Макс Казаков
Принцип «Земля»
*
Внезапное прекращение сигнала на несколько моментов ввели в неожиданность всех в штабах Пест и Венец. Сигнал упорно не возвращался.
– Ты что-то скажешь по поводу этого? – поинтересовался Глеб у Захара.
Тот уже полным ходом проверял всевозможные журналы и логи. Но объяснений не находил.
– Ошибок нет. Похоже на обрыв, – ответил он.
Поводов для нервов и так было достаточно. Поэтому неуспокоительных мыслей о причинах такого неожиданного обрыва связи было много. Глеб нервно расхаживал по помещению.
*
В штабе Чаша напряжение чувствовалось на кончиках волос каждого вот уже на протяжении пяти минут. Нервы заглушали звуки пульса у одних и обманывали осязательные ощущения у других. Было сложно понять, то ли это детектор создает легкое жжение на запястье, обнаружив присутствии их, то ли это собственные нервные импульсы пробиваются через выступивший пот.
Накрученные вдобавок ко всему историями Глеба, люди смогли довольно долго просидеть на своих местах. Однако, в помещении без окон не приходилось ожидать, что разобраться в чем-то можно будет с рассветом. Спустя полчаса Пелагея все-таки отдала команду:
– Кто желает, можно расходиться по домам. Но не все сразу!
40
Времени, с тех пор, как Авдей живет у Деша, прошло не так уж много. Авдею, однако, казалось иначе. Просто для него оно тянулось шагами хромой сороконожки, несмотря даже на то, что здесь все было ново, необычно и даже до непечатных слов интересно. Авдей все же ждал поездку на загадочную Препрею. Он не мог ее себе представить абсолютно никак конкретно. Со слов Деша ему рисовался то образ параспецифического оазиса, то недопотерянной далекой дыры. При этом избавиться от комплекса, что его будут воспринимать как служника, ему так и не удалось. Но он, конечно, надеялся, что хотя бы это путешествие действительно развеет однообразие.
Однажды в конце асана Деш спросил Авдея:
– Как у тебя продвигаются дела с изучением нашей речи?
– Тяжеловато, – признался Авдей. – Произношение очень сложное. Да и самостоятельно изучать языки не просто.
– Тем не менее, нужно выучить. Иначе как ты будешь со всеми разговаривать? Здесь людей много. Но они все говорят, как мы.
Мы сейчас начинаем курсы пратиарийской речи для людей с первого промышленного запуска, чтобы их можно было интегрировать в общество. И ты мог бы с ними позаниматься. Да, кстати… Я только сейчас уточню…
Деш на время вышел, чтобы узнать у Рейпатеонда, передали ли Манкоа первые группы безсертификатников в центры. Рейпатеонд ответил, что уже в тот же арияд всех бодрствующих разместили в здешнем территориуме. Здесь они будут их готовить. А потом уже отправлять из Мантамы будут в центры других линий. Тысяча свободных единиц, по словам Рейпатеонда, оказалась весьма не лишней.
– Людей с первого запуска, – продолжил Деш, обращаясь к Авдею, – сейчас уже начинают переводить в центры обслуживания и отдыха для людей. Такие открываются везде, где внедряется принцип. Ты тоже можешь туда ходить. Они открыты для свободного посещения.
– Хм! Это здорово! – Авдей явно заинтересовался, но реагировал сдержанно. – Объяснишь, где это? Думаю, я уже смогу туда добраться самостоятельно. Это раньше я дальше первого спуска не отходил! А сейчас уже перестал бояться потеряться.
***
На следующий же арияд Авдей отправился в центр. Поскольку он был предназначен для людей, пик активности там приходился именно на арияд. Людям это время было более комфортным.
Авдей довольно легко втянулся в общение, соскучившись по человеческой речи. Особенно по родной!
– Там было много наших. Мы организовали свою общину, – рассказывал Макар, с которым они быстро нашли общий язык. – Но потом начался такой бардак!
Я хорошо помню встречу с Данилкой, – Макар заулыбался шире спящей на солнце лягушки, вспомнив, как они увиделись первый раз. – Он был первым, кого я встретил, и с кем смог, наконец-то, поговорить по душам. Помню, до чего же мы были рады видеть друг друга! Сейчас его забрали, говорят, на Танкуру. Хрен его знает, где это! – когда Макара пробивало на эмоции, мимикой и жестами он всегда говорил больше, чем словами.
Авдей стал часто посещать центр, каждый конжон, а иногда и несколько раз. Он там действительно отдыхал и, наконец, почувствовал какую-то поддержку, ощущение чего-то близкого, чего-то категорически своего, даже несмотря на то, что все люди здесь были совершенно ему не знакомы еще совсем недавно. Авдей и сам понимал, зная свой характер, что окажись он на Земле вот так же в компании этих людей, даже для простой беседы контакт между ними налаживался бы долго. Но как же сближает чужбина! И чем чужее она, тем сильнее!
Здесь же Авдей встретил Мехмета, с которым они с трудом смогли объясниться, в том числе с помощью картинок. Оказалось, что Мехмет так же, как и Авдей, попал на Прата прямо с Земли. Истории про бесконечные леса, коридоры, этажи, семечки и самоуправство, которые рассказывали остальные, он не поддерживал на столько, что даже не верил в них. Но Авдей-то точно знал, что это реально.
***
– Ты продлила уже свой абонемент? – Спросила Грета Франческу, поправляя слегка растрепавшиеся на ветру волосы.
– Мне пока не нужно. Имилот Гигон сказал, что не возражает, если я буду посещать центр Манкоа, и разрешил мне взять абонемент на полсиклона. Он еще не истек.
Франческа помогла подруге заколоть волосы, видя, что та еле справляется сама с ветром, сумками и волосами.
– А я взяла только на один обиор. Сегодня продлю. Как думаешь, тоже на полсиклона продлить сразу?
– Конечно, если твой префер не возражает, – уверенно ответила Франчи. – Ты спрашивала у него?
– До этого я сколько продляла по обиору он не был против. Так что на полсиклона сразу тоже не будет.
– Как это так, ты за него думаешь? – возмутилась Франческа. – Я бы спросила, на всякий случай.
– Я тоже собиралась, – оправдывалась Грета. – Думала, что нужно, но Макар говорит, с чего это он будет против, если по инструкции нам положен спорт. Поэтому я не обязана каждый раз у него спрашивать. И вообще не обязана.
Франческу с такими взглядами еще никто не успел познакомить, поэтому она рассуждала с большей осторожностью.
Разговаривая, девушки как раз вошли в центр и сразу оказались замеченными Макаром. Он помахал им рукой.
– Привет, девчонки! – заулыбался во все зубы Макар.
Франчи и Грета тоже поприветствовали его.
Макар улыбался обеим, едва удерживая гормоны внутри своего организма. Он не сильно старался понять, кто ему больше нравится, так как его вполне устроил бы любой вариант.
– Ты как будто нас видишь еще до того, как мы войдем, – заметила Грета.
– Конечно! А вы как думали? Грета, ты не забудь, что…
К Макару подошел Изингома, и они о чем-то коротко переговорили, но Франчи и Грета не смогли ничего понять из их разговора. Макар вернулся к тому, на чем его прервали.
– Так, я хотел сказать… Грета, не забудь, что у тебя заканчивается абонемент, – с трудом выговаривая слова, напомнил Макар.
– А ты все помнишь? – удивилась Грета.
– Даже не сомневайся! – улыбнулся ей сияющий Макар, не забыв облагородить своим вниманием и ее немного более робкую или торможеную подружку.
– А ты про всех так помнишь или только про меня, – поддаваясь вольным манерам Макара, так же, как он, сверкая глазками, спросила Грета.
Макар и не думал теряться.
– Только про тебя одну! Одну тебя, тебя одну! – затянул он фразу на неизвестный Грете мотив.
– Кто это такой был? – поинтересовалась Франческа.
– Это Изингома. Старый знакомый. Но в центре он второй арияд только. Долго в себя приходил, – сострил Макар. Хотя на самом деле их просто группами выводили из состояния экономичного анабиоза, и Макару повезло, что он попал во вторую.
– О чем это вы так непонятно сейчас говорили, – продолжала расспрашивать Грета, – да так быстро, так забавно?
– Ага, не то, что с нами. Ты, я смотрю, так и не научился еще чисто говорить, – поинтересовалась Франчи.
– Я очень стараюсь, мои дорогие и любимые, – заверил ее Макар, – кошечки и ласточки, – добавил он на родном языке, только этого уже никто не понял. – Но, по правде говоря, язык сломаешь.
И Грета, и Франчи немного раскраснелись, когда Макар назвал их дорогими и любимыми. Такое проявление личного отношения для них было даже шокирующим. А слово любимый по отношению к людям вообще не употреблялось. Для Макара это, однако, было совершенно приемлемой манерой поведения. Ему даже понравилось, что девочек так легко смутить.
– А с ним мы просто говорили на своем языке, – пояснил Макар. – Так привычней и легче.
По секрету только вам скажу, что сейчас уже многие из местных, я имею в виду только людей, тоже начинают говорить по-нашему. Это стало невероятно модно!
Макар смешивал пратиарийские и свои, когда не знал пратиарийских, слова, а своей интонацией добивался максимального эффекта любопытства. Ему это удавалось очень не плохо.
– Модно? Это как? – вытянулись в лицах девчонки.
– Ну, вы че? Модно! Это значит в тренде! Стильно! Круто! Типа не отстаешь! На волне! Ты лучший! Ты супер! Фешенебельно!!! – развернул, словно из золотой обертки, он последнее слово.
Грета и Франчи сделали вид, что им стало понятнее. Какие-то слова, как «на волне», произнесенные на пратиарийском, им были понятны, но только не в данном контексте. «Ты лучший» было, пожалуй, самым адекватным для девушек сравнением. Остальное воздействовало только на подсознание. Но главное, что им это стало еще интереснее!
– Ну, так, после занятий жду вас, продлять абонемент. Договорились? – Макар посмотрел на Грету.
– Да, давай потом продлим, а то сейчас уже почти начало. Нам нужно бежать.
*
В конце занятия, на котором быдлоподобно присутствовало около сотни человек, Грета спросила у тренера Эмили.
– Я несколько раз уже слышала, что ты и не только ты… Вы вот здесь говорите как-то не понятно. Макар сказал, это называется на своем…, – Грета забыла слово и не договорила фразу. – Вы какие-то странные, не как все.
– На своем языке, – несколько высокомерно закончила недосказанную Гретой фразу Эмили. – Мы и в самом деле не как все, – уже не столько Грете, сколько просто вслух озвучила свои мысли Эмили.
Высокомерие, однако, по отношению к более уязвимым живым существам, а именно такими для себя видела Эмили клетионских, не было ей свойственно. В ней оно проявлялось по отношению к тем, кто ничего из себя не представлял, но торчал во все стороны первым. А местные котята были настолько умилительны в своей наивности, что в Эмили невольно просыпалось ощущение себя выше на два подиума.
– Да, да! Макар так говорил, – узнала слово и обрадовалась как первоклассница Грета. – Как это?
– Как мне объяснили, здесь на Прата все говорят одинаково, то есть на одном языке. Просто у вас других языков нет, поэтому вы никогда и не задумывались о языках. У нас на Земле было много языков. Мы часто могли не понимать друг друга, так же, как вы сейчас не понимаете нас, когда мы говорим на своем языке. Как я не всегда еще понимаю вас.
– У вас на Земле…? – вопросительно протянула Грета, пытаясь представить, как это и, где это. – На Клетионе, может, ты хотела сказать?
– Не напоминай мне про эти отвратительно белые стены, мена колотит от них, – напряженно процедила Эмили. – Я говорю именно про Землю. Не знаю, как тебе это объяснить. Но это и не суть важно.
– А Макара ты понимаешь?
– Ну, нам пришлось научиться понимать друг друга, – усмехнулась Эмили. – С тех пор как мы оказались все в одном месте… По ощущениям, мы с ребятами обсуждали, уже прошло лет пять. Какой язык был знаком большинству, к тому все и потянулись.
– Франчи, слышишь пять «лет», – снова ликовала Грета, услышав знакомое еще одно слово, как будто первый раз увидела живой первый подснежник. – Помнишь, я тебе рассказывала, что мне, когда я уезжала в Большой мир, было двадцать пять лет. Так сказала дама Бэль. Она сказала, что и тебе и Матильде тоже приблизительно столько же.
– Это давно было? – небрежно спросила Эмили.
– Восемь обиоров назад уже, – ответила Грета.
Эмили попыталась прикинуть, но она располагала слишком малым количеством фактов, чтобы сопоставить эти цифры. Однако упоминание о двадцатипятилетнем возрасте слегка обдало ее ностальгией.
– Мне было двадцать шесть, когда это все началось, – задумчиво ответила Эмили. – Ну, приблизительно мы с вами одного возраста, значит. Хотя, мне кажется, вы чуть моложе.
– Эмили, а Макар еще говорит, что сейчас модно говорить, как вы, – продолжила тему Грета.
– Да?! – удивилась Эмили. – Ну, если так говорит Макар, значит, это так и есть.
А сама Эмили подумала, что Макар опять что-то затевает.
– Только мы так и не поняли, что такое «модно», – призналась Франческа.
– Как вам сказать, – выдохнула и задумалась Эмили. – Если модно так говорить, значит, нужно учиться, – не стала она передавать скептические оттенки этого слова.
– Я же тебе говорила, – обрадовалась Грета, что она почти правильно догадалась. – Все. Тогда мы будем учить.
– Ты стала, почти как Матильда, – завопила Франческа.
Девушки втроем тем временем спустились на первый этаж центра. Франческа обратила внимание, что много людей собралось у входа в видеозал, и почти никто не направлялся к выходу. Пока Макар оформлял новый абонемент для Греты, Эмили поинтересовалась у него.
– Ты чего это Макар девчонкам голову морочишь всякими словами, типа, «модно». Ты их так заинтриговал, что они решили учить наш язык.
– Серьезно? Отлично! – отчеканил Макар. – То, что нужно!
– Ты что ли учить-то будешь?
– Ты же не хочешь! – напомнил ей с легким укором Макар.
– Да какой из меня учитель. Я спортсмен с головы до ног, – ответила Эмили. – Ты так на Грету смотришь, я догадываюсь, чему ты ее научишь!
– Кто знает, кто знает?! – заулыбался Макар. – Может, и я чему хорошему научу. Нам никто ничего на этот счет не запрещал. Может и тебя научить? – подмигнул Макар.
– Кобель! – фыркнула Эмили.
– С головы до ног! Так же как ты, красавица, – спортсмен, – отпрезентовался Макар. – Всегда к Вашим услугам!
«Коза, по глазам же вижу, что хочешь! Че тогда козишься-то?» – подумал, прищурившись, Макар.
– А язык будет читать Майкл, – добавил он.
Грета и Франческа с интересом слушали их, не понимали, но тоже улыбались, особенно в ответ на улыбки и взгляды Макара.
– Майкл? Я же тебе говорила, он еще тот тип! – предостерегла Эмили.
– А что делать? Ты не хочешь, я плохо знаю. У нас выбор не большой. Ничего. Мы с ним договорились. Плюс он еще и в местный неплохо въехал. У него отлично может получиться.
– И что ты ему пообещал? Или он за так? – не веря в это, уточнила Эмили.
– Все нормально, мать! Это не главное! Тебе самой не противно ломать язык?
– Да ладно тебе! Говорить не противно. Противней нифига не понимать! Поэтому учу.
– Вот! Ты представляешь, когда мы все заговорим на своем, как этим пратиарийцам будет противно?!
– Что ты против них имеешь?
– Что я имею «за»?! Вот в чем вопрос!
– Вот и все, лапочка! – Макар отдал Грете ее карту. – Я с нетерпением буду ждать вас каждый раз! – Он прямо таки отыграл небольшую репризу. – Слышал, вы решились изучать наш язык?
– Да, да, – поспешила подтвердить Грета. – Такой смешной и даже интересный!
– И гораздо проще местного. Уж поверьте! Сегодня звезды складываются исключительно в вашу пользу. Скоро закончит заниматься еще одна группа аэробики, и начнется урок. Пока можете пройти в зал, вот, где скопился народ. Занимайте места.
Грета еле утащила с собой Франческу.
– И давно ты уже тут ведешь агитацию? – поинтересовалась Эмили.
– Не очень. Ну, как Майкла к нам дали. Но, – добавил Макар, указывая на Грету и Франчи, – боюсь, если эти со всеми не потянут, то уже придется вторую группу открывать. Майкл говорит, что разных всех вместе тяжело будет учить.
– Слушай, ну интересно даже стало, – призналась Эмили. – Пойду сегодня, посмотрю на это шоу.
– Давай, давай! Потом расскажешь. Мне кажется Майкл молодчина. Делает то, что нужно!
Найдя небольшую точку соприкосновения, Эмили и Макар разошлись.
*
То, что в результате увидела Эмили, было действительно представлением. Взращенный на слащавой рекламе телемагазинов, Майкл даже без педагогического и психологического образования, точно знал, как нужно действовать. Тем более что паства, хоть и выглядела взрослой, но в общей массе еще не переросла сознания начальной школы, а манипулятором Майкл был о природы одаренным. Эмили не была удивлена спектаклем. Она была впечатлена, поражена, и влюблена в это искусство, что еще более насторожило ее в отношении Майкла.
– А теперь после грамматической части, – говорил Майкл, – мы, как и на предыдущих занятиях, познакомимся с некоторыми новыми словами. Сегодня у нас будут немного сложные, но очень важные слова.
Итак, первое слово на сегодня это «свобода», – Майкл при этом слове раскинул руки в стороны, встряхнул головой и прикрыл глаза, словно ощущая всем телом магию этого понятия.
«И этот талант ты наверняка бездарно топил в бутылке, – подумала Эмили, оценивая опыт общения с Майклом, его вид и манеры, – работая в какой-нибудь дыре пронырой, стараясь отмутить себе все, что возможно, лишнее».
– Повторяйте «сво-бо-да», – не стесняясь, практически кричал Майкл, растягивая слоги. – И сразу в сочетании со словами с прошлых уроков «я люблю свободу!» Еще можно сказать «я свободен!»
Что же это значит «сво-бо-да»? Это когда ты делаешь то, что тебе хочется, никто тебе не приказывает, никому не подчиняешься, ни перед кем не отчитываешься, – членораздельно рассказывал Майкла, стараясь донести каждую каплю смысла и чувства. – Свободу нужно осознавать. Ее нужно чувствовать, ее можно даже вдыхать! Как я. Я свободен! – снова крикнул он и, вдохнув полными легкими, закружился на одной ноге, раскинув руки в стороны. – На Земле все люди были свободными!
Майкл объяснял смысл слов воодушевленно, эмоционально. Но объяснять на пратиарийском ему, конечно, было трудно.
Следующее слово «рабство», «раб-ство». Это слово по смыслу прямо противоположно предыдущему слову «свобода», – сразу пояснил Майкл, сменив интонацию на негативную, жесткую, враждебную. – Это угнетение, давление, контроль одного за деятельность другого. Это когда тебе могут приказать, а ты не можешь отказаться, когда кто-то может вам что-то запретить, когда ты не можешь ничего сделать без чьего-то разрешения. Люди всегда боролись с рабством. Они всегда хотели быть свободными. И они добились этого! Люди имеют право быть свободными.
Вот и новое слово «право»…
*
Когда Майкл разогнал толпу граждански неграмотного пластилина, Эмили захотелось поговорить с Майклом и Макаром. У нее просто горели глаза. Она действительно была поражена и искренне хотела поделиться впечатлениями.
Традиции стали складываться уже и здесь. По обыкновению после занятий, людей не перекроить никакими новыми мирами, они собирались в своем крыле центра Манкоа в чайной. Эмили влетела в комнату, надеясь найти здесь остальных. Майкл сидел, развалившись на стуле, испытывая его последнее терпение. На столе стояла полупустая чашка таойи.
– Что делаешь? – поинтересовалась она.
– Тебя жду, красавица! – в интонациях Майкла не забыли отразиться их несколько напряженные с ней отношения.
– Меня? – удивилась Эмили, на этот раз с некоторой добротой в интонации.
Практически вслед за Эмили пришел и Макар.
– Конечно, тебя? – Майкл остался в своем образе. – Сижу, жду. Чай уже весь выпил, печеньки сгрыз. Даже ногти сгрыз, – гыгыкнул он.
Воодушевление Эмили помогло ей пропустить мимо этот сарказм. Она не огрызнулась язвенно, как обычно, на подобные заходы Майкла.
– Не чай. Это таойи, – поправила она его. – Местные так называют.
– Да мне намотать, как они его называют! – усмехнулся Майкл.
– Я тоже все называю просто чаем! – поддержал его Макар. – Язык еще ломать!
– Ну, вы же не называете кофе чаем? – Эмили не успокаивалась.
– Это исключение. А все остальное чай: чай из смородины, из мяты… – продолжил Макар.
– Ладно, это не важно. Ребят. Я что хотела вам сказать! Я просто реально в шоке, оттого, что вы делаете! – перебивая себя, говорила Эмили.
Но в ее голосе не было возмущения. Она действительно была удивлена и впечатлена. Это впечатление даже на какое-то время заглушило давно сложившееся настороженно-холодное отношение Эмили к Майклу и минимально серьезное к Макару.
– Конечно! А ты думала, мы тогда просто поговорили, посмеялись и все, сложили ручки? – почти возмутился Макар. – Ты это слышал, Майкл! – толкнул он его в плечо.
– Честно говоря, думала, – нехотя, но призналась Эмили. – Ну, в крайнем случае, думала, из этого выйдет что-нибудь нелепое, – продолжила она, интонацией давая понять, мол, она признает, что ошибалась. – Что вы планируете делать дальше? – интересовалась она.
– Погодь, мать, – отмахнулся Майкл, с видом, что он занимается более срочным и важным на данный момент делом. Он заканчивал ковыряться в шкафах и котелках. Но все-таки не выпадал из беседы, между делом выдавая смачные оценки. – Видя, как податлива эта серая масса клетионцев, у меня воодушевление с каждым занятием зашкаливает все больше и больше.
– Так что мы пока еще не выбрали окончательно, что мы хотим с ними сделать! – продолжил мысль Макар.
– Но с каждым разом я оказываюсь все более голодным! – гыгыкнул Майкл, перенося на стол тарелки с едой. – И вас приглашаю отужинать.
– С удовольствием, – поддержал его Макар.
– Присоединишься? – любезно, но слегка язвенно, предложил Майкл Эмили, непривыкший к ее расположению.
– Да пожалуй, – не отказалась она, что для Майкла было скорее неожиданно.
– Тогда желаю вам полета воображения, чтобы эта местная, так сказать, еда показалась вам изысканным обедом в шикарнейшем ресторане, – даже сам от этих слов закатил глаза Майкл.
– Тогда еще притупления вкусовых ощущений пожелай, – отшутился Макар. – Спасибо.
– Спасибо, – Эмили была более сдержанной. – Так к чему же вы все это ведете? – вернулась она к исходной теме.
– Мы, солнышко, убиваем сразу двух зайцев, – не скрывал гордости Макар за то, как им удалось реализовать первые шаги. – Во-первых, они выучат наш язык, и нам станет легче с ними общаться. А во-вторых, Майкл научит их жить…
– Они же вообще наивные! – перебил его Майкл. – И они же здесь просто рабы!
– Только они этого не понимают! – добавил Макар. – Но мы сделаем из них настоящих людей.
– И нам самим здесь станет не так скучно, – добавил перспектив Майкл.
– А сейчас тебе скучно что ли? – удивилась Эмили.
– Киска! Мы с тобой уже сколько вместе там по коридорам скитались, здесь типа при деле сидим, за еду вкалываем…? А ты до меня дотрагиваешься, только когда мне по рукам бьешь. Я не понимаю, как ты столько времени с этим справляешься?! А еще спрашиваешь, не скучно ли мне!
– Кобель ты, – ехидно-надменно, но по-доброму, улыбнулась Эмили.
– Что поделать! – даже не обиделся Майкл. – Но у каждой сучки тоже хотя бы раз в год должно просыпаться желание! – не стесняясь намеков, продолжил он, сверля Эмили сладким взглядом во все эрогенные места сразу.
– Уже совратил кого-то из местных курочек? – усмехнулась Эмили, обходя словесный выпад Майкла.
– Допустим, нет. Но это вопрос времени. Поверь! – Майкл говорил, будучи абсолютно уверенным в силе своего кобелизма. И какая-то одна непробитая юбка в лице Эмили нисколько не снижала его самооценки. – Так что, мать, смотри. Пока у тебя конкуренток не много.
– Расслабься, падре22! – брызнула Эмили. – Ты, можно подумать, последний мужчина!
Майкл неожиданно снизил тон нападков. Эмили удалось и его за что-то задеть.
– Да. Нормальную бабу среди этих курочек не найти. Ты права, Эмили, – опустив глаза, произнес он. – Но и нормального мужика себе среди местной мебели ты тоже не найдешь! – нашел на чем отыграться Майкл.
– Так, стоп! – неожиданно вмешался Макар. – Давайте не будем сливать серьезный разговор в подштанники! – Майкл не зли Эмили. Она нужна нам.
– Да. Без тебя, Эмили, нам будет сложнее, – признал Майкл.
– Ты, кстати, тоже могла бы свои занятии дополнять полезным содержанием, – поспешил предложить Майкл. – Легко…, не навязчиво…
Эмили задумалась.
– Я могу, например, акцентировать внимание на том, что упражнения следует делать не четко, как я говорю, а так как они хотят, как им удобно… Что это их тело…
– Ты тоже схватываешь на лету, мать! – поддержал ее Макар.
Новый раз такую фамильярность, перерастающую в бесцеремонность, Эмили не смогла пропустить в ворота и огрызнулась.
– Какая я вам мать? – фыркнула она.
Но беседа не потеряла на этом конструктив.
