Айгуль Грау
Небо цвета лазурита
– А еще обезьяной тебя называл, – поддакивая кивал головой Фислар.
– Хорошо, но ты смотри. Я девушка испорченная. Такие вещи могу написать, что у тебя самого кровь из глаз пойдет, – Мариэ артистично подмигнула, а Фислар стукнул себя по бедру и захохотал.
– Ничего подобного. Тебе меня не переплюнуть. Вот видишь, Мариэ, что я совсем не Элихио. Доброты во мне нет и подавно.
«А может ты – золотой павлин?» – Марианна осторожно вглядывалась в его лицо, сияющее в темноте.
***
Прошло пару недель переписки. Парочка решила действовать изощреннее, в письмах постепенно раскрывая историю любви без возможности встретиться. Они на время перестали убегать, чтобы никто не подумал ничего. Марианна видела, что письма ей приносят немного помятые, а Фислар говорил, что они доходили до него с переделанной печатью. Владыка не старался вскрывать их особо аккуратно и потому Фислар написал, наконец, самое похотливое и грязное письмо из всех возможных. А сразу же следом за ним послал извинения, будто бы не хотел подобного и отправил его по глупой случайности. Сделали паузу, сымитировав недоумение Марианны. Потом и она прислала подобное письмо в ответ. Как же они долго смеялись над этим в его каморке, почти без звука, задыхаясь и падая с края кровати. После чего последствия не заставили себя ждать. Фислара нагрузили работой так, что он просто перестал бывать дома. Уходил с рассветом и возвращался задолго после заката. Работал в лесу, пилил деревья, стер ладони в кровь. На территории парка его больше не было. В замке снова появилась Тиаинэ, учившая Марианну нильдари первые пять месяцев. Опять начала сопровождать ее повсюду. Вроде как подруга, но ощущалось не так… И больше ее не оставляли без присмотра. Они лишь обменивались редкими взглядами и подмигиваниями. Владыка знал все, и было непонятно, поверил ли он в розыгрыш или нет, но после такой нелепейшей шутки они получили по полной. Марианна сто раз пожалела об этом, видя истощенное, по-глупому счастливое лицо Фислара. Чему он радовался было неясно, ведь в итоге, все последствия легли только на него одного. С тех пор переписка прекратилась.
Зря Марианна думала, что произошедшее отразилось лишь на ее друге. Ярость бурлила в сердце Селдриона, отравляя каждый новый день. Сначала он даже хотел незамедлительно сжечь письмо наглого мальца, и только здравый смысл мог остановить его. Хотел залепить Марианне пощечину, за то, что ответила так, придушить ее, заставить молить о пощаде. Чтобы пожалела, да, чтобы сожалением этим растоптать ее, подчинить наконец. Он постоянно боролся между желанием увидеть ее лицо, почувствовать ее запах и желанием принизить, полностью уничтожить ее как личность. Из-за нее только настроение портится. Наглая девчонка. Она еще получит. Пусть думает, что все идет как ей хочется, но это он будет ее вести за собой, а не она его.
В один из дней, неожиданно для нее самой, Марианну позвали пройти к Владыке. Слуга опять смотрел куда-то вправо, не касаясь глазами. Проводил по обыкновению.
Когда он постучал, Владыка сам открыл дверь, щелкнув ключом в замке. Поблагодарив провожатого, он снова закрыл дверь на ключ. Марианна сочла это немного странным. Его огромная приемная была залита светом, который искрил, отражаясь от глянцевого каменного пола. Предложил ей присесть на диван, напротив резного журнального столика. Девушка вспомнила их первый разговор в этой зале, при тусклых отблесках костра. Как до чертиков боялась его. Еще плохо владела языком, а он всё пытался заставить ее напиться вместе. Но и сейчас радостное солнце не могло развеять ее мрачное настроение.
– Как жизнь? Чем занимаешься? Мы давно не разговаривали. Все дела, дела, – начал он, опускаясь в кресло напротив. Марианна отметила его неожиданно доброе расположение духа.
– Да особо ничем, бездельничаю, как всегда. Что тут в замке еще делать?
– Ну, конечно. Опять сидишь целыми днями в библиотеке за скучными книжками? Видя, как ты страдаешь, решил позвать Тиаинэ обратно. Ты рада видеть ее?
– Конечно, очень рада. Но у меня такое ощущение, что само существование Тиаинэ всегда служит для меня наказанием. В прошлый раз, вы выгнали ее, когда она была мне так нужна, теперь обратно зовете.
– Никакого наказания! Не говори так. Ты же знаешь, что в прошлый раз твое обучение подошло к концу. А теперь я просто вижу, что ты скучаешь, у тебя нет подруг.
– Конечно, после того как вы запретили мне общаться со слугами.
– Почему в тебе сидит такое стойкое желание, даже больше – стремление искать общества простого народа? Не хочешь проводить время с образованными нильдарами и нильдарками, не посещаешь ужины и балы, где предоставляется такая возможность, – Марианна вежливо молчала, зная, что любой ответ не понравится. Селдрион продолжал. – Вспоминаю иногда наши зимние вечера, столько занятных историй ты мне рассказывала о своем мире. Надо бы возобновить эту традицию, пока ты не уехала.
– Ну нет, что вы, – Марианна небрежно махнула рукой, – Мой детский лепет не стоит вашего времени.
Селдрион вскинул на нее быстрый взгляд стальных глаз, в котором она заметила угрюмую раздражительность.
– О, как мне жаль, – говорил медленно, стараясь придать голосу трагичности, не соответствующей взгляду. – Как я мог так ранить тебя, что ты до сих пор вспоминаешь?
– Нет, нет. Все в порядке, – отмахнулась девушка. – Сама ляпнула, не знаю зачем. – Но он встал и принялся расхаживать по комнате.
– Возможно, мы оказали тебе не такой хороший прием, как могли. Я и сам, лично, совершил несколько непростительных ошибок, признаю. – Он положил руку на сердце, опершись о спинку кресла. Его глубокий приятный голос в очередной раз успокаивал Марианну. Теперь она не смотрела на него, а просто слушала, уткнув взгляд в подлокотник кресла, понимая, что не имеет возможности так просто уйти от разговора.
– Я даже не знаю, как исправить мне то, что уже сделано. Это увы, непоправимо. – Он вздохнул и повернулся к окну.
– Ничего страшного, я скоро уйду, будет у вас одной заботой меньше.
– Вот, в том то и дело…Что ты будешь делать там? В вашем мире. Ты думала об этом?
– Конечно думала, – уверенно отвечала она, – Закончу учебу, построю карьеру, объеду весь мир, возможно, встречу свою любовь, и так далее и много разных житейских дел. Может буду работать в посольстве, тем более что такой опыт уже имеется, – она скромно засмеялась.
– Посольство, карьера, любовь… понятно, понятно. Значит еще не встретила? – Он кольнул ее взглядом, чтобы она осознала, как проговорилась. Поджала губу. Увидев этот жест Селдрион, засмеялся внутри себя, вспоминая свой гнев. Письмо-то ненастоящее. – Так значит если ты еще одинока, – он опять поставил акцент на последнем слове, – то конечно необходимо и справедливо искать свою любовь. Все это мне понятно, но что ты будешь делать потом?
– Что потом?
– Что ты будешь делать после всего этого?
– Как понять? Как все люди, полагаю. Состарюсь, выйду на пенсию, буду нянчить внуков, потом умру. Все как у всех. Не думаю, что я особенная. – Селдрион мягко улыбнулся, садясь обратно в кресло.
– Ты еще не поняла, что ли? – он смотрел очень дружелюбно, в то же время как бы гипнотизируя Марианну. – Ты не состаришься и не умрешь, по крайней мере своей смертью. И если у нас, нильдаров, есть конечный срок жизни, хоть он и несравним по длительности с жизнью человека, то твой срок жизни теперь приравнивается к длительности жизни Вселенной.
Марианна усмехнулась. Что за чушь он несет?
– Ты не веришь? Ну посмотрим… – он быстро пересел на диванчик рядом с ней, – Ты не сможешь усвоить амриту, пока у тебя не хватает заслуг для этого, но все же будешь жить с ней. Она будет хранить твою жизнь. Вот такой подарок преподнесла тебе Харша. Она всегда так щедра во всем, – в его словах звучал сарказм. – Возможно ее будут пытаться отнять у тебя, такие как Аймшиг. Но не только он может чувствовать ее внутри тебя. – Тут он протянул руку, положив ее на плоский живот девушки в районе пупка, продолжая гипнотизировать ее глазами. Это длилось всего несколько мгновений, и Марианна не успела сообразить, что происходит. Аккуратно погладив ее живот, он так же быстро убрал руку и продолжил, – Поэтому ты иди, иди в свой мир, но ты уже не принадлежишь ему. И думаю, что вернешься обратно. Наиграешься и вернешься. – Он откинулся на спинку, закинув ногу на ногу, как бы всем телом договаривая не сказанную фразу, что обязательно дождется того момента, когда она наиграется миром людей и вернется сюда. – Поэтому я хотел бы преподнести тебе дар. Лично от себя. Как символ перемирия, символ извинений за былое, символ нашей будущей долгой дружбы. Ведь если ни ты, ни я не умрем насильственной смертью, то несомненно, еще увидимся. Время – странная штука скажу тебе. Поэтому прошу, пройдем со мной, твой подарок лежит у меня в комнате. – Он легко поднялся с кресла, протянув руку. Марианна вложила в нее свою маленькую ладошку.
Селдрион повлек ее в конец приемной, к незнакомой двери. Марианна сомневалась идти или нет, но что-то мешало ей быстро соображать. Покорно следуя за ним, она зашла в похожую, также богато обставленную комнату меньших размеров. В углу стояла резная кровать темного дерева с синим балдахином. Марианна испуганно прерывисто вздохнула. Это была спальня.
Он выпустил ее руку, девушка осталась стоять в дверях как вкопанная. Прошел к стеклянному шкафу в углу, вынул с одной из полок широкую бархатную шкатулку. Вернувшись, раскрыл, демонстрируя содержимое и Марианна увидела необыкновенной красоты комплект из ожерелья, серег и диадемы. Витиеватые, сложной и тонкой работы из золота с красными и синими камнями. От увиденного она немного отпрянула назад, ощущая, что не заслуживает такого. Сколько он наговорил красивых слов, пока была здесь. Теперь стала понимать – это совсем не тот Владыка Селдрион, которого знала прежде, что-то изменилось. Да и знала ли она его прежде… Все это сильно настораживало.
– Ну что ты, примерь. Это тебе. – Ласково подбадривал он, протягивая открытую коробку. Марианна смотрела с тревогой, будто внутри спряталась кобра, – Ну ладно, давай помогу. Тебе все равно не справиться, – он опять мягко взял ее руку и подвел к огромному зеркалу во весь рост. Положил коробочку на крошечную тумбочку с высокими ножками, стоящую рядом. Марианна поспешно стягивала с ушей свои сережки. Ей было так неловко, как в тот раз с дядюшкой Харши, и она опять не могла отказать, ощущая, что в противном случае разыграется скандал.
Селдрион застегнул на ней ожерелье, как бы невзначай коснувшись открытой части спины, пока Марианна одевала серьги. Приложил ко лбу диадему, плавными движениями поправляя волнистые темные волосы. Скользнул пальцем по уху, затем ниже, по линии шеи. Долго смотрел на нее в зеркале. Марианна нечаянно подняла взгляд, столкнувшись с ним глазами сквозь отражение. Бросило в жар. Живот скрутило предчувствием опасности. Лихорадочно соображая, что же делать дальше, отступила на пару шагов в сторону. Селдрион улыбнулся. Он не хотел давить, но и не желал упускать свой шанс.
– Тебе очень идет. Сначала хотел заказать из белого золота, но понял – оно просто потеряется на фоне твоей яркой красоты.
– Спасибо, это очень неожиданно для меня, получить такой дорогой подарок. – Улыбаясь натянутой вежливостью, она отступила еще на пару шагов. В то же время он приблизился.
– Не говори ерунды, ты достойна этого.
Марианна удивлялась, краем сознания замечая, как умел он менять тембр голоса, желая создать нужную атмосферу. Ей не хотелось смотреть в его сторону, но каким-то образом получалось, что она пятилась в дальний угол комнаты, все дальше от двери и ближе в кровати. Хотелось ответить строго или язвительно, чтобы он больше не вздумал так открыто флиртовать с ней, но не могла подобрать слова. Досада осознания примитивности своего словарного запаса на нильдари, чтобы достойно оппонировать, ощущение полнейшего неравенства с мужчиной, которое выводило ее из себя на протяжении всей жизни – все это придавало ей холодной злости, как раз в тот момент, когда это было так необходимо. «Хочет купить меня. Не на ту напал Владыка нильдаров».
– Очень вкусно пахнешь, что за парфюм? Стоило бы наградить парфюмера. – Он по-лисьи улыбнулся, возвращая подаренную ему преждевлюбленной Марианной фразу, отчего та вздрогнула, почувствовав укол, – Но издалека сложно различить, – тут он наклонился над ней, обхватив талию рукой, чтобы не улизнула, и глубоко вдохнул за ее ухом. Провел носом вдоль сгиба шеи. Длинные белые волосы упали на декольте девушки, украшенное новым ожерельем небесной красоты. В это время Марианна упиралась обеими руками в его грудь, отталкивая с силой, отворачиваясь, кривя губы. Но смелости залепить пощечину этому фарфоровому лицу с наглыми царскими замашками у нее не хватало.
– Кто бы знал, что в такой миленькой маленькой головке умещается целая гора грубости и пошлости. Я действительно удивлен, считал тебя зашоренной скромницей, – шептал ей на ухо, – ты ведь знала, что я все узнаю, и делала все специально, для меня, да? Хотела, чтобы я прочитал, так ведь? Тебе нравится говорить такое мужчинам? Ты хотела сказать это мне? – он держал ее стальной хваткой, не давая шелохнуться. – Не понимаю я тебя, сначала говоришь, что желаешь мне счастья, а спустя несколько дней радуешься моим страданиям. Но в итоге больше всех пострадал твой безмозглый дружок. Не знаю, что случится первым – сорвет он себе спину или уволится. Тут уж я не буду ничего предпринимать. Но могу гарантировать тебе осуществление всех упомянутых в письме желаний.
– Это не я, мы просто решили пошутить. – Она быстро оправдывалась, продолжая безуспешно отталкивать его.
– Строишь из себя недотрогу, но ты не такая. Уж я-то вижу.
– Ничего вы не видите.
– О нет, не обращайся ко мне на вы больше, мы же равны. – Он опять уколол девушку ее же словами. – Так я тебя спрашиваю, любишь говорить такое? Хотела бы мне сказать это! Все что ему писала? – Он с силой сжал ее плечи, и Марианна заскулила.
– Прошу, отпустите, – в ее голосе впервые послышался страх.
– Нет, не отпущу. – Селдрион обхватил ее талию, опуская руки все ниже, сжимая ее тело, дыша ею, – Это белая акация…пахнешь белой акацией, никак не мог вспомнить этот запах. Просто сводишь меня с ума. Нельзя тебя отпускать. Ты никуда не пойдешь, и пусть эта гадюка провалится со своими клятвами.
Тут в дверь кабинета постучали. Марианна вздрогнула, а Селдрион выругался и ослабил хватку. Воспользовавшись заминкой, оттолкнувшись, она выскользнула из его рук и быстро вышла в кабинет, снимая на ходу диадему, расстегивая ожерелье и серьги. Трясущимися руками аккуратно сложила украшения на его стол, немного подождала в кабинете, поправляя волосы. Селдрион вышел за ней, бросив быстрый взгляд на оставленные украшения, затем открыл дверь. Там стоял Советник. Коротко поклонившись, бледная от волнения Марианна вышла за дверь. В коридоре ей чуть не стало дурно. Тот, кого она больше всех презирала, спас ее честь, сам того не подозревая.
Сита Дэви Московской губернии
Она все не могла унять дрожь, открывая дверь в свою комнату, бросаясь из угла в угол, как животное, лишившееся рассудка в тесной клетке. Руки еще жгло от боли. Должно быть останутся синяки. Он был так близко… взгляд жуткий. Теперь не отделаешься. На глаза попался край зеркала на туалетном столике в углу. Плюхнулась на пуф рядом с ним. Наконец посмотрела на себя. Совсем забегалась, это легко сказать, в комнате своей бывая лишь под вечер, забывала смотреть в зеркало. Теперь же, глядя в отражение, недоумевала. Это было уже не лицо прежней Марианны Рой, которой она себя знала. Из зеркала смотрела во всем своем блеске – Сита Дэви19. Ни одной черты не осталось от черной обезьянки, которой ее дразнили в детстве. Марианне стало жутко. Мурашки по телу, страшно было видеть незнакомку вместо себя. За неполных два месяца амрита полностью изменила ее тело и лицо. Прежняя Марианна уже не придет, и только ум еще не успел поменяться, все по привычке цепляющийся за обидное прозвище.
Девушка поспешно побежала в ванную, скинула одежду. Стояла нагая, недоумевая. Зеркало врало, этого не может быть. Это не с ней. Такого не бывает. Зачем?! О боги! Зачем Харша спасла ее таким образом. Это уже не спасение, а наказание. Такая красота опасна, ее можно приравнять к смертоносному оружию, яду, болезни. Она сеет раздоры между женщинами, вселяет похоть в сердца мужчин. Как это уже произошло с ним… Эта красота равна проклятию. Тому проклятию, о котором говорил Селдрион тогда, за одним лишь исключением. Он мог извлечь выгоду из своей красоты, а она – нет. Никто из безнадежно влюбленных в него женщин не подверг бы его насилию. И даже если бы одна из них была могучей амазонкой, все равно бы не вышло. Он убивает в танце, его не победить…Как же теперь добираться домой? По пустынным станциям железной дороги ближе к вечеру бродят невнятные тени, бывшие уголовники, пьяницы, цыгане. Как добираться домой? Сидя одной в поезде с пьяными дембелями, наглыми малолетками, которые ничего не боятся. Слышать отовсюду свист, отбиваться от настойчивых ухажеров. Это все одной. Харша скорее всего покинет ее сразу же после прохода через портал. Как жить дальше, как доехать до Москвы? Даже денег то нет, и кто их даст здесь? Можно было продать эти украшения или откупиться от насильников, если бы она не вернула их обратно. Просить у Владыки. Нет, нет, только не это. Да здесь и не пользуются ничем кроме золота и серебра для оплаты. Конечно, есть еще медь… Но кто купит у нее это золото, даже если Владыка даст его. И не просто так…Он уже не будет давать ничего просто так. Соображай, соображай. Нужен телохранитель. Может нанять какого-нибудь боксера и пусть охраняет. А если не выйдет. Где брать деньги на все это? Видимо ей придется стать женщиной бандита, богатого бандита, ведь только он сможет защитить ее. Тогда в чем разница между здесь и там. Богатые бандиты забирают себе самых лучших женщин. Как же это ужасно, отвратительно, как не хочется делать это…Может он прав, она будет чужой в том мире. Если здесь даже искушенный в прелестях жизни король покусился на нее из-за красоты, то чего стоит ожидать в мире людей. И это он, сравнивавший ее с приматом, теперь сходит с ума! Единственное решение – это обезобразить себя, исполосовать лицо лезвием, облить кислотой…А может стать мастером кунг-фу, чтобы в любой момент суметь постоять за себя. Одеть паранджу…Так постойте. Не слишком ли платье облепляло фигуру? Может надеть на себя мешок, обернуться простынями. Она лихорадочным быстрым шагом мерила пространство своей комнаты накинув халат. Волосы на голове растут по пять сантиметров в неделю. Но теперь и бритье головы не оттолкнет от нее поклонников. Каким сложным начало казаться возвращение домой, в свой мир, к родным, по которым она так тосковала, сидя здесь взаперти. Так плакала, когда Совет запретил ей возвращаться и вроде бы смирилась, что ей придется умереть здесь, но судьбоносная Харша вмешалась. Как вернуться туда, куда страшно возвращаться? Если здесь безопасней. Единственная опасность от Селдриона, да и можно ли назвать это опасностью. Ведь она не в девятнадцатом веке родилась. Нет уже у нас понятия о бесчестье. И что с того, чтобы позволить ему… Но нет, фу, он противен, такой двуличный, хитрый и скользкий как угорь. Не может разговаривать без того, чтобы не уколоть, задеть, обидеть старается все время. И взгляд его сейчас был таким…что может быть хуже. А если закрыть глаза, в принципе сойдет. Ведь любила его когда-то, с ума сходила. Почему же сейчас ровно с той же силой ненавижу. Нет, это не ненависть, это только отвращение. Столько гордыни в нем, высокомерия. Увидела все это, и красота его внешняя поблекла. Нет этой красоты больше. И что такое красота? Сосуд, в котором пустота или огонь, пылающий в сосуде? Надо бы спросить его об этом. Как он отвертится, ведь глупой обезьяной меня считал, значит для него это лишь сосуд. Не огонь. Как с таким дальше жить. Ведь намекал, что надолго все, долгосрочная дружба намечается, так вроде бы сказал. Куда мне с моими Мандельштамами и Маяковскими. Только деньги и власть, власть и деньги… Скука смертная и никакой поэзии. Странно одно, что Фислар ничего не говорил о том, как изменилась. Не замечал. Был равнодушен к красоте, не смотрел похотливо, не пачкал душу маслянистым взглядом. Может женщины его не интересуют… Это был бы лучший исход событий. Золотой павлин, это он, да, я точно знаю. Не может быть кто-то другой. Взять бы его с собой. Может защищал бы…