полная версия

Олег Евгеньевич Царьков
Математическое моделирование исторической динамики

§16. ФЕНОМЕН ВЕРЫ

„Набожность … есть опиум для души” (Ж.Ж. Руссо)

Экономика среднего энеолита, даже в тех регионах, где медь не использовалась, больше не являлась совокупностью отдельных земледельческих общин, занимавшихся натуральным хозяйством. Территориальная экспансия привела к замене временных функциональных³¹⁹ структур, существовавших в первых иерархиях труда, к формированию догосударственных институтов власти в полиродовых объединениях. Состоявшие из нескольких общин чифдомы или простые вождества³²⁰ явились наиболее ранней промежуточной формой политической структуры, в основе которых лежала потестарность³²¹, которая характеризуется преобладанием реципрокативных отношений. Период энеолита в Передней Азии характеризуется наличием многих таких образований, которые „сосуществовали, вытесняли одна другую или сливались, распространялись или гибли…”³²².

Процесс институализации власти в простом вождестве носил надобщинный характер, но опирался на родовую традицию и обычное право. Так возникло племя, которое можно рассматривать в качестве механизма организации контактов родов, включающего вопросы обмена, разграничения угодий, разрешения споров и обучения, а также институт союзных и брачных отношений³²³. В условиях неплотного пространственного распыления ресурсов³²⁴ роды могут существовать длительное время полуавтономно, а их сплочение может возникнуть только при чрезвычайных обстоятельствах. Наоборот, при плотной концентрации ресурсов на небольшом пространстве близкое сосуществование трудовых иерархий приводит к соперничеству. Оно способствует росту насилия, которое всегда заканчивается появлением института для решения таких споров.

По одному из сценариев неоспоримое право решить спор и пресечь конфликт получает военный вождь. Первоначально он избирался на время облавной охоты или войны, т. е. „для наездов, набегов, разбоя и дележа добычи. Его „власть” и „права” до известной степени напоминают то, что обычно является прерогативой атамана разбойничьей шайки”³²⁵. В этом случае союз родов представляет собой рыхлое образование, объединеное силой доминирующего рода и авторитетом военного предводителя. При удачном стечении обстоятельств положение вождя укреплялось уже не столько кровными узами и военной удачей, сколько эффективностью управления. В силу специфики военного коллектива, необходиости поддержания воинской дисциплины его лидер не может не подчиняться групповым интересам и подсознательно не приемлет свободу личности как таковую.

При равенстве сил арбитром избирается наиболее подходящий для этой должности³²⁶ кандидат, который должен пресечь неэффективную трату сил и ресурсов. Первоначально эта функция носит случайный или спорадический характер, но некоторое время спустя становится регулярной и распространяется не только на арбитраж, но и контакты с внешней средой, связанными с ней стихийными бедствиями и военной опасностью. В обоих сценариях власти реципрокативность влияет на принципы интеграции лиц отделённого труда в рамках всего племени. Его предводитель продолжает рассматривать своих подданных как большой род. Создавая основу для накопления и распределения полученных излишков, он консолидировал вокруг себя прочих носителей знания – жрецов, ремесленников, музыкантов и знахарей, число которых по мере общественного разделения труда росло. Будучи зависимыми в материальном плане от вождя, они усиливали его престиж и являлись проводниками его влияния среди соплеменников.

Хотя чифдом подразумевает некоторую централизацию управления и появление примитивной иерархии, состоящую из лидера и родовых старейшин, в нём отсутствует формализованный и легитимный аппарат принуждения и насилия. При осуществлении своих функций предводитель опирался на поддержку своих „природных” родственников, личных слуг и союзников. Вследствие этого власть в вождестве сконцентрировалась в одном или нескольких³²⁷ старших кланах. Каждый из них возглавляелся наиболее влиятельной семьей, находящейся в ближайшем родстве с легендарным предком рода, который выступает в двух ипостасях: как посредник для общения с высшими силами и первоисточник родового обычая, важнейших частей традиционного общественного сознания.

В архаичном обществе, в котором основной целью было удовлетвоение низших потребностей, постепенно образовалась потребность в самореализации. Первоначально она фокусировалась на проблемах будущего, жизни и смерти. Недостаток человеческой жизни – скоротечность, поэтому стремление к бессмертию – более мощное раскрытие потребности в безопасности. Если нет возможности избежать смерти, то можно пытаться организовать жизнь после неё по модели „жизни при жизни”. Сам факт перенесения этой системы на предполагаемую систему „после смерти” свидетельствует в пользу фиксированной логики простого человека переносить весь свой личный опыт на любой им мыслимый объект, которым является его предок. Такое повсеместное распространеие практики способствовало формированию особой внутриклановой идеологии, представляющей собой очень развитые генеалогические предания, фольклор и былинный эпос. Они составляют не только духовный мир индивида, но и становятся его мотиваторами при самореализации в форме предметов искусства и других элементов материальной культуры.

Анализ родословий выявляет тенденцию приблизить родоначальника своего линьяжа к первопредку, чтобы подтвердить или сохранить первенство по отношению к другим соперникам. Именно таким способом у первопредков архаичных народов появляются ранее неизвестные „братья”, „сыновья” и „племянники”. Со временем, они оформляются в иерархию, определяющую место каждого родового подразделения в общеплеменной структуре. Объединения, в которых наблюдался хаос в отношении родов, как правило, не имели постоянно действующего института вождей и представляют собой аморфные структуры: их главным объединяющим их фактором являлось наличие общего легендарного первопредка и общего тотема.

Первоначальная власть главы чифдома не простирались далее его личного и/или псевдородового круга, вследствие чего он должен был использовать традиционные институты управления общиной. Присваивающее хозяйство и редкие столкновения с чужаками, которые рассматривались в качестве разновидности охоты, требовали от вождя харизмы и определённых качеств³²⁸, которые контрастировали с задачами перед земледельцами. Для их решения он был вынужден опираться на мнения лиц, выполняющих функции накопления информации: опыта и использования знаний в областях социальной и хозяйственной жизни³²⁹. Со временем, их близкие родичи и потомки образовали круг, монополизировавший жреческие функции.

Круг избранных всегда формируется в двух направлениях – снизу и сверху. До определенного времени в него мог попасть каждый, так или иначе отличившись, например, совершить подвиг или организовав общинный праздник. Со временем традиция передачи титулов, прав и привилегий по наследству закрепляется и. начинается расслоение общинников. Их ранг определяется их позицией в иерархии труда, а за её пределами переносится на индивида, определяя его статус и присущие ему привилегии. Ранги заслуг, традиционные для чифдома, начинают не только передаваться по наследству, но и ранжироваться. Это явление – важный признак формирования аристократии³³⁰, как отдельного класса.

Мотивация в сохранении и передачи статуса по наследству являются реализацией потребности в уважении, а носителями функции управления стали именно жрецы. Вследствие этого механизмы принуждения к продолжению труда и к подтверждению его необходимости были преимущественно идеологическими. Там, где аргументов недостаточно, возникают аргументы о воле богов и их каре при непослушании. В реальности она могла подкрепляться выделением „по жребию” худшего надела и/или сопровождаться более тяжёлой реципрокативной повинностью. Использование подобной практики привело к тому, что аграрные центры архаики стали собой представлять совокупность храмовых центров с собственными хозяйствами. Хотя они ещё не являлись в полной мере властью, но уже приобрели некоторые её черты.

Роль жреческой аристократии в формировании первых вождеств базировалась и базируется не столько на имущественном факторе, сколько на меритократической традиции и идеологии. Опираясь на опыт, знания и умения, её представители руководили общиной, более или менее успешно обеспечивая её членам относительные достаток и безопасность. По сравнению с прежним изолированным существованием в рамках рода пребывание в составе вождества обеспечивало больше преимуществ, чем недостатков. Поэтому, наряду с привычной системой выдвижения лидеров через систему заслуг, такое положение вещей ведёт к закреплению в сознании свободных общинников представления о необходимости иметь свою „аристократию”, точнее круг лучших людей, способных если не защищать, то представлять их частные интересы.

Религия является одной из форм общественного сознания и представляет собой совокупность представлений, покоящихся на вере в сверхъестественные силы и существа, которые являются предметом поклонения, и этических норм и метанорм конкретного общества. В её основе лежит учение о существовании высших сил и предусматривает возможность контакта с ними. На основе интерсубъективной реальности религия объединяет своих последователей, формирует и поддерживает их мировоззрение, образ жизни и мироощущение.

С точки зрения информационной психологии феномен религии является частью функциональной системы антропогенеза и представляет собой одну из сторон самоосуществления³³¹ индивидуума. Для него религия становится способом объяснить силы природы. Одновременно, с этим она формирует программу дальнейшего самопознания, как потребности в самореализации. Этот процесс совершается повсеместно и в широком масштабе методом „проб и ошибок”. Большая часть этих опытов не удачна, но их результаты формируют некоторую сумму знаний об окружающем мире. По мере накопления информации происходит качественный скачок, в ходе которого примитивные анимистические верования превращаются в религию, представляющую новый этап развития общественного сознания.

Целью любого религиозного культа и связанного с ним этико-философского учения является полная онтологическая трансформация человека. В зависимости от религиозной парадигмы и её субъективного понимания адептами, сущность и методы достижения этой трансформации сильно отличаются, но цель остаётся одна. В этом плане религиозный культ представляет собой механизм компенсации социальной зависимости человека от его бытия: он выполняет социальную функцию, и в то же время производит замещение реальности иллюзией. При этом сама компенсация совершенно реальна, поскольку индивид получает мнимое восполнение свободы и независимости, что заставляет его вести иррационально. Данное поведение отлично характеризует тест Тьюринга, суть которого заключается в выявлении рационального и иррационального в поведении человека³³².

Схема 5. Тест Тьюринга

Даже примитивная религия корректирует потребности индивида в процессе его самоосуществления. Её нарратив и проистекающие из него нормы интенционально мотивируют личность на достижение определенной цели. С точки зрения общества, исповедующего данную религию, ограничения, накладываемые на его членов, являются необходимым преобразующим воздействием, влияющим на системное развитие. Её функция в обосновании необходимости труда для производства избыточного продукта постоянно востребована для смягчения перманентного социального конфликта внутри иерархии труда – подавление социальной лености её низших уровней и монополизация контроля верхушки над избыточным продуктом и общественными запасами.

В архаичном обществе концентрация знаний происходит из различных источников и имеет множество акторов, которые пытаются их согласовать и объединить в стройную систему. Так возникает и развивается политеизм, который представляет собой не только донаучную модель мира, но и первые шаги его познания. Он сформировал системные, устойчивые, интерпретируемые, кодируемые и передаваемые представления о личности и окружающем её мире и стал своеобразным мостом между примитивным анимизмом и современными мировыми религиями. После выделения науки они по большей части представляют собой морально-этические нормы конкретных сообществ и метанормы многих обществ.

§17. ЭТИКА СВОБОДЫ

„Свобода – отношение возможностей к потребностям” (Питирим Сорокин)

Каждая иерархия труда непосредственно связана с процессом удовлетворения потребностей людей путём организации расширенного производства труда и изъятия его избытка на нужды управления системой. Именно поэтому её структура определяет мотивацию и поведение подавляющей части общества, тем самым определяя ход исторического процесса. Необходимость удовлетворения низших потребностей доминирует и сохраняется внизу пирамиды Маслоу и формирует потребности, как индивида, так и общества. Однако, их природа различна: для конкретного человека она определена его биологической природой, но для группы она носит иной характер. Это различие делает общество много свободнее. Рефлексия, мышление человека возрастает, когда он свободен, но даже в этом случае он должен учитывать фактор необходимости, порождённый его природой. В том случае, если он по личным или общественным соображениям этого не делает, то обретает свободу другого рода – осознанный выбор потери уровня потребления, достигнутого предшествующей деятельностью. В этом случае она сохраняется вплоть до полного возвращения к собственной биологии.

Любому общественному укладу соответствует своя ментальность – типовое поведение, обусловленное уровнем общественного разделения труда, технологией, средой, степенью удовлетворения потребностей и общественным сознанием, которые воплощаются в этических и правовых нормах. Как правило, первые из них закрепляются в религиозно-идеологических учениях, а вторые реализуются в виде права, представляющего собой набор ограничений. Общей для них основой является парадигма предназначения, которую можно определить, как метанорму всего сообщества. Она может принимать совершенно различные нормы от нивелирования индивида по низшему уровню до богоизбранности.

Одним из ключевых элементов права является тезис в полезности разумного ограничения свободы, обеспечивающей „закон и порядок”, и эффективность управления. В таком контексте весьма актуальны этико-философские взгляды Конфуция³³³ на взаимоотношения личности и общества. Несмотря на то, что классическая немецкая наука³³⁴ критически отнеслась к его учению, его значение черезвычайно велико. Идеалом Конфуция является гармоничное общество, построенное на принципе чжун³³⁵, в котором всякая личность безупречно исполняет свои функции. Это обеспечивается принципом „пяти постоянств” (五常 – у-чан)³³⁶, которые являются критерием соответствия личности идеалу – „вэнь”. Хотя формально в конфуцианстве никогда не было института церкви, по своей значимости, степени проникновения в душу и воспитания сознания, воздействию на формирование стереотипа поведения, оно успешно заменило и продолжает заменять религию³³⁷.

За 2500 лет своего существования конфуцианство постоянно изменялось, приспосабливаясь к новым обстоятельствам, адаптируясь к конкретным иерархиям труда. Вместе с тем оно оставалось внутренне цельным комплексом, сохранив первичный базовый набор ценностей. Неоконфуцианство стало базисом специфичных идеологий и практик управления. В частности, оно выработало трудовую этику, которая включает веру в ценность напряжённого труда, преданность организации, бережливость, самоотдачу, гармонию отношений, любовь к образованию и мудрости, а также озабоченность социальной благопристойностью.

Единственной категорией, выпадающей из конфуцианской трактовки понятия „вэнь”, является понятие свободы. Это означает, что для различных форм экономической интеграции высшие потребности сильно различаются. При реципрокации они будут зависеть от уровня „заслуг” перед обществом³³⁸, при редистрибуции – от статуса или уровня индивидом в иерархии труда³³⁹, а при товарообмене – накопленным ресурсом³⁴⁰. В многовековой исторической практике решения принимали и принимают один человек или узкая группа лиц, облечённых этим правом, именуемая элитой. Она представляет собой группу людей, отличающейся от остальных степенью отношения к общественному продукту.

Поскольку целое всегда больше части, оно включает её как органическое и системное звено. Это правило распространяется на общественное разделение труда, ибо оно обеспечивает лучший результат, чем индивиды по отдельности. Анализ их взаимодействия и изучение разделения труда и объединения его результатов в рамках мирового исторического процесса прямо связаны с трансформациями понятия „свобода”. В частности, свобода индивида довольно часто связана не с набором доступных ему материальных благ³⁴¹, а с потенциальной возможностью их получить. Следовательно, свобода общества подразумевает свободу её частей, их сознательного выбора и взаимного признания результатов. Таким образом, общественное труда, складывание форм обмена и организация распределения продуктов сильно влияют на трактовку этого термина.

Любая иерархия труда, в которой имеется категория лиц, работающих по принуждению или низший класс, является классовым обществом. Социальные классы представляют собой большие группы людей, различающиеся по их месту и роли в организации труда в исторически определенной системе общественного производства с разделением труда на работников творческого умственного труда управления (элита) и работников всех видов рутинного труда (низший класс). В соответствии с уровнями удовлетворения потребностей, определяемыми иерархией потребностей и различными видами деятельности внутри иерархии труда размеры потребляемого общественного продукта сильно различаются. Его размеры являются необходимыми для элиты и достаточными для низшего класса. С чисто формальной точки зрения, такое общество нельзя именовать ни полностью свободным, ни абсолютно справедливым.

При неудовлетворенных низших потребностях и/или опасности „социальный индивид” готов выполнять любой труд³⁴². Это обусловлено его биологической природой, вследствие чего он борется за свою жизнь всеми доступными средствами. Чтобы существовать, размножаться и мыслить, он вынужден потреблять определенные питательные вещества и различного рода услуги. Для их удовлетворения он вынужден встраиваться в одну из иерархий труда, предоставляя в качестве компенсации свой труд. Отсюда следует, что общество с большим количеством бедных, менее свободно, поскольку большинство его членов должны обеспечивать своё существование и прозябать на низжих уровнях иерархии труда. В связи с этим элита в целях поддержания солидарности просто вынуждена принимать различные меры материального³⁴³ и духовного³⁴⁴ плана по нивелированию уровня бедности. Если они не помогают, то применяется насилие, влекущее за собой рост агрессии³⁴⁵.

Основанные на личных отношениях, реципрокативная и редистрибутивная иерархии труда не знают права, как систему отношений равных и независимых субъектов. В первом случае, действует принцип „плохо-хорошо для своих”. В редистрибутивных иерархиях труда имеет место принудительное и волюнтаристское делегирование ответственности и обязанностей с верхних на низшие уровни. Подобая система „псевдоправовых” взаимоотношений исключает горизонтальные связи между элементами одного уровня, встроенными в изоморфные иерархии труда, и гарантируют только одинаковый уровень бесправия. Из этого следует, что даже самая простая кодификация взаимоотношений внутри иерархии труда жизненно необходима для её существования. Ограничив произвол верхних уровней иерархии труда по отношении к нижним классам, она придаст упорядоченность и стабильность этносоциальной системы, создав ощущение „справедливости”.

Свободу общества можно определить, как потенциальную возможность принятия альтернативных решений, которую осуществляет механизм их оценки и выбора. Она производна от свободы личности, поскольку возникает позже: сначала от свободы немногих, потом многих, но не всех. Степень синхронизации активности индивида с действиями остальных членов группы определяет соотношение между его свободой и свободой коллектива. Таким образом, уровень свободы общества зависит свободы составляющих его частей, а также от размеров их генерации (воспитании/воспроизводстве) в каждом последующем поколении „свободных” индивидов в смысле структуры их потребностей в соответствии с технологическим укладом.

Данное ограничение не предполагает сокращение численности людей, несвободных в своём выборе, поскольку иерархии труда, образующие систему, всегда в них нуждаются. Непременное наличие „несвободных” участников, обремененных низшими потребностями в связи, с чем имеют комплекс неполноценности, определяет уровень несвободы. Это связано с тем, что мнение страждущих является не свободным, а вынужденным, подверженным опасностям псевдо-простых решений. Наличие охлоса не зависимо от того, влияет он на принятие решений или нет, ограничивает возможности общественного развития, направляя часть его деятельности на снижение влияния несвободы посредством установления правовых норм.

Соотношение свободы и необходимости³⁴⁶ тесно связано с понятием справедливости³⁴⁷. С этической точки зрения она является добродетелью и имеет индивидуальный, социальный и этический аспекты. Как понятие о долге, справедливость содержит требование соответствия действия и воздаяния, а при их отсутствии оценивается как порок. В экономике справедливость представляется как равенство прав хозяйствующих субъектов на ограниченный ресурс. В социальной сфере она становится мерой соответствия прав и обязанностей субъекта, эквивалентности труда и вознаграждения, заслуг и признания, преступления и наказания.

Несмотря на многочисленные расхождения в трактовке этого термина³⁴⁸ большинство исследователей признают её необходимость, как составного элемента человеческого объединения. Чем выше её уровень, тем сильнее сплочённость общества, тем выше степень доверия между различными уровнями иерархии труда и плодотворнее сотрудничество между ними. Создавая свою теорию, Дж. Ролз³⁴⁹ сформулировал тезис о том, что компенсировать несчастье отдельно взятого субъекта абстрактным счастьем общества в целом аморально. В связи с этим он полагает, что индивиды, находясь в исходном положении и оперируя в рамках гипотетической модели, строят общество, основываясь на следующих принципах:

I. Каждый человек имеет равные права в отношении наиболее широкого множества равных основных свобод совместимых с подобными совокупностями свобод для других.

II. Социальное неравенство³⁵⁰ обязано поддерживать равные преимущества для всех членов общества, включая доступ на любой уровень иерархии.

По Дж. Ролзу, принцип I всегда первичен по отношению ко второму. В частности, „не могут быть оправданы нарушения основных свобод³⁵¹, защищенных первым принципом, или же компенсация нарушения большими социальными и экономическими преимуществами”. В соответствии с принципом II, различия в распределении общественного продукта и публичной власти внутри общества неизбежны. При этом их необходимо использовать для получения преимущества для всего общества, т.е. общественное неравенство допустимо лишь при условии, если это выгодно всем.

Эгалитаристский подход³⁵² либертарианцев к вопросу о распределительной³⁵³ справедливости предусматривает, что индивид обладает правом собственности, как минимум, на себя самого, а также на блага, приобретенные в процессе своей трудовой деятельности. Генетическая теория справедливости³⁵⁴ предусматривает, что индивид:

a) Имеет право завладевать безхозным имуществом, если его акт не ухудшает положения остальных (принцип справедливости приобретения

)

;

b) Может дарить своё имущество другим или добровольно обмениваться (принцип справедливости передачи);

c) обязан вернуть незаконно полученное имущество его настоящему владельцу (принцип ректификации).

Реализация распределительной справедливости при редистрибуция порождает примитивный эгалитаризм, где все члены общества одинаково бесправны. Подавляя их индивидуальность, она уменьшает разнообразие потребностей и мотиваций. Нивелируя потребности участников иерархии труда низжих уровней по минимуму, эгалитаризм не способствует повышению их производительности труда.

Эгалитарная справедливость, как всякая попытка уравнивания потребления независимо от труда, влечет за собой снижение интенсивности труда наиболее активных элементов общества и становится первопричиной распространения нищеты. Он предполагает наличие “органов проведения уравнивания и всеобщего перераспределения”, которые институализируются в механизм, который довлеет над обществом и постоянно инициирует попытки перераспределения материальных „сиречь экспроприации на большой дороге социальной истории”. Этот путь ведет не к “храму”, а к бараку с натуральным хозяйством и карточным распределением³⁵⁵.

Полемизируя с Дж. Ролзом, Ф. фон Хайек обосновывает несовместимость прогресса и справедливости. По его мнению, „эволюция не может быть справедливой”, поскольку любые изменения приводят к выигрышу одних и проигрышу других, требование социальной справедливости³⁵⁶ равнозначно прекращение развития. Аналогичного мнения придерживается М. Фридман, который считает, что прогрессивный подоходный налог, как основное средство редистрибуции прибавочного продукта носит не добровольный, а принудительный характер. Его наличие снижает стимулы к труду, что, в свою очередь, снижает благосостояние общества. М. Алле придерживается другого мнения³⁵⁷ и поднимает вопрос о достижении социальной справедливости. Он полагает, что для её достижения государство (регулятор) должно определять все правила поведения на рынке, а не только денежную массу, как предлагает Фридман. Отмена свободных рыночных отношений, как самонастраивающейся системы учета эффективности труда, менее справедлива, чем наличие социального неравенства, вызванного различием способностей индивидов к полезному труду и их участия в создании избыточного продукта.

***

В данной части работы обозначены определения и дефиниции, а также изложена аксиоматика, в рамках которой будут построены модели этносоциальных систем и проведены исследование их поведения. Основным объектом изучения является иерархия труда. Она представляет формализованную вербальную модель, которая описывает поведение всех видов социально-экономических систем, в которых присутствует рутинный труд и существует эксплуатация. Хотя в основе их поведения лежит хаотическая активность индивидов, стремящихся удовлетворить собственные потребности, оно является рациональным в смысле максимизации объёма избыточного продукта, и, следовательно, поддаётся формальному математическому анализу. Это позволяет исследовать исторические процессы с точки зрения рождения, развития, сосуществования и гибели иерархий труда.