полная версия

Рафаэль Азизов
Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»

Полная версия

Ниже плинтуса (суровые будни)

Исключительно из приведённых выше соображений Доктор никуда и не торопился в своём программном творчестве. Неспешно излагая свою объёмную «Биографию химической Зависимости» с середины ноября прошлого года, он ловко балансировал между возможностью продления сроков написания работы и опасностью схлопотать штрафные дежурства за нарушение этих же самых сроков. К середине января Док всё же завершил свои мемуары и в воскресный день после релакса был посажен Гладковыбритым Духовным Лидером на читку с задачей прочитать исписанную буквально в каждой клеточке от корки до корки сорока восьми листовую тетрадь до отбоя. Главный герой опасался подвоха со стороны, приехавшего ему на смену Бородатого Духовного Лидера, но всё прошло гладко и без эксцессов. Многим в группе, например Японцу, Фаге, Боцману, Булке, переведённому со Второго дома Кока-Коле и занявшему койкоместо под Доктором было даже интересно послушать так как история его жизни была изложена достаточно открыто и занимательно.

Получив разрешение на написание следующей по очерёдности «Предшаговой работы» Док так же неспешно с чувством, толком и расстановкой консультируясь у Мороза, пишущего уже не в первый раз одновременно с ним эту же работу, продолжил своё программное творчество. Ещё на смене Большого с него «слетел» сортир, и его реабилитационная жизнь только-только начала возвращаться в более-менее приемлемое русло как неугомонный Глеб Валерьевич придумал для него следующее развлечение.

В последние недели в фаворе у Великого Магистра на удивление всем оказался Японец, унаследовавший от Гембы дисциплинарный журнал и получивший вместе с этим широкие полномочия в группе. Мудрый Учитель беспощадно травивший Япончика до этого момента на протяжении всех пяти месяцев пребывания Дока в деревне и даже собственноручно выставивший тому передний зуб увлёкшись психологической коррекцией его личности в погребе, вдруг неожиданно прозрел и увидел в теперь беззубом с его лёгкой руки парнишке целую кучу замечательных качеств на которые без устали указывал всем остальным жильцам Первого дома в качестве примера для подражания.

«Сынок», как в шутку называл Японца Доктор в ответ на его обращение «батя», так же в свою очередь подыгрывал своему старому Бородатому знакомому, ведь как уже отмечалось ранее он провёл в «Северном сияние» в общей сложности достаточное количество лет для ясного и однозначного понимания чего от него хотят. Япончик стал садиться на всех мероприятиях за стол на обзорные места откуда и бдел за дисциплиной и порядком в группе. Он стал активно участвовать в читках, давать расширенные обратные связи на анализах чувств, выступать с инициативами от имени реабилитационного коллектива перед руководством центра.

Доктор, Боцман, Фага и Гемба посмеивались между собой над поразительными метаморфозами, происходящими с их молодым товарищем, которого они знали как облупленного, но ни в коем случае не ставили под сомнение его авторитет и даже в чём-то содействовали укреплению его позиций. Ведь все они чудесным образом избегали попадания в «Илай» за исключением Гембы, который в силу руководства «особо взрывоопасным объектом» был «на карандаше» лично у Великого Магистра. Док, повидавший в своей жизни самые разные «фортели»²⁸² на какой-то миг, начал было сомневаться в сынке и допускать неприятную мысль о том, что тот «переобулся» и «постукивает» в консультантскую, но Япончик уничтожил в прах эти бредовые сомнения как-то на хозах зайдя к нему в маленькую баню и спросив доверительным шёпотом:

– Батя, как ты думаешь, а в какой стороне город?

Главный герой от неожиданности заржал в полный голос и не задумываясь указал непутёвому ребёнку рукой направление на областной центр, так как хорошо ориентируясь и отчётливо представляя своё географическое местоположение уже давным-давно определил его для себя на случай внезапного исхода. Японец испугавшись привлечь внимание попросил его не шуметь и они, шёпотом обоюдно поделившись каждый своей информацией обсудили расположение, направление и удалённость основных автомагистралей. Доктор остался вполне удовлетворён беседой ведь она означала, что ещё один неплохой человек, втираясь в доверие к местным деятелям на самом деле протаптывает дорогу к дому тем самым увеличивая его личные шансы на скорое покидание этого места, ведь не за горами была весна…

Однажды за вечерним чаем Глеб Валерьевич, разговаривая с коллективом за дела насущные вдруг обратился к своей «правой руке» в общине – Японцу:

– А помнишь мы с тобой обсуждали наш проблемный угол, но так и не пришли к единому мнению кто из группы может справиться со столь серьёзным и ответственным делом? Нам и по стройматериалам надо решить и кадровый вопрос у нас тоже открытый. Ведь чтобы привести там всё в надлежащий вид и затем поддерживать порядок нам понадобится человек ответственный, самостоятельный и пользующийся всеобщим уважением и авторитетом! Какие у тебя родились мысли по этому поводу?

По хаотично бегающему по лицам сотрапезников потерянному взгляду Японца, сидящего за столом чуть по диагонали напротив Доктора, было явно понятно, что мысли не то, что не успели родиться, а их вообще не было в помине, потому что малый даже не догадывался о чём идёт речь. Но зная Глеба не первый год и пользуясь подсказкой заключённой в предпоследней фразе, произнесённой Премудрым Наставником, сообразительный Сынок, зацепившись взглядом за батину физиономию пришёл к выводу, что этот точно не подведёт и озвучил его кандидатуру. Напрасно Док пытался образумить Япончика прибегнув к невербальным манипуляциям и строя тому угрожающие рожи. Немилость Главного Консультанта была для многоопытного паренька в данном месте куда страшнее.

– Вот и я точно так же подумал! На том и порешим! Ответственным за помойку будет Доктор!

Все сидящие за столом облегчённо заулыбались и глядя на свирепо-угрюмое выражение лица, вновь назначенного ответственным за помойку, старались сдерживать громкий смех. Батя проклинал судьбу с Бородатым затейником и был готов оторвать непутёвому сынку голову и даже не смотрел в его сторону чтобы не раскочегаривать себя и не натворить дел. На последнем перекуре Япончик под иронично-саркастические реплики Пины, Фаги и Боцмана изо всех сил извинялся перед Доктором, объясняя, что всё это «прокладки»²⁸³ хитрожопого Подснежника, а он в душе не чаял за такой поворот событий. Сынок торжественно поклялся в присутствии многочисленных уважаемых свидетелей, что не бросит батю одного в беде на новом безусловно стратегически важном для его выздоровления объекте.

И действительно на следующий день он добровольно вызвался на помощь Доку, и они несколько дней кряду вместе до обеда на жгучем крещенском морозе благоустраивали помойку наращивая её борта и увеличивая вместимость для отходов, так как ближайшая техника для сбора и вывоза мусора смогла бы сюда подъехать не раньше, чем через полгода только когда спадёт половодье и просохнут просёлочные дороги в этой болотистой местности. Гемба привлекаемый помаленьку к помощи волонтёрам помог им с дефицитными пиломатериалом и гвоздями. Но истинная цель этого тренинга была совсем иной и известной одному лишь Главному Терапевту, который не поленился выходить в стужу на улицу и лично «подливать» главному герою то объявляя запрет на посещение ему сортира во время хозов, то вынося ему наказание в виде четырёх штрафных дежурств с доселе не виданной в «Северном сиянии» формулировкой «Месть консультанта по просьбе родителей».

Таким образом этот светоч наркологической психотерапии мастерски нанёс тройной удар по эмоциональному состоянию своего пациента. Командировка на помойку нанесла очередной ущерб его самооценке и породила новую волну страхов его оценки окружающими. Доктор в силу отсутствия и повреждения менисков в коленных суставах лишившись способности сидеть на корточках с самого начала пребывании в Центре приспособился с уведомления волонтёров посещать сортир по большой нужде именно на хозах чтобы не спешить самому и не задерживать остальных на коротких перекурах. Лишение возможности человека с больными коленями более-менее сносно удовлетворять простую физиологическую потребность в опорожнении кишечника породило гнев, ненависть и обиду по отношению к этому самодовольному самодуру. А включение в это уравнение хоть и косвенно ещё и его родителей снова пробудило в нём неуёмную жажду жестокой мести причём всем подряд без разбора. Главный герой снова погрузился в мрачные размышления считая часы, оставшиеся до пересменки и изредка злобно радуясь, когда в фокус неутомимого оздоровителя попадал кто-нибудь другой.

А попадали в этот самый фокус периодически все без исключения, и никто из пациентов лекаря Подснежника не был застрахован от очередной «пилюли трезвости». Причём вид и содержание этих самых пилюлей не переставал удивлять разнообразием и изощрённой изобретательностью, но, как ни странно, в подавляющем большинстве случаев они оказывали ожидаемый терапевтический эффект.

Некоторое время на Тортуге довольно беззаботно проживал Полуродственник приходящийся дальним родичем самому Ефиму Ильичу. Великий Вождь всех нарков взял перед своими родственниками обязательство помочь заплутавшему сорокалетнему нарколыге и алконавту встать на путь истинный. Поначалу его пребывание в деревне не омрачали никакие ужасы выздоровления, и он был причислен к привилегированному контингенту. Доктору доподлинно не было известно, в чём оступился непутёвый родич хозяина заведения, но в том, что он хроманул основательно не было никаких сомнений.

Прямо с порога после его перевода на Первый дом на него обрушилась интенсивная терапия во всем её изобилии. Разоблачённого самим Главным Терапевтом в бездействии по Программе, сопротивлении лечению и потворству тяге его назначили дежурным и ответственным за собаку. На незнакомом доме он быстренько «посшибал все углы» и «собрал все кочки», обвесился брёвнами, пятилитровками и гирями, а по вечерам он стал выполнять перед Доктором, как ответственным за физкультуру по тысяче упражнений в качестве последствий за свои проступки и для работы с тягой. Даже у не особо сентиментального контролёра физподготовки сердце начинало сжиматься от сострадания при виде задыхающегося и обливающегося потом немолодого торчка после пары – тройки сотен приседаний и отжиманий. И Док без палева делал тому скощухи, что, впрочем, никак не влияло на проводимую терапию, так как отмеряли лекарства Полуродственнику с царского плеча – с размахом! Да с таким размахом, что с лихвой хватало даже на окружающих.

Его анализ чувств, который он научился писать за долгие месяцы, проведённые на Пятом доме, был признан полным говном и гружёными за его АЧ с персональной ответственностью были назначены тот же Доктор и Фага. Постоянно налипая за невменяемого пассажира Фага проклиная судьбу-злодейку уже на полном серьёзе, начал предлагать Доку «сводить того за баню»²⁸⁴ для прочистки «всасывающего» устройства и улучшения его восприятия. Неуклонно «вылетая» на бесконечных дежурствах Полуродственник на регулярной основе, зарабатывал для группы ночные групповые последствия, которые выражались либо в коллективной писанине, либо в хоровых чтениях «Синей книги». Периодически групповая ненависть обрушивалась на него где-нибудь в полчетвёртого ночи отвязными матами, свирепыми угрозами, коллективным презрением и хоровыми оскорблениями.

Но и долго злиться на этого беспомощного бедолагу не получалось. Ребята прекрасно понимали, что это как раз тот случай, когда человеку действительно в плане выздоровления помочь уже нечем – точка невозврата была пройдена. У автора этих строк навсегда сохранился в памяти сюжет как сорокалетний мужик, чуть не плача лазал на четвереньках по грязному полу чилинария и наощупь пытался найти выпавшую у него из глаза контактную линзу. Тогда ему на выручку пришла Булка усердней всех матерившая недотёпу минувшей ночью во время очередных бдений, посвящённых его исцелению.

В этой связи необходимо отметить, что Глеб Валерьевич очень широко применял методы групповой терапии и неустанно повторял, что помощь одного зависимого другому обладает ни с чем несравнимым терапевтическим эффектом. Доктор уже давно понял, что ловкий проходимец постоянно подталкивает своих подопечных к конфронтации, противопоставляет их друг другу, но целью данных манипуляций, по его мнению, было недопущение образования дружественных союзов между пленниками во избежание побегов и бунтов.

Кока-Кола без особых осложнений отчитав свой Первый Шаг и в юношеском порыве закрепив свои намерения оставаться трезвым «ответив сокровенным»²⁸⁵ перед двумя консультантами вернулся на Второй дом. А на смену ему оттуда прибыл ВИЧевой длинный фитиль Февраль с нататуированной во всю спину смертью с косой остро нуждавшийся в экстремальной помощи. Февраль, пребывая в образе бывалого урки умудрялся даже наводить ужас на некоторых находящихся в ребе придурков. Так, например, Альпинист в панике ломился от фитиля в сарае Второго дома после того, как тот с наигранным вожделением восхитился его задницей. Исполняя роль ярого приверженца воровских понятий и уголовных традиций, он по прибытию на Первый было попробовал выступить оппозицией к действующему режиму, но был молниеносно раскушен, унижен, запуган и доведён до истерики со слезами. И претендующий некогда на роль уголовного авторитета Февралёк для качественной работы со стереотипами согласился быть назначенным местным «полиционером», а точнее ответственным за дисциплину после перемещения Японца волонтёром на Тортугу.

Были и ещё всякие интересные клиенты, но поскольку повествование о каждом ширике, побывавшем в «Северном сиянии», не входило в планы автора этой книги, пожалуй, стоит ограничиться уже упомянутыми. Этого вполне достаточно чтобы подтвердить тот факт, что грань между так называемыми ломкой образа и срыванием маски с зависимой личины, и банальным унижением и оскорблением личности так тонка и даже призрачна, что ой как далеко не всегда подлежит идентификации и определению.

«Бомж» и прочие тренинги (странные забавы)

Глебу Валерьевичу Самохвалову безусловно нравилась его работа, о чём он, впрочем, сам не уставал повторять и за двенадцать лет скитаний по реабилитационным центрам в качестве как пациента, так и целителя у него накопился весьма солидный багаж знаний и практического опыта, которыми этот щедрый человек и делился теперь без малейшего сожаления с пациентами «Северного сияния». Как уже неоднократно говорилось ранее он был поистине неутомимым выдумщиком и затейником в плане отвлечения вверенного ему контингента от «мыслительной жвачки»²⁸⁶, «улётных приключений²⁸⁷», тяговых процессов и стимулирования подопечных в движении навстречу их исцелению от проклятой Зависимости.

В его манере общения, изучения собеседника и формах подачи информации прослеживалась определенная образованность на пересечении сфер психологии и педагогики, о чём любил упоминать он сам и время от времени подтверждая это утверждение говорил Большой. Так же он был мастером импровизации, нередко пытаясь выдать случайную удачную терапевтическую находку за «домашнюю заготовку», что сильно попахивало шаманизмом. Это обстоятельство не раз обсуждалось Доктором в доверительных беседах с Боцманом, Асланом и Подробным. Помимо этого, в натуре Мудрого Учителя отчётливо прослеживался весьма контрастный дуализм: когда он притягивал то хотелось его слушать, внимать его советам, следовать по указанному им пути, но когда он отталкивал то амплитуда отторжения аж зашкаливала и порой доходила до желания разорвать его на куски.

О различных групповых мероприятиях, проводимых Алтайским Шаманом в пределах дома, было подробно рассказано ранее. С наступлением зимы благодаря снижению риска того, что какой-нибудь отмоток пустится в бега в мороз по сугробам, всё чаще групповые тренинги стали проходить на свежем воздухе. В организации этих зимних забав Великому Магистру помимо волонтёров, обеспечивающих прежде всего контроль периметра, неизменно помогали Аслан и Фага, чей реабилитационный опыт вполне успешно конкурировал с его собственным, и они как правило заранее знали смысл, секреты и тонкости каждой групповой игры.

Иногда после появления барышень на Первом сразу по окончанию релакса вместо привычного обливания устраивались пятнадцатиминутные танцы на пятаке между банями. Танцульки спросонья совсем не вкатывали Доктору, тем более что он трезвым последний раз пускался в пляс на дискотеках в пионерском лагере и в средней школе. А вот логически-физические командные развлечения типа игры «Коврик» были ему очень даже по душе. Смысл игры был предельно прост. Для проведения тренировки весь «могущий» контингент Первого дома разделился на три команды. Команда в полном составе располагалась на небольшом коврике, который в процессе игры за минимально возможное время необходимо было перевернуть ворсом к снегу, не покидая его пределов никому из игроков. Разогревшись на тренировке, игроки затем поделились на две команды, что значительно усложнило выполнение игрового задания, так при том же ограниченном размере коврика стоящих на нём стало в полтора раза больше. Всем было весело, азартно и интересно, огромное количество эмоций было выплеснуто во время выполнения практически невозможного задания для исполнения условий которого, приходилось вскарабкиваться друг на друга и замирать в совершенно невообразимых позах. Проигравшая сторона прокатила победителей на своих спинах по кругу в ограде Первого дома.

Однажды в самом разгаре зимы в преддверии Нового года Аслан вызвал Доктора, Боцмана и Японца на улицу перед началом очередного тренинга. На улице стояла умеренно морозная погода, обильно выпавший накануне снежок был сгуртован в большие сугробы для изготовления в дальнейшем Новогоднего снежного городка. Для простоты описываемое мероприятие будет обозначено как «Удиви нас, и мы тебе похлопаем». Смысл его сводился к тому, что каждый поочерёдно выходящий из дома реабилитянин получал вводную информацию о том, что он должен сейчас продемонстрировать какое-либо своё знание, умение, талант чтобы стоящие на улице арбитры поаплодировали ему от удивления. В задачу же так называемых арбитров входил элементарный повтор действий удивляющего. Задание считалось выполненным, когда выступающий, проанализировав происходящее вокруг соображал наконец, чего от него хотят и хлопал в ладоши, а лже-арбитры в свою очередь естественно повторяли за ним это действие. Далее выполнивший задание присоединялся к массовке и для удивления народа или на этакую «Минуту славы» приглашался следующий самородок.

Здесь необходимо добавить, что, проходя это испытание многие ребята раскрылись с несколько неожиданной и даже можно сказать с неординарной стороны… Со спортивной молодёжью всё было предельно понятно. Что Хам, что Китаец, едва выслушав вводный инструктаж тут же принялись лихо крутить нижний брейк с выходами, заходами и прочими усложнениями. Но если у Вавы с головой было не сильно «напутано»²⁸⁸ и он, подключив к процессу мозги достаточно быстро допёр до того, что от него требовалось, то полоумного Китая пришлось принудительно останавливать минут через двадцать и направлять в сторону разгадки, так как уже все вдоволь извалялись в снегу имитируя его танцы, а он ни на миллиметр не приблизился к выполнению задания. В зависимости от степени поражения головного мозга и природной смекалки у ребят по-разному получалось справиться с заданием. Кто-то, как и Вава быстро «вкуривал»²⁸⁹ самостоятельно, кто-то, как например Булка справлялся после маленькой подсказки, но вот совсем всё сложно было, как и в случае с Китайцем у великанов.

Первым «порадовал» коллектив Пина вышедший из дома на тренинг примерно в середине группы. Секунд двадцать поморщив мозг в поисках своего уникального дара и окинув взглядом с высоты своего роста поляну он стремительно разбежался по диагонали двора и «топориком» воткнулся в здоровенный сугроб и войдя в него с головы по пояс начал болтать торчащими из снега ногами. Далеко не все отважились повторить этот отчаянный поистине каскадёрский трюк и не только из страха свернуть себе шею. Например, Доктора остановило то обстоятельство, что экскременты маленького Бублика повсюду были в снегу, ведь собачку кормили просто на убой и гадила она по всему двору ой как исправно. Пина вылез из сугроба под дружный хохот собравшегося народа отряхнул голову с лицом от снега, кое как отрыл свою шапку и не дождавшись аплодисментов расстроился и сиганул таким же «макаром» в следующий сугроб под новый взрыв хохота. После он как большая гусеница начал ползать по глубокому снегу то полностью зарываясь в нём, то выныривая из него, а массовка с истеричным хохотом дружно повторяла это безумие за ним. Пока наконец наевшаяся вдоволь снега Булка не взмолилась чтобы он похлопал. Пина сообразив какую хрень только что исполнил от души посмеялся с ребятами над своей «тугодумостью» и извинился перед всеми, за то, что им пришлось набрать полные одежду и обувь снега.

Но настоящий трэш ожидал уже практически всех вышедших на улицу Перводомников в финале тренинга в исполнении Кваги. Этот тупоголовый исполин был изначально напряжён, раздражён и всем недоволен. Выслушав задание и состроив «каменное» лицо, он несколько дольше чем Пина находился в поиске вдохновения для свершения чуда, затем проследовал в маленькую баню, набрал ведро ледяной воды и пройдя с ним в обливалку вылил его на себя находясь при этом прямо в одежде. На групповой приступ хохота на улицу выглянул и сам Великий Магистр, немедленно присоединившись к общему веселью над идиотизмом Квакена. Глеб категорически отрицательно помахал головой на немой вопрос ведущих игру по поводу обливания и массовка ограничилась имитацией «подвига» алкобота с пустыми вёдрами. Кракен не удосужившись сконцентрироваться и задуматься над смыслом задания и ощутив себя не более чем объектом для насмешек и всеобщего издевательства ненавидя всех вокруг лютой ненавистью вылил на себя ещё пару вёдер воды и прыгнул в сугроб. Главный Консультант, буквально захлёбываясь от смеха обречённо махнул рукой обозначив безнадёжность пациента и распорядился закругляться с игрой пока детина не простыл.

Но кроме всего прочего Глеб Валерьевич был человеком, и не просто человеком, а «Наркоманищем» с большой буквы, поэтому нередко на проводимую им комплексную терапию, безусловно необходимую в работе с зависимыми накладывался нехилый личностный отпечаток. Ему так же, как и всем находящимся в этом месте было свойственно «колоться чувствами» и это было особенно заметно, когда проявлялись во всей красе признаваемые им самим характерные дефекты его собственного характера – высокомерие, гордыня и сарказм. Всегда бросалось в глаза не скрываемое им получаемое садистское удовлетворение от унижения беспомощных и робких пациентов таких как Кот, Стасик, Полуродственник, Февраль. Об Киску он вытирал ноги как об коврик зазывая при этом всех, кого не лень чтобы посмотрели, Стасику выдавал по сто двадцать гербов за каждое посещение сортира, Полуродственник просто молился целыми днями напролёт о том, чтобы дожить до вечера, а Февраль с Кока-Колой панически до колботряса боялись Великого и Ужасного.

Одним из самых «любимых» его пациентов в смысле сложности возвращения к нормальной жизни в ремиссии болезни был конечно же Аслан. Как уже говорилось ранее этот неисправимый кайфожор всю свою жизнь лечился и всю свою жизнь срывался и по-другому видимо просто не представлял себе своего существования. Асланчику в той или иной степени Великий Магистр уделял время на каждой неделе своего нахождения на смене за первые полгода пребывания Доктора в Центре о чём так же уже неоднократно упоминалось. За всё это время Глеб ни разу не похвалил Асю и даже напротив постоянно предъявлял ему претензии за бездействие по программе. И вот обкатав до Нового года тренинг «Бомжа» по суткам на Ваве, Фаге и Лангетке, закрепив условия его проведения трёхдневками на Японце и Полуродственнике Целитель примерно в начале февраля нарядил в бомжа Аслана. Целью данного тренинга было обозначить пациенту границу нравственного падения или так называемое «дно».

Только в случае с Асланом помимо круглосуточного ношения специально отобранных для этого специфичного тренинга грязных и вонючих вещей и повидавшей ещё царя шапки-ушанки ему запрещалось есть за столом положенную порцию и спать на кровати. Сидя всё время на полу в пределах чилинария для того, чтобы не оскалиться с голода Асланчик, бывший некогда совладельцем и директором подобного же заведения вынужден был просить у своих соседей объедков их еды. Старший повар Гемба конечно же втихаря подкармливал своего товарища, попавшего в беду, но тем не менее жёсткое требование Бороды о том, что Ася должен был побираться необходимо было исполнять. Спать ему позволялось только на жёстких деревянных лавках.

Поскольку почтенного дядю Витю крепко недолюбливающего своего бывшего старшего брата уже спровадили к тому времени к «своим» на Тортугу, то Аслану сочувствовали в доме все без исключения и как могли старались ему помочь, поддержать его. Доктор, игнорируя категорический запрет исправно подогревал собрата куревом, изрядные запасы которого уже образовались к тому времени у «куркулистого» мужика, очень сильно негодовал по поводу происходящего беспредела и боялся даже представить для себя подобную участь. В его тогдашнем представлении все меры были хороши для недопущения подобного унижения.

Несколько дней спустя Диктатор пошёл на уступки и несколько ослабил издевательство над Асиком смягчив условия тренинга и разрешив бомжу «зарабатывать» себе еду. То есть в обмен на черпание помойных ям, очистку дорожек от снега и льда, колку дров, рисование очередной наглядной агитации он получал возможность что-нибудь съесть или изредка покурить. Но больше всего Аслан был заинтересован в стирке. Стирать бельё он был готов всем трём домам, так это была единственная возможность помыться и отдохнуть от зловонных отрепьев, в которых он вынужден был круглосуточно двигаться.

Но это было только видимое послабление. По лечебному плану, составленному Алтайским Врачевателем и утверждённым самим Вождём сложному пациенту, предстояло пройти, пожалуй, самую неприятную лечебную процедуру. Отгоняв уже недели полторы в образе бомжа однажды на лекции Аслан был приглашён на кухню. Там два волонтёра со Второго дома Томский и Шайба, преследуя какую-то свою корысть и поведясь на посулы устроителей этого грёбанного заведения разбили всё лицо в кровь беззащитному Аслану, который судя по аккуратным костяшкам на руках и не дрался то толком никогда в жизни. Тренинг «Бомжа» на этом для него был закончен, а жёстко и даже жестоко замотивированный на дальнейшее выздоровление Аслан принял кухню у Гембы ставшего волонтёром. Очень многим ребятам тогда сильно не понравилось, как поступили с Асланом, а Томский с Шайбой не взирая на их волонтёрский статус были определены Доктором в конкретные «чмошники», тем более что многие потенциальные палачи наотрез отказались исполнять этот приговор.

Кстати, Гембе прежде, чем занять вожделенный волонтёрский пост, открывавший ему дорогу в город, пришлось пройти ещё один круг ада. В один из выходных дней Главный Терапевт собрал группу в полном составе и усадив бывшего десантника на «лобное место» заставил того прочитать вслух письмо от его матери, в котором она сетовала на свои финансовые трудности и крайнюю нужду матери его собственного отпрыска. Женщина наводила непутёвого сына на мысль, что неплохо было бы продать его шикарную в хлам разбитую «Audi», для покрытия необходимых расходов вместо того, чтобы тратить деньги на оплату автомобильной стоянки. Гемба с ходу категорически отверг предлагаемый матерью план действий, но ловкий Престидижитатор²⁹⁰ мастерски вывернул ситуацию и подключил к обсуждению проблемы тонко настроенное общественное мнение. И уже через час бледный и подавленный владелец люксового авто был готов с ним расстаться под нажимом коллектива и в результате чудесного пробуждения крепко дремавшей до сей поры совести.

Очень любил Глеб Валерьевич кашмарить девочек каждый раз подчёркивая при этом, что он не ведётся на уловки торчух и барышням не стоит надеяться на поблажки с его стороны. Булка мучительно продвигалась в прочтении своего Первого Шага, который она с горем пополам написала буквально под диктовку Боцмана. Каждая её читка с участием Злого Гения превращалась в яркое шоу со слезами, соплями, смехом и прочими проживаниями чувств. Умке продолжали устраивать театрализованные представления на читках, но она преодолевала эти трудности уже гораздо проще так как стала к тому времени всеобщей любимицей потому как проявила себя великолепной поварихой. От дома к дому ходили легенды про её зачётные борщи и салатики. О злоключениях же Малины подробно будет рассказано чуть позже.

Активно стали практиковаться на Первом доме ежевечерние театральные миниатюры в исполнении реабилитян или так называемое мероприятие «Сценки». В рамках этого мероприятия ребята имели возможность в конструктивной юмористической форме указать друг другу на характерные для каждого из них дефекты характера. Доктор, изредка участвуя в домовой самодеятельности неизменно погружался в образ Великого Магистра и вызывал смех даже у своего прототипа. Абсолютным победителем за всё время проведения «Сценок» была единодушно признана весёлая пародия в исполнении Умки «Булка лезет на пальму», в которой она раскрылась для всех с необычной стороны мастерски показав непомерное ЭГО, показушность и манипулятивность всеми любимой Булочки.