Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
– По старой дружбе обратилась бы на местное телевидение. Выручили бы своими умельцами.
– Забыл, что ты у нас выпускница местной фабрики звёзд. Со свиданьицем! – огрызнулся Никита, с надеждой глядя на встречающего. – Надо думать, город здесь все же имеется?
– А то, – шофер протянул ему руку и представился: – Олег. Что из вещей доверите нести мне?
– Сумку, – заслонил аппаратуру оператор. – Технические средства, извиняюсь, не доверяю никому.
– Он у нас педант, – продолжила пикировку Маша.
– Профессионал, – поправил приятель. – Надеюсь, город стоящий?
– Кому как. Мой шеф даже уезжать не захотел.
– Да ну? А я думал, сослали.
– Мэр города – бывший офицер, – пояснила Маша.
– Генерал?
– Настоящий полковник, – улыбнулся водитель. – Вернется из области ночью. Если требуется, встретится с вами. Идет?
Маша кивнула и направилась к автостоянке.
– Вот и наш конь, – Олег открыл багажник «Волги». – Загружайтесь, а я пока отлучусь за медвежьим жиром для сына.
– А я изучу местность, – исчезая, подмигнул Никита.
Маша осталась одна. Жизнь привокзальной площади текла своим чередом – аккуратненькие бабульки настойчиво предлагали домашние пироги, картошку, варенье, грибочки, носки и варежки из козьего пуха. Окунувшись в привычный провинциальный быт, Маша не сумела справиться с волнением.
– Маня, сделай лицо проще, и люди к тебе потянутся, – пошутил подоспевший с банкой пива оператор, но при виде группы юных прелестниц моментально переключил внимание. – Тополевская, мне здесь нравится все больше и больше.
Коллега укоризненно покачала головой:
– Горбатого, как известно…
– Не ставь на мне крест, – Никита придирчиво изучил молодежную компанию и улыбнулся. – Барышни! Что-то мне подсказывает, что нам по пути!
Девушки захихикали и, перешептываясь, стали отчаянно кокетничать. Оператор игриво подмигнул всем разом, раскинул руки и решительно шагнул им навстречу, намереваясь поймать. Подружки с визгом бросились врассыпную.
– Край непуганых недотрог, – пришел в восторг Терехин.
– Ты неисправим!
– На том и стоим, – он оглянулся на сбившихся в стайку «лолит». – Лапочки, так вы с нами или как?
Строгий женский голос за его спиной призвал девушек к порядку и пригласил в автобус.
– Девочки из глубинки, – тактично пояснил вернувшийся Олег. – Приезжали на выставку народного творчества, – он захлопнул крышку багажника и позвал гостей в салон.
В пути Никита с интересом изучал незатейливый пейзаж.
– Маня, растолкуй мне, как из такого захолустья взлетают наши ракеты? – вопрошал он.
– Темнота! Старты в тридцати верстах от города.
– Хвала Создателю, – шутливо перекрестился оператор.
Минут через десять машина затормозила. К ней степенно подошел солдат, козырнул и придирчиво осмотрел салон.
– Фэйсконтроль? – пошутил Терехин.
– КПП, – пояснил водитель. – Проверка документов.
– Среди леса? Партизаны! Пароль не спросят?
– Попросят паспорт, – отмахнулась Маша. – Формальность.
Вежливый контролер внимательно проштудировал документы и сверился со списком. Убедившись, что нестыковок нет, он неторопливо открыл шлагбаум.
– Конспираторы! К чему весь этот сыр-бор, если через лес без всякого пропуска как два пива можно просочиться? Пехом.
– В городе чужак как на ладони. Вычислят в два счета, – запротестовал Олег.
– Уж не по одежке ли? – с вызовом поинтересовался гость.
– По уму, – парировала Маша. – А если всерьез, по поведению.
– А чем это мои повадки хуже, чем у местных? Вроде, не тупой!
– В городке новичок сразу бросается в глаза, – заверил Олег.
– Да я везде как рыба в воде!
– Здесь незнакомца чуют за версту, – подыграла Маша.
– И стучат, куда следует?
– Зачем? Загребут в комендатуру – и поминай как звали, – улыбнулся шофер. – У нас на каждом шагу патруль. Как-никак режимный объект. Кто не знает местности, вызывает подозрение.
– А я думал, всем давно и на все плевать. Все секреты уже распроданы. Торговать, вроде как, нечем.
– В гарнизоне армейский порядок.
– Тотальная слежка, стало быть, – в шутку запаниковал Никита. – Маня, куда ты меня привезла? Вкалывать под снайперским прицелом – не мой конек. Походу, горит наш сюжет ярким пламенем! Вдруг военную тайну засветим?
– Вот это вряд ли! – отмахнулась Маша. – К нам обязательно приставят «глаза и уши» и подскажут, что можно, а чего нельзя снимать. Как правило, красивое зрелище всегда под запретом. Привыкай.
– Кино! – огрызнулся оператор.
«Волга» затормозила у входа в гостиницу космодрома.
– Приехали, – сообщил водитель. – Номера вам забронированы, дежурная в курсе, – он вышел и помог выгрузить багаж. – Меня, кстати, закрепили за вашей съемочной группой. Пропуска готовы, завтра захвачу их с собой. В котором часу забрать вас утром?
– Часов в восемь? – посмотрела на оператора Маша.
– Идет, – согласился тот. – Бросим якорь – и в кафе.
– В лучшем случае – в столовку, – урезонила его журналистка.
– Не шути так, Маня, – нахмурился Никита, тормозя у стойки администратора. – Здравствуйте, милая хозяюшка. Сами мы не местные…
– Видим-видим, – расплылась в улыбке дежурная, поглаживая миниатюрную ручную собачку. – Телевизионщики?
– Откуда такая удивительная проницательность, мадмуазель?
– Мадам, – игриво поправила блондинка и, кокетничая, призналась: – Так ведь Марья Андреевна нам не чужая.
Словно в подтверждение ее слов четвероногий питомец вскинул мордашку и, виляя хвостиком, дружески тявкнул.
– Вот она слава, Мария – каждая собака узнает! – иронично поддел приятель, забирая ключи, и уточнил. – А как тут у вас, любезная, на предмет общепита? Есть где разгуляться добру молодцу?
– И красной девице тоже, – подыграла сотрудница. – У нас здесь и бары, и рестораны, и даже корчма имеется.
– Въезжаешь? – торжествовал Никита, вызывая лифт. – Один – один.
– Розыгрыш. Два – ноль… – выставила язык Маша.
Готовили в кафе вкусно и сытно. Блюда оказались на редкость съедобными. Столы были сервированы с претензией на изыск. На выходе оператор удовлетворенно заметил, что в Москве за подобный обед выложили бы раз в пять дороже. «Лепота!» – млея, признался он.
Рядом притормозил автобус. Из него, словно горох, посыпались иностранцы. Никита посторонился и, пропустив гостей, съязвил:
– Не секретный гарнизон, а какой-то проходной двор!
– Наверное, тоже на пуск приехали.
– И давно они здесь чувствуют себя как дома?
– Как я помню, лет пятнадцать.
– Заметь, и патруль с местными жителями им не указ, – укоризненно напомнил приятель.
Маша улыбнулась и взяла его под руку:
– Не бузи. Пошли знакомиться с городом.
Над лесным озером парили легкие перышки тумана. Беспечные утки в погоне за ними подняли такой гвалт, что переполошили прохожих. Никита вытянул шею и всмотрелся.
– Бои с лохнесским чудовищем?
– Игра в прятки.
Солнце заметно прогрело влажный воздух. Запах хвои умиротворял и настраивал на лирический лад. Загребая ногами опавшую листву, гости незаметно оказались у гостиницы. Мило щебеча, их обогнала компания девушек.
– Мама миа! – восхищенно прокомментировал Никита.
– А сейчас кто в тебе говорит? Ловелас?
– Что с тебя взять, Тополевская? Разве тебе дано понять тонкую душевную организацию одинокого волка и оценить полет его трепетной фантазии? К великому сожалению, ты домоседка и верная жена.
– А, может, к счастью? Твоя Катерина, кстати, просила прослед…
– Коль ты мне друг, не порти настроение! Жена, спору нет, мой крест. Но кто сказал, что я должен нести его всю жизнь?
– Безбожник, – согласилась Маша.
– Семейный фанатизм мне точно не грозит. Ты в «нумера» или как?
При виде вышедшей из гостиницы длинноногой дивы он замер на полуслове и принял боевую стойку.
– Пардон, труба зовет! – не оборачиваясь, шепнул оператор.
– Не заплывай за буйки! – в тон ему предостерегла коллега.
Никита, не реагируя, бросился вдогонку за красавицей.
В гостинице Маша первым делом распаковала вещи и только потом осмотрелась. На удивление, номер выглядел весьма презентабельно. Новая мебель и евроремонт определенно придали ему лоска. Центр стола украшал замысловатой формы кувшин на оригинальном подносе, рядом стоял современный электрочайник. Шкафчик – на отгороженной в гостиной небольшой кухне – украшала импортная посуда. Цветное постельное белье в спальне сияло приятной новизной. Даже незамысловатая обстановка выделялась своеобразием дизайна.
За окном прогремел гром, по стеклу тревожно застучали первые дождевые капли. Погруженный в полумрак гостиничный номер настраивал на рабочий лад. Маша набросила шаль, зажгла свет, щелкнула кнопкой телевизионного пульта и набрала в чайник воды. Переложив продукты из сумки в холодильник, она расположилась в уютном кресле и проверила мобильный телефон. В разлуке Андрей продолжал опекать жену еще настойчивее. На связь он выходил несколько раз, интересуясь, удачно ли прошел день, не сильно ли она перегружена, а перед сном всегда желал спокойной ночи и наказывал беречь себя. Чего скрывать, Маше была приятна такая забота. Вот и сейчас муж шутливо заверил, что видит в свою подзорную трубу, как она измоталась и заработалась.
– Спасибо, родной. Устроилась почти по-королевски.
– Чего же не хватает для полного счастья?
– Кого! – уточнила жена и мягко добавила: – Тебя!
– И мне тебя тоже, – тихо признался Тополевский.
Чайник закипел и отключился.
– Ты уже в номере? – слыша щелчок, предположил супруг.
– Да. Прививала напарнику вкус таежной жизни.
– И как?
– Пришелся по вкусу: нынче на космодроме масса кафе и ресторанов. Особое впечатление на Никиту произвели здешние цены и качество блюд. Здесь совсем другой ритм и вкус жизни. Жаль, ты далеко. Как думаешь, удастся выбраться?
– И очень даже скоро. На днях прилечу к тебе!
– Здорово! А то я уже заскучала.
– Тогда жди. Надеюсь, мы поселимся в одном номере?
– Я могу смело на это рассчитывать? – подыграла Маша.
– Смело, смело, – улыбнулся муж.
Маша взглянула на висевшее на стене зеркало и, встретившись со своим отражением слегка поежилась, ощутив вдруг до боли знакомое чувство беззащитности и щемящее душу одиночество.
Знакомство с Тополевским несколько лет назад четко разделила женскую долю Маши на два периода: до и после знакомства с Андреем. «До» осталось в той, прежней жизни. В прошлом, очень далеком и довольно безрадостном. О нем всего одной строкой замечательно сказал поэт: «И вечный бой. Покой нам только снится…» Борьба с трудностями, армейским начальством и бесконечными ударами на личном фронте превратили ее в воина. Не в смысле кадровой службы, а по своей сути. Каждый грядущий день, как снежный ком, цеплял на себя вчерашние горести и неудачи. Хотя кому-то со стороны ее жизнь казалась вполне успешной: престижная по меркам военного гарнизона «интеллигентная» работа (музей, радио, телевидение, газета), общение в основе своей исключительно с первыми лицами, участие во всевозможных закрытых мероприятиях и многочисленные знакомства с интересными и влиятельными гостями. Обратной стороной этой «блестящей» с виду медали был крах семейной жизни, трагедии и боль сына, к тому же полная бытовая неустроенность. Ее квартира давно уже превратилась в зону постоянных конфликтов. Каждый вечер, переступая ее порог, Маша чувствовала себя на поле боя, когда неизвестно, удастся ли миновать его без потерь. И так изо дня в день. Мокрая от ночных слез подушка не была пропуском в мир добрых снов. В затяжной семейной войне не предвиделись ни отпуска, ни перемирия. Одна лишь безысходность. Выживать помогал сын. Скорее – материнский долг. Оставить подростка, шагнувшего в переходный возраст, наедине с этим жестоким миром она попросту не имела права. Постепенно Маша стала напоминать сжатую пружину. И бог весть, какой силы мог быть взрыв этого тугого механизма, не наступи «после».
Другая жизнь стала для Маши и вторым дыханием, и лебединой песней сразу. После многочисленных ударов судьбы она восприняла появление Тополевского как спасение, бесценный дар небес, шанс поверить в любовь. Ум, честность, порядочность, доброта и щедрость этого замечательного человека перевернули все ее представление о жизни. Мысль о том, что в мужчине может быть столько достоинств сразу, ранее вызвала бы у нее саркастическую усмешку. Реальность же оказалась многим ярче. Андрей просто-таки был соткан из достоинств. Поначалу в это верилось с трудом, позже принималось как данность. Рядом оказался тот, кто не просто заботился и оберегал. Муж создал для нее новый мир, где все вращалось вокруг планеты по имени Маша. Она купалась в его любви, наслаждаясь простыми земными радостями. Оказалось, что и нужно-то всего ничего: просыпаться и засыпать в объятиях любимого, спешить домой, словно на первое свидание, и перестать ждать от завтрашнего дня бед. С холста, художником которого была Маша, постепенно исчезли мрачные краски. Раньше она была уверена, что такие встречи бывают только в книгах или голливудских мелодрамах. А если все же и возможны в действительности, то где-то далеко, в тех краях, где ее кораблик никогда не бросит свой якорь. Ведь встреча с избранником мечты не простое везение, она даруется свыше. А Маше казалось, что небесное покровительство по какой-то неведомой причине всегда обходило ее стороной. Теперь же, воспитанная на атеизме, всякий раз думая о встрече с Тополевским, она мысленно благодарила Создателя и молила его даровать любимому долгие лета.
Андрею поначалу пришлось нелегко – его Снегурочка никак не могла оттаять. Место колючего ежика, жившего в любимой многие годы, не спешил занять пушистый котенок. «Все плохое осталось в прошлом. Верь мне», – из раза в раз повторял он до тех пор, пока жена не приняла эту простую истину в качестве аксиомы. С тех пор Маша царила и парила, осознав смысл, казалось бы, простого словосочетания: счастливая женщина. В нем оказалось столько изумительных оттенков! Нет, жизнь ее не стала безоблачной сказкой. Так не бывает, да и не должно быть. Как во всякой семье, у них с Андреем были размолвки и трещинки, но за всеми ними стояли любовь и желание понять дорогого для тебя человека. Рядом с мужем было тепло и уютно, а главное – надежно. Редкие мгновения недомолвок напоминали капли дождя, который собрался, но так и не случился. Они испарялись при первых же лучах солнца. В доме Тополевских установилась теплая и ясная погода. Впрочем, нет. Погодные явления отличаются непостоянством. В их новом доме полностью сменился климат! В нем ожил и стал меняться к лучшему сын. Миша больше не напоминал затравленного зверька, он расправил плечи и научился доверять людям. Изменились даже его взгляд и походка, появились внутренняя сила и уверенность. Саму Машу стало неудержимо тянуть домой. И никакие друзья и даже самое ответственное задание были не в состоянии нарушить этот волшебный магнетизм. На четвертом десятке лет она, наконец, безоговорочно приняла незыблемость постулата «Мой дом – моя крепость». Словно, нашелся вдруг забытый пазл, и все сложилось. Замужество изменило ее, и эти изменения нравились, прежде всего, самой женщине. Логическим завершением нового жизненного витка стала успешная работа. Все вместе это называлось простым человеческим счастьем. Чего еще ей оставалось желать?! Маша была благодарна Андрею и в ответ дарила ему всю свою нерастраченную любовь. «Была женщиной-работой стала женщиной-заботой», – шутила она. И молила лишь о том, чтобы с любимым ничего не случилось…
Глава седьмая
Машина за Машей и Никитой прибыла к гостинице вовремя. Погрузив аппаратуру, они отправились на съемки. Проезжая мимо одной из высоток, журналистка кивнула: «А вот моя армейская телестудия». «Как же тебя, мать, под ружье занесло?» – «От голода спасалась». Тон собеседницы был настолько серьезен, что у Никиты пропало желание острить. На глазах Маши навернулись слезы.
…Тесная монтажная комната местной телестудии напоминала пункт видеопроката. Самодельные стеллажи в потолок были заполнены пестрыми рядами кассет. Оператор, не сходя с места, легко мог дотянуться до любого из материалов. В тот день они с Машей отсматривали отснятые утром кадры. Над входом взорвался колокольчик.
– Кого там несет?! Написано же: «Идет запись», – возмутился Сергей, направляясь к двери.
В студию буквально вломился довольно-таки смазливый майор и, демонстративно обойдя его, уверенно вырулил на центр комнаты.
– Мария Андреевна, здравствуйте.
– Простите, не припоминаю…
– Не утруждайте себя, мы пока не представлены, – офицер бесцеремонно поцеловал ей руку. – Это ваше лицо с недавних пор известно каждому школьнику, а мы – работники невидимого фронта. Нам публичность ни к чему, – загадочно улыбнулся он.
– Простите, чем обязана?
– Обязательствами мы пока не связаны, но с этого момента, надеюсь, будем работать бок о бок. Разрешите представиться, – гость заправски щелкнул каблуками, – майор Октябрьский.
– Достаточно революционная фамилия.
– И ситуация, – не растерялся весельчак.
– Неужели вы новый руководитель нашей программы?
– Скорее литературный редактор.
– О, да мы коллеги? – с вызовом поинтересовалась Маша.
– В каком-то смысле да, хотя я на филфаке не учился, – проявил осведомленность мужчина. – И столь легкого слога пока не приобрел.
– Не скромничайте – это не ваш стиль. Как вас величать?
– Игорь Викторович, с вашего позволения.
– А если я не позволю, позывные изменятся?
– О, ваш острый ум и впрямь отточен.
– Это кто же столь лестно меня охарактеризовал? Или это военная тайна? – понимая, что лучше промолчать, не удержалась Маша.
На губах Октябрьского играла легкая усмешка. Он подметил заминку журналистки и решил взять инициативу в свои руки:
– Не стоит обострять обстановку. С сегодняшнего дня тексты будущих сюжетов рекомендую согласовывать со мной.
– Чем же обусловлен интерес к моей скромной персоне?
– Дело вовсе не в вас. Так сказать, насущная потребность, – пошел в атаку гость. – Новые материалы уже готовы?
– Завтра… к обеду. Скажите, это цензура?
– Скорее государственная необходимость. Думаю, мы сработаемся. Договорились?
– Надеюсь, вы договорились с моим руководством.
– А зачем? Разве мы не можем решить вопрос полюбовно? – хитро прищурился майор. – В порядке дружеской взаимопомощи.
– Дружба дружбой, а субординацию пока никто не отменял, – воспротивилась журналистка, снимая телефонную трубку. – Как человек военный, я обязана доложить по команде…
– Как человек военный, по Уставу вы обязаны выполнять приказы начальника …по воинскому званию, – с металлом в голосе заметил Октябрьский, буквально вырвав трубку из рук строптивой визави. – Полагаюсь на ваше благоразумие.
Маша выразительно промолчала. Офицер нахмурился.
– Позвольте откланяться? – лилейно произнес он.
– Прощайте, – на всякий случай женщина спрятала руку за спину, не оставляя шансов для финального поцелуя.
Заметив ее жест, гость отвел глаза, пытаясь скрыть улыбку.
– До свидания, любезная Мария Андреевна. До скорого свидания, смею заверить вас, – склонил он голову в легком поклоне и иронично заметил: – Надеюсь, мы подружимся.
Визитер бесшумно удалился, а Маша продолжала растерянно смотреть ему вслед. Столкнувшись у лифта с курящим Сергеем, Октябрьский сделал вид, что не замечает его. Оператора подобная бесцеремонность только рассмешила. Он намеренно заслонил спиной кнопку вызова. Майор недовольно сдвинул брови, безмолвно протянул вперед ладонь, пытаясь дотянуться до панели, но, видя несговорчивость курильщика, гордо проследовал к запасной лестнице.
Вернувшись в студию, Сергей застал Машу в прострации.
– Что это было? – не могла прийти в себя она.
– Увы, не сон. По всему видно, товарищ – из конторы. Когда мы монтировали оборудование, их здесь было немеряно, насмотрелся.
– Думаете, нас пишут?
– Вот это вряд ли. Мой прежний шеф сам был из органов и, без сомнения, проверил все углы. При прослушке тексты не просят. Вы ведь их начитываете вслух. Чего проще писать нас, не светясь?
– Тогда что ему нужно?
– Наверное, сами материалы. Или ваша сговорчивость.
– Неужели это приглашение к сотрудничеству?
– Не моего ума дело, – открестился Сергей и честно признался: – Работу свою я люблю, и терять ее не намерен. И вообще, человек я сугубо гражданский и вникать в эти шпионские страсти мне бы не хотелось …
– Вам легче, – Маша села и ойкнула. – Сережа, а ведь текст все же пропал! Бумаги лежали прямо на столе и исчезли!
– Спокойно, Марья Андреевна, – оператор хитро улыбнулся и извлек из выдвижного ящика стопку листов. – Мне показалось, что будет лучше, если я уберу их подальше от чужих глаз и загребущих рук. Тем более вы заверили, что текст будет готов только к завтрашнему обеду.
– Сережа, вы умница! Надо доложить руководству.
– Как я понял, у нас перерыв? Могу подбросить вас до КПП.
– Я сейчас кое-кому позвоню, и машину пропустят прямо к штабу, – раззадорилась Маша, снимая телефонную трубку.
– «Семен Семенович»! – оживленно процитировал Сергей, нажимая на рычаг. – Не стоит.
– Почему?
– Не исключено, что телефонного «жучка» нам все же подсадили. Зачем же недругам знать, что вы запаниковали?
Маша схватила плащ и бросилась к выходу.
– Семен Семенович! – рассмеялся ей вслед напарник.
– Что опять не так? – испугалась женщина, оглядываясь.
– А материалы? – оператор протянул ей текст и видеокассету. – Не исключено, что в наше отсутствие студию снова захотят посетить…
Спустя четверть часа Маша вбежала в штаб космодрома и столкнулась со своим непосредственным начальником полковником Онищенко. Тот в удивлении замер и привычным фальцетом уточнил, почему она не в студии. Маша попыталась рассказать про непредвиденные обстоятельства, но шеф замахал руками и потребовал, чтобы завтра утром пленка лежала у него на столе. «Мне необходимо уточнить кое-какие детали». – «Это к заму по науке!»
В приемной с надписью «Полковник Тополевский А.В.» был слышен телефонный разговор хозяина. Маша заметно нервничала. Она то тянулась к ручке двери, чтобы постучаться, то прятала руку за спину и косилась на зеркало. Вглядываясь в свое отражение, журналистка приложила ладони к пылающему от волнения лицу. Проведя пальцем по массивной резной раме, она немного успокоилась. Спустя мгновение собралась с духом и вошла в кабинет. Тополевский, видя на пороге редкую гостью, приятно удивился. По его лицу едва уловимой тенью скользнула радость. От смущения Маша этого не заметила и еще больше покраснела. Полковник галантно встал и жестом пригласил ее войти:
– Какими судьбами, Мария Андреевна? Вы у нас дама самодостаточная, просто так не заглядываете. Что вас привело?
– Неловко отрывать вас от срочных дел, но мне срочно требуется консультация, – Маша протянула текст и присела.
Их взгляды встретились. Оба как по команде опустили глаза. Он – в документы, она – на свои руки. Повисла незначительная пауза. Щеки женщины запылали с новой силой. Чтобы разрядить обстановку, Маша хотела задать вопрос. Андрей опередил ее долей секунды.
– Вы что-то хотели сказать?
– Майор Октябрьский настаивает, чтобы я показывала ему тексты и видеоряд еще до выхода передачи в эфир.
Во взгляде Андрея скользнула улыбка:
– Неужели вербовал?
– Андрей Васильевич, я серьезно! Посоветуйте, что делать? Это же сотрудник особого отдела. С ним потом проблем не оберешься. Если решено контролировать работу космодрома, начальство в курсе?
Тополевский с интересом изучал гостью, пытаясь скрыть явную симпатию. От волнения она теребила носовой платок.
– А не выпить ли нам чая? – с улыбкой заговорщика предложил вдруг он. – Зарубежные коллеги угостили меня какой-то ароматной новинкой. «Ни с чем несравнимый вкус!»
– Не боитесь, что подсыпали яд кураре?
– Нет, не боюсь.
– Почему? – по-детски непосредственно удивилась Маша.
– Испытал на них же, – улыбнулся одними глазами Андрей.
– И как?
– Пока все живы-здоровы и, судя по вашему недавнему интервью, – в здравом уме.
– Это главное.
– Что? Ум? – посмотрел на собеседницу офицер.
– Да. Не вас ли называют мозговым центром космодрома?
– Кто называет? – стал серьезным полковник. – Мозговой центр у нас один – командир. А мы ему лишь помогаем.
– Понятно… – разочарованно протянула дама. – Армейский принцип единоначалия в действии: «Кто, скажи мне, всех умнее, всех румяней и белее…»
– А вот внешность командира обсуждать не стоит, – Тополевский перевел взгляд на фотографию начальника – тот был ярко выраженным «альбиносом».
– Очень нужно… – обиделась Маша. – Важны и ум, и доброта.
– Вот и славно, – миролюбиво заметил хозяин кабинета и подвинул ей блюдце с сухариками. – Перейдем к делу. Думаю, пасовать перед Октябрьским не стоит. Может, вы ему просто нравитесь, и он ищет повод обратить на себя внимание? Предположим, ваша вербовка сугубо личная инициатива майора. Вполне возможно, он проявляет излишнее служебное рвение. К слову, руководство не всегда в курсе его начинаний. Я расскажу вам о нашей первой совместной работе с участием иностранных специалистов. После этого многие ваши вопросы отпадут сами собой.
– Буду вам благодарна, – согласилась Маша.
Ей давно не терпелось побеседовать в неформальной обстановке с человеком, который вызывал в ней чувство глубокой симпатии и о котором на космодроме, как это ни странно, в отличие от других замов не ходило дурных слухов.
– Я, кстати, давно хотела поинтересоваться, почему именно вы, зам по науке, занимаетесь организацией работ с иностранцами. Разве эти задачи по вашему столу?
– Как утверждает командир, у меня на лице написано, что я – простофиля. Потому мне поручают дела, от которых другие отказываются, не видя в них своей выгоды, – полковник усмехнулся, заметив, как от подобной откровенности глаза Маши заметно округлились. – А если серьезно, это сложилось исторически. Видимо, руководство убедилось, что я умею хранить военную тайну, – пошутил он. – Тогдашние коллеги Октябрьского бдительно охраняли государственные секреты, но с началом «перестройки» военные объекты были открыты для посещения иностранных специалистов. Нашим контрразведчикам пришлось менять тактику и в таких условиях работать бок о бок с испытателями…
– И? – с интересом замерла Маша.
– Работа закипела. Подготовка к первому визиту иностранцев заняла почти два месяца. За это время в авральном режиме была отремонтирована гостиница, подготовлены кафе и специальный транспорт, обустроено отдельное рабочее место в МИКе. Замечу, главенствующую роль в этом процессе отвели себе специалисты известных органов. С ними согласовывались абсолютно все вопросы, от конкретного номера, где будет поселен каждый из прибывающих иностранцев, до распорядка дня и маршрутов их передвижений. Это была рутинная, отнимающая уйму времени и нервов работа, которая командиру быстро надоела. Он решил поручить ее одному из своих замов. Выбор пал на меня.
– И кто же стал первооткрывателями космодрома?
– Французы. Признаться, довольно занимательная история.
…Весенним, но еще снежным утром на военный аэродром космодрома прибыли три француза. Точнее, двое мужчин и одна дама. Копна рыжих вьющихся волос девушки напоминала прическу недавнего лидера американских борцов за свободу Анджелы Дэвис. Группу иностранцев сопровождали не менее двух десятков россиян. Восхищенно оглядываясь, зарубежная троица с шумом погрузилась в автобус и эмоционально комментировала вид за окном. Уставший от перелета и их гвалта гид долгую и восторженную тираду гостей перевел весьма лаконично: «Радуются изобилию снега». Подъехав к гостинице, французы обратили внимание на асфальт, который в радиусе десяти метров от здания сиял девственной чистотой. На лицах гостей появилось недоумение. Переводчик невозмутимо прокомментировал:
– Интересуются, зачем изуродовали красоту?
– В каком смысле? – напрягся Октябрьский.
Одетый в броское пальто с чужого плеча, он чувствовал себя не в своей тарелке.
– Гостям больше нравится, когда снег, – пояснил гид.
– Твою мать! – выпалил кто-то сзади. – Весь гарнизон неделю корячился с ломами и лопатами, убирая гребаный лед, и – на тебе!
– Так и перевести? – флегматично уточнил переводчик.
Октябрьский обернулся к болтуну, недовольно сверкнул глазами и как ни в чем не бывало сдержанно пояснил:
– Переведите: снег убрали с целью обеспечения наилучших условий для успешной реализации проекта.
– А каким образом это связано? – не понял гид, но перевел.
Французы в недоумении переглянулись. Октябрьский любезно улыбнулся в ответ:
– Спросите, есть ли у гостей какие-либо пожелания?
Переводчик перебросился с иностранцами парой фраз и сообщил:
– Просят больше не убирать снег.
– А по существу?
– Хотели бы связаться с родной Тулузой.
– Пусть пока расселяются, а мы подумаем, как решить эту проблему, – пришел на выручку Тополевский и попросил офицера особого отдела помочь гостям разместиться.
– Между прочим, Москва установила запрет на связь, – важно шепнул Игорь, когда иностранцы отправились за вещами.
– Сказать «нет» проще всего. Давайте подумаем, стоит ли обострять обстановку и лишать гостей надежды?
Первый рабочий день визита начался для Октябрьского неудачно. Осматривая перед прибытием иностранцев зал МИКа, старший лейтенант поскользнулся на свежевымытом полу, сильно ударившись «пятой точкой» и измазав при этом локоть светлого пиджака. Вдобавок ко всему, в момент, когда гости входили в зал, Игорь от волнения выронил из рук пухлую папку. Французы застали его практически на четвереньках, собирающего разлетевшиеся в разные стороны бумаги. Впрочем, они даже не обратили внимания на суетливого человека под ногами, а побледневший от досады офицер едва сдерживал слезы и проклинал свою неуклюжесть.
Зарубежные коллеги с неунывающими улыбками на открытых лицах поздоровались с присутствующими, подошли к своим ящикам и стали бережно распаковывать содержимое. Активно переговариваясь, они весело шутили. Весь незамысловатый процесс работы занял не более часа. «Распаковка оборудования завершена. Все в наличии и в работоспособном состоянии, – сообщил Андрею гид. – Гости просят разрешения сфотографироваться вместе с вами на память». «Нет возражений», – согласился полковник. Иностранцы в радостном возбуждении разместились на фоне родного прибора и замерли с сосредоточенно-серьезными лицами. Сделав несколько кадров, они что-то объяснили переводчику.
– Наши друзья готовы к отъезду, – коротко сообщил тот.
– Уточните, в котором часу их ждать после обеда? – деловым тоном поинтересовался Октябрьский.
Гид отошел, но очень быстро вернулся:
– На сегодняшний день программа завершена. Испытания прибора запланированы на завтра.
– Не понял! Как так завершена? Что это за порядки?
– Молодцы, что управились, – разрядил обстановку Тополевский и жестом пригласил иностранных коллег в автобус. – Постарайтесь следить за своими эмоциями, Игорь Викторович, – холодно посоветовал он на ходу особисту и вежливо уточнил: – Пожалуйста, напомните мне вашу основную задачу?