Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
– Три года, – насупился офицер.
– Солидный срок, однако. Но по случаю приближающегося дня части я назначаю тебя капитаном… – командир сделал театральную паузу и обвел взглядом притихшую аудиторию. Старлей посмотрел на него с недоверием и поддался вперед. – Да-да, капитаном, – отчетливо повторил полковник, – …капитаном футбольной команды.
Зал, опешивший от первой части фразы, взорвался хохотом. Синяк сник, как петух, разом превратившийся в цыпленка-табака.
– Не слышу ответа, – напомнил Надеждин.
– Есть!
– Садись! – позволил Надеждин. – А теперь о воровстве.
Повисла гробовая тишина.
– Думаю, вы в курсе, что заправщикам удалось пресечь хитроумные попытки своих подчиненных по хищению спирта? Хотя следует признаться, что наши доблестные воины проявили недюжинные изобретательские способности. Обращаю внимание всех, пока есть подобные «Кулибины», попытки достать спирт будут предприниматься на каждой боевой работе. Ты, кстати, не у солдат спиртом разжился? – снова обратился он к Синяку.
– Да вы что, товарищ полковник, – обиделся тот.
– И то хорошо, – стал серьезным Надеждин и просверлил взглядом аудиторию. – Среди нас, товарищи, затесался еще один «герой» дня. Это начальник продовольственной службы. Не скромничайте, товарищ капитан, явите свой сытый лик народу! – командир нашел глазами нерадивого не в меру упитанного подчиненного. – Поделитесь-ка с нами своими «подвигами».
Капитан встал, с трудом переводя дух. Глаза его беспомощно бегали, колени дрожали, руки самопроизвольно дергались. Он предпочел бы провалиться на месте от стыда, чтобы избежать прилюдного позора, и неловко просел под зорким взглядом командира.
– Предлагаете мне блистать красноречием? Зря. Я выражений выбирать не стану! Капитан Ручкин занимается вредительством и очковтирательством. Он месяц «провалял Ваньку», а свинарник, который ему приказано было построить к вчерашнему числу, дальше двух кольев так и не вырос. На исправление ситуации ему были даны сутки. Сегодня утром я проверил его исполнительность…
…Ночью прошел дождь, и вокруг «свинарника» образовалась несусветная грязь. В начале единственной тропки, ведущей к заброшенному строению, Надеждина караулил Ручкин. «Товарищ полковник, ваше приказание выполнено!» Командир посмотрел на противную мутную жижу, перевел взгляд на свои начищенные до блеска сапоги и предложил замполиту проверить качество работы. Тот вслед за Ручкиным, перепрыгивая через лужи, пробрался к постройке, постучал по стенке, пожал плечами и вернулся к машине.
– Стена как стена, вход с другой стороны.
– Сам вижу! Садись, поехали!
Сияющий вид Ручкина выдавал в нем победителя. Его распирало от гордости и удовольствия. «Обвел!» – словно бы кричала вся его нескладная фигура. Но торжествовать хитрецу пришлось недолго. Не проехав и сотни метров, командир приказал водителю развернуться. Многолетний опыт Надеждина подсказал ему, что строительство подобного сооружения одной ночью не ограничивается: солдат-то Ручкин не просил! Как и не заказывал машину под стройматериалы.
Вернувшись, полковник решительно открыл дверцу и, не разбирая дороги, пошел по грязи. «Что-то здесь не так», – убежденно повторял он, с сожалением наблюдая за тем, как его начищенные сапоги превращаются в ходячее недоразумение. Взглянув на бледнеющего капитана, Надеждин понял, что не ошибся – тот с ужасом следил за перемещением командира. Подойдя к дальней стене «свинарника», Надеждин заметил, что она подозрительно подрагивает на ветру. Блочной оказалась только та часть, к которой вела тропинка, выложенная битым кирпичом. Другие были обтянуты тканью поверх столбов с проволокой и загипсованы…
Ручкин ни жив, ни мертв стоял перед сослуживцами, все глубже втягивая голову в плечи, и каждой клеточкой дородного тела ощущал всеобщую неприязнь. Надеждин прокашлялся и напомнил:
– Что скажите в свое оправдание, товарищ капитан?
Тот молчал, как партизан на допросе. Командир посмотрел в зал.
– Значит так, товарищ капитан, отпуск ваш я отменяю и даю еще неделю для завершения строительства. И попробуйте только не успеть! Торжественную приемку вашего «творения» организуем всей частью! – сурово пообещал он. – Шутки в сторону!
Зал одобрительно загудел.
– И последнее, – командир повысил голос – стало тихо. – В гарнизоне начинается конкурс команд КВН. Поскольку веселых и находчивых в нашей части не счесть, осталось только сформировать команду. Начнем с выборов капитана. Какие будут предложения?
– Ручкина, – выкрикнул острослов, вызвав смех. – Или Синяка.
– Каково ваше мнение? – глянул на замполита командир.
– Э-э-э, – попытался собраться с мыслями тот, едва успев встать.
– С вами все ясно, – припечатал тугодума Надеждин и посмотрел в зал. – Кто предложил Ручкина и Синяка? Встань, если смелый!
Поднялся богатырского сложения офицер и представился:
– Капитан Головин.
– А почему бы вам не возглавить команду КВН? Подсказка была весьма остроумной, – хитро улыбнувшись, предложил Надеждин.
– Да у меня нет опыта, – стал отнекиваться тот.
– Вот и набирайтесь. Кто «за» это предложение?
Как по команде вырос целый лес рук: все торопились по домам и не желали вступать в дискуссию.
– На мотовоз вы все равно уже не успеваете, – заметив, что народ нетерпеливо поглядывает на часы, констатировал Надеждин и приказал: – Начальнику штаба выделить автобусы до «подкидыша». Так острословы именовали дежурный мотовоз.
Через четверть часа единственный исправный автобус был забит под завязку. В нем вольготно разместились старшие офицеры и стоя, как селедки в бочке, спрессовались капитаны. «За бортом» осталась одна молодежь. Счастливчики нетерпеливо подгоняли водителя: «Трогай, а то не успеем!» Вышедший из клуба Надеждин прищурился, всматриваясь, и приказал: «Всем выйти из автобуса!» Подчиненные недоуменно выполнили его приказ, сгрудившись у входа, чтобы успеть потом заскочить в числе первых. Командир усмехнулся и отдал команду:
– В две шеренги становись!
Офицеры построились.
– Лейтенанты, выйти из строя! Садись в автобус!
Молодежь не села, влетела в него. Оставшиеся замерли в нехорошем предчувствии, им стал ясен смысл командирской задумки.
– Старшие лейтенанты, выйти из строя! Садись в автобус! – отдал очередную команду полковник, заглянув внутрь. – Трогай! – приказал он водителю, убедившись, что свободных мест больше не осталось.
– А нам что делать? – возмутились «старики».
– С вашим опытом и не найти в части места для отдыха? Разойдись!..
Пассажиры мчащейся «на буксире» «Волги» не скрывали улыбок. Никита обернулся к Тополевскому.
– Андрей Васильевич, а за что этого чудака прозвали «Синяком»? Неужто били все, кому не лень?
– Это его настоящая фамилия, – расхохотался тот.
– Но было и прозвище – Бедоносец, – вставила Маша.
– А ты-то откуда знаешь? – удивился оператор.
– Кто не знает гарнизонного деда Щукаря? Наш Мишко не менее колоритная личность, некоторые его похождения давно стали анекдотами… – заметил Тополевский.
…Со временем Синяк все же стал капитаном. Его сослуживец капитан Терехов как-то решил разыграть неуклюжего приятеля, заступившего дежурным по стартовому комплексу. Взяв костюм химической защиты, Терехов доверху набил его тряпками, и, уходя со старта последним, повесил чучело над входом в сооружение. Дождавшись, когда стемнеет, Терехов позвонил из казармы на старт.
– Капитан Синяк, – послышался из трубки заспанный голос.
– Старик, – в «волнении» обратился к нему Терехов, – выручай. Провел вечернюю поверку – нет сержанта Климова. Не в службу, а в дружбу – проверь зиповую. Вдруг приснул?
– Ладно. Сейчас пошлю дневального, потом перезвоню.
Через пару минут в дежурку влетел встревоженный солдат.
– Товарищ капитан, беда! Там, кажется, Климов того…
– Что того?!
– Повесился!
Синяк вскочил, уронил журнал и снова рухнул на стул.
– Как повесился?! – в сердцах выкрикнул он.
– Как все. Качается над входом. Я не рассмотрел: темно.
Дежурный зачем-то выхватил пистолет – и вперед. Бежал и мысленно крестился – просил Создателя отвести беду. Глянул и отшатнулся – надежд не осталось: у входа в сооружение действительно качалось обмякшее тело сержанта.
Синяк ойкнул и бросился докладывать по команде. Не теряя времени, он развил бурную деятельность: были вызваны машина из госпиталя и командир из дома. «И почему все это на меня валится? Только стал капитаном и вот тебе, на», – причитал он.
Через час на старте собралось командование части и медики.
– Где труп? – оглядевшись, поинтересовался Надеждин.
– На месте, – кивнул на выход Синяк.
– На каком месте? – уточнил полковник. – Покойного сняли?
– Нет, – попятился капитан. – Он там и висит.
– Какого рожна? Может, его можно было еще спасти?
– Виноват, не подумал, – побледнел офицер.
– Доложишь рапортом! Куда идти? Показывай!
Дружно направились к «трупу».
– Ну, где твой повешенный? – грозно уточнил командир.
– Вот же он, товарищ полковник, – при виде покойника бедолагу замутило, у него подкосились ноги.
– Посветите-ка сюда фонарем, – приказал Надеждин, подходя ближе. – Так это же чучело, – возмутился он, потрогав для верности муляж. – Это что, шутка? – он двинулся на Синяка. – Или, может, тебе уже надоело ходить в капитанах? – полковник распалялся прямо на глазах. – И что это у тебя за вид?! – он схватил увальня за ремень и с яростью потряс его. – А пистолет твой где?
Офицер по стене сполз вниз, но сквозь землю не провалился. Он похлопал себя по кобуре и едва слышно прошептал:
– Нету…
– Вижу, что нет, – взревел Надеждин. – Ищи! Утром будем разбираться, – командир выругался и направился к машине, сокрушаясь на ходу: – Это же надо – все беды притягивает! В его дежурство солдаты то в самоволку бегают, то пальбу открывают! Баня горит, машины сталкиваются. Ни дать, ни взять – Бедоносец!
Оставшись сидеть на земле, Синяк еще долго с удивлением повторял: «Ну, надо же – висел, как живой! Даже шапка держалась…» Вдруг над его головой что-то щелкнуло, и раздался тихий шелест. Капитан испуганно посмотрел вверх, стал на колени, сложил руки лодочкой и прижал их к груди: «Спасибо, Отец небесный, за помощь, – неистово прошептал он и перекрестился. Потом задумался и чуть слышно добавил. – Помоги мне, грешному, еще раз – найди мой пистолет, а то попаду под суд». Неожиданно на голову офицера посыпалась струйка песка. «Верую, Господи!» – отчаянно завопил он и сломя голову бросился прочь. В темноте оступился, подвернул ногу и упал. От обиды хотел пнуть камень, нащупал и обомлел – это был его пистолет. Синяк схватил оружие, прижал его к себе и радостно заплакал.
Через неделю с этим пистолетом Бедоносец влип в очередную историю. Заступая в очередной наряд, Синяк, видимо, съел что-то несвежее. Аукнулось это ему в дежурке на старте. Сначала бедолагу несколько часов выворачивало наизнанку. Он побледнел от недомогания, потом позеленел от бессилия и, наконец, почернел от злости на жену, которая подсунула ему злосчастные сосиски. Дежурство пришлось на выходной день, заменить Синяка было некому, да и на квалифицированную помощь рассчитывать тоже не приходилось: в медпункте дежурил обычный солдат. Наглотавшись раствора марганцовки, капитан освободил желудок от содержимого и на несколько минут почувствовал облегчение. Но очень скоро он в очередной раз ощутил силу своего тотального невезения: при каждом приступе боли капитан, матерясь, срывался с места и опрометью мчался в дощатый туалет метрах в восьмидесяти от старта. Спуская брюки, он зачем-то снимал портупею, вытаскивал из кобуры пистолет и перекладывал его в карман. При очередном забеге оружие, как того и следовало ожидать, оказалось на дне выгребной ямы. Осознав степень тяжести случившегося, Синяк обреченно зарычал. Испуганный воплем дневальный даже не решился посетить соседнюю с ним кабинку и справил мелкую нужду в кустах неподалеку. Заслышав шорох, офицер пришел в себя и заметил воина.
– Слушай, эй, как там тебя…
– Рядовой Пичужкин!
– Тут, понимаешь, такое дело…
– Что случилось, товарищ капитан?
– Понимаешь, Птицын…
– Пичужкин, товарищ капитан!
– Без разницы! Беда у меня, Воробьев: уронил пистолет. Выручи – достань. Слазь.
– Пичужкин я, товарищ капитан! – поправил боец, недоумевая. – Куда слазить-то?
– Да, вот туда, в очко, – указал маршрут Бедоносец.
– В дерьмо что ли? – отшатнулся в испуге рядовой и на всякий случай спрятался за деревом. – Даже и не просите!
– Да чего тут такого? Никто и не увидит. Я сейчас принесу веревку, обвяжу тебя и потихоньку спущу вниз.
– Не смогу! – задыхаясь от тошноты, отказался солдат.
– Дам трешку!
– Нет…
– Пятерку! – повысил ставку капитан.
– Спасибо, нет.
– Десятку! Но, извини, только завтра, у меня с собой всего лишь рубль. И стрельнуть не у кого, воскресенье ведь.
В глазах засомневавшегося, было, служивого столбиком сложились заветные цифры, но при последнем уточнении результат обнулился: вышеупомянутая сумма была смехотворно мала в сравнении с трудностями малоприятной экспедиции. Выполнит ли Синяк свое обещание завтра, было неясно, а рисковать приходилось уже сегодня. Воин недоверчиво посмотрел на офицера и на всякий случай отступил еще на пару шагов.
– Нет, товарищ капитан. Деньги вперед!
– Да чего там мочь? – напирал дежурный. – Тебе же не придется нырять в выгребную яму. Ты маленький, справишься и на весу.
Прикинув все «за» и «против», Пичужкин ретировался.
– Ну и хрен с тобой! – в сердцах чертыхнулся Синяк. – Сам достану.
Он принес веревку, разделся по пояс, разобрал настил, положил поперек бревно, привязался к нему и, перекрестившись, сиганул вниз. Задыхаясь от вони и приступов рвоты, капитан судорожно шарил по дну. Наконец, его руки нащупали пистолет. Бедоносец от радости едва не расцеловал оружие и попытался подтянуться, но выбраться не сумел – руки беспомощно скользили по веревке. Как назло именно в это время с проверкой в часть приехал Надеждин.
– Где дежурный? – поинтересовался он у сержанта.
– По нужде отлучился, товарищ полковник, – не моргнув глазом, отрапортовал тот.
Командир, прохаживаясь по старту, стал ждать. Прошло десять минут – офицер не появился. Теряя терпение, Надеждин посмотрел на часы.
– Кто сегодня дежурит?
– Капитан Синяк!
– Твою мать! Показывай, где он!
Подбежав к туалету, они увидели аккуратно сложенную форму и услышали вопли о спасении. Заметив в выгребной яме Синяка, командир, скрывая приступ тошноты, колко уточнил:
– Что вы тут делаете, капитан? Ищите очередной труп?
– Никак нет, товарищ полковник! Погон уронил…
– Ой, ли? – Надеждин заметил в руках горемыки оружие. – Не вздумайте салютовать, – прошипел он и приказал сержанту: – Достаньте его!
Служивый, заткнув нос и едва сдерживая рвоту, с ненавистью протянул капитану руку. Командир стремительно удалился. Выбравшись из отхожего места, Синяк сполоснулся, натянул форму и бросился вдогонку за командиром.
Учиненный полковником разнос полезен был хотя бы уже тем, что лучше всякого лекарства избавил Синяка от острого физического недомогания…
Олег, смеясь, успевал все же следить за дорогой. Никита смахнул с глаз слезы и жестом попросил пощады. Маша улыбалась. Она и сама с большим удовольствием слушала рассказ мужа.
– О похождениях нашего Синяка можно рассказывать часами. К примеру, перед пуском он умудрился даже полетать.
– На дельтаплане что ли? – удивился оператор.
– На страховочном поясе. Правда, «низэнько, низэнько».
Пассажиры авто приготовились слушать очередную байку.
…Перед пуском время спрессовано десятикратно, и цена любой ошибки чрезвычайно высока. Во время работ на стартовом комплексе в особом почете смекалка и профессионализм. Синяк старался помнить об этом, но по нерасторопности то и дело влипал в неприятные истории. На сей раз, работая на колонне обслуживания, он обнаружил чужой недочет. Внизу проходил Тополевский.
– Андрей, глянь-ка, что твой Коровкин учудил.
– Ну что там еще? – задрал тот голову вверх.
– Он кабель к борту ракеты неправильно подстыковал!
– В каком смысле?
– Закрутил его вокруг поручня фермы обслуживания.
– И что теперь?
– Не развести колонны! При отходе от ракеты они вырвут кабель из бортового разъема. А до разведения минуты три, не больше.
Тополевский живо представил картину происшествия. В лучшем случае произойдет срыв пуска в назначенное время. В худшем – ракете грозит серьезная поломка. Решение пришло, как озарение: «Мишко, надо пилить поручень!» Синяк пулей слетел с колонн, сбегал вниз, на уровень шестого подземного этажа, за ножовкой по металлу, словно на крыльях взлетел по ферме вверх, на уровень пятого этажа, и, перепилив ограждение, освободил злосчастный кабель. Успев до назначенного времени, капитан просиял от радости: он сам от себя не ожидал подобной прыти. «Мишко, ну ты – гигант. Спасибо!» – поблагодарил снизу Тополевский, с восторгом наблюдавший за молниеносными перемещениями обычно неуклюжего сослуживца.
Михаил, стоя наверху, чувствовал себя героем. Он удовлетворенно вытирал пот со лба и упивался собственной значимостью. Однако на купание в лучах славы ему были отпущены короткие мгновения: началось разведение колонн. Обычно этой операции предшествует проверка отсутствия людей на колоннах. Сегодняшний день не был исключением. Но во время проверки Синяк бегал вниз. После соответствующего доклада о готовности начальник стартовой команды приступил к разведению колонн, не подозревая, что Синяк уже наверху. Едва колонны тронулись, ноги капитана поползли в стороны, и через мгновение он повис над землей на страховочном поясе, предусмотрительно закрепленном за исправный поручень. Округу огласил звероподобный рев. «Эй, вы там, внизу! С ума что ли посходили?» – истошно орал Михаил, поминая всуе Коровкина, свою и чужую матерей, а заодно и всех святых вместе взятых. Уста горе-героя изрыгали такие перлы, которые рождаются в воспаленном мозгу человека только в момент смертельной опасности.
Надеждин, воспитывавший коменданта стартовой позиции, услышал и по достоинству оценил тираду Синяка. Знающий толк в подобной лексике полковник обернулся в поисках исполнителя. Заметив парящего в воздухе капитана, он скрестил над головой руки. Начальник стартовой команды жест понял и моментально остановил разведение колонн. Заранее зная ответ, командир все же уточнил:
– Ну, и кто это там надрывается?!
– По-моему, Синяк.
– Бедоносец, твою мать! Живо ко мне его!
Тополевский замолчал, переводя дух. Экипаж «Волги» весело переглянулся. Маша что-то пометила в блокноте.
– Бедняге доставалось и за разгильдяйство, и за геройство, – пожалел офицера Никита. – А поощрения-то у него были?
– Конечно… в виде снятия ранее наложенных взысканий.
– Андрей Васильевич, а что за «Кулибина» вы упомянули? – уточнил Олег. – Не с Пушкинской ли? Из промыслов что ли?
– Это вряд ли, – задумался Андрей. – Тот был из солдат…
…В рабочей комнате в глубине стартового сооружения до головокружения пахло спиртом. Офицеры выливали его ведрами в специальные нержавеющие емкости, чтобы с помощью обычной ветоши промывать в нем «рукава» и фильтры системы заправки, таким образом, обезжиривая их. Это малоприятная, физически тяжелая и в буквальном смысле опьяняющая своими парами работа нравилась немногим. Но выполнять ее было необходимо, потому поручалась она самым надежным. Время от времени работавшие растирали коченеющие ладони, согревая их собственным дыханием.
– Вроде и не употребляем, а голова трещит, как с похмелья, – посетовал Тополевский.
– Андрей Васильевич, ты-то откуда о похмелье знаешь? Ты же у нас непьющий, – удивленно посмотрел на подчиненного Крючков.
– Один раз все же было, – признался лейтенант. – На выпускном вечере в училище…
…За окном столовой буйствовало лето. Ветер через распахнутые настежь окна пытался сорвать висящий вдоль стены красочный плакат «Поздравляем с выпуском!» Лейтенанты в новехонькой форме светились от радости, их жены и невесты с гордостью косились на погоны любимых. Длинные столы ломились от изобилия.
Начальник факультета постучал вилкой по графину. Радостное оживление сменилось затишьем. Полковник торжественно откашлялся: «Товарищи лейтенанты! Сегодня у вас один из самых значительных дней в вашей жизни. Первое боевое крещение в новом качестве. Прошу наполнить бокалы! – на мгновение зазвенели бутылки, стаканы, тарелки, вилки, потом разом стало тихо, и все встали. – Страна доверила вам быть защитниками своей Родины. С сегодняшнего дня вы – офицеры, наша надежда и опора. Не посрамите свою честь и Отчизну! Покажите себя и наше училище с лучшей стороны! «Так сдвинем бокалы и выпьем их разом», – процитировал он. – До дна! Ура!» Раскатисто грянуло молодецкое «Ура». Дружно выпили и расселись. Тополевский едва пригубил бокал с шампанским. Начальник курса, сидевший рядом с ним, недовольно посмотрел на Андрея и подмигнул Алине:
– Повлияйте на мужа. Чего скромничать? Сегодня можно.
– Он у нас совсем не пьет, – съехидничал Куримов.
– Чего притворяться? Мы вам больше не указ, – убежденно возразил майор и встал. – Товарищи выпускники. Вам присвоено первичное офицерское звание. За это следует выпить, – поймав недовольный взгляд начальника факультета, он подтянулся и поправил галстук. – У нас не рядовая пьянка. Среди вас есть золотые медалисты, а медаль полагается обмывать водкой, – он взял стакан Тополевского, опустил в него медаль и, долил до краев водкой. – По команде «За выпускников!» надо выпить залпом, а потом достать медаль зубами.
– Я не пью водку, – попытался возразить Андрей.
– Не пьют больные или сволочи, а ты – офицер. Или все еще пацан? – с вызовом уточнил майор. – Не стоит нарушать воинские традиции с первого дня службы.
Все встали и с упоением осушили наполненные крепкими напитками фужеры. А с Тополевским произошел конфуз. Первый же глоток водки обжег горло, гортань заклинило, и остальное содержимое стакана, несмотря на титанические усилия новоиспеченного офицера, внутрь так и не попало. Андрей искренне пытался сделать хотя бы еще глоток, но спазм не проходил. Казалось, что за этой неприятной сценой с омерзением наблюдает весь курс. Что-нибудь сделать с собой Андрею так и не удалось. Не приняла его душа водку. Между тем, праздник продолжался. Все давно уже веселились и не обращали внимания на замершего в ступоре лейтенанта. Алина дернула мужа за рукав, он сел. Она протянула ему бутерброд, а медаль из так и не допитого стакана достали вилкой…
Крючков, внимательно выслушав рассказ Андрея, рассудил:
– С глотка-то какое похмелье? Так, одно баловство.
– Об этой гадости даже вспоминать не хочется.
– Это для тебя гадость, а Буратина вон как убивается, что даром спирт переводим. Взвешивает бочки, а у самого руки от жадности дрожат. Дай ему волю, он бы выдал нам речную воду, а спирт загнал бы местному населению по бросовой цене.
– А деньги пропил, – вставил Волгин. – Любит он это дело.
– Но под хорошую закусь, – подсказал Николай. – Он, кстати, предлагал отлить ему фляжку, взамен обещал свеженины.
– Врет, – убежденно заявил Андрей. – Мяса не даст – одни кости подсунет. У него другого не бывает.
– Бывает, да не про нас, – уточнил Крючков.
– К выпивке огурчиков бы бочковых, – пошутил Волгин.
Дружно сглотнули слюну. Какое-то время промывали арматуру молча. Но руки от холода окончательно свело, глаза покраснели и стали слезиться. Казалось, что голова разломится от нестерпимой боли. Первым подал голос Крючков. Он поискал глазами Волгина:
– Антон Григорьевич, по-моему, у тебя в отделении есть толковые умельцы, которых можно привлечь к этой работе?
– Из последнего призыва только Варданян, – задумался тот.
– «Кулибин» что ли? Неглупый, мне кажется, парень.
– С незаконченным высшим.
– Чего ж это его, соколика, в армию занесло? – удивился Николай.
– Говорит, любимая девушка после ссоры выскочила замуж. Вот он в отместку и взял академический отпуск. Сбежал от греха подальше.
– Главное, чтобы не от милиции, – рассудил начальник. – Как считаешь, доверять ему можно?
– Думаю, да. Пока, вроде, не подводил.
– Тогда кличь его, родимого, на подмогу.
Варданян вместе с другими солдатами таскал по старту длиннющие шланги. Волгин приказал ему следовать за собой.
– Разрешите сначала в туалет, товарищ старший лейтенант?
– Только пулей. Жду тебя у входа в комнату.
Другие бойцы, слыша их диалог, радостно переглянулись: «Сработало!» Варданян забежал в зиповую и при помощи пластыря ловко прикрепил под мышкой литровую клизму, резиновую трубочку от которой пропустил сквозь рукав одежды.
– Тебя только за смертью посылать, – упрекнул солдата Антон.
– Живот бурчит, – для убедительности парень сморщился.
– Что-то серьезное?
– Уже прошло, – спохватился «Кулибин».
– Тогда – за работу!
В комнате воин с серьезным лицом наклонился над емкостью со спиртом и, опустив туда руки, приступил к промывке арматуры. Он трудился с таким усердием, что через несколько минут офицеры перестали обращать на него внимание. «Кулибин» еще какое-то время изображал послушание, потом осмотрелся, погрузил ладони в спирт, чуть приподнял предплечье, и удовлетворенно замер: вожделенная жидкость стала засасываться в клизму.
– Товарищ старший лейтенант, разрешите отлучиться в туалет? – обратился он к Волгину.
– Опять живот? Давай быстро. Одна нога здесь, другая – там!
– Есть! – бегом вылетел из комнаты солдат.
Воровато озираясь и неестественно отклячив правую руку, «Кулибин» метнулся на выход. В туалете его уже поджидали товарищи. Процесс передавливания спирта из клизмы в солдатские фляги длился совсем недолго. Через какое-то время Варданян вернулся в промывочную и вместе со всеми завершил работу.
В конце рабочего дня офицеры слили отработанный спирт в ведра, и Волгин приказал бойцу помочь Тополевскому вынести их. Вслед за Андреем Варданян направился к ближайшему кустарнику, пятачок рядом с которым украшала табличка «Место слива отработанного спирта». Воин с нескрываемым сожалением вылил отработку на землю. Замполит, по должности контролирующий этот процесс, курил поблизости. «Пора установить табличку «Не курить», – почесал затылок он. – Земля-то совсем проспиртовалась, при случае может и полыхнуть».
Вечером после отбоя сержанты закатили в казарме грандиозную пирушку. Выложив на стол принесенные из столовой хлеб, лук, сало и консервы, они разлили спирт по кружкам, а после застолья устроили новичкам смотр. Вволю натешившись, «деды» отправились спать, заказав «свежий ветер». Молодежь выстроилась вдоль их коек и стала обмахивать «стариков» полотенцами.
Во время утреннего развода Крючков почувствовал от солдатского строя запах перегара. Но разборку устраивать не стал – сделал вид, что не заметил. После построения он оставил офицеров для совещания.
– Сперли все-таки спирт с последней работы! – в сердцах заметил Николай. – И это дело рук Варданяна, больше некому. Да и негде.
– А может, из города кто привез? – предположил Тополевский.
– Андрей, откуда у солдат деньги? Да и не пойдет на это никто из наших офицеров. Вот ты бы привез солдату спиртное?
– Да вы что?!
– То-то!
– Неужели «Кулибин»? Работал ведь, подлец, у нас на глазах, – посетовал Волгин.
– У семи нянек, Антоша, дитя без глазу… – пошутил Андрей.
– Выходит, замылился наш глаз, – согласился Крючков, глядя на Антона. – Разберись и доложи, это же твой подчиненный. А Андрей тебе поможет. Только без неуставщины, – пригрозил он.
– Есть! – хором выпалили молодые офицеры.
– Операция «Цугундер» начинается, – усмехнулся Николай.
– Почему «Цугундер»? – удивился Тополевский.
– Непьющий ты наш, – улыбнулся в ответ майор. – Так офицеры величают спирт. Ну, ни пуха. Или чего вам пожелать? Семь футов?
– Семь ведер, – иронично подсказал Андрей.
– Да уж, не семь стаканов… – согласился Крючков.
В курилке Волгин и Тополевский наметили план предстоящей операции. Старослужащие солдаты, работающие на старте, не видя их, сбились в группку, обсуждая перипетии прошедшей ночи.
– Никто ничего не заметил, – бахвалился Панченко. – «Кулибин», завтра очередная промывка, будь на стреме. Усек?
– Не тупой, – вальяжно усмехнулся Варданян, полагая, что своим изобретением заслужил привилегированное положение среди «стариков» и младших командиров. – У меня на примете еще одна идейка.
Товарищи окружили его и выслушали новое предложение.
– Ну ты – башка! – прикинув предстоящую выгоду, Панченко одобрительно похлопал Варданяна по плечу. – Учитесь, – начальственно порекомендовал он сослуживцам. – Молодец, студент!
– Это что за демонстрация?! – приблизившись, уточнил Волгин. – Почему не собираете схему?
Солдаты бросились врассыпную.
После отбоя в казарме закипела работа. «Кулибин», Панченко и еще несколько человек из обычного банного таза соорудили емкость, увенчанную своеобразным фильтром из противомоскитной сетки и ватина из старого матраца. Довольные результатом проделанной работы, дружно отправились на старт. За действиями предприимчивых солдат, погасив в канцелярии свет, наблюдал Волгин. Слыша, что входная дверь казармы хлопнула, он переместился к окну. Так и есть – пошли на «дело». Антон позвонил дежурившему на старте Тополевскому:
– Андрей, минут через тридцать жди «диверсантов».
– Что так долго? – удивился тот. – Тут же рукой подать.
– Не через КПП же им идти. Идут в обход, лесом.
– Понял. Перезвоню, когда провожу их восвояси.
Крадучись, умельцы с устройством и лопатами пробрались на техническую зону. Ушлый Панченко потайной тропой привел старателей прямо к табличке «Место слива отработанного спирта». Тополевский из-за деревьев с интересом наблюдал за искателями приключений. Варданян с кем-то из «салажат» выкопал достаточно глубокую яму и ловко установил в ней хитроумное приспособление. Забросали его землей и тщательно утрамбовали, а лопаты замаскировали по месту, в кустах, едва не сбив с ног Тополевского. В эйфории ударили по рукам и, насвистывая победоносный марш, удалились.
Едва нарушители порядка скрылись из глаз, Андрей выкопал чудо-таз, перевернул его вверх дном и снова засыпал землей. Вернувшись в дежурку, позвонил Волгину:
– Встречай своих «партизан».
– Ну, и что они там нагородили? Что-то дельное?
– У твоего «Кулибина» голова варит, лучше некуда. Устройство на уровне изобретения, хотя и простое, «как грабли». Потом объясню.
Утром офицеры направились к промывочной комнате. В ожидании их у входа маячил Варданян, умело замаскировав под робой клизменное «спецснаряжение». Всем своим видом солдат источал неистовую сосредоточенность и готовность, и был сбит с толку, обнаружив, что в его услугах никто не нуждается. Едва дверь за офицерами закрылась, «Кулибин» сник. Панченко нервно хрустнул пальцами и вопросительно посмотрел на умельца. Тот обескуражено развел руками. «Ничего, – сержант подмигнул компаньону в предвкушении удачи, – на этот случай у нас есть запасной вариант».