Рафаэль Азизов
Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»
Анализ на Первом доме попеременно вели то Боцман, то Доктор, всё чаще задерживающийся по вечерам на стройке. Соответственно и подготовкой Вундеркинда по Программе они занимались по очереди сменяя друг друга, благо школа и уровень мастерства у них были вполне сопоставимы. По прошествии пары месяцев от прибытия Бегемотика, группа вышла на перекур с АЧ, а Док с Зёмиком тем временем закругляясь на стройке собирали инструмент на объекте. Главный герой подошёл к Боцману и угостив того хорошей сигаретой, которые ему стали исправно подгонять Духовные Лидеры поинтересовался успехами братишки. Ответ старого друга его вполне удовлетворил:
– Да ты гонишь что ли?! Какие там успехи?! У него просто анализ как у нас вот и всё! Там придраться не к чему! Вообще такой жук! Я сам в ахере!
Друзья от души посмеялись над слышавшим их и потому расплывшимся в довольной улыбке Бегемотиком. Вот такой интересный достался Доктору братишка!
Землекопы (свежие лица)
По ежегодной традиции оттопырившийся за лето по самое не балуйся употребушный народец ближе к концу тёплого времени года начал массово слетаться в Центра на поправку пошатнувшегося от ядов здоровья. Конечно же в подавляющей своей массе реабилитяне попадали сюда своей отнюдь не добровольно. Кого-то, ровно, как и когда-то Доктора, не заморачиваясь просто «брали на таран», ну а кого-то заманивали и хитростью. В один прекрасный летний день перед релаксом на котором Деда и Внучок собирались спокойно предаться размышлениям, медитации и молитве строго в соответствии с рекомендациями методической программной литературы и попить кофейку на свежем воздухе следуя зову своих сердец, Гемба завёл в ограду очень даже интересного персонажа.
Подтянутый молодой человек был вполне прилично одет, в солнцезащитных очках с большими стёклами и со здоровым спортивным баулом в руках. По внешнему виду и расслабленной походке он напоминал туриста, собравшегося на отдых в тёплые страны, и для полноты картины не хватало только торчащей из сумки теннисной ракетки. Зёмик с удивлением и радостью поприветствовал новобранца, им оказался Карп – друг детства и юности Гембы и Зёмы с ихнего же микрорайона. И пока Гемба суетился с напитками Зёмик расспрашивал корефана за жили-были и какими судьбами тот оказался здесь. Тот ему вкратце поведал свою невесёлую историю «о травле» подытожив тем, что вот Гемба предложил помощь, порешал с паханами и привёз сюда. И обращаясь уже к обоим строителям поинтересовался тем, что волновало его видать с самого города:
– А что говорит, там у нас охота, рыбалка, ягоды, грибы, плов, шашлык, баня, телек с утра до вечера, ну и говорит по хозяйству работы немного и маленько работ надо будет пописать… А что делать?! Я и решил – надо отдохнуть месяц другой от наркоты, а работать мне не в тягость. А что, пацаны, много писать то, а то я это дело ещё со школы не люблю?
По их озорному перегляду и улыбкам на лице прошаренный Карп сразу понял, что что-то не ладно, а сходив на экскурсию в дом новоиспечённый выздоровленец начал требовать от Гембы чтобы его отвезли обратно. Но, к счастью, парень оказался вполне вменяемым и его удалось успокоить и «уболтать остаться ненадолго» словами.
Гудок и Мурзик появились на Первом доме почти одновременно в августе на закате лета ровно через год после пленения главного героя. Про первого из них Доктор был уже наслышан из восторженных рассказов Морозки и прочих бывалых реабилитян. Гудок – заслуженный ветеран реабилитационного движения, конкурирующий с Беготнёй по сумме бесполезно проведённого в центрах времени, в первые дни откровенно свистел, находясь в «междумирье» после внутривенного воздействия сильнодействующей бодрящей синтетики разных сортов. Он без умолку скороговоркой нёс какую-то бредятину о том, что он здесь ненадолго убедительно, по его мнению, обосновывая всем свою позицию, бесконечно метался по дому не в силах усидеть на месте. Несмотря на создаваемую им излишнюю суету и совершенно нелепые потуги обозначить свою значимость, в общем и целом, Гудок создавал благоприятное первое впечатление, находясь для своего весомого наркоманского стажа в великолепной физической форме, и отличаясь общительностью и опрятностью.
Его подобно Фигуре по весне на Втором доме практически сразу «кинули на прорыв», а именно на рытьё новой выгребной ямы под сортир. Там же трудился временно разжалованный из волонтёров Хам, он же Вава, который на выезде в город по собственной наивности попробовал убедить своего отца завершить эту его ссылку, но судя по результату, потерпел сокрушительное фиаско. Поскольку Глеб Валерьевич доходчиво объяснил всем, что Ваву и Гудка объединяет огромной силы тяга, то их тут же временно побратали и озадачили рытьём невообразимых размеров ямы для качественнейшей проработки этой самой тяги.
Доктор с Узлом, даже не пытаясь оценить суммарную величину тяги новоиспечённого братского тандема, недоумевали по поводу предстоящего им перекрытия этого инженерно-технического сооружения, становящегося прямо на их глазах фундаментальным. Узел, опасаясь и переживая, прежде всего за своё благополучие как главного деревенского строителя высказывал опасения по поводу обвала земляных стенок огромной ямы пятиметровой глубины и предлагал возвести укрепляющие деревянные стены. Док, искренне надеясь до наступления холодов любой ценой покинуть восвояси это гостеприимное место, отговорил товарища от этой трудоёмкой и хлопотной затеи, предложив Соломоново решение. Грунтовым стенкам ямы просто придали определённый уклон, предупреждающий осыпание, руками тех же самых землекопов к которым присоединились ещё и Юлик с Карпом и Зёмой, пока не было работы на стройке.
Несмотря на тяжёлый адский труд, атмосфера на этих раскопках царила довольно весёлая и приподнятая. Все участники действа юморили и сарказничали, но заводилой и модератором душевного подъёма выступал, конечно же, Гудок, без устали отпускающий саркастические шуточки и завуалированные угрозы в адрес руководства «Северного сияния», своих родственников и недругов из Анонимного мира и всего Анонимного движения в глобальном целом.
Мурзик, побывавший уже раз до этого в другом Центре, прибыл в «Сияние» с незначительной колотой дыркой в пузе, напротив представлял собою полную противоположность Гудку. Он валялся, не вставая на верхнем ярусе в чилинарии отходя от воздействия «собаки» и медикаментов, которыми его потчевала фельдшерица для скорейшего заживления раны. Неубедительно исполняя роль умирающего лебедя, он демонстративно отказывался от еды и собственноручно выстраивал барьеры в общении с окружающими, нехотя сквозь зубы, отвечая на вопросы и отказываясь от предложений ребят, пытающихся позаботиться о нём.
Внешность его тоже была довольно отталкивающей – спайсятина и алкашка не пощадили Мурзика и в свои неполные тридцать лет он, будучи младше Гудка на пару-тройку годков, выглядел на его фоне морщинистым неопрятным мухомором с глубокими залысинами. Старшим братом Мурзику Глеб Валерьевич исключительно из терапевтических побуждений определил Квагу популярно пояснив, что именно этот тренинг позволит взрастить назойливо стремящемуся в волонтёры верзиле такие необходимые для этого продвижения качества как ответственность и забота о ближнем.
Сам премудрый Учитель сразу после этого назначения вменил в собственные привычки на каждом приёме пищи участливо интересоваться у Кракена, самочувствием у его нового братишки и по какой причине тот не соизволил присоединиться к общей трапезе. Выслушав с проникновенным лицом подробный доклад Кваки о неподчинении строптивого Мурзика, он из раза в раз с глубокомысленным видом делал заключение, что еда, безусловно, необходима для скорейшего заживления его раны. И каждый раз, подводя итог беседы, давал громиле совет и наставление о необходимости дальнейшего убеждения непокорного брата добровольно соизволить присоединиться к группе, не доводя ситуацию до неизбежного возникновения неприятностей у старшего брата.
Движимый безотчётным страхом перед злым гением Бородатого Демона здоровенный лось начинал приставать ко всем с навязчивыми проговорами о своей нелёгкой судьбе, невменяемом брате и грёбанном «Северном сиянии». Как только сам Великий Магистр либо кто-нибудь другой из представителей Высшей Силы оказывался в зоне слышимости, Квакен, находящийся преимущественно при Мурзике, начинал показушно голосить, обращаясь к непослушному братцу:
– Хочешь, я тебя на руках за стол унесу и покормлю из ложечки, а потом принесу и положу обратно! Мне это будет не тяжело и в любом случае проще, чем нести за тебя последствия!
И наконец однажды перед обедом после того, как Квакен картинно раскинув руки обратившись к Главному Консультанту публично расписался в собственном бессилии перед свалившейся на него напастью в виде Мурзика Глеб Валерьевич, не вставая со своего места отчётливо и громко тоном не позволявшим усомниться в его решимости обратился к непокорному Мурзилке:
– Слышь ты, отмоток жёванный! Никто тебя больше уговаривать не будет! Если через пять секунд твой говнобак не будет сидеть на лавке за столом, то я тебе бля буду, слово даю, что лично его так тебе отобью, что ты ещё месяц на него не сядешь!
Угроза возымела действие, и Мурзику пришлось с видом раненного, но не сломленного партизана не только выйти к общему столу, но и даже что-то поклевать, так как его попытка отказа от еды была бесцеремонно преодолена повторной угрозой физической расправы со стороны Великого Магистра.
Но Зависимость как болезнь весьма коварна и разнообразна в своих проявлениях. Мурзик, вынужденный подчиниться непреклонной воле Бородатого Демона, как и абсолютное большинство пациентов Алтайского Лекаря, пытаясь сохранить в собственной иллюзорной реальности и глазах окружающих его людей свой образ «лютейшего пацана» стал придерживаться концепции «обосранный, но не побеждённый». В случае Мурза это явление проявлялось в форме настырного противостояния Подснежниковской «шестёрке» Кваке, которого новобранец интуитивно отнёс к слабакам, в чём, впрочем, он не ошибся. Довольно забавно выглядели со стороны их словесные баталии, когда уже опытный реабилитационный рецидивист коротышка Мурзик под защитой действующих правил ловко провоцировал туповатого амбала Квагу, а у того «вскипало говно» от не находящей выхода злобы на едва доходящего ему до сосков братана.
Доктору со стороны было отчётливо видно, как Главный Терапевт, особо не напрягаясь столкнул башнями двух бронелобых алконавтов и время от времени подсыпал им напряжухи для увеличения градуса конфликта. Док вспоминал дела давно минувших дней, а именно свои злоключения с бестолковым гигантом и довольно ухмылялся, видя Квагины манипуляции в виде апелляций к общественному мнению. Как ни странно, первым нашёл выход из этой западни не принудительно трезвящийся уже на протяжении года Квака, а острый абстинент Мурзик. Он подогнал пришедший ему в посылке от паханов и великоватый ему тёплый куртофанчик старшему брату, вечно продающему жалость на каждом углу рассказами о своей нелёгкой голодной сиротской доле. И этим щедрым даром малёк купил лояльность у не в меру меркантильного верзилы, который сразу перестал выёживаться и махал бы хвостом если бы тот у него был перед коротышкой в предвкушении следующих возможных бонусов.
В ожидании невероятно большого урожая картофеля руководством Центра было принято решение о сооружении нового просторного погреба для длительного хранения корнеплодов. Доктор, прекрасно понимая всю конструктивную сложность грамотных подземных сооружений и осознавая угрозу, которую ямы несут для строений размещающимися над ними категорически отверг вариант устройства погреба под возводимой пристройкой. К его доводам прислушались и было решено делать уличный погреб под внутренним огородом. Под руководством Евси-Евстигнея постоянно обновляющаяся команда землекопов приступила к земляным работам от рассвета до заката махая лопатами. Квага и Мурзик гораздо больше других проводили времени на этом объекте и слышавший с высоты своих строительных лесов всё что происходило в ограде, Доктор констатировал, что братья стали всё равно что родными, а может даже и ближе к близнецам. Только близнецами они были разнояйцовыми – один из очень большого яйца, а другой из очень маленького.
В рекордно сжатые сроки была выкопана весьма внушительных размеров яма и перекрыта имевшимся в наличии пиломатериалом. Узел отвлёкся на несколько дней от возведения перекрытия над учебным классом чтобы сконструировать лаз и лестницу в новый погреб. Мурзик постелил в погребе деревянный пол, а землекопы тем временем соорудили над будущим овощехранилищем знатный грунтовый курган чтобы будущий урожай не замерзал в лютые Сибирские морозы. Закончив все работы в аккурат перед ужином под моросящим осенним дождиком уставшие, но довольные реабилитяне с чувством до конца исполненного долга отправились в дом трапезничать. А когда вечером они вышли на перекур, то, к всеобщему удивлению, обнаружили исчезновение свежей насыпи и провал под землю. Мурзик, весь этот день просидевший под землёй в новом погребе находился в полной прострации и принимал от всех поздравления со вторым Днём рождения.
На следующий день комиссией экспертов прежде всего в области химических веществ, изменяющих сознание, под руководством консультанта Большого, было проведено тщательное расследование причин обрушения конструкции. По единодушному мнению, всех участников строительства неудачного подземного сооружения виноватым во всём было признано центральное несущее бревно перекрытия ввиду его недостаточной длины и как следствие ограниченной способности распределения нагрузки на опорный грунт. А спровоцировал коллапс конструкции, разумеется, проклятый дождик! О том, что это бревно должно было опираться не на край земляной отвесной стенки, а на специально возведённую несущую стену или как минимум вертикальный опорный столб передающие воспринимаемую нагрузку основанию погреба никто даже не заикнулся. Немедленно после изъятия из земли элементов искорёженного перекрытия была отдана команда «сделать так как будто ничего не было».
Но это был ещё далеко не финал саги про погреб. Конкурирующий в борьбе за место под солнцем и не особо ладящий с Большим, временно назначенный Консулом Тортуги Гемба при поддержке Пиночета устроил грамотный наезд со стороны Высших Духовных Лидеров на Гладковыбритого Духовного Наставника за бесславно захороненные доски как раз за те самые из которых Мурзик соорудил пол. Как оказалось Гемба на пару с Пиной где-то по ночи «подрезали»353 этот бывший в употреблении пиломатериал на стройках народного хозяйства в городе, а затем ещё и оттранспортировали их в далёкую деревню чуть ли не за свой счёт.
Интрига была закручена мастерски на самом высоком реабилитационном уровне и на следующее утро измученные и матерящиеся землекопы вновь отправились повторять свой подвиг благо, что земелька в этот раз была уже рыхленькой. А Доктор смотрел на всю эту безумную движуху с высоты настеленного перекрытия на пристройке грыз локти и недоумевал со своей собственной порядочности, а вернее глупости: ведь если бы он не упирался и погреб выкопали бы, как и хотели первоначально под пристройкой у домовой стены, то Первый дом уже бы завалился к чёртовой матери, и он был бы свободным!
Время шло, и вчерашние новички осваивались. Карп вскоре отбыл выздоравливать на Второй чтобы не провоцировать ожидавшего назначения консультантом Первого дома Гембу на скощухи и поблажки другу. Матёрый Гудок был как дома и органично вписался в коллектив образовав ещё один центр силы и влияния в хате, периодически глумился над своим мягкотелым старшим братом Юликом. Мурзик осваивался в коллективе заводя отношения в большей мере по-наркомански и лавируя, подстраиваясь, лицемеря и угодничая между лечебной командой с одной стороны и авторитетными реабилитянами, а также теми, кто мог просто «зарядить в дыню»354 без прелюдий, с другой. Но это были маски, а вот настоящий Мурзик – этакий мелкий пакостник вытаскавший из родительского дома на отраву даже отцовский инструмент проглядывался, когда он начинал кашмарить по ночам перебравшегося на койку под ним Бегемотика по той же причине что и ранее Валерон.
Главный герой дописал и начал читать свой Второй Шаг. Для этого его водили по вечерам после ужина на Второй дом, где подобралась достойная компания Второшаговых из Маляра и Альпиниста. Понятное дело что напрягов это развлечение не вызывало, но и слушать бред двух невменяшек он не собирался, поэтому с первой читки просто думал о своём и кивал кабинетом пока они изливали свои соображения. Пару раз Гемба начавший временно консультировать на Тортуге звал его к себе, где они и попили кофе, и покурили хороших сигарет, и «потрещали за жили-были»355 ну и конечно же поговорили немного о Шаге, чтобы потом если что синхронно отвечать на любые вопросы в случае внезапного возникновения таковых у кого-нибудь. Вождь как-то в бане поинтересовался его успехами в продвижении с Шагом и заверил, что до конца недели старый нарк его дочитает.
С этого момента он стал ходить каждый вечер после отбоя в консультантскую, где вольготно развалившийся на своём просторном диване Подснежник пускался с ним сидящем на мягком стуле, а не как было принято на жёсткой табуретке в философские рассуждения и их дебаты обычно продолжались глубоко за полночь. Трое волонтёров Евся, Вава и Гемба вернувшийся с Тортуги словно воробышки на насесте сидели на соседнем шконарике и борясь со сном даже и не думали вмешиваться в диспут двух учёных мужей о материях им простым смертным мало понятных. Лишь однажды Гемба посмел нарушить их размеренный диалог во втором часу ночи, не сдержавшись и захрапев. За подобную обструкцию он был немедля предан жёсткой критике со стороны Великого Магистра. Второй Шаг, как и было велено был успешно прочитан и пришёл черёд Третьего.
Люди приезжали, люди уезжали, так за последний месяц покинули деревню Хозник, Бушуй, Донбасс и Беготня, а главный герой оставался в неведении относительно своей дальнейшей судьбы. Всё это время он жил исключительно ожиданием заветной годовщины и вот она наступила, а ничего не произошло. Доктор неоднократно пытался вызвать на откровенный разговор Глеба, но тот в своей обычной манере давал уклончивые ответы типа: «Тебе осталось здесь находиться гораздо меньше времени чем ты предполагаешь, у тебя всё идёт очень хорошо, и твоя реабилитация скоро закончится». Всё это время Док жил лишь призрачной надеждой на освобождение, и надежда эта угасала и таяла буквально на глазах, настроение портилось и надо было что-то предпринимать…
Крыша (и что же дальше?)
В последние августовские денёчки Гемба вновь позвал Доктора на охоту. Главному герою было совсем не до развлечений по причине стабильно плохого эмоционального состояния в последнее время ввиду несбывшихся ожиданий и нежданно накатившей вероятно на этой почве хвори. У старого нарка потёк гной из уха со всеми сопутствующими процессами в виде ужасной головной боли, временной потери слуха и температуры. Его сводили к фельдшерице, которая после беглого осмотра на улице выдала ему спиртовой раствор борной кислоты и объяснила, как его применять.
На его удачу на Первом тогда проживала Ондатра, закоренелая хозная наркоманка младше Дока по возрасту всего лет на шесть. Мать троих детей принудительно отправили в ребу совсем ненадолго её родственники чтобы она очухалась и пришла в себя всё от тех же самых солей будь они неладны. Ондатрой её обозвали с подачи Великого Магистра, а так женщина была хоть и со сложной судьбой, но совсем неплохая, спокойная и заботилась о Докторе пока он маялся с ухом обрабатывая и вычищая засохший за ночь гной. Евстигней подогнал старому нарку хороших антибиотиков в таблетках так тот и лечился с Богом, с Программой и верными товарищами на момент приглашения на охоту.
Но на охоту превозмогая боль и отвратительное состояние он всё же решил сходить. В этот раз третьим с ними пошёл Француз, подтягиваемый Гембычем как земляк и волонтёр в перспективе. Выйдя из дома часов в пять утра, они сразу попали на комариный пир в качестве деликатесов. Комарья было столько, что даже не стоило вдыхать, насекомые вполне самостоятельно проникали в ноздри. Доктор не задумываясь щедро полил себя благоразумно прихваченным из «загашника» средством от насекомых, даже не обращая внимания на его привкус, появившийся на губах. Парни повторили его действия угостившись баллончиком и только после этого у спутников появилась возможность переговариваться без риска наесться комарами.
Недолго побродив в окрестностях водоёма, на котором они охотились по весне охотники переместились на озеро близ картофельного поля. Там Гемба подбил утку, которую положили в полиэтиленовую сумку и спрятали в заросли конопли. Переместившись на другой берег озера Доктор и Гемба залегли на залитой лучами восходящего солнца живописной полянке неспешно разговаривали и наблюдали со смехом за Дугой в охотничьем азарте забурившимся с ружьём в воду по самый подбородок. Главной целью Дока в этом походе было в спокойной обстановке расспросить Гембу за свои сроки заключения, но ничего нового и интересного тот ему не сообщил по причине отсутствия информации. С трудом выдернув увлёкшегося охотника из воды в завершение охоты троица расстреляла кем-то брошенные стеклянные бутылки и кое как найдя в конопляных джунглях пытавшуюся спастись бегством подраненную, а не убитую птицу вернулась на базу.
В первых числах сентября наступил второй День рождения главного героя в реабилитации. Преодолев действующий в тот момент, запрет на приготовление плова лично переговорив заранее с Вождём Доктор смог организовать вечерний праздник живота для себя и своих невольных соседей из курятины добытой Евсей. По итогам сухого разговора с поздравившей его матерью по телефону, который подал прямо на крышу Большой Док сделал вывод, что в ближайшее время дома его никто не ждёт. Под вечерний фильм демонстрируемый по поводу его сорока трёхлетия старый нарк гонял невесёлые думки по кругу, не находя оптимального выхода из сложной жизненной ситуации, в которой он оказался. Не знал он и ответа на закономерный вопрос: «Почему Дуге, который несколько дней назад покинул Центр ещё до рассвета с Бородой, достаточно было всего девяти месяцев каши и вони, а ему мало и года?!».
В то же время произошли определённые изменения в консультантских сменах на Первом доме. Теперь Консулами, меняющими друг друга каждую неделю, были Большой и Гемба, а Великий Магистр стал приезжать каждую неделю со вторника по пятницу чтобы качественно «двигануть шифер»356 всем своим подопечным.
На Второй дом привезли колоритного похожего на сказочного джинна накаченного мускулистого Сулеймана Кавказской национальности налысо обритого с лопатообразной бородой и мощным носом, начинающимся прямо изо лба. Мужик был возрастной всего лет на пять младше Доктора образованный, неглупый и своенравный поэтому на читки его приводили на Первый к Доктору, Боцману и проклинающему своё возвращение на «Родину» в качестве волонтёра Фагундесу. Кроме того, по велению Вождя Сулеймана доставляли и на строительство крыши, где у Дока и горца была возможность пообщаться на отвлечённые темы, тем более что их можно было отнести к одному поколению. Насколько главный герой понял из общения с новым знакомым и рассказов опытных реабилитян после войны на Кавказе остро стояла проблема именно с наркотиками и поэтому родственники отправляли подлечиться позорящих их торчков с глаз подальше в Сибирь, например.
Неотвратимо подошло время сбора второго картофельного урожая. Он был просто необычайно богатым и не повторяя никчёмный опыт прошлогоднего таскания мешков на себе Узел одолжил лошадку с бричкой у соседей по Второму дому. Квага демонстрируя усердие стремясь к заветному волонтёрству выкапывал клубни своими руками без всякой лопаты и без конца гундел, что очень много картошки остаётся в земле чем только смешил окружающих. Для Доктора так и осталось тайной что постоянный клиент «Сияния» молодой собакокур Башка сказал такого обидного Сулейману по утру на картофельном поле, но после непродолжительной критической беседы его шея оказалась в руке Кавказского силача, а ноги оторвавшись от земли беспомощно болтались в воздухе безуспешно ища опору. Рука горца в обхвате бицепса была такой же как нога Башки в бедре, но сила эта была управляемой и как только физиономия жертвы достигла тёмно-малинового цвета клещи были разжаты и собакокур проворно отскочил на безопасное расстояние.
Сельскохозяйственная компания была завершена в максимально сжатые сроки и Док вернулся обратно на крышу. Он потерял всякий интерес к работе, обиды о которых он особо не говорил начали переполнять его рюкзачок с чувствами. Сперва ему не понравилось, что на возведение стропильных конструкций пригнали командовать Пину и они в паре с Узлом не особо считались с его мнением. Затем опытный и прошаренный в стройке старый нарк предложил сделать односкатную ровную крышу от имевшегося конька, что было бы и проще, и лучше, но может быть немногим более трудоёмким и материалозатратным, но его предложение отвергли и пришлось «мастырить» кровлю с изломом, образующим две плоскости ската. И конечно же благодаря этому грёбанному излому вылезли наружу все многочисленные строительные изъяны начиная с разметки фундамента, когда единый скат спрятал бы бесследно всё это безобразие.
И теперь главного героя доставали по очереди то Гемба, то Узел, которым в свою очередь задавал вопросы Верховный Главнокомандующий, с требованиями перестилать кровельный профнастил, а тот сопротивлялся как мог, потом капитулируя делал по-ихнему и получал тот же результат. Узел уже сам решил поучаствовать в ещё одной очередной перестилке, но результат вновь был неизменным и он, психанув бросил всё доделывать Деду и Внуку. Доктор конкретно грёб на «впереди шагающих» друзей, но «качественно давил» чувства, матеря их только заочно при Зёмике. Всё чаще лазая по крыше, он замирал в одной позе уставившись на окружавшие их со всех сторон бескрайние Сибирские просторы и склонялся к тому, что пора уходить. Зёма был ему в этом деле не помощник так как ждал приближающееся через месяц – полтора собственное полугодие в плену, на котором по сложившейся в их семье традиции для него всё должно было и так благоприятно закончиться.
Наиболее близок к побегу блондинистый урка оказывался в моменты, когда ему приходилось словно акробату цепляясь за жёрдочки в невероятных позах характерных для Человека-паука запихивать колючий ватный утеплитель в труднодоступные места под настеленной кровлей. Справедливости ради необходимо отметить, что Зёма был в великолепной физической форме для человека с его набором хронических болячек и далеко не каждому молодому и здоровому было бы под силу повторить выполняемые им под крышей немыслимые пируэты. Поскольку Внучка совершенно не было видно в этот момент, то случайные свидетели его проговоров зависали в недоумении, не понимая откуда доносится громкий голос и какой смысл несёт услышанный не сразу понятный набор фраз:
– Иметь коня в живот! Теперь я отчётливо понимаю, что чувствуют глисты путешествуя в кишках! Да на хер мне загнулась такая трезвость! За «мусоров» всяких морду бьют как последнему чмошнику, а я значит раскорячился тут для них как шалава позорная – крышу им строю, а паханы им за это ещё и денег отстёгивают! Да пошло оно всё на…!
Зёмик очень остро переживал по поводу, недавно понесённому ими с Беком наказания в виде удара по лицу от презираемого им до глубины души Юлика по жалобе Вождю от этого же самого Юлика на систематические издевательства и оскорбления с их стороны. Но стоило ему только выбраться из лабиринтов крышной конструкции хлебануть чайку или кофейку и закурить хорошую сигарету как весь негатив отступал на задний план ведь до ожидаемого освобождения оставалось не больше месяца.
За сентябрь у Деды и Внучка было как минимум два гарантированных шанса уйти «по зелёному» по хорошей погоде и совершенно не напрягаясь. И оба счастливых случая им предоставил их друг, помогающий выздоравливать всем вокруг и совершенно не занимающийся собой, верный Самохваловец как он сам себя иронично называл – Евсик. Первый раз охранявший их Евстигней, заметавшись с чайниками, заварками и прочими мелкими кайфушками препоручил вверенных подопечных самим себе и заботе любящей Высшей Силы минут этак на двадцать совершенно потеряв их из вида. Строители поглядели друг на друга, почесали затылки и решили, что Евся им кент и так поступать с ним не следует, потому как спрос с него за потерю сразу двух клиентов мог быть крайне суровым.
Второе искушение было несоизмеримо сильнее первого, как будто сам Дьявол испытывал их на прочность. Оставшись на боевом посту на улице на релаксе в тёплую солнечную погоду, Евстигней, поставив мягкое кресло во внутреннем огороде под яблонькой уснул в нём крепким сном практически сразу. В этот раз колебания охраняемых им клиентов были куда более значительными ведь у них имелась часовая фора по времени, обеспечивающая безусловный отрыв от преследователей. Доктору пришлось тщательно вспоминать все хорошие поступки бесшабашного волонтёра чтобы остатки совести помогли ему не совершить ошибку.
Ещё далеко не раз и не два главному герою предстоит покачаться на так называемых «качелях выбора» – это когда с одной стороны его терзала иллюзорная потребность некоей абстрактной свободы, подпитываемая детским протестом к неправедному пленению и банальной тягой. А с другой стороны его сдерживало одно обстоятельство, как бы не пафосно это звучало – жизнь человеческая была на кону, его собственная жизнь. В отличии от молодёжи старый нарк понимал, что ресурс его организма иссякал и преждевременных уходов из жизни по причине чрезмерной любви к удовольствиям он насмотрелся больше, чем достаточно.
Ведь Доктор был далеко не глупым человеком и постепенно освобождаясь от чар химических веществ уже прекрасно понимал, что вариант с побегом привёл бы его к конфронтации со всей своей роднёй, что обязательно послужило бы разрешением к новому употреблению. А подобная ошибка в его возрасте запросто могла оказаться роковой, что очень пугало ведь по мере ослабевания тяги он уже начал допускать возможность обойтись в остатке своей жизни и без отравы. Да, конечно, Деда и Внучок потом не раз и сокрушались, и ругались, вспоминая тот случай и якобы упущенную возможность, но произошло то, что произошло…