Макс Казаков
Принцип «Земля»
*
– Это невероятно! – В таком же духе продолжал рассказывать Вейтел.
Видно, что он тоже был горд этим достижением науки в лице его университета. Но в его интонации, в отличие от имилота Сайкона, так же читалось требование объяснить происходящее и дать решение. Обстановка на срочном совещании была не праздно спокойной.
– Общественность негативно отнеслась к этому явлению. И вопрос поднимался на уровне преферата, – сообщил Вейтел.
– Вот ведь еще в чем особенность, – продолжил Сайкон, – это не локальное событие. Такой резонанс получился, потому что это происходит на всех линиях, куда открыты поставки людей.
Деш понимал, что перед ними возникла реальная проблема, но у него горели глаза, так как услышанное, означало, что…
– Это работает их логика, – пояснил Деш, – их система принятия решений и выбора приоритетов, благодаря которой они, собственно, и способны решать задачи самостоятельно. Без этого в любой нештатной ситуации они бы беспомощно стояли и ждали указания, как это делают служники всех предыдущих поколений. Они ждут команду и исполняют ее.
В основе побуждения к действию нашего принципа лежит мотив. Они оценивают необходимость тех или иных действий для достижения имеющихся целей. В настоящий момент они мотивированы работать, это обусловлено производственным процессом, заложенным на Клетионе. Для выполнения работы нет необходимости общаться между собой на каком-то конкретном языке. Видимо, цепочка такова.
– Подожди. Если ты говоришь, что в основе всего лежит мотив, то он же должен лежать и в основе отказа, – перевернул ситуацию Сайкон.
– Они отказались потому, что нет необходимости соблюдать это правило. Общение на другом языке не мешает им работать.
– Хорошо! Тогда почему они вообще начали говорить на своем языке? – продолжил Сайкон. – Здесь же тоже должен, я так понимаю, быть мотив?
– Откуда они вообще узнали о нем? – развил тему имилот Вейтел.
– На Клетионе они не говорили на других языках и не изучали их, – сказал Деш. – Значит, они узнали о них здесь. Это наши «настоящие»!
– Безсертификатники? – уточнил Вейтел. – А мы когда их начали задействовать в ваших центрах? – спросил он у Рейпатеонда.
– Около обиора назад.
– Невероятно! Это означает, что они полностью адаптировались в наших условиях, – констатировал Сайкон.
– И даже больше. Они начали адаптировать среду под себя. Это нормально для людей, – добавил Деш.
Я знаю, почему так получилось. Безсертификатникам проще говорить на своем языке. Причем, я так понимаю, они говорят все на одном, хотя для большинства из них он тоже не родной. Но его выучить легче, чем пратиарийский. Они идут по пути наименьшего сопротивления. А для сертифицированных это, с одной стороны, обусловлено необходимостью понимать безсертификатников и, с другой стороны, просто интересная новинка. Они тянутся к новому! Если они сами это не переболеют…
– Что значит «если», – перебил Деша Вейтел. – Они, может, и переболеют, но знания останутся. А в случае необходимости смогут общаться между собой, и никто их не сможет понять.
– Об этом я и говорю. Нам придется выучить их язык. Это очень простая и компактная система обозначений.
– На это нужно много времени?
– Мои дети одолели ее полностью, кажется, за три или четыре конжона. И я уверен, они не сидели асаны на пролет, а только после основных занятий и, естественно, игр.
– А если они потом выучат другой язык?
– Много не выучат. Для них это гораздо труднее, чем для нас. Эффект очередной новинки их не заставит идти на такой труд. Даже из соображений обособленного общения. Они поймут, что в этом нет смысла. Это, конечно, пассивная стратегия.
Я выясню, где они учат язык. Для них это сложный процесс, – размышлял дальше Деш. – Думаю, мы сможем предпринять и некоторые активные шаги.
Глава 8
41
Не сказать, что не сезону было ветрено, конец октября все-таки настаивал на своих порядках, только против обычного мело куда энергичнее. А может, просто было прохладнее и Солнце пробивалось к земле реже, оттого и казалось, что ветер более уверен в себе. Уже несколько раз норовила сорваться буря и, наконец, под выходные решилась.
Пока еще только гнуло деревья, хлопало незакрытыми дверями и кое-где выворачивало их, сносило несерьезно закрепленные рекламные щиты. По улицам несло какие-то бумаги и прочий брошенный мусор вперемешку с обломанными ветками и пылью, которую еще не успело прибить. Брызгал крупными мазками из сизого неба дождь, но все-таки стеснялся перейти в сплошной ливень.
Герман закрыл свою мастерскую раньше обычного, понимая, что в такую погоду нелепо ждать, что к нему кто-нибудь придет ремонтировать свою старую технику. Унылую вывеску с надписью «Ремонт» мотало и колотило порывами. Взгляд скользнул по ней, и в голове снова промелькнула надоедливая мысль, вызвав ощущение дежа-вю и улыбку: «Ремонт! Тупая замена совместимых деталей. Отремонтировать по-настоящему ничего нельзя было, еще когда я был ребенком. Под воздействием прогресса все давно превратилось в неделимые части, кроме того, что зависело от размеров человеческого пальца. Ведь пользоваться-то приходилось руками! Но… Глобальная стандартизация зато теперь позволяет менять любое нерабочее шило на относительно новое мыло и продлить чье-то счастье».
Самое сильное явление природы, очевидно, еще только предстояло, поэтому он торопился, изредка поднимая взгляд из-под капюшона, чтобы не столкнуться с уже редкими прохожими. Хотелось успеть домой.
Не дошел он немного до угла улицы, упиравшейся в проспект и в здание школы на противоположной стороне, как внезапным сильным порывом с торца почты, выходившего на улицу, по которой шел Герман, сорвало матерчатую вывеску и накрыло его. Он попытался выпутаться из нее и замахал руками.
*
– Что ты будешь делать? – проговорила, перекрестившись, пожилая женщина, которая боязливо старалась не спешить по противоположной стороне улицы. – Когда же это все уже закончится?
На ее глазах несчастного, которого накрыло куском обветшалой вывески, застрелил гриф, приняв его за очередного зачинщика беспорядков.
– И надо же тебе, пролетал ты, гадость такая, мимо. А самому и дела никакого нет, – бубнила под нос женщина. – Убил человека и полетел себе дальше. Откуда не возьмись, появляются всегда, где и не надо. И не разбираются…, чем человек обеспокоен.
В оцепенении она остановилась и увидела, как мужчина беспомощно упал. Он попытался подняться, но смог встать только на колени и снова повалился на бок. Потом она увидела, как другой мужчина подошел к раненому и стал вроде помогать ему.
– Слава! Есть еще добрые и смелые люди, – озвучивала себе мысли дама. – Дай тебе сил да удачи! А то ведь и тебя могут зашибить. Я бы в наши времена не осмелилась подойти.
Она, поборов страх, сдвинулась с места и, как могла, поспешно свернула в переулок.
Мужчина попытался добиться ответной реакции от Германа, но тот был безмолвен. Тогда мужчина проверил пульс Германа – слабый; достал из кармана то ли термометр, то ли еще что-то в этом роде, приложил Герману к затылку, посмотрел на показания; кивнул сам себе и оттащил тело в лоток какого-то торговца, пустовавший в данный момент.
«И будет пуст ближайшее время, – подумал мужчина. – Так будет лучше, главное не на виду. А через полдня, может, день он сам встанет. Если встанет».
*
Теперь Герман ехал в поезде и смотрел в окно. По стеклу поперек текли небольшие струйки воды, свет, пробивавшийся из-за редких у горизонта облаков, играл в них. Он наклонил голову. Теперь получилось, как будто струи текут сверху вниз.
В голове вроде своя, но как будто чужая появилась другая картинка, похожая, как он тоже смотрит в закрапанное едва зеленоватое окно, догоняет глазами ручейки и уговаривает маму все-таки пойти. Но мама отвечала, что были бы мы у себя дома, то обязательно бы пошли на праздник, а здесь, в чужом городе… Но они все-таки пошли, и дождя в тот день почти не было.
Иногда своими запахами, звуками, реже членораздельными, еще реже несущими информацию, Германа вынимал из себя его попутчик. Глядя на него, можно было подумать, будто поезд – это место специально придуманное, чтобы в нем есть. Но Герман сейчас не был способен поддержать своего попутчика. И даже несмотря на все его попытки обнаружить свое присутствие, Герман словно был один не то, чтобы в своем купе, а в целом вагоне.
Он вспомнил как последние несколько недель не находил себе дома места, задаваясь одним вопросом: «Зачем? Зачем он занимается этим ремонтом? Жена умерла три года назад, не выдержав болезни. Обидней всего было то, что мы с ней смогли пройти два самых трудных года после начала столкновения. Казалось, что страшнее уже быть не может. Потом я открыл мастерскую, и через три года ее не стало.
Детей пришлось отдать в школу с постоянным проживанием. И тоже, зачем они учатся? И вообще, зачем просыпаться утром? – мысли разбавила небольшая пауза, вслед за которой как ответ пробежал новый вопрос. – А, надо на работу? Зачем на работу? Карьера? В моем-то случае? Да и зачем? Деньги? Зачем деньги? – дальше мысли не пошли в тупиковую, но очевидную, сторону, и согласились с собой, хотя и не успокоились: – Пускай будут деньги. А зачем бабочка летит на огонь?»
О бабочке он подумал, увидев ее туманное стилизованное изображение, эмблему производителя, в толще дверного стекла своего купе.
«В чем смысл лететь на огонь? – бесконтрольно ветвились мысли. – Ведь этого никто не оценит из тех, кто даже увидит! А может, ей просто нет нужды знать, видит ли кто-то смысл в ее гибели? Она просто верит в то, что нужно сгореть, чем ярче, тем лучше. Поэтому выбирает самый яркий огонь. А может, даже не знает, что сгорит? Бабочки ведь не ходя в школы. Человек тоже имеет веру… но, тем не менее, всегда ищет смысл. При этом чтобы другие этот смысл тоже видели. Вот она, наверное, разница!»
Потом Герман вспомнил, как закрыл лавку, взял билет на поезд, потом пересел на другой, третий. И вот теперь он разглядывал горизонтальный дождь на стекле.
*
«Какая-то дыра, скучнее нашей, – подумал Герман, оказавшись, наконец, в пункте назначения. – Почему-то из всех городов, куда шли поезда, я выбрал именно этот».
Он осознавал странность ситуации не только для себя, но и нетипичность вообще для людей: путешествовать, выбирая пункт назначения из того, что есть в ближайшем расписании. Но на этот раз следующий город выбирать не хотелось и он со смутным чувством радости выпутался из течений вокзала.
Он посмотрел на привокзальное табло: день, время. Появилось странное ощущение, что он успел добраться досюда вовремя, но времени, чтобы найти торговый центр, почему-то именно «Прайм», промелькнул невнятно вопрос в голове у Германа, осталось не так много.
Первое желание спросить у прохожего, как туда попасть, прервалось мыслью: «Это может показаться подозрительным». Пришлось действовать самостоятельно.
– Карта города с транспортными схемами у Вас есть? – спросил Герман в газетном киоске.
– Только вместе с газетой. Четырнадцать, – ответила обитательница киоска безапелляционным тоном, не на секунду не отвлекаясь от семечек.
– Мне газета вообще-то не нужна, – попытался выразить свое мнение Герман.
– По отдельности не продаем, – последовал ответ.
– Хорошо, давайте, – согласился Герман, видя, что переспорить газетчицу, которая выглядит как единое целое со своим киоском, ему не удастся.
«Бывает же такое идеальное сочетание человека и профессии» – подумал он.
– С вас тридцать два, – молниеносно сообщила газетчица.
Герман представил, как лет тридцать назад она так же молниеносно называла цену любой газеты или журнала из пары сотен наименований у себя на полке. Но сейчас их было меньше десятка.
– Вы же сказали четырнадцать?! – смутился он.
– Это карта.
– А дешевле газеты нет?
– Одинаковые.
Нулевая заинтересованность газетчицы в происходящем процессе все-таки начала возмущать Германа.
– А карта хорошая? Подробная?
– Одна. Других нет.
Газетчица, конечно, раздражала и своим тоном, и многословностью, но бороться с негодным обслуживанием означало повысить шансы запомниться ей. А Герману хотелось избежать этого. Поэтому он закончил торги.
Город на самом деле оказался довольно крупным и не таким уж и скучным.
«Вот только почему Прайм?» – снова подумал Герман.
Он попробовал вспомнить, откуда он про него слышал. Ничего конкретного не приходило в голову. Но ощущалось, что нужно было уже поспешать.
*
Ряды торгового центра выглядели не на много разнообразнее полок газетного киоска. Герман уже часа два бессмысленно ходил между ними, периодически поглядывая на часы и сталкиваясь с людьми. Он заметил, что некоторые люди встречались ему уже не в первый раз. С ними же иногда он встречался глазами и через несколько рядов, разделявшихся кое-где прозрачными перегородками. Но несмотря на повышенную для себя осторожность, проявившуюся на вокзале, он не заподозрил их в слежке.
Кто-то нес в руках одну, две покупки, кто-то еще крутился в примерочной, у иных уже были полные корзины, но они еще что-то высматривали на витринах и в холодильниках.
Герман же ходил практически с пустыми руками, не мог ни на чем остановиться. Подскочившее давление вынудило его сосредоточиться на поисках дамско-пацанской. Однако решенная насущная проблема не оказалась целью посещения торгового центра. Он продолжил слоняться, ничто не казалось ему в данный момент нужным, кроме одной груши, которую он взял во фруктовом базарчике. Груша ему, видимо, не понравилась, так как, надкусив ее с двух сторон, он дальше не стал ее есть. Так и продолжал нести ее в руке.
Он снова взглянул на часы.
«Кажется пора», – вдруг подумал он и снова, словно задней стороной души, ощутил какую-то странность ситуации.
Герман, не спеша, пошел в сторону зоны кафе, которая располагалась посередине этого огромного торгового центра. Из множества больших и маленьких столов, среди которых были и свободные, он выбрал тот, что находился позади широкого отдельчика, торговавшего мороженым и другими десертами. За столом было только два человека.
– Разрешите? – спросил Герман.
– Пожалуйста, – ответил один.
– Да, да, – ответила другая, – не возражаю.
Герману показалось, что они хоть и сидят за одним столом, но вряд ли знакомы друг с другом.
В течение пяти минут тройного молчания к столу подошли еще трое. У всех в руках был какой-то фрукт, надкушенный с двух сторон. Теперь Герман обратил внимание, что этой же особенностью обладали и первые двое, сидевшие за столом.
Одного из них узнала предпоследняя подошедшая.
– В прошлый раз были только я и Марек. Привет, – она помахала рукой Мареку, сидевшему за столом.
– Привет, Дина, – скучно ответил Марек.
– Уже шесть человек! – отметила она сразу. – Остальные еще не познакомились, я так понимаю? – поинтересовалась Дина. – Мы с Мареком в прошлый раз тоже полчаса сидели молча с недоеденными фруктами. Только потом разговорились. Я Дина, – представилась она.
Представились остальные:
– Герман.
– Сейид.
– Лейла.
– Энитан.
Показался еще один фруктоед.
– А вот и седьмой, – тихо произнес Марек.
Дина обернулась. Незнакомец в нерешительности еще выбирал стол. Но никто не стал его звать. У всех было ощущение, что он должен был подойти сам.
– Но мне кажется, еще кто-то должен подойти, нас должно быть восемь человек, – сказал Герман.
Остальные согласились с ним.
– Я прихожу на подобную встречу уже третий раз, – ответила Дина. – В первый раз я была вовсе одна, три месяца назад еще был Марек. Правда, место тогда, на мой взгляд, было более приятным, чем это.
– Я в прошлый раз не успел на встречу, – сообщил Энитан. – Были жуткие перебои в движении поездов.
– Это не важно уже, все равно всех не было. Если сегодня не дождемся всех, то разойдемся еще на очередные три месяца, – сказала Дина.
– Теперь нас больше, может, кто-то из нас уже знает, для чего мы все здесь? – поинтересовался Марек.
Остальные переглянулись и только пожали плечами. Сейид знал немногим больше других. Он знал, что задание должен передать всем именно он, но пока он сам его не получал. И рассказывать об этом он тоже не стал. Ему казалось, что сейчас не время, но почему, он не понимал.
– Жаль, – сказала Дина. – Скучно!
– Разрешите присесть за ваш стол. Не помешаю? – подобрался, наконец, стеснительный нелюбитель фруктов к их компании.
Терпеливо дождавшись, когда все согласятся, он расположился ближе к краю и недоверчиво бросил взгляд сначала на руки одного из присутствующих, потом другого и по очереди остальных.
«Очевидно, не случайное совпадение», – подумал он, опустив взгляд на свой дважды надпробованный персик.
– Меня зовут Ллеу, – неуверенно выговорил он.
– А почему ты не доел свой персик? Не по вкусу? – поинтересовался Энитан.
– Нет, вкусно. И очень необычно, – ответил Ллеу.
– А что необычного в персике? – удивилась Лейла.
– У нас в Уэльсе это не обычный фрукт. Тем более таких спелых там не встретить.
Они сидели за одним столом, хотя их лица выглядели абсолютно чужими дуг другу. Даже лица Дины и Марека, которые уже однажды встречались.
– Ну, ладно. Будем знакомы. Дина.
Для Ллеу по очереди все назвали свои имена.
– Может, ты знаешь, что мы здесь делаем? – обратился Марек к Ллеу.
– К сожалению, нет, – ответил тот.
Проговорив с заминками ни о чем еще с полчаса и так и не дождавшись недостающего восьмого, решили разойтись, не пообещав друг другу ничего.
К ним подходил официант, но они не стали ничего заказывать. Официант подумал, что компания какая-то странная. Его, скорее, удивила не разношерстность, это уже давно стало нормой, и даже не то, что такая компания собралась, но ничего не заказала, а их холодность друг к другу, и что вели они себя очень спокойно.
***
Четвертая встреча прошла под знаком того, что, наконец, собрались все восемь. Появившийся новый участник неомассонских собраний Ериас меньше других понимал, чего все ждут, но тоже честно терпел скуку. По ощущениям каждого их должно было быть именно восемь человек. Последним на этот раз пришел Сейид. Однако, снова никто не знал цели этих встреч. О ней стало известно только в следующий раз.
А на пятом собрании неожиданно появился девятый участник. Ее звали Ульрика. Но новости сообщила не она.
– Для начала, думаю, следует разобраться, почему нас сегодня девять человек? – предложил Герман.
– Как мне кажется, нас должно быть только восемь, – согласился Энитан.
– Это странно, – проговорила Лейла.
– И более того, подозрительно, – добавила Дина.
– Да. Должно остаться только восемь человек, – согласился Марек. – Я могу уйти.
Непонимание происходящего и подкожное но досознательное ощущение странности отнюдь не первой такой встречи спровоцировало у него даже попытку бегства.
– Вы, видимо, уже давно знакомы. А я присоединилась к вам последней. Наверное, это мне следует уйти, – сказала Ульрика.
– Должно ли нас быть ровно восемь, или больше, это только наше ощущение ситуации. Наверняка мы не знаем. Но очевидно одно, все должны быть людьми. А раз появился, якобы, лишний, то есть повод проверить, – сказал Сейид.
Как ни странно, никто не протестовал. У всех при себе нашелся острый предмет, носимый при себе со времен Джоски Кардаша. Осторожно прокалывая себе, многие посматривали на других, чтобы убедиться в неподдельности их доказательств. У всех девяти пальцы закровоточили.
– И все-таки нас должно остаться восемь, – увереннее, чем прежде, заявил Сейид.
– Если Ульрика не может уйти, то могу уйти я, – повторил Марек.
– Нет, пускай нас покинет последний. Извини Ульрика, – сказал Ллеу.
– Мне тоже кажется, это будет логично, – согласился Герман.
– Все верно. Мне тоже кажется, что должно быть всего восемь человек. Ну, раз я пришла девятой, значит я лишняя, – спокойно ответила Ульрика.
Он ушла.
– Нельзя сказать, чтобы она обиделась, – заметил Энитан.
– Или расстроилась, – продолжил мысль Марек. – Я бы тоже не расстроился.
– Будем считать, что лишним был именно опоздавший. И таким образом избавимся от подозрений, – предложила Лейла.
– Надеюсь, это не она должна была сообщить нам то, ради чего мы в который уже раз собираемся, – предположил Ериас.
– Это не она, – успокоил его Сейид. Он вынул из кармана конверт с запиской. – Нам необходимо в восьми точках Земного шара установить и одновременно активировать специализированное оборудование. Оборудование направлено против них. Поэтому заданию присвоен наивысший статус важности и секретности. «Поэтому вы узнаете о нем только сейчас. Вам намеренно не сообщается, кто дает вам это задание. Вы не знаете друг друга, и эта ваша встреча последняя», – процитировал дословно часть записки Сейид. – Это обеспечивает секретность выполнения задания. Сама же встреча должна обеспечить синхронность. Мы должны будем назначить дату.
– А почему ты не говорил об этом раньше? Я уже была уверена, что об этом нам должен сообщить кто-то новенький, кто не присоединился к нам на тех встречах, – возмутилась Дина.
– Раньше я сам не знал задания, – спокойно ответил Сейид. – Только знал, что должен получить какой-то пакет. Вот после прошлой встречи, когда нас стало восемь, я его получил. Но говорить о нем мне тоже было бы нельзя, если бы нас сегодня было меньше.
Десять секунд осмысления плавно скатились в следующие десять… Нельзя сказать, что ответ Сейида был исчерпывающим и вселяющим благоговейную уверенность в истинности слов, но паразитное чувство подозрительности к некоторым кажущимся странностям не давало о себе знать, как и уже больше года для всех присутствующих.
– Ладно, – успокоилась Дина, – теперь уже важно не это. Теперь нужно…
– А что за оборудование? – перебил Марек Дину, конфисковавшую записку у Сейида.
– Какой-то трансфонатор, – ответила она и продолжила, – Тогда нужно думать, как это сделать одновременно. Насколько я понимаю, именно это очень важно, – сказала она, перечитав текст задания еще раз.
– Да. Именно это, – подтвердил Сейид. – Каждому из нас в заданном регионе придется найти подходящее для операции место. Поскольку мы не знаем, с чем столкнемся, нам дается полгода. О времени запуска мы должны договориться сейчас. Вот есть еще восемь электронных конвертов, – Сейид достал их из другого кармана. К его темной матовой арабской коже не хватала только чалмы с пером и изумрудом, чтобы выглядеть при этом сущим магом. – Детали задания содержатся здесь.
– Один от другого не отличить, – промямлил Ллеу, рассмотрев их со всех сторон.
– Поэтому не важно, кому из нас, какой из конвертов достанется, – добавил Герман.
– Когда они откроются, тоже точно не известно, – продолжил Сейид.
– Это каждый день проверять что ли? – усмехнулся Марек.
– Придется проверять. Это не так уж трудно, – убедительно ответил Сейид.
– Соответственно конкретные детали мы сейчас не узнаем? – с сожалением произнес Ериас.
– А если я не смогу подключить этот трансфонатор или подключу неправильно, и ничего не получится? Я никогда ничего сложнее, чем фен, в розетку не включала, – заявила Лейла.
– В записке сказано, что инструкции по подключению будут приложены к устройству, – уточнил Сейид.
– Срок задания достаточный, можно найти время и разобраться в подобных вопросах. Не думаю, что будет очень сложно, – предположил Герман. – При современных-то технологиях.
– Будет хуже, если трансфонаторы окажутся большими и тяжелыми, – высказал опасение Энитан.
– Я не знаю, кто формулирует задание, но думаю, если бы это не было под силу сделать одному человеку, то нас было бы больше, – рассуждал Сейид.
– А ты действительно не знаешь, чье это задание? – спросил Ллеу.
– Нет, не знаю.
– А как ты его получил?
– Да, где ты взял эти конверты? – смартышничала Дина в поддержку Ллеу.
– Я просто знал, где их нужно взять. И они там были, – сухо ответил Сейид.
– Откуда ты знал, где их нужно взять? – продолжил наступать Ллеу.
– Почему не взял их раньше, к предыдущим встречам? – добавил Марек.
– А откуда вы знали, что именно сегодня нужно придти именно сюда? – задал встречный вопрос Сейид. – Мы же не договаривались о дате и месте пятой встречи.
На этот вопрос никто не мог ответить внятно. Поэтому позволили уйти от ответа и Сейиду, сочтя его вопрос достаточным аргументом.
Одновременно какое-то внутреннее подсознательное чувство согласия с происходящим подавило здравые сомнения. Зато теперь более или менее, пускай и не окончательно, не во всех деталях, стало понятно, зачем они сегодня здесь, и зачем они приходили на предыдущие сходки. Все были готовы подчиниться и выполнить поставленную задачу.
