Дмитрий Игнатьев
Коммунизм против капитализма. Третий раунд
Альберт Плакс, отмечает Игорь Захаров в своей статье, приводит информацию об этом ресурсе: «Общие потенциальные запасы горючих сланцев в мире на сегодня оценены в 650 трлн. т. Основные месторождения – около 430–450 трлн., т. е. около 70 % мировых запасов – сосредоточены в США… На сегодняшний день разведанные запасы сланцевого газа составляют 24 трлн. куб. м (технически извлекаемые – 3,6 трлн. куб. м)».
Важной проблемой является пока опасность загрязнения окружающей среды, особенно подземных вод, но развитие технологий в области добычи газа не прекращается.
В статье «Немцев пугает вызванная сланцевым газом реиндустриализация США» (05.04.2013, http://www.dw.de/) Андрей Турков пишет, что «немецкий бизнес боится, что дешёвая энергия в США приведёт к переносу промышленных производств из Германии за океан». «Громче всего бьют тревогу химики, для которых газ – сырьё». «Химия, машины, компьютеры – всё это сейчас вновь производят в Америке. Дешёвый природный газ привлекает всё новых и новых инвесторов», – отмечает, к примеру, газета Frankfurter Allgemeine. Она сообщает, что в США в строительство новых промышленных предприятий, расширение действующих и в возобновление производства на закрытых ранее фабриках уже инвестировано не менее 80 млрд. долл. «Китай был вчера, сегодня концерны предпочитают вкладывать деньги в США» – пишет газета Die Welt и подчёркивает, что возрождение американского производства обеспечили три фактора: относительно низкий курс доллара, умеренные зарплаты и в значительной мере именно дешёвая энергия. По данным портала Focus Online, один только американский химический гигант Dow Chemical ежедневно потребляет в качестве углеводородного сырья и энергоносителя примерно столько же природного газа, сколько вся Австралия. В такой ситуации дешевизна газа, а он стоит сейчас в США в разы меньше чем в Европе, существенно повышает глобальную конкурентоспособность корпорации. «Сланцевый газ меняет соотношение цен и тем самым обостряет конкуренцию между двумя индустриальными центрами – Америкой и Европой», – убеждён Райнер Зеле, глава нефтегазовой компании Wintershall, стопроцентной дочки германской BASF. На её годовой пресс-конференции он привёл данные исследования Citibank, согласно которому промышленное производство в США теперь всего на 7 % дороже, чем в Китае и на целых 15 % дешевле, чем в ФРГ». Все прогнозы европейцев пока сдерживаются прежней политикой Европы, которая ориентировалась на возобновляемые «чистые» источники энергии.
За 2000–2010 годы средний темп роста производительности в США достиг 5,2 %, что выше, чем у большинства промышленно развитых стран. В то же время США стали одной из немногих стран, где затраты на единицу произведенной продукции за 10 лет фактически сократились на 10 % (в долларах).
Американское правительство предполагает, что возврат промышленных производств обеспечит создание 2,5–5 млн. новых рабочих мест. Причём, как отмечают исследователи, эти предприятия ориентированы на высококлассных специалистов, что противоречит политике сдерживания роста зарплаты.
Появление Трампа на политической арене США и обусловлено процессами реиндустриализации, начало которым положила предыдущая американская администрация во главе с Бараком Обамой.
Разумеется, с процессами реиндустриализации и решоринга не всё так однозначно.
Так уже неоднократно упоминаемые нами авторы Дьяченко и Зарубежнов показывают, ссылаясь на данные Евростата, что за последние 15 лет (с 2000 г.) Китай превратился в мировой центр машиностроения, обогнав по валовому производству машиностроительной продукции США более чем в 2 раза и почти приблизившись к ЕС. А вот по производительности труда в машиностроении Китай всё ещё отстаёт от ЕС в 2 раза, от США – в 4,5 раза, хотя и этот разрыв постепенно сокращается.
С. Побываев и С. Толкачёв отмечают, что объёмы решоринга пока что не носят масштабного характера и особенных беспокойств по поводу возвращения производств обратно в США у стран-реципиентов (прежде всего Китая) не вызывают, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Но есть некоторые опасения по поводу продолжения высокотехнологичного трансфера и относительно долгосрочной перспективы. Такие выводы были сделаны группой учёных из Шанхайского университета в работе «Влияние реиндустриализации США на китайскую обрабатывающую промышленность». Так что о реиндустриализации как магистральном пути развития США, несмотря на наметившиеся тенденции, пока говорить рано.
Но при этом, продолжают вышеуказанные аналитики, следует обратить внимание на два обстоятельства: огромный научно-технический и технологический потенциал США (46 % их промышленного экспорта составляет высокотехнологичная продукция) и исключительно высокую производительность труда занятых в промышленности США.
В своей статье «Реиндустриализация в США и ЕС» они приводят следующий пример. В 2010 г., когда процесс реиндустриализации ещё не обрёл значимых масштабов, объём добавленой стоимости в обрабатывающей промышленности США составил 1,86 трлн. долл., в Китае – 1,92 трлн. Но при этом в Китае для этого выпуска использовалось в десять раз больше рабочей силы, чем в США, а ассортимент продукции был в основном представлен ширпотребом. То есть, можно сделать вывод, что производительность труда в обрабатывающей промышленности США в 2010 г. примерно в 10 раз превосходила производительность труда в Китае.
Одним из важнейших факторов переноса производства в развивающиеся страны были низкие трудовые издержки, по сравнению с развитыми странами. Но за последние 15 лет среднечасовые ставки заработной платы росли на 15–20 % в год, что существенно подорвало конкурентоспособность страны в трудоёмких отраслях, отмечает В.Кондратьев в статье «Возвращение производства, или новая индустриализация Запада». Если в 2000 г. часовые ставки заработной платы в развивающихся странах составляли 2 % от уровня США, то к 2015 г. они достигли 9 %. Но, тем не менее, в одиннадцать раз ниже, чем в США. Так что основа для дальнейшего переноса производства в страны мировой периферии и, соответственно, для торможения процесса решоринга, всё ещё очень значительная.
Перегруппировка промышленных сил за океаном побудила управляющие структуры ЕС к реиндустриализации.
В 2012 г. министры промышленности пяти европейских стран заявили: «Наш будущий успех зависит от наличия сильной, диверсифицированной и устойчивой модели роста, где промышленность играет ключевую роль. Обновлённая и усовершенствованная промышленная база сделает реальный сектор лидером экономического восстановления Европы». А в январе 2014 г. Европейская комиссия выпустила специальное коммюнике «Европейский промышленный ренессанс», в котором призвала принять срочные меры для реиндустриализации Европы. «Сегодня Европа восстанавливается после самой продолжительной в своей истории рецессии, которая подчеркнула важность сильного промышленного сектора для обеспечения устойчивости экономики», – сказано в документе. К 2020 г. Евросоюз намерен довести долю промышленности в ВВП с 15 % до 20 %, и упор при этом делается именно на отрасли hi-tech. В частности, вернуть свои производства на территорию Старого Света планируют такие промышленные гиганты как Philips, Siemens, Alcatel-Lucent, Ericsson, – пишет Игорь Цесельский в материале «США и ЕС. Реиндустриализация».
Финская компания Nokia, потерявшая свой бизнес по производству мобильных телефонов, анонсировала новую стратегию развития, согласно которой приоритетом для новой Nokia будет производство телекоммуникационного оборудования, создание карт местности и геолокационных сервисов, разработка и лицензирование новых технологий.
Производство любого высокотехнологичного продукта не существует само по себе. К нему обязательно прилагается производство комплектующих, а также «инженерные гнёзда» НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы). Причём всё это взаимосвязано. Где автомобилестроение, там и литьё, и высокоточная механическая обработка. Где производятся смартфоны и планшеты, там и микроэлектронные заводы, и производители дисплеев, и штамповка пластмассовых корпусов. Если какое-то конечное производство выводится за рубеж, то постепенно туда перемещаются и поставщики компонентов, и наоборот, – пишет Игорь Цесельский.
Российская «Газета. Ru» приводит такой пример: когда 40 лет назад американские компании начали выводить производство электронных устройств в Азию, вряд ли кто-то ожидал, что через какое-то время там окажется и центр разработки и производства важных компонентов будущих гаджетов – аккумуляторов. Размещение производств на заводах тогда малоизвестных японских компаний в конечном итоге привело к тому, что НИОКР переместились в Японию, а потом в Южную Корею и Тайвань. Поскольку потребители требовали, чтобы новые компьютеры и телефоны были всё более лёгкими, компактными и мощными, нужны были новые аккумуляторы. В результате Азия стала лидером в разработке и производстве компактных литий-ионных аккумуляторов, которые изначально были придуманы в США.
Теперь и в Европе, и в США «вспомнили», что промышленность – это источник не только новых рабочих мест, но и инноваций. По данным McKinsey, именно на промышленность приходится 89 % затрат частного бизнеса на НИОКР в Германии и Южной Корее. Для Китая и Японии этот показатель составляет 87 %, для Мексики – 69 %, для США – 67 %.
Инновации – это маршрут от рождения идеи до её практической реализации. Для сложной продукции (телеком-оборудования, дисплеев и т. п.) переход от НИОКР к собственно производству – очень сложный процесс, требующий чёткой координации работы тех, кто придумал, и тех, кто будет это производить. Если инженер не понимает, как устроено производство, он не сможет ничего разработать.
Отсюда возникает потребность, чтобы научно-исследовательские центры и центры производства находились рядом – инженер должен доходить до завода пешком, а не лететь для этого в другую страну. А значит, как только «синие воротнички» оказываются в Китае, там же оказываются и «белые воротнички», отмечают многие исследователи. Исключений тут не так уж и много – например, Apple смогла оставить своих ведущих разработчиков в Америке, а Nokia – в Финляндии. Но инженеры, работающие не с конечными продуктами, а с комплектующими, всё равно оказались в Азии.
В то же время и о рабочих местах забывать не стоит. В уже упоминавшемся коммюнике «Европейский промышленный ренессанс» подчёркивалось, что развитая промышленность не только служит для экономического роста, но и позволяет создавать новые рабочие места. Почти 25 % рабочих мест в Европе в частном секторе, прежде всего высококвалифицированных, создаются промышленными предприятиями. И каждое новое рабочее место в промышленности создаёт 0,5–2 новых рабочих места в других секторах экономики.
Между тем, не терял зря время Китай, который за прошедшие десятилетия многому научился у европейцев и американцев, прежде всего в IT-производстве.
Первыми на мировой рынок IT-продукции вышли компании Huawei и ZTE, добившиеся признания на рынке телекоммуникационного оборудования. Всего за пару лет они из аутсайдеров стали значимыми игроками рынка, в том числе и в сегменте конечных пользовательских устройств. Необходимо вспомнить и про компанию Lenovo, ставшую № 1 на мировом рынке ПК и занявшую 5-е место по всемирным продажам смартфонов (данные на 2013 г.). Как отмечает Игорь Цесельский, ПК-бизнес Lenovo начался с покупки соответствующего подразделения компании IBM. Но в дальнейшем китайские инженеры решили отказаться от американского качества и технологичности в пользу дешевизны, и это позволило Lenovo успешно «оседлать» общемировой тренд по переходу с десктопов на ноутбуки.
Сейчас «идут в наступление» уже другие китайские IT-компании (Meizu, Oppo, OnePlus, Xiaomi и др.). Их приоритеты – не Северная Америка и Европа, а рынки стран СНГ и Третьего мира, то есть те, где присутствует высокий спрос именно на бюджетные устройства, выпускать которые так хорошо умеют китайцы. Иначе говоря, высокую маржинальность (прибыльность) смартфонов и планшетов ведущих брендов они заменяют на большой оборот, который дают бюджетные аппараты с низкой маржинальностью, но выпускаемые в колоссальных объёмах.
Заканчивается второе десятилетие XXI в., а «информация, знания, креативные идеи» так и не отодвинули на второй план в хозяйственном развитии природный газ, нефть, горючие сланцы и др. С каждым годом борьба за энергетические ресурсы становится всё жёстче, в неё вовлекаются новые участники. Противоречия между Китаем, США и ЕС можно объяснить стремлением к монополизации высокотехнологичных ниш в областях критических технологий (живые системы, медицина, биохимия, генетика, химические технологии, наноматериалы, космические технологии, технологии автоматизации производства и др.). Все мировые игроки понимают: кто первый займёт эти конкурентные позиции, тот и будет принимать решения о распределении и присвоении большей части глобального капитала.
Без обеспечения энергетической безопасности построение высокотехнологичной промышленной инфраструктуры также невозможно.
В связи с этим выстраиваются новые геополитические и экономические альянсы, меняются привычные правила игры – разворачивается новая война за глобальные рынки труда, факторы производства, энергоресурсы. В этой войне применяются самые разные инструменты: от военных действий, насилия, политических и экономических блокад и санкций до войн скрытого характера – информационных, сетевых…
§ 3. Финансовый капитал и финансовая олигархия
В исследовании данного вопроса вновь обратимся к профессору Катасонову, его книге «Империализм как высшая стадия капитализма. Метаморфозы столетия (1916–2016)», к тем разделам работы, где он рассматривает вопросы о роли финансового капитала в современном мире.
В 2011 г. были обнародованы результаты исследования группы учёных Швейцарского федерального технологического института в Цюрихе. Швейцарские учёные поставили задачу прояснить вопрос о том, насколько взаимосвязаны элементы мировой экономики, выявить вертикальные и горизонтальные связи компаний и других субъектов мировой финансово-экономической деятельности, ответить на вопрос, есть ли у мировой экономики «ядро» или она представляет из себя аморфную массу.
Компьютерной обработке подверглась информация, касающаяся 37 миллионов компаний и инвесторов по всему миру. Отбросив мелкие компании, осталось 43 тысячи транснациональных корпораций и банков (ТНК и ТНБ). В них было выявлено «ядро» из 1318 корпораций и банков, на которые приходилось 20 % совокупных продаж всех компаний. В ходе исследования выяснилось, что каждая компания, входившая в указанное «ядро», участвовала в капитале в среднем ещё 20 компаний, контролировавшие в совокупности около 60 % мирового ВВП.
Дальнейший анализ позволил швейцарским учёным внутри «большого ядра» из 1318 ТНК и ТНБ обнаружить ещё одно «ядро», состоявшее всего из 147 транснациональных корпораций и банков.
Было выяснено, что все эти 147 компаний самым тесным образом связаны друг с другом через взаимное участие в капиталах. И, во-вторых, большую часть этого «малого ядра» (75 %) составляют банки, страховые общества и финансовые компании. В списке этого подлинного «ядра» мировой экономики значатся крупнейшие мировые банки: на первом месте – Barclays, там же на первых строчках фигурируют JPMorgan Chase, UBS AG, Merrill Lynch, Deutsche Bank, Goldman Sachs и др. (исследование отражает ситуацию по состоянию на 2007 г., т. е. до мирового финансово-экономического кризиса).
По оценкам швейцарских учёных, указанное «малое ядро» контролирует 40 % мировых активов, в том числе 90 % в банковском секторе. Данное «малое ядро» получило название «Комитет-147» – «суперсубъект», управляющий мировой экономикой, финансами, политикой.
По мнению ряда исследователей, внутри данного «ядра» идёт непрекращающаяся борьба за влияние, за контроль над мировыми активами и ресурсами. На самом верхнем уровне иерархии идёт непрерывное противоборство между кланами Ротшильдов и Рокфеллеров (ряд исследователей считают, что над этими кланами стоит клан Барухов, старейший клан еврейских финансистов венецианского присхождения с четырёхсотлетней историей.). На последующих уровнях – свои участники противоборств, тяготеющие к одному из кланов мировых финансистов.
Но как отмечает Катасонов, швейцарские учёные ещё раз «открыли» то, что экономистам давно было известно. А именно, все указанные банки, входящие в состав «суперсубъекта» мировой экономики, входят в состав акционеров Федеральной резервной системы (ФРС) США.
В 2011 г. был проведен частичный аудит ФРС, в результате которого было выявлено, что в период последнего финансового кризиса Федеральный резерв раздал крупнейшим американским и зарубежным банкам кредиты на сумму 16 триллионов долларов.
А именно: Citigroup – 2500 млрд. долл., Morgan Stanley – 2004, Merril Lynch – 1949, Bank of America – 1344, Barclays PLC – 868, Bear Sterns – 853, Goldman Sachs – 814, Royal Bank of Scotland – 541, JP Morgan – 391, Deutsche Bank – 354, UBS – 287, Credit Swiss – 262, Leman Brothers – 183, Bank of Scotland – 181, BNP Paribas – 175. При этом надо отметить, что целый ряд получателей кредитов – не американские, а зарубежные банки: английские Barclays PLC, Royal Bank of Scotland, Bank of Scotland; швейцарские Credit Swiss и UBS, немецкий банк Deutsche Bank, французский BNP Paribas. Указанные банки-«нерезиденты» получили от ФРС США более 2,5 трлн. долл.
ФРС, обладая монопольными правами на «печатный станок», (на эмиссию денег), и раздал эти деньги банкам, входящих в «суперсубъкт», банкам, являющихся акционерами (т. е. хозяевами) Федерального резерва. К их числу относятся, по мнению Катасонова, и вышеуказанные иностранные (неамериканские) банки.
Также Катасонов предлагает нам взглянуть на вершину мировой пирамиды крупнейших корпораций и банков мира согласно спискам американского журнала «Форбс».
Ежегодно этот журнал составляет рейтинги двух тысяч крупнейших корпораций и банков мира – Forbes 2000. При составлении рейтингов учитываются четыре показателя деятельности компаний: выручка (продажи), прибыль, активы, рыночная капитализация.
В 2012 г. были приведены списки Forbes 2000 по состоянию на 2011 г.
Совокупные показатели 2 тысяч крупнейших компаний следующие:
– 36 трлн. долл. выручки (+12 % к предыдущему году),
– 2,64 трлн. долл. прибыли (+11 %).
– 149 трлн. долл. – активы, которыми управляли компании (+8 %),
– 37 трлн. долл. – рыночная капитализация (-0,5 %).
В рейтинг вошли компании из 66 стран, на 4 больше, чем в предыдущем году. Больше всех компаний в рейтинге представлено США – 524 компании, далее следуют: Япония – 258 компаний, Китай – 136, Великобритания – 93, Южная Корея – 68, Индия – 61. Из России в состав списка вошло 28 компаний, в том числе 4 из них оказались в первой сотне крупнейших компаний мира: «Газпром» – 15 место, «Лукойл» – 68, «Роснефть» – 71, Сбербанк – 90.
Несмотря на все потрясения в период кризиса, в списке доминировал финансовый сектор, занимая 478 позиций, т. е. почти четверть всех крупнейших компаний мира. Вторым по значимости был сектор нефтегазовый – 131 участник списка.
Рассматривая же группу из 25 крупнейших компаний мира, т. е. «ядро» мировой экономики, выясняется, что в этой группе представлено 11 финансовых компаний, 9 – нефтегазовых и 5 – прочие сектора. Несколько лет подряд, отмечает Катасонов, лидерами в этом списке были банки: американский JP Morgan Chase и HSBS Holdings – английский (точнее, эти банки числятся как американский и английский – по месту нахождения их штаб-квартиры, но по сфере деятельности – это крупнейшие транснациональные банки, которые осуществляют финансовые операции в десятках стран мира), попеременно занимая первое место. Но в рейтинге 2011 г. на первое место вышла нефтегазовая корпорация Exxon Mobil со следующими показателями (млрд. долл.): выручка – 433,5; прибыль – 41,1; активы – 333,1; капитализация – 407.
А вот список 11 крупнейших финансовых компаний, входящих в топ-25:
1. JP Morgan Chase (2 место в общем списке, США),
2. ICBC (Industrial &Commercial Bank of China (5, Китай),
3. HSBS (6, Великобритания),
4. Berkshire (8, США),
5. Wells Fargo(9, США),
6. China Construction Bank (13, Китай),
7. Citigroup (14, США),
8. Agricultural Bank of China (19, Китай),
9. BNP Paribas (20, Франция),
10. Bank of China (21, Китай),
11. Banko Santander (23, Испания).
Как видно, в группе лидеров преобладают банки США и Китая – по 4, по одному банку представляют Великобританию, Францию и Испанию. Все эти банки являются международными транснациональными корпорациями, значительная или даже большая часть операций которых осуществляется за пределами страны «прописки» (регистрации) материнской (холдинговой) компании.
В то же время, по мнению Катасонова, списки журнала «Форбс» явно занижают реальное место и роль финансовых институтов в современной экономике. Так, многие корпорации, числящиеся промышленными, торговыми или оказывающими услуги, также занимаются масштабными финансовыми операциями. В составе таких промышленных или торговых холдингов создаются и действуют банки, страховые общества, лизинговые компании и т. д.
Профессор предлагает оценивать корпорации по такому показателю, как активы. Почему? По его мнению, показатель выручки (продаж) зависит от специфики отрасли. В частности, торговля характеризуется высоким уровнем продаж при сравнительно скромных значениях трёх других показателях. Капитализация компании (рыночная капитализация – показатель, определяемый рыночной ценой выпущенных и находящихся на руках акционеров обыновенных акций; подсчитывается путём умножения числа находящихся на руках акционеров акций на текущую рыночную цену акции) подвержена разного рода рыночным манипуляциям. То же самое касается и прибыли, которую кампании зачастую занижают для сокрытия значительной её части в «тихих гаванях», т. е. в офшорах.
А вот активы компании подкрутить намного сложнее. Этот показатель наиболее объективно показывает реальную мощь той или иной транснациональной корпорации или банка.
И Катасонов приводит показатель активов 11 банков, входящих в топ-25. Итак:
1. JP Morgan Chase – 2 трлн. 265,8 млрд. долл.
2. ICBC – 2 трлн. 039,1 млрд. долл.
3. HSBS – 2 трлн. 550,0 млрд. долл.
4. Berkshire – 392,6 млрд. долл.
5. Wells Fargo – 1 трлн. 313,9 млрд. долл.
6. China Construction Bank – 1 трлн. 637,8 млрд. долл.
7. Citigroup – 1 трлн. 873,9 млрд. долл.
8. Agricultural Bank of China – 1 трлн. 563,9 млрд. долл.
9. BNP Paribas – 2 трлн. 539,1 млрд. долл.
10. Bank of China – 1 трлн. 583,7 млрд. долл.
11. Banko Santander – 1 трлн. 624,7 млрд. долл.
Итого, на 11 финансово-банковских участников топ-25 приходится 19 трлн. 384,5 млрд. долл. активов или, округлённо, 19, 4 трлн. долл. Этот показатель существенно превышает ВВП США, составивший около 15 трлн. долл. в 2011 г. Только одна компания имеет относительно скромные активы, (впрочем, превышающие активы лидера списка Forbes 2000 – Exxon Mobil) это Berkshire – финансовая (инвестиционная) компания, принадлежащая американскому миллиардеру Уоррену Баффету. Она – единственный субъект, не являющийся кредитной организацией. Остальные – банки.
Совокупные активы 9 нефтегазовых компаний составили, по данным «Форбс», 2 трлн.493,1 млрд. долл. Совокупные активы оставшихся 5 компаний были равны 1 трлн. 736,3 млрд. долл. В сумме совокупные активы всех компаний топ-25 составили 23 трлн. 613,9 млрд. долл.
В итоге, на банки в топ-25 пришлось 82 % всех активов.
Да и по средним активам банки намного превосходят остальных участников топ-25. Активы одного банка, входящего в это «ядро» мировой экономики составляют в среднем 1 трлн. 762,4 млрд. долл., одной компании нефтегазового сектора – 277 млрд. долл., одной компании других секторов – 347, 2 млрд. долл.
Вот реальное, решающее место в мировой экономике крупнейших банковских, финансовых институтов. Отсюда вытекает и их решающее место в мировой политике.
Профессор на этом не остановился. Он обратил своё внимание и на банки, входящие в топ-100 Forbes 2000. Там он обнаружил ещё десяток банков за пределами топ-25, активы которых намного превосходят активы лидера списка Exxon Mobil. Вот этот выборочный список (перед названием банка – место в общем рейтинге):
39. ING Group – 1 трлн. 653,0 млрд. долл.
52. Deutsche Bank – 2 трлн. 809,4 млрд. долл.
53. Barclays – 2 трлн. 452,2 млрд. долл.
64. Sumitomo Mitsui Financial – 1 трлн. 654,9 млрд. долл.
77. Goldman Sachs Group – 923,2 млрд. долл.
83. Bank of America – 2 трлн. 129,0 млрд. долл.
90. Sberbank – 282,4 млрд. долл.
94. Societe Generale – 1 трлн. 531,1 млрд. долл.
98. Mizuho Financial – 1 трлн. 934,4 млрд. долл.
100. Morgan Stanley – 749,9 млрд. долл.
Из списка видно, что Deutsche Bank и Barclays по своим активам превосходят активы банковского лидера JP Morgan Chase. Именно вся указанная троица банков присутствует в списке «суперсубъекта», вычисленного швейцарцами. Любой банк из топ-100 на голову превосходит по показателям активов крупнейшие нефтегазовые компании, кроме российского Sberbankа, который на фоне западных или китайских банковских гигантов выглядит лилипутом.
Итак, обладая колоссальными финансовыми активами, банки правят как мировой экономикой, так и политикой. Именно на монополии «печатного станка» ФРС зиждется так называемая «гегемония США» в мире. Добавим сразу же к этому, что монополия «печатного станка» подкрепляется вооружёнными силами США, чтобы держать в узде тех, кто попытается подвергнуть сомнению эту монополию или, уж тем более, свергнуть её.
Интересно отметить, что по итогам 2017 г. в десятку крупнейших банков мира по активам входят 4 банка КНР, занимая первые четыре строчки рейтинга, 3 банка США и по одному – от Японии, Великобритании и Франции. Это банки:
1. Industrial and Commercial Bank of China – 3 трлн. 473 млрд. долл.
2. China Construction Bank – 3 трлн. 016 млрд. долл.
3. Agricultural Bank of China – 2 трлн. 816 млрд. долл.
4. Bank of China – 2 трлн. 604 млрд. долл.
5. The Bank of Tokyo-Mitsubishi UFJ – 2 трлн. 589 млрд. долл.
6. JP Morgan Chase – 2 трлн. 490 млрд. долл.
7. HSBS – 2 трлн. 374 млрд. долл.
8. BNP Paribas – 2 трлн. 190 млрд. долл.
9. Bank of America – 2 трлн. 187 млрд. долл.
10. Wells Fargo – 1 трлн. 930 млрд. долл.
http://www.bankiglobal.ru/banki-mira/433-krupnejjshie-banki-mira-po-aktivam-2017.html/
И по рыночной капитализации в десятке крупнейших банков мира по итогам 2017 г. также лидируют банки Китая – 4 банка, 4 банка США и по одному – от Великобритании и Японии:
1. Industrial and Commercial Bank of China – 281,2 млрд. долл.
2. China Construction Bank – 225,8 млрд. долл.
3. JP Morgan Chase – 208,1 млрд. долл.
4. Bank of China – 199,1 млрд. долл.
5. Bank of America – 190,3 млрд. долл.
6. Agricultural Bank of China – 188,6 млрд. долл.
7. Citigroup – 178,3 млрд. долл.
8. Wells Fargo – 171,3 млрд. долл.
9. HSBS – 138,0 млрд. долл.
10. The Bank of Tokyo-Mitsubishi UFJ – 135,9 млрд. долл.
http://www.bankiglobal.ru/banki-mira/434-krupnejjshie-banki-mira-po-rynochnojj.html
Но возвращаемся к финансовому капиталу и роли банков в современном мире. Возникает вопрос – а кто же правит банками, кто является акционерами акционеров Федерального резерва?
К настоящему времени сформировалось «ядро» банковской системы США из 6 банков. «Большая шестёрка» включает в себя: Bank of America, JP Morgan Chase, Morgan Stanley, Goldman Sachs, Wells Fargo, Citigroup. Они занимают первые строчки американских банковских рейтингов по таким показателям как величина капитала, контролируемые активы, привлечённые депозиты, капитализация, прибыль.
Основная часть капитала «большой шестёрки» банков находится в руках так называемых институциональных акционеров – разного рода финансовых компаний. Среди них есть и банки, т. е. имеет место перекрёстное участие в капитале.
Количество институциональных акционеров на начало 2015 г. в «шестёрке банков» в среднем превышало одну тысячу. Среди них достаточно чётко выделяется группа крупных инвесторов (акционеров), имеющих более 1 % капитала каждый. Таких акционеров насчитывается от 10 до 20. Причём во всех этих банках в группе крупных инвесторов фигурируют одни и те же компании и организации. К ним относятся: Vanguard Group, State Street Corporation, FMR (Fidelity), Black Rock, Northern Trust, JP Morgan Chase. Фигурирующие в финансовой отчётности ведущих американских банков институциональные акционеры – различные финансовые компании и банки. Отдельный учёт ведётся в отношении таких акционеров как физические лица и взаимные фонды. В целом ряде банков Уолл-стрит заметная доля акций принадлежит работникам этих банков, в первую очередь ведущим менеджерам. Что касается взаимных фондов (mutual funds. Взаимный фонд или Фонд взаимных инвестиций – портфель акций, отобранных и приобретённых профессиональными финансистами на вложения многих тысяч мелких вкладчиков. К началу нынешнего века в США уже функционировало несколько тысяч взаимных фондов. К 2000 году в рамках взаимных фондов было открыто 164,1 млн. счетов, т. е. около двух на семью. Эти фонды создаются банками, а также финансовыми холдингами), то многие из них находятся в сфере вляияния тех же институциональных акционеров, о которых шла речь выше.
Так, например, в состав десяти крупнейших взаимных фондов-акционеров банка Goldman Sachs (по состоянию на 31 декабря 2014 г.) входило три фонда, находящиеся в сфере влияния финансовой корпорации Vanguard Group. Это Vanguard Total Stock Market Index Fund, Vanguard 500 Index Fund, Vanguard Institutional Index Fund. Доля Vanguard Group в акционерном капитале Goldman Sachs составляла 4,90 %. А три взаимных фонда, находящихся в системе этого финансового холдинга, дают дополнительно ещё 3,59 %. Таким образом, позиции Vanguard Group в банке Goldman Sachs определяются долей в 8,49 %.
Возникает вопрос: достаточно ли нескольких процентов участия в акционерном капитале, чтобы эффективно управлять банком? Здесь необходимо участь три момента, отмечает Катасонов, а именно.
Во-первых, в ведущих американских банках уже давно нет крупных акционеров. Формально, в шести ведущих банках США нет ни одного акционера, доля которого превышала бы 10 %. В среднем на каждый банк из этой шестёрки приходится примерно одна тысяча институциональных акционеров, то есть на долю каждого из них выпадает в среднем 0,1 % капитала. Но реально этот процент ниже, так как имеются ещё взаимные фонды, учитываемые отдельно, и многие тысячи физических лиц. В случае банка Goldman Sachs в руках физических акционеров находится около 7 % акционерного капитала. Наконец, часть акций находится в свободном обращении на фондовом рынке. Применительно к Goldman Sachs это около 25 % всего акционерного капитала. С учётом факта распыления акционерного капитала среди десятков тысяч держателей бумаг, становится понятным, что владение даже 1 % акций банка Уолл-стрит является очень мощной позицией.
