полная версия

Олег Евгеньевич Царьков
Математическое моделирование исторической динамики

Полная версия

§62. ПРИЗРАК КОММУНИЗМА

„…небрежность в суждениях приведит в казарму и самого пророка, и его адептов “

Коллапс капиталистической системы общественного производства неизбежен вследствие ограниченности природных ресурсов пределами земного шара и околоземного пространства. В качестве альтернативы капитализму предлагается сознательно организованная экономическая система, которая будет способна реализовать переход к социализму и коммунизму. Для её реализации анонсируется использовать механизм координации действий по умножению общественного блага с помощью глобальных инноваций. В его основу предлагается положить кибернетический искусственный интеллект в экономике, основанный на динамическом межотраслевом балансе¹¹⁸⁹. Данная этносоциальная система может существовать локально только при наличии двух экономических контуров – внутреннего, обеспечивающего саморазвитие, и внешнего, призванного газить внутрисистемную энтропию за счёт внешних возмущений. Их сосуществование воплощено в концепции солидаризма, идеологически обосновывающего преобладание общественного интереса над частным.

Функциональная эффективность такой конструкции во многом зависит от качественного состава и ответственности элиты. В случае её несменяемости и/или потестарности в иерахиях труда будет господствовать сверхэксплуатация, ведущая к размножению паразитарных элементов. Борьба с ними приведёт к росту насилия, унификации и, в конечном счёте, установлению автократического или тоталитарного режима. Единственным решением этой проблемы являются приучение членов общества к творчеству и обязательная добровольная ротация элит.

Человеческое общество на протяжении тысячелетий формирует механизмы обучения и взаимодействия работников творческого труда. Их иерархический характер соответствует смыслу тандема “учитель-авторитет” – “ученики”, в котором часть рутинных операций автоматизированные или программированные формы обучения. Важнейшими элементами являются: неформальное или выборное лидерство, консенсус в принятии решений, индивидуальное и/или коллективное планирование и проведение исследований, включая оценку результатов¹¹⁹⁰. В последнем случае присутствует проблема соотношения уровня и масштабов творчества, квалификации и престижа, как элементов самореализации и признания.

Осознание необходимости материального обеспечения учёного для успешной творческой работы к современному обществу пришло только к началу ХХ века, а понимание, что дешёвая псевдонаука бесполезна или опасна как видимость науки, – только к его концу. Хотя истинная наука обходится дороже и не дает гарантий на быстрый полезный результат, она не несет в себе никакой опасности и даёт шанс избежать необдуманных действий. В настоящее время принцип независимости творчества в значительной степени реализован в областях естественных наук¹¹⁹¹, искусства и среди некоторых творческих профессий, хотя и в них присутствует академическое филистёрство.

Вследствие общественного характера экономики земная цивилизация не может перейти к этой парадигме развития без повсеместного изменения социально-политической структуры общества¹¹⁹² и/или ликвидации ручного рутинного труда путём широкого внедрения ИИ, которые приведут к исчезновению иерархий труда. Это условие является необходимым и достаточным для возникновения социалистического общества и проистекает из теоремы об эксплуатации С. А. Четвертакова. Следовательно, для того, чтобы уравнять доступность потребления и/или уровень удовлетворения потребностей среди членов иерархии, необходимо ликвидировать разделение труда между ними.

Анализ модели расширенного воспроизводства К.Маркса, сделанный М. Моришимой¹¹⁹³, привел его к доказательству теоремы, согласно которой увеличение оплаты труда влечет уменьшение прибыли и накоплений. Из этого следует, что социалистическая иерархия труда при всех прочих равных условиях будет развиваться медленнее капиталистической. Второе следствие непосредственно вытекает из иерархии потребностей Маслоу. В случае, когда прибавочного продукта достаточно, чтобы выровнять потребление работников обоих типов. Согласно I аксиоме Четвертакова рутинный труд не удовлетворяет потребность в творчестве. Следовательно, индивидуум нижнего уровня иерархии, получив материальные возможности, будет стремиться удовлетворять потребности более высокого уровня, вплоть до потребностей общения и творчества. Вследствие этого он сделает попытку на время прервать рутинный труд, как не удовлетворяющий его высшую потребность, вплоть исчерпания потребляемого продукта, а в случае возникновения препятствий для этого попытается их преодолеть. Прямое следствие его стремления станет ослабление или частичное разрушение разделения труда в иерархии.

Теоремы о необходимости эксплуатации и о невозможности построения социализма на базе современной технологической платформы¹¹⁹⁴ взаимно дополняют друг друга и указывают три основных препятствия. Они заключаются в следующем:

– в различии в квалификации и отдаче работников индустриального труда и их неравных вложений в прибавочный продукт,

– в наличии общественной собственности на средство производства подразумевает равенство трудового вклада участников,

– при информационной бедности доминирующего процесса труда всякое превышение потребления из общественных фондов выше определённого уровня разрушает разделение труда.

В монопольной системе власти, каковой является диктатура пролетариата, отсутствует механизм самоорганизации, вследствие чего разрушаются пропорции в распределении рабочей профессиональной силы. Следствием этого становится потребность в восполнении дефицита труда. Поскольку система не имеет иных механизмов, кроме принуждения, она инициирует исполнение натуральных повинностей, компенсирующих недостаток работников. В обратном случае происходит их прикрепление по месту жительства и/или труда¹¹⁹⁵ и зарождается совокупность традиций исполнения натуральных повинностей¹¹⁹⁶.

В исторической практике „реального социализма”разрушение разделения труда неоднократно имело место и зафиксировано в ряде документов. В момент революции 1917 года, в период первых экспроприаций, при появлении бесплатных дополнительных продуктов у населения, включая алкоголь, известны случаи массового нарушения производственной дисциплины, а также прекращения работы. Многократно отмечено падение дисциплины труда на заводах и фабриках при росте „социальных гарантий” и росте заработной платы в начале 30-х и после 50-х годов вследствие недоэксплуатации¹¹⁹⁷. С 60-х годов особенно заметно ощущается дефицит рабочей силы, сначала в деревне, а потом и в городе. Он также сопровождается видимым избытком работников творческого труда¹¹⁹⁸ – служащих и инженерно-технического персонала, который компенсировался натуральными государственными повинностями в форме посылки высококвалифицированных работников и учащихся на рутинные работы в деревне и в городе. Этот феномен обусловлен избытком средств, направленных на излишние для общества высшее образование и соответственные рабочие места квалифицированного труда.

Советская система „раскрестьянивала” село и „депролетаризировала” рабочий класс, завышает разряд, дает повышенные ставки, ведет „приписки” на производстве, в 80-е гг. в деревне вводят развращающие ценовые дотации для неэффективных хозяйств¹¹⁹⁹. Отчуждение от производительного труда на протяжении жизни целого поколения всегда приводит к постепенному разрушению разделения труда, разрушению иерархии труда и утрате накопленных запасов. Общество распадается, и длительное время пребывает в состоянии трудовой аномии. Оно не может смениться ничем, кроме парцеллярного хозяйства, поскольку после принудительно коллективного труда его члены получают устойчивую и на длительное время прививку отвращения к общим действиям, слабую склонность и не желание и утрату традиций и способностей к самостоятельному объединению в коллективным акциях.

Кризис снабжения компенсируется переходом к натуральному подсобному хозяйству и фондированию, представляющему собой натуральное распределение ресурсов. Их развитием становится порядок прикрепления министерств и ведомств к натуральным ресурсам и земле, фермам и колхозам, лесным угодьям и т.д. Таким образом, недоэксплуатация в советском городе и утечка труда от сверхэксплуатации в деревне в различных формах вели к разрушению структуры профессионального труда, разделения труда между городом и деревней, постепенной деградации товарного хозяйства и росту натуральных элементов. Следствием этого стал переход на полунатуральное распределение, выразившееся в фондировании и бартере¹²⁰⁰.

Эгалитарное распределение приводит к избытку средств на нижнем и среднем уровне иерархии труда. В результате этого часть элементов оказывается не в состоянии найти пути для самореализации, превращаясь в “бичей”, “чмошников” и прочих иждивенцев – маргиналов¹²⁰¹ и латентных субпассионариев¹²⁰². Так, советская монополия на власть постепенно разрушала психику и деформировала ментальность, развивая аномию¹²⁰³ у одной части населения и зомбируя другую. Вследствие этого рядовые члены советского общества, подавленные в своей самореализации и волеизъявлении,  постепенно отделились от окружающей их среды и обрели синдром “избегания неудач” (§12). Привычка ведет к формированию цинического мировоззрения – “от нас ничего не зависит”, которая в смягчённой форме соответствует принципу “жизнь одним днем”. Таким образом, личность десоциализуется, что образует основу для обскуративной ментальности¹²⁰⁴. Таким образом, диктатура пролетариата, как монополия власти, в различной поражает в массе и психику значительной части или большинства жителей у народов, подвергнувшихся власти коммунизма, ослабляя их мотивацию к труду, самоорганизации и творчеству.

При современном уровне технологий при равном потреблении без насилия принципиально невозможно организовать никакое производство. Снижение давления на производителей ведёт на постепенный распад иерархий труда и переход к натуральному хозяйству. В этих условиях невозможно выжить в среде других полноценных конкурирующих иерархий. Этот вывод подтверждается многими социологическими наблюдениями, начиная с XVIII века, а также результатами натурных экспериментов в локальных на XIX век (Р. Оуэн) и в глобальных масштабах в XX веке (большевики)¹²⁰⁵.

Социальная справедливость, понимаемая как формальное равенство, является уделом механической солидарности обществ, находящихся в критическом состоянии или гомеостазе. Она обеспечивает уравнительное распределение, которое имеет смысл для поддержания привычного уровня жизни в условиях дефицита ресурсов, но не для их мотивации к производительному труду и развитию разнообразия. В этом случае, социальная справедливость в ее формальном количественном выражении, основывается на “механической солидарности” в доиндустриальной формации или “солидарности по подобию”¹²⁰⁶ в виртуальном мире. В обоих случаях зависть и жажда формального равенства, генерируют монополию, в масштабе выше уровня соседской общины и личных связей, только ввергает общество к исходному состоянию духовной нищеты. Так формальная справедливость нивелирует любое разнообразие, поскольку оно нарушает стройную систему уравненного и нормированного порядка, к которому стремится внутрисистемная бюрократия. Её целью является преобразование этносоциальной системы в объединение индивидов, совершенно равных по мышлению и привычкам, образу жизни и мотивации. Таким образом, формальное материальное равенство людей – оно более невозможно, и более того, оно деструктивно.

Счастливое и успокоенное общество – это этносоциальная система без развития. Следовательно, оно должно пребывать либо в состоянии обскурации, либо в гомеостазе. Будучи изолированным от внешней среды, оно исчерпает все свои ресурсы и быстро начнёт деградировать. Ликвидировать классы или, то же самое, уравнять объем потребления или уровень удовлетворения потребностей среди работников иерархии, означает уничтожить разделение труда и иерархию труда, т.е. сделать иерархию или группу иерархий неспособной выжить в среде других конкурирующих иерархий. Потому коммунисты глубоко заблуждались, пытаясь строить „рай на земле” на основе эгалитаризма.

Коммунизм, как монопольное хозяйствующее государство, в своем развитии губит, прежде всего, своих оппонентов, а в своей тенденции и в своем финале – есть разрушение разделения труда и хозяйственной деятельности, в конечном счете, а также разрушение или деформация ментальности населения¹²⁰⁷. Социализм без эксплуатации может появиться только в далёкой перспективе при полном отмирании рутинного труда¹²⁰⁸. В условиях исключительно творческого специализированного труда иерархическая форма связи между субъектами процесса неэффективна¹²⁰⁹. Это связано с тем, что принципы управления и сама социальная коммуникация в процессе творческого труда приобретают принципиально иной характер.

В современном мире социальный потенциал коммунизма еще далеко не исчерпан. Он не ограничен известными режимами – Китаем, Кореей, Кубой и т.д. Его элементы прослеживаются и в т. н. антиимпериалистической борьбе стран третьего мира, в исламском фундаментализме, африканском социализме и т.д. Гигантские заряды социальной ненависти находят как потенциал и еще даже без детонатора в Латинской Америке, Южной Азии, в Африке, являясь питательной средой для терроризма.

§63. ГРЯДУЩАЯ ФРАГМЕНТАЦИЯ

„ Wir schaffen das?“¹²¹⁰ (A. Merkel)

На Всемирном экономическом форуме в Давосе¹²¹¹ в 2022 году были обрисованы четыре варианта технологического развития земной цивилизации: 1. Globalization 5.0: Reconnection, 2. Analogue Networks: Virtual Nationalism, 3. Digital Dominance: Agile Platforms, 4. Autarkic World: Systemic Fragmentation. Три последних из них диагностируют деесинхронизацию глобалистской модели. В начале 2023 года с этим прогнозом согласились почти все мировые лидеры за исключением европейской элиты. Новый миропорядок станет очередным движением „от общего к частному” и приведёт к „кластеризации” земной цивилизации¹²¹². В этом случае основным принципом формирования новых политико-экономических зон станут „парадигмы развития”, основанные на их морально-этических нормах и научно-технических достижениях. Большинство теоретиков склоняются к тому, что каждая из них будет господствовать та или иная форма капитализма, то есть иерархия труда.

Увереность в грядущей фрагментации проистекает из условий равновесия системы коллективного поведения, устанавливающей определённые ограничения. Американоцентричный глобализм мог доминировать в условиях соблюдения условий (17) и (18), т.е. в том случае, когда агрегированный показатель социальной привлекательности „золотого миллиарда” и относительной системной производительности труда¹²¹³ превышали соответствующие показатели у конкурентов не менее, чем в 4 раза. При этом характеристики соперников, оставшихся за пределами хинтерланда¹²¹⁴, должны были не превышать значения , при условии, что их удельный уровень потребления¹²¹⁵ и институциональная привлекательность ниже.

С вхождением соперников в зону 0.25-4 произошёл надлом системы, который привёл к тому, что часть ресурсов оказалась „золотому миллиарду” недоступна. Связанное с ним относительное снижение уровня жизни влечёт за собой снижение социальной привлекательности. Нарушение ограничения 29.3 вызванное падением рождаемости, старением населения и увеличением редистрибутивной нагрузки¹²¹⁶ на производящие сегменты иерархии труда исказило институциональные матрицы наиболее стабильных крупных подсистем и запустило процесс распада Евросоюза.

При превышении агрегированным показателем значения 4 неизбежен полный демонтаж глобальной системы международных отношений, при условии, что бывший доминант не попытается восстановить своё прежнее положение при помощи силы. После этого каждый из фрагментов прежнего „глобального мира” будет искать свой аттрактор в силу своих этносоциальных особенностей. Их условно можно отобразить в трёхмерном пространстве, изображённом на рис. 42. Одним из его измерений является самоидентификация нации в геопространстве, другим – социальная направленность, а третьим – структура власти.

Рис. 42. Этносоциальное политическое пространство¹²¹⁷

Каждая этносоциальная система, помещённая в этом пространстве, характеризуется вектором, исходящим из центра куба. Его длина соответствует суммарной энергетике нации, а направление определяется её приоритетами. Он представляет собой сумму векторов, всех активных субъектов системы, и характеризует актуальную¹²¹⁸ парадигму предназначения. Такое представление условно, поскольку не учитывает технологические и геополитические особенности¹²¹⁹ конкретной матрицы. Наиболее сильные этносоциальные системы составят ядро нового объединения. Можно предположить, что малые и/или слаборазвитые нации будут перебегать от одного аттрактора в другой ради сиюминутной выгоды. Маловероятно, что их усилия увенчаются успехом, поскольку „смена хозяев” более повредит репутации, чем их отсутствие.

Вследствие „метаний” перебежчиков границы аттракторов будут постоянно меняться, создавая пограничье. Оно постепенно будет поглощаться суперсистемами, которые за его счёт будут расширять свой хинтерланд. Этот процесс будет продолжаться до тех пор, пока фронтиры новых объединений не сомкнуться. Ещё некоторое время уйдёт на процессы перемешивания, в результате которых различия между ядром и хинтерландом систем сгладятся. В течение всего этого времени между полюсами власти будет идти соперничество за мировые ресурсы и источники энергии. При наличии ядерного оружия их нехватка станет препятствием для новой мировой войны¹²²⁰, тем более, что, согласно прогнозам, население Земли не должно превысить 12 миллиардов человек, а проблема контроля за энергией не возникнет примерно до 2070 года (Рис.43).

Рис. 43. Прогноз народонаселения Земли¹²²¹

Динамика больших систем предполагает процесс, в ходе которого происходит синхронизация, соединение и укрупнение функциональных элементов одного уровня внутри системы. По завершении процесса этот новый объединенный элемент оказывается на один или несколько уровней ближе к подсистемк управления и вследствие изменения своего качества часто нуждается в коррекции своей цели. Данные модели имели место на различных фазах развития социоэкономических систем. В частности, парадигма капитализма заключается в абсолютизации денег и неограниченной конкуренции. Для социализма она выглядит как равенство членов общества по возможностям потребления и конкуренции на основе физических и социальных достижений.

Десинхронизация глобальной системы государств и последующее их группирование на основе схожих институциональных матриц ведут к появлению нескольких “центров силы” с примерно равным военно-экономическим потенциалом, что, вероятно, будет способствовать реанимации такого понятия в международное право, как неукоснительное исполнение договоров и принятых на себя обязательств. На рис. 44 приведён один из результатов моделирования развития цивилизаций в определении Хантингтона, основанный на предложенной в Давосе парадигме виртуально-физической фрагментации.

Рис.44 Траектории развития современной цивилизации на основе давоской модели 2022 года

Как показали события конца 2022 – начала 2023 годов, США и группирующиеся вокруг них страны взяли курс на реиндустриализацию с опорой на американскую технологическую платформу и сделали опору на „resilient men”¹²²². Программа перехода в аттрактор G5 требует восстановления логистических цепочек и контроля над ресурсами, необходимыми для развития. При этом растянутость их коммуникаций и бюрократизированная „креативная” элита не может существенно снизить издержки освоения ресурсов, что, в конечном счёте, закрывает рынки беднейших стран мира.

Другой проблемой при реализации сценария G5 является опасность появления сепаратизма, связанная с неприятием частью системы навязываемых реформ. Она может сильно повлиять на целостность системы и вызвать отделение её некоторых частей. В процессе конвергенции технологических укладов в рамках единой платформы эта тенденции будет снижаться, благодаря эффекту „перемешивания” и установлению единого эталона потребления. Перманентная физическая и виртуальная экономическая интеграция иерархий труда, опирающаяся на парадигму „инклюзивного капитализма”, позволит обеспечить высокую потенциальную эффективность и прогресс аттрактора G5.

Достижение уровня „самоактуализации” за счёт кредитования членов этого общества под будущие заработки вызывает к росту информационно-культурных потребностей¹²²³. Виртуальный баланс – равновесие между формированием новых потребностей и способов их удовлетворения, будет поощрать быстрое развитие отраслей цифрового производства. За его счёт будут нивелироваться структурные разрывы внутри иерархий труда и видоизменятся внутренние связи. Глобальная активность в сфере цифровых технологий такой „виртуальный мир” сможет просуществовать довольно длительное время.

Главным фактором, подрывающим стабильность „общества G5”, окажется энтропия информационного поля, которая будет заключаться в монополизации подачи и верификации данных: вследствие жёсткой конкуренции возникают информационные платформы, которые со временем начинают доминировать внутри иерархии труда. На определённом этапе режим „перезагрузки” потребует постояного вмешательства „защитной” подсистемы, что подразумевает тотальный контроль над Блоками II, III и IV. Это процесс коснётся не только качества информации, но и потребует качественного изменения элиты. Вторым фактором жизнеспособности „общества G5” является доступ к физическим ресурсам. При наличии их дефицита регламентирование распределения продукта войдёт в логическое противоречие с функциями Блока II.

Если агрегированный показатель аттрактора снизится до он окажется неконкурентноспособным. При этом в случае существенного снижения уровня жизни можно прогнозировать системный сбой, связанный с потерей креативной элитой престижа. Её реакция на это очевидна уже сегодня и заключается в искажении информационного пространства путём создания виртуальной реальности и введения цензуры. Информационный контроль повышает политические риски, порождая опасность бесконтрольного роста власти за счёт необоснованного доверия со стороны базовых элементов иерархий труда. Если гражданское общество пассивно по отношению к нарушению основных прав и свобод, оно мирится с манипуляцией с данными и легко поддаётся идеологическому насилию. В этих условиях высшие уровни иерархии труда сильно подвержены влиянию извне, но поведут себя ещё жестче и более безответственно.

Даже при самой высокой фактической эффективности производства „виртуальный” интегратор может существовать только при наличии достаточного количества ресурса. Едва возникнет его существенный дефицит, он будет вынужден видоизмениться или потерпит крах. При продолжении „виртуальной интеграции” рано или поздно эволюция оборачивается регрессом, загоняя общество в состояние обскурации. Такой жесткий (и худший) сценарий потенциально ведёт к появлению антисистемы, а её поведение может оказаться непредсказуемым.

Более оптимистический вариант приводит аттрактор в режим „виртуального национализма”. Он может развиться на территориях, которые обладают собственными ресурсами и развитой „физической экономикой”. Формируя полный цикл реального производства, они заинтересованы в организации обмена стратегическими товарами (продукты питания, энергия и металлы) и технологиями. В этих условиях элиты отдельных кластеров будут усилиливать свой контроль в иерархиях труда путём внедрения социально-культурного единообразия. Процесс внутренней консолидации будет протекать по сценарию, схожему с формированием германской и итальянской наций. Вовне он будет сопровождаться внешней синхронизацией или поглощением чужеродных анклавов с целью создания непрерывной территории.

Проблемы кибербезопасности, недовольство конкуренцией и культурные соображения приведут к тому, что любые „чужие” цифровые и технологические платформы станут расцениваться как источники повышенной уязвимости и расхождений. Это потребует усиления контроля над обменом цифровой информацией и введением правил конфиденциальности, что несёт повышенный риск дезинформации. В этих условиях часть техносфер окажется под контролем монополий, связанных с государством, что в перспективе существенно затруднит внедрение инноваций¹²²⁴. „Полуоткрытость” системы ведёт к снижению её эффективности. Вместе с тем наличие „аналоговой” логистики существенно снижает издержки освоения ресурса, позволяя конкурировать с более дорогой продукцией кластера G5 и „виртуального мира” на беднейших рынках..

Квазиавтаркическая траектория на современном этапе развития является прямым следствием неверной стратегии глобалистов конца ХХ века. Пандемия и геополитические конфликты, ставшие продуктом силового навязывания однополярного мира, привели к далеко идущим последствиям. Ограничения торговли товарами и услугами, замедление трансграничных потоков капитала и инвестиций, локализация сетей и технологическое противостояние приводят к замыканию отдельных регионов, их отключению от глобальной экономики. Попытка навязать другие принципы и методы путём инфильтрации своих агентов влияния, косвенной или прямой агрессии в совокупности со значительной долей дезинформации привели к тому, что ряд стран установил контроль над информационными потоками, технологиями и знаниями. Вследствие этого физическое и виртуальное сотрудничество концентрируется в ограниченных зонах влияния, а его целью является сохранение стратегического доступа к ресурсам и поддержания союзов.

Основным препятствием развитию квазиавтаркической модели является её демографический размер. Он должен быть таков¹²²⁵, чтобы обеспечить научно-технический прогресс, связанный с разделением труда, и доступ к необходимым ресурсам. В качестве информационно закрытой системы квазиавтаркия может существовать независимо от вызовов извне до тех пор, пока будет самодостаточна¹²²⁶. В случаях, когда исключение отдельной экономики из мирового хозяйства не ведёт к изменению экономических связей и мировых цен, можно будет уверенно утверждать о существенном замедлении развития этносоциальной системы. Искусственная закрытость системы ведёт к нарастанию энтропийных эффектов и перспективе сваливания её в хаотический аттрактор. Её избежать возможно только за счёт внешней среды¹²²⁷, что делает квазиавтаркию потенциально агрессивной. Если такое решение проблемы невозможно, она либо стагнирует и вследствие нарастающей энтропии разрушится, либо трансформируется в „виртуальный национализм”.

В каждом из возможных аттракторов роль регуляторов, обеспечивающих их устойчивость на выбранной траектории и реакцию на воздействие внешней среды, будут различными. Общей задачей для всех уровней управления уже в процессе формирования кластеров является создание единого информационного пространства, постоянная верификация внутренних информационных потоков, их минимально допустимое искажение или частичное ограничение¹²²⁸, а также обеспечение „равных условий” для всех акторов общества. Примеры подобного механизма, основанного на „свободе слова и мнений”, можно найти в американской Войне за независимость и Великой французской революции.

Несмотря на множество сопутствующих шумов¹²²⁹ и искусственных препятствий¹²³⁰ оно продолжало развиваться. В демократических государствах она базировалась на независимой печати, которая несколько десятилетий назад именовалась „четвёртой властью”. Некоторое время этот механизм позволял ограничить манипуляцию общественным сознанием: “Вы можете обманывать некоторых людей все время и всех людей некоторое время, но вы не можете обманывать всех людей все время”¹²³¹. Впоследствии он также выродился в „сообщество”, превратившись в результате двух мировых и „холодной” войн в часть „защитного” механизма¹²³².

В начале III тысячелетия информационная блокада оказалась практически невозможна, а фальсификация данных обнаруживается всё быстрее и быстрее. В связи с этим возможность строить „воздушные замки” и обещать невыполнимое представляется весьма опасным явлением для прожектёров. Этот факт подчеркнул на Давосском форуме Д. Рубинштейн: “…центральные банки обычно не сообщали людям, что они собирались сделать, и они не говорили об этом после того, как сделали это, вы должны были выяснить это, выяснив, что происходит на рынке. Теперь, после Бена Бернанке в Соединенных Штатах, а затем Джанет Йеллен и Джея Пауэлла, председатели ФРС сказали, что лучше рассказать людям, что мы собираемся делать, и объяснить, что мы сделали. И этому есть цена. Но обратная сторона в том, что как только вы говорите, что собираетесь делать, если вы этого не делаете, у вас возникают большие проблемы”.

Как мы уже показали выше, в наиболее предпочтительных условиях находятся англосаксонская, японская и китайская цивилизации, обладающие наиболее мощным научно-техническим и экономическим потенциалом, но имеют проблемы развития, связанные с дефицитом ресурсов. Наиболее остро он будет ощущаться в Японии. Его можно преодолеть только путём её присоединения к одному из аттракторов. В настоящее время Япония наиболее близка к англосаксонскому ядру¹²³³ прежнего глобального мира. Его соперничество с Китаем будет только укреплять сложившееся стратегическое сотрудничество. Вполне вероятно, что в далёкой перспективе они могут интегрироваться. Следствием этого будёт перенос фокуса стратегическех интересов самого передового в технологическом плане мирового кластера с Атлантики на Тихий Океан и кооперация с АСЕАН.

Экономическая модернизация Китая в последние десятилетия ХХ века обеспечила ему преобладание в области промышленного производства. Обеспечение его растущих потребностей сырьём и энергией в настоящее время обеспечивается стратегическим сотрудничеством с Москвой и многими другими странами. Несмотря на внушительный военный потенциал и устойчивую идеологию¹²³⁴, его руководящая элита старается избежать прямого военного конфликта, предпочитая действовать исподтишка¹²³⁵. Экспансия Китая на юг предполагает укрепления связей с Вьетнамом и странами АСЕАН, т.е. проведение синхронизации китайской и буддийской цивилизаций, а в перспективе – самого восточного крыла ислама. Второе направление экспансии Китая – это „Великая Степь”. Здесь также возникает опасность нарастания противоречий с суннитским исламом, реализующим туранский проект.