Борис Петров
nD^x мiра
9
Девушки гнали покорный скот через выжженную дотла долину. Ягнят оставили в пещере, они не выжили, не то задохнувшись газом, не то от страха, как и многие взрослые особи, падавшие замертво через час после закрытия ворот. Было и душно и холодно, кости ныли, голова не на месте, а во рту дикая жажда, рвущая горло крупной наждачкой. Животные были на исходе, как и люди, а до ферм оставалось больше двадцати километров, и ни живого кустика, ни травинки по дороге, которую мог бы пощипать скот, пожевать люди, ощутить во рту горьковатый привкус влаги. Казалось, что горы тоже почернели, как и небо, не сводившее с них задумчивых бесстрастных глаз.
Девушки лениво погоняли скот длинными жердями, роботов-пастухов не осталось – все сгорели, как и Леша. Никто не смог подойти к его останкам, никто не осмелился, поэтому девушки шли поодаль друг о друга, стараясь не касаться взглядами, виня себя в том, в чем не было их вины. Не этому их учили в школе, не этому их учили в училище, потом в колледже, не для этого они родились в новом и прекрасном мире, в котором никогда не должно было больше быть войны. С раннего детства им внушали, что вот оно – Царствие Божие – настало в их время! Без войн, без гнева господнего, без бессмысленных жертв и чужой боли, а лишь благодаря служению добру и вере в человечество. Каждая знала это с детства, не понимала и не верила, просто знала, и не могло, не должно было родиться сейчас в их головах сомнений, мыслей о несовершенстве нарисованного взрослыми радужного мира, где каждому есть место по праву, а, значит, по призванию. Право и есть призвание, так учили их, так воспринимали они мир, а мир должен был принимать их, взрослых по возрасту, но не готовых к такой реальности.
Оля и Даша шли опустошенные, как роботы, у которых отключили основную программу и теперь стоит одна задача: добраться до базы, любыми путями. Света изредка посматривала на них, замыкая стадо, подгоняя особо «задумчивых» коров. Подруги сейчас мало походили на людей, сейчас в них было больше общего со скотом, который они подгоняли, подгоняя себя. Ей хотелось что-нибудь сказать, приободрить их и себя, но слов не находилось даже самых простых, безобидных на первый взгляд, и таких безжалостных по сути. Нет, не будет все хорошо! Нет, никто за ними не придет и никому они не нужны! Она чувствовала это, понимала, немного завидуя Оле и Даше, сумевшим отключиться от реальности, уйти в режим stand by. А как много она спорила с отцом, потом с братом, доказывая сказку, внушенную в школе, в которую она поверила страстно и безоговорочно, принимая ее всю в себя. Они не смеялись над ней, даже брат не подшучивал, любивший это делать по любому другому поводу, выводя ее из себя, а объясняли, руша ее идеалистическую картину мира в мелкую разноцветную крошку, которую она собирала, склеивала, отчего мир покрывался еле заметной паутинкой, становясь все нереальней. И вот мозаика разлетелась навсегда, в мелкодисперсную пыль, разъедавшую легкие при вздохе, как раковая опухоль, распространяясь по телу, уничтожая.
Света думала, что они идут не туда, что фермы больше нет, тем более там нет никого в живых. Она уже хотела сказать это подругам, но что тогда делать дальше? Куда идти? Надо же дать альтернативу, другую надежду, новый путь, а его не было – и это она тоже понимала, что нет другого пути, ничего нет. Так хотелось заплакать, зареветь, выпустить все из себя, и не могла, будто бы сердце умерло, и слезы высохли, как последний колодец на пути каравана, его последняя надежда на жизнь.
Каково же было ее удивление, когда они, поднявшись на высшую точку плато, после которой начинался спуск, увидели в долине их ферму. Она была еще далеко, но вполне целая, и Свете показалось, что проехал большой трактор, что-то перетаскивая из главного амбара. Она так ясно представила себе эту картину, не поняв толком, что увидела на самом деле, что обрадовалась, засмеялась, как и Даша с Олей, видевшие то же самое. И небо прояснилось, перестало казаться черным, став скорее серым, как асфальт после дождя.
Всем захотелось скорее добраться до фермы, к людям, живым. Скот перестал слушаться и лавиной повалил по склону, топча чудом сохранившуюся траву, забыв про голод, про жажду. Дашу с Олей чуть не сбили коровы, которых Света не удержала. Девушки побежали за животными, весело крича, улюлюкая, не замечая, как вдали подернулось небо, как вспыхнул где-то далеко кровавый закат, нарастая, пожирая небо.
Пробегая мимо нагромождения камней, за которыми был вход в пещеру, Света хорошо знала эту пещеру, куда она вместе с Сашкой сбегала по ночам, возвращаясь под утро, красная от стыда и безумно влюбленная, она остановилась, вдруг заревев, осознав, что Сашка мог также погибнуть, как и Лешка, сгореть, может он лежит где-то там в горах, он же был на дальнем пастбище, точно там!
– Свет, ты чего? – Даша и Оля подбежали к ней, схватив за локти, но она молчала, продолжая реветь, боясь ответить подругам.
Из-за камней выскочили три человека в форменной одежде, но это были невоенные, хотя форма чем-то напоминала. Света успела разглядеть эмблему международной организации на плечах, но никак не могла вспомнить, что это за организация. Двое мужчин и одна женщина схватили девушек за руки и потащили в пещеру. Все это было так неожиданно, что девушки не сопротивлялись. Последнее, что увидела Даша, это как лавина скота ушла далеко вперед, а кровавый закат, который она с ужасом разглядела, накрыл уже ферму и приближался к ним, так ей показалось.
Раздался оглушительный взрыв, их вбило в стены пещеры до искр из глаз. Девушки на мгновение ослепли, контуженные ударной волной, а их «захватчики», контуженные не меньше, тащили всех вглубь. Новый взрыв, еще, еще, еще! Девушки закричали от ужаса, не слыша своего крика, ничего не слыша, не понимая, послушно уходя вглубь, в те коридоры, куда Света даже с Сашей не решалась ходить.
Взрывы не прекращались, стало трудно дышать от жара, врывавшегося внутрь пещеры, бешенным хищником носясь по коридорам, поднимаясь вверх через расщелины, исчезая в холодном безмолвном камне. Гора молчала, изредка охая от ударов, вбирая в себя жар, газ, копоть, вкус жженой земли, мяса, шкур, шерсти, оставляя шести забившимся в угол человекам пару кубометров приемлемого воздуха, подтягивавшегося неизвестно откуда, просачиваясь через узкие трещины в камнях. Это было тем удивительнее, чем росло понимание того, что снаружи творился настоящий ад, как стражи на огненных колесницах спустились из облаков на грешную землю и стали творить свой суд праведников.
– Ракета! – взволнованно воскликнул Ржавый, следя за светящейся точкой на радаре. Точка росла, набирала ход, но больше на экране ничего не было. – А где же МАРК?!
Все уставились на экраны, ища перехват, но зеленое поле безмолвствовало. Ахметов покачал головой, попробовал еще раз связаться с базой, но сигнала не было, одни радиопомехи в эфире. Разведкоптер спрятался на вершине одной из гор, с которой прекрасно просматривалась окрестность как радарами и камерами, так и по старинке с биноклем в руках.
– Еще ракета! И еще! Их уже десять! – закричал курносый младший лейтенант Атанбаев, смешно, по-детски выглядевший со своим носом на широком монгольском лице. Глаза ему тоже достались от матери, темно-синие, широкие, и все его прозвали героем древнего мультика про карманных зверюшек, таких со странными милыми мордочками и большими глазами.
– Да вижу, Покемон, – отмахнулся от него Ахметов и стал собираться выйти из-под защиты квадролета. Он взял бинокль, отложил в сторону автомат. Кого здесь бояться, а от ракеты не спасешься. Одно спасало, что ракетная установка не станет лупить по горам, впустую тратить боезаряд на каменных истуканов.
– Но товарищ лейтенант, Оскар, а как же быть? Где же наша защита? – недоумевал Покемон, листая на экранах карты местности, выискивая в зеленых полотнах, исчерченных линиями баллистических трасс опоздавших перехватчиков.
– Действуем по инструкции. После обстрела проверим место, надо найти эпицентр, взять образцы, – сухо ответил Ахметов, – откуда бьют?
– Наши бьют, – глухо ответил Покемон. – Установка в районе 123-й базы.
– Так, фиксируем факты: бьют со стороны нашей базы. Кто бьет мы не знаем, – строго сказал Ахметов. – В журнал заносить все, но без выводов, думать будут другие и потом. Наша задача фиксировать.
– Да понятно, – вздохнул Ржавый, на правах младшего оператора сидевший за запасным монитором. – Город бомбят. Нет города, больше нет.
Все замолчали, смотря на экран, где до болевой для каждого точки долетали последние ракеты. Экран вспыхнул в последний раз и затих, зеленое поле безмятежно горело перед глазами.
Гора содрогнулась, квадролет зашатало. Нарушая субординацию, все выбежали наружу. Внизу горела долина: сплошная стена огня плавила ферму, пожирала сады и обезумевший скот, как пламя легко и бесстрастно сжигает бумажку в детских руках. До них оно не могло дойти, разведгруппа была в безопасности, и от этого было тяжелее. Сканер Ахметова верещал, взывал о помощи, передавая ужасные цифры, сколько живых людей и животных сейчас превращалось в ничто. Долина кипела, бурлила, выбрасывая вверх языки жадного пламени, желавшего слизнуть немного неба.
Загрохотало сзади, все машинально обернулись, зная, что горная гряда не даст ничего увидеть. Сканеры не брали сквозь толщу камня, терялись и выдавали ничто в ответ. Почерневшее не ко времени небо разрывалось от ракет, их можно было видеть без оптики или датчиков,—они, как истинные хозяева земли, решавшие кому жить, а кому умирать, разрывали облака, разрывали небо, вонзаясь, вгрызаясь в землю, превращая все вокруг в сплошную адскую плазму.
– И придет Спаситель. И придут с ним войны его, сорок тысяч Стражей его. И превратят они землю в пламя. И уничтожат они всех неправедных, всех грешных, а после воцарится на земле Царство Божие. И да останутся жить только праведники, а все неправедные да будут гореть сотни тысяч лет, и праведники с небес будут смотреть на них, радовать свой взор, – не своим голосом сказал Ахметов. Все удивленно и со страхом смотрели на него.
– И да воцарится везде Царство Божие, что есть рай для праведников, что есть ад для грешников. Что смотрите на меня так? Забыли, что этот дурак Осипов толковал, а эта сволочь Киселев вбивал остальным? Забыли? Вот она, репетиция. Скоро Стражи подъедут, будут выяснять, кто тут самый чистый, то есть праведный.
– Так Киселева первого же и порешат, – сказал хмурый солдат, все это время, как они были в разведке, не проронивший ни слова. Он вообще обычно молчал, отчего и получил кличку Рыба.
– Это почему это? – удивился в свою очередь Ахметов.
– Так пидор же, – пожал плечами Рыба, с его фигурой он больше походил на огромную и голодную рыбу, отощавшую за зимнюю пору.
– Рыба, ты-то откуда знаешь? – нахмурился Ржавый.
– Знаю, видел. У них там братство, помните? – Рыба скорчил презрительную ухмылку. – Когда Кондрашов был, то он был главным. А как его в центр забрали, вроде уже и майора дали, так Киселев за него стал.
– Отставить! – резко оборвал его Ахметов. – Потом выясните, кто есть кто.
– А похож, – задумчиво сказал Ржавый и, опомнившись, отрапортовал. – Есть оставить!
– Так я не пойму, – лейтенант замялся, расчесал курносый нос, нахмурив густые брови. – Так базу захватили?
– Не знаю, действуем по инструкции. Выполняем задание и назад, а дальше по обстоятельствам. Пока точно ясно, что МАРКа отключили, – ответил Ахметов.
– Да как же это возможно? –удивились все.
– Это возможно, если пронести код на базу. Отключить полностью нельзя, можно перевести в ручной режим, но это только на базе можно сделать.
– Это Осипов, точно он, – процедил сквозь зубы Ржавый и сплюнул на траву.
– Почему так думаешь? В смене было шесть операторов, –Ахметов внимательно смотрел на Ржавого.
– Все просто: он – пропагандист, приехал с этой мутью, а еще он оператор, знает что и как вводить, – стал раскладывать Ржавый, Ахметов кивал, соглашаясь с ним. – Он и Артемьев ездили недавно в центр, их там задержали зачем-то больше положенного срока, вербанули или инструкции передали. Артемьев дурак, он только на складе может вещи прятать, Осипов тоже не особо умный, но исполнительный.
– Похоже на правду, –заключил Ахметов после молчания. – Другие операторы не могли получить коды. МАРКа обновляют каждый месяц, меняют криптоалгоритм, обновляют коды доступа. Только Осипов мог получить коды для блокировки, нам их не выдают, они есть только в центре.
– Так против кого война-то? – в сердцах воскликнул Коля Сидоров, весь разговор не отрывавший взгляда от пылающей долины, стоя ко всем спиной. Не дождавшись ответа, он закричал, маша биноклем. – Есть! Есть выжившие! Сканер засек. Вон там, на другой горе. Там! Там!
Он махал рукой, тыча пальцем в гору слева, у которой пылал пологий склон, где еще недавно было стадо. Смысла в его жестах не было, все итак приставили бинокли к глазам, сканер подсказывал, что в одной из пещер зафиксировано шесть живых организмов, предварительно определенных как человек. Сканер терялся, иногда определяя их как человекообразных обезьян, пока Ахметов не выбрал первоначальную версию, и программа успокоилась.
– Так, придется завешиваться. Сесть мы там не сядем. Склон горит весь до плато, – Ахметов изучал место высадки в бинокль.
– Плато тоже занялось, –заметил Ржавый, – разрешите мне и Рыбе спуститься. Быстро управимся. Если живые есть, вытянем в коконе.
– Разрешаю. Идите готовиться. Так, Покемон и Сидоров, остаетесь здесь, будете дальше наблюдать. Модуль отцепить, связь не терять.
– Есть! – ответил Покемон, – в его кажущимся наивным детском лице проявилась твердость.
Ахметов залез в квадролет, где переодевались Ржавый и Рыба. Коля и Покемон вместе отсоединяли резервный наблюдательный модуль. Задвижки не поддавались, и Коле пришлось обстучать их молотком, сбив с одной в итоге замок. Ахметов слышал это и пометил в журнале, что надо бы проверить все шесть квадролетов, заменить замки и крепеж. За этот недолгий полет он нашел уже достаточное количество нарушений и поломок, за которые надо было бы взгреть начальника транспортного цеха, откровенно забившего на свои обязанности. Но это потом, когда они вернутся, он и не думал, что в этом не будет уже смысла, мысли такой не допускал.
Квадролет зашумел двигателями, переводить их в условно бесшумный режим не было смысла, не от кого прятаться, и приподнялся над землей, освобождаясь от наблюдательного модуля. Со стороны это выглядело так, как будто малыш вырвал из суперробота целый блок с левого края, и теперь робот-трансформер был как бы с пробоиной. В собранном виде все модули квадролета были соединены друг с другом, и их можно было менять, сбрасывать на землю, как, например, медицинский модуль или наблюдательную точку, не уступавшую в мощности всему квадролету.
10
В пещере темно и жарко, часто сжимаются легкие от спазма, требуя от человека вздохнуть глубже, расправить сжавшиеся кислородные мешки. Тяжело и тягостно не поддаваться этому чувству, противиться естественному желанию дышать полной грудью, ждать, когда кислородная маска покинет лицо твоего соседа и окажется на твоем лице. Девушки делали по два вздоха и ждали 15-20 секунд, пока подышит сосед. Дыхательных комплектов было всего два, объемистые, ужасно тяжелые на вид, их принесли с собой мужчины, эти странные люди в форменной одежде, но невоенные.
Света понимала это, в тусклом свете фонарика следя за лицами подруг. Оля была бледная и напряженная, она зло смотрела на пришельцев, каждому было понятно, что они из другой страны, с другой планеты, а, значит, как гласила пропаганда – враги! Даша упала духом, вся сникла, словно сдулась, в бледном свете дежурного фонаря постарев на двадцать лет.
Женщина в форменной одежде сидела рядом со Светой, она дышала быстро, глубоко, не задерживаясь. Также дышали и мужчины, видимо, их учили, и большую часть времени в масках находились девушки, дрожащие от страха и непонимания, которое было сильнее того ужаса, что происходил снаружи. Ветер врывался жаром тлеющего мира, принося с собой вздохи земли, дыхание смерти, и, казалось, что этому не будет и не может быть конца.
Оля заплакала, выронив маску, и стала задыхаться. Мужчина, сидевший рядом с ней, моментально сориентировался, надев маску на Олю, удерживая на лице, чтоб она не сорвала, не повредила себе. На несколько минут на пятерых осталась одна маска, мужчины будто бы и вовсе перестали дышать. Женщина вынула из нагрудного кармана тюбик-шприц и вколола Оле его в шею. Света испугалась, что Оля потеряет сознание, схватила женщину за руку, но препарат был уже внутри Оли, и она не отрубилась, а обмякла, безумными глазами смотря на всех. Она отдала маску, как робот, выполнявший несложную команду, покорно ожидая своей очереди, не мигая смотря в одну точку безумным взглядом на что-то решившегося человека. И Свете стало так страшно, что потемнело в глазах.
– Она должна успокоиться, а то навредит себе, – сказала женщина с сильно выраженным скандинавским акцентом, это были первые слова, произнесенные в пещере. – Не беспокойтесь, с ней все будет хорошо.
Света посмотрела на Дашу, та ничего не понимала, растекшись на стене, дыша, как тело в вегетативном состоянии. Один из мужчин, заметив то, как Света пытается их разглядеть, включил фонарь мощнее. Мужчины были высокие, сильные, оба с соломенными волосами, у одного они были даже заплетены в короткую косичку, подвязанную серой лентой, и вместе с круглыми широкими плечами он напоминал викинга из детской книжки. Второй был на вид тоньше, но в его длинных руках чувствовалась большая сила. Они были симпатичны Свете, как и женщина, излучавшая добро, Света и не думала, что можно так смотреть, так улыбаться, чтобы успокоить, воодушевить. Женщина была небольшой, по сравнению с мужчинами, чуть больше рыжей Оли, но тоже сильная на вид, как стальная пружина, голубые глаза смотрели внимательно и по-доброму, но не так, как смотрят воспитатели на детей, без превосходства. Свете она показалась очень красивой, наверное потому, что они были чем-то похожи: обе с длинными черными волосами, убранными в косу, не раскаченные и не худые, особенно Свете понравились ее глаза, готовые слушать, готовые ответить на любой вопрос. Она напоминала Свете ее брата, погибшего десять лет назад во время учений, здесь, недалеко, за дальним перевалом. Что-то тогда пошло не так, и долину выжгло до основания, вместе с солдатами и офицерами… как и сейчас! Света в ужасе от своей догадки схватилась за лицо, округлив глаза, но сдержалась, чтобы не зареветь.
– Надо подождать, –сказал мужчина, похожий на викинга. Они прекрасно говорили по-русски, акцент очень шел им. – За нами прилетят. Мы засекли военный квадролет, они точно смогут нас засечь.
– Да, мы установили маяк так, что любой даже самый слабый сканер сможет увидеть нас, – сказал второй, показав на небольшой ящик, не мигавший и не издававший ни единого звука. Мужчина говорил иначе, чем остальные, растягивая слова и улыбаясь. – Жалко наш квадроцикл сгорел вместе со всем оборудованием.
– Квадроцикл? – удивилась Света.
– Да, мы же ехали за вами. Сканер определил, что вы идете со стадом на ферму. Мы хотели перехватить вас, но не успели, пояснил викинг, – пришлось спрятаться в пещере.
– Вы знали, что будет бомбежка? – еще больше удивилась Света.
– Нет, точно не знали. Наша база предоставляет нам прогнозы. АСТРА предвидела это после того, как на вашей базе вывели из строя МАРКа, —женщина грустно улыбнулась. – Он успел передать сигнал всем базам по всему миру. Это международный код бедствия, так поступила бы каждая база в любой стране.
– Я не понимаю, кто такой Марк? Кто такая Астра? – Света замотала головой.
– А, вы не знаете, –кивнул викинг и, сделав глубокий вдох, отдал маску Даше. – МАРК и АСТРА –это автоматические ракетные комплексы, противовоздушная оборона. МАРК где-то здесь, в горах спрятан. Мы не знаем, где точно, мы не шпионы, да эта информация никому и не нужна. А Астра, – он не договорил, взяв маску у соседа. – АСТРА находится в тысячи километров отсюда, на море. Это совсем недалеко для современной ракеты.
– Так это она по нам стреляла?! – с ужасом спросила Света и закашлялась. Женщина дала ей подольше подышать, и Света успокоилась.
– Нет, ни АСТРА, ни МАРК не могут наносить наступательные удары – это оборонительные комплексы. В этом и весь смысл, так договорились все страны между собой, чтобы не было ядерной войны, –викинг криво ухмыльнулся.
– Атомная война невозможна, если не вмешается человек, не выведет из строя ракетный комплекс, – пояснила женщина. – Мы невоенные.
Пока она дышала, продолжил худой мужчина.
– Да, мы из наблюдательной комиссии. Как только МАРК сообщил о проблемах, а он обязан это делать, мы вылетели сюда, но не успели к первой бомбардировке.
– Теперь наша задача найти осколки или обломки ракет и определить их принадлежность, —добавил викинг. Такие термобарические ракеты запрещены во всем мире, кроме некоторых стран.
– Нашей? – робко спросила Света.
– Да, вашей, – кивнула женщина и погладила ее по ладони, Света успокоилась, но сердце бешено стучало в груди. –Ваша страна больше сорока лет назад вышла из договора о нераспространении таких ракет.
– Термобарических с гиперзвуком, – пояснил викинг.
– Да, вы вышли и вместе с восточным соседом стали наращивать арсенал, – женщина подышала. – Это беспокоит весь мир, и мы следим за этим.
– Мы не шпионы, – сказал худой мужчина. – Мы следим, фиксируем и дальше наши боссы пытаются договориться с вашими, чтобы эту заразу уничтожили.
Они замолчали, по очереди восполняя кислород. Говорить долго было тяжело, не хватало сил даже этим здоровякам, а Света могла выдавить из себя не больше пары слов.
– Я Света, а это Даша и Оля, – представила всех Света.
– Это Йозеф, – женщина показала на худощавого. – Это Кнут, а я Ингрид.
Света улыбнулась, и женщина приобняла ее за плечи, по-дружески. Йозеф и Кнут улыбались, викинг подмигнул Свете. Он был чем-то похож на Сашу, и фигурой, и веселостью. Света смутилась, улыбнулась в ответ. С ними она чувствовала себя уверенно, они не волновались, а просто ждали, зная, что их найдут и спасут. Подруги напротив не реагировали, Оля смотрела перед собой полузакрытыми глазами, пальцы то сжимались, то разжимались, желая раздавить полы куртки, но ткань спецовки не поддавалась, оставаясь ровной, и это злило Олю. Такая тихая злость, переходящая в ярость, достаточно небольшой искры, чтобы она вспыхнула. Ничего этого Света не видела и не могла заметить в подруге, как и Даша, окончательно отключившаяся от реальности.
Густой газовый туман подернулся редкой зыбкой и засветился, будто бы кто-то напустил в него тысячи светящихся шариков. Это выглядело настолько завораживающе и по-новому, что Света и Ингрид невольно засмотрелись, затаив дыхание. Светящиеся шарики росли в размере, пока не слились в один нескончаемый поток холодного света, разрезавшего туман на две неравные части. Сколько же его было здесь, этого тумана, и как он до сих пор не окутал людей, затаившихся во впадине падающей стены, нависшей мощной плитой над полом. Человек, инстинктивно, шарахался от нее в сторону, не сразу рассмотрев массивность плиты, выхватив в этом куске скалы лишь выделяющуюся часть, визуально стремящуюся упасть на вошедшего в этот тайный уголок пещеры.
Вскоре свет заполонил всю пещеру, и стало больно смотреть, глаза уже отвыкли от такого яркого света. Из этого светящегося облака вышли две фантастические фигуры, отдаленно походившие на людей. У них было две ноги, толстые, неповоротливые на вид, и две руки, не менее толстые, с огромными пальцами, больше походившими на лапу манипулятора, а на широких плечах кто-то нахлобучил металлическую голову, сделанную из черепа какого-то дикого животного, слишком ужасающий был у нее вид. Глаз не было видно, а выпирающая передняя часть напомнила Свете доисторических зверей, вот-вот пасть раскроется, обнажатся десятки острых зубов, и эти два чудовища начнут рвать их на части.
– Это военные, – шепнула Ингрид, – тоже, как и Света, ненадолго провалившаяся в шаткие чертоги воображения, представив двух военных пришельцами из далекой и недружественной галактики, точно таких же, как она видела в последнем фильме, снятом больше полтора века назад. Она любила старое кино, следуя вновь возродившейся моде на артефакты в искусстве.
Викинг и Йозеф уже вовсю работали. Они вместе с пришельцами укладывали Олю и Дашу в белые светящиеся гробы, как показалось сначала Свете. На самом деле это были спасательные модули с системой жизнеобеспеченья, кислородной установкой, которые за их сходство с миром насекомых прозвали коконом. В два кокона уложили Дашу и Олю, как неспособных идти самостоятельно. В этом не было сомнений, девушки были не в себе, возможно от контузии и едкого газа. Света сама чувствовала себя плохо, что-то внутри зрело, что-то незнакомое, опасное, и она стала бояться себя, не замечая, как пальцы до хруста, до боли в суставах сжимаются в кулаки. Она взглянула на Ингрид, та тоже была напряженная, стала чаще дышать, дольше держаться за маску, скулы острее выделились на бледном лице, кожа будто бы обтянула челюсть, лишенную мяса, и от этого она походила на мертвеца.
Света подумала, на кого сама похожа, вряд ли лучше выглядит, чем Ингрид, а потом отругала себя за такие мысли. И о чем она думает сейчас? Разозлившись на себя, она не сразу услышала внутренний голос разума, который объяснял, что лучше подумать о какой-нибудь глупости, чем впадать в кататоническое состояние, как Даша или Оля.
Два пришельца из космоса потащили коконы обратно, теперь у них было две маски на четверых, можно было вдоволь надышаться. Было так тихо, что через некоторое время Свете показалось, что это все был сон, и никого не было, а Даша и Оля просто вышли в туалет. Но куда? Она поняла, что не хочет, совсем не хочет, а сколько прошло времени, и с тревогой посмотрела на Ингрид.
– Это все газ. Он вызывает галлюцинации из-за токсического отравления. У меня нет антидота, у военных должен быть.
– Понятно, а то я подумала, что схожу с ума, – выдохнула Света.
– Можно сойти, и газ тут ни при чем, – заметил Йозеф. – Ты молодец, хорошо держишься.
– Спасибо, – засмущалась Света, они все ей нравились, и она решила сконцентрироваться на этом, выбросить все остальные мысли из головы.
Вернулись военные. Они принесли четыре костюма, таких же блестящих, но не таких толстых. Одевались по очереди, места было мало, а входить в газовое облако без кислородной маски и защиты никому не хотелось. Когда все оделись, Кнут помог Свете правильно застегнуть шлем, поправил костюм, и это мешковатая одежда стала вполне удобной, даже легкой. Они пошли вслед за первым военным, второй замыкал, неся два дыхательных аппарата. На выходе из пещеры их ждал тросовый подъемник, на который надо было просто сесть на скамейку, пристегнуться, а робот сам затащит наверх.
Первой пошла Ингрид, Света засмотрелась на паривший над дымящей долиной квадролет. Она видела такие только в кино и слушала рассказы парня Дашки Кольки, какие птички есть у них на секретной базе. Так может Коля оттуда, где находится этот загадочный МАРК? Постепенно обрывочные фразы, куски разговоров, шуток сложились в единую картину, и она поняла, где все это время работала. Неужели вся их испытательная ферма, эта огромная научная лаборатория была всего лишь прикрытием? Разноцветная пыль прекрасной мозаики рухнувшего мира больно резала глаза, и Света заплакала. Сейчас было можно, никто не видел через маску, кислорода хватало, да она и не думала об этом. Йозеф легко, как мягкую игрушку, посадил ее на лавку, привязал, защелкнув все страховочные карабины, и Света взмыла вверх.
На высоте ужас конца света показался ей чарующим, завораживающим. Долина еще горела, дышала лавой все пожирающего человеческого безумия, и все это виделось с неба нереальным, сказочным и не таким страшным. Сквозь слезы Света взглянула на черное безмолвное небо и впервые за свою беззаботную жизнь она захотела, чтобы там, наверху, кто-нибудь был. Чтобы он или она, это бестелесное непознаваемое могущественное существо прекратило этот кошмар. И она попросила его об этом, ничего не обещая взамен, не клянясь в верности, ей не было что ему дать взамен. Простая наивная детская просьба о мире, о солнце, о чистом небе, о спасительном дожде. И небо услышало ее или вовсе никого не слушало, подчиняясь своему неписанному человеком закону. Тучи зашевелились, опрокинув на страдающую землю тонны воды. Наверное, так и должно все заканчиваться, ливнем, который смоет всю грязь и боль, что причинил человек себе и всем остальным.
На квадролет она поднялась немного счастливая, что пошел дождь, что все теперь должно измениться, так должно было быть. Она поняла то чувство, что так пугало ее – это было ожидание перемен, они больше не пугали ее.
– Не подходите! Назад! Назад! – истошно орала Оля. Света не сразу поняла, в чем дело, запутавшись в дверях отсеков квадролета. – Назад! Я убью ее!
Света поспешно снимала с себя обвязку, отпускала на свободу тросовый лифт. Запутавшись в костюме, она упала, и так, лежа на полу стянула его с себя.
– Оля! Что ты делаешь! – Света вбежала в небольшое помещение, здесь было много мониторов, кресла валялись по углам, а Оля держала за горло Ингрид, приставив пистолет к ее виску. Слева стоял военный, по форме вроде офицер. Он держался за голову, прикрыв ладонью левый висок, и сквозь пальцы сочилась густая бурая кровь.
– Это они! Это они убили Лешку! Пусть скажет! Пусть она нам все расскажет или я убью ее! – неистово орала Оля.
Света подошла к ним на расстоянии вытянутой руки, Ингрид сделала движение бровью, чтобы она не подходила ближе. У Ингрид было разбито лицо, губы все в крови, правый глаз стал оплывать, но она продолжала смотреть по-доброму, немного грустно.
– Мы невоенные. Мы не нападали. Это не мы стреляли, – проговаривая внятно каждый слог, немного медленнее и громче, чем следовало, говорила Ингрид.
– Нет! Нет! Это все вы! Вы всегда хотели захватить нас, уничтожить нас! Света –это они убили Лешку, они и Сашку убили! Всех убили! – заорала Оля. – Я убью ее, если она не признается! А потом убью! Убью!
Пистолет задрожал в ее руке, тонкие пальцы побелели от напряжения, а веснушки, ее веселые рыжие конопушки, которые так мило зажигались, когда она смеялась, пропали, стертые мертвенной бледностью ненависти.
