полная версия

Рафаэль Азизов
Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»

Полная версия

А вечером в реабилитационный центр «Северное сияние» пожаловал сам Хозяин с гостями. Как не старался Доктор избежать встречи с ним, но тот застиг его в чилинарии.

– Ты вообще, как тут всплыл, директор? Ты посмотри на себя! Без слёз не взглянешь! Под сраку лет, а сидишь передо мной с куском теплоизоляции на башке и поленом на шнурке на шее! Тебе самому-то не стрёмно?! – усевшись на шконарь напротив, Ефим Ильич сразу пошёл в лобовую атаку.

Следом за ним зашёл один из гостей, как позже выяснил Док, это был бывший волонтёр Родинка, участвовавший в транзите сюда Боцмана из Владика, и ставший свидетелем этого безапелляционного унижения. Доктор с ещё большей силой чем до этого на анализе, когда впервые одел корону, почувствовал себя жалким тупым никчёмным старым ослом и попробовал огрызнуться и что-то ответить, но не тут-то было.

– Вот ты просто заткни своё хлебало и слушай, что тебе говорят! А если вдруг что-то не понятно, то пойдём в консультантскую, посмотришь на себя в зеркало и всё поймёшь! – даже не собираясь начинать слушать оппонента Вождь махом расставил все точки над «i».

– Эй, там! Принесите директору зеркало, а то до него чего-то не доходит! – громко крикнул он в сторону зала и консультантской, начиная уже откровенно стебаться над подопечным.

После этого Доктор перестал воспринимать происходящее. Он не слышал последующие оскорбления от этого властного человека с толстым лицом и поросячьими глазками, а вновь начал мысленно проклинать родителей, ту тварь что их надоумила обратиться к этим гадам и самих этих гадов, строя планы коварной мести всем виновным в его унижениях. Ночью он почти не спал раздираемый гневом и яростью, гоняя по кругу очень нехорошие мысли. На следующий день ожидалось прибытие Бородатого Демона, который наверняка продолжит наступление по всем фронтам. И сводилось всё к тому, что пора предпринимать какие-то решительные экстраординарные меры для прекращения всего этого безобразия в своей жизни. Самым подходящим ходом в данной ситуации его воспалённый мозг счёл поджёг дома. Но никакого более-менее реалистичного плана осуществления этой диверсии на ум как на зло не приходило.

Корона и бревно оставались при Докторе до следующего вечера, пока Большого неожиданно не сменил Консул Второго дома Зефир. Как позже выяснилось, Борода ожидавший прибавления в семье не смог прибыть на консультантскую вахту по семейным обстоятельствам. Зефир славился своим пристрастием к физкультурным последствиям в каких-то чудовищных объёмах. Так по ребе уже ходила свежая байка о том, как здоровый девятнадцатилетний бывший десантник Кока-Кола после вечерних блинов открутил сто сорок афганов по кое-как припорошенному снегом огороду Второго дома. При этом он ободрал себе всю спину о мёрзлую землю и выблевал все блины. Первый дом заметно насторожился, не зная радоваться или огорчаться по поводу этой нежданной замены.

Но на оглашении вечерних последствий Зефир к великой радости всех постояльцев и Доктора, в частности, объявил амнистию на все сегодняшние и ранее выданные последствия. Избавившись, наконец, от своих королевских регалий главный герой на остывших чувствах смог попытаться выстроить некую логическую цепочку всех недельных происшествий и из неё выходило, что при любом раскладе к приезду Вождя он должен был выглядеть как можно нелепей. Не складывалось только в определении цели, которую преследовали эти деятели своими психологическими этюдами.

На Зефировской неделе Док умудрился налипнуть на последствия всего два раза и оба раза он шёл прицепом к своему непутёвому братцу Стасику. Первый раз обошлось сорока пятью афганами которые он в последний раз в жизни открутил честно от первого до последнего. В процессе этой физкультуры на свежем воздухе у него так заклинило правое колено, что он во всеуслышание матом пообещал сжечь ненавистную избу к ебеням и к чёртовой матери, чем вызвал дружный смех пацанов. Во второй раз за не выключенный свет ему, Стасику, Японцу и Пине надлежало сутки двигаться в колпаках. Япончик соорудил себе и Пиночету из того же блестящего пенофола невысокие колпаки наподобие египетских фараонских головных уборов, Стасику достался картонный колпак из «инструменталки», ну а Доктор одел уже привычную метровую корону. И, к своему удивлению, в этой достойной компании штрафников он уже не испытывал прежнего дискомфорта и стыда.

Вмазур (Пьеро в деревне)

Вмазура привезли обратно в реабилитационный центр «Северное сияние» со срыва через месяц после прибытия Доктора. Док за этот месяц слышал много положительных слов о Вмазуре как об отзывчивом, добром и справедливом волонтёре Первого дома, который «отсёкся»²⁰² от Центра буквально накануне его приезда и которого все резиденты постоянно сравнивали с нынешними Верными Адептами Высшей силы, и сравнение это было явно не в пользу последних. Злая ирония судьбы заключалась в том, что они уже пересекались в райцентре, где главного героя пересаживали из «Четырки» Большого в «ушатанную»²⁰³ Центровскую «Ниву», чтобы на ней довести до места. А Масяня, как впоследствии назовёт его Доктор, как раз поехал в свой последний выезд и пересаживался из «Нивы» в «Четырку». Но в силу своего абсолютно невменяемого состояния на тот момент Док, конечно же, ничего не помнил об этой мимолётной встрече.

Вмазур по возвращению в деревню представлял собой весьма печальное зрелище. Дело в том, что по прибытию в город он, очень быстро оборвав все связи с деятелями АN, затосковал и пустился во все тяжкие как в последний раз. А поскольку в его кайфожорском меню преобладали в основном сильнодействующие препараты преимущественно синтетического происхождения, которые он поглощал внутривенно, то подорванный ВИЧугой и гепатитом молодой ещё по меркам Доктора Вмазуровский организм капитулировал очень быстро. Полная деградация как физического так психического здоровья наступила в считанные дни. Пожилые родители, не на шутку испугавшись за жизнь своего безбашенного ребёнка, пригласили за ним группу захвата из уже хорошо знакомого им «Северного сияния». За почти четыре года скитаний их сына по реабилитационным центрам у них не оставалось никаких иллюзий относительно духовности персонала и применяемых методов терапии, но это было единственное доступное им место на Земле, где их любимое чадо могло хотя бы остаться в живых.

Смуглый, большеглазый, болезненно худой, с еврейскими чертами лица Вмазур в первые дни своей новой вынужденной трезвости очень много спал, очень мало кушал и очень много плакал. Причём для роли сказочного гумозника Пьеро его даже не нужно было гримировать! Эта ассоциация плотно засела в голове у Доктора. По всем внешним признакам было понятно, что выдернули его из жесточайшего наркомарафона. Колбасило его как от электричества, движения конечностей были суетливыми и не до конца осмысленными, а в эмоциональных реакциях наблюдалась нестабильность с амплитудой колебаний от подавленного самогнобления до истеричного отчаянья.

С первых же дней его возвращения, как здесь принято было говорить, он был в пристальном фокусе у лечебной команды. Консулы и волонтёры постоянно ржали над ним, то вспоминая, как он пытался забаррикадировать комнатную дверь банками с соленьями и вареньями во время захвата. То, рассказывая, как его средь бела дня встречали на городском рынке в совершенно непотребном виде, с расстёгнутыми штанами и в обуви без шнурков, во время последнего активного употребления ХВ. Всевозможные тренинги и последствия сыпались на него как из рога изобилия. Очень показательным было отношение со стороны волонтёра Подробного. Он в силу своей порядочности, вероятно помня хорошее отношение к нему волонтёра Вмазура в своё время, всегда с извиняющимся видом говорил тому перед каждой очередной экзекуцией:

– Ты знаешь, как я к тебе отношусь, но сейчас я вынужден это сделать…

Масяня очень быстро заехал на поварство и нельзя не упомянуть в описании этого персонажа действительно яркие сюжеты из его поварской жизни. В тот период на кухне Первого дома главнокомандующим был Фага, а с поварами Зёмой и Вмазуром это была неподражаемая самая весёлая и озорная поварская тройка из всех за всё время Докторской реабилитации. Главному герою, как печнику время от времени доводилось коротать вечера после отбоя в компании этих бесшабашных кулинаров во время проведения уборки кухни, да и пересекаться с ними на пищеблоке по дню во время обслуживания печки, располагавшейся на той же кухне, приходилось не по одному разу. Док никогда не забудет выражения Фагиной физиономии, когда Вмаз, ещё толком не отошедший от отравляющего действия химических веществ, метнул, как ни в чём не бывало грязную от уборки кухонной плиты тряпку, в сторону раковины, а попал в кафельный фартук. Капли жира и томатной пасты разлетелись по всему кафелю, столешнице, посудным шкафам и полу, которые только что тщательно, превозмогая лень и отвращение к самому себе, оттёр старший повар Фагундес.

– Ты что творишь, Васяня? – состроив неповторимый «кисляк» на беззубой физиономии, внятно задал ему вопрос Фага, и мгновенно сообразив, что спрашивать что-либо по-взрослому с этого абстинента не имеет никакого смысла, начал со вздохом отчаянья заново драить плитку. При этом он бурчал себе под нос проклятия в адрес Вмазура и в полголоса сокрушенно делился с Доктором, хлопотавшим рядом с печкой о том, как его всё здесь достало.

– Братишка, ты, что обиделся на меня? Я же не специально! Просто я ещё шибко хворый! Ты то должен понимать! Давай лучше «эмоционалочку подровняем»²⁰⁴! – Масяня, прекрасно зная об отходчивости шефа нацепив маску детской непосредственности, решил не затягивать с процессом примирения, а заодно использовать ситуацию в своих корыстных интересах.

– Вот ты посмотри на этого петлекрута! Конченный нарколыга! Жалости продал, вины привил и манипулю запустил!²⁰⁵ – обращаясь к Доку как к третейскому судье, опытный в программном словоблудии Фага картинно протянув руку в сторону Вмазура разобрал действия провинившегося подчинённого по науке. Сам же старожил реабилитационного движения Фагундес, начавший свои скитания по ребам ещё лет двенадцать назад при этих словах, строил в голове план как без палева сварить чаю и поесть шоколадных конфет, поскольку для поглощения карамелек у него не хватало резцов с правой стороны. По выражению Бороды перед неисправимым старшим кухонным Фагой «Программа 12 Шагов» давно уже сняла шляпу.

Не прошло и пятнадцати минут, как благодаря слаженным и чётким, многократно отточенным совместным действиям Фагундеса и Зёмы этот план был воплощён в реальность и четверо реабилитян «припивали» крепкий густой ароматный чифирь из любимого бокала Великого Магистра вприкуску с конфетами. И справедливости ради необходимо заметить все невзгоды, неволя, реабилитация, несение последствий отошли на задний план. В этот короткий промежуток времени все четверо были по-своему счастливы, улыбались и шутили друг с другом, чувствовали некое единение, хотя и заметно нервничали, опасаясь быть застуканными с поличным.

По мере освобождения организма Вмазура от отравляющего действия химических веществ у него открылась кишечно-желудочная бездна, и начался жор. И вот здесь то тщательно скрываемая всеми зависимыми подличность, его внутренний наркоман, и разгулялся не на шутку. Он точил на кухне всё, что было не прибито гвоздями. Фага регулярно сокрушённо делился об этом с Доктором. Расставляя на обеденном столе порции, Масяня не мог удержаться от соблазна урвать самую большую шлёмку с кашей или супом, первым выхватить самый толстый кусок хлеба или масла. И эти его машинальные рефлекторные действия откровенно вызывали неприязнь и конкретно бесили главного героя. Давая Масяне обратную связь на вечернем анализе чувств, Док регулярно упоминал замеченные факты его «кишкоблудства»²⁰⁶ в свойственной ему манере, то есть, норовя посильней обидеть и унизить оппонента. Вмаз не оставался в долгу и в свою очередь возвращал Доктору, что тот сам проглот и задевает его Масянино проворство исключительно потому, что старый нарк сам хотел «отжать»²⁰⁷ порцайки пожирней. Главный герой, конечно же, ни в коем случае не мог прилюдно признать правоту этого тошнотика, но в глубине души, отрицать очевидный факт перед самим собой было бессмысленно. Его действительно накаляло, что Вмазур зачастую уводил у него из-под носа самые лакомые куски, а жрать, отошедшему от «солевой» диеты Докторскому туловищу хотелось постоянно и не по-детски! Из-за этих регулярных кухонно-кишечных дуэлей отношения между двумя обжорами конечно же не складывались. Но именно на примере Вмазура Доктор впервые задумался о справедливости правила, ставшего впоследствии для него аксиомой: «Мы презираем других людей за те свойства характера, которые категорически не хотим признавать в себе несмотря на то, что они в нас есть!».

Кухонные своеволия Вмазура не оставались незамеченными и для всевидящего Ока Великого Магистра. Однажды припожарив его на кухне с чаем Борода выписал ему последствия в виде шлепков тапочком по заднице. Доктора до глубины души возмутила сцена публичного унижения тридцатилетнего пусть и не приятного лично ему человека, покорно подставляющего свою пятую точку под бьющий сланец. Но когда в смену Консула Зефира к повторно погоревшему на чифире Вмазуру привели с Пятого дома местного «киллера» Вадика-алкоголика и тот неумело ударив по лицу, раскрошил Масяне зуб, «говно вскипело» уже не только у Доктора.

Вадик был заурядным алкашом, сидящим третий год в этой дыре, и местное руководство поручало ему выдавать последствия провинившимся в виде физического воздействия, то есть ударов по лицу. На таких людей как Вадик, Доктор в обычной жизни даже не обращал внимания, а при неизбежно возникающих с подобными существами конфликтных ситуациях в охоте за веществом не гнушался никаких методов их устрашения, подавления и снятия с пробега.

И вот после звонкого щелчка, который произвела челюсть Вмазура после столкновения с кулаком Вадика, Вмаз принялся ощупывать свой пострадавший зуб, а Доктор тем временем внимательно изучал реакцию на происходящее своих соплеменников, оценивая, не пришла ли пора поднять освободительное восстание. К своему глубокому разочарованию главный герой отметил, что только один человек из двадцати присутствующих прямо и однозначно среагировал на всё происходящее.

Почтенный дядя Витя, сверкая своим повреждённым невидящим глазом встал со скамьи и сжав в левой руке шариковую ручку подобно заточке начал решительно пробираться из дальнего угла общего зала к двери в эпицентр событий. По прибытию в реабилитационный центр абсолютно беспомощного и ничего не соображающего от воздействия солей дяди Вити именно заботливый волонтёр Вмазур месяц нянчился со стариком, ставя ему уколы и капельницы, кормя с ложки и водя в туалет и баню. И, конечно же, очухавшийся, благодаря его стараниям дед испытывал к нему совершенно искренние чувства благодарности и признательности. И, конечно же, старый урка рецидивист дядя Витя не собирался безропотно мириться с тем, что какие-то черти обижают его кореша и ангела спасителя.

Неоднократно осужденный за нанесение тяжких телесных повреждений другим людям Дед нисколько не сомневался в необходимости разобраться с обидчиком по понятиям и «кинуть предъяву»²⁰⁸ всем участникам этого по его выражению «козлятника». Но скоростные качества наркозубра оставляли желать лучшего, и пока он не без труда перелез через все лавки и ноги, сидящих на них обитателей Первого дома, Вадик-алкоголик уже покинул зал, а дорогу Деду для погони за ним перегородили Подробный, Пина и Вмазур. Первые двое пытались успокоить и остановить старика, а виновник инцидента, глотая слезы, говорил, что сам «впорол косого»²⁰⁹, тем самым тоже стараясь остудить праведный гнев ветерана. Дядя Витя немного растерялся и раздвоился от неожиданности. Было видно, что не до конца угаснувшие искры пионерского костра в старой заднице толкают его на новые «подвиги», а нажитая к седьмому десятку житейская мудрость подсказывала, что раз ребята останавливают, значит и не надо стремиться обратно в лагерь. После нескольких не особо настойчивых попыток прорвать заградотряд дедушка угомонился, заверив всех присутствующих, что никто не уйдёт от ответа, а «эту рожу», имея в виду Вадика, он хорошо запомнил и при случае спросит с него как с понимающего.

На этом представление подошло к концу, большинство из ребят облегчённо выдохнули по той простой причине, что это действо их никак не коснулось. Доктор же размышлял обо всём происходящем и всё больше приходил к выводу, что никакого бунта здесь вообще не устроить, а в критической ситуации можно будет полагаться только на самого себя. Хотя они с Дедом и приятельствовали на основе возрастного старшинства в доме, и у них были достаточно схожие взгляды на всё происходящее вокруг, но видавшие виды тактико-технические характеристики этого пожилого человека не оставляли места для иллюзий и рассчитывать стоило только на его моральную поддержку.

Буквально через несколько дней в середине ноября в начале новой смены в понедельник после обеда совершенно неожиданно Зёму забрали домой, а Вмазура перевели на Второй дом. А на его место и в дом, и на кухню привели со Второго его хорошего приятеля, с которым они шушукались каждую лекцию – малолетнего губошлёпа Мороза. Подробнее об этом занимательном персонаже будет рассказано далее. Ну а Доктор после релакса чуть ли не на ура прочитал на группу очередную основную письменную работу «Неуправляемость», без особых прений ему все дружно похлопали, а Большой торжественно объявил, что у него следующая большая письменная работа «Биография химической Зависимости» и новая ответственность – повар.

Повар (секреты реабилитационной кухни)

Поваров на Первом доме, как, впрочем, и на остальных домах было двое. Они несли попеременно свою вахту на кухне по два дня подряд. Бизнес-партнёром главного героя как уже говорилось назначили Мороза, а старшим поваром или «кухонным» оставался Фагундес.

– Старичок, а ты как вообще с готовкой? – с тревогой в глазах и вечным кисляком на беззубой физиономии на первом же перекуре поинтересовался Фага.

Услышав обнадёживающий, ответ он облегчённо выдохнул, улыбнулся, засветив свой переломанный «штакетник» и одобрительно похлопал Доктора по плечу с заверением, что тогда всё ништяк.

Приготовление пищи как таковое Доктора нисколько не пугало. Большую часть своей жизни он прожил в одинокого, по причине любви к хорошим закускам с интересом пробовал и экспериментировал на кухне и приготовить мог практически любое блюдо. Несколько настораживало его, что готовить придётся на такую большую братию и сильно напрягало, что придётся мыть как кухонную посуду, так и саму кухню. На примере предыдущих поваров он знал, сколько сил и времени отнимает исполнение этой обязанности. Повара вечно не успевали написать не только ежедневный анализ чувств, но и, как правило, не укладывались в сроки с текущими письменными работами и налипали на штрафные дежурства. В бытность свою поваром безвременно покинувший их через полгода пребывания в ребе Зёмик установил своеобразный рекорд: подряд поваря и дежуря попеременно по два дня в течение тринадцати смен.

Кроме того, его беспокоило, что печником был объявлен по-прежнему бывший его братом Стасик, а это означало, что и за печку, и за коридор он в силу братской солидарности может быть прикручен в любой момент. Находясь целыми днями на поварстве, он никак не мог контролировать и регулировать жизнедеятельность беспомощного Стасика. Но эти тревожные мысли развеял Подробный, сам в своё время проведший полгода на кухне в различных ипостасях, заверив, что в дни поварства за непутёвого брата будет «грузиться»²¹⁰ тот человек, которому Доктор его препоручит. Фага, Боцман, Японец, Аслан и Хам хоть и без энтузиазма, но выразили свою готовность по мере возможностей присмотреть за абстинентным юристом.

А ещё Боцман подкинул пищи для размышлений, поделившись своими соображениями по поводу Мороза. Этот нескладный, сильно сутулый с походкой и жестами как у Аватара молодой человек был ровесником Докторского пасынка. Ранее он в первый раз пробыл в Центре около года. Они вместе с Вмазуром волонтёрили, но затем Мороз ушёл в побег. Он не смог задержаться надолго в городе по причине воплощения в реальность абсолютно безумной затеи перепробовать все химикаты, о которых услышал, находясь в реабилитации. Его мама, состоящая в близких отношениях с Глебом Валерьевичем, решила прервать этот праздник дегустаций и отправила ребёнка обратно в «Северное сияние» под надёжный присмотр своего бойфренда.

Мороз, пользуясь определённой выгодой от связи Главного Терапевта и собственной матери, не брезговал ни провокациями, ни интригами, ни подставами, ни прямым доносительством. Он как минимум уже два раза подставлял Боцмана «под молотки»²¹¹, причём ни за что. Месяца четыре назад был задержан при попытке побега, поэтому всё это время двигался с двадцати четырёхкилограммовой сестрой пристёгнутой цепью к ноге. Был замечен в попытке избавиться от сестры при помощи ножовочного полотна и жёстко наказан за это. По прибытию на Первый дом он сразу же попал на читку Докторской «Неуправляемости» и попытался там блеснуть чешуёй, продемонстрировав имеющийся опыт в программном словоблудии. Особых хлопот Доктору эта его «минута славы» не доставила, но «ярлычок»²¹² на Морозку был тут же исправно вывешен. Короче этакий гадкий неудачник должен был стажировать, а затем и менять Доктора на кухне.

В день стажировки Мороз, напялив на себя маску шеф-повара элитного ресторана, всем своим надменным видом давал понять Доку кто старший в здешней кухонной иерархии. Важно оттопырив и без того внушительных размеров нижнюю губу, он высокомерно руководил действиями стажёра небрежно бросая использованную в неоправданно больших количествах кухонную утварь в тазик с грязной посудой. Как только основной цикл приготовления еды для очередного приёма пищи подходил к концу малолетний наставник под предлогом необходимости написания анализа чувств удалялся с пищеблока, оставляя второстепенные кухонные операции, такие как присмотр и доведение блюд до готовности, мойка поварской посуды и уборка самой кухни на откуп стажёру. Доктора изрядно подбешивал этот молокосос, но он, прекрасно помня предостережение Боцмана, держал себя в руках не допуская проявление агрессии и сарказма в его сторону.

Здесь необходимо поподробней остановиться на нехитром реабилитационном меню и на распорядке поварской вахты. Каждое утро начиналось с каш: повседневных пшеничной, ячневой, геркулеса и «праздничных» пшённой и рисовой. Каша варилась на воде, в которое добавлялось молоко, если его заблаговременно приносили с Тортуги, где их собратья с Пятого дома держали коров. В зависимости от наличия ингредиентов кашу могли «украсить» тёртыми яблоками, вареньем, сгущёнкой или даже халвой. Повар вставал за полчаса до подъема, чтобы в девять утра все сели завтракать. За полтора часа необходимо было нарезать хлеб, колбасный сыр и сливочный спред на двадцать персон, сварить и разложить кашу в двадцать шлёмок, добавив сахар или «вкусняшки» в каждую, заварить чай в большом чайнике. Повар должен был постоянно помнить о тех, кому по распоряжению руководства полагалось дополнительное питание. Это были больные ВИЧугой, туберкулёзом и просто сильно отощавшие на наркоте. Им следовало положить и порцию побольше и кусок масла потолще. Также было необходимо перед каждым приёмом пищи привести кухню в надлежащее состояние, собрав грязную посуду и замочив её в кастрюле из-под еды, протерев мебель и пол.

Перед лекцией повар ставил огромную тридцатилитровую кастрюлю с водой на огонь кухонной плиты для последующего приготовления супа, а сразу после лекции отправлялся готовить обед. Обед состоял из первого и второго блюда, куска хлеба и чая. На первое готовились супы гороховый, с вермишелью, борщ на основе бульона из половины нежирной «городской» курицы, либо пары небольших говяжьих косточек и заправлялись зажаркой из очень скромного количества обжаренного дешёвого мясного фарша с луком и тёртой морковкой. Гороховый суп мог быть улучшен мясными копчёностями из посылок или личных запасов консультантов. Раз в неделю готовились уха из целой красной рыбы средней величины и грибной суп из двух, трёх пакетов мороженых шампиньонов. На второе, как правило, была запаренная гречневая каша с подливой из половины зажарки оставшейся с приготовления супа с тоже крайне скудным количеством мелко порезанной варёной колбасы, разбавленной водой с мукою. Суп повар разливал по шлёмкам на кухне перед их подачей на обеденный стол в общем зале. А вот второе накладывал по месту во время обеда, когда каждый съевший суп подходил со своей опорожнённой миской к повару, сидящему во главе стола. Рядом с ним на табуреты предусмотрительно выставлялись казан с гречкой и большая сковорода с подливой. Если после того, как всем было наложено оставались излишки еды, то они раздавались нуждающимся, заявившим во время обеда о своей потребности в добавке.

В рядовой день в шестнадцать двадцать повар шёл на кухню готовить ужин, который состоял из макарон, горошницы или риса с такой же подливой, что и на обед. Пару раз в неделю каждому жильцу Первого дома перепадала целая сваренная сосиска с дешёвым кетчупом к гарниру. По четвергам или к дням рождения реабилитян опытными мастерами вроде Вмазура и Мороза, готовился плов в двух казанах из трёх куриц или сопоставимого количества другого мяса, которое время от времени образовывалось в закромах. Так же после сбора осенью богатого урожая картофеля по велению Великого Магистра два раза в неделю на ужин должна была подаваться тушёная с деревенским гусем или уткой картошка, а один раз в неделю – «толчёнка». Эти радостные для всех реабилитянских желудков дни были настоящей каторгой для поваров. После обеда они вместо релакса отправлялись на кухню разделывать мясо и чистить овощи для предстоящего вкусного ужина. Фага мог весь релакс чистя картошку без остановки причитать, как ему всю оставшуюся жизнь будет сниться эта грёбанная картошка, эта вонючая кухня и эти ненасытные рожи.

Пару раз в неделю при наличии необходимых продуктов к вечернему чаю жарились блины или оладьи. Этим мог заниматься доброволец, а на Первом доме признанным мастером блинных дел был безусловно Боцман. А вот гору жирной посуды и напрочь забрызганные жиром плиту и кафельный фартук, после того как жарка заканчивалась отмывал повар.

Вечером первым отчитав свой анализ, повар отправлялся на кухню драить скопившуюся за день поварскую посуду, если он не успевал её вовремя мыть по дню и наводить на кухне порядок, начисто отмывая плиту, мебель, кафельный фартук и пол. Любая оплошность повара или старшего кухонного каралась наведением генерального порядка на кухне в местной терминологии – «ПХД». Вечером после отбоя и завершения уборки повар сдавал кухню старшему повару или своему сменщику и отправлялся спать, если у него было других последствий или необходимости срочно дописать какую-нибудь работу.

Доктору «посчастливилось» угораздить на кухню в очень неподходящий момент. Во-первых, консультант Большой проживал в это время очень сложный период нестабильности в личной жизни. Сложные взаимоотношения Лысого Консула с любимой девушкой вносили существенную дисгармонию в его эмоциональное состояние, что непосредственно негативно отражалось на всей группе и на поварах, в частности. Пытаясь улучшить своё настроение, он пристрастился к употреблению насвая²¹³, что практиковалось многими анонимными зависимыми. Но Гладковыбритый Духовный Наставник очень непредусмотрительно привозил с собой на смену ограниченное количество этого снадобья и во второй половине недели оно у него обычно заканчивалось. Вместе с ним заканчивались мир и покой на Первом доме. К концу своей недели Большой буквально «терроризировал» старшего кухонного Фагундеса по поводу скудности меню, низкого качества приготовления пищи и несоответствия приготовляемых блюд нормам рецептуры и сменяемости, подробнейшим образом, изложенным в меню.

Во-вторых, старший повар Фага проживал в этот период спад физических, духовных и эмоциональных сил. Подавленное эмоциональное состояние, называемое здесь гумозом, так или иначе, время от времени посещало каждого из реабилитян, весь вопрос был в том, кто и что с этим делал. У доброго приятеля Доктора Фаги гумоз наблюдался с завидной регулярностью и он, как правило, ничего не делал для конструктивного исправления ситуации. Даже не собираясь искать внутренние причины своего общего упадка, он, выбирая лёгкий путь обвинял руководство Центра в скупердяйстве и жадности проявленных при покупке продуктовой заявки, обжорство и расточительность Духовных Лидеров, находящихся на смене, ну и, конечно же, своеволие и безответственность поваров. Само собой разумеется, находясь всю неделю в таких «грибах»²¹⁴ Фагундес допускал серьёзные проколы по кухне, а воскресный борщ Доктору пришлось варить даже без лука, морковки и томатной пасты, которые досрочно закончились.

В-третьих, появление Мороза внесло определённое обострение во все происходящие вокруг кухни процессы. Этот неказистый с виду молодой человек, по-своему оценив сложившуюся ситуацию, решил, что дни Фагиного главенства на пищеблоке сочтены и принялся активно играть свою игру, мысленно примеряя колпак старшего повара на свою бестолковку. Расценивая для себя ответственность старшего кухонного и как некий карьерный рост, этакую своеобразную «ступеньку» на пути к вожделенному волонтёрству и как неисчерпаемый источник вкусной и здоровой пищи для своего молодого растущего организма Мороз, не мудрствуя лукаво определил для себя цель и задачи. Он с утра до вечера принялся «вить петли» и «крутить колпаки»²¹⁵ с намерением подмочить и без того изрядно подпорченную репутацию Фагундеса. Ведь это именно он в четверг при приготовлении плова нанёс невосполнимый удар по запасам лука, морковки и томатной пасты своевольно употребив их сверх всякой нормы под благовидным предлогом угодить Центровской шпане. А что при этом коварный и беспринципный Мороз «лил в уши»²¹⁶ давно ему знакомому Большому история умалчивает.

Апофеозом описанного выше противостояния и конфликта интересов стало то, что консультант Большой «наградил» Фагу весьма необычным тренингом. Он распорядился для улучшенного запоминания Фагундесу снять внушительных размеров фанерный стенд с меню со стены и гонять с ним в руках от рассвета до заката. Тренинг должен был продолжаться до тех пор, пока у старшего повара не начнёт от зубов отскакивать, по каким дням недели готовится какой суп и сколько ингредиентов положено расходовать по нормам на то или иное блюдо. На Фагу, двигавшемуся по дому с полутораметровым транспарантом, было больно смотреть. Его гумозное состояние было видно невооружённым взглядом, но он, по-прежнему даже не пытаясь покопаться в себе, ограничивался негромкими, но изысканными проклятиями в адрес невменяемого Лысого Консула и говнюка Мороза.