Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
– Все вы, безусловно, знаете мое отношение к соискателям из войск? Но сегодня я был приятно удивлен глубиной познаний и логичностью рассуждений нашего диссертанта, потому с чистой совестью опустил в его пользу белый шар. Желаю вам, Андрей Васильевич, не останавливаться на достигнутом и, не откладывая дел в долгий ящик, приступить к работе над докторской диссертацией. Уверяю вас, это не дежурные слова, а призыв к активному действию. Вам просто необходимо штурмовать науку дальше!
Тополевский протянул свой фужер оратору. Тот жестом остановил его и извлек из кармана патрон к охотничьему ружью. Зал напрягся, ожидая подвоха. Но профессор миролюбиво продолжил:
– Я хочу подарить вам на память, – он протянул Андрею патрон, – этот символ «двойного удара». Видите, в передней части патрон надрезан по окружности, – присутствующие с нескрываемым интересом принялись разглядывать диковину. – Это сделано для того, чтобы при встрече с волком вы смогли поразить его наверняка даже мелкой дробью. При выстреле из ружья коварного хищника сначала настигнет оторвавшаяся передняя часть патрона, а уже потом добьет оставшаяся часть заряда.
По залу пронесся шумок одобрения.
– За вас, за ваши будущие победы! – завершил свою мысль Сурков, вышел из-за стола, почтительно приблизился к Андрею и с удовольствием чокнулся с ним.
– Спасибо, Владимир Петрович, за понимание и поддержку, – слегка опешив, поблагодарил новоиспеченный кандидат…
Сурков, конечно же, вспомнил предыдущую защиту и свои пожелания, но быстро взял себя в руки.
– Это всего лишь символ, – отмахнулся он. – Делайте с этим патроном и с вашей… – он долго подыскивал слово для лежащего перед ним труда, – …с вашей работой, что хотите.
– Я так понимаю, знакомиться с ней перед защитой вы не будете?
– Правильно понимаете. И имейте в виду, у меня большие сомнения, сами ли вы ее написали в столь сжатые сроки.
– В этом вы можете не сомневаться. Я готов за свои деньги отвезти вас на космодром и отправить обратно, чтобы вы смогли найти там хоть одного человека, способного написать подобную работу. Честь имею! – он взял диссертацию и вышел.
– Ну, как успехи, Андрей Васильевич? – поинтересовался проходивший мимо генерал Гордеев.
– Лучше не спрашивай, Вячеслав Тихонович, – отмахнулся гость.
– Что случилось?
– Да Сурков несет какую-то ахинею! А я в жутком цейтноте. Уже состоялся приказ о моем переводе в подмосковный НИИ.
– Поздравляю, – Гордеев протянул руку.
– Спасибо. Только этот институт вашей академией ранее был выбран в качестве ведущей организации по диссертации.
– Ну и что?
– А то, что как только я прибуду в НИИ, он не сможет выполнять роль ведущей организации в отношении своего же сотрудника. Значит, процедуру подготовки к защите придется начинать заново.
– Тогда тебе кровь из носа надо защититься до перевода.
– А Сурков… – напомнил Тополевский.
– Ну, подумаешь, будет один «черный шар», – подытожил генерал. – Для ВАКа это даже лучше. Значит, при защите была настоящая, непримиримая дискуссия.
– Думаешь?
– Уверен, – Гордеев дружески похлопал полковника по плечу. – Готовься! Успехов тебе!
Тополевский прислушался к совету опытного человека и не стал сворачивать с намеченного пути. Через несколько дней он успешно защитил диссертацию. Вероятно, его правота поколебала убеждения несговорчивого профессора. Сославшись больным, Сурков на защите не присутствовал – опустить «черный шар» оказалось некому.
На банкете Андрей нащупал в кармане подаренный стариком патрон и улыбнулся. «Двойной удар» научного крещения он выдержал с честью. На его фоне борьба со служебными и житейскими невзгодами была более предсказуемой. Преодоление многочисленных трудностей давно научили его держать удар любой силы. «Войсковая закалка дорогого стоит», – любил повторять покойный Митрофанов, подводя очередные итоги. Школа жизни по армейским стандартам была лучшей из всех педагогических дисциплин.
Спустя сутки Тополевский вернулся на космодром и уже через четверть часа вместе с немногочисленными пассажирами дежурного автобуса подпрыгивал по ухабам проселочной дороги. Проезжая мимо «общежития», куда переехала Маша, он не удержался и посмотрел на ее окна. Не глядя на поздний час, в них призывно горел свет. Андрей вскочил, испугав задремавшего рядом соседа, и буквально на ходу выпрыгнул из старенького ПАЗика.
Какое-то время он стоял на площадке перед квартирой, не решаясь позвонить. Выждав, пока уляжется волнение, жадно глотнул воздух, легонько коснулся кнопки звонка и напряженно прислушался.
От неожиданности Маша вздрогнула и посмотрела на часы. В столь неурочный час явиться мог только бывший муж, но, судя по интеллигентной краткости звука, это был не он. Прикрыв дверь в детскую, она посмотрела в глазок и не поверила своим глазам: по ту сторону стоял Тополевский. Ее сердце забилось с удвоенной силой. Как всякая женщина, она сначала посмотрелась в зеркало, поправила волосы, наглухо запахнула халат, осторожно выглянула на площадку и буквально утонула в лучезарной улыбке нежданного гостя. Прислонившись к косяку, Андрей устало признался: «Решил вот прямо с поезда заглянуть на огонек. Не прогоните?» Глаза Маши вспыхнули радостью. Она молча отошла вглубь коридора, пропуская Андрея: «С возвращением». «Я ведь не разбудил вас?» – смущаясь, уточнил он. Маша распахнула дверцу шкафа: «Раздевайтесь». Андрей обнял ее за подрагивающие плечи и вдохнул едва уловимый аромат нежных духов. Зажмурившись от счастья, она прижалась щекой к его горячей ладони и затаилась, боясь обернуться и тем самым спугнуть счастье.
В голове женщины роились противоречивые мысли. Ей до слез было приятно, что, наконец, ситуация прояснилась, но дальнейшее развитие событий вызывало тревогу. О том, что Андрей уже развелся, она еще не знала, а потому чувствовала себя не в своей тарелке. «Не прогоните полуночника?» – на выдохе шепнул Тополевский, едва сдерживая желание прикоснуться губами к родинке на шее любимой. «Вы у себя дома», – едва слышно ответила Маша и сама удивилась подобной смелости. Андрей развернул ее к себе, нежно поцеловал глаза, щеки, нос, подхватил на руки и внес в комнату. Уткнувшись лицом в его шею, журналистка едва слышно шепнула: «Здравствуй!»
Всю ночь они не сомкнули глаз. Маша не позволяла себе провалиться в бездну сна, подсознательно боясь, что вместе с его волшебными картинками исчезнет и сам Андрей. На мгновение забывшись, она испуганно вздрагивала от волнения, проверяя, не причудилась ли ей эта сумасшедшая ночь. Но реальность не обманывала: Тополевский был рядом и, тая от нежных взглядов любимой, с улыбкой шептал ей слова признания. Такого восторга Маша не переживала еще никогда.
Ощущения влюбленных были знакомы ей по романам, которые она читала с недоверием, сомневаясь, возможно ли наяву испытывать подобное потрясение. И все же жизнь наградила ее этим счастьем и подарила возможность убедиться, что любовь существует не только в кино и на страницах книг, но встречается и наяву. Маша не думала сейчас о сути свалившегося на нее наваждения, привыкая жить в гармонии с новыми ощущениями. Было очевидно: новое чувство заполонило ее от корней волос до пальцев ног и отчего-то пришлось по душе. Подобно незабываемой Скарлетт, фантазерка не желала думать об этом сейчас, справедливо полагая, что для анализа и размышлений есть завтрашний день. Если у этой загадочной ночи будет продолжение, она найдет время разобраться в себе. В противном случае… Впрочем, об этом сейчас хотелось думать меньше всего.
Андрей тоже если и забывался, то лишь на несколько коротких мгновений, но тут же приходил в себя, протягивал руку и убеждался, что желанная женщина, думать о которой он не позволял себе многие годы, по-прежнему здесь, рядом. Вместе с ней было легко и радостно. Встречаясь взглядом, влюбленные улыбались и крепче смыкали объятия. Ощущение невесомости уносило их к заоблачным далям. Если в этой бесконечной Вселенной и было место под коротким названием рай, этой ночью оно обрело прописку в квартирке, именуемой «общежитие», согревая своим безграничным теплом две озябшие в поисках счастья души.
При каждом прикосновении Маша смущенно закрывала глаза, а Андрей осторожно приближался к ее жаркому телу и нежно сжимал в своих крепких объятиях. Казалось, со следующим из поцелуев в ее сознание плавно перетекали сила его духа и уверенность в правоте, вытесняя женские страхи и неуверенность в себе. «Здравствуй», – снова и снова шептал ей в висок ненаглядный. Это светлое слово стало паролем и пропуском в мир выстраданной ими любви.
Едва забрезжил рассвет, Тополевский стал собираться. Где-то за стеной громко включилось радио, и зазвучала мелодия гимна. Андрей присел на край дивана и взял в руки ладонь Маши. «Я сейчас уйду, чтобы не смущать Мишку. Надо как-то подготовить его к тому, что мы будем жить вместе», – попросил он. Маша боялась встретиться с ним взглядом, чтобы не выдать беспокойства. Больше всего она тревожилась по поводу того, как сложатся их отношения после этой удивительной встречи. Торопить события ей не хотелось, потому что заглядывать в будущее на самом деле было страшно: вдруг Андрей уйдет и больше не вернется.
За чаем они по-прежнему не сводили друг с друга счастливых глаз, будучи не в состоянии скрыть волнение и радость. Андрей встал, по привычке быстро и уверенно вымыл чашки, убрал со стола тарелки и аккуратно стряхнул полотенце. Маша наблюдала за ним с интересом. Тополевский осмотрелся в поисках места, куда можно убрать чистую посуду, и открыл подвесной шкафчик.
– А вы, я вижу, хозяйственный мужчина, – восхитилась Маша.
Андрей присел рядом и уткнулся в ее колени.
– Не «вы», а «ты», – поправил он. – Не подскажешь, какой здесь номер телефона? Надо бы знать на всякий случай.
– Понятия не имею: на нем не написано.
– Уточню у Телегина, – пообещал Андрей. – До вечера, – он открыто улыбнулся, поцеловал Машу в глаза и стал одеваться.
Его последние слова, сказанные просто и лаконично, как нечто само собой разумеющееся, застали женщину врасплох. И хотя это будничное «до вечера» она безнадежно ждала долгие годы, эта фраза прозвучала так неожиданно и трогательно, что Маша расплакалась. Тополевский испуганно прижал ее к себе.
– Я тебя чем-то обидел?
– Ты сделал меня счастливой!
Андрей расплылся в своей неповторимой улыбке, поцеловал ее на прощание и открыл входную дверь. На площадке он столкнулся с Бедоносовой. Активистка сначала стремительно проскочила мимо, потом замерла от удивления и вернулась назад. Переводя недоуменный взгляд с Андрея на Машу, она едва не задохнулась от возмущения.
– Не стоит так волноваться, – посоветовал новоиспеченной соседке Тополевский, повернулся к ней спиной и на прощание поцеловал Машу в щеку. – До встречи, – он закрыл дверь и напомнил незадачливой попутчице: – По-моему, вы куда-то торопились.
– Позвольте! – возмутилась та. – А вы тут что делаете?
– Живу, – на ходу бросил Андрей и предупредил: – И не советую вам тревожить мою семью и всех соседей!
Бедоносова не нашла, что ответить, и первой сбежала вниз.
Проводив Андрея, Маша разбудила сына. Миша нехотя открыл глаза, недовольно что-то буркнул и перевернулся на другой бок.
– Что приготовить на ужин? Кстати, у нас сегодня будет гость.
– Не злой? – вскочил сын.
– Нет. Это он помог нам получить эту квартиру.
– Значит, хороший. Он что ли хочет на тебе жениться?
Маша растерянно пожала плечами:
– Об этом мы не говорили, но, возможно, жить станет у нас.
– А драться не будет? – насторожился мальчуган.
– Андрей Васильевич точно не будет. Но и ты постарайся не подкачать. А то снова учудишь что-нибудь этакое.
– Сказал же: не буду, – огрызнулся сын. – Я ведь обещал!
– Надеюсь, – приободрила Маша. – Так что приготовить?
– Что хочешь – у тебя все вкусное. И не волнуйся ты так! Ну, подумаешь, влюбилась. Бывает.
Мать опешила от подобной откровенности.
– Что ты сказал? – закашлялась она. – С чего ты взял?
– В зеркало посмотрись, – лукаво улыбнулся парень. – Женись, если человек хороший. Я ведь не возражаю!
– Вообще-то женщины выходят замуж, – рассмеялась Маша.
– Никакой разницы! Бабушка говорит, главное – быть счастливой. А ты будешь? – доверительно уточнил Миша, натягивая брюки.
– Постараюсь.
– Постарайся уж, – доверительно попросил он.
Маша посмотрелась в зеркало и расхохоталась.
Глава тридцать шестая
Мятежные девяностые отметились развалом государственности, разгулом демократии и, как следствие, спадом экономики, что спровоцировало череду армейских перестановок. Передел сфер влияния в обществе не минул стороной и руководство в погонах. Очередная корректировка военной доктрины привела к смене юрисдикции космодрома. Этот процесс должен был обернуться звонкими «разоблачениями» в духе времени, когда новое начальство и стоящие за ним люди пытались оправдать смену власти огрехами прежнего руководства. И чем «громче» были бы выявленные «злоупотребления», тем выше становились шансы придать делу оттенок вынужденной необходимости. Мутная вода безвременья затопила не одно праведное начинание. Космодром был из их числа.
Недавняя смерть Митрофанова заметно сузила круг кандидатов для обличения. Самой значимой и, на взгляд кукловодов, уязвимой фигурой переходного периода стал его заместитель по научно-испытательной работе – Тополевский, стоявший у истоков нового экономического мышления. Широко образованный, юридически подкованный, прогрессивных взглядов полковник как никто другой вписывался в образ «изощренного врага». Честность и порядочность офицера в расчет не брались.
Войдя в кабинет, Андрей не обнаружил на привычном месте переносной вешалки. Внимательно осмотревшись, он заметил на столе следы чужого присутствия: в его бумагах явно что-то искали. Не подав вида, Тополевский разделся, сел в рабочее кресло, достал из папки документы и принялся их изучать. Потянувшись за ручкой, он увидел над входом в кабинет новый государственный герб. «Интересно, откуда он взялся?» Полковник сделал вид, что задумался, стараясь при этом незаметно рассмотреть новинку. «Выходит, я «под колпаком у Мюллера», – констатировал он, продолжая водить ручкой по бумаге. – Что кроется за появлением этой символики? Головин как-то обмолвился, что таким образом контора начинает слежку за неугодными. А причем здесь я? Тоже мне нашли шпиона. Или? Думай, Андрей, думай».
Робко постучавшись, в кабинете появилась сотрудница секретного отдела: «Товарищ полковник, разрешите забрать отработанные документы?» Тополевский встал, жестом пригласив женщину присесть. Он открыл сейф и оценил содержимое. В металлическом ящике был прежний порядок. «Ага, этого ключика у вас, ребята, пока нет!» – удовлетворенно отметил он про себя. Не торопясь, Андрей вернул документы под роспись. Как бы ненароком он уронил бумаги. Медленно собирая их, продолжал незаметно изучать в комнате следы чужого присутствия. «По-моему, камера только одна. То ли в средствах ограничены, то ли «врагов» немерено», – мысленно отметил он, ловя себя на мысли, что не стоит расслабляться. Секретчица приняла документы и убрала их в портфель. Отпустив ее, полковник вернулся к работе. В дверь постучали: на пороге показался комендант здания – до неприятного юркий прапорщик с бегающими глазками. Он радостно сообщил:
– Товарищ полковник, докладываю: приказано в кабинеты всех заместителей повесить государственные гербы.
– Так один уже, вроде, имеется.
– Мы не стали вас беспокоить, справились в ваше отсутствие.
– Благодарю за службу, – углубился в бумаги Андрей.
Едва прапорщик удалился, в дверь снова постучали. В кабинет мешковато протиснулся незнакомый капитан.
– Товарищ полковник, – козырнул он, протягивая увесистый сверток. – Вот, вам просили передать.
– Кто просил? – сухо уточнил Тополевский.
– Не знаю… – растерялся гость. – Оставили на вахте…
– Странно, дежурный мне ничего не сказал, – насторожился Андрей и потребовал: – А вы кто? Представьтесь!
– Капитан Крутов, – гость попытался положить сверток на стол.
– Заберите и немедленно выйдите! Кругом! Шагом марш!
Офицер растерялся, схватил сверток и опрометью бросился к выходу. Андрей поднял голову и посмотрел в объектив встроенной в герб видеокамеры. «Стало быть, пытаются скомпрометировать, – размышлял он. – Дешевенькая киношная провокация. Подбросят деньги или еще что-то и предъявят потом видеодоказательства получения взятки. А, может быть, уже подложили и сейчас придут с понятыми?» – он собрал документы, сложил их в папку и вышел.
При появлении Тополевского дежурный встал.
– Я по частям, на весь день, – полковник направился к выходу, но обернулся и уточнил: – Мне ничего не передавали?
– Никак нет, – проверил по журналу записи майор.
Массированная атака на Тополевского усугубилась тем, что происходила в период распада его прежней семьи. Рикошетом в поле зрения органов попала и Маша. «Все, как в твоей любимой классике, – горько пошутил как-то Андрей. – «Без вины виноватые». В результате «общежитский» телефон поставили на «прослушку», а любые перемещения его хозяйки тщательно фиксировались.
…Поеживаясь от холода, Маша вышла из московского поезда с лыжами в руках. Попутчик, одетый по местным меркам просто элегантно, помог ей спустить вещи на перрон и растворился в ближайшем переулке. Женщина внимательно осмотрела платформу. «Встречающие» были на месте. И как в избитом шпионском романе, держали в руках свернутую в трубку газету. Только маскироваться капитан и старлей не считали нужным. Старший по званию взглядом отправил напарника за случайным попутчиком Маши.
Журналистка усмехнулась и, взяв вещи, направилась к остановке такси – войти в переполненный автобус с лыжами было проблематично. Краем глаза она заметила, как капитан бросился к армейскому УАЗику. Маша решила поиграть против правил. Улыбаясь, она уверенно направилась к машине соглядатая. Разгадав ее маневр, офицер, пытаясь избежать незапланированной встречи, запрыгнул на первое сидение, наклонился и долго возился со шнурками своих ботинок. Водитель-солдат с нескрываемым интересом наблюдал за дальнейшим развитием событий. Полагая, что женщина прошла мимо, капитан поднял голову и встретился с ней взглядом. Незваная гостья приветливо улыбнулась: «Товарищ капитан, вы же все равно встречаете именно меня, так заодно и подвезите, – на грани фола пошутила она. – А то груз у меня, сами видите, негабаритный». Маша взялась за дверную ручку, но капитан резким рывком обернулся и изнутри потянул ее на себя. Водитель зашелся в беззвучном смехе. Женщина упорствовала, но офицеру все же удалось не допустить ее в салон. Он отдал приказ, и машина завелась. «Воля ваша. Упустите меня – получите нагоняй от начальства», – визитерша обиженно развернулась и подозвала такси.
Едва автомобиль тронулся с места, УАЗик стартовал следом. Маша попросила водителя остановиться. Армейский «джип» тоже притормозил. Строптивая пассажирка вошла во вкус и предложила таксисту прокатиться до соседнего городка. «За это еще две сотни сверху», – не раздумывая, согласился тот. Через четверть часа водитель-солдат не выдержал черепашьей скорости такси и пошел на обгон. Маша победоносно улыбнулась. На переезде, когда УАЗик оказался зажатым вереницей автомобилей, такси ловко свернуло в сторону. Пока преследователи хватились потери, удалось оторваться на довольно приличное расстояние. Оглянувшись, Маша мысленно посмеялась над капитаном, отчаянно пытающимся разрулить пробку.
– Вас что ли «пасут»? – хмуро поинтересовался таксист.
– Не поняла?
– Можете не отвечать. Но номера конторы ни для кого не секрет.
– Это муж подруги. Она сбежала, а он во всех проблемах винит меня. Вот и мечется, – солгала Маша. – А если начнет вас допыт…
– Чхал я на его вопросы. У меня с «органами» свои счеты!
Вскоре УАЗик все же сел им на «хвост». По красному от испарины лицу капитана струился пот.
– Смотрите-ка, отыскался ваш «ревнивец», – кивнул шофер. – Из поселка ведь три дороги уходят. Неужели по всем прошвырнулся?
– Просто повезло, – огорчилась пассажирка и попросила: – Давайте устроим ему настоящее «сафари».
– Желание заказчика – закон, – усмехнулся водитель, газуя.
Маша уже второй час колесила по магазинам. УАЗик неизменно двигался следом. Пытаясь разгадать маневр подопечной, капитан, не скрываясь, устало таскался за ней по пятам. Но Маша «на контакт» ни с кем не шла и как назло подолгу рассматривала женские причиндалы и нижнее белье, перебирала салфетки и изучала кастрюли. Всякий раз, выходя из машины, она приветствовала преследователя взмахом руки. «Заметает следы», – злился тот, но не терял журналистку из вида. Спустя час упрямица поймала кураж и стала ежеминутно останавливать прохожих, шепотом что-то у них выспрашивая. От невозможности узнать суть всех разговоров офицера бросало то в жар, то в холод. Отчаявшись вычислить «контактера» и вконец измучившись, он пыхтел от негодования и смотрел на порхающую обидчицу с откровенной ненавистью.
На обратном пути машина соглядатая резко пошла на обгон.
– Куда это он? – почти обиделась Маша.
– Может, по нужде…
– А как же гонка преследования?
– А куда мы денемся? Другой дороги нет. Дождется на развилке.
Через несколько минут справедливость восторжествовала: УАЗик заглох. В момент, когда такси появилось из-за поворота, солдат-водитель «голосовал» с канистрой в руке.
– Допрыгались, – хмыкнул водитель. – Хрен им кто даст бензина.
Нагнав горемык, Маша выглянула в окно и игриво уточнила:
– Товарищ капитан, тысячу случаем не разменяете? У водителя проблема со сдачей.
Солдат снова засмеялся, а офицер презрительно отвернулся.
– И хотели бы взять вас на буксир, но у нас нет троса, – с показной грустью призналась хулиганка и выкрикнула на прощание: – Мне вас будет очень не хватать.
Дома, распаковав вещи, Маша выглянула во двор. УАЗика под окнами не было. Но при съеме телефонной трубки в ней по-прежнему раздавался характерный щелчок, свидетельствующий о включении прослушивающей аппаратуры. «Запомни, пожалуйста, – нас записывают, – вспомнила она предупреждение Тополевского. – И без особой нужды ничего не обсуждай дома и по телефону».
Маша приготовила ужин и снова посмотрела в окно. Не обнаружив там знакомого УАЗика, удивилась и сняла телефонную трубку. После привычной заминки раздался долгий гудок. «Слушаете? – усмехнулась журналистка и неведомо у кого уточнила: – Надеюсь, в отличие от машины аппаратура не откажет». Она положила трубку, но передумала и сняла снова. Немного помолчав, с чувством стала цитировать: «Во глубине Сибирских руд…»
Ее литературный протест прервал возвратившийся из школы сын. Увидев в коридоре лыжи, Миша бросился на шею матери и первым делом выяснил, привезла ли она ботинки. Примерив обновку, он мимоходом сообщил, что какой-то дяденька заходил в школу и допытывался, чей он сын. А потом долго выспрашивал, куда и зачем уехала мать. Миша уплетал столичные дефициты с таким аппетитом, что она невольно прослезилась: гарнизонная ребятня была заметно обделена выбором и деликатесы пробовала лишь по праздникам. Обняв сына, мать осторожно поинтересовалась, что он ответил. «Сказал, что не знаю. Я же и вправду не знал, где ты».
Маша в волнении выглядывала в окно и никак не могла сосредоточиться: отсутствие машины могло быть как следствием ее поломки, так и началом более масштабной операции. Если капитан все еще дожидается бензина, это полбеды. А если, устав от ее причуд, контора перейдет к более решительным действиям и ударит по самому больному для матери месту, по сыну? Неопределенность томила и раздражала. Стрелки часов указывали на то, что вот-вот вернется Андрей. Маша велела сыну заняться уроками и решила выйти ему навстречу – сообщать новости дома было опасно.
Маша выбежала из подъезда как раз в тот момент, когда из-за угла дома показалась подтянутая фигура Тополевского. При виде любимой женщины его взгляд потеплел, на губах заиграла едва заметная улыбка. Полковник осторожно осмотрелся и, ни слова не говоря, свернул к лесопарку. Это был условный знак. Выждав несколько секунд, женщина двинулась следом. Идя на расстоянии, она любовалась его выправкой и с нежностью следила за каждым жестом. Ей хотелось поскорее забыть нелепые шпионские страсти последних недель, но чутье подсказывало, что Тополевский не стал бы понапрасну нагнетать обстановку. И если этот мужественный человек принимал меры предосторожности, этого действительно требовала ситуация. Маше не терпелось броситься ему на шею, но инстинкт самосохранения подсказывал, что следует повременить. И только когда на лесной тропинке они остались вдвоем, она прижалась к груди возлюбленного и дала волю эмоциям. Андрей гладил ее плечи и неуклюже растирал слезы. Будучи сильной личностью, он терялся перед женской беспомощностью и не сразу мог найти подходящие слова. Маша всхлипнула и прижалась мокрой щекой к его ладони.
– Почему ты не дал о себе знать? Я думала… я уже и не знала, что думать и боялась, что тебя задержали…
– Как говорит Светин, – не дождутся! – целуя ее слезы, успокоил собеседник. – Потребуется набраться немного терпения.
– Я подожду. Я этому давно научилась. Только бы они ничего не сделали с тобой.
– Руки коротки: у них слабо с доказательной базой. А я достаточно хорошо знаю законы и никогда их не нарушаю, – Андрей увлек ее вглубь парка. – Как дела? Тебе удалось встретиться с Матвеевым?
– Да. А как ты? Я очень испугалась, не увидев тебя на вокзале.
– Если бы я послал за тобой машину, они бы догадались, что ты была в отъезде. Не хотел, чтобы тебя вычислили.
– А ведь они вычислили.
– Встречали? – по лицу полковника пробежала тень досады.
– Да. И, кстати, на машине.
– Ого, прогресс. И ты не напросилась прокатиться вместе?
– Откуда ты знаешь? – растерялась Маша.
– Это была бы не ты. Ну, рассказывай все по порядку. Ильяз заверил, что в городе все прошло по плану, на поезд вы успели.
Маша сбивчиво рассказала, как вышла из дома налегке, будто в магазин, точно рассчитав время прихода автобуса. Переходя улицу, она «нечаянно» смешалась с толпой выходящих из салона пассажиров и в самый последний момент запрыгнула на подножку. Уже из окошка увидела, как «провожатый» стал метаться, вычисляя, куда исчезла подопечная. На следующей остановке журналистка пересела в поджидавший ее автомобиль. Далее события развивались по законам детективного жанра. Они поехали не на привычный вокзал, а на соседнюю железнодорожную станцию. На перроне Маша оказалась единственной пассажиркой, но только, когда поезд тронулся, ощутила себя, наконец, в безопасности.
– Спасибо Ильязу за его надежность, – по-детски облизнула губы она. – Дальше все по плану, а звонить из Москвы ты сам запретил.
– Интересно, откуда им стало известно, что ты все же уехала?
– Не знаю. Но в Москве меня уже «пасли».
– Они в курсе, с кем ты встречалась?!
– Это вряд ли. Я достаточно неплохо знаю столицу.
Маша в лицах разыграла, как для начала три часа испытывала терпение «шпика» посещением отделов парфюмерии и нижнего белья, а когда его стало тошнить от косметики, трусов и колгот, будто бы случайно заглянула в метро, на «Баррикадную», со стороны выхода, зная, что там есть телефон-автомат. «Пастух» подумал, что провинциалка просто ошиблась, и, конечно же, караулил ее снаружи. Это позволило Маше беспрепятственно созвониться с Матвеевым, которого она попросила подъехать к подземному переходу со стороны зоопарка. Когда «хвост» потерял терпение и заглянул внутрь станции, беглянка беззаботно перекладывала покупки из пакета в сумку.
«Радистка Кэт тебе и в подметки не годится!» – похвалил Андрей. Маша улыбнулась и рассказала, что в переходе долго торговалась с хозяйкой котят и черепашек, но, заметив боковым зрением машину Виктора, быстро запрыгнула в салон.
– Думаю, мой «соглядатай» не сумел запомнить номер – пока он выбежал из перехода и сообразил, куда я исчезла, мы были уже далеко. Матвеев сказал, что вся документация у него в порядке.
– Я и не сомневался – он ведет честный бизнес. Но может пострадать за давнюю дружбу со мной. Пусть лучше будет готов к проверке, наездам и прочим штучкам органов. Виктор вправе знать причину накатов, чтобы противостоять им. Звонить ему, означает подставить под удар, – Тополевский посмотрел любимой в глаза. – Зря я втянул тебя в это дело. Со мной рядом стало опасно. Подумай об этом и прими решение – я все пойму верно.
– Я его уже приняла, любовь моя, – Маша улыбнулась и погладила его по впалым щекам. – Парадоксальная ситуация. Противники хотят разлучить нас, а выходит все наоборот. Год назад такой сценарий развития событий показался бы мне фантастикой.
– Я рад, что сказка стала былью, но даже сейчас с трудом верю в реальность происходящего. Никогда и не мечтал, что буду держать в своих объятиях красавицу из телеэкрана, – Андрей потерся щекой о ее волосы. – И все же подумай: для тебя эта связь опасна. У тебя сын.
– Я подумала, – по щеке Маши побежали слезы.
– И?.. – напрягся Тополевский.
– Не дождутся! – отрезала она. – Слышишь? Ты – мой!
К дому подошли вместе. У подъезда дежурил знакомый УАЗик. Капитан нахмурил брови и отвернулся. Маша облегченно вздохнула и решительно направилась к машине. Солдат заметно оживился.
– Товарищ капитан, куда же вы запропастились? Я битый час теряюсь в догадках.
– Поехали! – нервно приказал водителю офицер.
– Маша, не шути с огнем. За этими людьми – серьезные силы, – укорил Андрей.
Утром кадровики сообщили Тополевскому, что пришел приказ о его переводе в подмосковный НИИ. Андрей вернулся на рабочее место и снял телефонную трубку.
– Привет, любимая. Кадровики готовы отправить меня к новому месту службы. Самое время оформлять личное дело жены.
– Ой, – Маша зажала рот ладонью.
– Никаких «ой». Свадьбу наметим на сегодня, часов на пятнадцать. Идет?
– Так не бывает… А как же без заявления?
– Все сделаем разом. Или ты против? – Андрей насторожился.
– Я вся в раздумьях, – решила пококетничать женщина.
– Поздно, я уже договорился.
– Я серьезно.
– И я не шучу. Неужели ты это так и не поняла? Или это отказ?
– Предложение по телефону, – шутливо вздохнула Маша.
– Не только. В обед я попрошу твоей руки у Михаила, – заверил он. – Как думаешь, не откажет?
– Не так давно разрешил мне жениться.
– Наш парень. Тогда до встречи?
– До встречи.
– Не помню, говорил ли я сегодня, что люблю тебя?
Маша едва сдержала набежавшие слезы. Андрей тихо позвал:
– Э-эй, на борту. Меня слышно?
– Да…
– То есть говорил?
– По-моему, все же нет…
– Повторяю: я тебя люблю. Приеду, скажу еще много-много раз.
– Жду.
Маша положила трубку и только сейчас ощутила дрожь во всем теле. Она едва добралась до дивана и рухнула на него, словно за плечами был не телефонный разговор с любимым человеком, а многокилометровый зачетный кросс. Горькие переживания долгих месяцев разом отступили на второй план. Все, о чем еще вчера она и не мечтала, сбылось в одночасье. Поверить в реальность происходящего было сложно. Маша легонько ущипнула себя: боль дала о себе знать. Стало быть, все это происходило с ней наяву. Она направилась к шкафу, распахнула обе дверцы и стала тщательно перебирать свои наряды…