Айгуль Грау
Небо цвета лазурита
Пастушок
Марианну разбудили звуки ситара33 разносящиеся из портативной колонки, стоящей на комоде напротив кровати. Из окна проникали первые лучи солнца и запах сигарет – жильцы нижних этажей курили на балконе. Марианна нежилась в кровати, радостно прислушиваясь к небесным звукам. Как только Селдрион получил доступ к Интернету, он находил больше интересной, редкой, прекраснейшей музыки, чем Марианна слышала за всю жизнь. Ей было неловко осознавать, что он так быстро обогнал ее во всем. Быстрее выучил язык. Даже два, если считать, что по-русски он тоже немного говорил. С гаджетами освоился быстрее.
– Ну какого…! Даже проветрить нельзя! – Алиса вышла из душа в халате, захлопывая форточку с недовольством. – Зачем вообще курить? Это же просто… – Тут он прервался на полуслове, обернувшись к Марианне, которая уже сидела на кровати, поправляя волосы. Ей было стыдно, что она проснулась позже и не успела привести себя в порядок, пока он не увидел ее такой заспанной и растрепанной.
С быстротой мыши она проскользнула в душ, а Селдрион сел на подоконник и снова застыл, как статуя. Марианна даже не предполагала, насколько ему было противно находиться в этой грязной стране. Оборачиваясь по сторонам, ему казалось, что раньше здесь жил совсем другой народ. Древняя цивилизация… Именно они построили эти величественные храмы, написали небесную музыку, гармоничней которой нет даже у нильдаров, они обладали огромными знаниями о мире, дорожили тем, что было вокруг. Сейчас же здесь жили другие… Они мочились на стены, простоявшие несколько тысячелетий, бросали обертки и одноразовые тарелки прямо в городские канавы, постоянно шумели и никого не уважали. Видя все это, он понимал – что-то в этом мире не так. Вспомнился тот храм, который откапывали рядом с берегом Ямуны. Полностью погребенный илом реки. Сколько же веков упадка должно было пройти, чтобы целый комплекс скрылся под землей. Никому не нужный. Что же стало с этими людьми? Все его мысли были об этом.
Они шли по старым узеньким улочкам, окруженными с обеих сторон невысокими зданиями в каждом из которых на первом этаже был крошечный магазинчик или лавчонка, а Селдрион следил только за тем, чтобы не упустить ярко-малиновое сари его улыбчивой похитительницы сердца, но упадок окружающей культуры, нагонял на него неясную тень тоски. Вот что бывает, когда правители не живут чисто. Воруют, развратничают, думают только о себе, позволяют своим шакалам безнаказанно притеснять простой люд. Ему страшно было смотреть в глаза людям из низших каст. Столько горя он никогда не видел. И чувство несправедливости полыхало огнем в душе. До чего же довели народ. До полуживотного состояния… В России он такого не видел. Там другое. Все ходят такие занятые и вечно недовольные. Никто не улыбается, кроме детей, да и те скоро перестанут, как только примкнут к шестеренкам работающей без остановки машины по выкачиванию из людей жизненной силы и обмена ее на клеточку в муравейнике и новый телефон. Как грустно… Или это утренняя рага34 навеяла на меня это… Бесконечные страдания мира людей. Цепляются за какие-то крохи. Радуются купленным на улице сладостям. Даже смешно. Вынуждены подбирать объедки со стола своих господ. И ведь еще стареют, болеют, умирают… Столько калек, как в их путешествии по Индии, он никогда не видел. Сидят под мостами, спят на дорогах и железнодорожных станциях. Жарят початки кукурузы прямо на обочине на огне, разведенном из высушенного коровьего навоза. Сердце его сжималось каждый раз, когда он видел это. Но ничего поделать не мог. По началу отдавал деньги, пребывая в непрекращающемся шоке от увиденного, хотя Марианна шла рядом, равнодушная ко всему. Привыкшая. Это так странно…и страшно. Не может человек постоянно чувствовать боль. Привыкает. Они привыкли к своей боли, она привыкла видеть подобных им. Иногда давала детям конфеты. Но не более. Слишком уж их много. Больных, бездомных, покалеченных, слепых, старых, с высохшими руками и истощенными лицами от бедности и безнадеги. Всем не поможешь. Надо в корне менять систему. Стереть с лица земли неравенство, бедность уничтожить. Но как…Такие глобальные реформы нужно проводить. Реформы человеческого духа…
И пока Селдрион зависал в своих мыслях, рассуждая о том, как привести мир к лучшему, в то же время неотрывно следя за малиновым сари, не обратил внимания, как они остановились и уже несколько минут стояли у какого-то дома, или небольшого храма, из центра которого доносилась музыка и песни.
Зал делился на две половины. Белая с темно синими вкраплениями – мужская, и вся разноцветная, как будто безумный художник решил рассыпать все краски что у него были – женская. В центре, и как бы на сцене, сидели несколько музыкантов. Посередине располагался пышно заросший волосами и бородой с проседью мужчина, играющий на чем-то похожем на стоящий на полу аккордеон35. На нем была белая одежда, почти как у всех мужчин и бежевый шарф. По обеим сторонам от него располагались: худой и очень активный барабанщик, девушка и парень с караталами36. Они постоянно повторяли одну и ту же мелодию, простую, монотонную, и слова. Постоянно одни и те же слова. Позади них располагался пышно украшенный алтарь с искусственными и натуральными цветами, масляные лампы, фрукты, яркие ткани. А по центру стояли две фигуры. Слева, вероятно мужчина черного цвета с флейтой в руках, а справа белоликая женщина. Обе фигуры были так нарядно разодеты, что казалось, сейчас сломаются от обилия украшений и упадут на головы поющим. Но не падали.
Запевалы задавали мелодию, которую подхватывал зал. Лица сидящих прямо на полу людей светились счастьем и умиротворением. Некоторые закрывали глаза и иногда поднимали руки с обращенными вверх ладонями, улыбаясь про себя. Ведущий выкладывался по полной. Постепенно музыка ускорялась. Люди хлопали в ладоши в ритм барабанам. На какое-то время Селдриону показалось, что все присутствующие впали в определенного рода транс. Сидели, самозабвенно воспевая имя черного пастушка с флейтой в руках. Марианна тоже покачивалась из стороны в сторону, закрыв глаза. Им не хватило места в небольшом храме, больше похожем на чью-то гостиную, чтобы сесть, поэтому они, как часть зевак, стояли в дверях. Народ сзади толкался, желая узреть духовный транс гуру с аккордеоном. На мгновение Селдрион ощутил, что его вот-вот и тоже унесет, а у Марианны опять текли слезы, она утирала их краем сари, сложив ладони у груди, не отрываясь глядя на алтарь. Как быстро она могла заплакать, а потом так же быстро засмеяться. И смеяться сквозь слезы и плакать смеясь.
Гуру обладал очень приятным, сильным, зычным голосом. Он все играл и играл свою бесконечную мелодию не останавливаясь. Девушка справа от него подпевала с блаженной отрешенной улыбкой. Парень с барабаном впал в полнейшее безумие, отстукивая бешеный ритм. Пели нереально долго, и Селдрион уже устал стоять, но всех присутствующих это как будто не волновало. Полнейший божественный экстаз. Когда он обернулся, то увидел танцующих, скачущих людей недалеко от входа, на улице. Среди этого безумия вдруг заметил крадущегося к алтарю мальчика лет шести. Мальчик был в одном дхоти37, голый по пояс, но на руках его блестели браслеты из жемчуга. Он оставался незамеченным экстатирующей толпой и спокойно взяв с алтаря банан, очистил его и начал есть, смотря прямо в глаза Селдриону сквозь затуманенный благовониями зал. Мальчик улыбался и нильдару вдруг стало не по себе от этого взгляда. Вдруг быстро одернулся, почувствовав прикосновение к своей ладони, резко убрав ее, думал было, что его опять решили полапать в толпе, но заметил стоящую внизу маленькую аккуратненькую девочку. Она протягивала ему сладкий шарик, похожий на те, что продавались на каждом углу.
– Спасибо, но где ты это взяла? – Спросил он по-английски, склонившись к девочке.
– Там. – Девочка указала на алтарь, где только что мальчик воровал бананы, и заулыбалась, смутившись и подставляя кулачок ко рту, чтобы спрятать улыбку.
Селдрион опять взглянул на алтарь, но там уже никого не было. Не только мальчика, но и статуй. Среди шума, грохота барабанов, звона каратал, воплей толпы, дыма благовоний, духоты, он начал плохо соображать. Статуй не было. Это был факт, а не галлюцинация. Он протер глаза и обнаружил в правой руке шарик ладду38, который ему дала девочка, хотя помнил, что не брал у нее ничего. Девочка и мальчик куда-то испарились, вместе со статуями. Селдрион шарил глазами по комнате, не найдя их, выглянул на улицу, и тут же заметил тех самых детей, идущих за ручку. В руке у вороватого мальчика он разглядел свой смартфон. Дернул Марианну за руку, одновременно ощупывая сумку. Телефона не было. Мальчик повернулся к нему и заулыбался опять, так странно, что у Алисы все волосы на руках встали дыбом. Ребенок как будто специально остановился посреди улицы, а мир вокруг замер. Никто не проезжал мимо и не беспокоил его. Мальчик не двигался. И улыбался. Странно улыбался, гипнотически. А потом отвлекся и начал разглядывать свою новую игрушку. Селдрион смотрел, как дети вертят в руках телефон, пытаясь разблокировать. И почему-то нильдару показалось, что это у них получилось, хотя он ставил на блокировку отпечаток пальца. Он все стоял и пялился на них, парализованный взглядом мальчика. Его разбудил крик очнувшейся Марианны.
– Алиса, это твой телефон. Селдрион, ты что стоишь! Держи вора! Эй, там вор! Держите вора!
Индусы обернулись на крик, все еще смутно понимая реальность. Кто-то вальяжно пошел к мальчику, отчитывая его. Но пронырливый мальчик не слушался старших и бросился бежать со всех ног, утягивая за собой руку девочки. С Селдриона как будто сняли заклятие неподвижности, и он тут же пустился со всех ног за мальчиком, оставив Марианну позади. Она тоже бежала, но сари мешало ей, и она только кричала что-то вслед. Мальчик свернул направо в узкий переулок, перепрыгивая через корзины, расставленные по пути, ловко огибая встречных прохожих, проскакивая под повозками, перелезая через мотоциклы и с ловкостью обезьяны повисая на выступавших из домов уголков. Случилось так, что Селдрион, бегавший обычно очень быстро, никак не мог догнать его. Мальчик все время был впереди на расстоянии достаточном лишь для того, чтобы видеть куда он повернет. Селдрион в виде Алисы-блондинки сметал все на своем пути, не успевая включить здравый смысл и решить, так ли уж ему нужен был его телефон. Иногда он кричал что-то типа «Держите вора», и прохожие удивленно оборачивались. Он даже не заметил, что девочка куда-то делась, потому что следил только за ловким воришкой. Бесконечные петляния среди узких улочек, которые становились все пустыннее, уводили его все глубже и глубже и дальше от отставшей вдалеке Марианны. Внезапно дверь одного из домов, мимо которых пробегал Селдрион, открылась и оттуда вышла старушка в белом хлопковом сари. Нильдар не успел остановиться и впечатался прямо в дверь, одновременно сбив с ног бабушку, толкнув ее той самой дверью. Несчастная повалилась с тонким слабым вздохом, пытаясь зацепиться за что-то невидимое в воздухе, а Алиса упала прямо на нее, придавив всем телом. Старушка хватала воздух, прохожие со всех сторон сбежались и засуетились. Кто-то уже вслух осуждал таких девушек, которые носятся сломя голову, ведь девушкам положено ходить медленно, как пава.
– Ты что такая тяжелая! – Возмущалась бабулька, когда Алиса перекатилась в сторону и поднялась, чтобы подать ей руку. – Такая маленькая, а как будто на меня мужик стокилограммовый упал и чуть не раздавил. Ты сколько весишь? – Бабушка отряхивалась.
Толпа зевак окружила их. Хоть что-то интересное произошло прямо на их улице и будет что обсудить вечерком. Американка сбила с ног нашу всеобще любимую матаджи39 Малу, матушку Прадип-даса. Толстые женщины цокали языками, парень в клетчатой рубашке поднял с земли телефон и подал Алисе.
– У вас выпало.
Селдрион не верил глазам. Как его телефон оказался возле злосчастной двери. Когда ребенок успел его скинуть? Этого он не мог понять, озираясь по сторонам. К толпе зевак подбежала Марианна и увидев, как женщины отряхивали белое сари бабули, начала кричать всем, чтобы расходились, потому что не на что тут смотреть, разве что, если никто не хочет помочь бабуле деньгами. Фраза оказалась действенной, и толпа с недовольством начала расходиться. Марианна быстро проверила в порядке ли Алиса и затем обратила внимания на потерпевшую. Подойдя ближе, ее нижняя челюсть опала, чуть не разбившись о мостовую, а глаза стали круглыми как монеты.
– Бабуля! – Крикнула она по-русски и бросилась с объятьями к старушке.
Игра
– Мне кажется, что бабушка хотела проверить, сколько в тебя влезет. Если будешь столько есть, то она догадается, что где-то в тебе сокрыт подвох. – Марианна загадочно подмигнула, зажигая масляные светильники, расположенные в стенных нишах.
– Я думал, что именно так в вашем мире проявляется вежливость. – Последовал ответ из скрытого во мраке уголка на кухне.
Пару дней назад они переехали к отцу Марианны погостить. Ей пришлось долго объяснять свою пропажу враньем о жизни в секте сибирских эко-поселенцев, а изменение внешности – несколькими пластическими операциями в попытках скрыться от властей. «Но зачем тебе было скрываться? – Глаза поседевшего индуса округлились от удивления, – Ты сделала что-то плохое?». Поэтому приходилось врать и врать не останавливаясь. Строя шаткий домик нагромождений из лжи о трех куриных ногах. Владыка видел, что отец нисколько не верит в глупые сбивчивые россказни, хотя изо всех сил старается. Но сверенные факты из детства, ее подробная предыстория жизни, хотя бы развеяли сомнения, что перед ним именно его дочь, хотя порядком изменившаяся. Поэтому она решила поселиться у отца «погостить». Селдрион всеми силами сопротивлялся переезду, желая остаться в комфортабельной по здешним меркам гостинице, но Марианна его и не приглашала, и волей-неволей пришлось последовать за ней, ведь невозможно было оставить ее одну без присмотра. Места в доме отца Марианны, по-новому назвавшемуся Прадипом с добавлением приставки «дас» обозначающей духовного слугу Господа Кришны, было довольно мало. Они спали на разворачивающихся рулетах тонких матрасов, наполненных сбившейся комками ватой, в довольно аскетичной атмосфере. В доме было всего две комнаты, и одна из них была отдана под алтарную. Только там проявлялось всевозможное изобилие света, бижутерии, цветов, тканей и всего прочего, чтобы угодить божествам, во второй полупустой комнате находилась спальня отца и бабушки, а третья же комната служила кухней, гостиной и коридором, и в отличие от алтарной, не была искушена особым убранством, а напротив, выглядела нищей и довольно грязной. Селдрион давно смотрел на окружающий мир сквозь пальцы, но больше всего его расстроила внезапная перемена в поведении Марианны. Возможно, из-за присутствия отца или смены обстановки, она начала вести себя несколько искусственно, наигранно, будто начала стыдиться Селдриона в его сверхъестественном облике Алисы. Всячески избегала встречи взглядов, и как будто даже была не рада тому, что он переехал вместе с ней. Свела на нет практически любой прямой контакт, кроме обыденных бытовых фраз.
– Что случилось, Мариэ? – Не выдержал он наконец.
– Ничего, все нормально. – Она закончила зажигать светильники и теперь просто переставляла кухонную утварь с одного места на другое, как будто заняться было нечем.
– Избегаешь меня?
– Нет. Почему ты решил? – Селдрион опять отметил про себя нотки искусственности.
– Тогда поговорим.
– Ну уж нет, каждый разговор с тобой превращается в игру кошки-мышки! – Марианна всплеснула руками и повернулась, испуганно встретившись с ним взглядом.
– Ты не доверяешь мне?
Она цокнула языком и отвернулась, продолжая вытирать пыль.
– Мариэ, – позвал он, – почему ты избегаешь меня? Что случилось?
Но Марианна молчала. Отец с бабушкой уже давно улеглись спать, приходилось разговаривать шепотом. Селдрион понял – как всегда с ней нельзя вести себя прямо, потому что каждый раз при подобных попытках она замыкалась в себе и молчала. После разумной паузы он начал разговор.
– Тогда у меня есть предложение. Раз уж ты заговорила про игры. Может сыграем в одну очень интересную игру? – Он сидел на табуретке, облокотившись о крохотный столик, который бабушка Мала использовала для раскатки лепешек чапати.
– Смотря какую. – Хмыкнула Марианна, но уже более заинтересованно.
– Игра «вопрос-ответ». Мы по очереди спрашиваем друг друга обо всем, что нас интересует и честно отвечаем на это. Если три раза отказываешься отвечать, то проигрываешь одно желание. Любое желание. Обещаю, что с моей стороны не будет вопросов способных заставить тебя краснеть.
– Звучит так себе… не очень заманчиво. Ты случайно не в такой игре проиграл Харше желание?
– Уже начала играть? – Хитро спросила Алиса.
– Нет. Погоди, дай подумать. – Марианна почесала голову, как будто усиленно размышляя. – Не понимаю зачем тебе это, ведь ты и так знаешь обо мне все. Во мне в принципе не может быть ничего интересного.
– С чего ты взяла?
– А как же твои разведчики, которые постоянно шпионили за мной в замке?
– Я не про разведчиков. С чего ты взяла, что в тебе нет ничего интересного? – Вскинув брови он не отпускал взгляда. – К тому же, все это совсем не то. Сведения от доносов слишком уж общие и совершенно не сближают. Не дают возможности выговориться.
– Сближают…выговориться… – Она скептическим тоном повторяла его фразу. – Ох, Марианна, не забывай кто перед тобой, не забывай, что это тот самый хитрец, что может любую информацию использовать в своих интересах, – Она закатила глаза к небу, будто убеждая себя. Алиса засмеялась.
– Времена меняются, Мариэ. Все уже не так как прежде.
Это было очень странно… Марианна задумалась. С одной стороны, подвох прятался в условии быть должным одно желание. С другой стороны, она знала – ей скрывать нечего, а Селдриону наоборот есть. Многовато скелетов накопилось в шкафу за такую долгую жизнь. Поэтому ей ни в коем разе не удастся проиграть ему желание. Но с какими целями он это делал? Для чего? Может хочет проверить ее. Она ощутила искушение оставить его в должниках, чтобы иметь козыри в рукаве, ибо без них всегда ощущала себя с ним как-то не защищенно, словно перед экзаменатором. И в то же время, это просто интересно. Ему теперь не удастся увильнуть от ответа, как всегда, делал раньше. Тут лавина вопросов, которые она так хотела задать, возникла одновременно, накатила, подбивая соглашаться. Как долго она стеснялась спросить его обо всем, отстраняясь, поддерживая дистанцию. И даже сама возможность поучаствовать в некоей викторине приманивала. Да, он давно уже раскусил ее слабые стороны. Та черта, что уже всплывала на поверхность, когда Фислар предложил устроить эту компрометирующую переписку, снова возобладала. И в тот раз она краем ума догадывалась о последствиях, но в последний момент нечто переломило ее решение в сторону согласия. Ох уж это любопытство Пандоры… а может просто банальная глупость.
– Ладно, я согласна. Только при одном условии. Нельзя отвечать просто «Да» «Нет» «Не знаю». Если вопрос задан, то надо описать всю историю, пока ответ не будет ясен вопрошающему.
– Хорошо, сама напросилась. И раз уж ты добавила условие, то и я могу. Мое главное условие – не обижаться на ответы.
Марианна кивнула и, по просьбе Селдриона, встала с дивана, чтобы пожать руки для шутливой клятвы играть на десять вопросов. Уселась напротив него на табуретку. Он дал ей право начинать.
– Так… мой первый вопрос. – Она пыталась отыскать достойный вопрос, но было как-то стыдно. Тут вопрос сам вбежал в голову помахивая флажком. – Ты убивал людей, или нильдаров или еще каких-то крупных существ?
– Да, конечно. – Ответил он как-то сухо, поджимая тонкие губы Алисы. Лицо навострилось как у птицы. – Нильдаров, нагов, любых противников на войне. Неоднократно.
– Какой ужас, какой кошмар! – Марианна запричитала, подняв брови жалобным домиком, спросила. – И тебе было их не жалко?
– Так, это уже второй вопрос.
– Так ужасно, так ужасно.
– Подожди, мы договаривались не обижаться и не расстраиваться. А ты с первого вопроса уже начинаешь. – Строго заметил Селдрион. – Совсем не умеешь играть. Мы только начали, а ты уже нарушаешь правила. Давай, отключай эти ненужные эмоции. Что было, то было. Нечего причитать.
– Хорошо. – Марианна поникла, сгорбившись на табуретке.
– Мой вопрос. Ты в последнее время получала сообщения от Харши, Фислара или Аймшига?
– Нет. Ты мог меня и так это спросить, без игры. Я ничего не получала. Мне никто не пишет. – Алиса спокойно смотрела на нее в ожидании следующего вопроса, оперши подбородок на кулак. Повисла тишина. Марианна с грустью думала, что вот она – мгновенная расплата за глупый интерес. Любопытной варваре как говориться… Решила не спрашивать про жалость к врагам. – Как получилось, что ты стал должен Харше клятву? Точнее желание.
– Она спасла мне жизнь. И я сгоряча ляпнул – пусть просит все что хочет. Она запомнила эти слова, а потом еще многие годы напоминала, лишь бы я не запамятовал. Это было не в такой игре, если ты хотела знать.
– Ничего себе! Не тогда ли, когда русалка плюнула?
– Что прости? – Алиса аж закашлялась.
– Я слышала, как солдат рассказывал про вашу историю с русалкой. Что-то там про колье с изумрудами как орех. И про её… – Она резко затормозила пытаясь не рассмеяться, потому что едва чуть не сболтнула столь часто употребляемое в рассказе слово «сиськи», которые так приворожили солдата.
– Ну, ну… – Он подался вперед с интересом с нетерпеливой усмешкой кивая головой. Марианна так явно почувствовала, что сиди перед ней в тот момент не маленькая худощавая блондинка, а он сам, собственной персоной, то она бы никогда, никогда в жизни бы не разговаривала бы так раскованно. – Дак что там дальше-то? Что он говорил?
– Я не могу сказать. Он много чего говорил, я не помню. – Марианна скромно опустила глазки в пол, а он смотрел на нее и задавался вопросом, как же у них женщин это получается? С детства их что ли учат этим жестам и позам? Таким жестам и таким позам, чтобы мы беззащитные сразу теряли голову.
– Не помнишь или не хочешь сказать? – Продолжал он надавливать.
– Ну что ты, в конце-то концов? – Она возмутилась, взбрыкнувшись как молодая кобыла, и деловито интеллигентно ответила, чуть закатив глаза, – Он говорил о ее прекрасных рыжих волосах. А то знаете, что, стоит мне хоть что-то не то сказать, как вы опять сочтете меня за развратницу какую-то. Это у вас что, в природе заложено? Свои проекции на людей перекладывать.
Он отвел в сторону взгляд понимая, что ходит по краю. Стоит чуть сильнее надавить и она снова выскользнет как рыба, психанет, встанет и уйдет, замкнется в себе. Но как она не могла устоять перед своим любопытством, так и его, неведомая сила толкала непременно пошутить как-то пошло, чтобы посмотреть, как она краснеет. Поэтому сделав вид, что задумался, он продолжал.
– Я помню, как этот дурак на нее слюни пускал. Полнейший шут. Не знаю, что было со мной в тот вечер, и почему я взял с собой именно его, не кого-то другого, но после того случая он у меня больше не служил. Надо же было купиться на эту тварь, просто удивительно… – Он оставил фразу недоговоренной словно специально, чтобы понаблюдать как ее будет распирать любопытство. И рыбка проглотила приманку. Марианна сидела, прокручивая в уме заковыристую фразу, чтобы парировать. Ей показалось, что удастся повести в разговоре.
– Владыка Селдрион, – обратилась она нарочито официально. Улыбка растянулась на его губах, – почему же вы называете красивую женщину, будь она хоть сто раз русалкой, так грубо? Из того разговора я поняла, что она, хоть и не имела… ног, но была довольно приятной наружности.
– Моя дорогая, – тут она покраснела, – ты же не знаешь ничего об этих существах. И он тоже не знал. И по незнанию своему принял ее за красотку. Я не спорю, ее обнаженное тело ровно до пояса, где начинается рыбий хвост, очень заманчиво выглядит, особенно для вечно тоскующих юношей. Но стоило бы ему нырнуть к ним под воду, и он бы увидел их истинный облик. Это просто жуткие ведьмы и не всегда и не все из них женского пола, хотелось бы отметить. Но когда появляются на поверхности – все прекрасны. Не буду спорить. Но это лишь уловка. Средство охоты.
Марианна поджала губы в раздумьях. Вопрос сам собой просился сорваться, поэтому она сдерживалась. Он не торопил, да и не стал бы, потому что просто обожал такие разговоры. Какое удовольствие можно испытывать просто от общения. Если встречаешь открытого партнера, способного и готового, как и ты подбрасывать в костер разговора новые дрова, искреннего, какой всегда была Марианна, то все слова, даже те, за которые могло бы быть стыдно в других обстоятельствах, медом ложились на душу. В этом была особенная тонкая близость. Некая игра.
– Так все-таки ты считаешь русалок красивыми, хоть и опасными. – Марианна словно хотела поставить этой фразой точку, кивнув головой.
– Да, они красивы, – Алиса медленно проводила пальцем по бортику стола, – особенно в женской форме. Но ты намного, намного красивее. – Он наконец поднял на нее взгляд, – Да. Это так. – И тем самым обратил ее точку в запятую. Марианна же была опять недовольна. Цокнула и отвернулась.
– Так, мы остановились на том, что ты ответил на мой вопрос о том, как ты задолжал Харше клятву. Поэтому теперь твоя очередь спрашивать. – Она пыталась вернуть разговор в нужное русло, но Селдриону было на это наплевать.
– Ты думаешь, что я с тобой из-за внешности, да?
Марианна занервничала. Ее сердце стучало сильней и хотелось вдохнуть больше воздуха, но не ясно было как это незаметнее сделать. Поэтому она опять прикинулась недовольной, вздыхая.
– Конечно. – С глубоким вздохом полной напускной усталости отвечала она. Эти слова словно совсем его не тронули. Он остался сидеть, опершись локтем о край стола, задумчиво поглаживая подбородок.
– Значит теперь твой вопрос.
– Я, пожалуй, вернусь к теме, которая меня реально волнует, в отличие от этих пустых разговоров, на которые ты постоянно стремишься отвлечь меня. Мне интересно узнать больше о войне. Я слышала, что люди, которые там побывали, уже не могут вернуться к нормальной жизни. Что убийство как-то раскалывает душу. Изменилось ли что-то в твоей жизни после этого?
Было видно, что ему стало неприятно. Высокомерная нега, в которую он был погружен предвкушением приятной расправы своим превосходством над оппонентом с не таким крепким интеллектом, растворилась.
– Ты опять за свое. – Сказал он со вздохом. – Давай я один раз и навсегда отвечу на все вопросы по этой теме, и мы никогда больше не будем их поднимать…
– Если ты не хочешь, можешь не отвечать. – Перебила его Мариэ.
– Нет уж, я отвечу. – Усталое терпение отражалось в глазах Алисы, столь знакомое девушке по тем дням, когда она видела его в замке работающим. – Во-первых, я не помню, как это было, кто был первым. Вроде бы я тогда еще стрелял из лука, а потому увидеть его мучения мне не представилось. И я долго живу. Все равно, что ты спросила бы про первый поцелуй и я ответил бы тебе, что помню, но смутно. Со временем все затирается. Чувства, воспоминания. Но на войне… там… – он обхватил лоб ладонью, потирая, словно болела голова, – в общем, Мариэ, чтоб ты знала. Я не хочу и никогда бы не позволил тебе побывать хоть близко к местам сражений…
– Почему? Там так ужасно? – Она слушала затаив дыхание.
– Да. Там ужасно. – Он поднял на нее тяжелый взгляд. Такого в нем она никогда еще не видела. За время, что они были знакомы, она уже успела немного изучить всю палитру его эмоций, от гнева до ласковости, от хитрости до ошарашенной простодушности. Но это было совсем не то. Это был пугающий, травмирующий взгляд человека, пережившего огромную боль, всеми силами старавшегося ее позабыть. Она испугалась.
– Прости, прости. Не отвечай если не хочешь.
– Нет, я отвечу тебе раз уж ты принудила меня вспомнить тот ад. Я повторяю, тебе раз и навсегда, чтобы ты больше никогда меня не мучила этими вопросами. Запомни это. Все, что происходит с нами в жизни так или иначе меняет нас, верно? – Марианна кивнула. – Так следовало тебе предположить, что и это повлияло на меня. Оставило след. Но такова уж моя судьба, я давно принял ее и смирился. И даже с гордостью ношу свой долг. – Алиса села прямее демонстрируя гордый способ принятия превратностей жизни. – С давних времен и множество раз я участвовал в войнах, и убивал только на поле боя. Не отсиживался на холмах вдалеке, чтобы руководить сидя за столиком с подзорной трубой, пока мои люди гибнут, что бы там не говорил Фислар. У нас сама техника боя не подходит для того, чтобы отсиживаться. Короли всегда идут впереди войска, иначе никто не будет воевать. Солдаты сражаются не только за страну, но и за короля. У людей, как я понимаю, все не так. Люди трусливы. Пока подданные воюют, сами малодушно отсиживаются в окопах. Боятся, и есть чего. Там на поле боя, совсем другая реальность. Я не смогу тебе объяснить, как бы не пытался, но так хотел бы, чтобы ты никогда не узнала ее. Там ад, настоящий ад, я не шучу. Там ты уже не ты, там богини смерти кружат повсюду и их вой стоит в ушах, и холодные разряды молний бегут по венам, и уже невозможно остановиться. Потому что уже нет выбора. Или ты или тебя. Никак иначе. Как будто животное распарывает оболочку изнутри вырываясь наружу, крушит всех на части. И когда оно там, то нет страха. Оно – это не я. Я – это я. Я могу убить и в миру, но это будет другое. Тогда это сделаю я – а не то животное. Это страшно, Мариэ. Пусть никто никогда не узнает ужасов войны. Но это животное такое могущественное, и эти молнии в теле, пробирающие до самого нутра… они еще долго не дают прийти в себя. Кошмары мучают по ночам. Но со временем проходит. Все проходит. Я уже долго живу, точно знаю. Какая бы сильная боль не была – она обязательно пройдет. С каждым разом панцирь все толще и толще, и все меньше и меньше переживаешь. Может это имеют в виду, когда говорят, что душа раскалывается… Не знаю.
Селдрион замолчал. Марианна смотрела на него с глубокой печалью. Казалось, над столом повисла грозовая туча.
– Прости что спросила.
– Ничего страшного. – Он замолчал, Марианна, не зная, что делать, встала со стула, прошлась по комнате, касаясь рукой подлокотников дивана, потом заглянула в холодильник. Долго рылась на полке вытаскивая из дальнего угла манговый сок. Налила себе и ему. Поставила на стол, в миг покрывшийся испариной стакан. За это время Селдрион прогнал тучу и снова сидел как ни в чем не бывало. Действительно толстокожий.