрыть тебя в ловушке.
– Иди к чёрту. И мой ответ не изменится.
– Ты сможешь отомстить…
– Иди к чёрту, дура!
Аля встала и сделала несколько нервных шагов по камере, тонкие руки рассекали воздух, а волосы не поспевали и метались пшеничным шлейфом. Её кожа покрылась бледно-голубыми искрами, пространство наэлектризовалось, наполнилось энергией.
– У меня больше нет ни перед кем долгов, – тихо произнесла Рэйчел.
– А Жданов?
Бывшая рабыня механически рассмеялась, а потом резко умолкла и прошептала:
– У него был свой резон, у меня свой: мы квиты.
Аля долго вглядывалась в лицо киборга, пытаясь разгадать характер заключённой, но, осознав своё бессилие, покинула пленницу, не забыв запереть дверь. Рэйчел какое-то время сидела неподвижно, а потом как ни в чём не бывало вернулась к чтению.
***
Косой луч света от ночного прожектора из окна падал прямо на вспотевший лоб Старцева, и капельки играли бликами. Исследовательская база уже несколько часов работала в штатном режиме после внезапного обесточивания. Конфликта с омегами не случилось, но проблему с "первым убийством" ещё предстояло решить. Начальник колонии закончил подробный рапорт и медлил с отправкой, перечитывая уже в третий раз. Жена спала, но беспокойно ворочалась, словно чувствовала нервозность мужа. Олег обернулся на очередной стон, увидел смятую простынь на полу, которой укрывались вместо одеяла, наконец решился и выгрузил документы в сеть. Прожужжал зуммер вызова. Старцев машинально принял сигнал, ожидая увидеть кого-то из научного или военного совета, но картинки не было вовсе.
– Товарищ Старцев? – глухой, искажённый алгоритмами голос.
– Да. Кто говорит?
– Вы недавно потеряли двоих друзей. А теперь есть шанс спасти одного и заодно Союз. Хотите знать как?
– Кто это? – Олег вышел на балкон, прикрыв вход в квартиру, чтобы не разбудить жену и теперь позволил себе добавить в голос угрожающие интонации.
– Доброжелатель. Я только хочу вам сказать, что Совет Надонии, состоящий из омег, может, сам того не осознавая, действовать в интересах своих создателей, а это не Союз, как вы должны уже догадаться. Нужно это учитывать. Может быть, будет лучше, если Жданов и его подружка продолжат свою подрывную деятельность в тылу противника? Решать это вам, товарищ Старцев.
Сигнал пропал, а Медведь так сильно сжал перила балкона, что пластик лопнул. Ван Дэшен несколько часов назад дал понять, что Ждановым готовы пожертвовать и отдать под суд. "Оперативников его уровня у нас достаточно, – вспомнились слова адмирала, – А вступать в конфронтацию с ещё одним противником накануне военной кампании будет безумством." Старцев понимал логику выбора меньшего зла, но ночной звонок посеял в нём сомнения. Очевидно, что именно это было целью "доброжелателя", но из головы не выходили слова об омегах и их создателях.
***
В тишине коридоров раздались шаги. Я не спал и приподнялся на локте, чтобы лучше слышать. Без аугментаций мозг додумывал многое сам, создавая порой шизофренические картины. Приходилось заново учиться контролировать свой поток сознания, что удавалось с большим трудом. Шаги остановились, и я отчётливо услышал глубокий вдох и выдох. Звукоизоляция в квартирах была не безупречной, но точно не могла позволить отчётливо услышать, как нерешительно ворочает во рту языком поздний гость. Снова пришлось бороться со страхом перед приближающимся безумием и пытаться разделить реальность и игру воображения.
Дверь открылась, значит действительно кто-то решил навестить меня, или это продолжение бреда? А может реальный визит совпал со слуховыми галлюцинациями? Голова раскалывалась от комка мыслей.
– Слав? Не спишь? – знакомый низкий голос старого друга, но нет никаких сил ответить, – Я не знаю, как поступить… И спросить не у кого, кроме тебя, а ты сейчас, пожалуй, плохой советчик… В общем…
Тяжёлая рука опустилась на плечо и бережно потянула, я повалился на спину. Старцев осторожно поднял меня и вынес из комнаты. Шок после отключения имплантов нарастал, и я то и дело терял сознание.
– Ты уж точно со всем разберёшься… – последние слова Старцева я услышал, когда он укладывал меня в ложемент. Рядом лежал кто-то ещё, но виден был лишь силуэт под простынёй, размеренно поднимающейся на груди.
