Макс Казаков
Принцип «Земля»
17
Время занудно-медленными рассветами и никогда не заканчивающимися закатами шло в какую-то свою сторону, не давая людям понять, куда именно. А людей становилось все больше. Уже никто не замечал появления новопробужденных, даже несмотря на их круглые глаза, пока они сами не признавались, что ничего не понимают в происходящем.
Эмили уже едва ли смогла бы собрать ту компанию, с которой они прожили в общей сложности две дремы и один голод. Много это было или мало? Она думала об этом. Но ответ требовал дополнительного условия «Много для чего?». Ведь если для чего-то важного, то, может, и не долго. А важного она придумать или припомнить не могла. Хотела бы она их снова видеть? И этого она тоже не знала. Их и тогда с трудом объединяло только полное непонимание ситуации и отсутствие других людей.
А теперь, когда они больше не заперты на одном этаже, когда хотя бы что-то уже было вполне конкретно, когда у всех появились более подходящие компании: разговаривающие на том же языке, того же цвета кожи, граждане одной страны, приверженцы одной религии… Теперь им было бы трудно друг друга понять, даже разговаривай они все на одном языке. А тенденция появления общего языка, хотя и появилась в самом начале, сошла на нет с ростом численности.
Таким образом, появился и вырос сепаратизм. И чем больше становилось людей, тем более осмысленным и, что особенно, злым он становился.
Ситуация усугублялась полным отсутствием занятий и тем, что на каждом этаже было всего две лестницы и только одна столовая. Людям поневоле приходилось сталкиваться и скапливаться в этих местах.
Замеченная мутная особенность, что холодильники никогда не истощались до конца, не позволила, однако, не возникнуть прохиндейским разногласиям на предмет доступа к провианту. Наверное, еще и потому, что причину неконтролируемой неисчерпаемости выяснить пока не смогли. Просто периодически в холодильники накатывало изобилие. Это как раз и вносило свою неопределенность на длительный период времени. А вдруг все это однажды прекратится? Каждый хотел обеспечить, прежде всего, собственное будущее. Даже те, кто вышел из леса и знал о наличии еды там, не смогли отказать себе в жадности и не оказались в стороне от борьбы за ресурс.
В дополнение ко всему со временем все более важную роль стал играть сексуальный фактор, в котором, впрочем, тоже не было изобретено ничего нового. Одним легко удавалось найти общий язык и снять напряженность, другим это было труднее, третьих раздражала чья-то неприступность. Безнадежных случаев, однако, не наблюдалось. Это было подмечено лишь немногими, профессионально умеющими отмечать такие детали, как полное отсутствие убогого люда. Каждый мог похвастаться, если не симпатичными, смазливыми или невероятными чертами лица, то, как минимум, приятными. Все были здоровым образом сложенными и, как минимум, нормально физически и умственно развитыми. «Отборнейший генофонд!» – констатировала фрау Фон Гинтер врач и социолог, заведовавшая не так давно кафедрой в университете Билефельда. Но, не смотря на закономерную потребность, платежным средством пока услуги известного характера стать не смогли, так как пока ничего взамен нельзя было предложить. Пока…
Пока однажды не случилась одна неприятная ситуация. Хорошо, что рядом оказались знакомые Марка, не то бы его серьезно наказали соплеменники пострадавшей:
– Марк, ты что? С ума сошел? Что на тебя нашло? – кричал друг Марка, пока двое держали его, а другие человек десять оттаскивали от него троих индусов.
– Бастард, – кричал один из индусов.
Разобраться в ситуации было не просто, все ругались, как могли, преимущественно на своих языках.
Марк тем временем вырвался и кинулся в арку наверх. Далеко убежать не удалось, через несколько этажей его догнали, и тем самым привлекли к проблеме широкое внимание. Когда вернулись на исходный этаж, Деви уже почти успокоилась и стала что-то понемногу рассказывать.
– Он уже давно пристает ко мне, – заявила она. – Но всегда обходилось. А сегодня он мне просто не давал пройти вверх, требуя, чтобы я переспала с ним. Хорошо, что Рамеш, Кумар и Пракаш оказались рядом.
Но эти друзья рядом оказались не совсем случайно. Пракаш сам давно не ровно дышал к Деви, и так же, как и Марк, ходил за ней попятам.
С этажей, где успели засветиться беглецы, стеклось много народа. Пришли и другие, так как весть об инциденте разлеталась быстро.
Не много потребовалось времени, чтобы нашлись судьи, которые начали предлагать карательные меры, а за ними и добровольцы в палачи. Но поддерживались такие заявления не очень активно. Вероятно из осторожности, или опасения установления каких-то властей люди не шли на поводу у ситуации.
А желающих воспользоваться ситуацией было достаточно. Предлагались лозунги даже совершенно не связанные с произошедшим, встречаемые лишь частичной поддержкой толпы. Очевидно той ее частью, которая смогла понять смысл сказанного. Благодаря этому, эффект толпы не сыграл своей роли, что, в свою очередь, не позволило утвердиться никакому решению. Толпа была слишком разнородной.
Тем не менее, инцидент не смог пройти без последствий. Через некоторое время индийская диаспора заявила, что с целью самозащиты занимает себе отдельный этаж. Лицам других национальностей предлагались освобождавшиеся комнаты на других этажах.
Так многократно проверенная теория Макара о закреплении за людьми комнат в строгом соответствии с реестром на первом этаже начала пересматриваться. Однако, пройти выше на свой этаж и спуститься на первый можно было, только пройдя через этажи, находящиеся между. Очевидно, что владение этажом имело не только преимущества для защиты, но могло стать в будущем отличным геополитическим фактором.
Следом за индусами сразу две группировки заявили, что они занимают себе так же по отдельному этажу, и соответственно выселяют с этажа всех остальных. Но если индусы определились с выбором этажа по принципу, где они уже преобладали, то китайская община жестко была нацелена на второй этаж, так как на первом уже по факту сильно преобладало славяноговорящее население. При этом китайцы пошли дальше. Быстро проведя переговоры со всеми восточными диаспорами, и определив свою численность, они заявили, что занимают три этажа подряд, начиная со второго.
Если отделение индусов на фоне случившегося прошло довольно спокойно, то такое заявление китайцев было воспринято остальным миром крайне негативно. Те, кто успел более-менее крепко объединиться в устойчивые союзы, тоже заявили свои права на нижние этажи.
Одним из таких союзов было многоногое, но безрукое, объединение наций западной Европы, к которым наотрез отказались присоединяться американцы, а существенную часть себя Европа сомневалась, стоит ли признавать собой. В эту часть негласно попали и любители сиесты с маньяной. Маньяна17 была не просто словом, а диагнозом, который иногда портил настроение, а порой и дела более обязательным центральноевропейцам. Но в контексте общей проблемы за геополитическое будущее все же Европа осознала свое единство от маньяны вплоть до первого этажа, заручившись его поддержкой.
Другой группой стали американцы. Особняком стояла многонациональная группа африканских и близких им по духу народов. И последней в борьбу вступила разношерстная и внутренне тоже противоречивая мусульманская община, последней же и сформировавшаяся объединением ближневосточных, кавказских, азиатских и африканских мусульман.
Отделение диаспор происходило, конечно же, не само собой. Начали действовать знакомые большинству только понаслышке политические технологии. Те, кто успел сориентироваться и получить первые баллы, торопились их не растерять, ведя подпольные переговоры. Но на вторые сумерки после заявления китайцев о трех этажах одна из сторон предприняла несколько агрессивных действий, чем развязала руки остальным. В результате не избежали жертв. Пострадали не тысячи человек, конечно, но это были первые жертвы в этом странном мире.
Все-таки численность взяла верх. Второй и третий этажи стали азиатскими. На третий этаж подряд им или сил не хватило, или одумались и решили избежать бо́льших жертв.
Вскоре большинство этажей контролировались какой-либо общиной. Стало ли в результате спокойнее? Однозначно на этот вопрос вряд ли кто-то бы ответил. На своем этаже – да. А нахождение в интернациональной зоне арок-лестниц у большинства вызывало тревогу. И стало очевиднее, что недавние диаспоры, которые были просто клубами по интересам, теперь стали друг другу более чужими.
Вновь рожденные, то есть те, кто впервые просыпался в своих комнатах и выходил наружу, сразу депортировались к более похожим на себя. Формально их, конечно, спрашивали, хотят ли они этого. Спрашивали, в том числе, и на родном языке, привлекая представителей соответствующих кланов. Но кто из «новорожденных» мог сразу четко понимать, что для него лучше, остаться здесь или уйти туда, куда предлагают, и где понимают. Все соглашались.
Зато, благодаря этому, появилась новая дипломатия.
***
Было ветрено. И это было достаточно необычно, так как было впервые. Рилей смотрел на деревья, стремившиеся вверх мимо окон. Далеко внизу небольшая компания возвращалась из леса домой. К нему подошел Кофи.
– Тебя тоже озадачивает этот ветер?
– Да. Озадачивает, – ответил Рилей.
Они уже научились немного понимать друг друга. Рилей говорил по-английски, но не чувствовал себя своим с англоговорящими. В компании Кофи ему было спокойнее. Но чтобы быть здесь он начал понемногу изучать суахили. Давнее знакомство с Кофи помогало ему и в изучении языка, и во вхождении в группу народов Африки.
Рилей снова обратил внимание на людей, которые внизу шли из леса.
– Я здесь уже давно, но еще ни разу не был в этом лесу.
– А я как раз побывал там достаточно. До сих пор отлично помню, как я проснулся, как не мог решиться есть эти дикорастущие плоды.
– Там страшно?
– После вторых сумерек нет.
– А звери там есть?
– Я слышал птиц. Зверей не видел.
– А что там еще есть?
– Не очень хочу вспоминать, – ответил Кофи.
Но невольно в голове начали перебираться разные образы. И тут он вспомнил:
– Первое, что я решился там попробовать – это были мелкие семена, зернышки. – У Кофи загорелись глаза. Его осенила мысль. – И это то, чего нам не хватает здесь, в этом скучнейшем белокаменном санатории.
– О чем ты говоришь? – заинтересовался Рилей.
– Идем. Ты хотел посмотреть лес?
– Хотел, – с некоторым сомнением подтвердил Рилей.
– Я тебе его покажу. Но только имей в виду, что мы пойдем нереально далеко! Я даже сам не знаю, куда. И это на долго!
Чтобы их не кинулись искать, они предупредили в своей общине, что уходят на несколько, вероятно, сумерек в лес. К ним пожелали присоединиться еще трое. Кофи рассказал, что они без труда, только лишь со страхом, отыскивали пропитание в лесу. Поэтому с собой брать ничего не стали, кроме дополнительной одежды.
Как Кофи не убеждал своих товарищей в мирности окрестных лесов, первые сумерки и первая дрема в сумерках все-таки стали испытанием. Испытанием даже бо́льшим, чем то, через которое тогда прошли Кофи, Майкл, Пейжи и Бинэси, так как им тогда некуда было возвращаться. А теперь они знали, что есть место более комфортное и безопасное. Кофи представил себе, каково было Пейжи. Особенно после выходки Майкла.
Вторая дрема прошла спокойнее. Но в сознании ведомых все более четко обрисовывалась мысль об удивительном постоянстве красоты пейзажей.
– Кофи, ты в этих колоннах ориентируешься? – осторожно поинтересовался Нкемдилим.
– Честно сказать? Нет, – ответил Кофи.
– Тогда куда мы идем?
– Мы ищем зерна. Но я не знаю точного места. Пока ничего похожего на то, что мы ищем, я не видел.
– Не, вы слышали? – удивился сказанному То. – Этот парень молодец! Он, оказывается, не знает, куда идти.
– А я и не говорил, что знаю. Но я предупреждал, что не знаю, на сколько долго.
– А ты знаешь теперь дорогу обратно? – продолжил мысль Нкемдилим.
– Несколько более уверенно, чем прямую!
Сказав это, Кофи засмеялся.
– Это действительно смешно! – с сарказмом, но неохотно, поддержал его веселье То.
– Какая вам разница. Сидеть в тех белых стенах было интереснее? – задал встречный вопрос Кофи. – Сколько времени мы уже там? И все это время абсолютно мы ничего не делаем. Только едим!
– И в последнее время стали чаще конфликтовать, – заметил Эмека.
– Да. За это время мы успели только разделиться и понести при этом десятки человек убитыми, – продолжил Кофи. – И больше никаких достижений!
– А что это такое? – вдруг обратил внимание компании на причудливое соцветие Рилей.
Леса таили в себе много. И постепенно они раскрывали свои казавшиеся необычными дары. Кофи остановился, разглядел.
– Да. Раньше мне такого не попадалось.
Перед ними были длинные лианы, свисавшие не видно откуда сверху. Такие лианы здесь встречались на многих деревьях. Кое-где на лианах были цветы, с причудливыми соцветиями в виде длинной ленты, скрученной в спираль, наподобие винтовой лестницы. Края полоски были обрамлены частыми мелкими белыми цветками, которые на сочном зеленом фоне смотрелись очень грациозно.
Эмека сорвал одну такую спирать, раскрутил ее и прикрыл лентой один глаз на пиратский манер.
– Ну, как? – поинтересовался он.
Потом он снял ленту с лица и, держа ее за один конец, отпустил другой. Лента тут же скрутилась обратно в спираль.
– Чего только не увидишь! – констатировал То.
– В этом ты, То, прав. Но что это за место? Вот в чем вопрос! – сказал Нкемдилим. – По-крупному все необычно. Но если присмотреться к деталям, то это та же Земля: те же листья, те же цветки и фрукты, те же лианы, только не привычно, что они здесь повсюду.
– Мне привычно, – возразил Эмека.
– И все сочетается в новых комбинациях, новых формах, – продолжил Нкемдилим.
– А вот такая же, только, видимо, уже отцвела, – продолжал разглядывать Рилей. – А вон выше уже засохшие есть.
– Ладно. Идем дальше, – предложил Кофи.
– Мы куда-то торопимся?
– Пожалуй, нет. Но повод ли это удлинять и без того безразмерный поход?
***
Сколько прошло сумерек еще можно было сказать с небольшой ошибкой, а вот сколько миновало дрем, конечно, сбились со счета. За это время пилигримам лишь несколько раз попадались небольшие водоемы или места с повышенной сыростью, где воду можно было зачерпнуть мелкими горстями у корней травы.
Возле таких мест они всегда задерживались, так как вода встречалась не часто, а плоды не позволяли так напиться, как вода. Кроме того, такие места Кофи обхаживал особенно тщательно. Он сказал, что именно в похожем месте в прошлый раз росло то, что они ищут теперь.
Вскоре они увидели, что искали. Плоды этого растения, свисавшие тоже на длинных плетях, были похожи не то на крупные шишки, не то на маленькие ананасы. Шашки этих ананасиков в свою очередь состояли из более мелких сегментиков, той же формы, что и сами шашки. Одни шишки были тяжелыми, явно сырыми внутри, не дозревшими. Другие были существенно легче. А при небольшом сжатии они рассыпались на множество вытянутых пирамидок.
– Это оно! – торжественно заявил Кофи, сорвав с плети одну шишку, и распустив ее на зернышки прямо над головой Эмеки. – Это можно есть!
На вкус они, конечно, не были верхом изыска, но вполне могли сравниться с какими-нибудь орехами. Пока вся команда грызла найденные семечки, гадая, дорога обратно займет больше или меньше времени, Кофи топтался вокруг.
– Но это не то место, – сказал он, сделав окончательные выводы. – Другое. Значит таких мест на самом деле много.
– Тогда жаль, что мы нашли именно это место, а не другое, поближе к санаторию, – вздохнул Нкемдилим. – Было бы ближе идти обратно.
– Обратно все равно будет ближе, – убеждал его Кофи.
– Посмотрим.
– Хотя? – вдруг Кофи задумался. – Обратно мы пойдем не пустыми.
– Ты хочешь насобирать их и взять с собой? – уточнил То.
– Не знаю как вы, но я именно за этим сюда и шел. Будет легче коротать сумерки в санатории.
Кофи позавязывал узлами все прорези в запасной одежде, которую брал с собой, и стал распускать в получившиеся смешные мешки зерна анашишек, так они назвали этот плод.
Обратный путь действительно казался короче. Вот они уже снова оказались в роще спиралей, где задержались в прошлый раз, остановились и теперь, на привал.
– А здесь, похоже, работал какой-то долговязый дизайнер. И в этой его коллекции преобладают свисающие элементы, – отметил Рилей.
– Это точно! Нет почти ничего, что торчало бы из земли, – поддержал мысль То.
– Зато удобно. Вокруг только стволы и трава, – добавил Нкемдилим.
Разглядывая одну из множества висящих спиралек, он попробовал ее развернуть. Но та оказалась уже сухой и тот час же обсыпалась вниз. В руках у То осталось несколько иглоподобных зернышек.
– А эти можно есть? – спросил То у Кофи.
– Я рисковал расстройством желудка, а может и жизнью, уже достаточно раз. Так что можешь сам попробовать и узнать ответ на этот вопрос.
– Не беспокойся. Мы не бросим тебя, дождемся, если ты вдруг потеряешь сознание, – подбодрил Рилей.
– А если я стану буйным?
– Тогда вопрос решится перевесом сил.
– Не боитесь, что вам не удастся со мною справиться?
Поговорив еще немного о пустом, они все-таки уговорили То попробовать семена спиралек и впали в очередную дрему.
***
– А вы представляете, – сказал Эмека, наворачивая круги вокруг одной из стоек арки, – как с этими баулами мы бы поднимались на свой этаж по обычным лестницам. Эти лестницы, что ни говори, гениальны!
– Даже не хочу себе это представлять, после такого похода, – выдохнул Рилей.
– А я бы, пожалуй, не отказался бы и от лифта, даже поднимаясь по таким гениальным лестницам, – добавил Нкемдилим.
– Ну, вас. Психология вечно недовольного человека! – махнул на них рукой Эмека.
– Нет. Это как раз психология человека, довольного всем тем, что есть, но всегда стремящегося к большему! – возразил Нкемдилим.
Пререкания прервались узнаванием новой родины – атрибутов и обитателей своего этажа.
Несмотря на прошедшее время, их признали за своих, встретили с радостью и кое-какими почестями. Да и вообще им удалось спокойно пройти через все этажи. Этому особо не удивились, но в задворках сознания встречались призраки страха. В застольной беседе Кофи заметил:
– Честно говоря, больше всего боялся, что здесь могли произойти очередные переделы. И мы могли уже вернуться совсем в другое место.
– Это тебе только показалось, что все осталось по-прежнему, – ответил ему Изингома, де-факто уже ставший главным в их общине.
Изингома долгое время, где-то не спеша, где-то исподтишка подкрадывался ко всем людям; там парой слов обмолвился, там согласным кивком притерся… Так потихоньку везде стал своим, доверенным. А потом поймал момент и выбился в лидеры.
Но путешественники пока об этом не знали. Изингома же видел в вернувшихся бродягах угрозу своему достигнутому положению. Его мысли работали на то, как теперь его не потерять.
Изингома рассказал им, что здесь была настоящая война за свободное пользование арками, и что война вряд ли закончена окончательно. Информировал, что снова погибли десятки людей и что несколькими этажами выше одну арку, просто разбили.
– Хорошо, что ведущую вниз и выше нас, – добавил он в конце рассказа.
– А мы нашли целых два вида семечек, – продолжил разговор То историей про свои приключения. – Сначала мы нашли анашишки, а потом еще набрали вот этих спиралей.
– Точнее нашли-то мы сначала спирали, но прошли мимо них, – поправил его Эмека. – И только на обратном пути ты решился их попробовать.
– Чтобы убедиться, съедобны ли они, мы ждали целую дрему, после того, как То их наелся, – добавил Рилей.
Изингома и другие лузгали и чавкали новыми яствами, слушая походные байки.
– Почти как дома, – грустно вздохнул он. – Болтаем, грызем семечки.
– Не хватает только хорошего дивана и телевизора, – согласился с ним Кофи. – Когда я вспомнил про анашишки, я именно об этом и подумал. Но даже и без диванов все равно решил, что нужно идти за ними. Будет не так скучно. Да и немного разнообразней с едой. А то в холодильниках-то здесь такого не найдешь.
– Кстати о холодильниках, – вспомнил Изингома. – В мусульманской общине тех, кто не строго соблюдал правила, стали не допускать в столовую. Им приходилось уходить питаться на другие этажи. Обычно к малочисленным. Но их религиозные старейшины не пришли к единому мнению, правильно ли это. И их община распалась. Разделилась на две. В бо́льшей, где это правило утвердилось, фактически установилась монархия. А меньшая отселилась на другой этаж.
– Хм…, – многозначительно выдохнул Кофи. – Политические процессы здесь набирают обороты.
– То ли еще будет.
***
Весть о новом деликатесе довольно быстро разошлась по всем этажам. Кофи несколько раз еще ходил за семечками в лес, собирая каждый раз все большие команды, и увеличивая нагрузку на человека. Чем больше людей узнавали о них, тем большим дефицитом они становились. И увеличивающиеся сборы не помогали сломить тенденцию.
Уходя, Кофи каждый раз следил за тем, чтобы никто лишний не увязался за ними. К выводу, что нужно обязательно сохранить места произрастания семечек в тайне, они с Изингомой и остальными пришли сразу.
Возвратившись однажды обратно из похода, им воспрепятствовали подняться к себе на одном из латинских этажей. Требование было простым: отдать часть сбора за проход вверх. Им отдали мешок.
И это стало началом нового этапа в развитии нового общества. Семечки стали платежным средством. А товаров на обмен было не так уж и много. Самыми ходовыми стали проход через этаж и долго ждавший себе достойной цены секс. В течение длительного периода за него почти ничего достойного нельзя было взять взамен, кроме безопасности. Ну а безопасность со временем стала цениться. Теперь же предлагался новый товар – удовольствие. А это всегда было привлекательным благом. И секс впоследствии сумел завоевать известные позиции, перечеркнув длительный период своей недооцененности.
Как ни странно, но после продолжительных поисков только одной общине удалось так же найти анашишковые рощи. Остальные то ли сильно боялись уходить слишком далеко, то ли все-таки не туда ходили. Появление еще одной семечковой державы было встречено с некоторым энтузиазмом. Во-первых, диверсификация поставщиков и рост объемов поставки сулили новые возможности для торга, а во-вторых, это все же вселяло надежду, что и другим улыбнется удача.
И удача улыбнулась, но кровавой улыбкой.
Африканцы собрали небольшую группу в очередной поход. К ним пожелала присоединиться более многочисленная группа из другой общины. Часть африканской группы, которая не пожелала присоединения, была убита, оставшиеся в живых показывали дорогу. Но и их убили на обратном пути, чтобы избежать лишних политических неприятностей.
