Валерий Васильевич Букрин
Пятьдесят оттенков хаки
– Зовите лучше жену к нам, – предложила Вика.
– Не могу, она уже стол накрыла, – гость шутливо скомандовал. – Протяжка. Продувка. Ключ на старт!
– Сначала по шашлыку, – Виктор открыл вино.
Вика принесла фужеры. Андрей наклонился к генералу:
– Михалыч, чего светишься? Экспедицию на Марс снарядил?
– Провернул еще ту операцию! – многозначительно подмигнул он. – Только что вернулся из нашего прошлого. И, заметь, небезрезультатно – удалось снять выговор с Петрова. За катастрофу на космодроме, – пояснил он.
– Только сейчас? Прошло почти четверть века.
– Выговор, объявленный ЦК КПСС и Совмином, снять непросто.
– С какой стати они наказали генерала? – удивился Андрей.
– Так было принято. Для острастки.
– А как удалось снять взыскание, если партии давно нет?
– Постарались вот, – скромно ответил Басов.
– Это – событие отмечаемое! Прошу всех налить, – попросил Тополевский и встал. – За удачу!
Сдвинули бокалы, выпили.
– А сам-то Петров в курсе? – уточнил Андрей.
– Хочу сообщить лично. Разговор, сам знаешь, не телефонный.
– Жаль, что выговор сняли втихую. Пусть бы пригласили, куда следует, извинились. Хотя бы в глаза посмотрели и руку пожали.
– Снять и документально подтвердить уже победа. А извиняться у нас ни тогда, ни сейчас не считают нужным. Разве с тобой особые ребята раскланялись? Кстати, чем дело-то закончилось?
– Развалилось. Найди они хоть что-то, разве разговаривали бы мы с тобой здесь и сейчас?
– И то правда. Лучше и не вспоминать. Кстати, у матери Петрова тогда ведь сердце от горя надорвалось. Нашелся «доброжелатель», который позвонил и сообщил, что ее Володька десятки людей угробил. И время, сволочь, выбрал какое – в день Победы. Она за два дня угасла. Так что подкосило его это горе изрядно.
– Михалыч, а что с боевым расчетом? Его тогда признали виновным в аварии. Столько судеб загублено.
– Реабилитированы, – Басов поднял бокал. – Давайте вспомним наших боевых товарищей, – он встал. – День сегодня такой погожий. Не все наши друзья имеют возможность радоваться этому солнышку и этой осени, – Владимир помолчал. – Давайте помянем их всех! Светлая память тем, кто погиб, прокладывая дорогу в космос! – негромко подытожил он, разом осушив фужер.
На мгновение повисла пауза.
– Как дела с книгой? – уточнил Басов, присаживаясь.
– Осталось подчистить стилистику – и можно в печать. Вопрос только в финансировании.
– Поможем.
– Волгин с Матвеевым тоже предложили свою помощь.
– Отличные парни. Кстати, а как там… как его? …Серов? Говорят, неплохо раскрутился. Ты его запустил на отличную орбиту.
– Не все так просто, Михалыч, – усмехнулся Андрей. – Заевшийся Серов сообщил, что ему этот проект не интересен.
– Неужели совсем не помог?
– Отделался приветом космодрому и его ветеранам.
– Если бы ты в свое время ответил ему именно так, детский конкурс так бы и не состоялся! – возмутился Басов. – И по Парижу со всей семьей он не скоро бы прогулялся – все его бизнес-связи завязались именно на этом проекте!
– Вычеркнули и забыли, – отмахнулся Тополевский. – Бог ему судья. А вот Волгин по привычке предложил больше, чем просили.
– Молодец! Вот это по-нашему. А с фильмом как?
– Работаем с супругой над сценарием. По заказу ее канала.
Басов поднял бокал:
– Тогда за нас с вами!
– И за бог с ними! – присоединился Виктор.
Маша прислушалась к музыке, доносившейся из транзистора.
– Радио-ретро, – пояснила Вика.
– Гимн космических войск, – улыбаясь, поправила Тополевская и сделала звук громче.
Над лужайкой закружились ритмичные звуки некогда популярной песни:
И снится нам не рокот космодрома,
Не эта ледяная синева.
А снится нам трава, трава у дома,
Зеленая, зеленая трава…
Гости задумались, вспоминая каждый о своем. Космодром стал связующим звеном их непростых судеб. Облако ностальгии накрыло каждого из присутствующих. Но это была светлая и чистая грусть.
– Быть добру! – прервал молчание Андрей, поднимая бокал.
В поддержку его слов дружно грянуло троекратное «ура». Его дополнил хрустальный перезвон. А забытая мелодия, подобно стартующей ракете, взлетела над садом, устремляясь все выше и выше.