Борис Петров
nD^x мiра
– Девушка, уберите пистолет. Вы все равно ничего этим не добьетесь, – глухо сказал военный. Он ничего не делал, и Свете показалось это странным, будто бы он точно что-то знал и не беспокоился.
– Оля, отдай мне пистолет, – сказала Света и протянула руку.
– Я ее убью! Пусть ответит хотя бы эта сука, – прошипела Оля и нажала на курок. Пистолет даже не щелкнул, ничего не произошло. Она нажала на курок еще раз, потом еще раз, забившись в истерике. Ингрид стояла не шелохнувшись, и ждала, пока Оля успокоится. И Света вдруг поняла, что Ингрид могла уже давно заломить ее руку, выбить пистолет, но почему-то ничего не делала.
– Отдай пистолет своей подруге. Она не будет стрелять, – сказал офицер. – Давайте все успокоимся и помиримся.
– Да какого черта! – Оля оттолкнула от себя Ингрид и стала яростно нажимать все кнопки, дергать за рычажки, переключая режимы, снимая и ставя на предохранитель, но пистолет не реагировал.
Она целилась в Ингрид, пистолет молчал, потом пыталась застрелиться – пистолет молчал. В сердцах она дернула стволом в сторону офицера, и пистолет щелкнул, но был на предохранителе, Оля так и не поняла, как с него снимать, где эта кнопка или рычаг. С диким криком она бросилась на Ингрид, желая размозжить ей голову тяжелым пистолетом, но Света перехватила ее, повалила на пол. Пистолет отлетел в сторону, офицер тут же поднял его, сунув обратно в кобуру.
В отсек вошли военные и Йозеф с Кнутом. Самый здоровый из военных, с хмурым лицом, подошел к Свете.
– Помощь нужна? – спросил он.
– Да, помогите, но, пожалуйста, аккуратно. Она просто перенервничала, – ответила Света, с трудом удерживая Олю на полу, подперев коленом ей спину, так учил когда-то ее брат, она многое сейчас вспомнила из его уроков самообороны, казавшихся ей тогда нелепыми и глупыми – от кого обороняться в нашем светлом добром мире?
– Рыба, отнеси ее в медицинский отсек, – приказал офицер.
– Слушаюсь, немного скручу, для надежности, – сказал военный и, отстранив Свету, ловко схватил Олю, бившуюся, как бешенная кошка, скрутил ее и унес. Света поспешила за ним.
На удивление Оля быстро утихла, прижалась к груди военного и будто бы заснула. Когда он положил ее на койку, она действительно спала, мирная, милая и тревожная. Белая пелена чуть спала с лица, и показались веснушки.
– Ну и зверюга, как Ахметова отделала, –покачал головой военный. – А я ему говорил, что сначала надо всех обыскать, а лучше приковать.
– Она хорошая, просто Лешка, наш друг, она его любила, – Света сглотнула горькую слюну.
– Понимаю, погиб. Тут ничего уже не поделаешь, а гнев только хуже сделает, – кивнул военный и, достав из ящика шприц-тюбик, вколол в руку Оле. – Поспит до завтра, так будет лучше. Последишь за ней? Ну там надо будет подгузники надеть и все такое. Не мне же или Ржавому это делать, все-таки девушка.
– Да, конечно. Я все сделаю! – с готовностью ответила Света. – А почему вас называют Рыба?
– Так прозвали, не знаю, – пожал он плечами. —Наверное, потому, что разговаривать не хочу с этими придурками.
Он ушел. Света осмотрела шкафы, достала подгузники, больничный комплект и стала раздевать Олю. Это было нелегко, Оля оказалась довольно тяжелой, а передвигать безвольное тело было очень неудобно.
– Я помогу, – глухим голосом сказала Даша, она появилась неизвестно откуда, Света про нее совсем забыла.
Вместе они переодели Олю, накрыли простыней, и вышли ко всем, не заметив, как Оля приоткрыла глаза
– Ты как? – спросила Дашу Света.
– Я не знаю, – медленно, словно вспоминая слова, ответила Даша.
В главном отсеке оживленно что-то говорили. Света сразу и не поняла, что квадролет куда-то летит, а Даше было все равно. Она устало смотрела невидящим взором на всех, пока случайно не наткнулась взглядом на монитор. На экране было смешное круглое лицо с большими глазами и курносым носом. Мужчина что-то докладывал, и все слушали. За его спиной стояла большая фигура, камера изредка выхватывала крупное напряженное лицо, и Даша закричала от радости.
– Коля! Коленька! – она бросилась к пульту, встав на колени рядом с офицером с разбитым лицом. За эти секунды с нее будто бы кто-то счистил с лица грязь, соскреб эту грязную цементную маску, вернув ей и молодость, и силы. Света смотрела на нее, на всех, улыбавшихся, не мешавших Даше и Коле обмениваться простыми и такими нужными сейчас каждому фразами, и думала. Она думала о том, что выросло внутри нее, что ожидание перемен живет, горит внутри нее, и эти перемены впереди. Если бы можно было посмотреть в будущее, то она увидела бы его пустым.
11
«Дураки», – думал майор смотря исподлобья на солдат, еще недавно верных присяге. Теперь он, как и немногие сохранившие честь, выполнявшие долг, стояли на коленях с вывернутыми руками, так подвесили всех, обмотав гибким тросом запястья и подвесив к балке поворотного крана. Майор старался не думать о боли, суставы горели, лучше бы сразу вывернули до конца, подвесили на дыбу или горло перерезали. А могут и перерезать, вон как комиссара избили, не лицо, а кровавое месиво. Почему же не тронули его?
Захват базы был столь же стремителен, сколь и скор на расправу. Отряд зеленоглазого офицера погиб на месте, не выдержав огня. Как ни старались спрятаться солдаты в шахтах, их быстро настигали зловредные ракеты, прозванные за свой малый размер веточками вербы. Ракеты выбирали цель, идя по тепловому следу и, подлетая к человеку, взрывались сотнями осколков, накрывая цель огненным облаком. От человека мало что оставалось, потом убирали все лопатой. Дольше всех боролись спецназовцы, не пуская никого к ЦУПу, остальные же сами сдали посты. Получив условный сигнал, помог Осипов, подсказал и сам об этом хвастался, ходил взад и вперед перед пленными и что-то кричал, смеялся, обещал расправиться лично. Майор не слушал его и думал, куда дели Артемьева, скорее всего, пустили в расход. Главное, что он понимал точно, что у десанта были все коды и ключи доступа. Метки сработали, впустив захватчиков как своих, ничего не спрашивая. Возможно, Осипов залил новые коды доступа, но вряд ли, этот болван не успел бы.
– Вы все умрете! Все! И попадете в ад! А мы нет! Мы воскреснем, восстанем, когда вся земля будет наша! Вся! – орал Осипов в лицо майору. Он стал махать рукой одному из стражей в переливающихся костюмах, смотреть на них было больно. Но охранники, державшие винтовки наперевес, не обращали на него никакого внимания. За все время никто из них не снял шлема, а из-за свечения защитного костюма трудно было угадать их габариты, получалось неясное расплывчатое пятно.
– Комиссар, ты как? – хриплым шепотом спросил майор.
– Живой, – комиссар сплюнул на пол и, с явным усилием подняв голову, остановил взглядом мельтешение Осипова. – Осипов, тебе жить осталось недолго. Можешь начинать молиться.
– Да это тебе недолго! Ты умрешь! Да я тебя лично пристрелю! – заорал на него Осипов, хотел было ударить ногой в голову, но в этот момент в автоцех вошла группа десанта.
Впереди шло блестящее пятно меньшего размера, оно было главным, майор с первого взгляда понял, кто командир группы. За ними шли предатели, и что-то новое было в их лицах, какая-то одухотворенность, ликующее спокойствие уверенности.
Предатели вытолкнули к пленникам Асель, она споткнулась и упала, уронив сумку с перевязочным материалом. Один из предателей двинулся было ей помочь, но его остановили, для понятливости дав под дых.
–– Осмотреть и перевязать, – скомандовал главный, голос был слишком высоким и хриплым для мужчины, и довольно низким для женщины, больше походивший на голос подростка в период ломки голоса.
Асель принялась за работу, стараясь уделить каждому больше времени, начав с самых избитых, но ее подгоняли пинками, не разрешая больше двух минут находиться у одного солдата. Комиссару она еле успела вымыть лицо и смазать мазью раны, как один из десантников схватил девушку за шиворот и оттащил в сторону.
– Милосердие, – презрительно фыркнул главный и снял шлем. Головы за сиянием доспехов видно не было, но майор точно понял, что это была женщина. – Здесь нет места милосердию. Его больше нет, и никогда не было. Милосердие удел слабых, нечистых. Нам некого жалеть и некого спасать.
Она подошла к испуганной Асель и схватила ее за горло. Девушка хрипло вскрикнула и стала кашлять, бить по руке, но эта женщина была гораздо сильнее.
– Сосуд грязи и похоти. Ты развратила наших воинов, тебе нет места среди праведников, – командирша кивнула Осипову. Ты можешь ей отомстить. Ты же тоже жаждал ее тело? Иди сюда.
Осипов, испуганный и жалкий, совсем не такой бравый и сильный, как буквально полчаса назад, подошел к ней. Командирша всунула в руку ему пистолет и приказала.
– Стреляй в нее. Она должна умереть.
– Но, почему она? Она фельдшер, нам нужна медпомощь, – возразил Осипов.
– Стреляй! – крикнула на него командирша.
Осипов поднял пистолет и нацелился в лицо Асели. Командирша отпустила ее и отошла за Осипова, майору показалось, что она улыбается. Рука лейтенанта дрожала, палец неуверенно жал на курок, но не до конца, чуть надавив, в ужасе отходил назад.
– Ты жалкий, нечистый, – спокойно сказала женщина и забрала у него пистолет. – Тебе был дан шанс искупить свои грехи.
После этих слов она, не задумываясь, вскинула пистолет и нажала на курок. Асель вскрикнула, но выстрела не было. Командирша для наглядности нажала курок много раз.
– Думаешь, он не заряжен? – спросила она Осипова и резким движением приставила дуло к его уху и нажала курок. Голова Осипова на мгновение отделилась от тела, выстрел прозвучал оглушительно, а на предателей хлынуло то, что раньше было головой лейтенанта.
– Детские фокусы, – громко сказал майор. Командирша долго смотрела на него, но ни разу не направила дуло в его сторону. Казалось, она о чем-то думает.
– Ты прав, защитник нечестивцев, – сказала она и поманила пальцем к себе Киселева. Из строя предателей вышел переодевшийся, вымытый и начищенный, как самовар, Киселев. – Ты хочешь убить своего командира?
– Вы мой командир! – с готовностью ответил Киселев.
– Хм, нет, ты ошибся. Вот твой командир, – она показала на майора. –Не хочешь свести с ним счеты?
– Я не буду убивать безоружного, – гордо ответил Киселев, командирша глухо расхохоталась.
– А девку пристрелишь? Или нет, перережь ей глотку, а? Никто не должен остаться в живых из нечистых, ты же знаешь об этом, не правда ли? – она вытащила длинный нож с черным лезвием. В отблеске защитного костюма лезвие пропало, нож стал невидимым.
– Они все равно все погибнут. Зачем ее убивать? – недоуменно спросил Киселев.
– Действительно, она нам еще понадобится, – командирша с презрением посмотрела на труп Осипова. – Этот жалкий выродок был прав, кому-то она еще понадобится. Кто хочет ее взять? Ну же, не стесняйтесь. Можете брать ее по кругу, пока не сдохнет. Вы же все хотели ее, не так ли?
Строй предателей зашевелился, большинство осталось стоять, но вышло два человека, отдав автоматы товарищам. Командирша захохотала, сделала невидимый другим жест стражам, и один из них двумя быстрыми выстрелами уложил солдат.
– Убрать эту мерзость, – приказала командирша. Из строя предателей вышли дежурные и за ноги потащили три трупа в дальний конец автоцеха, где лежали уже больше тридцати человек внавалку. – Ну, так кто еще хочет осквернить себя перед решающей битвой?
Все стояли молча, Киселев гордо смотрел на них, вся его фигура выражала непонятную гордость и величие.
– Ты говорил, что создал братство, собрал людей надежных и верных. Где они, почему я не вижу их рядом с тобой? – командирша потерла лезвие ножа о рукав, не то очищая, не то желая занять чесавшиеся руки.
Из строя вышли четыре офицера и девять солдат. Они встали перед Киселевым, ожидая приказа.
– На колени! – приказала командирша и толкнула Киселева в спину. Ты тоже, вставай.
Они встали перед ней на колени, покорно склонив головы. Майору показалось, что они сейчас начнут коллективную молитву. Комиссар рассказывал, что внутри базы гуляет какая-то секта, что застукал один раз окончание этой молитвы, но устав не запрещал религиозные обряды, а даже поощрял развитие духовности у личного состава. Вопреки уставу, майор это не одобрял и старался всячески пресекать, отправлять особо религиозных в другие части, меняя порой с доплатой из резервного фонда. Такой малый бизнес по торговле неугодными солдатами и офицерами процветал везде, с открытого покровительства высшего командного состава, имевшего в этих сделках неплохую долю. Но нет, молитвы не началось, они стояли так больше десяти минут, командирша стояла и смотрела на них, а комиссар ухмылялся. Он хотел что-то показать майору, но руки были связаны, поэтому мотал головой, будто бы кто-то душил его удавкой.
– Вы все члены братства. Вы послужили хорошую службу, открыли ворота Стражам праведного суда. Каждый из вас достигнет Третьего неба и вернется на землю обновленным, в новых одеждах не ангелов, но и не человека. И теперь вам осталось искупить свою вину перед Богом, оставить все мерзкое этому миру, отдать Вельзевулу его!
С этими словами командирша встала позади Киселева и одним сильным движением перерезала ему горло. Потом пошла к следующему, а члены братства стояли покорно, будто бы загипнотизированные. Она резала их, как скот в древности, как резали горло предателям, презренным, кто предал веру и господа, прельстился чужим законам, не соблюдал истинного закона.
– Не зачем было устраивать этот театр. Вы нас не напугаете, –сказал майор.
– А у меня и не было задачи пугать вас, – командирша вытерла нож о куртку последнего солдата и подошла к майору. – Если бы я хотела, то вас бы уже порезали на куски.
– Верю, но это вам бы тоже не помогло. Что толку от нас мертвых? – майор увидел ее глаза напротив своих. Защитный костюм больше не мешал, и он смог разглядеть ее лицо. Что-то было в нем знакомое, до боли, до тошноты. Некрасивая, но и не уродина, больше похожая на мужчину.
– Да, вы нам нужны. И вам придется мне помочь.
– Почему вы решили, что мы будем вам помогать? – спросил майор.
– Тогда вы увидите, какого цвета внутренности у этой милой девушки. И еще четверых, они как раз должны скоро прибыть. Я вызвала от вашего имени разведку назад. Они взяли шесть гражданских. Должны ли они умереть так или пусть проживут сколько смогут?
Командирша махнула рукой, и десять человек из строя предателей стали развязывать майора, комиссара и еще двух офицеров, которых схватили прямо в ЦУПе, два других погибли в перестрелке.
– Освободите остальных. Нет толку держать их так, как бы вам не нравилось средневековье. Нет, не средневековье. Наша истина гораздо старше и мудрее, глубже, – командирша махнула на оставшихся, и их стали развязывать. Асель садилась рядом с каждым, завершая свою работу. Губы ее дрожали от рыдания, но руки делали все спокойно, быстро, без лишних движений.
– Майор, вы знаете больше, чем видно в вашем лице. Как жаль, что вы не готовы и не хотите принять Истину.
– И, правда, не готов, –майор с трудом поднялся. Руки не слушались, ноги готовы были подломиться от долгих часов стояния на коленях. Комиссар выглядел бодрее, несмотря на разбитое лицо, и поддержал майора под локоть.
– Вы думаете, что в ваших руках огромная сила, а на самом деле вы несете бесконечное горе.
– Сила всегда несет горе нечистым, только праведники способны ее постичь, – звонким голосом ответила командирша, и безмолвные стражи выкрикнули какое-то изречение на древнем языке. Это прозвучало так нелепо и жутко, что вздрогнули даже послушные предатели, повторяя слова, не зная их смысла.
– Господь вложил в наши уста смертельный огонь! Мы скажем слово, и мир очистится!
– Вы не знаете нужного слова, – перекричал ее майор. – У вас ничего не получилось и не получится! Вы не знаете, какому Богу надо поклониться. Вы ошиблись! Прельстились лживым обещаниям!
– Заткнись! – командирша с размаху ударила майора рукояткой ножа в висок, и он потерял сознание.
12
Это напоминало какое-то ритуальное действие из забытых времен, не хватало алтаря и ягненка, которому будут медленно резать шею, дабы насытить жадное божество свежей кровью. Жрецы облачены в белые одежды до пят, все мирское и грязное отброшено в сторону и скоро будет сожжено, что не мешало жрецам и их помощникам держать в руках вполне мирские винтовки – это выглядело нелепо.
Майор с комиссаром, не смотря на всю тревожность обстановки, переглядывались, украдкой ухмыляясь, когда какой-нибудь страж, облаченный в одеяния праведника, вскинет винтовку, решив, что кто-то намеревается противиться воле божьей. Воля волей, а подстраховаться всегда не лишнее.
Командирше белое одеяние шло больше всех, она стала похожа на женщину, пускай и в бесформенной одежде. Как бы она ни старалась походить на мужчину, черты лица, линия губ выдавали в ней обыкновенную женщину, вполне симпатичную, если не гримаса ревнителя, искажавшая лица всех стражей. Майору они все казались на одно лицо – безумное ревнивое лицо не человека, а истукана, жестокого и бессердечного, уверенного в своей правоте, разговаривать с ними было бессмысленно, слова, доводы, вопросы пролетали сквозь них, как вода через решето, не задерживаясь ни на минуту.
– Вы давали присягу, майор, – командирша стояла у стола оператора, за которым сидел майор.
– Давал и буду верен ей, – спокойно ответил майор, уже догадавшись, к чему она клонит. Он поймал немного безумный взгляд Асель, она пыталась делать ему знаки лицом, чтобы он не делал этого. Она была готова умереть, так ей казалось, но майор отлично знал, что не готова, тем более рядом со Ржавым, его для антуража сковали цепями, обмотав, как бочонок, у которого треснули доски, майор видел такие в детской книжке, только их обматывали веревками. Он вспомнил весь корабль. Мачты, ванты, канаты, капитана, одного, с черной трубкой во рту.
– Вы меня не слушаете, майор, – без злости, улыбнувшись, сказала командирша. – Вот, вы же видите, что должны подчиняться моим приказам. Видите?
– Вижу, вот уже сижу и подчиняюсь, – майор перевел взгляд от приказа на экране на четырех девушек, одна была сильно старше, но для него они все были молодыми красивыми девушками. Особенно его поразил взгляд высокой черноволосой девушки, руки у нее были связаны, во рту кляп, но вот глаза, большие синие глаза кричали ему, умоляли, как Асель.
– А, вы хотите поговорить с пленными. Вытащите ей кляп, – скомандовала командирша, и один из стражей вытащил кляп изо рта черноволосой девушки.
Девушка, мотнув головой, распрямившись, тугая коса упала ей на грудь, закричала, что есть сил, сначала побледнев, а потом покраснев от напряжения: «Не делайте этого! Умоляю вас, не делайте этого! Не жалейте никого, не надо нас жалеть!»
– Заткните ее, – скомандовала командирша, и девушке залепили рот скотчем, забыв сунуть кляп. – Какие чувства, а ведь она не понимает, как неправа. Видите эту рыжую? Она бы сделала это, не задумываясь. Видите, сколько в ней праведного гнева?
– Гнев вижу, но он слепит. Она не видит правды, – ответил майор. – Приказ я понял и выполню, как велит мне долг. Но, я хочу, чтобы вы меня услышали –это ни к чему не приведет. Вам все равно придется разбудить МАРКа, без него запуск невозможен.
– Разбудим, не сомневайтесь. Мне нужны ваши коды, мне нужны вы. Вы не принимаете решения, но исполняете долг и ставите подпись под протоколом. Не боитесь ответственности?
– Ответственности не боюсь, а людей боюсь, – ответил майор и взглянул на рыжую девушку, бешено пучившую глаза. Пожалуй, эта нажмет кнопку, не задумываясь. Он поймал взгляд черноволосой девушки, умолявшей его, мычавшей сквозь скотч. – Не переживайте, никто не знает будущего, а настоящее ужасно, но поправимо.
– Настоящее умрет! – возвысила голос командирша, взмахнув руками. – Господь наш пошлет на землю огонь, и горы задрожат, и превратятся они в прах, и земля очиститься.
– И мы придем на очищенную от грязи и греха землю! – продолжили за ней стражи. Вот в этот бы момент кто-нибудь дал бы очередь по ним, но некому, тех, кто сопротивлялся, перебили, не думая, кого убивают. Так и вышло, что из всех резервных командиров остался только он, имевший доступ к кодам запуска. Если бы эти фанатики так не увлеклись истреблением неверных, то давно бы уже подвесили майора и всех остальных за ноги и пустили бы им кровь, перерезав горло.
Майор медленно вводил коды, которые помнил наизусть. Рука его не дрожала, краем глаза он смотрел по сторонам, как все затихли, как шумно задышала крупная девушка, у нее было очень знакомое лицо, как у невесты Коли Сидорова. А где же он сам? Неужели его убили? Не могли, Коля большой, неповоротливый на вид, но хитрый, так просто не возьмешь. И Ржавый больно спокойный.
После ввода финального кода, ЦУП ожил. Мониторы вспыхнули, стала загружаться программа, требовавшая ответа от МАРКа.
– Я же говорил, вам придется разбудить МАРКа, – снисходительно сказал майор, заметив, что лампы на мгновение, на малую долю секунды притухли и вспыхнули ярче. Он улыбнулся, незаметно, приподняв правую бровь, чтобы комиссар понял. Никто этого не заметил, а комиссар заулыбался, сплюнув на пол шатавшийся зуб. – Вам придется приказать МАРКу, а он не читает приказов.
– А это уже не ваше дело, – командирша сделала знак, и майора отвели в сторону. –Вы сможете увидеть все. Скоро, уже очень скоро нас поглотит божественный огонь, и вы пропадете навеки, а мы воскреснем!
– Ну, огонь не такой уж и божественный. Это оружие человек создал сам, для себя, чтобы уничтожить себя. Возможно, вы правы, и воскреснете. Я там не был, вам виднее, – майор ухмыльнулся, комиссар сплюнул кровь и добавил.
– Вот только ничего не будет – ни ваших вилл, ни яхт, ни личных самолетов, -ничего! Ха-ха! Не думал, что высшие элиты действительно двинулись на этом, что сами поверили в эту чушь, которую скармливали народу! Ха-ха-ха! Да вы все просто идиоты!
Командирша в бешенстве дала ему ногой в лицо, забыв, наверное, что все они были босы. Удар был сильный, но ей он принес больше боли, и она закричала, хромая возвращаясь к операторскому пульту.
Время остановилось, слышался только стук клавиш. Женщина в белом одеянии, держа на коленях пистолет, набирала длинные команды, и с каждой строкой ее лицо становилось все ярче, еще чуть-чуть и засияет. Закончив, она сняла с шеи кулон, приложила метку к валидатору. Долгое время ничего не происходило, на всех мониторах был запрос ответа от МАРКа, строка ввода мигала зловещим курсором на черном фоне. Вдруг резко все погасло, и на мониторах вспыхнули карты бескрайнего неба, совершенно пустого, без даже самых малых точек дальнемагистральных самолетов, которые МАРК ловил бесконечным неводом РЛС, припрятанной на околоземной орбите под видом метеоспутников, старая всем известная обманка. Так делали все, чтобы соблюсти секретность и показать партнерам, что мы все видим, ну и вы видите нас.
– Вы активировали режим принудительного запуска, – сказал МАРК. – Для продолжения процесса, мне требуется отдельное разрешение.
– Вот оно! – женщина сняла с левой руки браслет, сделанный из крупных искусственных изумрудов, и приложила его к валидатору.
– К сожалению, разрешение просрочено на один час, – сказал МАРК. –Я не вижу угрозы со стороны других объектов, поэтому отклоняю его.
– Нет, не имеешь права! – взвизгнула женщина и стала бить браслетом о валидатор.
– К сожалению, разрешение просрочено. Требуется подтверждение из центра, –сообщал МАРК. Через минуту он сообщил. – Разрешение из центра получено, сертификат разрешения продлен на три часа.
– На колени! – закричала женщина, и стражи упали на колени, положив автоматы перед собой. – Молитесь, просите Господа дать нам силы совершить предначертанное!
Она тоже упала на колени, пистолет упал на пол, откатившись на два метра в сторону.
– Подумайте, что вы делаете. Вы спровоцируете удар. Остальные станции будут вынуждены отвечать. Ничего же не останется, поймите вы, наконец. На нас никто не нападал, – стал говорить майор, но один из стражей бросился к пульту и вывел на экран новостную ленту.
Люди на улицах кричали, требовали ответить за гибель сотен тысяч людей, стертых с лица земли коварным ударом врага. Кадры с площадей менялись видами сожженного города, дорог, на которых догорали автобусы с беженцами, переключаясь на какое-нибудь юное прекрасное лицо, перекошенное от гнева. Девушка или юноша требовали отмщения, а толпа за ними стояла на коленях и молилась.
– МАРК, откуда был нанесен удар? – спросил майор.
– Не отвечать! МАРК, ты не должен слушаться его команд! Он отстранен! – закричала женщина. Она забарабанила по клавишам, и на экранах появился обратный отсчет.
– Цели намечены согласно последнему указанию. Запуск будет совершен через три минуты. Вы можете отменить запуск в любой момент, – сообщил МАРК. От его безжизненного и бесстрастного голоса майору стало не по себе. А если и правда запустит? Вдруг он ошибся, и свет просто так моргнул.
– Развяжите всех, – приказала командирша, и стражи поспешно стали разрезать стяжки на руках пленных, только Ржавого не трогали.
Асель бросилась к нему и обняла, прижавшись к его лицу, грязному, избитому, в засохшей крови. Он что-то промычал нежное в ответ. Стражи сложили автоматы на стол, показывая всем своим видом, что им больше бояться нечего. Они смеялись, радовались, показывая пальцами на стремительно убегающие секунды до запуска.
Черноволосая девушка бросилась к пистолету, как только страж перерезал ей стяжку на запястьях. Схватив оружие, она сорвала скотч и закричала командирше, смотревшей на нее с состраданием палача.
– Немедленно отмени запуск или я убью тебя!
– Я не боюсь смерти. Можешь стрелять, – улыбнувшись, ответила командирша и встала так, чтобы ей было удобнее целиться. —Я даже хочу смерти, скорее покинуть это бренное тело и возвыситься!
Стражи встали на колени, также готовые понести любую кару. Они все светились счастьем, безумные, не видящие больше ничего, кроме своего будущего вознесения.
Девушка медлила, колебалась, и никто не останавливал ее, все смотрели на табло, где шел обратный отсчет. Последняя секунда пропала в бесконечности, и появилась грозная табличка: «Запуск». На экранах показались выжженные долины, как земля внезапно поднялась и стала разъезжаться, открывая глубокую шахту. Все шахты открылись, но ни одна из ракет не стартовала.
– МАРК, почему они не летят?! – в бешенстве пронзившего ее страха закричала командирша, бросившись к пульту.
Он не успел ничего ответить, черноволосая девушка выстрелила в нее, в ужасе бросив пистолет на пол. Его тут же подобрал комиссар и, для надежности, выстрелил в отлетевшее от пульта тело женщины еще четыре раза. Стражи стояли на коленях без движения, как роботы, лишенные программы. Они и были роботы в человеческом теле, больше не способные ни на что.
– МАРК, ты зафиксировал, кто ее убил? – спросил комиссар.
– Ее убил третий выстрел. Его сделал ты, –ответил МАРК.
– Вот и прекрасно, –комиссар отдал пистолет одному из солдат, освобожденные, пускай и малочисленные, они уже забрали все оружие и держали стражей на прицеле. Комиссар обнял трясущуюся от глухого плача девушку. –Тебя как зовут?
– Света, –еле выдавила она из себя.
– Ничего, Света, у тебя вся жизнь впереди. Никто не вправе лишать тебя ее. Никто. Все же видели, что это я стрелял?
– Да! – хором ответили солдаты и майор.
– МАРК, а ты что видел? – спросил его майор.
– Я зафиксировал смерть после третьего выстрела. Его сделал наш комиссар, – ответил МАРК. —Больше ничего в журнал не внесено в связи с поздним выходом из режима «Запуска». Программа несовершенна, стоит отправить об этом отчет.
– Когда-нибудь потом, МАРК. Скажи, а почему запуск отменен? – спросил майор.
– Запуск не был отменен. Он невозможен, пока не будет решена проблема с подачей питания на поворотный стол, ракеты не в пусковом положении, запуск невозможен.
– Ахметов, это Колькины проказы? – спросил майор.
– Да. Мы как получили приказ о возвращении, я отправил его первым в энергоотсек с Рыбой и инструментом, как мы и договаривались. Он не получил от меня ответа через определенное время, и действовал по обстоятельствам на основании приказа, – ответил Ахметов, потирая ноющее от побоев лицо.
– А какой ты отдал приказ? – поинтересовался комиссар.
– Согласно Уставу, параграф 667, –ответил Ахметов.
– А ты говорил, что мои офицеры Устава не читают! – воскликнул майор, погрозив комиссару.
Света пришла в себя, вместе с Асель, обтирала раны, смывала кровь. Комиссар морщился, но терпел. – Надеюсь, Сидоров там не все раздолбал.
– Да пускай бы и все! Да, МАРК? – спросил комиссар.
– Я не буду долго об этом переживать. Вы должны восстановить все энергосистемы в течение одного месяца согласно регламенту, –ответил МАРК. – Кстати, АСТРА и другие наши передают вам привет. Хотите что-нибудь передать в ответ?
– Скажи им, что Страшный суд отменяется! – ответил майор.
13.08.2021г.
