Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата
Эркин задумчиво кивнул.
– Женя, а у тебя…
– У меня черевички как раз. И пальто. А у тебя ничего нет.
Командный тон Жени не оставлял ему лазейки, но особо сопротивляться он и не хотел. Эркин уже не просто узнал, а понял и принял, что не должен быть хуже других и в рабском ходить уже не будет. А денег хватит, у Жени заработок большой, у него… приличный, ссуду они только для мебели трогают, так что, да, и Жене, и Алисе, и ему нужна… де-ми-сезонная одежда.
– Хорошо, Женя. В субботу, да?
– Да, сразу после занятий. Прямо оттуда и пойдём.
– Хорошо.
Эркин допил чай и встал. И, как всегда, провожая его, Женя вышла в прихожую, и смотрела, как он натягивает бурки, надевает ушанку, уже не заматывает, а накидывает на шею шарф и надевает полушубок, и каждое его движение завораживающе красиво. И он не рисуется перед ней, он просто иначе не может. Прощальная улыбка, поцелуй в щёку, и вот уже даже шагов за дверью не слышно.
Женя вернулась на кухню. До работы ещё столько дел, обед, Эркин сегодня учится, придёт поздно, усталый, зато завтра, господи, завтра же суббота, вот как здорово, счёт дням потеряла, так, а Алиску пора поднимать, ну, как будни, так её не разбудишь, а в выходные ни свет ни заря вскакивает!.. Женя вытерла руки и побежала будить Алису.
Тетрадь шестьдесят третья
Американская Федерация
Алабама
Графство Эйр
Округ Гатрингс
Джексонвилл
Ради этого городка пришлось пожертвовать отдыхом, но другого варианта нет. Инспекция региональных лагерей – муторное дело, а ещё лекции, другие комитетские и не только дела… Все две недели рассчитаны по часам, если не по минутам. Но…
…Он просматривает бумаги, а Маша сидит напротив, сложив на столе сине-фиолетовые от старого обморожения руки и, не отрываясь, смотрит на него.
– Гаря, это обязательно?
– Да, Маша.
Она кивает.
– Хорошо. Раз ты так говоришь, значит, так и есть, но ты ничего не хочешь объяснить мне?
– Не могу, – он с усилием поднимает на неё глаза. – сейчас не могу.
И Маша снова кивает…
…Маша, Марья Петровна Лихова, Синичка, Мэри Бёрд, Зинька… Бурлаков откинулся на спинку вагонного сиденья, закрыл глаза. Он всё давно понял, но… но как хорошо, что Маша понимает его, понимает настолько, что не спрашивает, когда он не может ответить.
Он никому не сказал о поездке в Загорье, о том, что там узнал. Даже Мишке. «Телегу» они с Асей тогда написали. Безотносительно всех нюансов поведение майора Золотарёва возмутительно и чревато… словом, написано было не только эмоционально, но и вполне обоснованно. Так что тот звонок неожиданным не был…
…Не отрываясь от бумаг, он прижал плечом трубку к уху.
– Бурлаков слушает.
– Привет, – пророкотал сквозь потрескивания знакомый голос. – Ты как, потонул в бумагах или можешь вынырнуть?
– Во сколько и где?
– В два, в «Охотничьем».
Это требовало уточнения.
– И кто будет платить?
– Я приглашаю. Есть вопросы?
Он усмехнулся.
– Всё. Понял.
Мишка будет просить забрать «телегу», что же ещё. Обед в «Охотничьем» не дёшев, но генеральская зарплата выдержит. «Телегу» он, конечно, заберёт. У Вояки там свои игры, и не можешь помочь, так хотя бы не мешай, но чего бы такого слупить с друга детства? Одним обедом тот не отделается…
…И тогда он выдержал, не сказал, хотя был на волосок от этого. А Мишка – чуткий стервец – так и наседал, так и вкручивался, но… Да, они знают друг друга с младенчества, почти молочные братья, Мишка знал Римму, был на крестинах Анечки, а о Серёже и Миле он ему рассказывал, и шутки и подколки о его Серёже и Мишкиной Маринке, и вот… Вот именно поэтому он ничего Мишке не сказал. Он должен это пережить сам, один. Такой болью не делятся…
…Мишка катает в ладонях рюмку с коньяком.
– Слушай, а тебе-то зачем Мороз понадобился?
Он пожимает плечами.
– Поговорить.
– И всё?
– А что ж ещё?
Мишка понимающе кивает.
– Что ж, тоже… причина.
И он не выдерживает.
– Когда смогу рассказать, тебе первому.
– Тронут…
…Ну вот, заглянул проводник, вежливо сообщив, что Джексонвилл через две минуты. Бурлаков встал, надел плащ и шляпу, взял портфель. Что ж, времени у него немного, завтра утром он должен быть в Атланте, значит, выехать вечерним поездом с пересадкой в Колумбии, но и дел у него здесь немного. Одно дело. Где ни помощников, ни референтов, ни секретарей быть не может, не должно быть.
Тихий провинциальный городок, даже городишко, от вокзала Мейн-стрит с лучшими магазинами и ресторанами, хотя вон, похоже, как сожгли в Хэллоуин, так и остался, кварталы белых особняков, кварталы белой бедноты, а там дальше должны быть цветные кварталы.
Он шёл не торопливым, но деловым шагом, вежливо не замечая удивлённых взглядов встречных. В этом захолустье каждый незнакомый человек – сенсация.
Не расспрашивая, по ориентировочному чутью, которое выручало его и в экспедициях, и в «сопротивлении», Бурлаков вышел к Цветному кварталу, к маленькой, явно перестроенной из сарая церкви, с новенькой башенкой колокольни. Перед церковью аккуратный газон, окаймлённый низкой живой изгородью. Щебенчатая дорожка к крыльцу. А кладбище? Эркин говорил – сбоку, справа или слева? Но, раздумывая, он уже шёл направо, и опять не ошибся.
Аккуратный ряд выложенных дёрном прямоугольников, общий бордюр из любовно подобранных булыжников. Да, каждый отдельно, в своей могиле, а вот плита с надписью одна на всех. Серый камень, глубоко врезанные буквы, длинный список. Имя, прозвище или фамилия, возраст. И внизу, сразу после шестикратного «неизвестный», дата. Общая, на всех одна. Тридцать первое октября сто двадцать первого года. И: «Мы помним о вас». Странно, что нет обычного: «Покойтесь с миром» или про любовь Господа, но это всё пустяки. А вот это… «Эндрю Белёсый, восемнадцать лет». Странно, Эркин говорил, что двадцать, хотя памятник делали уже без него, а выглядел он мальчишкой, господи, о чём он думает, разве дело в этом?
Бурлаков поставил на землю портфель, снял шляпу и медленно, будто каждое движение причиняло боль, наклонился и положил перед плитой букет. Крупные разноцветные ромашки, совсем не те, что надо бы, но привезти русских он не мог, а эти… слишком велики и разноцветны, как искусственные, он купил их в цветочном магазине на Мейн-стрит, нет, пусть так, его весёлый, смешливый задира и хвастун одобрил бы. Серёжа любил дразнить сестёр, гадая на них на ромашках так, чтобы оставалось либо «плюнет», либо «к чёрту пошлёт», и они обижались, Анечка даже плакала, а Милочка ещё не понимала, но обижалась и начинала плакать заодно с сестрой, и Римма любила ромашки…
– Добрый день, сын мой.
Бурлаков вздрогнул и обернулся. Священник? Да. Эркин говорил о нём, неплохо говорил.
– Добрый день, святой отец.
Эйб Сторнхилл вежливо склонил голову и спросил о том, что и так понятно, но что поможет начать разговор, даст возможность этому седому человеку выговориться и тем самым облегчить страдание.
– Здесь лежат близкие вам?
– Да, – твёрдо ответил Бурлаков. – Один из лежащих здесь – мой сын.
Эйб Сторнхилл снова кивнул. Да, семь обугленных, превращённых в головешки трупов, но по каким-то – ему так и не смогли толково объяснить каким – приметам опознали Эндрю, а шестерых остальных так и похоронили безымянными. Который из них? Как этот старик узнал через полгода о судьбе сына? Да не всё ли равно? Эйб Сторнхилл сложил руки и начал читать молитву.
Бурлаков слушал мерные слова и смотрел, не отрываясь, на простые крупные буквы. И когда Эйб Сторнхилл замолчал, тихо сказал:
– Спасибо, святой отец. Вы… можете мне рассказать? О том дне?
– Я видел не так уж много, – извиняющимся тоном ответил Сторнхилл. – Но… о ком вы бы хотели спросить? – и тут же, пожалев о своём вопросе, ведь наверняка у этого человека есть веские причины не называть, стал рассказывать сам. О тех, о ком знал.
Проныра… Джек Колесо… Арни… Джимми Малыш… Бурлаков терпеливо ждал. И вот…
– Эндрю Белёсый, – Эйб Сторнхилл грустно улыбнулся. – Он был моим прихожанином, но я не так уж хорошо его знал.
– Расскажите о нём, святой отец.
Бурлаков сказал это совсем тихо, но Сторнхилл услышал. И всё понял. Потерявший расу предпочёл скрыться, исчезнуть среди цветных, чтобы не позорить отца. И вот… бедный мальчик.
– Эндрю был очень хорошим парнем, отзывчивым, добрым. Он шёл к Богу своей дорогой. Но… его любили, все любили.
Бурлаков слушал ровный негромкий голос священника и кивал. Добрый, отзывчивый, весёлый парень, его мальчик, прошедший через такие адские муки, о которых этот священник и не подозревает.
– У него были друзья, святой отец? Они здесь?
– Я понимаю, но… К сожалению, по-настоящему его другом был Меченый, индеец со шрамом на щеке, но его нет в городе, он сказал, что уедет… на ту сторону. Тоже мой прихожанин. Они всегда были вместе, – Сторнхилл улыбнулся, – как братья.
– Да, – наконец выдохнул Бурлаков. – Я понимаю, святой отец, я опоздал…
– Не вините себя, – мягко перебил его Сторнхилл. – Вы же всё-таки нашли его. А тогда… Эндрю бы всё равно не оставил своих братьев.
И снова Бурлаков кивнул. Да, приехать и забрать Серёжу… несбыточно, нереальный вариант. Ладно, с этим ясно. Здесь, в этой земле то, что осталось, что было его мальчиком, и даже забрать его прах, перевезти и похоронить в русской земле невозможно. И не нужно. Это оскорбит тех, рядом с кем жил его Серёжа, кто смеялся его шуткам, помогал ему и принимал его помощь, нет, ничего ни изменить, ни поправить нельзя.
Он ещё поговорил со священником, дал денег – пожертвование на нужды церкви – и ушёл, отказавшись от провожатого.
Стоя у памятной плиты – к сожалению, тогда именных табличек не сделали, а сейчас уже не стоит менять, пусть так и остаётся общим памятником общей смерти – за которой уже тянулась узенькая дорожка более свежих могил, Сторнхилл смотрел ему вслед. Да, что бы ни совершил Эндрю, такая кара… и почувствовав на себе чужой взгляд, обернулся. Улыбнулся робко стоящей чуть в стороне молодой темнокожей паре.
– Я слушаю вас, дети мои.
Жизнь продолжалась. А значит, продолжалось и его служение.
По дороге на вокзал Бурлаков сделал крюк по кварталам белой бедноты. Но в каком из полуразрушенных брошенных домов снимал выгородку Серёжа? Сердце подскажет? Чепуха. Саднящая тупая боль. И отчаяние. Даже отомстить он не может. Некому. Или всем? Так все не виноваты, а где и как он найдёт убийц?
Всё остальное: дорога на вокзал, всякие житейские мелочи – всё это шло уже мимо сознания, делалось машинально. И даже боль ушла. Горькая ясная пустота. Надо жить, делать своё дело, хлопотать, выбивать деньги, спорить о наилучшем варианте трат, доказывать дальние последствия, организовывать культурные центры, выбивать пенсии, пособия и компенсации, а для себя… снова в экспедицию, вернуться к тому, с чего начинал, на всё лето, да, к концу апреля свалить все комитетские проблемы и вспомнить, кто ты и зачем живёшь. Забить и боль, и пустоту работой. Больше же нечем.
Американская Федерация
Алабама
Колумбия
Как Ларри и предполагал, четверга и пятницы ему для подготовки не хватило. Как бы не пришлось и воскресенье прихватить. А в воскресенье ему обязательно надо быть в церкви, поговорить со священником о Марке, сына надо устроить в подготовительные классы, хорошо бы с полупансионом, ведь ему самому надо работать, нельзя, чтобы мальчик болтался по улицам или сидел взаперти.
– Пап, – стоя перед ним, Марк снизу вверх смотрел на него. – Но сегодня же суббота.
– Да, но мне надо работать, – Ларри погладил сына по голове. – К обеду я вернусь. Если будут звонить…
– Я знаю. Ты на работе. И всё записать.
– Молодец.
Это у них уже было. Позвонили, а Марк не знал ни что делать, ни что сказать. И теперь рядом с телефоном лежат блокнот и ручка.
В субботу у многих выходной, и улицы пустыннее обычного. Ларри рассчитывал только на работу в мастерской и потому пошёл в джинсах и ковбойке. Дэннис слово сдержал. За вторник и среду всё было сделано, завезено и расставлено, и уже в четверг Ларри засел за работу. Пришёл к девяти и едва успел зайти и поставить на пол в мастерской свою корзину с инструментом, как заверещал звонок. Ларри подошёл к двери и в маленький, но очень удобный глазок оглядел визитёра. Фредди. И открыл дверь.
– Привет, Ларри.
– Доброе утро, сэр, – ответно улыбнулся Ларри, впуская Фредди в магазин и запирая за ним дверь.
В кабинете Фредди снял и бросил на кресло в углу плащ и шляпу. Большой, но аккуратный баул поставил на стол.
– Принимай, Ларри.
– Да, сэр.
Так они решили ещё в имении, что оставшиеся заготовки и материалы привезут отдельно. Ларри взял баул и пошёл в мастерскую.
– Прошу вас, сэр.
Включил свет над рабочим столом, достал из корзины свои книги, лупы, собрал и настроил весы.
Фредди, сидя сбоку с торца стола, смотрел, как Ларри открыл баул и достал новенький маленький квадратный чемоданчик-сейф и потёртый кожаный чемодан мастера Левине. Опустевший баул Ларри отставил к двери, а старый чемоданчик на другой дальний конец стола. Фредди достал из внутреннего кармана и отдал Ларри ключи от сейфа. Ларри кивком и улыбкой поблагодарил его и стал открывать. Код, как он и предполагал, был тот же, что и в сейфе мастерской в имении. Щёлкнул, открываясь, замок.
Ларри сам, собираясь в дорогу, укладывал незаконченные заказы, заготовки и материалы и потому удивился, увидев незнакомый свёрток.
– Джонни добавил, – разжал губы Фредди. – Посмотри, может, пойдёт в продажу.
Ларри кивнул, разворачивая свёрток. Крестики из цветных бриллиантов на тонких золотых цепочках. Из того клада.
– Да, сэр, я думаю, это можно будет продать. Сейчас сверю остальное, а потом запишу их.
– Делай, как тебе удобнее, Ларри.
Ларри работал молча и сосредоточенно, перевешивая заново каждый камень, каждую заготовку, каждый слиток и придирчиво сверяя со своими записями. Разобрав заказы и разложив их по ячейкам специального ящика, убрал его во внутренний сейф, туда же крупные слитки и бриллианты, а цветную мелочь, мотки золотой проволоки и выложенный ватой лоток с жемчугом в небольшой покрашенный под цвет стен наружный сейф. Теперь другая книга. Каждый крестик взвешен и описан.
– Вы распишетесь за сэра Джонатана?
– Да, у меня есть доверенность, – Фредди достал из бумажника и протянул Ларри сложенный вчетверо лист гербовой бумаги. – Сертификат тоже нужен?
– Большая часть клада осталась в имении, сэр, – покачал головой Ларри. – Я думаю, сэр, сертификат целесообразно оставить там.
– На всякий случай, вот копия.
– Благодарю вас, сэр.
Книги, доверенность, копия выданного профессором Бурлаковым акта, крестики – Ларри собрал всё это и, извинившись, вышел в кабинет, убрать в тот сейф. Фредди вежливо рассматривал потолок. Вернувшись в мастерскую, Ларри улыбнулся.
– К понедельнику всё будет готово, сэр.
Улыбнулся и Фредди.
– Отлично, Ларри, – легко встал. – Баул я заберу, а сейфик убери пока.
– Да, сэр.
– Тогда… удачи тебе.
– Спасибо, сэр.
Пожелать и Фредди удачи Ларри явно счёл недопустимой фамильярностью. Фредди надел шляпу и плащ, забрал баул.
– Если что, Джонни в городе. Но проблем быть не должно. До свидания, Ларри.
– Спасибо, сэр, до свидания, сэр.
Ларри закрыл за Фредди дверь, вернулся в мастерскую, выключив по дороге свет в кабинете, достал из корзины свой белый халат, надел его и начал работать…
И сегодня он с привычной тщательностью открыл дверь, вошёл, запер за собой дверь, прошёл, не включая света, через кабинет в мастерскую, достал из шкафа халат и надевал его, когда зазвонил телефон. Аппарат стоял в кабинете, но в мастерской слышно. Ларри вернулся в кабинет и снял трубку.
– Алло?
– Крафтон. Это ты, Левине?
– Да, сэр, – Ларри узнал голос дежурного полицейского. – Доброе утро, сэр.
– Проблемы есть?
– Нет, сэр, благодарю вас.
– Отлично. Позвони, когда будешь уходить.
– Да, сэр.
Трубки они положили одновременно. В первый раз Крафтон позвонил в четверг, сразу после ухода Фредди, и теперь это повторялось каждый день. Магазины на Маркет-стрит охранялись круглосуточно и незаметно.
Вернувшись в мастерскую, Ларри достал из внутреннего сейфа ящик с заказами, оглядел его, проверяя себя. Да, остался только заказ миссис Бредфорд из Краунвилля – витой браслет. «Чтобы было как у миссис Кренкшоу, но по-другому». Ларри улыбнулся воспоминанию. Не плющ, а вьюнок, и не роса, а лепестки цветов. Остались сущие пустяки, на час работы, не больше. Ларри убрал в сейф опустевший ящик, приготовил инструменты и сел за работу…
Готовый браслет «остывал» на столе, когда зазвенел телефон. Ларри легко встал, сбросил халат – как его когда-то приучил Хозяин никогда не выходить из мастерской в рабочей одежде – и вышел в кабинет. Марк? Крафтон? Но в трубке зазвучал голос Джонатана.
– Привет, Ларри. Очень занят?
– Добрый день, сэр. Заканчиваю последний заказ, сэр.
– Хочу пригласить тебя в загородную поездку, – Джонатан негромко рассмеялся. – Посмотреть участок.
– Благодарю вас, сэр. Для меня большая честь сопровождать вас, сэр.
– Отлично. Через полчаса на площади с фонтаном. Успеешь?
– Да, сэр.
– Отлично. Жду.
И частые гудки прекращения связи. Ларри положил трубку и посмотрел на часы. Полчаса. Убрать, всё запереть, предупредить Крафтона. Площадь с фонтаном отделяет Маркет-стрит от Сити-центра, идти минут пять, не больше. И он даже успеет позвонить Марку, узнать, как у того дела.
Ларри делал всё быстро и точно. Инструменты на место, проверить сейфы мастерской, готовый браслет в кабинетный сейф на своё место, отметить в книге заказов выполнение, закрыть сейф, звонок домой, у Марка всё в порядке, звонил только сэр Джонатан.
– Я сказал, что ты на работе, пап.
– Правильно, сынок. Записал?
– Да.
– Поставь крестик, что я знаю о звонке. Молодец. Поешь в ленч и не забудь об уроках.
– Письмо я уже сделал.
– Умница. Вечером поговорим. Удачи, сынок.
– И тебе удачи, пап.
– Спасибо.
Нажим на рычаг, звонок в полицию.
– Ты, Левине? Уходишь уже?
– Да, сэр. Но, возможно, я ещё приду сегодня, сэр.
– Принято.
И частые гудки. Ларри оглядел кабинет, проверяя, всё ли в порядке, достал из углового шкафа свою ветровку, огляделся ещё раз и вышел, выключив свет.
Пока он работал, Маркет-стрит заметно оживилась. Ну да, субботняя торговля кратковременна, но прибыльна, и многие торгуют до ленча, а кое-кто даже до обеда, но не все, о субботней торговле стоит, конечно, подумать, но у него и товара не столько, чтобы торговать всю неделю. В ювелирном магазине Фарелли отдельно «субботний» зал. Но Фарелли – это совсем другое дело, другой уровень, Старый Хозяин рассказывал о Доме Фарелли много интересного, чего даже, наверное, и в Лиге не все знают, но это сейчас неважно.
Ларри шёл быстро, вежливо опустив веки, но из-за превосходства в росте всё равно хорошо видел прохожих. А поперечная улица субботних распродаж набита битком, люди не идут, а протискиваются, и цветных немало. Интересно. Делать субботу днём дешёвой бижутерии? Надо поговорить с сэром Джонатаном.
На площади с фонтаном он издали увидел синюю машину и рядом Фредди, небрежно облокотившегося на её крышу. Сегодня тот был в ковбойском. Увидев Ларри, удовлетворённо улыбнулся и кивнул.
– Привет, Ларри.
– Добрый день, сэр, – улыбнулся Ларри.
– Садись назад. Нет, не так.
Фредди помог ему справиться с ручкой, и Ларри, согнувшись чуть ли не пополам, влез в машину. К его изумлению и смущению, там уже сидел Джонатан.
– Сэр…
– Спокойно, Ларри, садись глубже, быстро поедем.
Фредди сел за руль и мягким рывком, чтобы Ларри инерцией вжало в спинку, стронул машину.
– С участком всё в порядке, – негромко и деловито говорил Джонатан. – Документы уцелели, никаких проблем не было. Я думаю, сегодня и заберём всё.
– Да, сэр, – кивнул Ларри и, хотя ему было не по себе от того, что сидит рядом с Джонатаном, не удержался. – Прямо сейчас, сэр?
– А что? – спросил, не оборачиваясь, Фредди. – В чём проблема, Ларри?
– Могут увидеть, сэр, – осторожно пожал плечами Ларри.
Джонатан улыбнулся, а Фредди с удовольствием расхохотался.
– Не бери в голову, Ларри.
– Да, сэр, – покорно кивнул Ларри.
Он помнил, как это обсуждалось тогда и как выискивались и подбирались варианты закладок, чтобы работы не просматривались с соседних участков, но раз Фредди так уверен…
Машина уже пролетела пригороды, и Фредди прибавил скорость. Ларри впервые ехал в легковой машине, но насладиться дорогой, чувством полёта не мог: мешало присутствие Джонатана.
– Значит, заказы готовы?
– Да, сэр, – вздрогнул Ларри. – Их можно выложить как образцы, сэр.
– Отлично. И ещё крестики.
– Да, сэр. Они хорошей старой работы. И ещё некоторые камни.
– Верно.
За разговором Ларри немного успокоился.
Ещё немного полёта по шоссе, Фредди заложил глубокий вираж, и машина запрыгала по неровной дороге. Сразу стало не до разговора. Джонатан показал Ларри ручку, за которую нужно было держаться. Ещё поворот, мимо пронеслись полуразрушенные ворота с осыпавшейся лепной надписью, мелкий щебень заскрежетал под колёсами, снова ухабы, ещё поворот, ухабы и мягкая, поросшая травой земля.
– Границу переехали, – бросил, не оборачиваясь, Фредди. – Теперь куда? Ларри?
– Бизон-камень, сэр, – сразу ответил Ларри.
Фредди присвистнул…
…Как только Джонни выяснил и уладил всё с участком, они съездили сюда. Обошли, немного полазили: благо, участок небольшой, меньше даже обычного фермерского, так, для загородного домика для отдыха. Но захламленный… как специально. Валуны, старые одинокие деревья, какие-то оплывшие ямы и траншеи, пара полуразрушенных фундаментов.
– Здесь уже искали, – задумчиво сказал Джонатан.
– Надеюсь, что не нашли, – хмыкнул он в ответ…
…Итак, бизон-камень. Который из этих валунов похож на бизона? И откуда здесь могут знать про хозяина Аризонской прерии, исчезнувшего вместе с последними индейцами. Даже в зоопарках ни одного не осталось.
– Он похож на бизона цветом или чем?
– Не знаю, сэр, – виновато ответил Ларри. – Я никогда не был здесь, сэр. Запомнил со слов, сэр.
– Ясно, – кивнул Фредди и заглушил мотор. – Дальше пешком, а то машину посадим.
Он вышел первым, огляделся. И радостно выругался. Вон же тот, большой, как есть лежащий бизон, только серый.
– Джонни, посмотри!
Джонатан критически оглядел валун и пожал плечами.
– Я их тоже никогда не видел. Будем считать, что так. А дальше, Ларри?
– От головы бизона на северо-запад триста футов, – монотонно заговорил Ларри.
– Стоп, – остановил его Фредди. – Джонни, компас в бардачке. Остальное в багажнике.
Компас, лопаты… Ларри понимал, что это нужно, он же сам сказал, что искомое в земле, но что из-под сиденья появится автомат… Фредди привычно проверил, удобно ли ложится оружие под руку, приготовился к стрельбе и улыбнулся изумлению Ларри.
– Я же сказал. Не бери в голову. Пошли к бизону.
От головы бизона триста футов закончились старым корявым деревом. И прежним монотонным голосом Ларри сказал:
– На юг двести футов.
Фредди, по-прежнему держась несколько в стороне и настороженно оглядывая окрестности, услышал и одобрительно крякнул. Джонатан, сосредоточенно глядя на лежащий на ладони компас, молча повернул на юг.
Перелезли через какую траншею, похожую на недоделанный окоп.
– Есть двести футов. Здесь?
– Нет, сэр. На запад сто пять.
Они остановились на совершенно неприметном на первый взгляд месте, ничем вроде бы не отличающемся от окружающего, и Ларри с невольным облегчением сказал:
– Вниз пять футов.
И онемел. Потому что Джонатан, спрятав компас в карман джинсовой куртки, решительно забрал у него лопату.
– Поехали, Ларри.
Пряча улыбку, Фредди отошёл и встал на ближнем пригорке у дерева, зорко оглядывая округу.
Лопат было две, и после секундного оцепенения Ларри присоединился к Джонатану.
Щёлкали и верещали птицы, в небе неподвижно стояли лёгкие облака. Фредди старался не смотреть на копающих. Если не перепутали валун, если не ошиблись в подсчётах, если… одни если…
– Ларри, уже есть пять футов.
– Да, сэр.
Ларри наклонился, разглядывая дно ямы.
– Прошу прощения, сэр, но вы стоите на нём.
Фредди не выдержал, да и безлюдно вокруг, он бы почувствовал, если что, и сбежал к ним. Джонатан и Ларри быстро расчищали большой бесформенный от брезента и целлофановой плёнки свёрток.
– Он очень тяжёлый, сэр, – мягко отстранил Джонатана Ларри, подкапываясь под свёрток.
Вытащить удалось, только подсунув под него черенки лопат.
Джонатан удовлетворённо выдохнул и вытер лоб рукавом. Его куртка и ветровка Ларри валялись на земле рядом с ямой.
– Пойду, подгоню машину.
Фредди кивнул, разглядывая свёрток. Осторожно тронул его носком сапога. Ларри понимающе улыбнулся.
– В основном, золото, сэр.
Подъехал Джонатан, и они втроём заложили свёрток в багажник. Ларри взял лопату и стал засыпать получившуюся яму.
– Резонно, – одобрил Джонатан, берясь за вторую.
Засыпали яму, по возможности разровняли края.
– Всё, – Джонатан швырнул лопату в багажник, бросил на заднее сиденье куртку. – Поехали!
– Да, сэр, – Ларри положил свою лопату в багажник, поднял ветровку. – А остальное в другой раз заберём, сэр?
Фредди поглядел на ошеломлённое лицо Джонатана с отвисшей челюстью и захохотал так, что должен был прислониться к машине, чтобы не упасть.
– И много ещё? – смог наконец выговорить Джонатан. – Остального?
– Ещё в двух местах, сэр.
Фредди вытер ладонью мокрые от выступивших слёз глаза.
– Возвращаемся к бизону, Ларри?
– Нет, сэр, отсчёт отсюда, сэр.
Джонатан заново закатал рукава рубашки и достал из багажника лопаты.
– Вперёд, Ларри.
– Уточни, куда? – елейным голосом посоветовал Фредди.
Даже Ларри улыбнулся.
И снова на север, на юго-восток, семнадцать футов, сто тридцать футов…
– Здесь?
– Должно быть здесь, сэр. Три фута вниз и под дерево.
– Ну, это пустяки.
Большой, с человеческую голову в каске, шар из брезента и плёнки. Снова засыпать яму. Корни, вроде, особо не повреждены, и дерево не засохнет.
Новый изломанный путь упирается в остатки кирпичной кладки. Ларри ощупывает, расшатывает кирпичи.
– Осторожно, руки! – не выдерживает Джонатан. – Давай я.
Но Ларри уже выпрямляется с маленьким, не больше его ладони плоским свёртком и улыбается:
– Всё, сэр!
– К машине! – не даёт им опомниться Фредди.
Спотыкаясь о кочки и коряги, перепрыгивая через траншеи и поваленные деревья, они вернулись к машине. Свёртки и лопаты в багажник. Фредди снял с плеча и бросил на переднее сиденье автомат.
– Садитесь, отъедем.
Ларри уже несколько увереннее занял своё место, сел Джонатан, и Фредди стронул машину. Все молчали.
Переваливаясь, машина тяжело выползла к дороге и остановилась. Фредди убрал автомат под сиденье и вытащил оттуда термос и пакет с сэндвичами.
– Перекусим.
– Резонно, – кивнул Джонатан.
Ларри, не посмев спорить, взял стаканчик и сэндвич. Ели и пили молча, не замечая вкуса. Наконец Фредди убрал опустевший термос и скомканную обёртку. Стронул машину.
По неровной бугристой дороге, вернее, по её отсутствию ехали молча. Джонатан физически ощущал тяжесть в багажнике и молча переживал за машину. И на одном, особо крепком ухабе не выдержал:
– Надо было грузовик брать.
– Заткнись, Джонни, – ласково попросил Фредди, объезжая очередную рытвину.
Ларри сделал вид, что ничего не слышал.
Когда выбрались на шоссе, Фредди, не останавливаясь, достал сигареты и, опустив со своей стороны стекло, закурил.
– Ничего, Ларри?
– Да, сэр, конечно, сэр.
И тогда закурил и Джонатан, тоже приоткрыв своё окно.
– Марка пристроил? – спросил, по-прежнему не оборачиваясь, Фредди.
– Ещё нет, сэр, но проблем здесь не будет, сэр, – улыбнулся Ларри.
– Будешь в новую общедоступную отдавать?
– Говорят, это будет хорошая школа, сэр, – кивнул Ларри. – Завтра я поговорю со священником, чтобы Марка приняли в подготовительный класс. С полупансионом.
– Приличное заведение?
– Недешёвое, сэр.
– Резонно, – хмыкнул Джонатан.
О грузе в багажнике они не говорили, будто в самом деле съездили загород природой полюбоваться.
После ленча субботняя торговля затихает, и наступает перерыв до субботнего вечера. Магазины и лавочки закрываются, сворачиваются лотки, а бары, кафе, дансинги, киношки и театры чистятся и готовятся к гульбе. Но это уже на других улицах. Так что их машина была единственной на Маркет-стрит, где уже почти все витрины спрятались за стальными шторами. Фредди аккуратно притёр машину к тротуару, и Ларри вышел первым.
– Я открою и предупрежу сэра Крафтона.
Фредди еле заметно усмехнулся тому, что дежурного полицейского и за глаза называют сэром, но промолчал. Таков уж Ларри, и переучивать его нет смысла.
Ларри впервые, войдя в магазин, не запер за собой дверь, а сразу прошёл к телефону, набрал номер.
– Сэр…
– Крафтон. Ты, Левине?
– Да, сэр. Всё в порядке, сэр.
– Принято. Позвони перед уходом. Удачи.
– Да, сэр. Спасибо, сэр.
Ларри положил трубку, вернулся в салон и снова удивился. Пока он звонил, Фредди развернул машину и въехал на тротуар, уперев багажник в дверь. Джонатан уже был в магазине. Когда Ларри подошёл к раскрытой двери, он открыл багажник, и они вдвоём быстро вытащили и положили прямо на пол все три свёртка. Джонатан захлопнул багажник, и Фредди сразу отъехал.
– В мастерскую?
– Да, сэр.
Крякнув, Ларри попытался поднять большой свёрток, и со второй попытки ему это удалось.
Войдя в мастерскую, он каким-то чудом сумел не уронить его, а положить на стол. Следом вошёл Джонатан с двумя другими свёртками и последним Фредди со словами:
– Я запер дверь, Ларри.
– Спасибо, сэр, – ответил Ларри, доставая ручную щётку.
Он тщательно смёл уже подсохшую землю со всех трёх свёртков уже подсохшую землю, обтёр их влажной тряпкой.
– С какого начнём, сэр?
Фредди покосился на побледневшее с закушенной губой лицо Джонатана и улыбнулся.
– Давай с большого, Ларри, – и совсем тихо по-ковбойски: – Подбери повод, н-ну!
Джонатан перевёл дыхание и заставил себя улыбнуться. Ларри тем временем открыл ящик с грубым инструментом, достал большой нож и ловко разрезал плёнку, оглядел брезент и покачал головой.
– Всё-таки подгнил, придётся срезать, сэр.
– Режь! – бесшабашно весёлым голосом ответил Фредди.
Ларри содрал и бросил на пол плёнку и брезент, и Фредди ногой оттолкнул их к двери. На столе лежал тёмный кожаный чемодан с неожиданно блестящими замками и уголками. Ларри сменил нож и стал вырезать замки.
– Зачем? – удивился Джонатан. – Можно же открыть.
– Они запаяны намертво, сэр, – ответил Ларри и добавил, откладывая их на дальний конец стола и берясь за уголки. – Они серебряные, сэр.
Фредди присвистнул.
Срезав и так же отложив уголки и петли, Ларри отделил крышку, поднял её и отбросил к двери: он тоже волновался.
Снова плёнка? Но сквозь неё просвечивало что-то тусклое жёлтое… Эту плёнку Ларри развернул и с усилием, двумя руками поднял большой, во весь чемодан золотой семисвечник и поставил его на стол.
