Айгуль Грау
Небо цвета лазурита
«Как ты сюда залез? С неба упал что ли?» – Фислар решил игнорировать животное и погрузил левую распоротую руку в воду, с наслаждением наблюдая как быстро начала вытекать кровь. «Да так тебе и надо, кусок говна». Причиняя себе боль, он как будто бы мучил того, кого ненавидел. Того, кто испортил его жизнь, не оправдал родительских надежд, упустил девушку, запачкался грязными связями, ловил наркотический приход, напивался пьяным, жил безрассудно. Так тебе и надо. Если ты сдохнешь, то никто не заплачет, ничего в мире не измениться. Такого как ты дерьма повсюду навалом. Слезы злости наворачивались, он стискивал зубы, а кот мяучил за окном, пытаясь пробраться внутрь. И вдруг в глубине ума, выплыла быстрая легкая мысль. И даже не мысль, а попытка, надежда, клятва. Что если можно было бы все отмотать назад, к тому моменту, когда они с Марианной сидели в ночной тишине, освещаемые костром. Что бы он сделал тогда? Что изменил бы? И почему-то сам образ Марианны отошел на задний план, и он ощутил чистоту, которую потерял. Ведь была она у него, только совсем не ощущал. Чистоту и остроту мира. Как будто потерял настоящее детство…И все бы сделал сейчас, чтобы смыть с себя эту грязь пороков, налипших смолисто. Он силился отыскать причину этой грязи. И вот кажется, она как птица-колибри, порхала по комнате, только не ухватить ее. Где-то здесь, близко, совсем рядом… Кот определенно мешал думать. Кот все испортил. Даже умереть нормально не дают. Фислар психанул и встал, открыв наконец форточку.
– Ну и что, ты этого добивался?! Чего тебе надо, что ты меня тревожишь? Как ты сюда залез? – Он свесился с окна второго этажа, пачкая кровью стену. Кот топтался взминая подоконник лапами, смотрел влюбленными голубыми глазами и урчал. – Ах чтоб тебя! – Выругался он, понимая, что кота некуда было прогнать, внизу только обрывистая стена и нет никаких способов понять, как он залез сюда. – Хочешь пройти, проходи. – Фислар отодвинулся от форточки, и кот засуетился, примеряя траекторию прыжка. Внизу была только ванная, наполненная кровавой водой, а кот не мог рассчитать траекторию. Фислар ждал, понимая, что сегодня его план провалился. Опять. Вылез из ванной, покрывая розовыми лужами пол под мокрыми ногами, прошел к рулону туалетной бумаги и начал бинтовать себя. Разорвал тонкое полотенце, замотал сверху. Кровь быстро пропитала и окрасила полотенце. Фислар опять выругался и побрел в комнату в попытках найти лейкопластырь. Наложив плотную повязку, вернулся, обнаружив кота, сидящим на краешке ванной.
Он убирал за собой, протирая стены и пол туалетной бумагой, будто пытаясь скрыть следы преступления. Что если все отменить, повернуть время вспять… Если это возможно, то он никогда, никогда больше не упал бы в эту грязь. Все – больше никакого секса. Никакого, никогда и ни с кем. Он замер на мгновение, решив навсегда удалить старую жизнь, стереть из памяти своей и телефона. Телефон. Кстати, телефон лежал все так же на комоде, поблескивая лампочкой сообщения. Фислар поднялся с пола, выкинул грязную бумагу в урну.
Писала Харша. Он удивился. Латиницей на нильдари. Не сразу осилил читать такую тарабарщину, похожую на военный шифр. Приглашала в гости, в милую удаленную от мира деревушку. Вот именно, это то, что мне сейчас нужно. Что-то очень милое и очень удаленное. Фислар обернулся. Вода в ванной почти стекла. Кот сидел на зеленом ободке, облизываясь. Красное и зеленое. Кот взглянул голубыми глазами, спрыгнул вниз и принялся тереться о ноги, пофыркивая. Фислар подошел ко входной двери и приоткрыл ее. Кот тоже подошел, но только посмотрев в проход, снова уселся, продолжая облизываться.
– Да выходи ты уже. – Шептал Фислар, настойчиво выталкивая кота ногой за дверь. Кот увернулся от ноги несколько раз, побежал в комнату и запрыгнул на кровать. – Да что ты будешь делать? – Он запричитал. Кот скорее всего хозяйкин. Он ощутил внутренний толчок, неожиданное наитие сходить к Донье Эсперансе, под предлогом вернуть кота. Одел темную рубашку с длинным рукавом чтобы спрятать забинтованные руки, хотя на улице было довольно душно. Да, гардероб у него теперь был просто огромный. Многие могли бы позавидовать, ведь именно для этого выкладывают свои фото в интернет, не так ли?
Кот не противился, когда Фислар подхватил его на руки. Вместе они вышли, захлопнув дверь и спустившись на первый этаж повернули направо в хозяйское крыло. Не доходя, Фислар остановился у дверного проема. Белая занавеска, повешенная вместо двери, колыхалась под порывами ветра. Изнутри доносились голоса актеров с экрана телевизора и голос Доньи Эсперансы, громко говорящей с кем-то по телефону. Фислар никогда не мог различить ругается она или просто общается. Он решил подождать окончания разговора. Но она выключила телевизор и повесив трубку перешла в соседнюю комнату. Кот лез к Фислару целоваться, фырчал и мял его лапами, потому отпустил его на землю, а сам тихо пробрался вдоль стены. Кот следовал за ним, крутясь как юла вокруг ног. Уголком глаза Фислар следил, как она зажгла свечу на алтаре и, склоня голову, зашептала. Она кланялась и шептала будто бы жалуясь, плачась Богу на земную жизнь. Поэтому он решил уйти, не беспокоить ее. И пошел было, как вдруг услышал свое имя. Резко затормозил, прижался к стене плотнее. И с замиранием сердца слышал, едва разбирая испанский, что она молится за него. ЗА НЕГО! Упоминая его имя, чужое имя написанное в чужом подделанном паспорте, молилась за живущего чужой подделанной жизнью в чуждой стране. Перехватило дыхание, в горле застрял комок и грудь будто сковали железные прутья. За него кто-то молился. Впервые в жизни. Он никогда не верил ни в богов, ни в богинь, смеялся над этим, но тут… Сердце как будто расплавилось. Она молилась за него. Фислар сползал вниз, скользя спиной по стене. За него… за самого последнего эгоиста и неудачника. За самого недостойного, грязного, порочного на свете. Бросившего свой дом и отчизну, растоптавшего чувства всех близких людей. Недостойного даже доброго взгляда. Чуть не убившего себя сегодня. Видать это не просто так. Значит кто-то любил! Все же кто-то любил его… Совершенно чужой человек, простая мексиканская женщина, с которой он и не был по-хорошему знаком. И кот, что пришел, чтобы спасти его, а сейчас уже исчез без следа, будто был призраком. И Харша любила, видимо все-таки ей он был дорог, раз приглашала к себе. И Марианна любила, отдала ему половину бриллиантов, что достались ценой собственной крови. А он так быстро истратил всё без остатка. Фислар разрыдался, без памяти, без тормозов, завыл как раненный, но не добитый жизнью. А Донья Эсперанса выбежала испуганная, увидав сломленного отчаянием, одиноко сгорбленного с болезненным взглядом зеленых глаз на истощенном лице.
Он упал ей в ноги, хватая за щиколотки, теплые, живые, не в силах просить разрешения стать его матерью. На запястьях рубашка покрылась бурыми пятнами.
Канон Пахельбеля
Все безнадежно повторялось и повторялось. Селдрион смотрел на небо, покрытое смогом. Ни единого облака. Как тошнит от всего этого. Здесь не увидишь даже чистого неба. Завтра самолет. В тот день они покинули город незамедлительно после происшествия. Он позволил ей принять душ и выбросить одежду бывшую на ней в тот самый момент. Вместо мытья, она просто рыдала, упав на пол. Мыл её как инвалида. Одевал. Когда сели в такси, то все снова повторилось. Она рыдала безудержно, не говорила ни слова. Прошло уже четыре дня с страшного декабрьского полнолуния, как она онемела.
Последние дни они не выходили из номера отела в Дели. Красивого, просторного. Всю еду приносили слуги, но она ничего не ела. Едва заставил ее выпить сок. Завтра вылет.
Лежала с недвижимым лицом на боку, упершись взглядом в пространство. Все повторялось. То же самое было с Арсалиэ до болезни. О том, как схожи были причины тогда и сейчас, он даже себе старался не признаваться.
Стоило только дотронуться до плеч Марианны, и она снова начинала плакать. Не мучай меня своим молчанием, не мучай. Скажи хоть что-то. Но она оставалась неподвижной и безмолвной.
За это время он перепробовал все варианты, равно не действующие. Сначала был сух и строг, говорил приказами, когда надо было незамедлительно убраться оттуда, когда отмывал с одежды засохшие капли крови, стаскивал вещи в чемоданы. Потом наоборот расчувствовался ее горю, омывая ее под душем, будто это он был сиделкой, а она беспомощным больным. Целовал и утешал, но она вырывалась рыдая. Затем сменил тон. Кричал, обвинял, а потом стоял на коленях, каялся, просил прощения, молил поговорить с ним, а затем снова злился и обвинял. Но это было подобно разговору со статуей. Она молчала, не смотрела на него, безжизненно вялым было ее тело, взгляд пустым, лицо осунулось, а глаза опухли от слез. Три дня мучимый бесплодной борьбой, он уже не знал, что делать. Четвертый день они проводили в молчании. Чувствовал, как самого засасывает в водоворот горя. Нельзя позволять себе это.
Встал, отлепив взгляд от безрадостного мутного неба. Захватил колонку в неразобранных дебрях чемодана. Нашел мелодию на телефоне. Эта приятная успокаивающая музыка всегда действовала на него гармонично. Включил звук.
Размеренный ритм напоминал о медленных танцах на балах. Скрипичная партия лидировала, оставляя ощущение плавного полета в облаках. Небесная чистота, именно то, что нужно нам сейчас. Заботливо подхватил легкое тело, лежащее на кровати. Поставил ее на ноги. Эта музыка заставляла его поверить, что бывшее в том грязном разрушенном доме и вовсе не существовало. Опять чувствовал себя самим собой. Животное не приходило. Ничего не было. Прижал ее за талию бережно поддерживая. Ее мягкая полная грудь коснулась его тела. От волос исходил запах белой акации. Переступая с ноги на ногу, он вел ее простыми движениями. Она не сопротивлялась. Под эту музыку танцуют на свадьбах, а мы будто на похоронах. Мало-помалу она включалась, ступая уверенней, оживала. Но взгляд все так же спрятан, укрыт в глубинах памяти. Хотя бы тело здесь, с ним.
Номер люкс позволял танцу развернуться. Он повел ее, как чаще всего нильдары танцевали на балах. Тот танец, что они танцевали еще тогда, когда она уже была слишком уставшей, а он слишком пьян, чтобы запоминать. Плавные движения музыки заставляли душу воспарить над обыденностью. Она взглянула в его глаза. Будто очнулась ото сна. Это был не тот Селдрион, приказывающий насильнику раздеться, это был не тот Селдрион, размозживший хрупкий череп одним ударом о подоконник. Это не он исторгнул поток черной крови одним взмахом кинжала. Это был тот Селдрион, что грустил с ней на закате, сидя на прогретой крыше, глядя на уходящее солнце. Это был тот Селдрион, что приехал к воротам Тиаинэ, уносясь с ней на лошадях вскачь все дальше и дальше от города. Как такое может быть? Разве может один и тот же человек быть таким разным. И хоть он не человек… все же. Марианна остановилась, подошла ближе, взяв его крупную ладонь в свои руки. Эта рука боялась потерять ее, эта рука заботилась о ней… эта рука так безжалостно убивает, одним взмахом прекращает жизни. Он же говорил ей раньше, что убивал. Убивал по обязательству, неоднократно. Почему тогда она не думала об этом. Скрипки заливались, выплескивая восторженный возвышенный звук из колонки, заполняя им этот дорогой безвкусный номер. А она смотрела на эту руку. Селдрион поцеловал ее в макушку, обняв, прижав к себе второй рукой.
Возможно ли жить с этим дальше? Теперь, уже зная правду. Лучше бы они совершили, то что хотели и остались живы. Если бы можно было повернуть время вспять, то даже не стала кричать, звать на помощь, лишь бы они остались живы. Слезы того парня, что на коленях просил пощады. И промолчала, не сохранила ему жизнь. За что?
Эта музыка не давала возможности представить, что тот мир, существовавший недавно, существует для кого-то сегодня. Тот мир, в котором убивают, насилуют, мир страданий, заполненный реками крови. Как это может быть одновременно? Облака райских миров по соседству с обителями ада. Кто-то танцует, а кому-то вспарывают горло. Кто-то лежит объятый сомой на мягком мху среди светящихся волшебных деревьев, а кого-то сжигают заживо, протыкают копьями, чья плоть разрывается, ступив на мину. Медленно истекать кровью лежа в нескольких метрах от своей ноги. Мучительная смерть от рака. Миллионы забитых на мясо животных. Неизлечимые болезни. Страшно. Есть ли в мире справедливость? Если есть, то в чем она заключается, такая неочевидная? Он так привязан, так любит, объят страстью, что ради нее убьет любого. Может ли такая любовь существовать на свете? Конечно может, но будет ли это любовью? Кому решать ее судьбу?
Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.60 Марианна заплакала, вспомнив эти слова. Он прижал ее к груди сильнее. Подхватив его правую ладонь, раскрыв ее, поцеловала, слезы текли по щекам бесшумно. Селдрион склонился, нежно прижав свое щеку к ее щеке.
***
На следующий день в аэропорту Марианна пошла в туалет и не вернулась. Больше часа прошло, прежде чем он осознал бессмысленность метания и поисков. Она ушла сама. Сообщения не доходили. Бессильно опустился на металлическую твердь казенного кресла. Пульсация крови в висках. Темнело в глазах. Тьма и мрак. Падение в бездну. Сон сбылся, теперь окончательно. Открыв дорожную сумку, прямо сверху обнаружил свёрток салфетки, в которой лежало кольцо. Простая белая салфетка со столика аэропортного кафе. С одним лишь словом на ней «Прости». Селдрион сжался в беззвучном плаче.
Последний в мире канон ре-мажор. Звуки воспоминаний эхом звучали в его опустевшей голове, покинутом сердце, сливаясь, уносились с дальним дикторским голосом просящем опаздывающих пассажиров Иванову Алису и Рой Марианну пройти на посадку рейс 513 Дели-Москва…
Часть третья
Заснеженными тропами
Фислар стоял на морозе, куртка настежь, в зубах сигарета. Проходящая мимо скрюченная тибетка недовольно покосилась. Цокнул про себя, отойдя на пару метров дальше от входа в придорожную гостиницу.
Погода стояла прекрасная. Бушевавшая два дня подряд буря улеглась и снежные шапки лежали повсюду как ленивые меховые животные. Они примостились на крышах домов, по улицам и закоулкам, где люди неустанно боролись с ними, дабы очистить проезд. Они раскинулись всюду: вдали на бескрайних полях, вдоль замерзшей реки и на дальних пиках гор, что смотрели на город молчаливо возвышаясь. Солнце зимой вставало поздно и вот уже девять утра, а оно только-только вылазит откуда-то сзади, наполняя лежащую впереди долину искристыми желтыми отблесками. Так прекрасно, что грудь его наполнялась радостью вместе с кружащей голову первой утренней сигаретой. Было холодно, он посмотрел на свои озябшие покрасневшие пальцы, кинул окурок на обочину и засунув руки в карманы, решил пройтись несколько метров вдоль реки. Повернув налево, похрустывая новенькими желтоватыми сапогами с рифленой подошвой, он перешел дорогу подойдя ближе к застывшему льду реки. Тут и там сквозь заснеженную толщу проглядывали влажные пятна тонкого льда. Такая быстрая река не замерзала даже зимой. Рука сама собой потянулась к карману. Достал еще сигарету, затянулся, провожая взглядом реку, текущую с северных высоких гор. Величаво пугали, заставляя трепетать. Туда нам и нужно. Не понятно, чего же ждет Аймшиг.
Порядком замерзнув, на ходу застегивая куртку, выдыхал последние ядовитые облачка дыма, следя внимательным взглядом за приближавшейся к гостинице белой машиной. Такси. Кто-то едет в такую рань. Заселение обычно после двенадцати. Кстати, еще не собрал свои вещи. Половина из них оказалась не нужной. Аймшиг повелел взять рюкзак. Придется покупать его где-то здесь. Уж должны продаваться. Почему-то верил упорно в эту абсурдную мысль, словно по привычке живя в изобильной товарами Америке. Теперь заспешил ко входу, чувствуя, что уши уже начинают отмерзать.
Он поравнялся с машиной, когда водитель вышел открывать багажник для пассажиров. Из задней двери кто-то выбирался. Фислар притормозил. Вроде девушка. Одна приехала. Когда она взвалила на плечи рюкзак, различил знакомый голос. Стоял несколько секунд, спиной к машине, уже взявшись за дверную ручку. Надо проявить вежливость. Открыв даме дверь, мельком взглянул на половину лица, видневшуюся из-под широкого мехового капюшона. Сердце стукнуло.
– Мариэ? – Он полуспросил негромко.
Та подняла глаза, мгновенно расплывшись в улыбке. Белозубая. Нос небольшой округлый, как у зверька. Глаза-черешни.
– Фислар?! – Чуть не крикнула она со смехом. Бросилась ему на шею. Обнялись крепко. – Ты тоже здесь? Не ожидала тебя увидеть! Боже, ты так модно выглядишь. Наверное, все косятся. – Она радостно смеялась.
– Что значит «тоже здесь». Я-то тут уже пару дней кукую. Этот паразит Аймшиг даже не удосужился сказать кого мы ждем. Ты одна? А где «он»? – На последней фразе он скривился, будто говорил о мерзкой жабе.
– Замечательно! Значит мы пойдем вместе. Так лучше, даже безопаснее. – Марианна вздохнула будто с облегчением, но на вопрос не ответила. – Давай зайдем внутрь, я замерзаю.
Она поторопилась, пролезая перед ним. На стойке регистрации ее приветствовала молодая аккуратная тибетка в национальном платье и теплой вязаной жилетке. Фислар смотрел стоя в стороне, как она суетиться, потирает замерзшие пальцы, достает паспорт и деньги. Получив ключ от номера, Марианна обернулась.
– Я, пожалуй, переоденусь. Давай встретимся чуть позже здесь внизу. Я умираю, как хочу горячего чая.
***
– Тут все так по-домашнему. – Марианна осматривалась по сторонам. – Зато чисто. Вроде как… – Она опять заулыбалась.
– Да, не Париж, но неплохо. У них отличные блинчики на завтрак. И одеяла почти не воняют. – Фислар наклонился ближе. – Хотя все равно приходится спать в спальнике. Я не ожидал такого дикого холода по ночам.
– Ах ты неженка! – Марианна махнула рукой.
– Кстати ты что, на горнолыжный курорт собралась? – Подметил ее широкие дутые штаны и теплую жилетку.
– Купила все в самый последний момент. Так получилось.
– А где Селдрион? Когда он приедет? – Фислар вернулся к мучившему вопросу. Марианна опустила взгляд.
– Он не приедет. Давай не будем об этом.
– Что-то случилось? – Фислар всматривался в погрустневшее лицо.
– Мы больше не вместе. Пожалуйста, больше никогда не спрашивай об этом, ладно?
Когда они уже доедали блинчики, со звоном колокольчика в кафешку ввалился Аймшиг, в тибетском традиционном мужском костюме, черной куртке на одно плечо и бирюзовых серьгах. Марианна повернулась, задержав взгляд на его волосах, убранных в косу на спине.
– Так девочки-мальчики, надо выдвигаться. Доедайте и собирайтесь. Через час выходим.
– Уже?! – Оба застыли, открыв рты.
– Уже-уже. Вот ваши кошки. – Он бросил рядом с Марианной тяжелый пакет. – Ровно в одиннадцать и без опозданий, а то останетесь здесь.
Фислар открыл было рот, чтобы возразить, а Марианна просто ускорилась, запивая последний блинчик остатками чая.
– Мне надо срочно успеть, я еще вещи не сортировала.
– Да у тебя же весь рюкзак уже собран, а у меня его вообще нет.
– Да, Фислар, у тебя есть час на то, чтобы решить этот вопрос. – Она быстро вылезала из-за стола, подхватывая пакет с кошками.
– У него было на это два дня. – Подметил Аймшиг ехидно улыбаясь.
– Эй, была буря!
***
Все же спустя час, Фислар стоял одетый, с рюкзаком и недовольным выражением лица. Потянулся за сигаретой.
– Вот твои кошки. – Выходившая из двери Марианна вручила ему металлическую пару.
– Что это? – Он покосился.
– Ты что, куришь?
– Да.
– Всегда считал, что курение – удел вечно недовольных людей. Скрючат мину и лезут за сигаретой. – Аймшиг не смотрел на него.
– Все, давайте не ссориться. – Марианна подняла палец вверх, наставляя.
– Да мне в общем-то без разницы на его мнение. – Нильдар недовольно хмыкнул.
Выйдя из дверей гостиницы, они двинулись направо вверх по дороге. Как сообщил вампир, дорога дальше города засыпана вчерашним снегопадом, предстояло идти по реке. Шли быстро, в темпе. Иногда Марианне приходилось бежать за ними. Аймшиг шел легко одетый, меховая шапка лишь для вида, шея и уши оставались открытыми и становилось холодно от одного лишь взгляда на него. Ветер усиливался, пронося тонкие стайки снежинок по обледеневшим тропам. Быстро достигнув пределов деревни, которую тут называли городом, они начали забирать влево, спускаясь с холма к реке. Несколько раз Марианна поскальзывалась. Никто не помогал ей. Постоянно ловила себя на мысли, как отвыкла от самостоятельности. С ним даже рюкзака нести не пришлось бы. Избаловал. Опять защемило сердце. Когда уезжала на такси, стремясь сделать все как можно быстрее, будто себя от себя отрывала. Часть своего тела, болезненно, кровоточаще. Так нестерпимо. Купила антидепрессанты без рецепта. От них жутко заболела голова. Пришлось бросить. Все-таки смогла сама силой воли заставить прекратить плакать. Принуждала себя насильно, будто была для себя чужим человеком. Либо сейчас это сделать, либо умереть. Она выбрала жить. Жить одной, без него. Напоминала себе об этом ежедневно, ежечасно. Аймшиг не оставлял следов на снегу, смотрела на его ноги. Вроде идет со всеми, но следов не остается. А с виду такой тяжелый. Ноги Фислара обтянуты серыми джинсами. Желтые высокие сапоги на рифленой подошве. Не скользит совсем. Длинный мешковатый пуховик цвета хаки, шапка крупной вязки, выбритые виски, сигареты. Так сильно изменился с тех пор. Надо тоже срочно сделать стрижку. Невыносимы эти волосы, что он гладил. Все изменить, всю жизнь перестроить.
Спустившись к реке, надели кошки. Аймшиг не скользил. Да идет ли он вообще по земле? Ведь ни капли не касается, только вид делает. Ступая по реке, сосредоточенно молчали. Каждый думал о своем.
– Не подходите близко к мокрому льду. Держитесь ближе к берегу. – Предостерегал вампир.
Ах, да, он же вампир. Может поэтому. Отражается ли он в зеркале? Конечно отражается, столько раз видела. Лед – прозрачно-голубые кристаллы, морозная свежесть. Солнце проходило над ущельем где-то сверху, совсем не касаясь окружающих с обеих сторон скал, между которыми текла река. Дорогу сверху совсем замело. Ни одна машина не пройдет. Аймшиг такой молчаливый, боялась спрашивать обо всем. Вот Харшу увижу, тогда… Фислар тоже молчит. Такой же, как всегда, недовольный, нахальный максималист. Опять начал отравлять воздух дымом. Марианна помахала рукой у носа. Вампир повернулся:
– Кури- кури. Нашей богине только лучше. – Засмеялся про себя.
– Что ты несешь? Какой богине? – Нильдар закатил глаза. Аймшиг продолжал смеяться.
– Моей богине. Жги благовония для черной демоницы61. Да обретет она силу!
– Идиот! – Прошипел Фислар, но сигарету выкинул.
***
Спустя пару часов сделали привал. В ногах напряжение от неудобной ходьбы. Река уходила влево и им нужно было опять подниматься наверх.
– Придется идти по снегу. Дальше никак.
Марианна заправляла штаны в ботинки. Предстояло карабкаться вверх по обледенелым уступам. Хватаясь за камни, будто от этого зависела ее жизнь, она поднималась самая последняя, дрожа от страха.
– Быстрей давай! – Сердито каркал Аймшиг.
Поднявшись, увидела тонкую полоску дороги, уходящую вверх между нависающими справа скалами и речным обрывом слева. Хорошо хоть не было льда.
– Здесь громко не разговаривать, и не смеяться, вдруг лавина сойдет. Всем молчать. – Наставлял вампир полушепотом, хотя в этом не было необходимости.
Снег засыпался в ботинки несмотря на все предосторожности. Фислар то и дело ругался про себя в очередной раз вытаскивая льдинки из сапог. Мерно, медленно протаскивая поочередно правую, а затем левую ногу, Марианна чувствовала, как приходит покой в мысли. Чем дальше от пыльного шумного Дели, тем лучше. Правую, левую, правую, левую, правую… Оставалось надеяться, что Харша не прислала Селдриону то же сообщение. Когда получила, то проверила и его телефон. Ну а что, он-то этим постоянно занимался. Поэтому принцессино письмо пришлось скрыть. Теперь он не знает ее адрес. Точно не знает. Хотя пока не спросит Харшу наверняка, о спокойствии и говорить нечего.
Повернув сквозь ущелье, они наконец покинули прибрежную зону обратившись лицом к огромной долине, уходящей вниз, распластавшейся справа, укрытой горами со всех сторон, как огромное гнездо орлана. Над домиками вдали поднимался дым, крыши чернели тут и там. Вчерашний снегопад не коснулся их, поэтому идти стало легче. Неверное солнце вновь пряталось за скалами, оставляя путников в привычной тени. Рюкзак отдавливал плечи, Марианна то и дело подтягивала лямки, Аймшиг быстрым шагом шел метрах в пятидесяти, Фислар почти рядом с ним, а она все не успевала, уже порядком взмокнув от погони, начала раздражаться. Оголодав, она уже представляла, как поест чего-нибудь свежего и горячего в уютной обстановке, подобной придорожной гостинице. Только подойдя ближе к деревне, накатилось разочарование. Каменные беленые дома облеплены снизу сушащимися коровьими или ячьими лепешками, дороги особо не было, только маленькие тропки. Изрядно напоминало средневековье. Время здесь будто застыло в тринадцатом веке. В загонах, огороженных стенами, слепленными из тех же ячьих лепешек, меланхолично жевали черные волосатые животные с припорошенными спинами. Низенькие строения, всякое отсутствие цивилизации. Аймшиг быстро петлял меж домов, так что гостям не удавалось запомнить дорогу сюда, пока не достигли крошечного сарайчика на обочине деревни рядом с загоном для скота. Здесь укрывались животные от буранов.
– Ты куда нас ведешь? – Подозрительно спросил Фислар. – Мы что «здесь» будем жить?
– Размечтался! – Вампир расхохотался в ответ.
– О боже мой… – Марианна переглядывалась с Фисларом, строя ему рожи ужаса, в ответ получая такую же гримасу.
Аймшиг три раза сильно ударил по двери, взбивая клубы пыли в чистый морозный воздух. Через несколько секунд дверь отворилась и на пороге показалась тощая фигурка Харши в человеческом облике.
– Дверь хочешь выломать? – Недовольно смерила его взглядом.
– Привел гостей. – Он отодвинулся, махнув рукой в сторону недоумевающих лиц.
– О! Как замечательно! Проходите, проходите! – Харша засветилась от счастья, освобождая проход.
***
Они сидели, сгорбившись под нависающими полками загроможденными всякой ерундой и старыми вещами. Несвежий дух, дымно и пыльно. Марианна чихнула. Убрав со стола, Харша поставила перед ними чашки. Позади, на черной закопчённой печке грелся чайник. Марианна грустно взглянула в маленькое замызганное окошко почти у потолка. Комнатка почти два на два, примыкала к хлеву. По сути, играла роль сторожки или склада, где и жить-то не предполагалось. Две узкие лавки по бокам, маленький столик. Напоминало место в плацкартном вагоне.
– Ты живешь здесь? – Поджав губы сожалеюще спросил Фислар. В ответ та только бросила острый взгляд ничего не ответив. Фислар хихикнул так хулигански открыто, что Марианна отвернулась, сделав вид, что рассматривает старую тханку62 в закопчённой парче, висящую в противоположном углу.
– Может тебе помочь? – Спросила она, на что Харша тоже ответила вопросом.
– Где Селдрион?
Марианна опять чихнула, потрясая руками в воздухе, будто желая отогнать пыль.
– Я приехала одна. Наши пути разошлись.
– Как это? – Нагини резко повернулась, проводя взглядом от нее к сидящему напротив вампиру.
– Ну так. Разошлись, расстались, мы больше не вместе.
– Не говори ерунды, что это значит вообще? Он должен был приехать. – В ее голосе звучала смесь удивления и раздражения. Она кивнула Аймшигу, – Ты посылал ему письмо?
Фислар демонстративно прокашлялся в кулак, все взгляды обратились к монголу. Вскинув брови, улыбался довольный, так неожиданно. Харша закипала от злости, как и дымящийся чайник, стоявший на печке.
– Отвечай. Ты посылал ему письмо? – Хрипло прикрикнула она.
Аймшиг разразился смехом, хлопнув себя по бедрам.
– Нет. – Он продолжал хохотать. – Этой беловласке я писать не стану. Спасибо, но нет. Избавьте.
– Что это значить? Но я же просила тебя. Как ты смеешь не слушаться моего приказа? – Харша перешла на визг.
– А ты мне кто, прости? Царевна-королевна Харша Шестая В Очереди На Престол Царя Нагов, до которого мне вообще дела нет! – Аймшиг прищурился и потемнел, сумрачно стало вокруг, и Марианна почувствовала, как по щекам дунуло холодным ветерком. Все истерики нагини, ее заламывания рук, слезы, злобный визг, угрозы, работали только с Селдрионом, терпевшем ее лишь в силу своей высокомерной способности видеть всех окружающих немного ущербными. Тут же почувствовав, что пережала, Харша отвернулась, будто за чайником и сменив тон заметила:
– Ты мог бы сделать это по дружбе. Ты же знаешь, что я хотела видеть именно его.
– Похоже, мы тут лишние. – Фислар намеренно громко шепнул на ухо Марианне.
– А я не хочу вообще его видеть. – Поставил точку в разговоре Айм.
– Я тоже. – Скривился в ухмылке Фислар.
– И я. – Робко прошептала Марианна, подняв ладошку вверх.
– Мы проголосовали, так что ты в меньшинстве тётушка Харша. – Съязвил Фислар и Харша взорвалась в ответ.
– Какая я тебе тётушка, я тебя в два раза моложе! – Орала она, а Фислар издевательски улыбаясь чесал подбородок.
– Ну это он тебя так все время называл.
– Но его здесь нет!
– Вот именно. Сразу так хорошо дышится.
Харша взяла себя в руки, молча наливая чай, плотно сжав скулы, только крылья носа ее вздымались, готовясь разразиться тирадой. Громко, подвинув к краю стола табуретку, она уселась, глядя искоса то на Марианну, то на Аймшига. Тот ухмылялся про себя, облокотившись на стену, пальцами вращая огромные перстни с самоцветами. Наконец не выдержала повисшей тишины.
– Как ты могла его бросить, он столько для тебя сделал? Он столько раз спасал тебя от смерти? Спас тебя, когда ты прошла через портал, поселил у себя во дворце, обучил языку, дал тебе все необходимое, спас от Аймшига, последовал за тобой в этот мир, бросив все что у него было, всю свою жизнь. Он столько страдал из-за тебя, а ты? Неблагодарная!
Марианна уткнулась взглядом в серые завихрения пара, исходившие от чая. Фислар достал телефон, пытаясь найти сеть.
– Тут нет связи. – Констатировал модный капитан очевидность.
– Понятное дело что нет. – Опять психанула Харша. – Поэтому я и послала его на перевал отправить сообщение всем вам. Чего он не сделал.