Рафаэль Азизов
Пуд соли, или 12 Шагов в «Северном сиянии»
Глава 11. Возвращение бродяги
Куры и Первый Шаг (не думал не гадал)
В первых числах июня как гром среди ясного неба сразу после обеда прозвучала команда собирать монатки для этапирования на Первый дом Доктору и Ваве. С Хамом всё было понятно – его давно обхаживали на волонтёра, а на Первом как раз освобождалось местечко завершающего реабилитацию Шайбы. Вмазур недавно перевёлся на Тортугу на место Борисыча самостоятельно ушедшего в ночи в сторону родного Ёбурга прихватив в долгую дорогу пару палочек колбаски с хлебушком с общего.
А у главного героя состоялся на днях разговор с Вождём, в котором Солнцеподобный вроде как небрежно обронил о прочтении Первого Шага за неделю с переводом для этого на Первый, что Док опрометчиво посчитал за очередной стёб с его стороны. Пока они плелись со своими пожитками по пыльной удобренной свежим навозом деревенской дороге Доктор сам на себя нагнал всякой жути вспомнив о сменяемости циклов лечения болезни. И поскольку последние три месяца он жил как у Христа за пазухой, то теперь его точно должно было ожидать конкретное многомесячное крепилово. Он так сильно в тот момент пожалел о том, что, расслабившись избавился от своего заветного гвоздика…
Однако встретил его Глеб Валерьевич, очень даже радушно предоставив спальное место на том же самом почётном шконарике, с которого Док и уходил отсюда. На нём последнее время жил Инженер, возвращавшийся обратно на Второй. «Старички» Боцман, Фага и Зёмик обрадовались ему как родному, из девчонок осталась одна только Булка, зато новичков было чуть не половина дома.
Не откладывая в долгий ящик сразу после релакса, его посадили читать Шаг на большую группу. Тон читки задавал теперь уже волонтёр Первого дома – Беготня, которого Вождь иначе как Археологом не называл. Погремуху эту он заслужил после того, как во время последнего захвата то ли засунул себе в анальное отверстие «флопик»326 с солью, то ли разыскивал его там, навязчиво ковыряясь в поисках «груза» пальцем в своей дыре, совсем как археолог в поисках артефактов в пещере. С того благословенного времени не прошло и четырёх месяцев, и по сему дирижёр читки ещё слегка подсвистывал, но в целом всё шло в благоприятных ключе и направлении.
Долгие четверо суток Мудрый Учитель пребывал в тягостных раздумьях о том, какую же достойную ответственность определить вернувшемуся в родные пенаты своему радивому ученику. А пока Док на хозах то помогал Боцману гружёному за огород собирать и мыть редиску, культивируемую на всех домах в неимоверных количествах в целях наполнения реабилитационного рациона естественными витаминами природного происхождения. Или полол с Булкой взошедшую морковку при этом обмениваясь свежими сплетнями и гоняя тяги с непристойными солевыми фантазиями. Ведь судя по рассказам сестры в минуты внезапных откровений, любила она, грешным делом, пошалить под развратным действием сольки. Иногда Булка, не выдерживая натиска демонов в собственной голове громко просила его заткнуться и шла на самодисциплине обливаться после хозов прорабатывая тягу. Доктору тоже стало вкатывать дневное обливание на жаре, и он его активно практиковал.
Наконец Глеб Валерьевич, проникновенно глядя в глаза Доктору сообщил, что нашёл ответственность, вполне соответствующую его организаторским способностям, и которая поможет ему взрастить такое необходимое ему в будущей трезвой жизни качество как забота о ближних. Заинтригованный прелюдией Док даже не знал, как реагировать, когда понял, что речь шла о курятнике с петухом и парой десятков несушек. Курятник этот соорудили буквально по весне из останков Третьего дома и старому нарку было очень обидно, чудом отскочив от доек, поросей и баранов на Втором так нелепо прилипнуть на птицеферму на «родном» Первом.
По большому счёту, честно говоря, ответственность была не напряжная. До него главным куроводом был Волк – парнишка двадцати восьми лет с торчащими «ёжиком» светло-рыжими волосами и с крупными чертами лица, крепко повредивший голову современной синтетикой и двигающийся с «барсеткой». «Барсеткой» здесь именовали двадцатикилограммовую гирю прямоугольной формы с цепью и замком в точности как у сестры. Этот аксессуар Волчара заработал по ранней весне, когда, будучи на дежурстве вечером в сумерках пошёл выливать за ограду последний таз с помоями и сиганул за ту самую ограду навстречу своей судьбе. В потёмках легкоатлета-разрядника никто, конечно, не настиг, и он провёл ночь в копне сена. А по утру беглец обратился за помощью к местным жителям ну те и сдали неадекватного уделанного в весенней грязи персонажа с невнятной речью обратно в Центр.
По сложившейся в «Северном сиянии» практике Волчка «отрихтовали»327, подержали в погребе и посадили на цепь. Док далеко не всё понимал из его малопонятной речи из-за нарушенной дикции и острого дефицита передних зубов, но тем не менее Волк хорошо объяснил все необходимые тонкости ухода за птицей и сформировал о себе хорошее впечатление. По его рассказам он организовал в своём небольшом городке вдали от областного центра целый наркокартель, а в кармане у него постоянно был блокнотик куда он записывал различные приходящие на ум бизнес-идеи вроде промышленного производства и продажи варенья из хурмы… Но в целом парень был неплохой и всегда потом помогал медленно пишущему Доктору на групповых последствиях десяточкой, а то и двадцаточкой гербов.
Над забавным и безобидным Волком не прикалывались только ленивые. Но больше остальных преуспел в этом деле неподражаемый Зёмик. Или по воле Божьей или благодаря своим занятиям лёгкой атлетикой Волчара обладал задницей весьма внушительных размеров и блондинистый урка тщательно выбирая момент на обливании или в бане начинал голосить чтобы привлечь всеобщее внимание к объекту насмешки:
– Иметь коня в живот! Это ж надо ж было такой орех знатный отрастить! Это ж кому ж такая прелесть достанется?! Волк, я никому не расскажу, может давай разок, а?!
Волк неизменно смущался, отмахивался от «домогателя» и отшучивался под дружный гвалт хохота и похабных шуточек. А Зёмик подчёркивая всю серьёзность своих намерений и наводя ужас на бедолагу Волчонка начинал делиться с окружающими своим арестантским опытом замещения дефицитных презервативов полиэтиленовыми мешочками.
Теперь хозы главного героя начинались с похода за ограду под присмотром Карлыча за куриным деликатесом – крапивой. Причём доверяющий старому нарку ещё со времён соседства на Втором доме Беготня, мечтательно вглядываясь в бескрайние дали окрестных равнин говорил о необходимости поддержки общения в дальнейшем в городе, что красноречиво указывало на то, что Археолог готовился к новой увлекательной экспедиции в солевые края.
Летом настоящей напастью здешних мест были мириады кровососущих насекомых. Утро и вечер было временем мошки и комаров в количестве более чем соответствующем славе Сибирских болот. Днем на солнце житья не давали оводы. Ежедневно около сорока минут Док проводил в выгороженном сеткой курином загоне убирая за птицей, а по большей мере грамотно гасясь от всякой прочей работы, к которой его могли запросто привлечь. Он с интересом наблюдая за жизнью своих питомцев между делом убивал и скармливал курам не меньше двух – трёх сотен этих здоровых и охренительно больно кусающих мух. Хоть родители и прислали ему пару баллонов с репеллентом которые он уже предусмотрительно припрятал в курятнике, но для того, чтобы уходить из деревни в такой сложной обстановке с летающими вампирами нужны бы были очень веские причины.
А таковых на горизонте не наблюдалось. Как и обещал Вождь Доктор до конца Бородовской недели дочитав свой Первый Шаг под дружные аплодисменты соседей по дому пополнил элиту выздоравливающих зависимых и теперь по правилам Центра имел право на модельную стрижку вместо равномерного оболванивания машинкой. Но он этим правом пренебрёг по причине того, что последние четверть века только под машинку и стригся. Поэтому в его жизни ничего особо не изменилось за исключением одного – он начал строчить Второй Шаг.
На смене Большого Перводомники больше времени с удовольствием проводили на улице. После релакса Гладковыбритый Духовный Лидер затеял наводить порядки в ограде, в дровянике и на хоздворе. А после ужина особо доверенные в число которых теперь входил и Док налетали полить огород, так как двигаться по нему нужно было крайне шустро чтобы не сожрали безжалостные назойливые насекомые.
Как-то вечером Вождь пришедший на Первый до бани забурился с инспекторской проверкой в огород и выдернув Доктора из дома предложил тому самостоятельно выбрать, где старый нарк дальше предпочитал выздоравливать: останется здесь или вернётся на Второй. Право выбора в этом месте давалось немногим, что для главного героя было очень даже лестно. В резиденции Вождя ему нравилось всё, пожалуй, кроме регулярного присутствия самого Вершителя здешних судеб. На Первом же намечалась грандиозная стройка. По весне снесли старую деревянную летнюю веранду с инструменталкой и банда Гембы, Бушуя и Зёмы уже соорудила фундамент под капитальную пристройку размером сопоставимую с самим домом. По замыслу руководства Центра в едином помещении должны были расположиться новая просторная кухня взамен имеющейся каморки папы Карло, столовая и учебный класс.
По его расчётам на стройке оставшиеся ему пара – тройка месяцев должны были пролететь быстро и незаметно. Упражняться летом в душном доме в программном словоблудии, которое уже осточертело до нехорошего совершенно не хотелось. Тем более что тех, к кому действительно стоило прислушиваться здесь были единицы, а основная масса народа в качестве советов в своих обратных связях ничего кроме набивших оскомину фраз не говорила:
– Крепись, братан! Не дави! Проговаривай!
Помимо всего прочего на Первом были бани с возможностью внеурочного скорого мытья, а жарким пыльным летом грузному потливому мужику лишний раз ополоснуться тёплой водой было за радость. Боцман с Гембой, Фагой, Зёмой и Булкой тоже были здесь, а он как ни крути к ним привязался, да и в качестве попутчика в путешествии по малонаселённой местности в случае чего Боцман был самым надёжным вариантом. Возможность досрочного самостоятельного завершения реабилитационного курса Док никогда не исключал полностью, просто для совершения этого поступка должен был быть железобетонный план и благоприятные обстоятельства. Ну и скакать из дома в дом и со шконаря на шконарь ему уже надоело. Принятое и озвученное Доктором без излишних подробностей решение было удовлетворено высокой стороной.
Док вернулся в избушку и удобно расположился в мягком кресле, делая вид что трудится над письменным заданием, а сам тем делом вновь и вновь прокручивал в башке диалог с Вождём начиная сомневаться в правильности своего выбора. Прошло не больше двадцати минут как в зал зашёл Узел с нашкодившим видом и с пакетом вещей в руках. Док указал своему товарищу на стул подле него и поинтересовался что тот тут делает в столь неурочный час, да ещё с каким-то барахлом в придачу.
– Да в погреб пришёл к вам посидеть… В нашем то я на Новый год до самого Рождества колядовал, а в вашем ещё не приходилось. – скороговоркой негромко ответил Узел и продолжил изливать накопившиеся эмоции с неуверенно бегающим взглядом.
– Этот Солнцеподобный совсем «с дуба рухнул»328! Брёвнами в меня сейчас кидался, представляешь! Да вон около бани! Прицельно кидал падла! Устал уворачиваться! А там поленья печку топим которыми! В голову бы прилетело и до свиданья! Прощай не встретимся! Так он так обиделся что не попал, что сказал иди и лезь в погреб! Вообще мне ещё там сказали вещи брать тёплые с собой, вот я и взял… – Узел указал на пакет в своих руках и продолжил свой проговор о наболевшем.
Выслушав внимательно своего товарища, мысленно прорисовав в ярких красках все обозначенные им события и прожив в полной мере его рассказ Доктор внутри ликовал! Он благодарил всех Богов, что принял правильное решение и не вернулся в резиденцию Самодура. Ведь произошедшее с Узей было далеко не единичным случаем, а из раза в раз повторяющейся практикой, от которой никто не был застрахован. Узла он, конечно, поддержал, лишь немного поиронизировав, да и то, больше для того, чтобы заставить его взглянуть на ситуацию с другого ракурса и улыбнуться. Было понятно, что никакого трюма не предвидится, а постанова с погребом указывала всего лишь на то, что Фима резвился, разгоняя скуку и тоску.
На начало лета пришёлся очередной смотр-конкурс деревенской самодеятельности. Активная подготовка к этому празднику коллективной песни началась ещё в конце весны и Док, как и все остальные участвовал в репетициях, проходивших на Втором доме. У них был подготовлен номер с Евсей и Тюменцем на тему очередного неподражаемого шедевра отечественного шоу-бизнеса «Вите надо выйти». После взаимного перемещения Инженера и Доктора с дома на дом было решено, дабы не ломать репертуар всё оставить по-прежнему, то есть Инжик должен был петь и танцевать с Первым домом, а Док – со Вторым.
В жаркий июньский погожий день вся деревенская братия была собрана в ограде Первого дома. На улицу выставили лавки, что последнее время практиковалось даже для проведения лекций. В гости понаехало изрядное количество гостей, кто-то из заслуженных Анонимных даже спикернул рассказав, как водится по обычной схеме о своей былой нелёгкой доле в употреблении и последующими за этим суровыми временами непростой борьбой со злом и «нищей трезвостью». В качестве хэппи-энда для мотивации слушателей прихвастнув нынешним внутренним и внешним благополучием выступающий ответил на стандартные для подобных мероприятий вопросы реабилитян.
И вот когда дело подошло к концерту Чемпион Евся тщательно отводя глаза в сторону сообщил, что оказывается, сам Вождь очень не любит песню про Витю и поэтому их номер исключён из программы выступления. Доктору было абсолютно до фонаря по какой причине ему не придётся кривляться в очередной раз уподобившись дрессированной мартышке, и он просто облегчённо выдохнул. Но опасаясь какого-либо подвоха со стороны лечебной команды старый нарк вышел на общую заключительную песню Перводомников и честно отстоял на заднем плане опустив свою голову в бейсболке вниз делая вид что читает текст с листочка и нешироко беззвучно открывая рот.
Турист и Фестиваль (многошаговые беглецы)
Пришло время отдельно рассказать и порассуждать об особой категории пациентов реабилитационного центра «Северное сияние» этаких всезнающих и всё понимающих покорителей Центров, а по-простому многократных неисправимых срывников. Их неугомонного брата и так было вполне достаточно по приезду Доктора в деревню, но лето того года ознаменовалось сбором яркой плеяды реабилитационных «звёзд» в одном месте. Каждый из них носил собственную шкурку-образ либо пользовался целым набором опробованных, отточенных и отполированных до мельчайших нюансов масок. Но общим, что их всех объединяло было собственное непоколебимое авторитетное мнение программного эксперта высшей категории и сравнение «Сияния» с другими центрами в форме эпических баек.
В подавляющем большинстве случаев эта разношёрстная с виду публика и вела то себя по приблизительно одинаковому сценарию. В отличие от новичков они прекрасно понимали, что от них требуется и сразу активно встраивались в коллективную жизнь отдавая или посвящая часть себя группе, коллективным интересам или демонстрируя какую-то свою изюминку. В преобладающем своём большинстве с программными новичками они не церемонились и подавляли их на читках и прочих групповых мероприятиях. Конечно, во всех правилах бывают исключения и им поневоле приходилось принимать во внимание опытных возрастных мастодонтов Первого: ушлого Боцмана и образованного Доктора, которые особо не напрягаясь могли в пять секунд указать этим неудачникам по жизни их истинное место в пищевой цепи.
Каждый вновь приезжающий «Программный термит» считал своим долгом вступить в словесную баталию с дяденьками, как называл старших товарищей Волк. В этом случае либо его упреждали свои же рецидивисты чтобы многошаговый знаток не пылил и угомонился пока не поздно, либо он подвергался изнурительному повторяющемуся изо дня в день глумлению и доходчивому объяснению, разумеется, с привлечением Программного инструментария простой общечеловеческой истины, о том, что яйцам куриц не учить.
В части сравнения с другими Центрами эти деятели реабилитационного движения либо бравировали опытом пребывания в каких-то «полуконцентрационных ребах» особого режима либо начинали соловьями заливать об отсутствии духовности в данном заведении. Как не покажется странным, но глядя на этих в большинстве своём паталогических лгунишек главный герой был целиком и полностью согласен с Глебом Валерьевичем, который регулярно посылал подобных жаждущих особой проникновенной духовности персонажей поискать её бегом с баллоном по деревне или полдня с ведром у выгребной ямы.
Не упоминая заслуженных срывников из этой касты, к которым Док уже привык и даже подружился с некоторыми из них к началу лета на Первом образовалось трое новых для главного героя – этаких «МегаШагоМеринов». Мелкий, но жилистый, шустрый и озорной слегка пучеглазый Фестиваль приехал ещё по весне в последние дни перед переводом старого нарка на Второй. Доктор тогда так и не понял, что это за гусь, прячущийся за бесконечным потоком мудрёных словечек, не несущих никакого смысла кроме сбивания собеседника с толку. Белобрысого Фестика хорошо знали местные завсегдатаи и он рассказывал всем трогательную историю о том, как один раз покурил растительных ХВ и сам решил сдаться на «переделку». Этот опытный боец демонстрировал активную жизненную позицию и готовность участия в любых мероприятиях, отдавая предпочтения спортивным.
Валерон представлял собой полную противоположность Фестивалю, несмотря также на наличие определённой выпуклости глаз. Это был относительно молодой, но мрачный, постоянно ворчащий, брюзжащий и чем-то недовольный темноволосый всеядный торчок ростом чуть выше среднего с полным набором хронических наркоманских болячек считавший себя чёрным поясом в Программе. Он был знаком с Вмазуром по прежним командировкам в подобные лечебные заведения, а привезли Валерона в одной машине с Бжиком с другого Центра, где они полгода вместе с мелким алкашёнком безуспешно выздоравливали. Он, владея ремеслом электросварщика активно взялся за преображение инфраструктуры Первого дома и благодаря прежде всего его вкладу этой весной появился новый фасадный забор и металлические ворота с калиткой из профнастила.
Третьим богатырём в этой картине маслом выступал прибывший позже всех во второй половине весны знатный программный гуру Турист. Этот тип вообще был крайне скрытным человеком и никому не показывал истинного себя, может по той простой причине, что всю жизнь скрываясь за масками уже и позабыл какой он есть на самом деле. С подачи самого Великого Вождя Туриста подобно «праздничному самовару» водили по домам, и он в одинокого слушал у пацанов Шаги. Ещё в пору проживания в резиденции Вождя Док моя посуду на кухне во время дежурства послушал суждения Туриста о некоторых моментах на Читках Кока-Колы и Донбасса проходящих по вечерам в столовой, и они оставили двоякое впечатление. Старому нарку был интересен его необычный свежий взгляд на Шаги, но категорически не нравилась его заявка никак не меньше чем на истину в последней инстанции. Вопрос, который он с самого начала адресовал Аслану напрашивался сам собою и к Туристу: «Если ты такой умный то, что же ты тогда здесь делаешь чёрт побери?!».
К моменту возвращения Доктора на Первый Валерон держался особняком от всех и на читках Докторского Первого Шага пытался проявить себя, блеснув чешуёй и завернув шкуру. Но один в поле не воин и развернуться по-настоящему ему так и не дали так как задача была поставлена – прочитать Шаг, а не вынести мозг. А вот Фестик и Турист держались друг друга прямо не разлей водой, и какой-то старый нарк со своим грёбанным Шагом их совершенно не волновал. Зато на интуитивном уровне ощущался какой-то их совместный интерес, но какой именно оставалось только гадать до поры до времени.
Первый звонок прозвучал во время затеянной Духовными Лидерами разгрузки чердака. За неопределённое по продолжительности время на чердаке Первого дома скопилось неимоверное количество реабилитационного барахла. К предстоящей стройке по любому затрагивающей в том числе и крышу нужно было убрать лишний да к тому же ещё и пожароопасный хлам. Каким-то непостижимым образом уборка чердака была поручена Туристу и Фестивалю. Когда Док попытался попросить их чтобы ему аккуратненько скинули его сумочку и пакетик висящие на пятой от входа стропилине справа, то его просто послали сказав, что дел там невпроворот и без него.
Затем этих артистов, забравшихся на чердак, очень долго не было слышно и видно и чем они там в это время занимались одному Аллаху было известно. После окрика встревоженных и озабоченных Адептов Высшей Силы с их стороны начался какой-то нездоровый «шевелёж», заключавшийся в тупом сбрасывании всего содержимого чердака без разбора. Доктор, кое-как найдя свои вещи в груде мусора от души не стесняясь выматерил недоумков, но особо это ему не помогло и как говорится осадочек остался.
Но отвлекла его от мысленных проклятий Туриста и Фестиваля и даже несколько развлекла в данной ситуации другая занимательная картина. Его соседи по избушке, многие из которых охотно делились с окружающими историями о своей роскошной жизни с шикарными тачками, тёлками и шмотками налетели как стая саранчи на выброшенное барахло, некогда принадлежавшее их предшественникам, жившим здесь ранее до них. И эти преуспевающие ребята случайно по их рассказам оказавшиеся в деревне не хуже заправских бомжей, орудующих на городской свалке, начали с азартом примерять понравившиеся вещи, обмениваться находками, а то и в наглую отжимать глянувшуюся добычу у более слабых. Глаза при этом у всех блестели, а движения были выверены и расчётливы.
Глядя на эти счастливые возбуждённые лица где-то в глубине души Доктору может быть и хотелось наравне со всеми поучаствовать в групповом мародёрстве чтобы, как и все испытать нездоровый наркоманский душевный подъём. Но как уже говорилось ранее главный герой пресекал у себя любые проявления стадных инстинктов и ограничился лишь наблюдением за счастливыми товарищами и саркастическими выпадами в адрес отдельных личностей. По поводу чердачных работников он остался при мнении что они в начале либо что-то обсуждали, либо что-то там прятали, либо шмонали чужое барахло. А может всего понемногу и ещё чего на что у старого нарка просто не хватило фантазии…
Время шло, Турист по-прежнему был непроницаем для Доктора и даже когда Фестиваль начинал всё чаще и чаще разглагольствовать про неправильную терапию которой он подвергался в этом месте его верный товарищ неизменно находящийся рядом сохранял нейтралитет. Причём выглядело это так неестественно что наводило на определённые мысли. А Фестик погоняемый незримым подстрекателем продолжал качать своё, что он лишь немного оступился и приехал работы пописать, а его тут как первохода кухней лечат.
Как-то после неудачного футбола на стадионе Фестиваль огрызнулся на Большого, который в тот момент остро проживал очередной эмоциональный кризис. Почему-то Доктору казалось, что отвратительное эмоциональное состояние Гладковыбритого Духовного Лидера связано с читками Второго Шага сестры Булки, но она не находила нужным поделиться переживаниями со старшим товарищем. Вообще то уже давненько, а в особенности после отъезда из деревни других девчонок старый нарк стал ей вроде лучшей подружки. Она по секрету делилась с главным героем своими влюблённостями, проблемами, чаяниями и переживаниями. А тут весь дом наблюдал как она крутила перед Большим своими прелестями и тот вёлся на её уловки как пионер, уединяясь с ней при каждом удобном случае, так сказать, почитать Шаг… И было очень парадоксально, что сестра при этом не посчитала нужным обсудить весьма деликатную ситуацию со своим доверенным лицом.
Так вот реакция Гладковыбритого Духовного Наставника на публичное проявление панибратства некогда выздоравливавшего вместе с ним Фестиваля была решительной и молниеносной. Он налетел на Фестика с кулаками прямо на стадионе, правда не смотря на значительное превосходство в росте, весе и габаритах не смог нанести вёрткому и шустрому пацанёнку сколь значительного ущерба лишь слегка подбив один глаз. После этой стычки Фестиваль начал вести активную подрывную деятельность в форме антицентровской пропаганды в коллективе.
Обладательница шикарной по Сибирским меркам груши соседка баба Рая в силу преклонного возраста уехала жить к своей дочери в райцентр. А добротный дом из сруба с сараями и хорошим земельным наделом отошли Центру по сходной цене. По весне реабилитяне засадили весь участок картошкой и теперь периодически её необходимо было пропалывать. Под присмотром Евси Доктор, Боцман и Турист были отправлены на плантации бабы Раи для прополки и собирания колорадского жука.
Коллектив подобрался достойный, поэтому первое что они сделали по прибытию на объект так это обработали друг друга хозным репеллентом из баллончика и заварили чаю с помощью розетки, выведенной в дровянике и большого кипятильника, которым невесть, где разжился Боцман за время отсутствия Дока на Первом. Чаёк был не хозный, но главный герой знал, что его старый проверенный товарищ частенько выезжал в город, как здесь было принято говорить «по делам AN», поэтому глупых вопросов откуда это богатство не задавал. Разговевшись «чернильцами» и покурив, бригада приступила к сельхозработам неспешно обсуждая между собой насущные реабилитянские темы: сроки, работы, планы и так далее.
Вот тогда впервые и начал приоткрываться по крайней мере для Доктора загадочный Турист. Критикуя «Северное сияние», он начал делиться реабилитянской мечтой о каких-то богатых центрах на Черноморском побережье куда его якобы звали консультировать. «Наверочку»329 запустив тему с недавним избиением Фестика и выслушав очередную порцию критики в адрес Центра с повторением рассказа Фестиваля о его достижении в виде добровольной сдачи в плен Док услышал всё что ему было нужно и больше вопросов не имел. Без сомнения Турист был ловким хитрым и скрытным манипулянтом, а Фестиваль – лишь инструментом в умелых руках. Как говорится рыбак рыбака за версту чует!
Во второй половине июня наступил День рожденья Боцмана. Он пришёлся на пятницу, когда на радость всем Глеб Валерьевич, приезжавший на показательное мероприятие для проверяющих органов сразу после завтрака, отбыл в город. Ведь там именно по пятницам вечером у него в офисе проходили родительские собрания, где он впаривал несчастным мамашам байки о том, что надо ещё немножко раскошелиться и всё обязательно будет хорошо.
Морской Волк подошёл к собственной сорок второй годовщине появления на свет основательно и ответственно обговорив заранее с Гладковыбритым Духовным Наставником все детали праздничной программы в виде лагмана на ужин, блинчиков со сгущёнкой к вечернему чаю и кинофильма перед сном. С утра его все поздравили от души и принялись усердно ждать завершения дня так как именно во второй его половине всех ждали бонусы трезвости.
Но как оказалось при подсчёте голов дежурным сразу после обливания по завершению хозов всё-таки не у всех их одногруппников были банальные деревенские планы. Не досчитавшись двух человек волонтёр Вава поменялся в лице и побледнел. У Доктора перед глазами мгновенно всплыла картинка с начала хозработ когда он встретился глазами с Туристом на внешнем огороде в районе лестницы на чердак. Несмотря на летнюю жару тот был одет в брезентовую куртку с длинным рукавом и взгляд его был напряжён. При поверке так и оказалось, что ушли Турист и Фестиваль.
На их поиски немедленно выдвинулась бравая солевая четвёрка двумя поисковыми группами: Большой в паре с Беком, которого Лысый Консул начал подтягивать к себе и Евся с Фагундесом, глядя на которых не только у старого нарка возникало сомнение в том, как бы они сами не потерялись насовсем. Боцман очень напрягся по поводу того, что всех заперли в доме и огорчился, переживая по поводу возможной отмены праздника. Главный герой как мог поддержал товарища пояснив тому, что ничего не знает за судьбу фильма, а вот вкусно пожрать Гладковыбритый Духовный Наставник очень даже любит особенно после увлекательнейшей пробежки по лесам, полям и болотам.
Поисковики вернулись ближе к ужину буквально обглоданные оводами со сбитыми в кровь мозолями на ногах. По их рассказам Большой с Беком пробежали около пятидесяти километров, а Фага с Чемпионом спасаясь от кровососов залезли на деревья и сидели, там обнявши стволы словно пара дятлов. Хоть беглецов и не настигли, но все намеченные праздничные мероприятия состоялись в полном объёме. Незначительные неприятности были только у Хама, прощёлкавшего на хозах втеревшийся в доверие дуэт, но это был всего лишь отрицательный опыт, без которого жизнь невозможна.
Приехавший на смену Глеб Валерьевич сообщил, что Фестиваль поехал долечиваться в другой центр, а Турист на самом деле уехал к своему брату в фешенебельный реабилитационный центр где-то на морях. Сразу по приезду Великий Магистр повелел поставить главного героя на дежурство и, прежде чем тот начал его мысленно «благодарить» и проклинать по-отечески напутствовал:
– У группы была очень трудная в эмоциональном плане неделя из-за беглецов, все переживали, те кто их искал сильно устали. Нам надо провести пару дней организованно, но спокойно без лишней нервотрёпки по поводу всяких там секунд на вылет. Я знаю – у тебя это получится как ни у кого другого. И если понадобится какая-либо помощь по дежурству обращайся к ребятам волонтёрам я их предупрежу тебе никто не откажет.
Такого прелестного дежурства у Доктора ещё не было никогда. Всё прошло спокойно без шума и суеты. Ему помогали и с уборкой дома, и с мытьём посуды, а за временем вообще никто не следил. Он тогда и не знал, что это было его последнее дежурство до самого конца реабилитационного срока.