Инна Пакета
Хроники Звёздного Народа
– Я слышу тебя, Ярослав, – не понимая, что говорит, прошептала Светлана, быстро бросила камушек в шкатулку, спрятала её и упала на постель, потеряв сознание.
Врачи не могли понять, чем больна девочка. Она надолго теряла сознание, часами лежала как мёртвая, без бреда и почти без дыхания, но когда приходила в себя, была абсолютно нормальна. Никакие анализы не выявляли причины болезни, но приступы беспамятства продолжались. Мать не отходила от её постели. Отчаявшиеся врачи сделали девочке рентгеновские снимки головы. И были ошеломлены. В строении её черепа был дефект.
Начальник отделения, где лежала Светлана, вызвал её мать к себе в кабинет.
– У вашей дочери нет дырочки в турецком седле. Возможно, что в этом суть её болезни. Нужно сделать операцию.
– Что это даст? – спросила измученная мать.
– Результат неизвестен. Возможно, она поправится, но могут быть осложнения, вплоть до полной потери способности мыслить. Без вашего согласия на такую операцию никто не решится. Но если вы дадите расписку, то профессор Лисичкина готова попробовать. Это опытный нейрохирург.
– Я спрошу у дочери.
– Да. Подумайте.
Мать склонилась над Светланой.
– Как ты себя чувствуешь, доченька?
– Хорошо, мама.
– Тебе предлагают сделать операцию на голове, говорят, что у тебя что-то не так устроено, поэтому ты болеешь.
– Мама, не разрешай им этого делать! Я поправлюсь. Вот увидишь, я поправлюсь! Принеси мне мои камушки. Принеси сейчас.
Мать категорически отказалась от операции, а Светлана получила свои камушки. Через неделю её выписали из больницы, припадки прекратились. В тот же год Светлана Свиридова поступила в педагогический институт.
– Ариуна Гитана приступила к работе. Восстановительный период закончен. Память восстановлена полностью.
– Мама! Ты меня слышишь, мама? Как твои дела?
– Слышу, Ярослав. Всё в порядке. Буду искать Гитиса. Как Зита?
– Всё хорошо. Мы ждём тебя, мама!
– Я не вернусь, пока не найду Гитиса.
– Желаю удачи, мама!
И Гитана искала. Десять лет ушло на эти поиски. Гитис, как и другие аридоны, бесследно исчез в горниле той жуткой войны. Ещё четыре года ушло на то, чтобы считывать день за днём ту информацию, что записал для неё Гитис на одном из кристаллов, осмысливая и анализируя каждую деталь. Она всем своим существом, всем своим опытом понимала, что чего-то не хватает, что о чём-то Гитис умолчал или не успел записать. И вдруг её осенило! Она поняла, что всё дело в ней. Нужно было сопоставить то, что она поняла о своей гибели, и то, что Гитис для неё записал. Нужно было вспомнить всё в деталях. Страшные секунды: огнём охвачено всё тело.
Светлану Ивановну Свиридову лечили от ожогов.
– Светка, где это тебя так угораздило? – спрашивали друзья.
– В костёр упала.
– Что, пьяная была?
– Да нет, по рассеянности.
– А как до города добралась в таком виде?
– Не помню, кто-то подобрал по дороге.
Корчась от боли, Гитана вспоминала, с каким трудом ей удалось спасти матрицу Гитиса из костра инквизиции. А она горела в верхних слоях атмосферы Земли. У Гитиса не было, не могло быть её матрицы! Как же ему удалось обеспечить ей второе рождение, да ещё на Земле?!
Гитане срочно нужна была лаборатория. Она вернулась в Центр Регистрации аридонов. Времени у неё было очень мало. Теперь она это понимала. Сейчас, когда прошло около тридцати лет после гибели Гитиса, каждый день мог быть роковым.
– Ярослав, я должна буду вскоре вернуться на Землю. Мне проще будет вернуться, если мое исчезновение не заметят. Позаботься о письмах моим земным родителям и друзьям, свяжись с другими аридонами. Помогай. А Зита будет работать со мной в лаборатории.
Полтора года ушло на то, чтобы прозондировать и прослушать каждую клеточку в организме Гитаны, обработать результаты и сделать вывод. Он был ужасен.
– Зита, у тебя интуиция настоящего художника. Ты не могла бы найти для своей картины более достойного образа, чем твой отец. Это был великий талант, и в груди у него билось удивительное сердце.
– Мама, ты такая же, как и он. Но ты не сделаешь этого!
– Сделаю, Зита, сделаю. Это твой отец, и я люблю его не меньше, чем он любил меня.
– Но он не узнает тебя и никогда не вспомнит. А ты отдашь ему почти всю свою личную жизненную энергию.
– Не свою. Она у нас общая.
– Но цель? Это будет всего лишь короткая жизнь человека Земли!
– Это будет жизнь Человека. А аридоны второго рождения не боятся быть просто людьми. Наши с Гитисом родители ушли в Неведомое, и мы не удерживали их. Если они вернутся, то не будет даже вас с Ярославом. А вы ещё встретитесь с детьми Гитиса. Они могут услышать вас. Ведь мы с тобой хорошо поработали!
– А ты, мама? Как же ты?
– Зита, члены Общества не боятся уходить из жизни. А мы с Гитисом свою прожили не зря уже потому, что открыли Обществу тайну аридонов земного рождения.
Теперь Гитана знала всё, и даже то, как удалось Гитису восстановить её без матрицы. Она проделала то же самое. На это ушла колоссальная часть их общей жизненной энергии. Времени у них осталось на две короткие земные жизни. И Гитана знала, что она откажется от своей доли в пользу Гитиса. Ещё немного – и она встретится с ним. Подходит срок. Можно начать работу по восстановлению его вселенской памяти.
Светлана Ивановна Свиридова, новая учительница физики, входила в десятый класс. Ученики встали. Несколько секунд они изучали друг друга. Перед классом стояла немолодая уже женщина со следами былой красоты на лице, но что-то в ней было такое, что приковывало внимание. То ли пристальный пронизывающий взгляд больших глаз, оставляющий ощущение, что она смотрит только на тебя. То ли улыбка, вдруг озаряющая лицо. И сразу становилось непонятно, так ли уж она стара, как показалось вначале. И ещё бросался в глаза большой перстень из белого металла с жёлто-зелёным камнем на левой руке.
– Садитесь, – улыбнувшись, сказала она разглядывающим её ребятам. – Сейчас я буду с вами знакомиться.
Она склонилась к журналу и начала перекличку. Ребята вставали один за другим, а она ждала, когда поднимется юноша, сидящий один на первой парте, глядящий на неё потемневшими от тревоги глазами.
– Глебов Сергей.
– Я, – он поднялся с вызывающей улыбкой, которая была словно чужой на его растерянном лице.
Начался урок. Светлана Ивановна вдохновенно рассказывала о материи, о видах движения, о механических колебаниях. На доске одна за другой появлялись формулы. А Сергей Глебов сидел как в тумане. Он не понимал, что с ним происходит. Он смотрел на новую учительницу, серьёзную и строгую женщину, а видел молодую девушку с огромной копной золотистых волос, с сияющими зелёными глазами на лице с прозрачной кожей – и ничего не мог сделать, галлюцинации не покидали его. Ему стало страшно, и он возненавидел эту новую учительницу.
Физика была каждый день. И каждый день повторялось это жуткое наваждение. Он постоянно думал о ней, она снилась ему по ночам. Он не мог учить и не мог отвечать, но мысль о том, чтобы пропустить урок физики, ему даже в голову не приходила. А она спрашивала его каждый день.
Однажды она сказала прямо на уроке:
– Поздравляю тебя с днём рождения!
– Откуда вы знаете?
– Я всё про тебя знаю, – с улыбкой ответила Светлана Ивановна.
Он разозлился, отвернулся и демонстративно не смотрел в её сторону целый месяц. Страдал и мучился ужасно, сжигаемый непреодолимым желанием взглянуть ей в глаза, каждой клеточкой чувствуя её внимательный взгляд, её понимающую улыбку. Она по-прежнему спрашивала его каждый день. А он, отвечая урок, упрямо смотрел в сторону.
Светлана Ивановна давно подружилась со всеми ребятами в классе. Она умела слушать, легко разбиралась в их сложных и запутанных взаимоотношениях, и они доверяли ей. Однажды один из одноклассников Сергея в доверительной беседе вдруг спросил:
– Светлана Ивановна, вы ведь понимаете людей и умеете на них влиять. Почему же вы равнодушны к тому, что Сергей ненавидит вас? Вы всегда с ним терпеливы и ласковы, а ведь он терпеть вас не может и говорит о вас всякие гадости. Значит, и вы ошибаетесь в людях?
– Нет, Борис, я не ошибаюсь, в Сергее, по крайней мере. Это ошибаешься ты. Сергей не может меня ненавидеть. Это другое, и это скоро пройдёт. Вот увидишь. А тебе мой совет: читай классиков. Ещё Шекспир сказал: «Всегда найдутся добрые друзья, которые расскажут, какие гадости о нас говорят другие».
Борис обиделся.
Прошло несколько дней. И как-то на уроке, ни к кому не обращаясь конкретно, Светлана Ивановна сказала:
– Человеческий взгляд может многое сказать внимательному человеку. Но если на тебя демонстративно не смотрят, это говорит ещё больше.
Сергей вздрогнул и посмотрел на неё. Она улыбалась. И не было сомнения, что это было сказано именно для него. Он украдкой оглядел класс, все были заняты своими делами, как будто и не слышали только что произнесенной фразы. Он давно уже замечал, что эта женщина умеет при всех на уроке разговаривать с кем-нибудь одним, причём другие как будто не слышат. Она говорит как бы в пустоту, ни к кому не обращаясь, но, если это говорится для тебя, то ты это понимаешь сразу. И ему стало вдруг легко и даже весело. С этого момента началась их дружба.
Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. И теперь Сергей не боялся уроков физики. Он с нетерпением ждал нового дня, впитывал каждое слово, которое говорила странная учительница, и чувствовал, что каждое из них находит живой отклик в его душе. Если не было какого-нибудь урока, он не уходил вместе со всеми, а шёл в физкабинет и садился за заднюю парту. Светлана Ивановна, войдя в кабинет и обнаружив его среди учеников другого класса, молча улыбалась и начинала урок. А он чувствовал, что она рада его видеть, и эта радость передавалась ему. После этих уроков у него оставалось ощущение, что все сорок пять минут она проговорила с ним и только с ним, хотя он собственными глазами видел, что класс при этом работал с таким напряжением, что детям даже некогда было перекинуться словом с соседом по парте. Это было так удивительно и неправдоподобно, что он никому не мог об этом рассказать. Он почти физически чувствовал, что рядом с ней он быстро мудреет и взрослеет, что в нём рождаются силы для каких-то великих, но ещё неведомых дел.
И всё-таки неясная тревога не покидала его. Наконец, он решился. Физика была последним уроком. Он подошёл к Светлане Ивановне после звонка.
– Светлана Ивановна, я хочу с вами поговорить.
– Давай поговорим.
Они сели за парту. Он думал, что сейчас расскажет ей всё, что пережил за эти несколько месяцев. Но слов не было. Он разглядывал свои руки, которые почему-то положил на парту как прилежный школьник. А в голове не было ни одного слова, словно он вообще никогда не умел говорить, только всего его заполняло ощущение, что он знает ее всю жизнь, а жизнь эта была гораздо длиннее, чем его шестнадцать лет.
– Что с тобой, Сергей?
Он не ответил.
– И давно это началось?
Он молчал.
– Тебе плохо?
Он отрицательно покачал головой.
– Ты боишься? А чего ты боишься?
– Я не знаю. Нет, знаю. Я боюсь не того, что есть, а того, что ничего не будет. Ведь всё это ничем не кончится. Я не уверен в себе. Я могу предать.
– Что предать?
– Не знаю.
– Там нет предательства, где нет признаний.
– Но ведь это страшно, когда нет будущего?!
– О чём ты говоришь! Ты можешь быть абсолютно уверен – я всегда буду рядом с тобой. Ты же это чувствуешь, ты же это знаешь. И так будет всегда. Только пусть тебя это не пугает – тебя это ни к чему не обязывает. Может быть, мне ничего не придётся тебе объяснять. А если этого не случится (она сделала небольшую паузу, чтобы не дрогнул голос), прими это как дар судьбы. Всех остальных друзей тебе придется добыть с большим трудом.
– Но ведь это беспредельно много. На это не способен ни один человек.
– А я и не человек, – засмеялась она.
Он воспринял эту фразу как шутку и тоже рассмеялся. За ним пришли друзья, и Светлана Ивановна осталась одна. Никто не видел, как на её глаза навернулись слезы отчаяния. Она взяла себя в руки. Нет! Ещё не все потеряно. Она ещё попробует разбудить уснувшую навсегда память.
Шли дни, недели, проходили месяцы. Светлана Ивановна и Сергей подолгу разговаривали. Она очень осторожно показывала ему свои удивительные возможности и просила его повторить то же самое, уверяя, что у него получится. А он делал вид, что не верит ей, и отказывался повторять. А она знала, что у него просто не получается, но он не хочет в этом признаться, полагая и в самом деле, что это дано каждому человеку.
Но способности у этого мальчика были незаурядные. Он прекрасно разбирался в людях, чувствовал ситуацию до невидимых мелочей, интуитивно находил решения сложнейших задач, знал достоверно о своей необыкновенности, но он был сыном Земли и не больше.
Однажды на уроке, глядя в его широко открытые синие глаза, устремленные на неё, Светлана Ивановна спросила:
– Сергей, ты почему меня не слушаешь?
– У меня болит голова.
– Сейчас проверим, – она подошла к его парте.
«Сейчас или никогда!» – подумала она и двумя ладонями обхватила его голову, прижимая к ней кольцо с сердоликом. Мальчик вздрогнул, а у неё потемнело в глазах. Сколько раз она прижимала к себе эту прекрасную голову! Она готова была умереть тут же, лишь бы память вернулась к нему. Но нет! Ответом была только волна нежности растревоженного сердца готового к любви юноши. Трудно было скрыть своё горе под перекрёстным огнем глаз затаившего дыхание класса.
– Да, – печально сказала Светлана Ивановна. – У тебя, действительно, болит голова. Более того, ты вообще болен.
Он усмехнулся, а все захихикали. На следующий день Сергей не пришел в школу. Он болел.
– Светлана Ивановна, а как вы вчера узнали, что Серёжка заболел? – спросил кто-то из учеников на следующий день.
– Это очень просто для того, кто прожил пару тысяч лет, – ответила она.
Класс засмеялся, и урок пошёл своим чередом.
Весна была на исходе. Заканчивался учебный год. Уже все привыкли к странной дружбе, связывающей учительницу физики Светлану Ивановну и ученика десятого класса Глебова Сергея. Одни думали, что учительница влюблена в мальчишку, другие считали, что он влюблен в учительницу – и все были неправы. Только они вдвоём и знали, что это не так, и даже они знали это по-разному.
Придя на предпоследний экзамен, Сергей с горечью отметил, что Светланы Ивановны, которая переживала за него на всех таких испытаниях, нет в школе. Тревога и смятение охватили его душу. Он готов был броситься, сам не зная куда, чтобы найти или узнать, что случилось. Он бы так и сделал, но к нему подошла девочка-девятиклассница.
– Сережа, Светлана Ивановна просила, чтобы ты сдал экзамен в числе первых. А когда сдашь, я передам тебе её записку.
– Давай сейчас! – сказал он нетерпеливо.
Он вдруг вспомнил, как нервничала Светлана Ивановна вчера, когда вдруг этот экзамен, назначенный на тот день, по какой-то причине перенесли на сегодня. Они стояли у окна, когда до них дошла эта новость. Они – это он, его одноклассники, пришедшие на экзамен, и Светлана Ивановна. В их классе давно уже бытовало мнение, что Светлана Ивановна приносит удачу. Подошёл кто-то из учителей и сказал, что экзамен переносят на завтра. Они даже обрадовались – можно ещё немного подучить. Но тут Сергей с удивлением увидел, что Светлана Ивановна словно окаменела и так закусила от досады губу, что выступила даже капелька крови. Сергей не мог понять, почему это известие так её огорчило, но его сердце сжалось от боли за неё, и ему во что бы то ни стало захотелось отвлечь её от тяжелых мыслей. Он показал на сороку, устроившуюся на ветке дерева в полуметре от окна. На секунду её лицо просветлело, но тут же стало снова серьёзным. И она сказала ему:
– Мне очень жаль, Сергей, но теперь уже ничего изменить нельзя. У нас с тобой завтра будет очень трудный день. Но постарайся сегодня хорошо выспаться. А завтра… Но прежде скажи мне. Ты мне веришь?
– Конечно! О чём вы спрашиваете, Светлана Ивановна!
– Ну, тогда сделай завтра всё так, как я тебя об этом попрошу.
– Будет сделано! – сказал он беспечно.
А она с сомнением и печалью посмотрела на него, но ничего не сказала.
И вот сегодня её нет, а эта девочка говорит о какой-то записке.
– Давай записку! – потребовал он снова.
– Нет. Она сказала, что я должна это сделать только после того, как ты сдашь экзамен. Но знать о записке ты должен до экзамена. Она мне так велела, и я обещала, что сделаю всё как надо. Я буду здесь. Я подожду.
– А ты не знаешь, где она сама?
– Нет. Не знаю. Записку для тебя она мне дала ещё вчера и сказала, что ей срочно нужно куда-то уехать.
Он почему-то успокоился. Экзамен он сдал на «отлично». И, вылетев пулей из класса, бросился разыскивать девушку с запиской. Он почти вырвал конверт у неё из рук и быстро разорвал.
«Серёжа, мне нужна твоя помощь. Ни один человек на Земле, кроме тебя, не сможет мне сейчас помочь. Ничему не удивляйся. Если нужно будет, или ты этого захочешь, я потом тебе всё объясню. Но с того момента, как ты получишь эту записку, то есть с одиннадцати часов и до восемнадцати ты должен сосредоточить своё внимание на мне, не отвлекаясь ни на одну секунду. Если не выдержишь или заболит голова, постарайся сразу заснуть. Я тебе верю. И заранее тебя благодарю. Не бойся, с тобой ничего не случится. Но… Но если при встрече я сама не подойду и не протяну тебе руку, не подходи и ничего не спрашивай – это будет другой (!) человек. Всё. Больше ничего сказать не могу. И времени нет ни секунды».
Это был последний шанс. Ариуна Гитана связалась с Центром Регистрации аридонов. Там всё было готово. У пульта дежурили Зита и Ярослав, примчавшиеся сюда по просьбе Гитаны из разных концов Вселенной.
– Мама, я очень волнуюсь.
– Будь внимательна, Зита. Когда загорится индикатор обратной связи Гитиса, помоги держать ему связь и одновременно займись перекачкой энергии. Постарайся успеть. Я не уверена, что он сможет сосредоточиться и удержать внимание. Ярослав, а ты постарайся зафиксировать всё, потом разберётесь, на каком уровне происходят необратимые изменения. И попытайся включить стимулятор памяти. Будь внимателен и осторожен. Он может не выдержать.
– Мама, не волнуйся. Мы готовы.
– Приступаем.
– Загорелся индикатор обратной связи. Мама, он тебе верит! Он старается думать о тебе.
– Зита, спокойно! Будь внимательна!
– Я внимательна. Работаю.
– Ярослав, не спеши. Сначала делай съёмки. Зита, держи, держи его внимание!
– Мама! Индикатор обратной связи погас. Два года улетели в космос!!!
– Не волнуйся, девочка. Сейчас начнем всё сначала. Я позову его. Он меня услышит.
Гитана сосредоточилась.
– Включился индикатор обратной связи. Я работаю, – Зита склонилась над пультом.
– Я работаю, – доложил Ярослав, переключая датчики приборов с быстротой профессионала.
Прошло ещё два часа напряженной работы.
– У меня всё в порядке. Включаю стимулятор памяти, – предупредил Ярослав.
– Будь осторожен, очень осторожен, – Гитана затаила дыхание.
– Он вспоминает детство. Детство Сергея Глебова.
– Выключи стимулятор, Ярослав! Всё! Зита, что у тебя?
– Индикатор обратной связи погас. Я успела передать шестьдесят четыре года, у тебя осталось немногим больше двадцати, плюс то, что в кристалле – это немного, всего тринадцать лет.
– Достаточно. Найдите себе дело на два-три месяца дома. Ярослав, позовёшь меня, когда обработаешь результаты.
– Мама, ты остаёшься?
– Да, Зита, я остаюсь.
– Но тебе там больше нечего делать! Возвращайся домой.
– Я отключаюсь.
Гитана была разбита и подавлена. Ей не взять этого барьера Природы! Ярослав и Зита со временем проникнут в эту тайну, но это будет нескоро. Гитиса им не вернуть. Слишком мало времени осталось у него! А у неё ещё меньше, но об этом она не думала.
На следующий день Светлана Ивановна и Сергей встретились. Она протянула ему руку.
– Здравствуй, Серёжа! Ну, как твои дела?
– Всё в порядке, – сказал он, отвечая на рукопожатие.
– Тебя не испугала моя сумасшедшая записка?
– Нет.
– А голова не болела?
– Нет.
– Вот и прекрасно. Спасибо! Ты мне очень помог. Не сердись, но я не могу тебе всего объяснить. Когда-нибудь потом, возможно …
– А я не сержусь.
Спустя несколько дней после последнего экзамена она сказала ему:
– Ну, вот и всё. Больше я тебе не нужна.
– Вы мне не верите, да? – он снова, как полгода назад, не смотрел ей в глаза.
– Я тебе верю. Поэтому говорю сейчас с тобой. Я хочу сделать тебе на прощание подарок.
Она достала жёлто-зелёный камушек сердолика, который накануне вынула из оправы своего перстня.
– Вот. Этот камень не простой. Пока он с тобой, я всегда буду рядом. Если тебе нужно будет принять важное решение, посмотри через него на солнце, и если он покажется зелёным, делай, как задумал, если красным – не делай. Береги камень и никому не давай его в руки. Если однажды на твоей ладони – там, где будет лежать камень, останется капелька крови, знай, что меня больше нет. Тогда можешь подарить камень кому угодно. Но если ты будешь внимательным, ты ещё очень много интересного в нём откроешь.
– Спасибо.
Он взял камень и, не поверив ни одному её слову, положил его в карман.
Гитана грустно улыбнулась. В том, что этот мальчик с лицом, голосом и фигурой Гитиса был просто сыном Земли, она уже не сомневалась. Но если он сохранит камень, то те тринадцать лет, что ещё сконцентрированы в этом кусочке сердолика, они поделят пополам. А если нет, то камень исчезнет, а вся жизненная энергия, заключённая в нём, перейдёт к Сергею в тот момент, когда он выпустит его из рук.
Странно устроен человек. Он жаждет чуда и боится чудес, потому что знает, что чудес не бывает. Но чтобы не подорвать свою веру в чудеса, он отказывается от удивительного, что врывается в его жизнь.
Вот он, волшебный камень, он радует глаз, отливая на солнце зелёным цветом, тревожит красным отблеском, греет сердце, он приносит удачу и не обманывает. Но мальчик сказал: «Нет! Мне не надо ничьей помощи! Я всего добьюсь сам. Я хочу быть просто человеком». И выбросил камень. И совершил очень человеческий поступок, отняв у другого человека почти семь лет жизни.
– Дети, вы слышите меня? Я хочу попрощаться с вами.
– Мама, он тебя предал?
– Нет, Зита. У него другая логика. С точки зрения жителей Земли, он совершил почти героический поступок. Ты сумеешь найти его в случае крайней опасности?
– Да. Мы с Ярославом хорошо поработали. И тех шести с половиной лет, что он у тебя отнял, хватит на сигнал бедствия.
– Вам придется эти годы прожить дома.
– Не переживай. Зита собирается стать матерью. А у меня есть здесь дела.
– Ярослав, не вздумай меня искать! Ты же знаешь, Вселенский Совет постановил, что, пока не будет решена «Загадка Гитиса», на Землю не пошлют ни одного аридона. Тебе есть над чем работать. Это твое право и твой долг.
– Мама, не волнуйся за нас! – голос Ярослава дрогнул.
Зита молчала. Она больше не могла говорить.
– Прощайте!
Ариуна второго рождения Гитана отключила обратную связь.