Айгуль Грау
Небо цвета лазурита
– За все, конечно же. За то что ухожу. За то, что выгнала тебя тогда. – Она засмеялась, хлопнув себя ладонью по лбу. – Ох, не надо было говорить такого. Не надо было.
Он развел руками словно в бессилии.
– Вот если бы давали приз за непоследовательность, то у тебя было бы первое место. Что вообще все это значит? Хочешь надо мной поиздеваться напоследок?
Повисло молчание. Она помрачнела. Последний раз взглянув в ее сторону, он бросил отрывистое «Поехали» и пошел навстречу лошадям. Марианна плелась следом, подбирая юбки. Ей вдруг стало больно. Это все было серьезно, так серьезно, что не высмеять и от того еще больнее. Так сильно больно, словно в груди застряла пущенная стрела. С тяжким прерывистым вздохом она согнулась. Селдрион остановился.
– Что случилось? – спросил недовольно.
– Ничего, сердце болит. Наверное, я просто умираю от разлуки с тобой. – Она резко истерично рассмеялась, а потом закашлялась, и замолкла, снова согнувшись, хватаясь за грудь. Подняв глаза, часто заморгала пытаясь скрыть слезы и снова тихо, с надрывом в голосе рассмеялась. Он подошел ближе, почти вплотную, чуть не касаясь рукой ее согнутой спины, прячущей невидимую рану.
– Я тоже. – Произнес он тихо. И подняв на него взгляд, Марианна опять засмеялась, но глаза ее были раскрасневшиеся и влажные. Рот постоянно расползался в улыбке, кривой и болезненной, как у паяца, которого заставляли плясать на собственной казне. Смех тихий, как сухой кашель, срывающийся, истеричный все сотрясал ее, а Селдрион стоял рядом, не в силах решиться дотронуться до нее. Она наконец ответила.
– Что ж, мы все умрем рано или поздно. Разве имеет значение – от чего? – Марианна повернулась к уходящему солнцу пряча слезы. Губы невозможно было контролировать, они то и дело разбредались по сторонам, обнажая зубы, и насильно поджав их, в конце концов совладала с собой. – Знаешь… Тебе ведь известно, как я люблю стихи. – Она опять как-то наигранно хлопнула себя по лбу, словно совершила великое открытие. Селдрион смотрел на нее с плохо скрываемой грустью. – Точно, я ведь сегодня уже один стих прочитала. Так вот, раз я так сильно люблю и ценю поэзию, то всегда планировала, ты знаешь, это может звучать странновато, но не отрицаю, что я немного с приветом. Так вот, я планировала и выбирала какой же стих будет написан на моем надгробии. Это вроде памятника над могилой. Я не знаю делают ли у вас такие. И все, что мне раньше встречалось, все это было не то. Пока я не нашла его. Это просто шедевр. – Ее глаза горели. Селдрион улыбнулся такой перемене. Так мечтательно говорила о смерти. Романтизировано. – Так вот, – она продолжала, вскинув на него быстрый взгляд, словно опять начала стесняться его как раньше, – Если я вдруг умру, там, в нашем мире, от тоски или чего-то еще, и мы больше не сможем встретиться в той далекой вечности, что ты обещал мне, то мне бы хотелось, чтоб ты знал, что будет написано на той гранитной плите. – Она опять не смогла сдержать истерического смешка. Чтобы успокоиться отвела глаза и щурилась вдаль, на закат, который давно уже прекратился и солнце, скрывшись за горизонтом, окрашивало небо вместе с застывшими гроздьями облаков в розовый, оранжевый, пурпурный и сизый. Словно вся палитра цветов разлилась в небе в сегодняшний вечер только ради них двоих. Она стояла, собираясь с силами, и наконец отпустила себя, словно прыгнула со скалы в бездну уходящей с каждой секундой красоты. В бездну покидающего навсегда счастья. И как-то по-особенному горделиво зачитала слова со своего воображаемого надгробья.
И я уйду. А птица будет петь
как пела, и будет сад, и дерево в саду,
и мой колодец белый.
На склоне дня, прозрачен и спокоен,
замрет закат, и вспомнят про меня
колокола окрестных колоколен.
С годами будет улица иной;
кого любила, тех уже не станет,
и в сад мой за беленою стеной,
тоскуя, только тень моя заглянет…
И я уйду; одна – без никого,
без вечеров, без утренней капели
и белого колодца моего…
А птицы будут петь и петь, как пели.22
Часть вторая
Счастливые пришельцы
– Я часто размышлял о разнице между нильдарами принадлежащими к разным классам. И пришел к выводу, что она заключается лишь в том – от чего они могут получать удовольствие. Вот, например, нильдары попроще могут радоваться незатейливым вещам, таким как выпивка, покупка обновок, драки, и прочее, и прочее. Принадлежащие же к высшим классам уже не могут получать удовольствие от таких примитивных источников. Так скажем, их не удовлетворит уже покупка даже нового дома, лошади и так далее. Они хотят большего. Их не устроит простая игра на дудочке – им нужен концерт целого ансамбля арфистов. Они уже не ругаются с соседями из-за того, что их коза поела капусту. Они могут отслеживать тонкие изменения в природе, наблюдать за жизнью, течением времени, размышлять о высших материях. Что такое добро и зло, например. Им уже не под стать быть частью повседневной мышиной возни. А есть еще выше, те, которые смотрят в небо, думают о вечности, о том, как помочь другим понять, что не стоит думать о козе и капусте. – Так размышлял Фислар, изредка помешивая содержимое котелка, и подбрасывая в огонь поленья, пока Марианна нарезала овощи.
– Да, ты в чем-то прав, но все же я с тобой не согласна. Нас обучали пирамиде потребностей23. То есть если базовые желания не удовлетворены, то человек не способен желать чего-то еще. То, о чем ты говоришь, приписывая эти качества людям высшего сословия, может и появляются лишь оттого, что у них есть всё в материальном смысле. Например, если у человека не хватает денег на кусок хлеба, вряд ли он захочет послушать даже самую лучшую музыку.
– То есть ты думаешь, что бедняк не может отдать свои последние деньги для того, чтобы услышать концерт или приобрести произведение искусства? А богачи, наоборот, только и размышляют как о рождении новых звезд? – Фислар скосил глаза в сторону с неприязнью.
– Нет, я так не говорю. Всегда есть исключения. Я знаю примеры знаменитых художников и писателей, которые голодали, но отдавали всего себя предмету своей страсти. Некоторые даже не желали продавать свои картины, находясь при этом в совершенно безвыходном материальном положении. – Марианна отряхнула руки и попробовала воду на соль, – Как же хорошо, что я не сидела без дела и научилась у кухарок готовить. Ведь раньше-то совсем не умела. – Она улыбалась довольная как слон, согревая озябшие пальцы у костра. Ночи здесь были гораздо холоднее.
Харша и Аймшиг выкладывали на огромную красную скатерть с вышитым на ней золотым орнаментом гору снеди, выставляли бутылки вина, пузырьки с благовонными маслами, сладости, украшения, золото и жемчуг, куски парчи. Все это они производили уже две ночи подряд, ожидая прихода стражей, но никто не приходил. Марианна молча недоумевала их усилиям, смеясь внутри себя над их ожиданием. Какие-то стражи, что за бред! Бедняжки не подозревают, что попали в скучнейший из миров. Только если воры позарятся на все это добро, хотя тех из них в любом случае поймали бы где-нибудь на границе, перевози они столько золота. При этих мыслях она совершенно не представляла, что же они сами будут делать, если их остановит милиция с этим добром. Уже три дня прошло с тех пор, как они ступили сквозь портал и теперь шли непроторенными тропами. За год лес зарос настолько, что Марианна его не узнала, как и не нашла той туристической тропы, по которой они в прошлый раз с отрядом пришли сюда. Харша и Аймшиг не брали с собой никакого багажа кроме подношений стражникам. Это составляло два огромных набитых до отказа рюкзака. В них они уместили копченые свиные рульки и рыбу, сыры, мед, варенья, цукаты, бутылок пятнадцать красного и белого вина, россыпи драгоценных камней, благовония в виде порошков, хлеб и даже не забыли принести бутылку воды из священного источника нагов. Учитывая, что сами не прикоснулись к еде за все это время, удивляло как терпеливо они тащили на себе эту поклажу кряхтя от натуги. Принцесса оказалась намного сильнее, чем выглядела. Марианна же шла налегке, потому как ее рюкзак теперь нес Селдрион, заскочивший в синеву портала в последние секунды. У него с собой не было абсолютно ничего, был одет как обычно – в темном парчовом сюртуке и военных сапогах до колен, с мечом у пояса и длинном плаще. Спрыгнул с лошади, нырнул за ними. Когда все отошли от гипнотической задумчивости, отзвуками прохождения через портал, чуть ли не случилась драка. Харша не ожидала увидеть Владыку, а он не ожидал увидеть Фислара. Марианна попала между молотом и наковальней не зная, как отвертеться. Попрощавшись с ним в тот пасторальный вечер, она была убеждена, что после всего что она наговорила, он не пойдет за ней ни в одном из вариантов вселенной. Но он пришел, несмотря ни на что. Меч пришлось закопать под деревом у входа в портал. Обернув его в бархатный темно-синий плащ, он чуть было не плакал, прощаясь как с другом, под неусыпным контролем нагини. Двинулись примерно по тому же пути, откуда в прошлый раз пришла скиталица. Нашли одну желтую полустершуюся метку на дереве, указывающую на правильность направления. Второй день подряд Фислар пытался покусывать и подкалывать Селдриона, чьи попытки тот игнорировал с вальяжным спокойствием льва. И сейчас происходило то же самое. Фислар продолжал.
– Да, ты права. В массе люди, конечно, следуют пирамиде потребностей, как ты выразилась. Но почему существуют исключения среди бедняков, и никто не знает о таких исключениях среди богачей. Кто-нибудь хоть слышал о том, чтобы богач совершил такое самопожертвование? Ведь неудивительно, потому как они даже и не слыхивали о таком. Поверь мне – это за пределами их воображения.
– Нуу…не согласна с тобой. Богатые люди часто становятся меценатами, филантропами. Этих случаев тоже предостаточно.
– Позволь спросить, к какому слою населения ты себя причисляешь, а? – Вдруг заговорил Селдрион подавшись к костру из тени.
– Это неважно, я не об этом. – Небрежно отмахнулся Фислар, как от назойливого комара.
– Насколько мне известно, такие разговоры всегда начинают лишь те, кто причисляет себя к сливкам общества. К тем, что уже не только превзошли все обыденные формы желаний, но и обладают способностями судить других с высоты своего полета. Как никак, познали все тайны мироздания. Верно? – Он смотрел прямо в глаза Фислару, привычным холодным тоном перетирая его в порошок. Фислар сжал губы и не сдавался.
– Это ты обо мне говоришь? – Наконец выпалил он. Обращаться к Владыке так фамильярно было для него своего рода внутренней революцией. Прежде, он множество раз мысленно настраивал и убеждал себя в том, что Владыка Селдрион уже не имеет власти в этой земле и он не обязан ему подчиняться. Владыка саркастически засмеялся.
– Тебе, тебе. Если я смотрю тебе в глаза и говорю что-то, то обращаюсь к тебе. То есть критерием личности для тебя является лишь то, интересуется ли этот индивид искусством и прочей лабудой. Размышляет ли он над бренностью бытия, так ведь?
Марианна нахмурилась, всей кожей ощущая назревающий конфликт. Хорошо знакомый тон, наводящие вопросы… Она попыталась поймать взгляд Фислара, который не знал Селдриона с такой стороны, то тот не смотрел на нее, и даже в танцующих языках пламени было заметно, как покраснело его лицо.
– Я хочу сказать, – начал он, – что я не делю людей по классам исходя из их доходов и даже считаю это в корне неверным. Я считаю, что люди должны делиться по классам исходя из их потребностей. Если бедняк желает познавать мир или писать стихи, значит он и есть представитель высшего сословия, а если богач только и думает, что о выпивке и женщинах, – он попытался акцентировать ударение на последних словах, чтобы заносчивый Селдрион понял, что говорят именно о нем, – то его нужно отнести к низшему классу, как бы богат он не был. Почему мы не можем сделать это, ведь у него интересы, по сути, скотские. Там он и должен быть, вместе с другими скотами, которых окружает подобная грязь.
– А денежки его присудить бедному поэту, так ведь? – Издевательски улыбался Селдрион.
– Да, вполне можно присудить, если так выражаться.
– Выходит так, что твоего папашу надо отправить в хлев, а тебе бедному поэту побыстрей выдать наследство, чтобы такие богатства направить в нужное русло. Он ведь ведет себя именно так как ты говорил. Из всех моих генералов так никто никогда не нажирался на приемах. Ты думал я не знаю из какой ты семьи? Я помню времена, когда твой папаша только родился, уж не говоря о тебе. Странно слышать, что его дорогое чадо, его единственный наследник, сейчас высказывает такие революционные идеи. Не думаю, что он рад тому, во что превратился его сын.
Фислар подскочил как ужаленный. Стоял, побагровев от гнева, ноздри вздувались как у бешеного коня. Он закричал:
– Не смей трогать мою семью, сукин ты сын! Я говорил о тебе и только о тебе. Упал нам на шею заносчивый лентяй. Круглыми сутками ничего не делает, только знай готовь ему и делай за него всю работу. Ты уже не Владыка в этих землях, так что изволь быть наравне со всеми остальными.
Марианна сжалась как ёжик, опустив голову к коленям, спиной ощущая поднимающийся гнев Селдриона, который сидел позади, опираясь на дерево. Харша повернулась с явным недовольством на плотно сомкнутых губах, но пока молчала. Селдрион медленно поднялся, как бы невзначай кинув веточку в костер. Начинал он не спеша.
– Ну хоть я, как ты довольно грубо выразился, не Владыка уже, тем более я сам признаю это и прошу более не называть меня так. Все равно занимаюсь здесь более важными вещами, чем ты. Поэтому если у тебя есть свободное время, то ты и выполняешь все, что обычно выполняют слуги, ибо что бы ты не воображал о себе в своих мечтах, то ты был и будешь слугой. Слуга, рожденный в семье генерала, потому и покинувший ее, чтобы быть ближе… – Селдрион с явным наслаждением произнес последние слова, – … к своему сословию.
Фислар метнулся в его сторону, а Марианна резко встала, преградив ему путь.
– Прошу не надо.
– И чем же ты здесь таким важным занимаешься? – Фислар уже был не в состоянии сдерживаться.
– Да вот, охраняю Мариэ от него. – Он махнул рукой в сторону вампира. – Ты же не в состоянии этого сделать. Он уложит тебя на лопатки в два счета. Тем более, моя дорогая принцесса меня приглашала еще задолго до того, как ты появился у меня во дворце.
– Но тебя не приглашала Мариэ! – С ненавистью отвечал Фислар. Харша насупилась и отвернулась, продолжая раскладывать самоцветы по граненым тарелочкам. Аймшиг с некоторым равнодушием наблюдал за скандалом, сидя на коленях перед скатертью.
– Да, это так, но для меня дело чести защитить ее, зная, что вампир уже попробовал ее крови и не удержится, чтобы попробовать еще раз. Она теперь для него лакомый кусочек. Я просто не мог оставить ее в такой компании. Пришлось прийти туда, где нужна моя помощь, даже если ее и не просят. Поэтому моя должность здесь даже повыше твоей, ты уж смирись. Прислуживать кому-то, не так уж стыдно. К тому же, Аймшиг согласится со мной в этом.
Харша незаметно положила ладонь на руку вампира, предлагая не ввязываться. Но Фислара последние его слова так распалили, что он не выдержал и ринулся в сторону Владыки.
– Ах ты гад!
Марианна вытянула обе руки умоляя Фислара остановиться. Когда же услышала, что Селдрион сдвинулся с места, она незамедлительно ринулась к нему, прислонившись к груди и не давая ему пройти дальше. Селдрион опустил взгляд и обнял ее за талию хитро улыбаясь. Марианна резко отпрянула, не до конца понимая своего жеста.
– Вот видишь, по поведению девушки можно судить о том, что ты скорее всего не продержался бы в поединке со мной даже нескольких жалких секунд.
– Прошу, прекратите эту ругань. – Начала Марианна задыхаясь от волнения. – Я буду слугой здесь, раз вы оба настолько своенравны, что считаете постыдным обычные дежурства в лагере. Я буду всем готовить, смотреть за костром и мыть посуду, мне не тяжело. Лишь бы вы не ругались. Этот лес скоро закончится и уж продержусь как-нибудь без вашей помощи. – Она говорила, обращаясь в основном к Селдриону, и взгляд его смягчился.
– Ну не ругайся, я все понял. – Нежно произнес он бархатным голосом и Харша услышав это скользнула по его лицу виноватым взглядом.
– Так, тихо вы, – прохрипела она, собравшись с мыслями, – мы уже все подготовили, сейчас будем читать заклинание, и в этот раз прошу всех читать вместе с нами. Если и сегодня не сработает, то мы уже не знаем, что и думать.
– Может то, что никаких стражей не существует? – С кривой усмешкой спросила Марианна.
– Девочка, не говори глупостей. Конечно же существуют.
Все встали на колени, хотя некоторые не очень охотно после долгих препирательств, и начали повторять за Харшей призыв стражей людского мира явиться и принять подношения. После того, как они поднялись с колен, подул сильный порыв ветра, закачавший верхушки вековых сосен. Харша с улыбкой смотрела наверх. Марианна спросила:
– Что это значит?
– Скорее всего сегодня все получится.
***
Марианна зачерпывала из кастрюльки чечевичный суп и поднесла его Селдриону, сидевшему невдалеке от костра. После ссоры, в лагере воцарилось молчание, только она двигалась бесшумно тут и там прибирая посуду, споласкивая стаканы и надламывая выпеченные накануне лепешки. Фислар остановил ее, когда она пыталась поухаживать и за ним и теперь самостоятельно накладывал себе ужин. Затем налила заваренный компот из сухофруктов в кружку и только поставила его на салфетку рядом с Владыкой, как он схватил ее за руку и чуть приподнявшись шепнул на ухо:
– Я не беспомощный младенец, Мариэ, мне просто нравится твоя забота. – Поймав его улыбку, Марианна закатила глаза в манерном выражении крайней усталости его поведением, от чего он, кажется, засиял еще больше.
Только присев с тарелкой огнедышащего варева, измученная за последнюю неделю холодными ночами, сном на беспощадно жесткой подстилке, долгими переходами, съедаемая комарами, о существовании которых совсем забыла в благословенном крае Алатруэ, она резко обернулась. Харша, молча смотревшая на костер все это время, тоже встрепенулась.
– Что там?
– Я слышала хруст. Может медведь?
– Медведь не подойдет, нас слишком много. – Объяснил Аймшиг.
– Вот еще раз, слышали?
– Ночные звери. В лесу всегда полно шорохов, это нормально. – Ответил Фислар.
Но тут звуки трескающихся веток стали отчетливо слышны всем и Владыка отложил тарелку. Фислар тоже приподнялся, а Аймшиг схватился за изогнутый кинжал на поясе. Тут из темноты кустов прямо к лагерю вышла огромная немецкая овчарка. Она спокойно окинула компанию усталым взглядом и нагло двинулась к свиным рулькам любовно разложенным на кроваво-красной скатерти. Марианна подпрыгнула за ней, едва успев схватить за ошейник, прежде чем собака разинула пасть чтобы полакомиться подношениями. Харша зашипела, поднеся палец к губам, и Марианна повернулась, все еще держа собаку и делая отчаянно-бесстрашные попытки оттащить ее назад. Ей показалось, что именно поведение собаки злит принцессу, но та шипела на Мариэ. Ничего не понимая и все еще цепляясь за ошейник, девушка застыла в недоумении, как вдруг, с тех же самых зарослей, держа компанию на прицеле ружья, вышел худосочный дед в охотничьем камуфляже.
– Стой! Браконьеры! Не двигаться! – Истошно завопил он.
Марианна отпрянула от собаки, повернулась в сторону крика и только увидев ружье, рефлекторно подняла руки вверх. В это же время пес, аккуратно поддев самый крупный кусок мяса, исчез в лесу в противоположном направлении. Остальные не разобрали ничего из того, что сказал дед, но Харша многозначительным взглядом приказала повторять за Марианной. Все встали и подняли руки.
– Мы не браконьеры, просто туристы. – Громко и четко, пытаясь выговаривать каждую букву, чтобы глуховатый старик услышал, отвечала испуганная Марианна.
– Что?! – Все-таки переспросил дед, не снимая их с мушки.
– Туристы, туристы! – Почти кричала она. – Я решила показать моим друзьям наши леса. Они все иностранцы, языка не понимают. Прошу вас, не пугайте их.
– Аааа! – Громко ответил дед, опуская ружье. – Ну туристы, тогда ладно.
Все опустили руки, следуя за Мариэ, и Харша незаметно прокралась ближе к ней, улыбаясь деду во все зубы, чтобы незаметно шепнуть девушке: «Пригласи его к нам».
– Но это просто лесник, Харша. – Марианна замялась, и в то же время дед, внимательно оглядывающий присутствующих, заметил кучу бутылок на скатерти.
– Это что вы здесь отмечаете? Праздник какой? – Спросил он Марианну, щурясь на один глаз.
– Да, решили отметить. Присаживайтесь к нашему огоньку, будем рады. – В ее тоне сквозила неловкость.
Моментально на самом удобном и чистом месте у костра оказался пенек, покрытый курткой Аймшига, Харша уже откупоривала бутылку вина и наливала в бокал, Фислар резал мясо и сыр. Деду подали старинный серебряный бокал, и он подозрительно повертел его в руках нюхая содержимое.
– А вы что не пьете? Отравленное что ли? – Он подозрительно засмеялся, и протянул бокал Марианне.
– Да у нас просто бокалов таких нет, но если вы не доверяете, то могу попробовать перед вами. – Натянуто смеясь пыталась отшутиться Марианна, шепча Харше на нильдари: «он хочет, чтобы мы тоже пили». Компот полетел в кусты, нагини уже разливала вино по кружкам. Когда дед с видом бывалого выпивохи залпом осушил весь бокал, Марианна с досадой пожалела о том, что не успела подготовить своих друзей к подобным инцидентам. Что будет если принцесса поймет, что тот, кого она принимает за стража – обычный лесник, который без зазрения совести может смести половину их подношений. Тем временем не замеченная никем собака доела окорок и вернулась за другим.
– Так что отмечаете? – Вспомнил лесник.
– Мы… – замялась Марианна, – мы отмечаем уникальное событие. Вот собрались на природе все вместе. Так здорово, что судьба свела нас всех здесь в этом замечательном лесу. Ведь помните да, – она тихонько напела, – …Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались. – Она подняла свой стакан, из которого попивала лишь сквозь зубы, для приличия, потому как на дух не переносила алкоголь.
– Я люблю эту песню! – крикнул пьянеющий лесник. – Замечательный повод, скажу вам! Ну-ка, подружка, подлей мне еще. – Он потряс бокалом перед лицом Харши, и Марианне опять стало стыдно за соотечественника. Пока принцесса наливала вино с изяществом японской гейши, он спросил. – А она откуда?
– Она из Америки, – на ходу придумывала Мариэ.
– Вот как! – удивился дед. – А эти?
– Они из Швеции, – ответила Мариэ за нильдаров, прикидывая на кого же они больше похожи. – А он из Монголии. – Ответила за вампира.
– Как интересно! Вот действительно, как же здорово, что все вы здесь собрались. А сама откуда?
– Я из Москвы. – Она изо всех сил старалась вежливо улыбаться.
– А! Понял! – Крикнул дед, смеясь, подцепив кусок мяса вилкой, протянутой Харшей. – Понятно, понятно! Мы то тут знаем, что в Москве собрались одни вруны! – Он загоготал страшным смехом и ей стало неприятно, было похоже на то, что дед двинулся на политике. Все тоже улыбались поддерживая.
– А вы работаете здесь? – Марианна поддерживала беседу.
– Ну да, ну да. На службе. Вот Мухтар со мной, помогает. Хотя он уже староват, но еще ловит браконьеров. Эй, американка, как там у вас? Как дома, как родня? – Старик уже начал пытаться разговаривать без переводчика, а у Марианны пот катился градом, начни она переводить Харше на английский, поэтому она просто кивнула.
– Хорошо. Спасибо. – Ответила Харша по-русски единственные два слова, которые знала. Марианна выдохнула.
– Ну, а у вас как? – Спросил старик остальных и те закивали так же напряженно улыбаясь, словно им пришили губы невидимой ниточкой. Тут Марианна впервые оторвалась взглядом от Харши и заметила бледного как мел Селдриона и Фислара вытирающего пот со лба дрожащей рукой, а другой рукой пытающегося выпить немного вина из походной деревянной кружки. Аймшиг весь почернел, как будто ушел в тень.
– А у вас, как в Монголии дела? Все так же оленей пасете или как их там…? Бывал я там, бывал…давно правда. – Старик добрался и вампира. Марианна пожалела, что не назвала для всех одну страну. Монгол склонил голову с натужной улыбкой, которую можно вычислить невооруженным взглядом. Не выдерживая всеобщего напряжения, Марианна то и дело подавала глазами знаки то одному, то другому, чтобы они расслабились и перестали бояться обычного, хоть и вооруженного ружьем лесника.
– Между собой как общаетесь?
– По-английски. – Отвечала она. – Расскажите, как вам здесь на службе, браконьеры часто бывают?
– Частенько, частенько. – Старик отвечал, не глядя на девушку, проводя взглядом поочередно от одного к другому гостю, тщательно их разглядывая. – Но сейчас еще молодежь повадилась сюда ездить, грибы едят ядовитые, музыку слушают громко. Нехорошо тишину леса нарушать, не так ли? – Он прищурился, глядя на Мариэ и ей показалось, что глаза его уже были не выцветшие от старости, а пронзительно-черные. На мизинце поблескивал старый перстень с рубином, который совершенно не вязался с его простенькой вытертой одежонкой. Они помолчали немного, стараясь выглядеть как можно более раскрепощенно, хотя это давалось с трудом. Старик уже выпил три полных бокала, и собака лежала у его ног с набитым пузом.
– Так, где ты их подобрала? – Опять спросил он.
– В интернете познакомилась. – Марианну бросило в жар.
– В интернете говоришь… эх москвичи вы москвичи, пропащие вы души, с этими вашими ентернетами… И куда же вы направляетесь?
– Я – домой к родителям, остальные попутешествовать хотят.
– Хорошо, хорошо, путешествуйте. В этом ничего плохого нет. Мир повидать…Только не вредите никому, – и тут он обратился как будто именно к Аймшигу, – не убивайте, не воруйте, и прочими гадостями не занимайтесь, и будет у вас все хорошо. Так ведь? – Он опять повернулся к Мариэ и выглядел теперь как странноватый сказочник.
– Вы совершенно правы! – Она закивала, стыдясь про себя его причудам.
В назидание, он опять окинул всех внимательным взглядом, как будто ожидая возражений, но возражений не последовало. Когда он наконец засобирался вставать, после долгой мучительной тишины, нависшей над лагерем, Марианна вздохнула облегченно – до него наконец дошло. Видимо почувствовал всеобщее напряжение, созданное его внезапным появлением, вкупе с паразитированием на чужом столе. Поднимаясь уходить, он стянул с головы старую кепочку и, как бы раздумывая над чем-то, мял ее руках. Начал прощаться. Харша часто кланялась и приседала, сияя улыбкой, мужчины почтительно склонили головы совсем не по современным обычаям Швеции. Марианна сделала пару шагов, провожая лесника, радуясь тому, как быстро он ушел. Но он вдруг остановился на пол пути и произнес:
– А вы, молодая красивая девушка, я знаю, поверьте старику, что много сейчас трудностей у молодых. Вам будет очень тяжело жить будучи такой.
Марианна напряглась.
– Что вы имеете в виду?
– А то, что вам нужно быть незаметнее, не попадаться на глаза лишний раз. Спросите у ваших друзей, они, наверное, понимают, о чем я.
– Хорошо, – она подозрительно скрючила нос, – но что же мне делать?
– Сделать вы ничего не сможете, но вот если оденетесь попроще, скажем вот в это, – и он протянул пожеванную старую охотничью кепку, которую, казалось, приобрел еще во времена Ильича, – то может и пронесет. – Марианна заулыбалась, не в силах объяснить его действия ничем кроме маразма и пробормотала.
– О, это лишнее, простите, не могу взять, вам нужнее. – И пыталась сделать как можно более вежливое лицо, немного пятясь назад и отмахиваясь руками. Харша зашипела сквозь зубы «Бери!»
– Вот видите, ваша-то подруга разбирается в жизни. – Он весело повернулся к Харше, как будто поняв ее. С плохо скрываемым подозрительным отвращением приняла необычный подарок и поблагодарила сквозь зубы.
***
Она еще стояла, сжимая в руках бесполезную вещицу, смотрела в темную гущу ночи. Пес скрылся по следам хозяина в шуршащую тьму леса. Если бы луна взошла, то светила бы огромным холодным фонарем, но ее еще не было, несмотря на недавнее полнолуние. Странным казалось то, что старик покинул их просто так. Точно, как и появился: из ниоткуда, и скрылся в никуда, не подсвечивая себе дорогу фонариком. Ветер шелестел верхушками деревьев, как при приближении дождя. Марианна очнулась от раздумий, услышав ликующие вскрикивания Харши. Та висела на шее вампира повизгивая от радости, трепля его за пухлые щеки и щипая за уши с бирюзовыми серьгами:
– Мы прошли! Мы прошли, ты веришь в это?
– Да, да, это было невероятно. Я только сейчас смог нормально дышать.
– Налейте мне, да побольше. – Селдрион протянул кружку облегченно выдыхая. – Давно я так не нервничал.
– И мне. – Подставил свой стакан бледный как бумага Фислар.
– Да вы что, с ума сошли? – Марианна повернулась недовольная. – Зачем так лесника испугались? Чуть не опозорили меня. Нагнали тут мистицизма. Его собака у вас все мясо сожрала, пока вы тряслись от страха. А мне он какую-то оборванную кепку подарил.
– Ты что, – Харша улыбалась настороженно, – не видела их?
– Видела я, не слепая. – Отвечала та угрюмо.
– Принцесса, она не может их увидеть, они же из ее мира. – Сдержанным шепотом подсказал Аймшиг, покачивая головой.
– Что? – Скукожилась Мариэ сдвигая брови.
Компания застыла с вопросительными лицами, и вампир коротко подтвердил свой скептический вердикт.
– Да, она не может видеть.
– Что правда? – Харша повернулась к нему с непониманием на лице. Смотрела на нее несколько секунд внимательным взглядом, а Селдрион опять найдя повод подойти к Мариэ поближе, обхватил ее за плечи, пристально разглядывал, будто изучая.
– Так ты его не видела?
– Да видела я, вы что? Похоже, что у вас групповая галлюцинация. Это был лесник, а вы приняли его за стража. Все то вы мистифицируете. Наш мир – это совсем другое место, здесь нет ничего паранормального, не то, что у вас. Привыкайте. Надо же, испугались дедульку с собакой.
– То есть, ты хочешь сказать, что в вашем мире все такие? – Испуганно спросил Фислар тыча пальцем в темноту леса.
– Какие такие? Да все. Мы все обычные люди.
– Так и есть, она не видит его. – Опять повторил вампир свой окончательный вердикт.
– Да что ты заладил! Не видит, не видит. Что не видит!? Хотите сказать это был не человек с собакой? – Психанула Мариэ.
Все как по команде разразились громким смехом, испугавшим ночных обитателей леса.
– Ты ж моя хорошая, какая глупенькая! – Селдрион попытался заключить ее в объятия, но та вырвалась, крича Аймшигу.