Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
В понедельник на службу Буравин отправился злым и голодным, но во всеоружии. В мотовозе он забросил перчатки на верхнюю полку, удрученно сел у окна и через какое-то время задремал. Свою остановку он едва не проспал. Когда все пассажиры покинули вагон, идущий последним Митрофанов разбудил бедолагу. Прапорщик, слыша гудок отправляющегося мотовоза, выпрыгнул практически на ходу и на автопилоте поплелся за сослуживцами. Об утрате оружия возмездия он вспомнил только на подходе к части, и лес содрогнулся от близкого к отчаянию воя Ивана. Идущие впереди однополчане в ужасе отшатнулись, освобождая страдальцу дорогу. Буратина скакал аллюром и орал от обиды, а все с изумлением смотрели ему вслед и сочувственно переглядывались.
– Чего это с ним? – растерялся Митрофанов.
– Живот, наверное, прихватило, – предположил Волгин.
– Что-то Палыч в последнее время стал чудить, – задумался вслух Илья. – Осунулся, на людей бросается. Совсем озверел.
– Озвереешь тут! – усмехнулся Антон. – Что ни день, снимают с мотовоза. В воскресение вообще из дома вызвали.
– А что происходит?
– Какой-то неуловимый мститель каждый день срывает печать с его склада.
И только Андрей не участвовал в обсуждении. В прищуре его невинных глаз притаилась хитрая усмешка.
Следующий неурочный вызов Буратины в часть снова пришелся на выходной день. Палыч еще валялся в кровати, когда в дверь настойчиво позвонили. Иван, матерясь, стал одеваться. Жена, готовившая завтрак, злобно сверкнула глазами: «Опять твои друганы с утра пораньше! Пришибу всех, и суд меня оправдает!» – «Да на службу это», – огрызнулся прапорщик, открывая дверь.
Добираться в часть пришлось на перекладных. По дороге он, безбожно матерясь, проклинал свою горькую участь. Заодно досталось и прародителям. Солнце уже было в зените, когда Буравин прибыл на склад и опечатал его. Зайдя в караульное помещение, он обмер – начальником караула опять был Тополевский.
– Товарищ прапорщик, ваш склад снова оказался не опечатан, – участливо посетовал старлей. – Как вы понимаете, выбора у меня не было: пришлось вызывать вас из дома.
– Это все ты, твою мать! Я тебя вычислил! – сорвался на крик Буратина. – Как только ты в городе, печать на месте! Чего ты добиваешься? – в лоб спросил он Андрея.
– О чем это вы?
– Да все ты прекрасно понимаешь! – брызжа слюной, орал Иван. – Скажи, что тебе надо? Договоримся!
– Другое дело, – Тополевский улыбнулся и отвел Ивана в сторону. – Палыч, прошу об одном: будь человеком. Склад ведь не твоя собственность, – напомнил молодой офицер. – Твое жлобство уже всех достало. Ты хочешь войны? Завтра все повторится сначала.
– Сдаюсь! – взмолился Буравин. – Мне это все осточертело!
– Верю, – кивнул Андрей. – Мне тоже надоела эта свистопляска. Но это ты вынудил меня стать на защиту прав человека, знания и грамотные действия которого спасли десятки жизней, старт и твой поганый склад.
Буравин напрягся и, шумно сопя, восстановил в уме ход событий. Старлей с сочувствием посмотрел на его покрывшееся испариной лицо и миролюбиво предложил:
– Завтра ты найдешь Волгина, заменишь ему испорченный на пуске меховой комплект и извинишься. Делов-то, – он дружелюбно хлопнул прапорщика по плечу. – Палыч, героев нашего времени надо чтить и уважать, а не унижать.
– И всего-то? Какие вопросы! Пусть приходит, – обреченно согласился он и, конфузясь, уточнил: – А тебе самому-то что надо?
– Спасибо за заботу, у меня все есть, – сухо сообщил офицер.
– Ну, ты даешь! – недоверчиво посмотрел на него Иван.
Завершив рассказ, Андрей подозвал официанта и заказал чай с пирожными. Маша украдкой посмотрела на мужа. Он относился к тому счастливому типу людей, возраст которых фактически не подвластен времени. Несколько морщин на лбу, легкая седина на висках плюс пара-тройка килограммов лишнего веса – назвать такую малость изменениями язык не поворачивался. Однокашники Тополевского, которых знала Маша, постарели и погрузнели, а Андрей на их фоне и с годами выглядел молодцом, хотя испытаний на его долю выпало предостаточно.
Андрей нежно улыбнулся жене и легонько коснулся ее ладони. По только ей понятным нюансам Маша сразу догадалась, что его мысли снова вернулись в прошлое.
…Теплое летнее солнце отражалось в начищенных до блеска медных трубах духового оркестра и слепило глаза. На площади у Дома офицеров по случаю очередного юбилея космодрома построился весь гарнизон. Небольшое пространство вокруг парадных коробок частей заполнила празднично одетая толпа. Для тех, кто размеренно жил вдали от столичной круговерти, эта беззаботная толчея была неподдельным праздником. Дети радовались, высматривая в строю отцов, и, найдя, замирали от счастья и переполнявшей их гордости. Одетые с иголочки жены с трепетом внимали оратору, надеясь услышать в перечне произносимых им фамилий родное имя.
Людской гомон прорезал четкий голос командующего. Звук микрофона придавал словам Петрова особую значимость. Хорошо поставленным голосом генерал зачитывал приказ Министра обороны: «…звание «полковник» досрочно присвоить подполковнику Тополевскому Андрею Васильевичу».
Андрей подошел к командующему строевым шагом и представился. Петров вручил ему новые погоны, пожал руку, что-то негромко сказал. Из строя затылок Тополевского буравил завистливый взгляд неопрятного майора. Куримов располнел и обрюзг. В хитрой прорези его холодных глаз пряталась завистливая ухмылка. Недовольно покусывая губы, Иван смотрел куда-то сквозь ненавистного однокашника и с нескрываемой завистью нервно сжимал кулаки. После построения он возглавил круг многочисленных сослуживцев, пожелавших пожать Андрею руку.
– Поздравляю, – буркнул он, протянув запотевшую ладошку.
– Честь имею! – по-уставному ответил новоявленный полковник и, избегая рукопожатия, молодцевато козырнул.
Стоя с протянутой рукой, мешковатый Иван походил на побирушку. Он опустил глаза и едва слышно процедил:
– Меня бесит, что у тебя все есть и все получается. Но смотри…
– Жаль, что я не психиатр и не могу избавить тебя от бешенства, – не дослушал его Андрей, направляясь к ГДО, на ступеньках которого уже собрались для фотографирования все поощренные.
– Ты еще пожалеешь! – прошипел ему вслед Куримов.
Пожилой фотограф скользнул по Тополевскому оценивающим взглядом и решительно указал, в каком ряду ему следует занять место. Расставляя офицеров, он, не переставая, шутил и балагурил. Все улыбались и безропотно выполняли требования мастера. Музыканты перебрались в тень и заиграли вальс. Несколько десятков пар закружились по раскаленному асфальту. В небо запустили связку разноцветных шаров. Многочисленная ребятня радостно захлопала в ладоши. «Внимание, приготовились, – повысил голос фотограф и посмотрел в объектив. – Молодой человек в центре, – обратился он к Андрею, – не будьте таким серьезным и улыбнитесь».
– Снято! – крикнул он. – Не расходитесь! Еще один снимок!
Откуда ни возьмись, появилась Бедоносова и стала делать понятные только ей перестановки.
– Вот вы, капитан, станьте чуть выше. А вы, майор, присядьте. А крайний справа товарищ в верхнем ряду пусть поправит фуражку!
– Анна Алексеевна, не мешайте работать!
– Я же вам помогаю! Снимаются для истории, а стоят, как дети!
Офицеры снисходительно наблюдали за суетой активистки, не спорили, но все делали по-своему. Сочтя задачу выполненной, дама пробралась в самый центр, поправила подобие прически и скомандовала: «Мы готовы! Можно снимать!» Позже она откровенно негодовала, не найдя на фотографии себя.
Куримов с ненавистью обвел взглядом веселящуюся толпу и презрительно сплюнул. В этот момент он твердо вознамерился отомстить успешному однокашнику. Возможность «насолить» Тополевскому по-крупному он выжидал пять лет и не преминул ею воспользоваться в период всеобщего реформирования.
…Не знавшая ремонта с момента заселения квартира Ивана превратилась в заброшенный склад. Вернувшись со службы, он швырнул китель на диван и закрылся в маленькой комнате. Куримов сбросил с замусоленной скатерти старенького стола книги, банки и прочую ерунду и, нервно выкуривая одну сигарету за другой, стал что-то писать в измятом черновике. Надежда, с трудом помещающаяся в дверном проеме, вскоре не выдержала мук творчества супруга и решительно распахнула дверь.
– Опять баклуши бьешь? – она злобно швырнула в мужа мятой рубашкой. – Кончай строчить свои кляузы, лучше начисти картошки!
– Пошла вон, – Иван брезгливо швырнул рубашку на пол.
– Это ты мне? – она искала, чем бы запустить в благоверного.
– Что тебе еще? – вскочил Куримов, хватая банку тушенки.
Надежда оценила опасность его намерений и ретировалась.
– Как есть, совсем спятил, – она спряталась за дверной косяк, но решила не отступать. – Все разваливается, а он знай себе – пишет. Тоже мне Дюма нашелся… Другие пристраиваются, а этот только бумагу марает. Место себе лучше поищи, дурень!
Иван грозно посмотрел в сторону жены, медленно взял пепельницу и резким движением швырнул ее в проем. Надежда едва успела увернуться и захлопнуть дверь. Стеклянные брызги разлетелись во все стороны, оставив на двери солидную вмятину. Куримов удовлетворенно прислушался к установившейся тишине, сплюнул прямо на пол, поднес бумагу ближе к глазам и, щурясь, полушепотом продолжил чтение: «…организатором чего был полковник Тополевский. Есть сведения, что он создал несколько коммерческих структур, которые приносят ему огромные барыши. Он часто выезжает в Москву, однако при расчетах за командировки квитанций о проживании в гостиницах не представляет. Это может служить подтверждением того, что он приобрел квартиру в собственность. Нельзя исключить и наличие у Тополевского престижного автомобиля, который требуется для передвижения по столице. Считаю своим долгом поставить вопрос о противоправной деятельности Тополевского и обращаюсь к компетентным органам с просьбой провести проверку с целью выяснения, на какие средства приобретается дорогостоящее имущество. Не исключено, что полковник Тополевский берет взятки и незаконно тратит подконтрольные ему денежные средства».
Дочитав письмо, Иван просиял от счастья, тщательно сложил лист пополам, затем еще и еще раз. Взяв конверт, он корявым почерком вывел на нем: «Начальнику особого отдела» …
В кафе ввалилась очередная компания молодых людей. Расплатившись, Андрей помог жене одеться. Они вышли на улицу. Было тепло и совсем не темно. Маше не хотелось возвращаться в гостиницу, и она предложила мужу немного прогуляться.
– Знаешь, подобных деятелей хватало во все времена. В поезде я встретила Крылова. Он рассказал немало интересного из своего прошлого. Были веселые моменты, а были и откровенно неприятные.
– Александр Иванович знатный рассказчик, – согласился Тополевский. – Однокашник Петрова, кстати. Отчаянный мужик. В свое время он дольше других носил любимую морскую форму и в числе главных праздников отмечал День Военно-морского флота, водружая над общагой Андреевский флаг. За что чуть не поплатился.
– Поплатился позже за то, что привез в часть фотоаппарат.
– Я не в курсе, – удивился Андрей. – Расскажи.
– Только, чур, все по порядку.
Глава двадцать пятая
…Руководителем стажировки лейтенанта Крылова и его друга Орлова на южном космодроме был назначен капитана Коротков. Вместе с подопечными Сергей проводил в МИКе дни и ночи напролет, помогая товарищам осваивать неведомую для них ракетную технику. Как-то после рабочего дня приятели заметили неважное настроение своего наставника. Александр и Павел в недоумении переглянулись.
– Ты что такой смурной, Серега? – поинтересовался Орлов.
– А чему радоваться? Никак жену из Самары вызвать не могу. Перед ее родителями даже неловко – женился и исчез с концами.
– А в чем проблема-то? – удивился Крылов.
– Никак не придумаю, как в телеграмме зашифровать станцию назначения, ведь Тюра-Там – название секретное.
– Безвыходных ситуации не бывает, – задумался Александр и с уверенностью пообещал. – Не горюй, что-нибудь придумаем.
Вместе они вышли из МИКа и сели в автобус, с улыбкой наблюдая за выстроившимися вдоль степной дороги столбиками тушканчиков. Всю дорогу Крылов что-то сосредоточенно чертил на клочке бумаги. На самом подъезде к городу он с видом заговорщика подмигнул капитану и протянул ему исписанный вдоль и поперек листок. Коротков с удивлением вертел его в руках. Крылов обвел огрызком карандаша несколько строк. Сергей всмотрелся и расплылся в благодарной улыбке. «Бери билет до станции Тюра Там встречу» – значилось в «шифровке».
Молоденькая почтовая служащая несколько раз вдумчиво изучила текст и, наконец, подняла на приятелей бархатные глазки.
– Что-то здесь не так. Переписать не хотите?
– Нет! – хором выпалила в ответ невинная троица.
Орлов наклонился к окошку, сунул в него букет полевых тюльпанов и доверительно прошептал: «У нашего приятеля деньги совсем на исходе. Выручайте». Девушка неуверенно покачала головой:
– Не положено. Здесь такие слова…
– Какие? – вежливо уточнил Павел.
– Почти как название, – нахмурила лоб сотрудница узла связи.
В сомнении она пробежала глазами коротенькое сообщение. Крылов решил поддержать отвлекающий маневр. Он сунул голову в прорезь на стекле и томно закатил глаза:
– А что вы делаете сегодня вечером? В клубе ведь танцы.
– Первый танец уже обещан мне, – подыграл ему Орлов.
Девушка рассмеялась и оформила телеграмму.
Вскоре Сергей торжественно пригласил приятелей на новоселье.
– Я тут по случаю прикупил у строителей землянку. Крайнюю слева, – с гордостью сообщил он.
– И почем нынче жилье? – деловито поинтересовался Орлов.
– Триста рублей.
– Вот она цена свободы, – беззлобно поддел Крылов. – Подумать только, пожизненное заключение всего за триста рубликов.
– Цена холостяцкого благополучия, – шутливо поправил Павел.
– Цена семейного счастья, – с улыбкой возразил Коротков.
Переодевшись и приняв душ, друзья поспешили в местную торговую точку за подарком для новоселов. Продавец, колоритный казах неопределенного возраста, с недоверием наблюдал за шутливыми переговорами бывалых холостяков, придирчиво изучающих ассортимент самодельных витрин крошечного магазинчика, в котором они оказались единственными покупателями. Рассматривая потенциальные приобретения, молодые люди шутливо комментировали каждую деталь приглянувшейся вещи. Не сговариваясь, они вернулись к стойке с посудой и остановили свой взгляд на наборе эмалированных кастрюль, каждая из которых, в зависимости от размеров, называлась по-своему: «Каструл», «Каструлка», «Каструлчик», «Каструлкин», «Каструлчонок». Молодые люди переглянулись и ударили по рукам.
Спустя четверть часа они кружили возле землянок, соображая, с какого края вести отсчет и куда постучать, чтобы сообщить хозяевам о своем приходе. Наконец, Орлов извлек связку ключей и попытался дотянуться до небольшого окошка на вершине земляного холмика. Крылов уныло осмотрел незамысловатый степной пейзаж и поник.
– Крайняя слева. А что тут у них лево?
– Да, указатели с названием улиц явно не были бы лишними.
– И клозеты тоже. Интересно, как здесь нужду справляют?
– Не вижу проблем. Простору-то вон сколько. Всем места хватит.
– Так ведь ни кустика. Неловко как-то.
– Перед кем? Мужики уходят засветло, приходят затемно.
В подтверждение слов Павла из соседней землянки, на ходу расстегивая ширинку, выбежал подросток. Увидев посторонних, он смущенно отвернулся. Орлов кивнул в сторону паренька:
– Вот и вся премудрость, друг мой.
– Дети подземелья, – с сожалением вздохнул Александр и, наклонившись к входу во временное жилище, громко крикнул: – Тук-тук-тук. Гости пришли. Есть кто дома?
Из проема появилась голова Сергея: «Милости просим».
– Ого-го, – восторженно прокомментировал Павел. – Глянь-ка, Саня, здесь ведь настоящие хоромы. И в жару прохладно, и в мороз не зябко. Может, все же стоит завязать с холостой жизнью?
– Рановато будет, – запротестовал тот, протягивая подарок робко выглядывающей из-за плеча Сергея девушке, и представился.
– Майя, – опустив глаза, тихо ответила она.
Крылов галантно поцеловал гостье руку и помог ей перенести кастрюли, поинтересовавшись, не было ли проблем в пути.
– Чуть в Прибалтику не укатила, – смутилась хозяйка. – Станция «Тюра» оказалась именно там. Спасибо опытному соседу, подсказал, как расшифровать ваш ребус. А чего же мы стоим? Идемте к столу.
Приятели не заставили себя ждать и повернулись в указанном ею направлении, с упоением вдыхая изрядно подзабытый аромат домашней пищи. На столе красовалась дымящаяся прямо в чугунке картошечка, призывно поблескивали соленые огурчики, томно возлежали аккуратно нарезанные кусочки ароматного, обсыпанного всевозможными пряностями сала и особый деликатес здешних мест – аппетитная селедочка. Гости дружно сглотнули слюну.
– Ох, все-таки женюсь, – потер руки Орлов. – Надоела сухомятка.
– А я пока воздержусь, – стоял на своем Александр.
– За друзей, – многозначительно произнес первый тост Сергей.
– За новоселов, – возразил Крылов.
– И за хозяйку, – широко улыбаясь, добавил Павел.
Утром в МИКе собрался практически весь состав боевого расчета. Расположившись полукругом вокруг ракеты, офицеры заметно нервничали, обсуждая неисправность и с жаром доказывая друг другу свою правоту. Пробегающий мимо Крылов притормозил, прислушался и поинтересовался, в чем дело. «Ты куда-то шел, «Циолковский»? – с сарказмом уточнил руководитель работ. «За тестером, товарищ подполковник». – «Вот и иди, нечего здесь маячить!» Обиженный лейтенант отправился своей дорогой.
В зале появился Зубов. «Что за шум, а драки нет?» – шутливо поинтересовался он, приближаясь к спорщикам. Ему доложили, что на борт ракеты не проходит одна из команд. В это время с тестером в руках возвращался Крылов. Заметив командира, он замедлил ход и с надеждой покосился на начальника. Видя это, Зубов миролюбиво уточнил: «Что скажешь, Циолковский?» Лейтенант просиял и скороговоркой выпалил: «Товарищ полковник, нужно проверить стыковку вон того штепсельного разъема». Руководитель работ криво усмехнулся и закатил глаза – не поможет. «Проверьте!» – приказал полковник. Отправили Короткова. Через несколько минут Сергей радостно сообщил: «Есть готовность схемы испытаний!» – «Молодец, лейтенант, – Зубов пожал руку новичку. – Выйдет из тебя толк». «Толк выйдет, а дурь останется», – недовольно прокомментировал за его спиной руководитель работ. Командир укоризненно взглянул на него и напомнил: «Завтра вывоз ракеты на старт. Идем на пуск. Завершайте испытания в строгом соответствии с документацией».
Пуск прошел успешно. Многомесячный период подготовки остался позади. Доказав свою профессиональную состоятельность, офицеры стали готовиться к возвращению в родную часть. В землянке Коротковых аккуратно паковали багаж, а в офицерском общежитии небрежно рассовывали по вещмешкам нехитрый холостяцкий скарб.
В первый же день на космодроме Крылов заступил в караул. Проверив посты, он вернулся в караульное помещение, но раздеться не успел. Зазвонил телефон. Испуганным голосом часовой доложил, что пост атакуют медведи.
– Товарищ лейтенант, разрешите применить оружие?
– А артиллерию с авиацией тебе на подмогу не вызвать? – со смехом укорил Александр. – Баландин, зимой медведи крепко спят.
– Товарищ лейтенант, эти не спят! – зубы солдата отстукивали чечетку. – А-ай, – закричал он под хруст ломаемой древесины.
Крылов доложил о происшествии и пулей вылетел за дверь. На пост он прибежал практически одновременно с приехавшим туда начальником штаба. Офицеры осмотрели место происшествия. Постовая вышка была разворочена до основания, рядом с ее остатками торчали вырванные «с мясом» кабели связи.
– Часового-то нет! – заволновался Александр и осторожно предположил. – Может, медведи с собой уволокли?
– Сбежал твой часовой, не дрейфь, – Глазов кивнул на петляющие в виде хитроумных восьмерок следы в сугробах, ведущие в сторону реки. – Ищи его теперь на том берегу.
– Так ведь эта река зимой не замерзает, – усомнился Крылов.
– Тогда прячется где-нибудь на дереве, – резонно заметил начальник штаба и приказал: – Вызывай дежурное подразделение. Пусть разыщут и снимут бедолагу, а заодно приведут пост в порядок. А я распоряжусь обнести его еще одним рядом колючей проволоки и заодно перенести мусоросборник подальше от поста. Голод поднял косолапых раньше срока, видать, мало жиру по осени нагуляли. Теперь повадятся в гости наведываться, проблем не оберешься…
Маша перевела дух. Они свернули за угол и оказались у входа в гостиницу. Андрей обнял жену:
– В «нумера» не пора?
– Успеется. Нам так редко удается побродить вдвоем.
– Я и не возражаю. Просто не хочу, чтобы ты продрогла.
– Мне не холодно.
– Прекрасно. Идем дальше. Что еще тебе поведал Крылов?
– Рассказал о роли компетентных органов в их службе…
– «Особенные» ребята – особая тема, – согласился Тополевский.
…В зале МИКа шли штатные испытания ракеты. Каждый был занят своим делом, изредка переговариваясь под шум бегающего над головами мостового крана. Петренко с измерительным прибором в руках возился у борта ракеты. Подбежавший сержант что-то доложил ему в самое ухо и указал в сторону пультовых. Николай понимающе кивнул, направился к телефону и набрал номер Короткова:
– Серега, как мы в прошлый раз подняли сопротивление изоляции 211-го разъема? Грели теплым воздухом или что-то делали еще?
– Только грели. Правда, минут 30, пока норму не получили.
– Мы уже битый час пыхтим – и все без толку!
– Грейте дальше, другого выхода нет.
Не прошло и четверти часа, как приятелей вызвали в кабинет к майору Чернову. Краснея, они оправдывались перед раздувающимся от собственной значимости особистом. Степенно прохаживаясь вдоль стола, он важно допрашивал поникшего Колюню, обвиняя его в разглашении военной тайны в телефонном разговоре.
– Так ведь он у нас и предназначен для внутренней связи.
– Ведение секретных переговоров по телефону строго запрещено. А вы между тем вели!
– С кем?
– С капитаном Коротковым.
Офицеры переглянулись. Николай растерянно пожал плечами. Пришла очередь удивляться Сергею. В недоумении он посмотрел на майора. Тот, сузив глаза, сухо напомнил:
– А кто обсуждал сопротивление 211-го разъема?
– Мы, – хором согласились приятели.
– А кто позволил вам использовать для этого связь?
– При стажировке на подводной лодке мы всегда обменивались информацией по корабельной связи! – вспылил Коротков.
– Вспомни еще, что в детском саду было, – съехидничал майор.
Он потребовал написать объяснительные записки и пообещал офицерам серьезные проблемы в карьере.
Через полчаса их прорабатывал уже командир части. Зубов намеренно громко песочил своих подчиненных. Те слушали, потупив в пол глаза. «И знайте, я заступился за вас последний раз! – отчетливо произнес полковник в сторону двери, за которой важно выгуливал Чернов. – Вы даже представить себе не можете, чего мне это стоило! И чтобы близко к телефону не подходили! – потребовал он, массируя область сердца, и, подмигнув сослуживцам, перешел на шепот: – А то Чернов спит и видит, как улучшить показатели по выявлению шпионской сети. – Он снова повысил голос: – Впредь я с вами церемониться не собираюсь! Вон с моих глаз, оболтусы!» Зубов усмехнулся и вытолкал офицеров за дверь. Проходивший мимо начальник строевой части напомнил Короткову, чтобы тот забрал свой отпускной билет.
На отдых Сергей отправился без настроения. Но море и ласковое солнце постепенно испарили хандру и накопившуюся усталость. Прогуливаясь как-то вечером по набережной, он невольно стал свидетелем разговора двух школьниц, обсуждающих недостойное поведение некоего Чернова. Девочки сосредоточенно готовили план мести. Упоминание ненавистной фамилии Коротков воспринял, как знак свыше. Вспомнив недавнее общение с обидчиком в погонах, Сергей решил воздать должное особисту. В его голове мгновенно родился оригинальный план. Хитро улыбнувшись, капитан направился к почтамту. В просторном зале он оказался один на один с молоденькой сотрудницей. Сергей взял бланк телеграммы и, черкнув на нем пару строк, небрежно протянул его в окошко. Девушка прочла текст, подняла на странного посетителя глаза и удивленно уточнила:
– Вы ничего не перепутали? Здесь все правильно написано?
Коротков сунул голову в прорезь и прочел вслух: «Груз порт не прибыл. Жду дальнейших указаний».
– Так и оставите без подписи?
– Без.
– Но у нас в городе нет порта…
– Это неважно, – прищурился мститель. – Сколько с меня?
– Вам «срочную» или простую?
– А куда мне торопиться? Простую.
– С вас 42 копейки.
Ничего не подозревающий о коварном розыгрыше приятеля Петренко отсыпался после дружеской попойки в давно не убиравшейся комнате офицерского общежития. Настойчивый стук в дверь долго не мог привести храпуна в чувство. Со сна он не сразу понял, где находится, кто и зачем стучит, а потому мучительно соображал, в какой стороне дверь. Придя в себя, капитан натянул майку и на ощупь повернул в замке ключ. Видя на пороге почтальона, Колюня зевнул во весь рот, небрежно расписался, прочел телеграмму вслух и откровенно возмутился: «Чушь собачья! И привидится же такое!» Он заперся, швырнул бланк на стол, взял чайник, напился прямо из горлышка и, блаженно улыбаясь, снова завалился в постель. Ему и в голову не могло прийти, что дурацкий текст шутника Короткова разрушит вскоре их многолетнюю дружбу.
Засидевшийся в своем кабинете допоздна Чернов, сведя цифры отчета воедино, откинулся на спинку стула и потянулся. Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Дежурный протянул бланк и доложил о перехвате телеграммы сомнительного содержания. Прочитав текст, Чернов повертел листок в руках, зачем-то посмотрел его на свет и в задумчивости произнес: «Интересное сообщение. Думаете, шифровка? А кому адресовано? – он вчитался и ахнул. – Петренко?! Интересно, откуда? Все ясно, именно там сейчас «отдыхает» его подельник Коротков. Я же говорил, это одна шайка-лейка! – он вскочил и стал натягивать китель. – Чего стоите? Немедленно вызывайте машину! Срочно едем на задержание!»
Не успел Петренко как следует заснуть, в дверь снова постучали. Он недовольно поморщился и накрыл голову подушкой. Но непрерывный грохот вывел Колюню из себя.
– Кого там еще принесло? – пошатываясь, поплелся он к двери.
– Петренко? – прозвучало из коридора. – Вам телеграмма.
– Приносили уже!
– Еще одна.
– Да вы там что, сбрендили? Носите всякую мутотень.
Николай открыл дверь и в мгновение ока оказался на полу с заломанными руками. Над ним победоносно возвышался Чернов.
– Ну, что, вражья шкура, допрыгался? Все же прокололся!
– О чем это вы? – с трудом силился понять ситуацию Колюня.
– Сейчас узнаешь, – ехидно улыбнулся незваный гость и самодовольно приказал подчиненным. – Приступайте к обыску!
Каждый сантиметр комнаты обследовали уже больше часа, но безрезультатно – уличающей капитана телеграммы нигде не было. Постепенно общежитский номер превратился в крысиную нору – все в нем было перевернуто вверх дном. Сержант отрывал даже обои, если между ними и стеной был хотя бы крошечный зазор.
– Где шифровка? – наседал на бедолагу взбешенный Чернов.
– Какая шифровка, товарищ майор, вы в своем уме? – обреченно сжимая руками голову, вздыхал обессилевший Петренко.
– Встать, говоря со старшим по званию! Телеграмму получал?
Колюня, наконец, понял, чего от него хотят и нехотя встал.
– Получал, – согласился он, потирая затылок.
– От кого?
– А я знаю?
– Лучше признавайся, все равно докопаемся!
– Докапывайтесь, – устало отмахнулся горе-шпион. – От какого-то кретина. Нормальный человек такую бредятину не напишет.
– Где она?
– Кто?
– Ты еще издеваешься, сволочь! Телеграмма где?
– Где-то здесь. Теперь не знаю, – он растерянно оглянулся.
– Так ты еще и ехидничаешь? – взревел майор, замахиваясь.
– Что вы себе позволяете? – не выдержал натиска Колюня и, набычась, двинулся на Чернова.
– Все видели? Сопротивление при задержании! – завизжал тот, заслонившись. – Ах ты, шпионская морда! Вяжите ему руки!
Николай благоразумно отступил и плюхнулся на табурет.
В безуспешных поисках доказательств преступного сговора прошел не один час. Постепенно комната превратилась в подобие подвала Рейхстага, в котором триумфальные победители изымали драгоценный архив: груды вещей, книг и посуды были свалены в одну кучу, вершину которой венчал ворох нижнего белья не первой свежести. Поверженный враг в лице полураздетого Петренко жался в углу и время от времени пытался согреться, растирая утратившие чувствительность плечи.
Наконец, сержант, словно стяг водрузил над головой найденный бланк. «Товарищ майор! Нашел! – ликуя, воскликнул он, передав Чернову замусоленный листок. – Думал, что мы не догадаемся – спрятал под чайником». Оказывается, злополучная телеграмма прилипла ко дну засаленного чайника и ее переставляли с места на место, пока бланк случайно не отвалился. «В контору его!» – приказал Чернов, налив в стакан воды. Удовлетворенный сержант последовал его примеру. Едва они напились, Колюня решил свести счеты с неприятелем. «Зря вы это сделали. Там был яд», – мстительно пошутил он. Майор испуганно осел. Сержант схватился за живот, ойкнул и выскочил вон. «А противоядие я успел уничтожить. Ваши часы сочтены, – Петренко прислонился к стене и демонически расхохотался. – Мы, шпионы, – настоящие профессионалы…» Колюня понимал, что перегибает палку, но от обиды уже не мог остановиться. Из коридора были слышны рвотные позывы бойца. «Товарищ майор, вызовите «скорую», – истерично вопил он, захлебываясь. Чернов оцепенел. Его пронзила отчаянная боль. Схватившись за горло, он испуганно прислонился к стене. Лицо офицера стало белее мела. На лбу выступила испарина. В бессилии он посмотрел на ефрейтора у двери. Тот бросился вниз. Через несколько минут Петренко затолкнули в «воронок», а Чернова бережно подсадили в «скорую». Сержант так ослаб, что его в почти бессознательном состоянии несли на носилках.
Колюню доставили в особый отдел и, не допрашивая, втолкнули в темный кабинет с зарешеченными окнами.
Чернова и сержанта поместили в инфекционный бокс госпиталя и тщательно промыли им желудки.
– Обязательно определите состав отравляющего вещества. Это очень важная улика, – попросил врача бесшумно появившийся полковник Уткин и уточнил у Чернова: – Петренко в чем-то сознался?
– Пока нет… Крепкий орешек.
– И не таких раскалывали, – заверил полковник. – Не бери в голову, отдыхай. С задачей ты справился.
– Служу Советскому Союзу! – прошептал Чернов, но вдруг взвыл раненым зверем, вскочил и метнулся к туалету.
В соседней кабинке уже маялся сержант.
– Что им ввели? – уточнил у лечащего врача Уткин.