Рафаэль Азизов
Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»
Даже менее яркие и запоминающиеся выступления Китайца, Мороза и Француза были вполне успешными за счёт подготовки зрителей, подтанцовки девчонок и угарных хохм от разошедшихся старушек. В конце концов подошла и минута славы главного героя. В образе Стаса Михайлова с только что выбритой в бане бородой-эспаньолкой и ажурным крестом на волосатой груди также нарисованным на картоне талантливым Асланчиком в сопровождении Булки и Малины по флангам он в песне трогательно попрощался с символичной бутылкой. По замыслу Доктора в руках у него должна была быть настоящая водочная бутылка, но Консул в последний момент «переобулся»263 и пришлось петь песню пластиковой «двухлитровке» из-под пепси-колы. От волнения, чая, кофе и избытка чувств незамысловатый текст песни постоянно ускользал из головы Дока и поэтому ушлый и наглый старый нарк обмотал листком с написанными на нём словами бутылку и без палева читал его прямо во время выступления.
Завершал шоу Японец с ремиксом «Зеленоглазого такси» Михаила Боярского. В картонной широкополой шляпе и с нарисованными прямо на коже чёрной краской усами он затянул куплет этой песенки со словами, переделанными Доктором про старую ржавую «Газель», на которой доставляли продукты, вещи, посылки и прочие необходимые товары в эту глухую деревню. По решению творческого коллектива припев вышли петь хором все участники Новогоднего концерта. Песенка получилась настолько проникновенная, а атмосфера в зале настолько располагающей, что её подхватили благодарные зрители – и это был несомненный успех! Выступление Первого дома было безоговорочно всеми признано лучшим по деревне.
После того как гости разошлись, Первый дом приступил к праздничному ужину, на который подали салаты, толчёную картошку и по большому жаренному куриному окорочку каждому. Пожелав друг другу всего наилучшего в наступающем году и запив эти добрые слова безалкогольной шипучкой плотно поужинав коллектив перешёл к танцам. Так или иначе танцевали все кроме Доктора и Деда. К танцам были поданы фрукты и газировка. Самым незатейливым танцем в стиле обычной ходьбы отличился Француз – он просто дошагал за ночь примерно до Парижа. И любо дорого было поглазеть на девчонок, которые выкладывались изо всех сил, танцуя в темноте под мерцание новогодних гирлянд забираясь даже на столы по просьбе мальчишек и конечно же без сомнения казались сегодня всем пацанам самыми прекрасными и самыми желанными барышнями на свете.
Ну и само собой какой же Новый год может обойтись без Новогоднего чуда?! А в этом «волшебном» месте и подавно! И чудеса случились…
Первое чудо явил собою внезапно «воскресший» почтенный дядя Витя. Дело в том, что могучий старик конкретно захандрил в преддверии праздника. То ли так выражалась его потребность во внимании и заботе, то ли его одолела неуёмная тяга по веществу, то ли возраст брал своё, то ли все эти факторы замысловато переплелись между собой, но факт заключался в том, что наркодедушка слёг в койку с высоким артериальным давлением за несколько дней до торжества. Фагундес все эти дни кряду старательно погрузившись в образ заботливого медбрата бегал вокруг больного с тонометром, шприцами и таблетками исполняя капризы и прихоти старика изрядно напрягался и время от времени картинно начинал причитать:
– Да за что мне всё это?! Я что проигранный что ли?! Хоть бы этот старый козёл уже отъехал поскорей! Прости меня, Господи!
А «старый козёл» совсем не торопился в лучший из миров и продолжал докучать Фаге. Сосед Деда по шконарю Пина проявляя лагерную солидарность к старшему товарищу подвесил над головой больного на панцирную сетку два новогодних стеклянных шарика в качестве знака внимания. Но вредный старик до поры до времени игнорировал это украшение.
И вот когда начались танцы старый солевой затейник, напрочь забыв о своём недуге не отрываясь глазел на извивающиеся женские тела. Когда девчата отплясывали на столе в непосредственной близости от Деда он, не моргая уставился на них снизу вверх, его физиономия расплылась в похотливой улыбке, а единственный зрячий глаз был просто переполнен вожделением. Уцелевший средний палец правой руки при этом машинально в такт музыке раскручивал шарики над головой, а сама музыка его больше не беспокоила своими излишними децибелами как накануне, когда старый ворчун всем «свернул кровь»264 во время репетиции. Фага хихикая указывал всем на чудесное выздоровление старого прохиндея.
Вторым чудом Новогодней ночи стала воспылавшая страсть между Морозом и Булкой. Кухонные посиделки и горячие танцы сделали своё дело и переизбыток гормонов в телах этих двух молодых людей стал заставлять их искать уединения в избе с двумя проходными комнатами и двадцатью парами зорких наркоманских глаз. Автор этих строк практически всё время танцев провёл в кресле слушая музыку, наблюдая за происходящим в доме и думая о своём. Он не держал свечку образовавшейся молодой паре, но видя их метания в поисках тихого уголочка и основываясь на своём богатом жизненном опыте пришёл к выводу, что в итоге так или иначе взаимная похоть была удовлетворена и совсем не обязательно общепринятым «классическим» способом. Это его личное умозаключение целиком и полностью согласовывалось с регулярно высказываемым Великим Магистром на лекциях постулатом о том, что: «Любая человеческая потребность обязательно будет удовлетворена тем или иным способом – конструктивно либо деструктивно». Может и ещё какие чудеса происходили той ночью, ведь в доме оставались ещё две женщины, но это осталось тайной…
Как и всё хорошее Новогодний праздник подходил к неминуемому завершению. После того как все устроились на своих шконарях был выключен свет и включён телевизор без ограничения по времени. Доктор так вымотался и устал за последнее время, что несмотря на местный дефицит телевизионного вещания буквально на первых минутах начавшегося интересного сериала без тени сожаления отошёл в мир фантастики и сновидений с чувством до конца исполненного долга.
На сортир! (падение Олимпа)
В первое утро наступившего Нового года Доктор проснулся до подъёма от звуков за стенкой в консультантской, собиравшегося спозаранку в город Большого. Главный герой был в курсе плановой смены консультантов: Лысый уезжал из деревни утром на «Ниве», а прибытие Бородатого ожидалось только во второй половине дня. То есть почти весь день группа должна была двигаться самостоятельно, старшими оставались Казах и Подробный.
Дождавшись, пока утихнет рокот двигателя удаляющегося автомобиля Доктор, обратив внимание на то, что спящего под ним Кваги нет на месте потихоньку встал, оделся и вышел на кухню. Первое, что ему бросилось в глаза, когда он вошёл на вверенный ему объект был здоровый четырёхсотграммовый бокал с налитым почти до краёв парящим кипятком и свисающими с кромки кружки на нитках с добрый десяток ярлычков от чайных пакетиков. В этой чашке регулярно заваривали запрещённые жидкости, но никогда она ещё не выставлялась при этом чуть ли не в центре кухни. Квакен сидел тут же на табуретке и пытался придать себе напускной небрежности и отрешённости.
– Ох нихуя себе! Чтоб я так жил! – единственное что пришло на язык опешившему от изумления Доктору.
– Да мне Большой выдал чай и разрешил заварить. Это допик я же сегодня на поварстве! Что будем готовить на завтрак? – амбал ловко вставил свою «заготовку» и попытался перевести разговор в другое русло.
Старшему повару стоило значительных усилий спрятать моментально вскипевшие чувства и не обматерить зарвавшегося идиота. Вместо этого он по-отечески посоветовал убрать «кругаль»265 с глаз долой, чтобы у случайных очевидцев Квакиного благополучия не возникало закономерных вопросов и непреодолимых соблазнов лишний раз стукануть в консультантскую.
– Ведь никто не застрахован от врачебной ошибки! Сперва терапевты морду тебе разобьют, а уже потом сообразят, что это Большой тебя подкармливает, деточка… – Доктор не смог удержаться от издёвки над этим остолопом и буквально ликовал видя, как забегали от страха его глаза и как тот засуетился, пряча бокал.
Тут к ним на кухне присоединился заспанный Боцман. Время подходило к девяти утра, а подъём раньше десяти, а то и одиннадцати не планировался, поэтому друзья решили позавтракать как говорится, чем Бог послал, а заодно и заварить хорошего крепкого чая. Квакен услужливо начал предлагать им свой чаёк, но ветераны наркодвижения вежливо с ухмылками на лицах отказались, давая понять этому клиническому балбесу, что являются вполне самостоятельными и самодостаточными людьми, не нуждающимися в его гуманитарной помощи.
Как выяснилось в неспешной утренней беседе за кухонным столом Боцман смотрел телек до самого рассвета и последним ушёл спать. Кроме того, за разговором товарищи по несчастью обсудили абсолютно безрадостные перспективы ожидаемого приезда руководителя лечебной программы ненавистного Глеба Валерьевича и собрались взять от этого дня по максимуму. Завтрак было решено не готовить, а подкрепиться самим и накормить группу по их пробуждению вчерашними салатами оставшимися в вполне достаточном количестве и куском коряка с ароматизированным пакетированным чаем.
Вот с этого коряка будь он не ладен всё и началось! Кракен разделил его на необходимое количество кусков с учётом и Большого и Бороды и ещё кому-то про запас. Но даже несмотря на то обстоятельство, что накануне при его приготовлении не менее четверти десерта ушло на всевозможные пробы и дегустации, куски получились неимоверно огромными. Это и немудрено – ведь на коряк Вождём была привезена здоровенная коробка печенья, а от мамы Мороза – немереное количество сгущённого молока и от вольного натурального сливочного масла. Кстати, масла, пожалуй, Боцман и переборщил, но его вины в этом не было никакой, поскольку до этого всегда использовался в аналогичном количестве сливочный спред и никто не мог предугадать, что масло окажется настолько маслянистей.
Поскольку проснувшиеся ребята после вчерашнего обжорства и лёгкого недосыпа в подавляющем большинстве не были особо голодны было принято коллективное решение «распополамить» куски сладости, чтобы «догнаться»266 в следующий раз. Но тут заблажил что ему этого недостаточно вечно голодный Кракен, который при всём при том уже подлатался с утра салатиком, чайком и тем же грёбанным коряком пока его разрезал. Доктора не на шутку взбесил этот неугомонный проглот, и он договорился с Подробным о том, чтобы скормить ему целый кусок без права на добавку, когда всем придёт пора доедать свои оставленные половинки. Ненависть главного героя по отношению к Кваге после подобных его выходок росла в геометрической прогрессии.
Выходной день шёл неспешно своим естественным ходом. Все валялись на своих койках и смотрели телевизор. Наркоманская идиллия прерывалась только на перекур, туалет и редкие ожесточённые споры по поводу что будем смотреть дальше. Доктор находился весь день в состоянии безразличия, равнодушия и отрешённости – события местной жизни перестали его волновать, он шкурой чувствовал, что в его здешней судьбе всё уже предрешено и теперь ему только оставалось ждать грядущих неприятностей, а ждать и терпеть он умел. И предчувствие его не обмануло…
Примерно около пяти часов по полудню приехал тот, кому никто в доме не был рад. Но стоило Великому Магистру зайти в зал как все до единого обитателя избушки по сложившейся традиции расплылись в лицемерных улыбках и неискренних радостных приветствиях. Бегло окинув лежащих на шконорях и сидящих на стульях невольников взглядом, Властелин Хаты сухо поинтересовался оперативно обстановкой и как бы мимоходом спросил есть ли что перекусить с дороги. Ни на секунду не задумываясь прямо с порога глубже всех «лизнуть с прогибом и проглотом» поторопился Квага:
– Глеб, там в морозилке мы тебе кусок коряка обалденного оставили!
– А кто его делал? Ну пойдём, посмотрим, что вы там оставили… – смерив взглядом отозвавшегося на его вопрос Боцмана тоном, не предвещавшим ничего хорошего, ответил Консул и удалился в сторону кухни.
Кошки заскребли на душе у Доктора. На уровне сознания вроде бы ничего не предвещало беды, но подсознание выдавало адскую смесь тоски и тревоги переходящих в какое-то безвыходное отчаянье. Не прошло и пяти минут как Бородатый Демон распахнул дверь и подобно важному историческому вельможе в сопровождении Казаха и Подробного в качестве свиты вошёл в зал потребовав прервать киносеанс и занять всем места на скамьях за столом. Выдержав паузу дождавшись пока все поправят покрывала на кроватях и рассядутся на лавках он, стоя у дверей зала как обычно деловито закинул ногу на скамейку и поглаживая рукой бороду торжественно обратился к группе:
– Господа! В нашем домике опять случилась беда! На нашей кухне процветает махровая наркомания и я в принципе не намерен это терпеть! С попустительства старшего кухонного на нашем пищеблоке правят все кому не лень: Боцман, Мороз, Булка и ещё хрен знает кто, но только не Доктор!
Гробовая тишина накрыла комнату. Если Булку и терзал сейчас вопрос о том, как её то угораздило попасть в этот расстрельный список то инстинкт самосохранения оказался сильнее и у девочки хватило выдержки благоразумно промолчать. Как бы не готовился взрослый и умудрённый опытом главный герой к этому давно уже назревавшему театральному акту демонстративного распятия, но чувства были сильнее разума и от переполнявшего его негодования и ненависти к Алтайскому Шарлатану кровь буквально вскипала в жилах приливая к его голове. Не получив ожидаемую реакцию в виде оправданий от обвиняемого и обозначенных подельников, Глеб Валерьевич с видом Мефистофеля начал вопрошать у подследственных и тут же ловко фабриковать обвинительное заключение:
– Скажите мне на милость, дорогие повара, как вы умудрились за сутки израсходовать месячный запас мяса? Да тут же у большинства ребят печёнки гепатитные! А вы их жирной свининой и огромным окорочком сверху! Да вы вообще вменяемые или нет?! Доктор, Боцман! Ну ладно Мороз сопляк бестолковый, но вы-то – взрослые мужики! Вы куда столько коряка набаламутили?! Это ведь проявление вашей Зависимости в форме жадности, вожделения, одержимости! Вы в туннеле!267 Это – НАР-КО-МА-НИЯ!!! Мало того, что продукты «угандошенные»268 на него можно было разделить на два, а то и на целых три раза, так его ещё и жрать невозможно! Вы куда столько масла нахуярили?! Я два раза откусил, так меня аж затошнило! Здесь же больные люди! Вы что хотите, чтобы двадцать человек мне тут срали всю неделю без остановки?! Да я в ваших провокационных действиях уже вижу угрозу лечебному процессу и внутреннему режиму нашего учреждения. И подобные действия я всегда пресекал, пресекаю и впредь пресекать буду и оставлять безнаказанными не собираюсь! А лично от тебя, Доктор, я такого блядства ну никак не ожидал! Сильно ты меня огорчил своими действиями, а вернее бездействием! Кухню передашь Гембе, а ты Гемба передашь сортир Доктору, он же хотел, чтоб тебе там в нём всё засрали вот и пускай сам расхлёбывает теперь!
И довольный собственными пассажами Главный Терапевт удалился из зала. Док сидел в своём дальнем углу как оглушённый ничего не видя и не слыша вокруг. Больше всего на свете он сейчас хотел, чтобы весь этот «беспонтовый»269 театр закончился в его жизни и если бы убийство Бородатого Ушлёпка освободило б его от этого мракобесия, то он без тени сомнения завалил бы ненавистного козла. Но парадокс заключался в том, что подобные опрометчивые действия лишь усугубили бы его и так не весёлую судьбу. Кто-то пытался подбодрить, поддержать товарища, но старому нарку сейчас было не до сантиментов, он погрузился в самые тёмные закоулки своей души. Со стороны кухни или консультантской раздался крик ненавистного Дуремара:
– Эту хуйню сладкую кто-нибудь будет доедать?!
Вечно голодный Кракен мгновенно на уровне рефлекса словно пёс, хватающий на лету подкормку сообразив, что речь идёт о том самом куске коряка, который откусили то всего два раза хотел было вызваться добровольцем, но волонтёры Казах и Подробный видимо спасая печень бедного резидента, безусловно находящегося данный момент в туннеле, зашипели на того, чтобы он заткнулся и сказали новому старшему повару Гембе прибрать лакомство. В другой момент этот эпизод обязательно бы позабавил Доктора, но оказавшийся целиком в плену негативного мышления он ещё раз убедившись в абсурдности обвинений распростёр свою ненависть и на Квагу услужливо подсунувшему грёбанный кусок коряка Глебу, и на Гембу, которому досталась его должность, и на волонтёров нагло использующих своё положение, да и на всю группу – ведь никто не встал на его защиту, а он же старался для них для всех!
Гораздо позже разбирая эту ситуацию на спокойных чувствах, Доктор ясно осознал, что представляют из себя ключевые наркоманские чувства «Жалость к себе» и «Обида» как они проявляются, как действуют и какой вред могут наносить зависимому человеку. Как только он начал себя жалеть и обижаться на весь окружающий мир то сразу разрешил себе ничего не делать, замкнулся перестав общаться даже с Боцманом, Японцем и Фагой. Единственными его занятиями с этого момента стало построение планов сожжения или взрыва к чёртовой матери ненавистного дома вместе со всеми его обитателями и ежевечернее «тягогонство»270, когда он, ложась на свою койку после отбоя разрабатывал затейливые планы по выходу отсюда: где взять денег, где взять вещества и как он будет беспощадно травиться в собственном доме послав на хрен всех и вся. Ему хотелось бахнуться солью прямо до умопомрачения, разогнав как следует тягу он даже начинал ощущать пластмассовый привкус и сухость во рту будто только что сделал качественный вдох любимого яда.
Кстати, история с коряком на этом не закончилась. Когда через день другой старший повар Гемба подал всем на десерт оставшуюся половинку новогоднего лакомства Подснежник участливо поинтересовался у насупившегося Кваги почему тот остался без сладкого. Квакен деликатно умолчал о том, что только что пытался выцыганить себе кусочек на кухне за что выхватил «по шапке» от Гембы и смиренно понурив голову сообщил Консулу, что уже ранее съел свою пайку. Глеб Валерьевич широким театральным жестом взмахнул руками и произнёс, лукаво подмигивая Гембе:
– Но это неправильно было так делать! И всё это с попустительства Доктора. А вот Гемба у нас не такой!
Как говорится ни добавить, ни отнять…
Гори, гори ясно! (пиковый фарт)
И снова для Доктора жизнь остановилась в проклятой деревне. После позорной и не справедливой отставки главный герой потерял всякий интерес к происходящему вокруг в реальной жизни и полностью абстрагировался от окружающего мира. Видя, что Док бесцеремонно «давит чувства», уходит в изоляцию и одиночество долбя на хозах лёд в сортире демонстративно отказываясь от группового чаепития на свежем воздухе, Главный Целитель прописал ему запрет на общение и терапевтическое молчание. Целью данного тренинга было довести пациента не имеющего возможности в конструктивном общении разгрузиться от груза переполнявших его неприемлемых чувств до точки «срыва крышки» постоянно подбрасывая тому напряжухи в топку. По итогу этой провокационной терапии пациента должно было, во-первых, оторвать и он бы разгрузился пусть и деструктивно от своих помоечных чувств, в результате ему бы значительно полегчало, а во-вторых, он должен был соскучиться по простому человеческому общению с коллективом.
Но Глеб Валерьевич совсем не знал своего клиента. Док десятилетиями молчал и никому никогда не говорил, что на самом деле рвало ему душу и от чего эта глубокая душевная рана кровоточила и не давала ему покоя столько времени заставляя уходить от невыносимых переживаний с помощью алкоголя и наркотиков. Вот и встретил он молчаливый тренинг даже с некоторым облегчением, ведь теперь ему не нужно было лицемерно улыбаться и отвечать с заботой интересующимся товарищам, что у него всё в порядке. Кстати, кто-то из тех, кто познал его хорошо и имел схожие с ним жизненные позиции, вроде бы это был Подробный, вслух при всех раскусил эту его нежданно появившуюся выгоду, над чем все тут же дружно посмеялись.
С переводом на сортир Доктор попал под начало Кота, который по-прежнему заведовал всем деревенским банно-прачечным комплексом. Отношения у них к тому времени, после того как Док обучал бестолкового Киску всяким рукодельным премудростям при обустройстве новой бани сложились вполне хорошие. И хотя Великий Магистр и повелел Котёнку особо усердствовать при приёмке туалета после хозработ надо отдать должное на глазах умнеющему мальчишке – он сделал правильные выводы после истории с кружками в его недавнее дежурство поняв, что главными местными интриганами здесь является руководство и решил на этот раз сделать всё по-своему. Кот и Доктор теперь каждый день в конце хозов показывали одно и тоже незамысловатое представление, в котором молодой худенький начальник как будто громко и требовательно указывал на недочёты в работе взрослому крепкому широкоплечему подчинённому, а тот в свою очередь как будто с нескрываемым недовольством и показным возмущением их устранял. Как говорится и овцы целы и волки сыты.
В обязанности главному герою вменили и маленькую баню, которую надо было натопить раз или два в неделю в постирочные дни. С вводом в полноценную эксплуатацию новой большой бани коренным образом изменились правила стирки вещей реабилитян. Если раньше каждый сам стирал свои вещи во время очередного мытья, то теперь в банный день в новой бане разрешалось постирать только трусы и носки. Остальные вещи сдавались в постирочные дни определённым образом назначенным представителям своих домов, которые и перестирывали всю эту уйму белья. Понятное дело, что качество стирки оставляло желать лучшего, но зато для невольных прачек это был хороший инструмент для качественной проработки задавленных чувств. Ведь в конце концов целью данного заведения значилось научить своих подопечных справляться с собственными чувствами чтобы оставаться трезвыми в будущей жизни, а такие пустяки как вонючая простынь или испорченная олимпийка при столь глобальных планах в расчёт вообще не принимались.
Как младший банщик Док три раза в день наливал всем воду для лечебных обливаний. В январе месяце без зимней обуви, которую разрешали одевать только на хозы изощрённей издевательства придумать было сложно. Предшественники Доктора на этом боевом посту Вава и Фага так же ранее плескавшиеся в тапочках в ледяной воде на ледяном полу бани неоднократно жаловались на проблемы со здоровьем, вызванные регулярным экстремальным переохлаждением ног. Теперь главный герой имел возможность испытать это сомнительное удовольствие на себе. В считанные дни напомнили о себе простатит, бронхит, поясница, зубы, уши и сопли. Новая волна ненависти ко всем на свете и желания отмстить каждому повинному в его мучениях захлестнула немолодого уже страдальца.
Как говорилось ранее главный герой был человеком дела. Строя иллюзорные планы своей масштабной мести с непременными атрибутами в виде огня и крови, и будучи не клиническим идиотом понимая, насколько несбыточным был этот сценарий он принялся мстить по мере своих скромных возможностей, то есть по мелочи и конечно же тем, кто был ближе и беспомощней, то есть своей дорогой группе. И месть эту уместней было бы назвать мелкой пакостью совершенно не подобающей достойному персонажу.
В конце каждого обливания кроме последнего банщик наполнял все имеющиеся в наличии крупногабаритные ёмкости, а именно тридцатилитровые постирочные тазы водой для оперативного начала следующего обливания. За несколько часов таз в зависимости от температуры наружного воздуха покрывался коркой льда толщиной до пары сантиметров. Милый Доктор вместо того, чтобы по порядочному выкинуть этот лёд не утруждал себя лишний раз и расколов корку разбрасывал куски льда по вёдрам с водой, налитой из того же таза. Мальчики и девочки вечно впопыхах торопясь как бы не замёрзнуть и сосредоточившись главным образом на скользкой обледенелой тропинке от расплёскивающейся ими же водой и покато-гладких ступеньках бани с мыслями как бы не упасть не особо рассматривали содержимое вёдер. Да и в желтоватой воде лёд практически не бросался в глаза ровно до тех пор, пока острая льдинка не втыкалась в макушку обливающегося. При этом очередной потерпевший начинал обиженно и возмущённо голосить, а старый злыдень Док получал свою заслуженную порцию злорадного удовлетворения.
Кто-то, конечно, со временем приловчился, находясь уже в обливалке перед тем, как опрокидывать ведро на себя проверить водную гладь на предмет нахождения посторонних предметов, а затем выкинув льдинки с укором пристыдить гнусного проказника. Ну а кто-то особо не заморачивался и сливал его проделки в событиях своего анализа чувств, в мероприятии «Границы», да и просто непосредственно жалуясь волонтёрам. Подробный не стал раздувать из мухи слона и сам пресёк недостойное развлечение бывшего брата строго наказав «вязать с этой самодеятельностью пока ветер без камней».
Однажды по утру через несколько дней после Нового года суетясь с водой около бани Доктор вступил в жёсткую полемику с Казахом, эмоциональное состояние которого тоже оставляло желать лучшего, так как в его деревенской жизни наметились малоприятные перемены. Губастого волонтёра по его версии происходящих событий как доверенного человека и сотрудника, на которого всегда можно положиться в трудном и ответственном предприятии отправили среди зимы реанимировать Третий дом с задачей отогреть и запустить там размороженное отопление. После чего и «кинуть якорь» на новом месте пока в гордом одиночестве, а затем якобы будет сформирована небольшая группа единомышленников-отщепенцев. В альтернативном же изложении Подробного эта история сводилась к тому, что невесть с чего поверивший в себя Азиатский Хан так здесь уже всем надоел своими наивными хитростями и беспардонной наглостью, что его отправили на выселки явно указывая направление на выход. Тем более, что денег за его содержание в Центре никто не платил.
Пиковый волонтёр, высокомерно спросив у Доктора совета по поводу восстановления системы отопления услышал в ответ стандартный для утра главного героя набор изощрённой иронии и жёсткого сарказма. Поугрожав от безвыходности для поддержки своего лютого образа старому нарку горделивый потомок Чингисхана или как минимум его конюха, сразу после завтрака отвалил в свои новые владения. Появившись только на обеде, он выглядел даже несколько неестественно весёлым и чрезмерно оживлённым, пытался шутить, поддерживать разговор и по завершению трапезы снова исчез. Возникнув в следующий раз на Первом только на ужине, Казах напротив был замкнут, чем-то сильно заморочен и суетливо куда-то спешил. Наблюдательный Доктор внимательно следил за угрожавшим ему утром потенциально опасным персонажем и очень явно зафиксировал его бегающий взгляд.
Вечер рядового реабилитационного дня шёл своим размеренным обычным порядком: реабилитяне читали свои анализы чувств, давали друг другу обратные связи и как говорится ничего не предвещало…Первым из дома внезапно стартанул Подснежник. Следом поступила команда срочно собираться Гембе и он тоже покинул избушку. А затем несколько раз моргнув погас свет, причём как было видно из окон во всей деревне. Подробный обратился ко всем с просьбой сохранять спокойствие и не совершать опрометчивых поступков. Пацаны зашушукались, а Булка начала заводить истерию. Подробный в шутку сказал, что если кто-нибудь займёт чем-нибудь Булкин рот, то он точно этого не заметит и никому не расскажет. Все заржали, а Булка немедленно заткнулась. Постепенно глаза начали привыкать к темноте и попадающего в окна отражения от белого снега Луны и звёзд уже вполне хватало чтобы различать силуэты. И только из окна консультантской был виден куда более мощный источник света. Где-то на другом краю деревни полыхало яркое зарево пожара.
Горел Третий дом. На это наталкивало мысли срочное отбытие Глеба с Гембой, об этом догадывались знающие местную географию Боцман с Японцем, это не стал скрывать Подробный наводя тень на плетень. И хотя пожар был довольно далеко, но сполохи пламени поднимались очень высоко в зимнее небо и видно это завораживающее зрелище было более чем отчётливо. Ребята по очереди выходили в коридор чтобы полюбоваться красотой вечернего светопреставления ну и подумать при этом каждый о своём, хотя наверняка в одинаковом направлении. Доктор после того, как вдоволь насмотрелся на бушующую во тьме огненную стихию уединился в своём излюбленном дальнем углу в общем зале и пытался справиться с переполнявшим его оживлением и позитивным ожиданием и порождёнными этими чувствами мыслями:
«Ну наконец-то подфартило! Теперь приедут пожарные дознаватели, глядишь и подымут кипиш… А если вдруг там кто погорел, да лучше бы наглухо, то тогда сто пудово эту лавочку прикроют! Хоть бы там этот «Рисовая рожа» «оскалился»271, прости меня, Господи!».
Постепенно яркость пожара уменьшалась, а ясности в происходящем на Третьем доме не появлялось. Электричества тоже так и не было и с наступлением времени отбоя Подробный предложил ребятам укладываться, как, собственно, все безоговорочно и поступили. Но занявши свои спальные места народ категорически не в силах был угомониться. Возбуждение и иллюзорные надежды на скорейшее освобождение переполняло всех и каждого. Кроме того, в отсутствии консультанта никто не пресекал запрещённые после отбоя разговоры, и все базарили в полный голос не обламываясь. Шибче всех разошёлся Фагундес. Он в красках со смачными подробностями играя голосом рассказал, как представляет себе их совместный секс с Булкой. Все без исключения, даже почтенный дядя Витя с огромным интересом слушали эту эротическую фантазию подобно радиопостановке по транзисторному приёмнику из Докторского пионерского детства и только Булка время от времени позволяла себе перебивать рассказчика уточняющими вопросами типа:
– Как ты меня развернёшь? Что я тебе сделаю? Тебе будет хорошо? А ты мне что?
Угомонились все далеко за полночь, да и проспали утром гораздо дольше обычного так как света по-прежнему не было, и повар пошёл готовить завтрак только с восходом солнца. Обломав надежды на «ужасный несчастный случай», на завтрак вернулись все трое: Глеб, Гемба и Казах, в котором не осталось и следа от былой надменности. Он был растерян, молчалив, обескуражен и даже несколько жалок. Гемба на перекуре под дружный смех пацанов рассказал, что подслушал как Подснежник командуя тушением пожара по телефону с Пятого дома постоянно твердил Карману, бывшему в то время Консулом Тортуги, и старшему Коту, волонтёрившему там же, сопровождавшим Гембу непосредственно на пожаре: