Дмитрий Воробьев
Династия Хроно: Путь Раста Де-Блу
Его мутило, скорее всего от яда, ему хотелось встретить кого-нибудь, попросить о помощи, но в этой гнусной пустыне никого кроме него самого больше нет. Тихо выругавшись, Хранитель завел «гарпию» и покатил в обратную сторону. А вдруг там сейчас тварь побольше насела на готовую добычу, что тогда? Сражаться или отступать? На этот счет Раст ничего не придумал. Для начала ему нужно было взглянуть и прикинуть что к чему.
К счастью, никого там не было. Туша скорпиона-гиганта так и валялась посреди песка. Оно не перевернулось на спину, но лапы поджались совсем как у паука. В том месте, где взорвалось жало, песок окрасился в черный, обугленный цвет.
Он небрежно обошел туловище, едва поднимая ноги над землей. Точно так же он проковылял с «гарпии», смутно осознавая это. У него снова поднялась температура или что-то в этом роде. Никогда прежде он с таким не сталкивался, даже когда по неосторожности выпивал яды.
Раст несколько раз задерживал свой взгляд на одной точке на несколько секунд, а потом приходил в себя. Достав нож, он стал отрезать плоть темно-коричневой твари, хотя брюхо было скорее черным.
Как бы сейчас на меня не прыснула очередная порция желтой подливы, подумал он. Но внутри была густая темная, хоть и с едва заметным желтым оттенком, кровь, которая при такой жаре мгновенно свертывалась. Он отрезал несколько неровных, истекающих как гноем кровью кусков – они были похожи на обычное говяжье мясо, – насадил на крюк и попятился обратно к «гарпии».
Дело сделано, решил он.
Только сейчас Раст понял, что палатка так и осталась стоять там, где он в последний раз её разложил. Ему не пришлось сильно расстраиваться – он был готов прилечь в эту же самую минуту, а за её целостность он не волновался. В конце концов, сколько ночей она простояла нетронутой, не считая пару вторжений змей и пауков?
Раст усмехнулся, сам не зная чему, и надавил на газ. Солнце уже приобретало красноватый оттенок и заходило за горизонт. Впереди были долгие ночи.
Когда последнего сбежавшего предателя схватили, ему объявили, что казнь будет на костре. Он сначала молчал, что-то обдумывал, но затем ответил: «Я огня не боюсь. Я выдержал Солнце Пустынь, я прошел через самое пекло ада, а ваш несчастный костер мне покажется баней!»
«Побег из Гоннолле»
Старая легенда о трех перебежчиках.
Глава XVI
Последняя надежда.
1
Пролежав еще с час, он проехал мизерное расстояние и, солнце уже совсем зашло, разложил шатер весьма неаккуратным образом, не вспоминая о треснутом ареноделокаторе, который остался брошенным в раскаленных песках. Под ночь ему пришла довольно паническая мысль о том, что прибор, возможно, все-таки был цел, только стекло раскололось, но затем он вспомнил, успокоив себя, что его стрелка была подогнута под неестественным углом и крайне маловероятно, что это позволило бы ему функционировать.
Какое-то время ему казалось, что боль с каждым часом сходила на нет, и он не решался проверять рану. Но, устроившись под крышей палатки, осознал, что это совсем не так. Яд окутывал, пронизывал всё тело до самых костей. Даже ногти на пальцах будто бы пульсировали болью.
Прижечь рану? Может, нужно просто прижечь её?
Но эта идея была такой… неприятной, в каком-то смысле враждебной.
Прижечь, как ты сделал это в лесу?
Ничего нового ему не предстояло сделать, но… Рана могла бы начать гноиться, что тогда? Он бы получил зараженный участок, вдобавок еще и с гноем. Стоило ли рисковать, пережив очередную адскую муку?
–Нет, не надо, – прошептал он дрожащим, даже молящим голосом. Состояние было похоже на лихорадку. За стенками палатки во всю орудовала ночь. Да и внутри было также темно, что только угнетало ситуацию. Мучиться в темноте весьма пренеприятно.
Сколько бы раз он не переворачивался, не пытался изменить свою позу, ему никак не удавалось уснуть, да и кому бы удалось? Вот только одновременно на него давила нечеловеческая усталость, словно бы всю дистанцию за сегодня он прошел на своих двоих.
Полубог поднялся на лопатки, чтобы взглянуть на колено. Вряд ли ему бы удалось разглядеть достаточно в темноте. Нет, рана не расширялась, как бы ему это не мерещилось, она оставалась прежней, что и была днём.
Прижги её. Попробуй, просто пробуй…
– Нет! – воскликнул он в абсолютном одиночестве.
Ему почудилось, словно что-то отозвалось на его крик, шелохнулось снаружи, толкнуло стенку палатки… Он слегка выглянул наружу, стоя на дрожащих коленях, замерев всем телом, в каком-то даже бешенстве… Но ничего там не было, абсолютно ничего.
2
За ночь ему удалось поспать около пяти часов, что тоже было неплохо, даже учитывая, что на сутки на Домоусе длились немного дольше. Его плащ запылился, давно потеряв свой прежний оттенок белого. Посох – немного в песке, немного в крови ласк и скорпиона-мутанта. На доспехе правой груди – небольшая вмятина.
Когда он проснулся в свое привычное время пробуждения, гадкая, противная его часть твердила полежать еще пару часов. Он знал, что не заснет – хотя в таком состоянии был склонен жалеть себя и верить в такие вещи, – потому весьма дерзко отказал ей. Где-то в глубинах сознания Раст испытывал отвращение к себе, то ли от этой непривычный жалости, то ли от слабости. Ему хватило смелости снять с себя доспех и проверить, что там с грудной клеткой. К его счастью, там не было ни огромного синяка, ни пореза, ни впалой груди, как он ожидал в худшем случае. Если перелом и был, то закрытый. К слову, теперь любое прикосновение к этой части отдавало болью.
Наутро (он совершенно не помнил, как заснул, да и все время ему казалось, что он не спит, а просто лежит, но Полубог понимал, что на деле сон всё-таки был) боль и вправду улеглась, что позволило ему функционировать практически как прежде. Наконец Хранитель начал задавать вопросы об этой твари: о том, откуда она, в конце концов, взялась? Но с тем же успехом он мог бы гадать и о черве, пытавшимся поразить его своими жуткими волосиками, которые, вероятно, привели бы к подобному. Увы, в книгах ни о том, ни о другом он ничего не помнил, хотя один том был особенно богат необычными существами, правда, везде твердилось о возможности их недостоверности или полной выдумки. Очевидно было, что оба существа являются даркейдами. Ни об одном из них природе не было известно.
Его начал терзать голод. Раньше это проявлялось через большее время, но разве был смысл думать о том, что было раньше? Мясо, которое он вырезал из чудовища, болталось возле талии, покрывшись какой-то пленкой. Очень скоро оно могло пропасть. Соблазн пожарить его в это же утро практически одолел Раста, но Полубог воздержался. Думать о том, что оно может только повредить ему или его желудок банально не переварит это, Хранителю совсем не хотелось. Раст отгонял эти мысли, как и многие другие, не менее неприятные.
Пораженная кожа на колене покрылась какой-то коричневой корочкой. Раньше это место было слизким, сейчас почти что сухим. Идея прижечь рану оставалась актуальной.
Пока солнце еще не взошло, а воздух еще не так нагрелся, он развел совсем небольшой костер на запасе сухой травы, пока не притрагиваясь к собранному кизяку, из-за которого едва не погиб. Стоило ли в действительности прижигать рану теперь, когда она приобрела такой вид? Да и что произойдет, если он, наоборот, прервет её заживание? Он долго решался, стоя на одном колене перед разведенным огнем, но по итогу так и не прислонил само колено к пламени. Он мог выдержать это. Мог. Но знал, что так и не сможет убедить себя сделать это.
Заведя «гарпию», покатил на запад.
3
Чем жарче становилась погода, тем ему было хуже. Эта бесконечная духота сводила с ума. Каждый раз он ощущал, как краснеет буквально из-за ничего. Кровь приливала и обжигала изнутри. Ему пришлось останавливаться чаще, чем раньше, и раскладывать палатку между днём и вечером, чтобы хоть сколько-то провести время в теньке, полежав. Там вовсе не было прохладно; это стало его спасением только от солнца. Испытывая невыносимый жар, Полубог мечтал об облаках, тучах, дожде или хотя бы ветре, который еще не так давно был совсем не желаемым. Он знал, что когда наступит ночь, он возненавидит холод, но в этом случае броня играла ему на пользу.
–Еще немного и я найду что-то, – проговаривал он. Весьма кстати сейчас было бы обнаружить поселение со своим местным лекарем. Ну или хотя бы колодцем питьевой воды, о которой, кстати, ему в последнее время вспоминалось все чаще. Одна фляжка. Оставалась одна фляжка.
Самым раздражительным фактором становился зуд. Зуд мог быть от жары, от раздражения кожи, от чего-либо еще, но, когда ты подцепляешь болезнь, о которой не в курсе, тебе хочется смахнуть зуд на эту самую болезнь, тем самым доставив себе еще больше переживаний. Зная, как много всяких гадостей в мире, Раст понимал, что симптом в виде зуда в некоторых случаях может означать облезание кожи, отмирание клеток, занесение паразитов или чего похуже. Он старался не навязывать себе подобных мыслей, но его сознание было ослабленным уже не первый день… к тому же он был совсем один.
Останавливаясь ненадолго, он снова собирался в путь. Всё-таки ехать на скорости с ветерком было более приемлемо, нежели стоять под солнцем. По пути ему удалось найти несколько сухих веточек. Чудом он отыскал еще один крошечный кустик под вечер. В это же время Раст решил пожарить мясо. Оно было покрыто коркой с внешней стороны – возможно, что-то вроде панциря скорпиона, – и он решил срезать эту часть, дабы мясо прожаривалось быстрее. Стейки были небольшими, хотя казались увесистыми. Он не взглядывал на них с тех пор, как насадил на крюк. В голове ему действительно представлялось, что запасы просто огромные, пока Раст не увидел мясо пожаренным. Наконец он сготовил один кусок, хоть и не полностью, потому что костер быстро потух, внутри мясо оставалось полусырым. Хранитель попробовал его на вкус – не лучше, чем мясо ласки, но и не похоже на отравленное. Весьма безвкусное, очень жесткое (напомнило ему об отбивных в Берке), но… вполне сытное, и пока не вызывает никаких раздражений желудка. Он обглодал кусок со всех сторон, оставив самую малую и сырую часть, выбросив её в песок с каким-то чувством корысти. Может, именно этого куска ему и не хватит, когда он едва не дойдет до какого-нибудь поселения, умирая от голода.
Раст разложил палатку, заметив, что руки опять дрожат, а боль возвращается вместе со слабостью, упал внутрь и очень скоро заснул, за что поблагодарил бы хоть всех Богов Домоуса, выдуманных и невыдуманных.
4
Следующие несколько дней были весьма схожи с предыдущим. Утром, когда он смочил горло, в желудке отдало жжением. Едва ли проблема была в мясе скорпиона… Конечно, проблема в его питании, но он был уверен, что это из-за ненасыщенности рациона. За последнюю неделю его организм не получал никаких витаминов, да и буквально ничего, кроме сомнительного качества мяса… Когда он питался в лесах, хотя бы съедал какие-нибудь ягоды. Здесь же, в пустыне, никакой альтернативы ягодам не было.
Его ноги слабели и даже слегка подгибались. Благо на «гарпии» не приходилось работать мышцами, а нужно было лишь давить на педаль… но и это занятие его выматывало. Потому днем он ставил палатку на час-другой, чтобы просто полежать, дать расслабиться всему телу, пока его охватывал жар. В это ужасное время его окутывали размышления о собственном прошлом или о том, что осталось позади, что не имело особой разницы. Дом. Семья. Близкие. Всё это уже можно считать прошлым или еще нужно немного подождать? Как много он оставил там, чтобы… что? Лежать вот так и подыхать здесь в душной палате? Он мог бы запросто вернуться домой, в самый красивый на планете город, о да, это точно, провести время в кругу семьи со своей матерью и отцом, а потом увидеться с Авророй и поведать ей обо всем, о чем она только захочет. Вместе они были бы счастливы. Нужно лишь просто завести «гарпию» и поехать в противоположное направление западу.
Капля пота, стекающая со лба по виску, приземлилась на пол. Он достал фляжку и сделал короткий глоток. Где-то там, вдали, близилась очередная буря. На его руках по-прежнему были грязные перчатки. Он забыл снять их перед восходом солнца, как это обычно делал. Сколько же мозолей они предотвратили… но они все равно появлялась на руках. Уж слишком жарко здесь было в перчатках.
Ничего сложного в том, чтобы развернуться. Всего лишь поехать в другом направлении и ни о чем не думать.
Нет, он не мог. Конечно же, нет.
Но что-то затаившееся внутри твердило об обратном.
5
Раст видел сны. Короткие сны. Он спал и бодрствовал.
Сны, в которых он чувствовал счастье.
Сны, после которых ему хотелось сойти со своего пути, предать веру Хранителей, бросить свои доспехи гнить в песке и вернуться, вернуться домой и ощутить…
Ты должен избавиться от этих мыслей. Ты должен выкинуть их из своей головы. Он хочет, чтобы ты перестал идти дальше. Он хочет, чтобы ты остановился.
Перестань думать о…
Но это чувство… чувство потерянного… чувство утраты…
Нужно продолжать путь…
Или развернуться? Пойти туда, где тебя ждет семья? Вернуться к тем, кто будет любить тебя до конца своей жизни?
Раст поднялся и вышел из укрытия. Огненные лучи накаляли броню… Больше нельзя подвергаться риску, иначе тварь вроде той, что он встретил ранее, сможет полакомиться его плотью.
Святое отродье.
Почему он вдруг вспомнил эти слова? Кто так называл его? Мудрец из совета Аделии? Джессика Дсандер из деревни? Какой-то бездомный безумец?..
Мысли смешивались, прямо как крошечные капельки пота, собирающиеся на лбу. Его много кто так называл. Так завелось среди люмпенов. Они придумали словечки для каждого.
Осталась одна фляжка, а он только в середине своего пути. Как ему идти дальше, если…
Вдали среди ослепляющих лучей солнца шел человек. Раст сощурил глаза так сильно, как мог, прикрывшись рукой от солнца. Чей-то силуэт меркнул посреди дня на песочном холме. Он вглядывался, но ничего не видел. Все плыло и мерцало перед глазами. Тени сливались с…
Показалось?
Больше он не видел ни силуэта, ни теней. Там ничего не было на возвышающемся песке. Ничего, кроме солнца и песка. Как и во всей этой пустыни.
Раст вернулся в укрытие, почувствовав безумную усталость и вызывающую раздражение жажду. Ему пришлось вспомнить, что ареноделокатор разбился во время схватки. Когда он это в первый раз полностью осознал, на мгновение его охватила дикая ярость, и он бросил прибор покоиться в песках. Этот прибор ему дала женщина, ее звали Джесси… Джессика Дсандер… так ее звали, у неё было красивое имя, ассоциирующееся с осенью, и она была родом…
Жива ли она?
Он не знал.
А вдруг гнавшийся за ним прикончил ее?
Но какой теперь это имеет смысл?
Он прилег на простыню, которая заменяла кровать. Вдруг повалило в сон… Нужно ещё подождать… еще отдохнуть… Он не знал, какой день он находился в пустыне, как и не знал, жива ли Джессика Дсандер, женщина, которая полюбила его. Ему пришлось бросить её. Потому что… что? Потому что он пришел в эту деревню… потому что он Хранитель и люди должны страдать из-за него… Та женщина тоже пострадала… потому что любила его. Мысленно он погружался куда-то глубже, пока не начал бредить, выдавая за мысли что-то другое, непонятное даже ему, пока наконец сон не поглотил обессилевшее тело. И там он услышал голос женщины, мягкий и тихий, как в первую ночь.
Иди, говорила она, я задержу его.
Нет ты не должна… Но то был уже другой сон, тоже приятный, где он говорил со своей матерью под заходящее солнце в храме Аделии.
6
Готовка еды отняла гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Разводил костер все на той же сухой траве, которую каким-то образом удавалось добыть под конец дня, углядеть где-нибудь едва заметную точку на плоскости. Из-за того, что его томила слабость, он чуть не выронил кусок с ножа прямо в огонь. Оно обгорело с одной стороны, а с другой едва прожарилось, не говоря уже о внутренней части… Поел он, конечно, лишь самую малость, выбросив остатки снова с жадностью. Разве мог он так бездумно расставаться с единственной едой? Но, с другой стороны, обгорелый кусок быстро бы испортился, тем более что в последнее время ему и так казалось, будто бы от мяса начал исходить какой-то гнилой запах.
Тени ночи все больше окутывали пустыню. Вот уже тьма поглощала так много местности, а он только раздумывал о несчастном обгоревшем куске… Ему нужно было еще подыскать место и разложить шатер. К тому же нельзя было отходить далеко, иначе может потерять из виду «гарпию». Будь Раст в нормальном своем состоянии, понадеялся бы на великолепное зрение Полубогов, но сейчас окутывали сомнения… Вот чем по-настоящему был ужасен яд – еще никогда он так не сомневался в собственных силах.
Место для палатки он нашел быстро, надеясь, что песок сместится не в сторону её входа. В последнее время ему только и оставалось, что надеяться. Прошлой ночью вовнутрь навалило песка, а вместе с этим какого-то зеленого жука. Что будет завтра, знал только Всевидящий или же Вкинседах – олицетворение пророчества.
Раст расположил шатер и затем вспомнил про «гарпию».
Теперь ночь окончательно наступила, пришла во всей своей красе, если так можно выразиться. Это была одна из тех ночей, когда тени налегают на тени, когда тьма кажется густой. И это действительно его тревожило. Не тот был момент, совсем не тот.
Он слепо отыскивал югеро, присматриваясь к каждой мерещившейся ему фигуре. Наконец, отыскав транспорт, затащил его внутрь. Но что-то там, боковым зрением он углядел, двинулось, что-то крупное, похожее на гигантскую змею, быть может, очередной мутант, даркейд. Он проверил, что бы там ни было, сощурившись, как только можно, но ничего не удавалось углядеть, какие-то пятна затуманивали обзор. Было ли там что-то в действительности, оставалось только гадать. Перед глазами будто бы вырисовывалась какая-то жирная фигура, но кто его знал? На всякий случай он встал в стойку, готовясь выхватить посох.
Раст понимал, что есть вещи, которые с поразительной скоростью способны сводить с ума. И темнота была одной из них. Проблема вовсе не в том, что ты не видишь в темноте, а в том, что ты можешь увидеть. Перед глазами проплыло что-то необычное. Он рывком развернулся, не понимая, что именно, опустив глаза под ноги, чтобы смотреть боковым зрением, но едва это помогало. Шорох сзади заставил его вздрогнуть. Он развернулся на сто восемьдесят градусов, но и там ничего не было. Через мгновение уже казалось, что этот звук отдался у него голове.
Раст зашел внутрь палатки, внимательно наблюдая за её стенками, ожидая чьей-либо атаки. Самое ужасное, что внутри тоже было темно и ему также чудилось, будто что-то ползет по шатру или наблюдает за ним у входа. Но ничего не происходило. Иногда были какие-то странные звуки, некоторые он слышал и раньше, но просто не обращал на них внимание, но сейчас его чувства обострились, и он улавливал каждый шорох, надумывая себе, что или кто может их издавать. Это были звуки природы, которые человеку современному в абсолютной темноте казались самой дикой вещью и заставляли терять его самообладание.
Так он пролежал примерно с полчаса, готовясь отразить удар отовсюду, прежде чем опустил посох подле себя. Заснул позже, то и дело реагируя на какой-нибудь звук, пока в один момент глаза не перестали раскрываться до самого утра.
7
На горизонте маячила какая-то вспышка.
По мере своего приближения он отчаянно пытался приглядеться и понять, что это, но мерцающее пятнышко нисколько не менялось, а затем и вовсе исчезло. Была это игра света или еще чего, кто знал? В конце концов, воздух от жары дрожал, и ему могло попросту привидеться. Уж так ему хотелось найти уже хоть что-нибудь, что он и в самом деле подумывал свернуть куда-нибудь ближе к северу, но был ли в этом толк? Если был, то в видениях он бы это увидел. Видения, которые не посещали его с тех пор, как он покинул Берк…
Сегодня он проснулся с засыпанной песком рукой. Пока что ему везло. Из еды оставались два наполовину протухших куска. Его еще не рвало, хотя это редко бывает с ним, Полубогом, то есть почти никогда. Он решил разрезать их пополам, чтобы по итогу не выкидывать половину, к тому же получалось сэкономить время на жарке. Воды – половина фляжки. Скоро совсем не останется.
Он уже и не потел. Кожа всегда была сухой. В очередной раз остановившись передохнуть, чувствуя, как лихорадит, он свалился на бок, благо был уже в тени шатра.
– День другой, дерьмо всё тоже, – пробормотал он вслух. В последнее время Раст всё чаще и чаще разговаривал сам с собой. Иногда это были обрывки мыслей, а иногда и настоящие монологи. Чаще всего это случалось как раз перед вечером, когда он расстилал палатку и ждал, пока жар с усталостью спадут.
– Нет, там есть другой путь, покруче.
Полубог не бредил, но иногда ему просто хотелось произнести вслух какую-нибудь фразу, которую удавалось достать из воспоминаний. Правда, он никак не мог вспомнить обладателей этих фраз. Их было так много… Говорил он тихо, считая, что это всё дело его воспитания, и эта мысль вызывала легкий горький смех.
– Еще немного, – вдруг серьезно продолжил Хранитель. – Я знаю, там… – Должно быть что-то, додумал он. Что бы могло излечить его? Ему казалось, что не так уж и многое потребуется: всего-то бутылка прохладной воды, свежая еда и постель. Денек-другой, и всё пройдет, в конце концов, он же Полубог…
– Долго я не протяну…
Он вдруг ощутил себя бесконечно одиноким, брошенным здесь, в Гоннолле, существом, никому не нужным и вскоре забытым. Ему захотелось увидеть кого-нибудь в эту же самую минуту: отца, мать, Аврору, Джессику, Мартеса, хоть старого дворецкого, лишь бы поговорить о чем-нибудь с кем-то ещё. Неужели в этих пустынях совсем нет никаких перебежчиков или путешественников, решивших испытать себя?
Хотя кому придет в голову решиться на такое? Он был в Гоннолле. Сеть бесконечных пустынь.
Он приподнялся. Ему захотелось заплакать, но глаза были сухими, как песок, по которому он шел. Слезы бы облегчили его участь. Избавили от боли. Но он не мог, просто не мог выпустить всю свою печаль, накопившуюся внутри, и даже не потому, что не хотел терять влагу тела, а потому, что был так устроен. А может, запрограммирован.
На самом деле он был напуган. Ему действительно было страшно. Ему думалось, что он и вправду может сейчас поехать назад, развернуться и поехать, ни о чем не думая и не жалея, вернуться к семье. Казалось, будто бы обратный путь займет вовсе не так долго и что это вполне трезвая идея. Он был почему-то уверен, что уже дня через два вернется в Берк, а потом и в Аделию, что там не будет никакого леса с одноглазыми тварями… что его примут в дом родной. Как там отец сказал?
– Мы будем очень счастливы… – прохрипел он. – Мы будем очень счастливы, – повторил и чему-то усмехнулся, перевернулся на другой бок. Нет, нужно вставать, нельзя сдаваться… Не зря же он проделал весь этот путь?
– Может, и зря, – ответил он, но тем не менее встал.
Завести «гарпию» и развернуть её. Поехать назад. Домой.
Но нельзя. Он не мог так поступить. Он был верен Династии… Он шел по своему пути…
На пути к исцелению, спасению, концу всех страданий? Или на пути к смерти.
Впрочем, разве сейчас это имело разницу?
Но на него возлагали последние надежды. Возможно, он последний Хранитель на планете. Его вера защитит его, направит, куда нужно. Всё так просто не закончится. Его вера…
Где эта вера?! – вдруг чей-то иной, чужой голос откликнулся в голове, и он застыл в ступоре. В последнее время у него совсем не было видений, и, может… может, и вправду, веры больше нет? В конце концов, династия пала и…
Что со мной? Вдруг опомнился он. Оглядел ладони, будто бы причина была в них. Как он мог думать обо всем этом? Но в самом деле, вдруг его миссия была провалена, и теперь он не нужен своей вере? Вдруг его бросили здесь, среди песка?
Но такого быть не могло. Он всегда это знал и знает. Тот, кто воскликнул в его голове, был не он сам. Это был человек, определенно вторгшийся в его сознание, человек, мучащий его, человек, гонящийся за ним и желающий, чтобы он остановился.
Но такого не произойдет. Никогда.
Раст вышел наружу, встречая обжигающее солнце, собрал шатёр и поехал дальше. Такого не произойдет. Он этого не допустит. Он встретится с ним и отомстит за все. Если вера Хранителей так решит, то он встретится… обязательно встретится.
8
Слабого ветра, который появился примерно к обеденному времени, хватало, чтобы во время езды колыхать его грязные, растрепанные черные, как уголь, среди которых уже велись предательские седые, словно шпионы, слившиеся в толпе, волосы. Он был рад такому дуновению, хоть оно и не предвещало ничего хорошего. Натощак Раст пообедал куском мяса скорпиона-мутанта, испытав очередной взрыв в желудке. С каждым проклятым жарким днём жжение становилось всё острее. Никаких тебе фруктов, которые он так любил в Центральной Аделии, никаких ягод, никакой нормальной пищи…
Думая об этом, Раст отвлекал себя от остальных проблем. В какую-то одну из своих остановок (ему уже становилось трудно запоминать их последовательность) из песка выползла толстая личинка. Не зная, что на него нашло (хотя, казалось бы, что может быть очевиднее голода?), он решил опробовать её, и кислая субстанция во рту показалась сладкой, поэтому жалеть о необдуманном не пришлось, хотя Полубог руководствовался интуицией, которая крайне редко подводила его.
Он снова пропустил тот момент, когда солнце полностью скрылось из виду и наступила темнота. У него не было времени отыскивать убежище получше, и он устроился под одной из песочных горок, отрыв небольшую яму для размещения шатра. Всю ночь ему мерещилось, что какой-то очень старый, опытный, мудрый человек пришел к нему с ведром прохладной, освежающей, вкусной воды. Человек был явно ему знаком, но неприветлив и молчалив. Раст ни о чем не спрашивал, пил воду и был рад встретиться со старым знакомым, хоть и свою встречу они провели в абсолютной тишине. Потом он наконец вспомнил (или увидел во сне?), кого ему так напоминал человек. Человек напоминал его погибшего учителя. Фрая О’Коннелла.
9
Они были уже совсем не дети в его отношении. Он видел перед собой наполовину взрослых, наполовину обученных и готовых бойцов, способных контролировать или таить свою ярость и гнев, способных скрываться даже под взглядом своего учителя, если дело не доходило до критического момента, как это бывало с некоторыми из них.
Холод нисколько не тревожил их несмотря на то, что на них не было никакой теплой одежды; они были закалены до предела, потому дневной мороз даже близко не отмораживал конечности. Ряд учеников, прошедших половину своего обучения (кто-то не выдержал и отправился домой, кто-то был изгнан, а у кого-то обнаружили болезнь), расположился в стойке в том порядке, в каком они встали однажды и теперь вставали всегда. Среди них больше не было Грегори Деви, Атнана эн Каена, Уерка Зетланда и некоторых других. Когда только все прибыли, их было около тридцати человек. Сейчас оставалось четырнадцать. Эти четырнадцать должны будут дойти до конца. Обычно на таком этапе сохраняются лишь те, кто действительно способен закончить обучение.
У них у всех шел пар изо рта, когда они выдыхали, но, как уже было сказано, не столько их волновала погода, сколько поверхность, на которую ступили их ноги в легкой обуви – толстый слой голубого мутного льда. Фрай вывел своих учеников на площадку, звавшуюся Тимадо, под Горами Орнеполоса, которые возвышались за хвойными лесами на горизонте, под туманом вспарывая облака. Этот «каток», который они прозвали «Ледяной Долиной», был без единой выпуклости или преграды; абсолютно гладкий, пустой лёд. Один из них, Шолэх Тузбери, твердил, что разглядел нечто вроде большой оранжевый рыбы с плоским как молот лбом. Но никто, конечно же, ему не верил. Бейкер Кволз, его подражатель Патекс Коллье, Тим Рудвел и некоторые другие считали его поехавшим, но никто никогда не говорил это в лицо, равно как и не называли мальчика из Аделии любимчиком Фрая при нем же самом, хотя Раст все равно всё слышал. Их уроки по абсолютной медитации шли на пользу не всем, но и не просто так они считались самыми непостижимыми. Голубоглазый мальчик, который уже не был мальчиком, а как минимум пятнадцатилетним подростком, вовсе не считал Шолэха Тузбери поехавшим. Он верил, что Шолэх способен видеть вещи, скрытые от остальных, и знал, что Шолэх рисует весьма необычные картины в свое свободное время, пряча их под матрасом, потому как жили они в одной комнате. Фрай тоже не считал Шолэха поехавшим.
Каток был таким огромным, что они могли бы разбиться на пары, как это обычно происходило, и чувствовать себя совершенно отстраненными от других, недосягаемыми. Но сегодня, по всей видимости, был не тот день. Их учитель не томил их своим выбором. В первое же мгновение он призвал к себе Раста Де-Блу. Остальные отошли и развернулись спинами к многоступенчатой лестнице. Эта лестница возвышалась к самому холму. Спускаясь сюда, они оказывались довольно низко от города, в котором жили. Фрай не назначил оппонента Расту; Фрай сам был его оппонентом.
Одним пинком к нему подкатился мешок деревянных палок, которые были основой их орудий. Многие гадали, когда они уже перейдут к чему-то получше, например, к металлическим тростям (они видели такие в оружейном зале) или мечам. Но Фрай пока не торопился выдавать им острое. В их обучении не было предусмотрено научиться махать лезвиями. Их оружие не должно быть чем-то значимым, приметным. Они должны научиться выживать в бою, анализировать схватку, предугадывать соперника и рассчитывать возможности. К тому же они и без того калечили друг друга, особенно Бейкер, который никогда не щадил своего соперника. Он стоял вплотную с Тимом Рудвелом, ставшим его главным приятелем. Никто не был в курсе, почему эти двое водятся, ведь Бейкер всегда был остряком, жестоким лидером, а Тим тихим учеником, хотя преуспевал почти так же, как мальчик из Аделии. Никто не рисковал разводить слухи и шептаться за их спинами. Слева от Бейкера стоял Патекс Коллье – будучи семнадцатилетним, он всё так же пытался держаться ближе Бейкера; был из тех, кто никогда не меняется. У него был слабый характер, и все это подмечали, но Бейкер за Патекса никогда не вступался, как это сделал однажды из-за Тима, едва не оказавшись после этого изгнанным, когда избил одного их своих собратьев – Нервула Ганца, старшего его на два года. Бейкер был хорошим бойцом, хорошим, но с Растом он никогда не вставал.