Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
Самому Андрею в то время было далеко не до веселья. Проект, движущей силой которого на тот момент стала именно его энергия, требовал ежеминутного присутствия и контроля. Случилось так, что от грамотных действий людей в погонах зависела судьба международного первенца российской бизнес-элиты. Гарантом его успеха являлись четкие и слаженные действия специалистов Военно-космических сил. От их лица и действовал Тополевский. «Ты у нас теперь визитная карточка космодрома», – напутствовал его Митрофанов.
– Андрей Васильевич, поступил факс об отправке очередного борта, – Матвеев протянул ему новый лист.
Тополевский, не спавший более суток и питавшийся одной минералкой, устало взглянул на бесконечный перечень фамилий:
– Твою дивизию!.. Тут и бывший начальник Генштаба, и председатель Центробанка, и губернаторы… Куда же их всех селить? Все мало-мальски пригодные номера давно расписаны под завязку. Причем не факт, что прилетят именно они. Вместо тех, кто заявлен в московских списках, вполне могут оказаться совершенно другие люди. Как будто их подбирают прямо на взлетной полосе.
– Согласен, только количество гостей от этого не уменьшается, – вздохнул Виктор. – Зачем высылать такие списки?
– Наши разговоры бесполезны. Пойдем искать, куда их расселять.
Вестибюль гостиницы был переполнен разноязыкой толпой журналистов. Тополевский помассировал виски, снимая усталость и придавая лицу выражение искренней радости, и бодро поприветствовал гостей.
– Добрый вечер, уважаемые дамы и господа. Мы рады видеть вас на земле космодрома, – он сделал паузу для перевода. – Сейчас вам будут вручены ключи от номеров, а утром после завтрака мы доведем до всех план предстоящих мероприятий.
Матвеев открыл папку и стал громко зачитывать фамилии, вручая каждому из приезжих ключи от номеров. Иностранцы, подхватив чемоданы и сумки, в сопровождении офицеров разбрелись по этажам. Приветливо кивнув последнему из гостей, Тополевский перевел дух и переместился в холл, изучая факс с очередного борта.
В нескольких шагах от него шел разговор на повышенных тонах. Матвеев пытался успокоить экспрессивную пару – молодого огненно рыжего парня и миловидную, увешанную фотоаппаратурой девушку, что-то объясняя им на ломаном английском. «Есть проблемы?» – подозвал переводчика Андрей. Выслушав претензии, тот объяснил, что молодые люди не желают жить в одном номере.
– Поскольку они родственники, придется потесниться, – корректно пояснил полковник. – Со свободными номерами проблема.
После перевода молодежь рассмеялась:
– Я из Австралии, – сказала девушка.
– А я из Канады, – заверил юноша.
– С подачи организаторов, они брат и сестра, – смутился Виктор.
– Они просто однофамильцы. Фамилия Кларк одна из самых распространенных в англоговорящих странах, – устало пояснил гид.
Тополевский распорядился подселить юношу к другим журналистам, а девушке выделить резервный номер. Он достал сигареты и направился к выходу, столкнувшись в дверях с небрежно одетой дамой с дешевой сигаретой в руке. Пахнуло перегаром и дымом. Считая себя неотразимой, гостья стала отчаянно флиртовать.
– По блату предоставьте и мне отдельный номерок, – вальяжно обратилась к Андрею она и кокетливо улыбнулась.
– Извините, мадам, мы знакомы?
– Думаю, мое имя говорит само за себя. Я – Марьяна Сундукова.
– Очень приятно – полковник Тополевский, – он склонил голову.
Андрею не понравились тон и развязность молодой женщины, но в присутствии посторонних он дипломатично сдержал свои эмоции.
– Надеюсь, вы уже вспомнили… – томно шепнула журналистка.
– И? – сухо уточнил офицер, вводя Марьяну в замешательство.
– Я много лет была у руля информационной политики в этом городе, – высокомерно заметила дама. – Он давно стал мне родным.
Тополевский посмотрел на Матвеева, тот согласно кивнул.
– К сожалению, сегодня помочь вам невозможно. Сами видите, какой здесь наплыв важных персон, – беспристрастно объяснил офицер.
Тополевский терпеть не мог пьющих женщин, которых к тому же тянуло на подвиги. Сундукову подобное невнимание задело.
– А мы, российские журналисты, по-вашему, должны ютиться в шалашах? Я, между прочим, представляю радиостанцию «Маяк» и буду вынуждена рассказать всей стране, нет, всему миру, – капризно уточнила она, – о безобразиях, которые здесь творятся.
– Ваше право. Предлагаю вернуться к этому разговору утром.
– И где я, по-вашему, должна спать? – возмутилась журналистка.
– Думаю, в родном городе у вас, наверняка, масса друзей и поклонников, которые сочтут за честь поселить вас у себя, – сухо улыбнулся ей Андрей, выходя на крыльцо.
Марьяна топнула ногой и раздраженно закурила.
Хлопоты с размещением и согласованием многочисленных вопросов продолжались до самого завтрака, который Тополевскому вновь пришлось пропустить. Он просматривал отчеты коллег и по привычке ограничился несколькими глотками минеральной воды.
Сквозь тучи на мгновение пробился робкий солнечный луч. Андрей отвлекся и впервые за последние сутки посмотрел в окно. Оказалось, выпал первый снег, за несколько минут превративший деревья парка в «берендеево царство». Полковник с грустью наблюдал за плавно опускающимися пушистыми хлопьями и пожалел, что так и не успел получить папаху. Точнее не смог. На складе его размера не было никогда, а сшитый на заказ в столице головной убор так и не успели доставить. «Ох, и башковитый ты у нас мужик», – каждый раз шутливо комментировал размер его головы Митрофанов.
Тополевский посмотрел на часы – пора было идти на встречу с журналистами. В созданном на скорую руку пресс-центре уже собрались многочисленные гости. Они беззаботно шутили и бурно обсуждали перипетии проведенной ночи. Андрей сел за стол президиума, осмотрел собравшихся и, дождавшись паузы, произнес: «Уважаемые дамы и господа, вскоре мы с вами познакомимся с космодромом и его достопримечательностями, увидим стоящую на старте ракету, где вы сможете сфотографироваться на память и побеседовать с участниками проекта…»
В этот момент в зале, громко переговариваясь со своим попутчиком, появилась растрепанная Сундукова. Разноязычная публика, словно по команде, оглянулась на беспокойную пару. Нимало не смутившись и продолжая на ходу тараторить, Марьяна обвела взглядом помещение в поисках свободного места. Не найдя такового, не растерялась и направилась прямиком к столу президиума, не скрывая своих намерений приземлиться на колени Тополевскому. Многие из присутствующих мужчин с пониманием переглянулись. Андрей разгадал ее замысел.
– Надеюсь, у вас все в порядке? – встав, уточнил он, тем самым не дав возможности осуществиться столь фривольному действу.
– Кто бы говорил о порядке! С таким беспорядком я еще нигде не встречалась, – язвительно прокомментировала Марьяна. – Ночью я так и не смогла найти место для сна и была вынуждена до утра болтаться в вашем задрипанном баре, где не встретила ни одного джентльмена!
– Мадам, пожалуйста, присядьте и успокойтесь, – Тополевский указал ей на стул, предусмотрительно принесенный Матвеевым.
– Некогда мне с вами рассиживаться. Пойду-ка я лучше в баню, – бесцеремонно выдала журналистка и, шатаясь, направилась к выходу.
Андрей невозмутимо продолжил экскурс предстоящего дня. «После посещения старта мы вернемся в гостиницу и уже ночью, не заезжая на старт и не мешая работать боевому расчету, проследуем прямо на наблюдательный пункт, – он поднял руку, привлекая внимание обменивающихся репликами гостей. – Напоминаю, что пуск ночной. Температура воздуха падает, потому прошу всех одеться как можно теплее и не отставать от группы, иначе даже горячительные напитки не помогут вам избежать ледяных объятий Деда Мороза и Снегурочки». Последние слова вызвали у публики оживление: с героями русских народных сказок журналисты были знакомы неплохо. Улыбаясь, они поспешили к автобусам, вереница которых выстроилась перед входом в гостиницу.
Прибыв на старт, гости застали необычную картину. У подножия установленной ракеты стоял не боевой расчет, как обычно, а розовощекие лица в штатском и …рясах. Оказывается, деловые люди прихватили с собой знакомую церковную братию. Религия входила в моду, и деятели от бизнеса старались замолить свои многочисленные грехи. Всем высокопоставленным чиновникам вручили по свечке. Погоня «новых русских» за модой смахивала на святотатство.
Пряча смущенные улыбки, офицеры с интересом смотрели на батюшку, лихо снующего с кадилом вокруг ракеты. Возмущению Митрофанова настал предел, когда святой отец стал ее чем-то обрызгивать. Полковник, свято чтивший традиции и веривший в приметы испытателей, терпеть не мог на старте чужих, потому на правах хозяина неизменно следовал за шустрым слугой Господним, едва за ним поспевая. «Что там у него на уме? И что за состав в этой хренотени?» – пронеслось в голове командира. Видя, как батюшка стал размахивать кистью, он заволновался:
– Чем это он там плещет на ракету?
– Вероятно, святой водой, – подсказал Тополевский.
Митрофанов насупился, но промолчал. Свеча в его руке наклонилась и погасла. Кто-то неподалеку испуганно прошептал, что это плохая примета. Сам Илья не обратил на этот факт ни малейшего внимания, ревностно наблюдая за суетливой беготней батюшки. Неприязни к «попам» он не скрывал, но по дипломатическим соображениям отношений с церковью не обострял. «Надо потерпеть – политес», – видя настроение командира, тихо прокомментировал Басов.
С шумом появились дети, ряженные в русские народные костюмы, и две огромные, самоходящие куклы, скорее всего привезенные прямо из Диснейленда. Военный объект на глазах офицеров превращался в балаган, но делать было нечего, подобное представление предусматривалось контрактом. Повсюду бродили люди с TV-камерами. Телевидение должно было донести до мирового зрителя широту и грандиозность масштаба международного проекта.
– Я отказываюсь участвовать в этом бардаке, – запротестовал Митрофанов и, решительно выбросив свечку, направился к Тополевскому. – Оставайся здесь. Доложишь, когда все закончится. А я поехал в МИК, – с раздражением заметил он.
– Не волнуйся, командир, все будет путем, – заверил Андрей. – Кстати, поезд с новыми гостями прибыл, – кивнул он в сторону НП.
– Какой еще, к лешему, поезд? Куда прибыл?!
– Прибыл на наблюдательный пункт прямиком из Питера. Бизнесмены выкупили весь железнодорожный состав и с комфортом добрались к месту щедро проплаченного ими шоу.
– Так для них это просто шоу?! – возмутился Митрофанов. – Все, меня нет! Поскорее заканчивайте этот балаган!
Командир предчувствовал, что с такой толпой практически неуправляемых людей ему не справиться. И не ошибся. После традиционного фотографирования по группам и индивидуально в руках у некоторых приехавших появились бутылки с водкой, джином и виски. Экскурсионное посещение старта обещало перерасти в грандиозную пьянку-гулянку, чего допустить было нельзя.
– Игорь Михайлович, – попросил Раскина Тополевский. – Прекратите этот спектакль. Пора уезжать со старта. По циклограмме надо продолжать работы по подготовке к пуску.
– Пусть люди порадуются, – мечтательно протянул Игорь, начиная верить, что и здесь, на старте, он стал самым главным.
– Вы сорвете пуск! Не мешайте людям работать. Необходимо расставлять заправочные агрегаты на старте. А там неуправляемая захмелевшая толпа, – стал горячиться Андрей.
Раскин лишь отмахнулся от него, как от назойливой мухи. Ему нравилась атмосфера веселья. Не хотелось думать, что будет потом.
– Входят во вкус, – грустно заметил подошедший Басов.
– Эти набитые деньгами мешки уверены, что могут позволить себе не задумываться о последствиях! – возмутился Тополевский.
– И ведь действительно они могут себе это позволить, – усмехнулся генерал и кивнул на веселящуюся толпу. – Андрей, надо что-то предпринять. Это выходит за пределы дозволенного.
– Есть идея, – оглянулся в поисках переводчика полковник.
Захмелевший гид цедил водку прямо из горлышка, весело щупая изрядно подвыпившую бабенку в распахнутой шубе, едва прикрывающей выставленные напоказ прелести. «Срочно идемте со мной», – потащил его за собой Андрей. Он привел переводчика на расположенный рядом командный пункт. Подмигнув находившимся там офицерам, Тополевский включил громкую связь и хорошо поставленным командирским голосом произнес: «Внимание! Всем покинуть стартовый комплекс! Производится сброс ядовитых газов!» Вмиг протрезвевший гид, не найдя в этих словах подвоха и не зная, что на борту этой ракеты ядовитых газов быть не может, так убедительно произнес эту команду в микрофон по-английски, что старт опустел в считанные секунды! Когда Андрей вышел на улицу, Басов хитро подмигнул ему и поднял вверх большой палец.
На этом испытания для специалистов космодрома не закончились. Уйму хлопот доставил «чартерный поезд», прибывший на оборудованный в километре от старта наблюдательный пункт. Такого в практике отечественной космонавтики еще не было. Опыт показал, что при наличии денежных средств и приличных связей в верхах можно прямиком с Московского вокзала Питера без всяких ограничений и с комфортом прибыть в гущу событий режимного доселе объекта. Ни до, ни после этого проекта повторить подобный марш-бросок не удалось никому.
За несколько минут до пуска Тополевский в поисках Раскина поднялся в «штабной» вагон поезда. Не обнаружив бизнесмена на месте, он целенаправленно стал прочесывать весь состав. Сделать это оказалось не просто – все тамбуры от пола до потолка были заставлены штабелями ящиков с водкой. Отчего позже этот поезд в народе получил название «пьяный». Сквозь приоткрытые двери купе виднелись осоловевшие физиономии деловых людей и их захмелевших подруг. Неприятно пахло перегаром и застоявшейся закуской. Где-то до брани спорили и продолжали звенеть стаканами, где-то занимались любовью или беспробудно спали, сотрясая вагон богатырским храпом. К сожалению, не всем довелось стать свидетелями запуска спутника. Одни, переусердствовав со спиртным, попросту не смогли вовремя проснуться. Другие не нашли в себе сил вырваться из нежных девичьих объятий.
Заметив в одном из купе жующего Раскина с женщиной на коленях, Тополевский не сдержал раздражения:
– Игорь Михайлович, где же вы прячетесь? Нужна ваша подпись, – он протянул коммерсанту бумаги и уточнил: – Так мы идем на пуск?
– Не волнуйтесь вы так, Андрей Васильевич, – вытирая руки о салфетку и дожевывая бутерброд с черной икрой, снисходительно улыбнулся гость. – Присаживайтесь, отдохните, перекусите. Вы же третьи сутки на ногах, не спите, не едите, – в его голосе промелькнули нотки участия, но, натолкнувшись на колючий взгляд полковника, гость сменил тон: – Ну, вы просто «железный Феликс», – и уточнил: – Где расписаться?
– Под решением межведомственной комиссии о готовности к пуску, – взглянул на часы Андрей. – Готовность – десять минут.
– Понял, – Раскин стал серьезным. – Сейчас буду.
На стартовом комплексе уже шел отсчет последних мгновений затишья. По громкой связи прошли соответствующие команды, и тень отошедшей заправочной мачты плавно скользнула по верхушкам притихших деревьев.
За минуту до пуска никем не замеченный Тополевский сел в служебную машину и попросил водителя притормозить недалеко от освещенной площадки. «Меня нет десять минут», – закрыл глаза он. Солдат с пониманием кивнул – его начальник не спал уже трое суток. Полковник устало откинулся на спинку сидения и включил радиоприемник. Звуки легкой музыки действовали усыпляюще и позволили немного расслабиться. Вскоре их прервал бодрый женский голос: «В эфире радиостанция «Маяк». Предлагаем вашему вниманию очередной репортаж нашего специального корреспондента Марьяны Сундуковой с места событий».
– Приветствую вас, уважаемые полуночники и постоянные слушатели канала, – донеслось из приемника. – Я веду свой репортаж о запуске космического аппарата по программе «Европа-Америка-500» в режиме реального времени. Вместе с вами не спит и далекий космодром, радушно встречая своих многочисленных гостей. До запуска осталось несколько мгновений. Красавица-ракета в клубах белоснежного пара напряглась и тяжело дышит в предчувствии неминуемой разлуки с планетой…
– Товарищ полковник, это же про нас, – обрадовался водитель.
– Смотри ты, какая оперативность – трансляция в прямом эфире, – удивился Тополевский и про себя отметил: – А я думал, эта фифа приехала просто похорохориться.
– К сожалению, я не могу в деталях описать то, что сейчас происходит на старте, – продолжала вещать Марьяна. – Туда я не попала, а потому веду свой репортаж из бани…
– Вот дурилка, – не удержался от комментария Андрей. – Ну, кто ее за язык тянет? Теперь объяснительными замучают.
Разгоряченная алкоголем Сундукова, уверенная, что в столь неурочный час начальство занято делом, а радиослушатели ее не осудят, живописала, все, что видела, восторженно осваивая новые приемы журналистики. Правда, ее бесконтрольный словесный поток напоминал скорее песню оленевода, мало связанную с реальной действительностью.
– Уверяю вас, это непередаваемое состояние – сидя в снегу обнаженной, любоваться готовящейся к старту ракетой, от которой, как и от меня, томно струится пар. Вокруг постанывают величавые сосны девственной тайги, а на черной глади ночного неба призывно мерцают загадочные звезды. Вы слышите волнующий рокот? Это дальний край леса озарился ярко-желтыми всполохами, – словно молитву, бубнила Сундукова. – А вот из-за верхушек деревьев выскочило серебристое тело самой ракеты, словно Земля-матушка, завершив потуги, выплеснула из своего лона долгожданное дитя.
– Поэтесса ты наша, – хмыкнул Тополевский и приказал водителю возвращаться на наблюдательный пункт.
– …ракета превратилась в крохотную, едва заметную точку. Одной звездой в далекой галактике стало больше. Полет завершен. Завершаю свой репортаж и я. С вами была Марьяна Сундукова.
Тополевский, вернувшись на НП, вышел из машины и направился в гущу ликующей толпы, где царила атмосфера радости. Раскин вел для американских коллег прямой репортаж с места событий. По его холеному лицу блуждала улыбка победителя. Но уже через несколько мгновений от степенности бизнесмена не осталось и следа. Магнетизм космического волшебства полностью овладел темпераментной натурой коммерсанта. Чувствуя себя, как минимум, первооткрывателем, Игорь с гордостью обозревал окрестности. Журналисты с улыбкой наблюдали за эмоциями делового человека, крупным планом снимая восторженные лица его состоятельных коллег. Столичных гастролеров распирало от волнения и чувства сопричастности. На мгновение они превратились в людей, которым не чужды гордость и патриотизм. Гости радостно братались и бросали вверх головные уборы. Вместе с ними в воздух взлетали пробки из бутылок, и пенной рекой струилось игривое шампанское. Звенели бокалы, неслось недружное «Ура!», звучали тосты в честь организаторов проекта и во славу демократии. Вот только о тружениках в погонах, знаниями и умениями которых обеспечивалась космическая политика России, в суете забыли окончательно. Публика падала, роняя бутылки, вставала и снова валилась в снег, весело хохоча. А уставшие офицеры и солдаты в это время приводили старт в исходное состояние. На банкете, который начался в четыре часа утра, присутствовали все организаторы и гости зажигательного шоу. За праздничным столом не нашлось места только «чернорабочим космоса», тем, кто подготовил и осуществил этот запуск. Праздник предназначался не для них и продолжался без их участия…
Утром, провожая командующего к трапу, ни Митрофанов, ни Тополевский не ожидали услышать от него слов благодарности.
– Мужики, – Петров никогда не обращался к своим подчиненным так фамильярно, – благодарю вас за проделанную работу. Вот теперь можете смело собираться в Сиэтл.
– Думаю, это вряд ли возможно, – с явным сожалением подытожил начальник космодрома. – Самолет улетает через неделю, к моменту приводнения спутника, а у нас так и нет документов на выезд.
– Игорь Михайлович, – подозвал Раскина командующий. – Ты не сдержал слово: обещал взять наших ребят в самолет, а документы, как выясняется, до сих пор не оформлены.
– Виноват! Давайте ваши фотографии и анкеты. Завтра вечером загранпаспорта будут готовы, – с улыбкой заверил бизнесмен.
– Не шутите. Мы по двадцать лет прослужили в режимном гарнизоне и знаем, как нас будут проверять компетентные органы, – усомнился Тополевский.
– Андрей Васильевич, вы так ничего и не поняли, – забрал документы гость и поспешил к подающей знаки девице. – Свяжитесь со мной завтра вечером, тогда и определимся. Господа, разрешите еще раз поблагодарить вас и откланяться. До скорой встречи!
Коммерсант сдержал слово – ровно через неделю Митрофанов, Тополевский и Головин оказались на борту огромного самолета, вылетевшего чартерным рейсом в Сиэтл.
Началось путешествие с разговора в кабинете Митрофанова. Головин и Тополевский зашли к нему за последними указаниями. После традиционных напутствий командир без затей уточнил:
– А спиртяжки в дальнюю дорогу прихватили?
– Пока нет, но обязательно возьмем, – заверил Головин.
– А сколько? – уточнил Андрей.
– Сколько довезете, – дал понять, что разговор окончен, Илья.
В приемной Головин, почесывая затылок, продолжил развивать мысль командира:
– Ты как думаешь, трех литров хватит? – прикинул он.
– Таможня пропускает по две бутылки водки на человека, – пожал плечами Андрей.
– Да это курам на смех, – хмыкнул Федор.
– Тогда надо придумать, как провезти столько спирта.
– Чего мудрить? Закатаем в трехлитровую банку с наклейкой «Березовый сок».
– Лучше взять пару полуторалитровых бутылок пепси, заменить содержимое спиртом и для убедительности подкрасить растворимым кофе, – предложил Андрей, будто только этим и занимался всю жизнь.
– А что это даст? – искренне удивился приятель.
– Во-первых, тара станет пластмассовой, а не стеклянной. Так безопаснее и легче. Во-вторых, каждый из нас возьмет в свою сумку по одной бутылке, значит, риск лишиться всего спирта сокращается наполовину и, в-третьих, таможенники могут подумать, что мы и вправду везем с собой «пепси», а не спирт.
– Ну, ты – башка, – обрадовался Головин.
Рано утром в аэропорту Шереметьево собралось более двух сотен пассажиров, вылетающих рейсом на Сиэтл. Здесь было руководство проекта и гости, уже знакомые по космодрому. Выделялись и новые, хотя достаточно узнаваемые лица, – артисты балета и кино, корреспонденты центральных газет и телевидения, видные военачальники, недавно ушедшие в запас, и уже раскрученные телевидением бизнесмены. Как сказали бы сегодня, медийные лица.
– Всегда надо быть в числе первых, – резонно заметил Митрофанов в момент объявления о начале таможенного контроля. – Смотрите, сколько народа, можно и пролететь.
Он первым подошел к зоне досмотра и беспрепятственно миновал ее. За ним и тоже успешно проследовал Тополевский. А вот у Головина случилась заминка. «Что у вас в сумке?» – привычно поинтересовался молодой таможенник. Федор от опасения за судьбу спирта покраснел и неуверенно стал извлекать пакеты с личными вещами. Досмотрщик наблюдал за суетливыми действиями уже немолодого человека, слегка склонив голову. Выложив содержимое, Головин растерянно произнес: «Это все». Про бутылку с «пепси», уложенную в боковой карман сумки, он уже забыл.
Но таможенника интересовало совершенно другое. «Что у вас здесь?» – указал он на увесистую коробку. На экране его рентгеновской установки она выглядела, как емкость, наполненная крупными монетами. Головин непослушными руками вскрыл коробку. Там были памятные медали, посвященные различным юбилейным датам космодрома, которые он в качестве сувениров собирался вручить коллегам из Сиэтла.
– Медали к провозу за границу запрещены. Пожалуйста, сдайте их в камеру хранения, а на обратном пути заберете.
– Да я их лучше выброшу, – Федор потянулся к урне.
– Не положено, – остановил его руку таможенник и настоятельно повторил: – Пожалуйста, сдайте их в камеру хранения.
Головин, сгорая со стыда, бросил распакованные вещи и поплелся в указанном направлении. Все присутствующие смотрели на него с сожалением, полагая, что из-за случившегося инцидента его могут не выпустить за границу. К счастью, все обошлось, и уже через полчаса троица заняла места на борту самолета в числе его первых пассажиров.
– Наливай! – тут же скомандовал Митрофанов.
– Командир, погоди, пока взлетим, – попросил Тополевский.
Он хорошо знал неуемную привычку шефа расслабляться в свободное время в хорошей компании. Вырываясь за порог дома, Илья отпускал тормоза. Зная крутой нрав его супруги, все командиру сочувствовали, но не всегда разделяли его порывы.
– Наливай, – потребовал командир, обводя заместителей тяжелым взглядом. – Я же говорил взять с собой. Что, забыли?
– Взяли, взяли, – разряжая обстановку, достал бутыль Головин.
– Чего тянуть-то? – потер ладони Митрофанов, глотая неразбавленный спирт. – А чего у него привкус какой-то, типа кофе?
– Ну, ты, командир, силен! – удивился Андрей. – В спирте еще и вкус ощущаешь!
Митрофанов расплылся от похвалы – ему льстило такое отношение. Он вообще любил, когда его способности оценивались по достоинству. И напрашиваясь на очередную похвалу, продолжил:
– Кофе-то зачем добавили?
Пока Головин рассказывал историю про спирт и «пепси», Тополевский наблюдал за прибывающими пассажирами, взмахом руки приветствуя знакомых. В проходе замаячила Сундукова. Ее глаза метались с места на место, сканируя попутчиков. Увидев космодромовскую братию, Марьяна решительно направилась к ним.
– Привет землякам. Не поможете ли даме забросить наверх сумку? – жеманно попросила она, глядя Тополевскому в глаза.
– Конечно, мадам, – услужливо вскочил вместо него Илья.
В Митрофанове взыграли гормоны. Глоток спиртного и присутствие не отвергающей его ухаживаний женщины стали для него гремучей смесью, позволившей выплеснуться наружу давно накопившейся мужской энергии, которая в присутствии стервы-жены не всегда находила разумный выход. В глазах Ильи вспыхнуло желание. Хмель ударил ему в голову, а, судя по хитро забегавшим глазкам, – и не только в нее. Приключения в дороге Митрофанов обожал и никогда не упускал случая испытать судьбу. Более того, всегда активно искал и даже провоцировал подобные ситуации. И, что особенно удивительно при его неброской внешности, с успехом заводил всевозможные романы. Какое-то необъяснимое с точки зрения разума обаяние бросало в его объятия вполне респектабельных особ. Не владея даже азами словесного искусства, дорожный обольститель практически не знал отказов.
– Андрей Васильевич, уступи даме место и куда-нибудь пересядь, – шепнул заместителю Илья. – Ты ведь все равно не пьешь…
– Я могу приземлиться к нему на колени, – решила возобновить неудавшуюся на космодроме попытку журналистка.
Живо представив нелепость ситуации, Андрей без комментариев пересел на ряд вперед, благо свободных мест было в достатке.
– Вам неприятна наша компания? – насмешливо бросила ему вдогонку Сундукова.
– Хочу пообщаться с коллегами, – как можно спокойнее ответил Тополевский и во избежание словесной перепалки подсел к Басову.
– Он всегда такой нелюдимый? – жеманно хмыкнула журналистка. – Он женоненавистник?
– Насчет моей жены вы не в бровь, а в глаз, – на полном серьезе обыграл ее реплику Митрофанов и уточнил: – Андрей Васильевич у нас трудоголик, – рука командира игриво коснулась колена дамы. – Давайте лучше выпьем. Вы готовы?
– Я всегда готова…
Марьяна с вызовом посмотрела на Митрофанова, разливающего содержимое заветной бутылки.
– У вас, что, кроме пепси и выпить нечего? – капризно уточнила она.
– А вы сначала попробуйте, – протягивая самую цветастую кружку, уверенно подмигнул Митрофанов. – Только залпом.
Сундукова все поняла и благосклонно улыбнулась. Ее нисколько не смутил тот факт, что предложили выпить спирт.
– За что пьем? – по-деловому уточнила она.
– За женщин, разумеется.
Митрофанов с вызовом посмотрел ей в глаза и встал. Согнув правую руку в локте, он поставил на него кружку со спиртом, резко поднес к губам и залпом выпил.
– Да вы, как я вижу, гусар, – обнадежила его Марьяна и одним махом выпила содержимое своей кружки.
– Наш человек, – расплылся в восхищенной улыбке командир.
Поездка обещала стать для него захватывающей. Глаза Ильи вспыхнули от предвкушения грешной сладости. Видя замыслы командира, Головин не стал ему мешать и пересел в хвост лайнера.
Большинство пассажиров уже пребывали в состоянии легкой эйфории. Разбившись на группы «по интересам», они весело отмечали начало перелета. Звучали оптимистичные тосты, по бокалам, кружкам и стаканам широкой рекой лилось спиртное. Во всем салоне царила атмосфера всеобщего праздника.
Андрей с грустью наблюдал за подобострастными лицами артистов, чьи талантливые работы не так давно были сопоставимы с национальным достоянием. Безденежьем загнанное на задворки государственности искусство было брошено на произвол судьбы. Новоявленные капиталисты не вкладывались в постановку фильмов и спектаклей, но с готовностью приглашали известных лиц в свои сомнительные свиты, по крайней мере, давая им невиданную доселе возможность посмотреть мир.
Путешествующая публика в хмельном веселье хаотично перемещалась по салону, радостно приветствуя тех, кого знает, и заводя новые знакомства. Всех проходящих Митрофанов, словно гигантская «черная дыра», втягивал в зону своего обаяния. Бесцеремонно заставляя каждого из гостей выпить с ним за успех предстоящего мероприятия, Илья довольно скоро сплотил вокруг своего кресла едва ли не половину пассажиров, что вызвало определенную тревогу стюардесс. Они всерьез опасались нарушения центровки самолета и начали настойчиво предлагать разгулявшейся не на шутку элите занять свои места. Но, как и на старте, бизнесмены и их пассии не обращали на уговоры воздушных кудесниц ни малейшего внимания.
Андрей пожалел растерявшуюся бортпроводницу и посоветовал объявить по громкой связи о предстоящей посадке и необходимости пристегнуть ремни безопасности.
– Но посадка еще не скоро…
– Через минуту они забудут о вашем объявлении, но к тому времени займут свои места и рассредоточатся.
Девушка благодарно улыбнулась и удалилась в кабину пилотов.
После третьего объявления и решительных действий стюардесс обстановку в салоне удалось нормализовать.
Оказавшись без компании, Митрофанов обвел своих замов осоловевшим взглядом и нахмурился.
– Наливай!
– Все, – показал на пустые бутылки Головин. – Все закончилось.
– Как это закончилось?! – багровея, возмутился шеф. – Я же вам поручил взять выпить.