Макс Казаков
Принцип «Земля»
***
Пока эти с недавних пор девятеро изучали карту мира по лицам появляющихся вновь людей, Кофи вел Бинэси, Пейжи и Майкла путями практической географии. Бинэси уже оставил мысли об отделении от Кофи.
«Какая разница, куда здесь идти? – думал он. – Мне совершенно не знакомо ни это место, ни где мы уже были, ни, скорее всего, куда идем. Если мы так никуда и не дойдем, ему самому рано или поздно надоест идти».
Пейжи чувствовала себя более защищенной в компании Бинэси и Кофи. Они почти ни о чем не разговаривали. Лишь иногда кто-то позволял себе спустить пар и выговорить накопившиеся злость и непонимание.
Но Кофи оказался прав. В какой-то момент он стал показывать рукой несколько в сторону от того направления, куда они шли, и что-то говорить. Было понятно, что он обрадован. Они, наконец, пришли туда, куда он их вел. В том направлении лес и вправду, казалось, редел. Было похоже на то, что он заканчивается, хотя в условиях недостаточного света это было трудно сказать с уверенностью. Прямо туда и направились, оказавшись вскоре на краю леса.
Теперь никто не знал, что было лучше, идти по бесконечному лесу, или оказаться здесь на пороге новой неопределенности.
– Ахринеть! – сказал Майкл. – Здесь все такое монументальное? Лес с неизвестно заканчивающимися ли деревьями, через который мы идем уже, наверное, вторые сутки. Собственно сами местные бесконечные сутки. Эта чертова ночь никогда, наверное, не закончится! И это! Оно же просто огромное!
– Что бы это могло быть? – задумался Бинэси.
Остальные что-то говорили на своих наречиях. Ко всему добавилось чувство голода. А может, это оно просто обострилось, при встрече с новыми вопросами.
– Я не знаю, что там. Но перед тем, как туда идти, я сначала поем, – сказал Бинэси.
– А ты туда пойдешь, – испуганно спросила Пейжи у Бинэси.
– Я пойду, – уверенно заявил Майкл.
– Я тоже пойду, – подтвердил свои намерения Бинэси. – Но стачала поем.
Они снова вернулись в лес, нашли еды и остановились, словно затаив дыхание перед сложным броском.
***
Шло время. Кто-то вставал, ходил, садился. Периодически возникали и быстро затухали локальные разговоры. Как, например, Рилей от скуки сказал:
– Давно не объявлялись новенькие!
– Не известно, что лучше, – ответила Ванесса. – Как объявится какой-нибудь ненормальный.
Но разговоры становились все короче. Люди совершенно чужие. Общих интересов нет. Дежурные темы уже исчерпаны. Сказывался так же и языковой барьер – с одинаковым родным языком были только Эмили и Рилей.
Но Эмили не хотелось общаться с этим аборигеном. Деви была не сильно разговорчивой, а Ванесса английский знала не на столько, чтобы беспечно болтать. Она все-таки была канадской француженкой. И этим все сказано. Квебек! Она так сильно этим гордилась, что Эмили даже не захотелось пытаться говорить с ней на французском, который Эмили немного знала.
«Многие европейцы знают немного какой-то другой европейский язык, – в очередной раз думала она. – А я вот не тот выбрала. Нужно было учить португальский, или итальянский. Сейчас могла бы разговаривать с этими двоими. Впрочем, и испанский бы подошел. Эти три языка вроде сильно похожи. А французский отличается сильнее, особенно на слух».
Для разнообразия они всей компанией перемещались с места на место: за другие столы, к окну, на кухню…
Пытались даже спуститься на этаж ниже через окно. Но никаких подручных средств не нашли. Простыни в комнатах показались настолько тонкими, что никто не решился на них спускаться, хотя игру на перетягивание каната они вроде выдержали. А собрать достаточное их количество для крепости не смогли, так как для этого нужно найти много открытых комнат, но никто не помнил, где искать свою. А может, не хватило отчаяния еще и из-за боязни спуститься и остаться там. Здесь какая-никакая, а компания. Уже все-таки своя. А там?
Так они прожили еще два голода. К окончанию второго по звукам в коридорах нашли еще одного свеженького.
– Внешне он ближе всего к тебе, Рилей. Может, он африканец. Да. Но ты австралиец, – рассуждала Эмили. – Ну, попробуй познакомиться.
– Да ничего у него не получится, – заранее сдался Витале. – Посмотри на него, он же араб.
Араб действительно не понял диалекта Рилея. Перепробовали еще несколько языков, но неожиданно незнакомец сказал:
– Жьмапэль Мусъаб.6
– Бо! Кельжуа! Ильсэпарлефрансэ!7 – воскликнула Ванесса. – Его зовут Мусъаб. Он говорит по-французски. Какая же это прелесть! Наконец-то здесь будет с кем поговорить, – тараторила она вперемешку на французском для себя и на английском для остальных.
Незнакомец оказался тунисцем, где, как и в большинстве бывших колоний, уживаются два официальных языка. Его взяли под ручки и понесли в трапезную. Застольных разговоров на этот раз хватило. А после продолжительного банкета сытые желудки отвоевали себе ресурсы тел, и всех сморило в сон.
И снова наступило утро, точнее можно было бы так сказать, если бы что-то изменилось за окном. Но там были все те же надоедливые непонятного цвета сумерки. Календарное утро определялось только ощущением пробуждающейся бодрости после хорошего отдыха.
– Поздравляю вас, господа, – как-то сказала Эмили. – У нас появилась вторая единица времени. Мы здесь находимся шесть голодов или две дрёмы.
– А почему шесть голодов? – озадачился Витале. – Мы уже шесть раз ели? Кажется, меньше.
– Ну, у нас между попытками поспать, а по сути мы только дремали, получилось по два голода.
– Не скажите, не скажите! Я спал почти нормально, – признался Тадеу.
– Тебе везет больше, чем другим, значит. Ты почему-то не ощущаешь засады, в которой оказался, – продолжала Эмили. – Плюс непосредственно сон, у некоторых, – она улыбнулась Тадеу. – Многие дремали. Отсюда я взяла название. Можете придумать другое. Сон можно приблизительно по времени приравнять к одному голоду.
– Диалектика! – восхищенно сказал Витале.
– Схоластика! – возразила Эмили.
– Заумно вы как-то говорите! Будете нашими мудрейшими из мудрецов, – сказала Ванесса.
– Тогда уж звездочетами, – засмеялся Витале.
– Только звезды в местных сумерках, кажется, так и не появились, – улыбнулась Деви.
Стали чаще всматриваться в окна, в поисках новых контактов. И даже звали людей с других этажей. Где-то далеко внизу, они увидели, кто-то все-таки спускался по простыням вниз. А висячая лестница так и осталась висеть. Но у тех был больше стимул. Они спускались с одного их первых этажей на землю.
Из увиденного сделали вывод, что там должно быть уже больше людей, раз они смогли связать такую длинную веревку.
– Или там просто оказалось много незапертых помещений. А у нас всего одно, – предположил Тадеу.
– И они тоже смогли найти общий язык, – продолжила цепочку предположений Эмили.
*
Неоднократно возникавшие возгласы: «Нужно что-то делать!», «Сколько можно сидеть, сложа руки?» заканчивались отсутствием идей. Были даже попытки во что-то поиграть, чтобы скрасить быстротечность возникавших разговоров. Но отдых, при полном отсутствии перспективы даже на ближайшее время, казался скорее работой.
Эмили снова задумалась над темой разноязычности и многонациональности. И зациклилась на ней. Но не она одна. Тадеу, обиженный тем, что его с трудом понимает только один Витале, но он не всегда переводит общие разговоры, ведущиеся на английском, тоже думал об этом.
– Заметьте, – сказал он, обратившись к Витале с просьбой перевести. – Вот нас уже восемь. И мы все из совершенно разных регионов, говорим на разных языках, я имею в виду родной. Разные по профессии. Кстати, Ванесса, ты чем занимаешься? – не упустил он момента обратиться к ней.
А чтобы с прицелом на будущее сократить дистанцию, Тадеу со своим стулом втиснулся между Ванессой и Витале, обняв их как друзей детства за плечи.
– Я пою в театре, – ответила она. – А что?
– Да просто.
– Мы уже один раз пытались понять, какова же цель нашего здесь пребывания, – перехватила инициативу Эмили. – Возможно, нас что-то, например, профессия, объединяет? А ты Рилей?
Тадеу, впрочем, в данный момент не огорчился по поводу встревания Эмили. В промежутках, когда Витале ничего не переводил, он что-то нашептывал ему на ухо, кивая при этом в сторону Ванессы.
– Строитель, – сдержанно ответил Рилей.
– Жилье, дороги…? – поинтересовалась Эмили.
– По-разному, – с ностальгией сообщил тот.
– А ты, – обратилась Эмили к арабу.
Мусъаб сказал, что он подрабатывал водителем такси. Смутные пояснения на вопрос, чем же он занимается в свободное от подработки время, навели на его смуглую личность дополнительный налет и лишнюю настороженность окружающих.
– Хантай и Сай отпадают. От них мы ничего не добьемся, – снова переключился на общую тему Тадеу. – Итого?! – Он вопросительно посмотрел на остальных.
– Ты хочешь сказать, что между нами нет ничего общего, – закончила его мысль Эмили.
– Совершенно ничего! Отсюда вопрос! Заче-ем?! – продолжил Тадеу и вернулся к уху Витале.
Эмили прищурилась, глядя на это.
– Добавим сюда еще тех троих, что мы видели в окне ниже, – вспомнила Деви. – Никто из них не был как мы.
– У меня в голове возникает только одна мысль по этому поводу! – сказал Витале.
– Ты увидел между нами связь? – удивилась Ванесса.
– Каждой твари по паре! – выдал на-гора Витале.
– Зашибись вариант! – воскликнул Тадеу. – Только даже по паре-то нету!
– Для тебя еще не все потеряно! – ехидно заметила Эмили. – Комнат ты сам можешь предположить сколько здесь. Нас еще недавно здесь было четверо.
– А может не для меня?! – подмигнул ей дерзким взглядом Тадеу.
– Есть еще один вариант! – предложила Ванесса. – Мы все участвуем в каком-то новом невероятном реалити-шоу!
Она даже воодушевилась при этой мысли, словно она мечтала об этом, и вот оказалось, что это та самая мечта.
– Только без нашего на это согласия! – раздраженно выпалил Витале.
– Эй! Я согласен на проигрыш! Только выпустите меня отсюда! – начал, размахивая руками, кружиться во все стороны Тадеу в поисках камер и кричать, после того, как Витале перевел ему эту идею.
– А вдруг здесь для таких, как ты, в случае проигрыша полагается смерть? – предостерегла его от капитуляции Эмили.
Она тоже поневоле принялась озираться по сторонам, пытаясь обнаружить средства наблюдения за ними. Она даже встала и деловито походила немного.
Витале тем временем попытался что-то объяснить Ванессе, убеждая ее поговорить об этом же с Мусъабом. Она пыталась отбиться от Витале и Тадеу, но все же согласилась переговорить с не очень приятным ей пока тунисцем.
– Все это чушь, то, что вы говорите. Какое там реалити-шоу? – раздался голос из Рилея. – Это тюрьма. И нам повезло, что она достаточно комфортабельная.
Но на него мало, кто обратил внимание, то ли потому что он был похож на аборигена и не внушал своим видом необходимость слушать себя, то ли потому, что эта идея совсем никому не понравилась.
– Либо здесь все так хорошо замаскировано, либо… Я здесь ничего не обнаруживаю, – наконец выдала вернувшаяся за стол Эмили.
Усаживаясь, она успела разобрать последние негромкие слова Ванессы в адрес Витале:
– Никуда я не пойду!
– О чем шушукаетесь? – несколько напрягшись спросила она.
– Это Тадеу нас смешит, – ответил Витале и наигранно засмеялся в подтверждение своих слов.
Ванесса тоже захихикала, бегая глазами.
– У вас такой заразительный смех, что антибиотики хочется выпить, – выдавила Эмили, стараясь не показывать явно своего постепенно нарастающего негативного отношения к этой шайке.
– Экутмуа, Мусъаб. Сетом…8, – все-таки Ванесса решила удовлетворить просьбу пронырливого бразильца и обратилась к арабу, скашивая глаза на Тадеу, – предлагает забить на эту имперскую тренершу и дернуть отсюда.
«Ах ты, смазливый подстрекатель! – подумала Эмили, не без труда, но уловившая смысл сказанного. – Вот оно, значит, что происходит! Ну, посмотрим, поглядим!»
Пока она решила не выдавать, что в курсе новостей.
– Ну, и меня тогда посмешите что ли, – сладко-доброжелательно попросила она.
– Да, пойдем лучше перекусим чего-нибудь, – перебросил тему Витале.
*
Несмотря на наличие кухни, ели по-прежнему все в сыром виде. Никто так и не попытался что-то приготовить, хотя на кухне нашли даже что-то похожее на муку и еще кое-какие ингредиенты питания похожие на привычные.
Но скука пребывания здесь заставила хотя бы визуально разнообразить завтраки, обеды и ужины. Походы на кухню стали называть выходами в ресторан и даже придумывали ресторанам каждый раз новые названия. На один из ужинов мужчины пригласили дам в поднебесное кафе, составив из столов трехъярусную пирамиду с местами для гостей, естественно, на верхнем ярусе.
После похода в очередной ресторан бомонд снова переместился в арочную. Но количество и разнообразие занятий от этого не изменилось: Тадеу интриговал, Эмили уже вынуждена была вести свою игру, Ванесса упивалась вниманием к себе и даже немного начала проникаться к скромному арабу, Деви, молчаливая, но наблюдательная и проницательная, заметила напряжение и мучилась в выборе лагеря. Мятеж ее пугал не меньше этого места. Ей не хотелось вновь оказаться британскоподданной, но и оппозиция ей тоже не казалась добродетелью.
– Вы это видели? – вдруг громким внезапным возгласом напугал всех Рилей.
***
За время трапезы Кофи, Бинэси, Пейжи и Майкл успели собраться с духом и, так и не дождавшись рассвета, пошли обследовать огромное, по всей видимости, здание, которое они увидели, выйдя из леса.
Все здание со всех сторон было просто белой стеной, и лишь с одной стороны внизу была подозрительно доступная возможность попасть внутрь стены. И это была не дверь, не ворота. Это был не высокий, всего в один обычный этаж, длинный и широкий, метров, возможно, около ста, как всем показалось, тоннель. Он, правда, был хорошо освещен. Не найдя другого варианта не стоять на месте они вошли в него.
С обеих сторон располагались двери. Через одно и тоже расстояние, как заметил Бинэси, большой коридор, по которому они шли, пересекался другими, совсем не широкими, по сравнению с большим, довольно обычными. А между этими пересечениями над их головами парами открывались свободные пространства с видом на все еще темноватое небо. Эти пространства выглядели как очень глубокие колодцы вверх. По стенам колодцев располагались окна, светящиеся одинаковым светом. Каждый раз оба колодца, и правый, и левый, были квадратными.
– При взгляде вверх, кружится голова, – сказала Пейжи.
Пол был гладким. Но под колодцами были квадратные участки открытой земли, точнее газонов, размером немного меньше самих колодцев.
Проходя мимо одного из поперечных коридорчиков, они услышали, как их кто-то окликивает.
– Эй. Эй! Неужели здесь еще кто-то есть? Я здесь скоро сойду с ума.
Они посмотрели в сторону и увидели мужчину, который направился к ним. Подойдя ближе, он первым делом удивленно спросил:
– А вы чего все голые?
Он говорил на языке, которого никто не знал. Но из-за того, что незнакомец был одет, даже не понимая его слов, ко всем вернулось ощущение наготы, которую они какое-то время уже не замечали. Вместе с этим ощущением накатило стеснение, мешавшее собраться с мыслями.
– Ну, хорошо! Не хотите говорить, не говорите. Как вам больше нравится. Но все-таки пойдемте, я вас одену.
Он поманил их рукой, показал на себе одежду и жестами попытался объяснить, что даст им такую же.
Незнакомец не вел себя агрессивно. Всем четверым потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и решиться пойти за ним. Он понимал, что молчат эти странные и голые люди, возможно, потому, что не понимают его языка. Но если они сумели догадаться и пойти за ним, то, увидев одежду, уж как-нибудь смекнут одеться сами и без объяснений.
«Видно же, что они из весьма отдаленных стран, – думал он. – Хотя один бледный, но, видимо, тоже не нашенский».
В этот момент Майкл одернул его за плечо и сказал:
– Айм Майкл9. Майкл, – повторил он, показывая на себя.
– Ааа. Все-таки умеете ведь говорить! Можете, когда хотите, – совершенно вальяжно отвечал им незнакомец. Казалось, что он здесь уже давно освоился и чувствовал себя вполне комфортно. – Я Макар. Можно прям так просто Макаром и называть. А ты значит Майкл, можно Миха.
– Оу. Ма-ка-ро́м. Гуд, гуд, – отвечал Майкл. – Макаро́м. Айм эмэрикэн10.
– Макар я! Ма-кар! – повторил Макар громко и внятно, для особо одаренных, недвусмысленно показывая на себя пальцем и не произнося громко на этот раз лишних слов.
И, бурча под нос и немного посмеиваясь, он передразнил Майкла, даже пригрозив ему:
– Макаро́м! Еще скажи б… макарон! Прям, так с локтя и развернусь.
Макар, ехидно улыбаясь, посмотрел через плечо на Майкла. Тот едва ли понял, чем так поднял настроение собеседнику, но обрадовался завязывающемуся разговору.
– Айм эмэрикэн! – довольный повторил он.
– Америкэн, значит, говоришь. Американец штоль? Ну, гут, гут! Или нихьт гут?11 Ох, и не люблю я вас! Сам не знаю, за что, но не люблю. Уж не обижайся, если что. А я русский. А эти кто? Я Макар, – повторил он, обратившись к Бинэси.
– Он, наверное, спрашивает, как вас зовут, – перевел остальным Майкл.
– Огимабинэси, – ответил индеец.
– Я так и думал, какое-нибудь не киношное замороченное имя, – ответил Макар. – Это только в кино Орлиное Перо. А попроще ниче не придумать?
Как будто отвечая на его вопрос.
«Опять он выделывается со своим Огимабинэси, кто ж это выговорит?» – подумал Майкл.
– Айколхимджаст Бинэси12, – сказала Майкл, но сообразив, что Макар не понимает по-английски упростил фразу, показывая на Бинэси. – Бинэси, Бинэси.
– А! Просто Бинэси. Я так и думал, что можно проще, – Макар протянул индейцу руку.
Тот тоже поприветствовал бледнолицего рукопожатием.
– Макар, – обратился Макар следом к совсем темнокожему.
– Кофи, – сухо ответил тот, понимая, что все знакомятся, но не имея возможности добавить что-нибудь понятное еще.
– Гэ, гэ – позабавился Макар такому совпадению цвета и имени. – Ладно, посмотрим, как завариваться будешь! Ну, а как зовут вашу даму? – Макар обратил свое внимание на девушку. – Я Макар.
– Пейжи, – смущаясь больше других, ответила та.
Макар привел их в свою комнату и предложил одеться. Выбрав себе одежду, Майкл понял, что после столького времени, проведенного в лесу, наконец, одеться, конечно, приятно, но… Он объяснил Макару, что не плохо бы помыться, почесав себя по груди, по плечу.
– А ты, однако! – удивился Макар, но показал, где здесь можно помыться, открыв зеркальную дверь.
Майкл вежливо поблагодарил. Он принял душ с таким удовольствием, сразу вспомнив дом. За это время Бинэси удалось объяснить Макару, что они очень долго ходили и уже снова проголодались.
– Да вы прямо господа, как я посмотрю. И одеться, и помыться, и поесть, – шутя-нарочно говорил Макар. – Ну, я вас понимаю. Сам так же дикарем здесь ходил: ничего не знаю, поговорить не с кем, жрать хочу как февральская дворняга. А вы-то, кстати, из того леса, что ли? Я доходил до конца коридора, но в лес не решился идти. Ааа… Да с кем я разговариваю? – выдохнул Макар, видя, что разоряется впустую.
Но он уже так давно ни с кем не разговаривал, что все равно продолжал нести небылицы без остановки.
Вышел Майкл. По очереди пошли в душ остальные.
– Вот. Сейчас всех вас помою, и пойдем есть, – грустно сказал Макар. – Тут не далеко, минут за двадцать, тридцать дойдем потихоньку.
Макар вывел всех снова в большой тоннель и повел дальше вглубь здания. Наконец они дошли до конца тоннеля.
– А здесь нет двух одинаковых колодцев, – сказал Майкл.
– Да, – согласился Бинэси. – Здесь они объединены в один широкий.
Пройдя этот пятачок, дверь и следующую за ней большую комнату, они оказались в столовой и дальше в кухне. Здесь-то их и обрадовал Макар.
Обед выдался несколько более разнообразным. Были те же яства, что и в лесу. Но были и другие. Некоторые из них прежде они не решались есть. Других даже не видели. Поначалу на правах скромных гостей ели молча, не считая потока открывшегося сознания Макара, который никто не понимал, но и не пытался приостановить.
– А это место не менее странное, чем лес, – разбавил, наконец, тишину Бинэси.
– Здание огромное. Но не менее, а может быть и еще более однообразное, чем лес, – ответил Майкл.
– Но главное, что здесь тоже не умрешь с голоду, – продолжил оптимистично индеец.
– И что здесь есть во что одеться, – добавила Пейжи.
– Это точно! – поддержал ее Майкл.
И они втроем засмеялись.
– А вы сами-то чего в лесу делали? – поинтересовался Макар.
Гости на все вопросы Макара только пожимали плечами, после чего снова затихали. Потом стали пытаться о чем-то спросить его. С такими же успехами.
– Да. С вами приятно поговорить! – сказал Макар. – Похоже, что вы говорите на чертовом английском. И что же я его не учил-то? – тоскливо сам себе говорил он. – Только и знаю мейнемиз13.
– Дью ноу инглишь?14 – обрадовался Майкл, услышав что-то узнаваемое.
– Че ты сказал? Ты мне? Не. Ноу15, ноу. Я не понимаю, – отказывался Макар, продолжая разговаривать сам с собой. – Ох, и черти вы нерусские. И поговорить-то с вами не о чем. А как хочется поговорить. Дни здесь длинные, ночи еще длиннее. Покуковали бы вы здесь с мое! Посмотрел бы я тогда на вас, как бы вы молчали.
У Пейжи уже было видно, что закрывались глаза. А сытость тянула в сон еще больше.
– Ваша дама, кстати, устала, – сказал Макар. – Спать можно здесь, а лучше вот там на травке. Еще лучше у себя в комнате, если не лень туда идти. Но там только одна койка.
Он встал и вышел из столовой, прошел еще через следующую большую залу, вышел в коридор. Напротив него был отличный газон, прямо под колодцем.
– Мне нравится здесь засыпать. Ложишься, и сразу кружится голова. Вырубает мгновенно. Только еще лучше там. Он, – Макар показал вверх, – там квадратный. Так что, я пойду туда, а вы располагайтесь, где хотите.
Остальным только и оставалось, что последовать его примеру, тем более, что действительно уже устали.
