Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
– Убежден, что течь незначительная, – наседал немолодой промышленник. – Вначале 80-х у нас уже была подобная – пустили, все нормально. – Ему протянули лист бумаги. – Вот и ВЧ-грамма пришла от нашего Генерального: «Допускается к пуску», – прочел мужчина и протянул текст Тополевскому.
– С какой скоростью горючее течет по борту ракеты? – неожиданно для всех поинтересовался молчавший до этого Андрей.
– Какое это имеет значение?! – в сердцах выкрикнул заводчанин, готовясь к худшему.
– Огромное! – спокойно заметил полковник. – Если скорость истечения достаточно велика, то струйка горючего к моменту включения двигателей первой ступени может достичь среза сопла. Тогда взрыв ракеты и пожар на старте неизбежны. Хотите трагедии? Мы слишком хорошо знаем ее цену: на мемориале нет свободных мест!
Повисла гнетущая тишина, которую прервал голос Лобанова:
– Послушай, Андрей Васильевич, если Генеральный конструктор разрешает провести пуск с такой течью, – задумчиво произнес он, – стало быть, берет ответственность на себя.
– А если он ошибается? – возразил Тополевский. – К чему нам спешить? Давайте все взвесим, а уже потом решим.
– На НП столько гостей. Они хотят увидеть пуск и успеть домой на Рождество… – заканючил промышленник. Он с коллегами тоже хотел вернуться домой к Новому году.
– В нашей ситуации это не довод, – жестко оборвал его Андрей. – Соедините меня с генералом Митрофановым! – приказал он связисту.
– Андрей Васильевич, – попытался удержать его заводчанин.
Тополевский жестом остановил его и начал доклад Митрофанову.
– Илья Федорович, по результатам анализа следует перенести пуск на резервную дату.
– Та-ак, – нервно протянул командир. – А сегодня, выходит, никак? Что там, кстати, прислал Генеральный конструктор?
– Он допускает ракету к пуску.
– Так в чем же дело? – оживился генерал. – Идем на пуск.
– А если взрыв? Наш анализ его не исключает.
При этих словах начальник космодрома побледнел.
– Погоди, не клади трубку – я доложу командующему.
Несколько мгновений показались Андрею вечностью.
– Переносим пуск на резервную дату, – согласился Митрофанов. – Разберитесь там во всем детально и примите необходимые меры.
– Есть! Где вас найти, если что?
– В кафе. Гости решили банкет не отменять. Они назвали его репетицией празднования Рождества. Закончишь – подъезжай к нам.
– Это вряд ли, командир.
– Ну, тогда – ни пуха, – заключил командир, кладя трубку.
– Виктор Михайлович, мы можем определить, с какой скоростью истекает горючее? – уточнил Андрей у Лобанова.
– На старте таких приборов нет. Они есть только в городе в физико-химической лаборатории. Но, – он посмотрел на часы, – сейчас там наверняка никого уже нет. Поздно.
– Отправляйте офицера в город. Пока он будет добираться, я позвоню и все организую. А здесь, пожалуйста, обеспечьте разработку технического задания на производство работ.
– Андрей Васильевич, не беспокойся. Задание уже пишут, люди к работам готовятся: надевают средства защиты и проходят дополнительный инструктаж, – улыбнулся Лобанов.
К несчастью, привезенное устройство оказалось непригодным к работе. При первой же попытке использования оно вышло из строя. Тополевскому доложили о поломке прибора. Полковник немного поразмыслил и обратился к присутствующим.
– Коллеги, неужели мы с вами не сможем придумать что-то похожее, но более надежное?
– Не вопрос, – поддержал Лобанов. – Что нам в принципе нужно?
– Гибкий шланг и наполненный водой сосуд, – подсказал Андрей.
– Правильно, – согласился тот. – Горючее по шлангу будет поступать в сосуд. По скорости вытеснения воды из него мы определим скорость истечения компонента.
– Вот бутылка из-под лимонада, подойдет? – протянул связист.
– А шланг возьмем от сломавшегося прибора.
– В качестве секундомера предлагаю свои электронные часы, – Тополевский снял их с руки и протянул офицерам.
Вскоре новое устройство было готово. Взяв его, расчет отправился к ракете. Минуты ожидания тянулись мучительно долго.
– Ну? – с надеждой посмотрел на вернувшихся со старта офицеров Тополевский.
– К сожалению, измерения подтвердили вашу правоту, – доложил начальник расчета, возвращая часы. – Скорость истечения горючего велика, и взрыв при запуске двигателей был бы неизбежен.
Лобанов сплюнул через плечо, постучал по дереву и поблагодарил Андрея крепким рукопожатием.
– Виктор Михайлович, готовьтесь к сливу компонентов и снятию ракеты со стартового стола. Будем менять заправочный клапан. На это потребуется много времени…
Работу Андрея над воспоминаниями прервал сигнал автомобиля за окном. Тополевский выключил компьютер и, выглянув на улицу, крикнул водителю: «Иду».
Маша вернулась в гостиницу раньше супруга и нашла на столе его записку, из которой следовало, что Андрей вернется поздно. Ожидая, она решила не терять времени даром и немного поработать. В дверь решительно постучали. Маша улыбнулась: «Никита, входи!» Тот появился с пакетом, в котором призывно позвякивали бутылки.
– Ты откуда?
– Куда, – многозначительно поправил оператор.
– А не поздно?
– В самый раз, – заверил он и осведомился: – Ты одна?
– А что это меняет? Предложишь выпить за компанию?
– Какая с тебя компания, Маня? Перевод добра и только! А вот супругу твоему мог бы и предложить.
– Тебе не повезло. Он не пьет и все еще на работе.
– Это у вас семейное.
– Да, я много пишу!
– Что еще с тебя взять? Это твой крест.
– Призвание.
– Один черт. Я как раз по этому поводу. Внизу оформляется какой-то полковник Серебров. Девочки сказали, бывший командир части. Хочешь, можем завтра записать его воспоминания.
Маша, чуть подумав, уточнила:
– А ты ничего не путаешь? Он не генерал?
– Он в форме – при погонах, а я до трех считать пока не разучился. А что, ты и его знаешь?
– Надо думать, да. Вот только тот уезжал за генеральскими погонами. Впрочем, частью командовал только один Серебров. В третий раз меня ссылали именно к нему.
– Диссидентка ты наша! – хохотнул Никита. – Этот хоть не обижал?
– Даже не замечал. А вот жену нашего друга умыкнул. Красавицу!
– Стопудово не он, – со знанием дела возразил оператор. – На того, что внизу, красавица не польстится!
– Много ты понимаешь в армейской жизни, – усмехнулась Маша и кивнула на закипевший чайник. – Как насчет чашечки?
– Лучше рюмочку, – иронично отказался приятель. – Моя программа более содержательная, – он погремел бутылками и подмигнул. – До завтра! Успехов вам, госпожа писательница!
Маша проводила коллегу до двери и села за компьютер.
…Войсковую часть Сереброва в народе именовали «Выселки». Конечная остановка мотовоза была именно здесь.
Вячеслав Серебров, некрасивый, высокий, до безобразия худой полковник слегка за сорок, с вихрастой головой и седыми висками, говорил в своем кабинете с начальником штаба на повышенных тонах.
– Говорков, вы с Солоповым меня достали! Он только что меня равнодушием и душевной черствостью попрекал. Теперь вот ты заладил об упадничестве. А я, между тем, по итогам полугодия отмечен как лучший командир и награжден вот этими именными часами, – он дернул манжет рубашки с такой силой, что отлетела пуговица.
– Можешь и не показывать, – отмахнулся заместитель. – Видел твои часы сотню раз. Только ни для кого не секрет, что получил ты их по инерции, за былые заслуги и высокий уровень приема гостей, – он говорил подчеркнуто спокойно, но волнение выдавали постукивающие по столу пальцы. – Не спорю, еще недавно ты был хорошим командиром. И не зря в часть привозили все проверки – она тогда была лучшей. Благодаря чему, заметь, ты завел прочные связи в среде проверяющих, за что, в конце концов, и получил перевод с повышением. А сегодня, Слава, тебя занесло. Одним словом, – перегорел. Для армии, для дела ты теперь – ноль. Вот в чем фокус. Понимаешь? – Говорков резко встал и направился к выходу.
– Ты мне просто завидуешь! – с обидой упрекнул Вячеслав.
– Чему? – сочувственно улыбнулся Павел. – Я ведь сам без пяти минут командир. Ты же первый меня на это место рекомендовал, – он подошел к Сереброву и внимательно посмотрел ему в глаза. – А вот правду тебе кроме меня мало кто скажет. Послушай на прощание добрый совет. Всего один. Вдруг пригодится. Загляни внутрь себя, Слава, и поинтересуйся, на что ты способен. И способен ли вообще? Может, стоит подумать, как жить дальше? Только уже без армии, – он быстро вышел, но заглянул снова и порекомендовал: – И завязывай со спиртным. А то будет поздно.
Серебров беззвучно выругался, в волнении достал сигареты, долго не мог справиться с зажигалкой, наконец, высек дрожащими пальцами огонь, но закурить не успел. Вместе со стуком в кабинет заглянул взъерошенный капитан.
– Зайди позже! – нервно отмахнулся полковник, затянулся и подошел к сейфу, открыв верхнюю дверцу.
Оглянувшись, он на всякий случай заслонил собой проем и в задумчивости стал рассматривать содержимое. На переднем плане красовалась трехлитровая банка спирта, наполненная менее чем наполовину. Вячеслав постучал по ней пальцем и достал из выдвижного ящика стола граненый стакан, но, помятуя упрек Говоркова, нервно сплюнул и наливать не стал. Нехотя пролистнул какие-то бумаги, вздохнул и запер сейф. За его спиной раздался телефонный звонок. Серебров вздрогнул и потянулся к старенькому аппарату. «Слушаю! Кто? Привет, Виктор. Так. Понял. Буду. Во сколько? Хорошо». Швырнув трубку на рычаг, командир сел и замер в позе мыслителя, какое-то время бесцельно глядя перед собой. Из прострации его вывел все тот же взлохмаченный капитан.
– Суров, ну что тебе? – устало уточнил полковник. – Входи.
Тот робко переступил порог и замер.
– Садись, что дверь-то подпирать, – предложил командир.
– Спасибо, товарищ полковник, лучше постою. Я по поводу перевода в НИИ, – волнуясь, капитан покраснел.
– Сядь, не маячь! – рявкнул Вячеслав.
– Товарищ полковник, вы можете меня выслушать? – от напряжения офицер стал заикаться. – Я окончательно решил заниматься наукой и снова написал рапорт. Вы не имеете права препятствовать мне в этом. Конечно, вы и дальше можете отчитывать меня перед строем, доказывая, что я должен читать только Устав…
– Хватит! – оборвал его Серебров и резко встал.
Молодой человек растерянно заморгал, на всякий случай спрятал рапорт за спину, но не дрогнул. Полковник подошел к нему вплотную, посмотрел прямо в глаза и выдержал паузу:
– Думаешь, вот здесь, – для убедительности он постучал в область сердца, – только приказы и инструкции? Нет! У тебя еще вся жизнь впереди, ты ничему еще толком не научился… – он закашлялся.
– Товарищ полковник…
– Не перебивай! – повысил голос командир. – Без году неделю прослужил и думаешь, созрел для науки? Что нового ты можешь ей предложить, Ломоносов! У тебя опыта – кот наплакал. Кто ты для армии? Ноль! – он хотел привести еще несколько доводов, но, вероятно, вспомнил недавний разговор с Говорковым, устало опустился на стул, потер виски и протянул руку. – Давай свой рапорт!
– Если снова порвете, я все равно напишу новый!
– Да подпишу я! – заорал Серебров. – Давай, пока не передумал!
Капитан, не веря удаче, протянул лист. Серебров взял ручку и неразборчиво вывел: «Начальнику штаба – оформить документы».
– А теперь – вон! – он швырнул рапорт Сурову и потребовал: – И чтобы духу твоего в части не было, ученый… твою мать!
Офицер пулей выскочил за дверь, столкнувшись с Говорковым.
– Воюешь? – заглянув к командиру, холодно уточнил зам и, не входя, доложил: – Я в город, на совещание. По утренней телефонограмме.
– Да пошел ты… – полковник так и не успел уточнить направление.
Начальник штаба хлопнул дверью с такой силой, что задребезжали стекла, и с потолка посыпалась штукатурка.
За полчаса до отправления мотовоза из части штаб превращался в бурлящий муравейник. Потом вдруг как-то разом оживление сменялось затишьем и, словно по мановению волшебной палочки, в опустевшем здании устанавливалась пронзительная тишина.
Серебров закурил и прислушался к скрипу вековой ели за окном. Словно в полусне, не шевелясь, он какое-то время сидел в уголке дивана-развалюхи, затем надел шинель и вышел на крыльцо, жестом приказав дежурному оставаться на месте.
Ожидая командира, водитель дремал прямо на баранке старенького автомобиля. Вячеслав в раздумье постоял минуту в свете одинокого фонаря, докурил сигарету, нервно затушил окурок о видавшие виды перила, швырнул его метким движением в ведро для мусора и, свернув за угол, шагнул в темноту. «Тысячу раз прав этот чертов Солопов, – подумал полковник, прислушиваясь к тягучему вою сосны. – Они все сами по себе, я – в стороне. Над ними, а не с ними. Перегорел, – он сплюнул и снова потянулся за сигаретой. – Для меня они просто личный состав. А ну и что? Никто и не обязан считать всех своей семьей. Каждый выживает, как может».
В темноте он с трудом вычислил окна своего кабинета и осмотрелся. Где же эта вечная страдалица? Ветер качнул кроны деревьев, и рядом с ним раздался протяжный тихий скрежет. Огромное дерево раскачивалось в такт с воздушными порывами. «Так ты поешь? – удивился Вячеслав, похлопав сосну по стволу. – Вот оно как. Тебе, наверное, хорошо, – он горько вздохнул. – А мне вот, брат, хреново! Признаться, я думал и тебе тоже, потому, мол, и стонешь, – негромко произнес он вслух и сам удивился, что говорит с деревом. – Тьфу ты, напасть какая!» Он тряхнул головой, фуражка слетела и откатилась в сторону. Рядом что-то зашуршало. Серебров неприятно поежился. «Ни зги не видно, надо осветить площадку вокруг штаба», – подумал он и стал чиркать зажигалкой. Сильный порыв ветра загасил огонек. Командир выругался и огляделся в темноте. Из травы доносился жалобный писк. «Ты кто? – Серебров снова щелкнул зажигалкой и увидел трущегося о его сапоги котенка. – Только тебя здесь и не хватало, – он поднял горемыку и посмотрел ему под хвост. – Вроде, пацан. Погодь, брат, шуметь!»
– Товарищ полковник, вы это мне? – раздался сзади голос помощника дежурного. – Может, что надо?
– Пронин, ты что ли?
– Я, товарищ полковник.
– Есть чем посветить? Принеси фонарь, ветром фуражку сдуло, – попросил он. Котенок в руках согрелся и заурчал. – Хитрая бестия, – командир погладил малыша.
– Это вы мне? – переспросил офицер.
– Ты еще здесь?
Вскоре Пронин вернулся с фонарем, высветив нескладную фигуру командира, и помог ему отыскать фуражку.
– Ступай, капитан. Я тут поброжу немного.
– Случилось что?
– Иди, Пронин, иди!
Проходя неподалеку от продовольственного склада, командир обратил внимание на светящееся окно и удивился: мотовоз давно ушел. «Кто это там промышляет?» – заинтересовался он и решительно распахнул дверь. Не найдя выключателя, на что-то шумно наткнулся и недовольно прошептал: «Никакого порядка. Накажу!» Котенок испуганно шмыгнул вниз. «Знаешь, куда шнырять», – усмехнулся Серебров. Он открыл первую дверь и увидел, что другая, на продовольственный склад, не заперта, а только притворена. Замок с ключом в нем висели рядом. Полковник прошел внутрь, погасил свет, запер дверь, по инерции сунул связку в карман и заглянул в комнату напротив.
Свет настольной лампы выхватил изящный женский силуэт. Положив под голову стопку книг, незнакомка мирно спала, не реагируя на приход командира. Ее губы украшала едва заметная улыбка. Армейский ватник сполз на поясницу женщины, пуховый платок соскользнул на плечи. Длинные русые косы были туго уложены на затылке, лишь одна непослушная прядь трогательно выбилась из-под прически и колечком окружила очаровательную родинку на шее. Тонкие длинные пальцы время от времени тихонько вздрагивали, словно она играла во сне на музыкальном инструменте. В воздухе витал тонкий аромат терпких духов. Полковник приблизился, наслаждаясь волшебным зрелищем.
На столе чуть поодаль стояла чашка давно остывшего чая со следами яркой помады на ободке. Рядом лежал надкушенный бутерброд с тушенкой. Котенок быстро запрыгнул сначала на стул, а с него – прямиком на стол. Шумно втянув в себя воздух, он потешно фыркнул рыжим носиком, и, чуя запах съестного, осторожно подкрался к бутерброду. Поначалу малыш тщательно обнюхал находку, потом одной лапкой аккуратно подгреб мясо в свою сторону и, угрожающе урча, жадно набросился на добычу. Кроха глотал кусочки целиком и управился с ними за считанные секунды. Осмелев, он приблизился к распечатанной банке и сунул в нее усатую мордашку.
Полковник сбросил шинель и присел напротив женщины. Взяв в руки раскрытую брошюру, Вячеслав прочел: «Нормы выдачи продуктов». Котенок уткнулся влажным носиком в его ладонь и облизнулся. Потешно потянувшись, он сложил под себя лапки и улегся на локоть спасителя. Серебров усмехнулся, погладил баловня и тихо шепнул: «Хорошо устроился, дружок». Женщина резко подняла голову, вздрогнула от неожиданности, видя перед собой лицо командира, и неловко вскочила, уронив на пол книги и ватник. «Прошу прощения, товарищ полковник!» – она стремительно присела, чтобы поднять вещи. Серебров наклонился следом, но, столкнувшись лбом, не удержался на ногах и завалился под стол. От неожиданности незнакомка вскрикнула и отбежала. Она испуганно смотрела на полковника широко распахнутыми глазами цвета спелой вишни. Женщина была высокой, стройной и при сумрачном свете казалась божественно красивой. Форма на ней сидела так ладно, что при случае любой модный журнал посчитал бы за честь украсить ее изображением свою глянцевую обложку. Широкий ремень элегантно подчеркивал тонкую талию. Красавица ловко подхватила пуховый платок и спрятала его за спину. Высокая грудь часто двигалась и не отпускала от себя взгляда. Женщина поняла это и шагнула за спинку стула. Серебров потер ушибленный локоть, поднялся, смущенно улыбнулся и потонул в ее взгляде, словно в омуте.
– Извините, – прошептала хозяйка, не зная, как себя вести.
– Бывает, – шагнул навстречу командир. – Давайте знакомиться, – протянул он руку. – Серебров… Вячеслав Михайлович.
– Ефрейтор Матвеева. Анна… Михайловна.
На столе зашуршал котенок. Анна испуганно запрыгнула на стул и поджала ноги. Пушистик пулей слетел на пол. Анна вскрикнула.
– Это не крыса, – успокоил Серебров и подхватил озорника на руки. – Принес вот вам на постой. Будет охранять ваше спокойствие и запасы, – он неловко погладил бродягу и уточнил: – Примете?
Ни слова не говоря, Матвеева улыбнулась, наклонив в знак согласия голову, и в волнении облизнула пересохшие губы. Сделала она это так грациозно, что Серебров шумно сглотнул слюну, обнажив ряд на редкость кривых и желтых от непрерывного курения зубов. Внешне он резко контрастировал с новой знакомой – был угловат и неуклюж. Форма на нем болталась как на вешалке. Ежик волос топорщился во все стороны. Более всего недостатки Вячеслава обнажались, когда он улыбался – крупные кривые зубы, казалось, не помещались во рту. За что командира за глаза прозвали Фернандель. Это прозвище он тоже знал, но не обижался, полагая, что внешность для офицера не главное. Анна пришла в себя и посмотрела на часы.
– Пора по домам? – оживился командир.
Подчиненная выразительно промолчала, подошла к выключателю и зажгла верхний свет. На мгновение оба зажмурились. Серебров первым открыл глаза и заметил, какие длинные и пушистые у собеседницы ресницы. Спору нет, она была писаной красавицей!
– Давайте погасим, – предложил полковник.
Анна плавно взмахнула рукой – комната снова погрузилась в полумрак. Она поежилась и вернулась к столу.
– Можно напроситься на чай? – разрядил обстановку гость.
– Отчего нет, – согласилась Анна и пригласила: – Садитесь.
Когда хлопотунья потянулась к розетке, ее грудь проплыла в опасной близи от Сереброва. Вячеслава тряхнуло с такой силой, словно в него угодил разряд молнии. Женщина ничего не заметила или сделала вид, что не замечает. Она принесла блюдце с маслом и печенье.
– Вячеслав Михайлович, а, может, вы проголодались?
– Да, – гость замер, следя за каждым ее движением.
Анна сходила за хлебом и консервами. Ни слова не говоря, сели за стол. Хозяйка не знала, как себя вести, потому предпочитала отмалчиваться. Серебров никак не мог выбрать тему для беседы. Он то краснел, то бледнел, то запинался. На его лбу крупными бисеринками выступил пот. Командир дрожащими руками достал носовой платок не первой свежести и, стесняясь, вытер лицо, едва не уронив чашку. Неловким движением он отодвинул блюдце.
– Еще чаю? – негромко уточнила женщина.
– Да, – не смог отказать ей Серебров.
После третьей чашки дрожь унялась. Полковник расстегнул ворот рубашки. Кончик галстука угодил прямо в чашку. Анна интуитивно хотела помочь, но вовремя одернула руку. Это движение не ускользнуло от Сереброва. Он покраснел с новой силой. Матвеева снова посмотрела на часы. Командир тоже покосился на крупный циферблат. Было уже четверть девятого.
– Я могу подвезти вас до дома, Анна… Михайловна.
– Спасибо, я еще поработаю, – чуть заметно покраснела она.
Серебров никак не мог взять в толк, отчего женщина не хочет ехать домой, замужем ли она и есть ли у нее дети. Отказ ехать вместе он не принимал на свой счет, а спросить о его причине не решался. «Так я пойду?» – «Конечно». Анна повела плечами, по спине офицера не поползли, помчались мурашки. «До свидания, – Вячеслав схватил шинель и пулей вылетел за дверь, опять обо что-то споткнувшись на ходу. Через мгновение он вернулся. – Фуражку забыл…» Красавица так и стояла, не шелохнувшись. Она плавно повернула голову. Фуражка лежала на столе, за стопкой книг, а в ней, свернувшись калачиком, мирно посапывал котенок. Серебров растерянно посмотрел на хозяйку. Она аккуратно взяла пушистый комочек и ловким движением переложила его на свой ватник. Хитрец приоткрыл один глаз, оценил обстановку и, понимая, что его безопасности ничего не угрожает, потянулся и сладко засопел.
– Извините за подкидыша, – топтался у двери гость. – Могу унести.
– А кому он мешает? – удивилась Анна. – Пусть живет.
– До свидания, – командир, пряча глаза, вышел.
На улице он с трудом отдышался, застегнулся и поправил фуражку. Пройдя несколько шагов, нервно закурил и жадно затянулся. Лицо его перестало гореть. Вячеслав оглянулся на склад, махнул зачем-то рукой и зашагал прочь. Потом вернулся назад, потоптался у двери, но не вошел, а подобрался к окну и заглянул внутрь. Сквозь прорезь занавеси меж резных листьев герани виднелось лицо Анны. В задумчивости она смотрела прямо перед собой, словно в глаза командиру. От неожиданности он отпрянул, но вскоре заглянул снова. По лицу женщины катились слезы. Оно напоминало страдальческий лик мадонны. Захотелось вернуться, обнять ее, утешить и предложить помощь. Серебров даже сделал несколько шагов в направлении двери, но заставил себя остановиться и через мгновение почти бегом бросился прочь.
Водитель спал на заднем сидении, по-детски свернувшись калачиком. Серебров резко распахнул дверь, испугав парня.
– Простите, товарищ полковник, – вскочил тот. – Соснул часок.
– Ничего, Вадик, это я задержался.
– Домой? – веселея от такого признания, уточнил боец.
– Куда ж еще?
Парень незаметно покосился на командира – в нем появилось что-то новое, человечное.
Анна сидела за столом, подперев голову руками. Слезы высохли, но разводы туши оставили на прекрасном лице темные бороздки. На полу с бумажкой резвился котенок. Женщина смотрела на него с грустью. Тяжело вздохнув, она принесла из другой комнаты подушку и одеяло. Бросив их на старенький диван, погасила свет, легла и, вспомнив свою небольшую квартирку, разрыдалась. Мысли сами собой полетели в блочную пятиэтажку…
Глава четырнадцатая
Ввалившись в квартиру с тяжелыми сумками наперевес, Анна бросила покупки прямо на пол, метнулась в кухню и, включив газ, поставила на плиту кастрюлю с водой. Часы показывали 20.10. Она сняла пальто и принялась за чистку картофеля, но, уловив хлопок входной двери, выглянула в коридор. С трудом справляясь с рыданиями, вбежала одиннадцатилетняя дочь.
– Мама, Татьяна Львовна не отдает Тошку! – глотая слезы, сообщила Нина, и, видя, как мать схватилась за сердце, пояснила: – Говорит, до четырнадцати лет и не приходи! – у девочки началась истерика.
– Не реви, – прижала ее к себе Анна, – следи за картошкой, я сама сбегаю! – она набросила пальто и выскочила за дверь.
Окна детского сада зияли темнотой. На улице возмущенная воспитательница за руку выгуливала заплаканного Антона.
– Не любят тебя мама и папа, – с вызовом сообщила она малышу. – Всех давно забрали, один ты никому не нужен.
– Неправда! – Анна присела, утирая мальчику слезы. – Вы же педагог – разве можно так разговаривать с детьми?
– Мамочка, скажи, что ты меня любишь, – заскулил сын.
– Люблю, малыш, люблю, – целуя, расплакалась мать.
– Любили бы, забирали б в срок! – с вызовом упрекнула наставница. – К вашему сведению, детский сад работает до двадцати часов. В других группах уже в семь ни души!
– Мой мотовоз приходит почти в восемь, – стала оправдываться Анна. – Я физически не в состоянии добираться раньше. А от платформы до сада еще четверть часа бега, – напомнила она и с мольбой в голосе попросила: – Татьяна Львовна, пусть Антошку забирает Нина. Она девочка обязательная, никогда не опаздывает.
– И не просите! Запретили нам малышей детям отдавать! Я и раньше предупреждала, что не положено, а сегодня до нас под роспись довели приказ ГОРОНО, – женщина недовольно отвернулась и пояснила: – Вчера в соседнем саду мальчик забрал сестренку, да не досмотрел, и та попала под машину. А отвечать теперь воспитателю! Ваши дети тоже одни через дорогу ходят. Так что до четырнадцати лет девочку не присылайте! Не отдам!
– Как же быть? – взмолилась Анна.
– Увольняйтесь, ищите работу в городе.
– Из армии нельзя уволиться по собственному желанию. Да и в городе устроиться негде! А на одну мужнину зарплату нам не протянуть…
– Вот тогда пусть муж и забирает!
– Он тоже приходит за полночь. Остается одна Нина.
– Не скажите! Ваш супруг служит в штабе, рабочий день там заканчивается в семь, – проявила осведомленность педагог.
– Виктор возвращается под утро. У них там какая-то запарка.
– Каждую ночь? – с вызовом рассмеялась воспитательница. – Интересно, с кем он там парится?
– Что вы имеете в виду? С иностранцами, конечно.
– А вы уверены в этом? У других почему-то никаких задержек! Просто Тошин папаша забыл, что у него семья и дети. Можно подумать, он такой незаменимый, – усомнилась Татьяна Львовна. – Подумайте на досуге, с кем проводит вечера ваш молодой и очень привлекательный супруг! – посеяла сомнения она.
У подъезда Анна столкнулась с соседом. Тот приветливо улыбнулся и, придержав дверь, посторонился. Антон, насупив брови, ревностно следил за его действиями.
– Мама, зачем дядя пропустил тебя? – подозрительно уточнил карапуз, пока мать проверяла содержимое почтового ящика.
– Он – мужчина, я – женщина.
Их обогнала Маша, поздоровалась и достала газету. Антон упрямо выдернул свою ладонь из материнской руки.
– Не хочу, чтобы ты была женщиной, хочу, чтобы ты была мамой! – зарыдал он, топнув для убедительности ногой.
– Почему? – испугалась Анна.
– Женщины в магазине, – зло уточнил мальчик.
– С чего ты это взял? – присела рядом мать.
– Там всегда ругаются.
– Кто? – вконец запуталась Анна.
– К сожалению, Антошка прав, – грустно улыбнулась соседке Маша. – Слово «женщина» – сродни ругательству. Когда в очередях выясняют отношения, ожесточенно обзывают друг друга: «Женщина». Вот малыш и считает его бранным.
– Я уже большой, – нахмурил бровки Антон.
– Пошли домой, великан, – вздохнула Анна, вынужденная уступить сыну. – Ладно, буду только мамой. Поторопись, нам еще ужин готовить!
С порога она сразу же уловила запах гари и, швырнув ключи на пол, разъяренной тигрицей ворвалась в кухню, где Нина, вся в слезах, чистила новую порцию картофеля. Не сдержав себя, Анна отругала дочь. Та зарыдала еще горше и нечаянно порезала палец. Растерявшись, мать схватила полотенце и в сердцах шлепнула девочку. Ее хрупкие плечики сотряслись в беззвучном рыдании. Не контролируя себя, женщина ударила ее по лицу. Антон в ужасе закричал и заслонил сестру собой. Прижавшись к ней, он тоже зашелся в плаче. Этим же полотенцем досталось и ему. Швырнув пальто на табурет, Анна бросилась к плите. Нина хотела помочь, но мать прогнала ее. Девочка всхлипнула и закрылась в ванной комнате. Антон прислонился к двери, сунул нос в щель и жалобно заскулил, призывая Нину впустить его. Катились слезы и по щекам Анны.
Шел одиннадцатый час, когда хлопнула входная дверь, и на пороге появился усталый Виктор. Малыш потер распухшие от слез глаза и бросился ему на шею. «Что случилось?» – осмотрев разбросанные вещи, поинтересовался отец и, не спеша, разобрал завал. Поцеловав сына, он устало разделся и что-то шепнул мальчику в самое ухо. Тот рассмеялся и уточнил: «А Нину он тоже хвалил?» «И Нину хвалил, и маму, – заверил Матвеев. – А еще медвежонок обещал угостить вас ягодами». «Где?» – поискал глазами малыш. «Завтра принесу», – пообещал отец, присев на тумбочку у входа и переводя дух. «Лучше бы этот медведь принес что-нибудь посущественнее, – недовольно прокомментировала Анна, подходя к ванной комнате с полотенцем в руках. – Ужина нет и денег тоже! – в ультимативной форме объявила она и постучала в дверь: – Нина, выходи, я жду! – девочка не открыла, и мать спустила всех собак на мужа: – А ты чего расселся? Нашел время отдыхать!» Чтобы как-то разрядить обстановку, Матвеев обнял и попытался поцеловать жену. Она брезгливо оттолкнула его и настойчиво повторила: «Нина, иди чистить кастрюлю».
Виктор смущенно улыбнулся и предложил сделать это за ребенка. Когда Анна скрылась в кухне, он подмигнул сыну и через дверь попросил: «Нинуля, дочурка, помоги мне, пожалуйста». Девочка мгновенно открыла дверь и уткнулась в отцовское плечо. Выглянув из кухни, Анна недовольно хмыкнула и с вызовом прошествовала в зал. Отец и дети заговорщицки переглянулись и пожали плечами. Виктор подмигнул малышу и скорчил потешную рожицу. Тот расхохотался и с разбега прыгнул ему на руки. В тоже мгновение в зале загрохотал телевизор – так Анна демонстрировала домочадцам свой протест. Нина подняла брошенное матерью полотенце. Отец погладил ее по голове, поцеловал в волосы и предложил:
– Айда готовить ужин, мама просто устала.
Дружно переместились в кухню и извлекли из шкафчика макароны.
– А еще есть тушенка, – подсказала дочь.
– Тогда устроим пир на весь мир, – подмигнул ребятне Матвеев, – и приготовим наивкуснейшие макароны по-флотски.
– Нет! – запротестовал Антон. – По-ракетовски. Ты же не моряк.
Нина рассмеялась, а отец нежно потрепал его вихры.
– Папочка, можно я сам включу газ? – попросил Антон.