Рафаэль Азизов
Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»
Гробовщик и Казакудза (Тяни-Толкай)
Гробовщик приехал в деревню за месяц до Нового года как раз во время проведения косметического ремонта в Первом доме. Тип он был крайне мутный отталкивающий от себя на подсознательном уровне, примерно лет на десять младше главного героя. Его рассказы о том, что он дескать сам попросился в «Сияние» потому как уже здесь бывал, но очень давно ещё раньше Бека вызывали у Доктора абсолютное неприятие. Поведал срывничок с чего тут когда-то всё начиналось и как он строил ту самую маленькую баню, которая уже как год служила прачечной. Первые дни он очень много курил и курил исключительно «Мальборо». Странная погремуха была связана с его работой по изготовлению всяких металлических кованных изделий в том числе и оградок на кладбища.
А дальше начались серые монотонные будни, и Гробовщик поплыл в реабилитационном водовороте подобно щепке в бурном горном потоке, совершенно не ладя с течением. Его путь очень напоминал дорогу Бека с той лишь разницей, что был он с виду покладистый и совсем бесхребетный. Все его анализы были «мимо кассы», все его работы переписывались ничего внятного он в принципе не говорил лишь продолжая накапливать в себе помоечные чувства. Его изредка ставили на хозах к Доктору, но старый нарк нутром чуял «двойное если не тройное дно» и ему не нравилось общение с подобострастным и заискивающим напарником увлёкшимся «игрой в непонимание»377.
И вдруг как гром среди ясного неба выяснилось, что этот прости, Господи деятель, поддерживающий многолетние отношения с AN, возомнил себя ни много не мало Спартаком! Гробовщик, побывавший в нескольких ребах, занимавшийся захватами и доставкой пациентов в Центра, по собственному признанию Гембе готовил бунт всех трёх домов во время лекции. Причём началось всё с того, что этот невменяемый после «закоротки в бобине»378 сам обратился к Гембе с вестью о готовящемся заговоре. Было совершенно непонятно, что двигало им, когда он называл проводящему расследование Гембе имена своих якобы подельников подставляя невинных людей, но Доктор оценил по достоинству замеченную им параллель с Беком и обсудил с Боцманом проблему «конкретной вьюги» в молодых солевых головах.
По итогам проведённого расследования так ничего и не поняв в мотивах и целях, двигавших этим «Недоспартаком» Гробовщику на всякий случай, нечаянно сломали левую руку и наложили на неё шину. Вообще в «Северном сиянии» при исполнении последствий и приговоров очень значительную роль играл именно фактор случайности. Как уже упоминалось ранее нестройный ансамбль исполнителей как правило в процессе проведения наказаний умудрялся извратить его смысл и цель до неузнаваемости. И в общем то не шибко злые и кровожадные устроители этого заведения вследствие часто случавшегося искажения их воли туповатыми, но весьма старательными исполнителями превращались в глазах не ведающих всех подробностей реабилитян в монстроподобных чудовищ.
На большую удачу Гробовщика в деревню подвезли засолившегося в хлам Казаха и тому тоже вместо «здрасти» сломали правую руку как он, разумеется, подумал в качестве моральной компенсации за сгоревший Третий дом. На самом деле перед исполнителями была поставлена задача отбить задницу горделивому Сыну Казахских Степей, разрисовавшему своё тело красочными татухами подобно якудзе чтобы с порога сбить с него лишнюю спесь. Но когда Казакудза начал оказывать лёгкое сопротивление палачам, то переконивший как обычно Квага схватил пластмассовую ручку от колуна и начал того лупить каждым мощным ударом буквально на поражение. Поэтому Казахская рука была сломана совершенно случайно исключительно по скудоумию исполнителя.
В результате этих двух последовательных без сомнения трагических и нелепых событий на Первом доме временно образовалось два одноруких резидента или одноруких бандита как дразнили их многие. Но в этом волшебном месте от трагедии до комедии было всегда рукой подать. Так и в этом случае неутомимый выдумщик и затейник Глеб Валерьевич Самохвалов заметив, что у пострадавших сломаны разные руки определил их в совместный многодневный наряд на дежурство по дому по признаку две руки – один дежурный. Обозвали этого дежурного – Тяни-Толкаем в честь персонажа сказки Корнея Чуковского. Самым сюрреалистичным зрелищем было неуклюжее мытьё посуды – один держал миску, а другой её мыл.
Доктор с Боцманом, глядя который месяц на весь творящийся вокруг сумасбродный хаос сокрушённо ворчали, бессильно разводя руками. Ведь антисанитарии в доме с ремонтами и невменяемыми абстинентами в роли дежурных и поваров и так было хоть отбавляй. Только за текущую зиму случилось минимум три случая коллективного развязывания напрочь всех узлов в реабилитянских системах пищеварения. Один раз Великий Магистр даже вынужден был пойти на крайние меры, идущие вразрез с его собственной политикой отдав команду заварить кастрюлю крепкого чая для борьбы с массовым непрекращающимся поносом и для спасения повара Хромого от неминуемой расправы и линчевания.
Казакудза отойдя после дежурных хлопот тяготел к общению с главным героем напоминая тому о своём хорошем отношении к нему с самого приезда. Доктор, видя насквозь наивные Казахские хитрости стебался над сорвавшимся солевиком напоминая тому гадости, которые он творил в бытность свою волонтёром. Как следует пропесочивая Казаха на анализах и на читках Док получал свою заслуженную и справедливую сатисфакцию за былое. Но старый нарк не перегибал палку, так как действительно помнил его хорошие дела в том числе и те о которых знал только из рассказов. Ведь он сам не помнил, как Казах снимал и одевал ему трусы, когда пленнику со связанными за спиной руками приспичило по малой нужде по дороге в деревню, но был ему благодарен за заботу и помощь, так как остальные попутчики наотрез отказались это делать. И Доктор прекрасно понимал, что от ошибок с таким опасным веществом как соль никто не застрахован в том числе и он сам. На примере Казакудзы он видел, как хитрый и ловкий «наркорысак» меняет одну за другой маски из своей богатой коллекции стараясь подобрать оптимальную для каждой возможной ситуации.
По мере заживания руки Гробовщика его всё чаще ставили на хозах в помощь Доктору. После перевода Валерона на Второй дом Спартак начал заниматься сваркой и прочими технологичными делами на первом. Волей-неволей им приходилось общаться в процессе трудовой деятельности и старого нарка очень развеселил случай, рассказанный Гробовщиком про то, как не так давно Беготня ушёл от него по дороге во время попытки доставить его в «Сияние» отчаянно очертя голову перебежав оживлённую автомобильную магистраль. Горьким выводом этой истории стало то, что теперь они куковали в деревне уже оба. Соль была одинакова беспощадна ко всем своим почитателям.
Доктор продолжал неспешно заниматься изготовлением реабилитационной мебели и написанием своего Четвёртого Шага. Большой угощал их с Узлом чаем и кофе, а Гемба приглашал по вечерам подкрепиться с волонтёрами пельменями из местного «сельпо». Даже Великий Магистр нет-нет зазывал поточить с ним жареной картошки с салом, но поскольку он творил такие чудеса как правило на ночь глядя, то Док деликатно отказывался, не желая потом всю ночь сходить с ума от изжоги. Бывшие выпускники «Сияния» натянули потолок в учебном классе и развесили светильники, а главному герою с Гробовщиком осталось только вывести телевизионный кронштейн в заранее оставленное для него в потолочной мембране отверстие.
С некоторых пор самим Великим Магистром Доктору было поручено время от времени проводить волонтёрский анализ чувств, на который к нему приходили волонтёры с разных домов. Обычно АЧ волонтёра состоял из трёх – четырёх основных событий за день с честной как правило нецензурной пропиской мыслей и собирались Адепты Высшей Силы почитать эти откровения исключительно друг другу, поскольку самые сильные чувства достойные их анализа в данном месте у них вызывали как правило Духовные Лидеры. А уж свои настоящие мысли по поводу этих уважаемых господ они не спешили доверять даже друг другу, а теперь их вынуждали откровенничать перед резидентом, да ещё и каким! Ведь у Доктора в союзе с Боцманом к тому времени на каждого «впереди гребущего» и так было расстрельное досье.
Самым забавным в той ситуации было то обстоятельство, что Доку на хер были не нужны их секреты, он сразу для себя принял решение никого не топить и не утюжить, а просто максимально формально отнестись к порученному мероприятию. Эта отрешённость позволила ему под другим ракурсом понаблюдать за своими товарищами. Так Фагундесу было всё по барабану его Док в качестве ведущего анализ совершенно не напрягал, а вот Узелка мучила гордынька, но он по крайней мере нашёл в себе сил поговорить об этом. Инженер читал свой анализ как заправский отличник, а Мороз – на оценку ожидая похвалы. Босс, проведя здесь времени столько же сколько и Боцман вообще не напрягался, а трусишка Бжик забавно «троил», постоянно ожидая «подброса» по-прежнему воспринимая главного героя за мстительного и скрытного старшего товарища. Но больше всех чувствовался страх у Кваги, что прямо забавляло старого нарка, и тот умело подкидывал тому дополнительных зёрен сомнения исключительно для собственного развлечения и на потеху публике.
Вторая зима в реабилитации тянулась для главного героя бесконечно долго, а мрачные «дни сурка» казались похожими один на другой. Доктор просыпался и засыпал с одним и тем же мучавшим его вопросом: «Да за что же это невыносимое наказание ему?! И когда же наконец вся эта бредятина уже закончится в его жизни?!». От Бородатого Духовного Лидера он слышал только уклончивые обещания о скором финале и предложения чая, кофе или конфет со встречным хитрым вопросом:
– Так, где же здесь наказание?! Тебя угощает сам руководитель лечебной программы!..
Эпидемия (естественный отбор)
Вторую зиму в деревне главный герой очень часто болел. Непонятно было это связано с угнетённым эмоциональным состоянием или полным отказом от обливания, но его постоянно что-то беспокоило в немолодом уже организме. Как говорится то понос, то золотуха! У них с Боцманом к тому времени уже появилось что-то вроде собственной аптечки, пополняемой прежде всего Морским Волком бывающем время от времени в городе. У Доктора всегда был доступ к болеутоляющим и жаропонижающим средствам из консультантских запасов, которые исправно перекочёвывали в закрома старых друзей.
Два старых нарка вообще имели в своём распоряжении практически всё что было необходимо для сносной жизни. Вклад Боцмана как старожила «Сияния» в это дело был просто неоценим. Он собирал, аккумулировал и сохранял всевозможные бытовые мелочи, без которых совершенно немыслима жизнь современного человека. После бритья щетины Док всегда угощался одеколоном для освежения лица из обширных запасов Морского Волка и даже не задавался глупыми вопросами о том, как категорически запрещённая спиртосодержащая жидкость оказалась в Храме Трезвости. Со временем у Боцмана появился и мобильный телефон, но звонить пока было особо некуда.
Быстро освоились и чувствовали себя словно дома Хозник и Родинка. В купе с Гудком либо Грачём которые жили поочерёдно каждый месяц путешествуя между Первым и Вторым домами меняя друг друга подобно вахтовикам теперь уже они «тянули группу», занимались новичками, мероприятиями и прочей «Центровской движухой». Доктору и Боцману в этом раскладе была отведена почётная роль что-то типа совета старейшин. Главного героя подобная композиция вполне устраивала и он, спокойно не напрягаясь дописывал Четвёртый и Пятый Шаги в качестве основного письменного задания и приступил к написанию Шестого Шага как дополнительной работы.
О том насколько уверенно и непринуждённо чувствовал себя в ребе Родинка, ярко демонстрировал один показательный случай. Однажды вечером они сверхурочно парились в бане вдвоём с Боцманом. Общая любовь к банным процедурам перевешивала тот факт, что Родинка принимал непосредственное участие в захвате и доставке Морского Волка из Приморья в Сибирь. Хоть в ходе длительного путешествия на колёсах захватчик изрядно поглумился и поиздевался над «утрескавшимся отравы» и безбожно чудившим пассажиром, но берёзовые и хвойные веники с ароматическими маслами помогали Боцману не вспоминать об этих неприятных мелочах прошлого и просто наслаждаться процессом в настоящем. Вдруг в баню залетел взъерошенный волонтёр Мороз выпучив глаза и оттопырив свою знатную нижнюю губу не иначе как для придания своей физиономии важности с порога выдал:
– Родинка бегом к Бороде срочно требует!
Обычно в подобной ситуации рядовые резиденты, бросая всё чертыхаясь и очертя голову неслись на зов могущественного Великого Магистра страшась выхватить неприятностей на ровном месте. Родинка же, совершенно никуда не торопясь и тем более не собираясь развёл руки в сторону и ответил:
– Как ты себе это представляешь?! Ты правда думаешь, что я вот в таком виде сейчас туда «метнусь»?! Иди на хуй отсюда! Я – голый!
Операционная система в голове бедного Морозки зависла так как логика программы не предусматривала подобного варианта развития событий, и он замер как вкопанный ещё пуще прежнего отвесив свой губан, растерявшись и не зная, как поступать далее. Видя конкретный ступор, в котором пребывал неопытный мальчишка матёрый нарк повторил с эффектными усилениями последние два предложения из своей фразы и принялся ржать над «уматной заточкой»379 Морозкиного губастого лица. К его смеху присоединился и Боцман, так как несмотря на их с Морозом хорошие отношения выглядел парнишка в волонтёрских погонах в этот момент действительно забавно и никаких последствий для Родинки за двойное грубое попрание действующих в Центре правил не последовало.
Вскоре на Первом доме разразилась настоящая эпидемия не то гриппа, не то ОРВИ, но с необычайно жёсткой симптоматикой. Вообще в этом месте сезонными простудными инфекциями было принято болеть всем домом и поэтому Док всегда с ненавистью встречал приезжающих с города сопливых доставщиков заразы. Первыми в конце января в чилинарии слегли Казах и Боцман причём наповал и с запредельной температурой тела. Казакудза ввиду своего турбовича выглядел совсем хреново, но с молитвой и мощным комбинированным препаратом для инъекций привезённым Бородатым Духовным Наставником он смог выкарабкаться. Вскоре они с Боцманом освободили импровизированный лазарет, в который временно превратился чилинарий под следующие бренные тела.
В следующую партию слегли Мурзик, Доктор и Щелкун. Старый нарк пророс от силы удивительного вируса уносящего больного в «средимирье» между небом и землёй. Температура тела под сорок градусов и беспрецедентная физическая слабость просто не позволяли ему лишний раз выходить из горизонтального положения. Старший волонтёр Фагундес лично заботился о болезных, страждущих и немощных. Но если «колёса»380 для снятия симптоматики у Дока были и свои, то в плане волшебных укольчиков, здорово помогающих от самой болезни, он целиком и полностью зависел от своего вечно занятого да к тому же ещё и забывчивого друга Фаги. Закончилось всё тем, что не в меру раскапризничавшийся далеко не юный по паспорту наркоман, истерзанный грёбанной простудой и поддавшись коварной Зависимости уподобившись ребёнку разобиделся на медбрата Фагундеса и наговорил ему кучу нелицеприятных гадостей, чем подверг их дружбу настоящей проверке на прочность. Фага никак не ожидал услышать ничего подобного именно от этого человека, и они второй раз за полтора года в неволе под одной крышей перестали разговаривать друг с другом.
Вскоре лекари заставили Мурзика чуть ли ни пинками вернуться в группу не взирая на его жалобы на плохое самочувствие. Щелкун не стал дожидаться особого приглашения и снялся с больничного режима добровольно, а Доктор продолжал валяться до последнего даже когда чувствовал себя уже вполне сносно. Ему так уже осточертели, и паскудная деревня, и бесконечная программа, и опостылевшие рожи вокруг что он не хотел возвращаться в группу, а лежал и мысленно накидывал в голове сюжеты для своей будущей книги.
Но когда пришло время вставать Глеб Валерьевич нашёл ему новое развлечение в виде монтажа системы вентиляции по всему дому. По всему было видно, что в каком-то строительном гипермаркете неискушённому в технических вопросах Слуге Высшей Силы языкатые торговцы «втюхали» набор-трансформер, состоящий из миниатюрных вентиляторов и пластиковых коробов с фасонными и крепёжными элементами. Конечно, с ближайшей воздухозаборной точки помещения подобный чудо-вентилятор тянул воздух вполне исправно, но городьба витиеватых многометровых коробов из комнаты в комнату была уже явно от лукавого. Док поворчал больше для проформы и чередуя в помощниках то Бжика то Грома приступил к исполнению.
В конечном итоге все живущие в деревне не первую зиму признавали, что микроклимат в помещениях Первого дома благодаря появлению принудительной циркуляции отопления, вентиляции и кондёру стал гораздо лучше. Теперь не нужно было кочегарить печь «до талого»381 чтобы перегретая вода естественным образом пришла в движение в трубах, об которые затем можно было запросто обжечься, да и воздух в помещении от этого был постоянно пересохшим. Ну а вентиляция так или иначе обеспечивала дополнительный воздухообмен и значительно снижала уровень ночного зловония.
По сложившейся традиции или по заранее спланированному предназначению на Первом доме продолжалось интенсивное оздоровление особо зависимых пациентов и поскольку это больше не касалось непосредственно главного героя то он наблюдал за до боли знакомым действом как бы со стороны. Хотя пациенты, попавшие в пристальный фокус Великого Магистра, неизменно пытались найти в лице старого нарка поддержку и понимание он в лучшем случае придерживался нейтралитета, а в худшем играл на стороне лечебной команды прежде всего в целях сохранения собственного относительного комфорта. И логика его в этой ситуации была железной основанной на полностью разделяемой им философии мудрого Боцмана: «Эти ребята приезжают сюда очухаться от отравы, отдохнуть и привести себя в порядок, а затем быстренько уезжают обратно к любящим мамам, жёнам или снова травиться… А мы остаёмся здесь сидеть дальше… Так для какой такой надобности нам портить себе и без того невесёлую жизнь ради этих случайных в ней пассажиров?!».
Крепилово как и во все времена применялось периодически с послаблениями «на отдышаться» пациенту. Когда доходил черёд до исцеления ни в меру расхворавшегося Докторского молодого корешка Мурзика главный герой первоначально нехотя подключался к его «встреноживанию». Как-то Доктор, исполняя заказ приспешников Высшей Силы аккуратненько по минимуму вывел ему двадцаточку гербов за анализ чувств. Мурз же вечно пытался, неосознанно защищаясь привить старшему товарищу чувство вины, что моментально выводило Дока из себя и двадцатка чудесным образом превратилась в тридцатку. Дело вполне могло закончиться и полтишком, но Мурзик вовремя заткнулся, а старый нарк сообразил, что его самого «поволокло на мстительности».
Впрочем, Мурзику вполне хватало развлечений и без помощи старшего товарища. Он и поварил, и дежурил одновременно. И регулярно двигался с гирями и получал то по хребту, то по физиономии. И ненавидел лютой ненавистью Бородатого Демона прям точь-в-точь как раньше главный герой.
А кто-то, наоборот, по велению Вождя приезжал в деревню буквально отдохнуть от шума и суеты городской жизни для восстановления сил и подготовки к новым творческим успехам. Именно такая история случилась у молодого хоккейного дарования Клюшки, засолившегося сверх всякой меры. Паренёк, узнав о примерных сроках реабилитации начал сокрушаться о крахе его спортивной карьеры и понапрасну потерянном здесь времени. Юному спортсмену для поддержания его спортивной формы привезли весь необходимый хоккейный инвентарь, в состав которого помимо само собой разумеющихся клюшек, шайб и изолент вошли даже полноценные разборные хоккейные ворота с сеткой. На Втором доме, где разместили Клюшку подобрали расстрельную команду для постановки в эти привезённые ворота. А Доктор получил спецзадание от Вождя доходчиво объяснить юноше о приоритетности выздоровления от химической Зависимости в его ближайших жизненных планах.
Главный герой сделал всё что от него требовалось, хотя излишнюю возню с и без того избалованным молодым человеком с несформировавшимся «жизненным хребтом» и полным отсутствием самодисциплины он считал ошибочно неправильной. Однажды задержавшись с воспитанником на Втором доме чтобы «втянуть на сон грядущий» привезённых Вождём пельмешков, старый нарк изложил своё мнение по поводу Клюшки Предводителю, но Самодержец всея деревни далеко не всегда, а вернее очень редко придерживался Второго Шага, учившего слушать людей, и настаивал на своём. Умудрённый годами Доктор в своё время не стал вступать в дискуссию с Фимой по поводу разногласий в их оценке Кваги как человека, хотя тогда ему очень этого хотелось. А в данной ситуации у него и не было особого желания спорить про какого-то Клюшку и Док просто пожевал пельменей.