Дмитрий Игнатьев
Коммунизм против капитализма. Третий раунд
Ленин также напоминает читателям, что «Колониальная политика и империализм существовали и до новейшей ступени капитализма и даже до капитализма. Рим, основанный на рабстве, вёл колониальную политику и осуществлял империализм» (там же). Но при этом Ленин выступает против «общих» рассуждений об империализме, когда забывается или отодвигается на задний план коренная разница общественно-экономических формаций. То есть, мы видим, что в понятие империализм вкладывается два содержания: политическое, когда идёт речь о захватнической колониальной, империалистической политике, существовавшей и в рабовладельческую эпоху; и экономическое, когда империализм рассматривается как высшая и последняя стадия капиталистической (буржуазной) общественно-экономической формации.
В своей книге Ленин рассматривает империализм именно как высшую, последнюю стадию капитализма, как с экономической, так и неизбежно связанной с нею и вытекающей из неё политической точки зрения.
«Даже капиталистическая колониальная политика прежних стадий капитализма существенно отличается от колониальной политики финансового капитала» (стр. 379–380), – пишет Ленин.
И он останавливается на особенностях колониальной политики именно в эпоху империализма, эпоху господства финансового капитала.
«Основной особенностью новейшего капитализма является господство монополистических союзов крупнейших предпринимателей. Такие монополии всего прочнее, когда захватываются в одни руки все источники сырых материалов… Владение колонией одно даёт полную гарантию успеха монополии против всех случайностей борьбы с соперником… Чем выше развитие капитализма, чем сильнее чувствуется недостаток сырья, чем острее конкуренция и погоня за источниками сырья во всём мире, тем отчаяние борьба за приобретение колоний» (стр. 380).
И здесь Ленин критикует каутскианцев, оппортунистически пытающихся приукрасить империализм благими пожеланиями приобретения сырья на «свободном рынке» без «дорогой и опасной» колониальной политики, рассуждающих о том, что «предложение сырья «можно бы» гигантски увеличить простым улучшением условий сельского хозяйства…» (стр. 381). «Но такие указания превращаются в апологетику империализма, в прикрашивание его, ибо они основываются на забвении главной особенности новейшего капитализма: монополий. Свободный рынок всё более отходит в область прошлого, монополистические синдикаты и тресты с каждым днём урезывают его, а «простое» улучшение условий сельского хозяйства сводится к улучшению положения масс, к повышению заработной платы и уменьшению прибыли. Где же, кроме как в фантазии сладеньких реформистов, существуют тресты, способные заботиться о положении масс вместо завоевания колоний?» (там же).
Ленин также показывает, что финансовый капитал стремится к захвату не только источников сырья, но и территории вообще, территории, на которой в будущем могли бы быть обнаружены те или иные полезные ископаемые. Он пишет о неизбежном стремлении «финансового капитала к расширению хозяйственной территории и даже территории вообще. Как тресты капитализируют своё имущество по двойной или тройной оценке, – продолжает Ленин – учитывая «возможные» в будущем (а не настоящие) прибыли, учитывая дальнейшие результаты монополии, так и финансовый капитал вообще стремится захватить как можно больше земель каких бы то ни было, где бы то ни было, как бы то ни было, учитывая возможные источники сырья, боясь отстать в бешеной борьбе за последние куски неподеленного мира или за передел кусков, уже разделённых» (там же).
Ленин приводит пример в области производства хлопка, которое стремятся расширить в своей колонии, Египте, английские капиталисты, где под посевами хлопка занято уже четверть га культурной (т. е., обрабатываемой, Д. И.) земли, а русские – в своей колонии, Туркестане: «потому что таким путём они легче могут побить своих иностранных конкурентов, легче могут прийти к монополизации источников сырья, к созданию более экономного и прибыльного текстильного треста с «комбинированным» производством, с сосредоточением всех стадий производства и обработки хлопка в одних руках» (стр. 382).
«Интересы вывоза капитала равным образом толкают к завоеванию колоний, ибо на колониальном рынке легче (а иногда единственно только и возможно) монополистическими путями устранить конкурента, обеспечить себе поставку, закрепить соответствующие «связи» и пр.» (там же).
«Внеэкономическая надстройка, вырастающая на основе финансового капитала, его политика, его идеология усиливают стремление к колониальным завоеваниям. «Финансовый капитал хочет не свободы, а господства», справедливо говорит Гильфердинг» (там же). (Рудольф Гильфердинг – один из оппортунистических лидеров германской социал-демократии и II Интернационала, теоретик т. н. «австромарксизма». В 1910 г. опубликовал работу «Финансовый капитал», сыгравшую определённую положительную роль, несмотря на оппортунистические выводы и приукрашивание империализма, в исследовании монополистического капитализма. Ленин использовал данную работу, критически подойдя к ней, как и ко всему, с чем приходилось работать вождю, при работе над своим произведением. После первой мировой войны Гильфердинг выступил как автор теории «организованного капитализма», апологет государственно-монополистического капитализма, открытый враг Советской власти и диктатуры пролетариата. Неоднократно входил в состав буржуазного правительства Веймарской республики. После прихода к власти фашизма эмигрировал во Францию – Д. И.).
Ленин также ссылается на работу французского буржуазного писателя Валя «Франция в колониях», в которой последний как бы дополняет приведенные ранее мысли Сесиля Родса и пишет, что к экономическим причинам современной колониальной политики следует прибавить социальные: «вследствие растущей сложности жизни и трудности, давящей не только на рабочие массы, но и на средние классы, во всех странах старой цивилизации скопляется «нетерпение, раздражение, ненависть, угрожающие общественному спокойствию; энергии, выбиваемой из определённой классовой колеи, надо найти применение, дать ей дело вне страны, чтобы не произошло взрыва внутри»» (там же).
«Раз идёт речь о колониальной политике эпохи капиталистического империализма, – завершает рассмотрение данного вопроса Ленин – необходимо отметить, что финансовый капитал и соответствующая ему международная политика, которая сводится к борьбе великих держав за экономический и политический раздел мира, создают целый ряд переходных форм государственной зависимости. Типичны для этой эпохи не только две основные группы стран: владеющие колониями и колонии, но и разнообразные формы зависимых стран, политически, формально самостоятельных, на деле же опутанных сетями финансовой и дипломатической зависимости» (стр. 382–383).
Империализм, как особая стадия капитализма
Ленин подводит определённые итоги своего анализа империализма.
Он пишет: «Империализм вырос как развитие и прямое продолжение основных свойств капитализма вообще. Но капитализм стал капиталистическим империализмом лишь на определённой, очень высокой ступени своего развития, когда некоторые основные свойства капитализма стали превращаться в свою противоположность, когда по всей линии сложились и обнаружились черты переходной эпохи от капитализма к более высокому общественно-экономическому укладу. Экономически основное в этом процессе есть смена капиталистической свободной конкуренции капиталистическими монополиями. Свободная конкуренция есть основное свойство капитализма и товарного производства вообще; монополия есть прямая противоположность свободной конкуренции, но эта последняя на наших глазах стала превращаться в монополию, создавая крупное производство, вытесняя мелкое, заменяя крупное крупнейшим, доводя концентрацию производства и капитала до того, что из неё вырастала и вырастает монополия: картели, синдикаты, тресты, сливающийся с ними капитал какого-нибудь десятка ворочающих миллиардами банков. И в то же время монополия, вырастая из свободной конкуренции, не устраняет её, а существует над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов. Монополия есть переход от капитализма к более высокому строю» (выделено мною, Д. И.), (стр. 385–386).
Понимаемый в экономическом смысле «империализм представляет из себя, несомненно, особую стадию развития капитализма» (стр. 387).
Политически же «империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции» (стр. 388), – подчёркивает Ленин.
Ленин подвергает критике реакционную «теорию ультраимпериализма» Карла Каутского, лидера и крупнейшего теоретика II Интернационала (1889–1914 гг.), который писал, что «С чисто экономической точки зрения не невозможно, что капитализм переживёт ещё одну новую фазу, перенесение политики картелей на внешнюю политику, фазу ультраимпериализма», т. е. сверхимпериализма, – продолжает мысль Каутского Ленин – объединения империализмов всего мира, а не борьбы их, фазу прекращения войн при капитализме, фазу – и далее Ленин продолжает прерванную цитату Каутского – «общей эксплуатации мира интернационально-объединённым финансовым капиталом» (стр. 391).
Ленин показывает вздор этой реакционной теории, которая затушёвывает основные противоречия капитализма на его империалистической стадии, внушает трудящимся массам мысль, что империализм положит конец войнам.
«Бессодержательные разговоры Каутского об ультраимпериализме поощряют, между прочим, ту глубоко ошибочную и льющую воду на мельницу апологетов империализма мысль, будто господство финансового капитала ослабляет неравномерности и противоречия внутри всемирного хозяйства, тогда как на деле оно усиливает их» (стр. 392).
Ленин приводит конкретный пример острой борьбы крупнейших империалистических держав планеты, трёх господствующих над миром государств: Германии, Англии, США: «Империалистическое соревнование между ними и борьба крайне обострены тем, что Германия имеет… мало колоний» (стр. 393).
«Сопоставьте с этой действительностью, – продолжает Ленин – с гигантским разнообразием экономических и политических условий, с крайним несоответствием в быстроте роста разных стран и пр., с бешеной борьбой между империалистическими государствами – глупенькую побасенку Каутского о «мирном» ультраимпериализме. Разве это не реакционная попытка запуганного мещанина спрятаться от грозной действительности? Разве интернациональные картели, которые кажутся Каутскому зародышами «ультраимпериализма»… не показывают нам примера раздела и передела мира, перехода от мирного раздела к немирному и обратно?» (стр. 394).
«Финансовый капитал и тресты не ослабляют, – подчёркивает Ленин – а усиливают различия между быстротой роста разных частей всемирного хозяйства. А раз соотношения силы изменились, то в чём может заключаться, при капитализме, разрешение противоречия кроме как в силе?» (там же).
«Быстрее всего растёт капитализм в колониях и в заокеанских странах. Среди них появляются новые империалистские державы (Япония). Борьба всемирных империализмов обостряется» (стр. 395).
«Спрашивается, на почве капитализма какое могло быть иное средство, кроме войны (выделено мною, Д. И.), для устранения несоответствия между развитием производительных сил и накоплением капитала, с одной стороны, – разделом колоний и «сфер влияния» для финансового капитала, с другой?» (стр. 396).
О паразитизме и загнивании капитализма
«Как мы видели, – пишет далее Ленин – самая глубокая экономическая основа империализма есть монополия. Это – монополия капиталистическая, т. е. выросшая из капитализма и находящаяся в общей обстановке капитализма, товарного производства, конкуренции, в постоянном и безысходном противоречии с этой общей обстановкой. Но, тем не менее, как и всякая монополия, она порождает неизбежно стремление к застою и загниванию. Поскольку устанавливаются, хотя бы и на время, монопольные цены, постольку исчезают до известной степени побудительные причины к техническому, а следовательно, и ко всякому другому прогрессу, движению вперёд; постольку является, далее экономическая возможность искусственно задерживать технический прогресс… Конечно, монополия при капитализме никогда не может полностью и на очень долгое время устранить конкуренцию с всемирного рынка (в этом, между прочим, одна из причин вздорности теории ультраимпериализма). Конечно, возможность понизить издержки производства и повысить прибыль посредством введения технических улучшений действует в пользу изменений. Но тенденция к застою и загниванию, свойственная монополии, продолжает в свою очередь действовать, и в отдельных отраслях промышленности, в отдельных странах, на известные промежутки времени она берёт верх» (стр. 396–397).
Ленин напоминает нам, что в нескольких крупнейших странах мира скопилась громадная сумма капитала в 100–150 млрд. франков ценных бумаг. Это ведёт к необычайному росту «класса, или вернее, слоя рантье, т. е. лиц, живущих «стрижкой купонов» – лиц, совершенно отделённых от участия в каком бы то ни было предприятии, – лиц, профессией которых является праздность» (стр. 397).
«Вывоз капитала, – продолжает развивать данную тему Ленин – одна из самых существенных экономических основ империализма, ещё более усиливает эту полнейшую оторванность от производства слоя рантье, налагает отпечаток паразитизма на всю страну, живущую эксплуатацией труда нескольких заокеанских стран и колоний» (стр. 397–398).
И Ленин приводит пример, как Великобритания – крупнейшая на то время империалистическая страна, получала годовой доход от внешней и колониальной торговли на сумму в 18 млн. фунтов стерлингов (при годовом торговом обороте в 800 млн. ф. ст.). В то же время годовой доход от «помещённого» капитала, доход слоя рантье составляет 90–100 млн. ф. ст., т. е. в 5 раз выше дохода от внешней торговли «в самой «торговой» стране мира!» – подчёркивает Ленин, и делает вывод: «Вот сущность империализма и империалистического паразитизма» (стр. 398), т. е. способность наживаться на деньгах, деньгах, оторванных от реальной производственной деятельности. При этом Ленин обращает внимание, что именно данные громадные прибыли слоя рантье объясняют агрессивность империализма Великобритании.
Добавим при этом ещё один вывод, а именно то, что вооружённые силы империалистических стран верой и правдой служат правящему империалистическому классу, т. е. классу крупного капитала, стремясь обеспечить получение сверхприбыли этому классу по всему миру. Именно это – погоня за прибылью и сверхприбылью, и порождает войны между крупнейшими империалистическими державами. Именно это и породило и первую, и вторую мировые войны. Но об этом – чуть ниже.
«Мир разделился на горстку государств-ростовщиков и гигантское большинство государств-должников» (стр. 398), – обобщает Ленин, указывая при этом, что «государство-рантье» или «государство-ростовщик», это одноименные понятия.
«Государство-рантье есть государство паразитического, загнивающего капитализма (выделено мною, Д. И.), и это обстоятельство не может не отражаться как на всех социально-политических условиях данных стран вообще, так и на двух основных тенденциях в рабочем движении в особенности» (стр. 399).
На тенденциях в рабочем движении мы остановимся далее, а сейчас обратим внимание на то, что государство-рантье есть государство паразитическое, государство загнивающего капитализма.
Пока здесь нас интересуют то как, какими методами завоевывали империалисты свои колонии, а также каковы перспективы развития капитализма на его империалистической стадии.
Ленин здесь обращается к Гобсону, английскому буржуазному писателю, экономисту, представителю буржуазного реформизма и пацифизма.
Ленин пишет: «Двоякого рода обстоятельства ослабляли, по мнению автора, силу старых империй: 1) «экономический паразитизм» и 2) составление войска из зависимых народов. «Первое есть обычай экономического паразитизма, в силу которого господствующее государство использует свои провинции, колонии и зависимые страны для обогащения своего правящего класса и для подкупа своих низших классов, чтобы они оставались спокойными». Для экономической возможности такого подкупа, в какой бы форме он ни совершался, необходима – добавим от себя – монополистически высокая прибыль» (стр. 400).
«Относительно второго обстоятельства Гобсон пишет: «Одним из наиболее странных симптомов слепоты империализма является та беззаботность, с которой Великобритания, Франция и другие империалистские нации становятся на этот путь. Великобритания пошла дальше всех. Большую часть тех сражений, которыми мы завоевали нашу индийскую империю, вели наши войска, составленные из туземцев; в Индии, как в последнее время и в Египте, большие постоянные армии находятся под начальством британцев; почти все войны, связанные с покорением нами Африки, за исключением её южной части, проведены для нас туземцами»» (там же).
Точно также и сейчас США используют «туземцев», т. е. украинцев, в их войне на Донбассе против своих братьев-русских, чтобы завоевать Россию с её несметными природными богатствами.
Характеризуя паразитизм западных наций, Гобсон говорит следующее, цитируем Гобсона по Ленину: «Большая часть Западной Европы могла бы тогда принять вид и характер, который теперь имеют части этих стран: юг Англии, Ривьера, наиболее посещаемые туристами и населённые богачами места Италии и Швейцарии, именно: маленькая кучка богатых аристократов, получающих дивиденды и пенсии с далёкого Востока, с несколько более значительной группой профессиональных служащих и торговцев и с более крупным числом домашних слуг и рабочих в перевозочной промышленности и в промышленности, занятой окончательной отделкой фабрикатов. Главные же отрасли промышленности исчезли бы (выделено мною, Д. И.), и массовые продукты питания, массовые полуфабрикаты притекали бы, как дань, из Азии и Африки»».
И Ленин продолжает далее цитировать Гобсона: ««Вот какие возможности открывает перед нами более широкий союз западных государств, европейская федерация великих держав: она не только не двигала бы вперёд дело всемирной цивилизации, а могла бы означать гигантскую опасность западного паразитизма (выделено мною, Д. И.): выделить группу передовых промышленных наций, высшие классы которых получают громадную дань с Азии и с Африки и при помощи этой дани содержат большие приручённые массы служащих и слуг, занятых уже не производством массовых земледельческих и промышленных продуктов, а личным услужением или второстепенной промышленной работой под контролем новой финансовой аристократии»» (стр. 401).
Те же выводы делает и немецкий буржуазный экономист Шульце-Геверниц (Шульце-Геверниц – профессор политической экономии Фрейбургского университета, который в своих работах пытался обосновать возможность установления социального мира, «социальной гармонии» в капиталистическом обществе в целях улучшения положения всех классов: капиталистов, рабочих и крестьян. – Д. И.), которого цитирует в своей работе Ленин: «Если «заслугой» империализма является «воспитание негра к труду» (без принуждения не обойтись…), то «опасность» империализма состоит в том, что «Европа свалит физический труд – сначала сельскохозяйственный и горный, а потом и более грубый промышленный – на плечи темнокожего человечества, а сама успокоится на роли рантье, подготовляя, может быть, этим экономическую, а затем и политическую эмансипацию краснокожих и темнокожих рас»» (стр. 403).
Как мы видим, оба этих буржуазных экономиста, с которыми в данном вопросе согласен Ленин, обрисовали перспективы западного капиталистического империализма, перспективы его загнивания, когда в середине 60-х гг. минувшего столетия началась массовая деиндустриализация США и Западной Европы (ЕС), которые начали переносить своё производство в Азию, в частности, в Китай для обеспечения получения максимальной прибыли и сверхприбыли за счёт дешёвой рабочей силы в странах проникновения западного капитала.
Отсюда и вытекает возможность подкупа верхних слоёв рабочего класса, возможность содержать большие штаты служащих и слуг, обслуживающих современную финансовую аристократию.
Ленин по этому поводу пишет:
«Империализм, означая раздел мира и эксплуатацию не одного только Китая, означая монопольно-высокие прибыли для горстки богатейших стран, создаёт экономическую возможность подкупа верхних прослоек пролетариата и тем питает, оформливает, укрепляет оппортунизм» (стр. 402).
И далее: «Империализм имеет тенденцию и среди рабочих выделить привилегированные разряды и отколоть их от широкой массы пролетариата» (стр. 404).
На эту тенденцию подкупа верхних слоёв пролетариата, которые тем самым покидают пролетарскую классовую точку зрения и скатываются в болото мелкобуржуазности, в болото обывательщины, обратил внимание ещё Фридрих Энгельс. В своём письме Карлу Марксу 7 октября 1858 г. он писал (цитируем по Ленину): «Английский пролетариат фактически всё более и более обуржуазивается, так что эта самая буржуазная из всех наций хочет, по-видимому, довести дело в конце концов до того, чтобы иметь буржуазную аристократию и буржуазный пролетариат рядом с буржуазией. Разумеется, со стороны такой нации, которая эксплуатирует весь мир, это до известной степени правомерно» (стр. 405). В письме Каутскому от 12 сентября 1882 г. Энгельс писал: «Вы спрашиваете меня, что думают английские рабочие о колониальной политике? То же самое, что они думают о политике вообще. Здесь нет рабочей партии, есть только консервативная и либерально-радикальная, а рабочие преспокойненько пользуются вместе с ними колониальной монополией Англии и её монополией на всемирном рынке» (там же).
И Ленин делает вывод: «Здесь ясно указаны причины и следствия. Причины: 1) эксплуатация данной страной всего мира; 2) её монопольное положение на всемирном рынке; 3) её колониальная монополия. Следствия: 1) обуржуазение части английского пролетариата; 2) часть его позволяет руководить собой людям, купленным буржуазиею или по крайней мере оплачиваемым ею» (стр. 405–406).
В настоящее время эти выводы Энгельса и Ленина можно отнести не только к одной Великобритании, но и к другим высокоразвитым странам ЕС, таким как Германия, Франция и некоторые др.
«Оппортунизм – завершает данный вопрос Ленин – не может теперь оказаться полным победителем в рабочем движении одной из стран на длинный ряд десятилетий, как победил оппортунизм в Англии во второй половине XIX столетия, но он окончательно созрел, перезрел и сгнил в ряде стран, вполне слившись с буржуазной политикой, как социал-шовинизм» (стр. 406). К вопросу оппортунизма в современном коммунистическом и рабочем движении мы ещё вернёмся.
Но отсюда вытекает и то, что перенося производство в азиатские, африканские и латиноамериканские страны (развивающиеся страны, как сейчас принято говорить), империализм волей-неволей, объективно, развивает современные производительные силы в этих странах; а также вытекает то, что рабочий класс, трудящиеся массы этих стран, находясь в крайне тяжёлом экономическом положении и подвергаясь чудовищной эксплуатации со стороны «развитого человечества» (западного империализма), непременно поднимутся на борьбу за своё освобождение. Что и произошло в середине ХХ ст., когда рухнула колониальная система империализма.
О критике империализма
«Критику империализма – пишет Ленин – мы понимаем в широком смысле слова, как отношение к политике империализма различных классов общества в связи с их общей идеологией» (стр. 406).
«Гигантские размеры финансового капитала, концентрированного в немногих руках и создающего необыкновенно широко раскинутую и густую сеть отношений и связей, подчиняющую ему массу не только средних и мелких, но и мельчайших капиталистов и хозяйчиков, – с одной стороны, а с другой, обострённая борьба с другими национально-государственными группами финансистов за раздел мира и за господство над другими странами, – всё это вызывает повальный переход всех имущих классов на сторону империализма. «Всеобщее» увлечение его перспективами, бешеная защита империализма, всевозможное прикрашивание его – таково знамение времени. Империалистская идеология проникает и в рабочий класс. Китайская стена не отделяет его от других классов (стр. 407). И Ленин завершает данный вывод тем, что указывает, что «вожди теперешней так называемой «социал-демократической» партии Германии получили по справедливости название «социал-империалистов», т. е. социалистов на словах, империалистов на деле…».
«Вопросы о том, возможно ли реформистское изменение основ империализма, вперёд ли идти, к дальнейшему обострению и углублению противоречий, порождаемых им, или назад, к притуплению их, являются коренными вопросами критики империализма» (стр. 408).
И Ленин напоминает читателям: «Так как политическими особенностями империализма являются реакция по всей линии и усиление национального гнёта в связи с гнётом финансовой олигархии и устранением свободной конкуренции, то мелкобуржуазно-демократическая оппозиция империализму выступает едва ли не во всех империалистских странах начала ХХ века» (там же). Ленин объясняет, что разрыв с марксизмом Каутского обусловлен тем, что Каутский практически слился с этой «мелкобуржуазной, реформистской, экономически в основе своей реакционной» оппозицией (стр. 408–409).
«Теоретическая критика империализма у Каутского потому и не имеет ничего общего с марксизмом, потому и годится только как подход к проповеди мира и единства с оппортунистами и социал-шовинистами, что эта критика обходит и затушёвывает как раз самые глубокие и коренные противоречия империализма: противоречие между монополиями и существующей рядом с ними свободной конкуренцией, между гигантскими «операциями» (и гигантскими прибылями) финансового капитала и «честной» торговлей на вольном рынке, между картелями и трестами, с одной стороны, и некартеллированной промышленностью, с другой, и т. д. Совершенно такой же реакционный характер носит пресловутая теория ультраимпериализма, сочинённая Каутским» (стр. 415).
«Каковы бы ни были благие намерения английских попиков или сладенького Каутского, объективный, т. е. действительный социальный смысл его «теории» один и только один: реакционнейшее утешение масс надеждами на возможность постоянного мира при капитализме посредством отвлечения внимания от острых противоречий и острых проблем современности и направления внимания на ложные перспективы какого-то якобы нового будущего «ультраимпериализма». Обман масс – кроме этого ровно ничего нет в «марксистской» теории Каутского» (стр. 416).
«Поэтому «интеримпериалистские» или «ультраимпериалистские» союзы в капиталистической действительности, а не в пошлой мещанской фантазии английских попов или немецкого «марксиста» Каутского, – делает вывод Ленин – в какой бы форме эти союзы ни заключались, в форме ли одной империалистской коалиции против другой империалистской коалиции или в форме всеобщего союза всех империалистских держав – являются неизбежно лишь «передышками» (выделено мною – Д. И.) между войнами. Мирные союзы подготовляют войны и в свою очередь вырастают из войн, обусловливая друг друга, рождая перемену форм мирной и немирной борьбы из одной и той же почвы империалистских связей и взаимоотношений всемирного хозяйства и всемирной политики… Вместо живой связи периодов империалистского мира и периодов империалистских войн Каутский преподносит рабочим мёртвую абстракцию, чтобы примирить их с мёртвыми вождями» (стр. 417–418).
«Империализм есть эпоха финансового капитала и монополий (выделено мною, Д. И.), которые всюду несут стремление к господству, а не к свободе. Реакция по всей линии при всяких политических порядках, крайнее обострение противоречий и в этой области – результат этих тенденций. Особенно обостряется также национальный гнёт и стремление к аннексиям, т. е. к нарушениям национальной независимости (ибо аннексия есть не что иное, как нарушение самоопределения наций)» (стр. 419).
«И теоретический анализ империализма у Каутского и его экономическая, а также политическая критика империализма насквозь проникнуты абсолютно непримиримым с марксизмом духом затушёвывания и сглаживания самых коренных противоречий, стремлением во что бы то ни стало отстоять разрушающееся единство с оппортунизмом в европейском рабочем движении» (стр. 420).
Историческое место империализма
«Мы видели, – пишет Ленин – что по своей экономической сущности империализм есть монополистический капитализм. Уже этим определяется историческое место империализма, ибо монополия, вырастающая на почве свободной конкуренции и именно из свободной конкуренции, есть переход от капиталистического к более высокому общественно-экономическому укладу» (стр. 420–421).
И Ленин, исходя из анализа экономической и вытекающей из него политической сущности империализма, делает вывод: «Монополия, олигархия, стремления к господству вместо стремлений к свободе, эксплуатация всё большего числа маленьких или слабых наций небольшой горсткой богатейших или сильнейших наций – всё это породило те отличительные черты империализма, которые заставляют характеризовать его как паразитический или загнивающий капитализм» (стр. 422).
«В целом капитализм неизмеримо быстрее, чем прежде, растёт, но этот рост не только становится вообще более неравномерным, но неравномерность проявляется также в частности в загнивании самых сильных капиталом стран (Англия)» (стр. 422–423).
«Получение монопольно-высокой прибыли капиталистами одной из многих отраслей промышленности, одной из многих стран и т. п. даёт им экономическую возможность подкупать отдельные прослойки рабочих, а временно и довольно значительное меньшинство их, привлекая их на сторону буржуазии данной отрасли или данной нации против всех остальных. И усиленный антагонизм империалистских наций из-за раздела мира усиливает это стремление. Так создаётся связь империализма с оппортунизмом…» (стр. 423).
«Опаснее всего в этом отношении люди, не желающие понять, что борьба с империализмом, если она не связана неразрывно с борьбой против оппортунизма, есть пустая и лживая фраза» (стр. 424).
«Из всего сказанного выше об экономической сущности империализма вытекает, что его приходится характеризовать, как переходный или, вернее, умирающий капитализм» (там же).
И Ленин завершает свою работу следующим выводом:
«… становится очевидным, что перед нами налицо обобществление производства, а вовсе не простое «переплетение»; – что частнохозяйственные и частнособственнические отношения составляют оболочку, которая уже не соответствует содержанию, которая неизбежно должна загнивать, если искусственно оттягивать её устранение, – которая может оставаться в гниющем состоянии сравнительно долгое (на худой конец, если излечение от оппортунистического нарыва затянется) время, но которая всё же неизбежно будет устранена» (стр. 425).
