полная версия

Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата

Приветствовав Фредди радостной улыбкой, Ричи начал взвинчивать ставки, небрежно, в лучшем столичном стиле, выбрасывая деньги на стол. Гаммэн скучающе безучастно глазел на ворох купюр на столе, всё чаще прикладываясь к своему стакану. Странно, конечно, раньше Гаммэн игрой не интересовался, но не такая это фигура, чтобы из-за него психовать. Встал из-за стола один из игроков, и его место заняли сразу двое, но тоже… птицы невысокого полёта. Вошёл Одноглазый, от двери кивнул Фредди, но к столу не сел, ну, так он никогда не играет, сейчас выберет себе самый выгодный заказ, сядет в угол и будет сидеть неподвижно, будто спит. Так из-за чего? Всё как обычно. Разве только, что Ричи раздухарился, давно на него не накатывало, того и гляди, что свои паи на кон поставит.

Гаммэн знал, что у всех уорринговцев крыша набекрень и с дырками, но не до такой же степени! Предать Найф не мог, в этом случае Ковбой бы прямо от двери открыл стрельбу. Ковбой справился и с Найфом, и с его придурком? Возможно. Но и тогда бы вошёл иначе. Тогда что? Найф передумал и просто не пришёл?! Запил, загулял, забыл наконец?!! Никогда такого не было, чтобы Найф заказ не отработал, но всё когда-то впервые случается. Один чёрт. И Найфа теперь надо кончать. Прямо сейчас, никого и ни ко чего не дожидаясь. Ричи пусть сам выпутывается. И придурка туда же. Да, ждать нечего. Но встать из-за стола Гаммэн не мог, боясь привлечь внимание, ведь Ковбой стреляет мгновенно.

Почувствовав спокойствие Фредди, Джонатан перевёл дыхание и заиграл в обычной манере. В конце концов если Ричи попала шлея под хвост, то грех мешать. И Гаммэн отвалить явно собрался. Тоже хорошо, а то надоел: сидит впустую и пялится.

Ричи поставил на кон свой атлантский пай, и к столу подошли те, кто посерьёзнее. Начался делёж, а если Ричи предлагает передел… можно и нужно подумать. Гаммэна оттеснили, и он за спинами рассаживающегося за столом Ансамбля прошёл к выходу, кивнув одиноко зажатому в углу Поулу. Тот молча последовал за ним.

Молча они вышли из номера и пошли к запасному выходу, на ходу натягивая свои кожаные перчатки. Машина ждала их у подъезда. Шофёр и два телохранителя наготове. В машине Гаммэн назвал адрес и твёрдо сказал:

– Я сам прикончу эту сволочь.

Телохранители кивнули, приняв задание.

– Шеф, Гаммэн сорвался.

– Езжай следом и фиксируй. Остальным не отвлекаться.

Выдерживать дистанцию на ночных улицах непросто, и Коллинз, притушив фары, не ехал, а крался за машиной Гаммэна. И всё равно чуть не врезался в световую полосу, когда Гаммэн затормозил на окраине у ничем не примечательного домика. До «Чейз-отеля» далеко, надо выходить на базу.

– Стэн.

– Слышу, Кол.

– Пиши. Сорок седьмая на северо-западе, номер сто тринадцать. Гаммэн, Поул, два лба… идут к дому… шофёр в машине… дверь закрыта… открывают отмычкой… все вошли… включили свет… шторы плотные, ничего не вижу…

Они молча стояли у двери. Все достаточно опытны, чтобы понять – трупу не один день. Вся мебель на месте, на столе полупустая бутылка, пять пустых стаканов и один недопитый. И… и нож аккуратно лежащий рядом с телом, знаменитый нож Найфа.

Гаммэн медленно выдохнул сквозь зубы. И словно очнувшись, они быстро вышли, выбежали на веранду и так же бегом бросились к машине.

– Рвём когти! – выдохнул Гаммэн шофёру.

– Они что, привидение увидели? – озадаченно спросил вслух сам себя Коллинз. – Рванули, как… Стэн…

– Оставайся на месте, я свяжусь с шефом.

Коллинз кивнул невидимому собеседнику и остался сидеть за рулём, разглядывая ярко-жёлтый прямоугольник распахнутой двери и изломанный квадрат света на ступеньках крыльца. Вообще-то всё правильно. Все лёжки Гаммэна известны. Так что, вернётся в «Чейз-отель», рванёт на выезд, поедет на квартиру – везде засветится.

– Кол…

– Слушаю.

– Шеф выехал к тебе.

– Понял.

Почему, получив сообщение Стэна, Робинс всё бросил и помчался на окраину, захватив с собой полкоманды… Ну, чутьё Робинса всем известно, но на этот раз он сам себя превзошёл.

Коллинз ждал у калитки. Четыре машины – по две с каждой стороны – влетели на тихую улицу и, пискнув тормозами, замерли, блокировав подъезд.

– Заходил? – Робинс выбросил себя из машины на садовую дорожку.

– Нет, ждал вас. Это Гаммэн так всё бросил, – ответил ему уже в спину Коллинз.

Клином – Робинс впереди, остальные в три ряда следом – они поднялись на крыльцо.

– Дверь открыта… включён свет… – Роджер вёл отчёт для Стэна, – входим…

И замерли на пороге. Увиденное было слишком невероятным, даже невозможным.

– Ого! – наконец выдохнул кто-то.

– Ну ни хрена себе! – ответил столь же осмысленно другой.

Ещё кто-то выругался длинно и восторженно.

– Что там?! – в голосе Стэна зазвучала паника.

– Найфа кончили, – очень спокойно ответил Робинс.

– Чья пуля? – так же спокойно спросил Стэн.

И ликующий крик Гарнье.

– Его зарезали, Стэн! Выпустили кишки! Богом клянусь!

– Шеф… – мольбу в голосе Стэна поняли все.

– Вы, трое, – Робинс коротким жестом отделил Гарнье и двух его помощников, – поезжайте. Одного оставите на магнитофоне, Стэна привезёте сюда, по дороге захватите Пенроза и Олби. До вас ничего не трогаем.

Пенроз и Олби – медэксперт и фотограф – давно работали с Робинсом, и их авторитет был столь же высок. Разумеется, на слежку за Ансамблем Робинс их не взял, но здесь нужна уже их работа.

Они отключили переговорники, чтобы не сажать попусту батарейки, и, стоя по-прежнему в дверях, оглядывали гостиную, обмениваясь краткими замечаниями.

– Чей дом?

– По переписи мэрии бесхозный.

– Интересно, чьи трупы в других бесхозных?

– Стоит проверить.

– Потом.

– Да, там есть нюансы.

– Не подлежит контролю?

– И это.

– Опять наследство СБ?

– Возможно.

– Нож, похоже, его собственный.

– Похоже. Аккуратно как положили. Будто…

– Да, напоказ.

– И порядок.

– Навели перед уходом?

– Проверим, но на драку непохоже.

– Их было пятеро.

– Для Найфа и десяток – не проблема.

– Спорим, пальчиков не найдём.

– Да, если только опять же его собственные.

– Пачки тысячные.

– Да, так бросить двести тысяч…

– Сколько же унесли с собой?

Но больше молчали. Смерть для киллера – закономерность. Тут и конкуренты, и умные заказчики, которые предпочитают самостоятельно убирать исполнителей, как и свидетелей. Но чтобы Найфа зарезали, вот так, выпустив кишки в буквальном смысле, да ещё перерезали горло…

– Вместо контрольного в голову, что ли?

– И в разрез сто тысяч воткнули?

– Интересно, почему не обе?

– Не поместились?

– Или для нас, чтобы бандероли лучше читались?

– Да, это перспективно.

Наглость? Да, дерзкая, вызывающая наглость. Но и личность Найфа… настолько отвратительна, что к его убийце…

– Вряд ли был один.

– Да, один на один с Найфом…

– Справился же.

И понятно, почему Гаммэн сбежал: вешать на себя такое никому неохота. И если такое сделали с Найфом, то что ждёт любого другого?

Робинс молча слушал негромкий обмен репликами, не вмешиваясь.

Зашумел и стих мотор подъехавшей машины. Гарнье привёз Стэна, Пенроза и Олби. Коляска Стэна в машину уже не влезла, и Гарнье с Диксом буквально на себе внесли Стэна на крыльцо. Перед ними расступились.

Крепко обхватив руками шеи Гарнье и Дикса, бессильно вися между ними, Стэн долго смотрел на тело Найфа. Все молчали.

– Гаррет, – позвал вдруг Стэн своего убитого Найфом напарника, – ты был прав, Гаррет, ему выпустили кишки. Слышишь, Гаррет?

Коллинз с тревогой посмотрел на него: неужели у парня срыв, от радости крыша тоже едет. Но Стэн сглотнул и справился с собой.

– Спасибо, шеф. Я подожду в машине.

– Посиди вон в том углу, – внешне равнодушно сказал Робинс. – Там чисто. И начнём.

Началась обычная работа. Сверкала вспышка Олби: общий план, детали, раны, стол, что ещё… звон инструментов Пенроза, поиски следов, отпечатков, монотонная диктовка описаний для протокола… Рутина.

К исходу ночи всё утряслось и решилось. Ричи, спустивший свои паи в Атланте и почему-то явно довольный таким результатом, убрался. Проиграл он Джонатану, но тому паи не положены, их тут же взял себе Фредди и намекнул, что будет менять, ему Атланта не с руки. Полетели все предварительные расклады. И на доклады «наружки», что Бульдожина куда-то свалил и половину своих забрал, особого внимания не обратили. Если какой гастролёр чего-то там сварганил и отвлёк Бульдога… ну, так потом поблагодарим. Если залётный, конечно, не залез в чужие угодья, а тогда благодарность другая будет. Но это потом, это всё – пустяки, главное – здесь и сейчас. В ход пошли старые долги и счёты. Одноглазый вертел головой, перемигиваясь с потенциальными заказчиками. На Фредди он не смотрел: киллер свои проблемы сам решает.

И уже на рассвете Джонатан и Фредди шли по пустой тихой улице. Шли и молчали: не было сил для разговора. Всё-таки из-за Бульдога не стали ничего откладывать на потом, всё решили сегодня. И теперь можно спать. Весь день. А завтра впрямую браться за точку для Ларри. Территория расчищена.

Когда они закончили, солнце уже поднялось над крышами. Пенроз вызвал труповозку и уехал с ней для детального вскрытия. Остатки спиртного из бутылки и стакана и собранный с пола порошок так же увезли на анализы. Бренди оно, конечно, бренди и перец как перец, но вдруг ещё что подмешано. Пропитанные трупным запахом и кровью пачки кредиток отправились туда же. Тоже на всякий случай. И для детального изучения бандеролей. Странно, что их не сорвали, дав следствию такую зацепку. Не знают, что отсутствие бандеролей делает купюры практически анонимными? Или… Ну, тут можно до многого додуматься.

– Шеф, там Кринкл из «Новостей» мается.

– Утечка информации, когда закончим. Официально: без комментариев.

– Понял, я передам.

– Так сколько их было?

– Стаканов шесть.

– Но пили из одного.

– Чтобы Найф дал себя зарезать, как барана…

– Странно.

– Всё странно.

– Шеф, в гараже машина.

– Всё выгрузить и описание подробно.

– Банки для перца пусты.

– Ловки.

– И всего по шесть, а глубоких тарелок пять.

– Не доказательство.

– Чего конкретно?

– Фиксируйте всё. Потом разберёмся.

– Шеф, и это?

Со стороны дивана на бахроме торшерного абажура две маленькие косички.

– Я сказал: всё.

– Отпечатков нет.

– С такими-то перчатками.

Да, когда Пенроз, пинцетом приподняв манжеты рубашки Найфа, позвал их посмотреть, они все столпились. Знаменитые перчатки СБ, чудо техники, прозрачные до невидимости, прочные, ничему не мешают, а следов не оставишь. Где Найф их раздобыл? И, видимо, давно: он отпечатков уже… да, ещё до капитуляции не оставлял, только по характерному следу ножа и жестокости его и опознавали.

– Так вот, значит, в чём дело.

– Но если до капитуляции…

– В багажнике целая упаковка.

– Что?!

– Да, это уже серьёзно.

– А если присовокупить ещё…

– Да, ловок, что и говорить.

– Но нашлись и половчее его.

– Думаешь, из той же… конторы?

Робинс задумчиво покачал головой, но вслух не возразил. Пенроз обещал проверить, но по всему выходило, что зарезали Найфа его же ножом. Наглость… не то слово. И вообще… всего полно, а ухватить не за что. Окаянное дело. Уже сейчас видно, что зависнет. Так что… удастся вычислить и даже найти, но доказать… Но… но было уже такое, было!

Робинс то и дело досадливо хмурился. Чем больше информации, тем больше это походило на то дело, дело Ротбуса. Работали там русские, но информацией поделились, передавая копии розыскных карт на уорринговцев. Ротбус явно себе кусок не по горлу хватанул, вот и подавился. Там фигурировали пастухи Бредли, а телохранитель Ротбуса сейчас… работает у Бредли. Случайное совпадение?

– Коллинз.

– Да, шеф.

– Проверь. Колумбийский палач…

– Сейчас он Чарльз Нортон.

– Да. Где он? Возьми под наблюдение. А поговорим после экспертизы.

– Да, шеф, – понимающе кивнул Коллинз.

Всё правильно: «колумбийский палач» такое мог. Если его использовали… сейчас он официально работает у Бредли. А неофициально… Посмотрим.

Американская Федерация

Алабама

Графство Дурбан

Округ Спрингфилд

Спрингфилд

Центральный военный госпиталь

Заканчивалась первая неделя их семейной жизни. И всё, чего так боялась Люся, решалось неожиданно легко. Кирочка был так внимателен, с полуслова, даже с полвздоха понимал. Ни разу не посмотрел на неё, когда она переодевается, а утром встанет первым, включит чайник и уйдёт в душ. А уж она, пока его нет, встаёт, меняет повязку на боку, надевает белый полотняный корсет, дневное платье, повязывает дневной платок и бежит в столовую за завтраком. Им такие красивые судки подарили, совсем как серебряные. А если б ещё и ночью было бы как положено… А, то Кирочка всё для неё делает, а она…

Люся вздохнула, накрывая на стол. Сегодня ей дали блинчиков со сметаной и салат из свежей капусты. А чай теперь свой, вот и готов уже. Господи, что же ей делать, господи, владычица небесная… Люся посмотрела на висящую в углу икону. Тётя Паша благословила их этой иконой, а потом Кирочка повесил её в углу, красном, парадном.

– Владычица небесная, Матерь Божия, Заступница милосердная, – шептала Люся, неотрывно глядя в смотрящие сквозь неё глаза иконы и, как всегда, забывая креститься. – Помоги, Матерь Божия, спаси и помилуй, Заступница.

Тётя Паша говорит, что поможет, надо только сказать в чём нужда, да ведь не скажешь. Как сказать про… это самое вслух, да ещё Богородице, Она же непорочная, Её нельзя об этом просить. Что Кирочку она трогает, гладит, что ей самой приятно, что как заснёт Кирочка, она прижмётся к нему и не стыдно ей, что они, считай, голые, и об одном жалеет, что Юрий Анатольевич тогда застукал их не вовремя, что…

За её спиной стукнула, открываясь, дверь, и Люся быстро обернулась.

– Кирочка, как хорошо, у меня готово всё.

Он только улыбнулся в ответ, и от его улыбки ей сразу стало легко и весело. Они сели за стол, и Люся заботливо подкладывала ему сметану, придвигала сахарницу.

– Люся, а себе?

– Ой, да я ем, Кирочка, ты вон тот, поджаристый, возьми.

– Угу.

Крис ел, искоса поглядывая на Люсю. Когда Люся весёлая, она очень красивая, и глаз прижмурен, будто подмигивает.

– Ты что, Кирочка?

– Нет, ничего, – вздрогнул Крис.

Он уже знал, что, если скажет Люсе, какая она красивая, Люся заплачет, и потому заговорил о другом.

– Люся, как ты думаешь, что нам ещё купить?

Люся охотно подхватила разговор. Что им здесь купить, а какие покупки отложить до России, и денег у них не ах сколько. Крис, правда, уже как медбрат получает, да ещё полставки массажиста и четверть ставки уборщика, а у Люси только ставка, и не сестринская, а санитарки. Но и надарили им столько, что всего хватает.

За разговором доели, и Люся, налив тёплой воды из чайника в специальный тазик-полоскательницу, стала мыть посуду. Завтра их праздничные дни кончаются, им обоим на работу выходить, и ничего тут не поделаешь.

Люся вытерла и поставила на место посуду, а Крис вынес вылить грязную воду и ополоснуть полоскательницу под краном. А когда вернулся, Люся уже покрыла стол скатёркой и ждала его.

– Может, в парке погуляем? – нерешительно предложил Крис.

Люся кивнула. Да, именно сейчас, когда больные на процедурах и в саду никого нет, а то… а то стыдно. Это когда по делу идёшь, то ни лицо, ни что другое неважно, а когда гуляешь…

Она надела пальто, Крис свою купленную зимой куртку – тёплую подкладку он отстегнул, и стало как раз по погоде, оба переобулись. Крис запер дверь и спрятал в карман джинсов ключи с брелочком – подарком Ларри. По пустому тихому коридору прошли к лестнице и вышли. Крис как закрыл дверь, так взял Люсю за руку и не отпускал. Так и шли рядом, сцепив руки.

Было уже совсем тепло, и солнце такое хорошее. На деревьях молодые ярко-зелёные листья, и трава густой щёткой. Гуляя, они пришли на сейчас безлюдную тренировочную площадку парней. Крис оглядел пустые зарешеченные окна и решительно снял куртку.

– Я разомнусь немного, хорошо?

– Конечно, Кирочка, – закивала Люся. – А я посмотрю, можно?

– Тебе всё можно, – счастливо ответил Крис и стал расстёгивать рубашку.

– Тебе холодно не будет? – встревожилась Люся.

– Нет, что ты.

Куртку и рубашку он хотел повесить на ветку, но Люся забрала.

– Что ты, не надо, я подержу.

– Ага, спасибо, Люся.

Крис вышел на солнечное место и стал разогревать мышцы. Прижав к груди его куртку и рубашку, Люся открыто, забыв обо всём, любовалась им, его смуглым точёным телом, и шрам сбоку на груди, тонкой белой полоской спускающийся на живот и дальше за пояс, совсем не портит его, мужчине вообще шрамы не в укор.

Разогревшись, Крис подошёл к турнику. Любящий взгляд Люси приятно туманил голову.

– Люся, сто раз подтянусь, считай!

Люся засмеялась и стала громко считать.

Андрей и Алик сегодня работали во вторую смену и потому решили с утра как следует повозиться на снарядах. Занятые своим – разучивали под ритм шага русские скороговорки – и уверенные, что там никого нет и быть не может, они, что называется с ходу, влетели на площадку на семьдесят восьмом подтягивании. И замерли, растерявшись.

Вися на полусогнутых руках, Крис сердито посмотрел на них. Люся, запнувшись на полуслове, испуганно прижала к себе рубашку и куртку Криса, пряча в них лицо.

– Привет, – нашёлся первым Андрей.

– Привет, – Крис спрыгнул с турника. – Вы чего?

– Потянуться хотим.

Крис подошёл к Люсе, взял у неё свою рубашку и стал одеваться.

– А втроём если? – предложил Алик.

– В другой раз, мальцы.

Крис застегнул рубашку, заправил её, и Люся заботливо накинула ему на плечи куртку, несмело улыбнулась парням. Те ответили ей широкими радостными улыбками. Крис взял её за руку.

– Пошли, Люся. Пока, парни.

– Пока, – ответили им уже в спины.

Когда они отошли, Люся огорчённо спросила:

– Ты хотел ещё? Я помешала?

– Нет, – с неожиданной для самого себя резкостью ответил Крис. – Нет, Люся. Я… я просто хочу быть с тобой, только с тобой. Мне никто не нужен. Они – хорошие парни, но я видеть сейчас никого не хочу.

Люся шла рядом и слушала его. И чувствуя, что она согласна, что ей тоже сейчас никто не нужен, Крис сказал:

– Пошли домой, я дома потянусь, а ты посмотришь.

– Конечно, пошли, – сразу согласилась Люся. – Дома совсем другое дело, и тепло, а то, не дай бог, продует тебя.

Разогретое тело просило движения, и Крис невольно всё прибавлял и прибавлял шаг. И Люся уже почти бежала рядом.

Войдя в их комнату, Крис с ходу запер дверь и стал раздеваться. И пока Люся снимала и вешала пальто, он уже остался в одних трусах. И тут, словно опомнившись, посмотрел на Люсю.

– Я… ничего, что я… так?

– Ничего, – улыбнулась Люся.

Она, чтобы не мешать, села на кровать, уже понимая, что ему нужно много места. Крис стоял перед ней, облитый бьющим в окно весенним солнцем, в белых, туго обтягивающих бёдра трусах. И она снова залюбовалась им.

Крис медленно потянулся, выгибаясь, выпрямился и погнал по телу волну. И восхищённо-изумлённое лицо Люси, её распахнутый глаз и прижатые к груди руки…

– Господи, Кира, – выдохнула Люся, когда он остановился, переводя дыхание, – какой ты…

– Какой? – сразу спросил он.

– Красивый.

Крис подошёл и встал перед ней на колени.

– Люся, можешь сердиться, но я скажу. Ты красивая, Люся.

– Кира…

Она хотела закрыть лицо ладонями, но он удержал её за запястья.

– Люся, я люблю тебя, для меня ты красивая, а на остальных мне плевать, Люся.

– Кира…

Крис медленно потянул её руки, положил её ладони себе на плечи.

– Днём? – улыбнулась Люся сквозь выступившие слёзы.

– Мне на всё плевать, Люся. Пожалуйста, не гони меня.

Он медленно вставал, не отпуская её рук, вёл её ладонями по своему телу. И остановился, положив её руки на свои, туго обтянутые трикотажем бёдра.

– Я… я противен тебе, Люся?

– Нет, Кирочка, что ты?!

– Тогда посмотри на меня. Всего. Я… – он задохнулся и всё-таки заставил себя, вытолкнул эти слова: – Я твой, Люся.

Люся ахнула, сразу вспомнив слова Жарикова, и рывком встала.

– Тогда я тоже твоя, ты тоже посмотри на меня. Всю посмотри.

Она говорила требовательно, даже зло. Но Крис её понял и сам потянулся к пуговичкам на её груди.

– Да, – кивнула Люся, – только… – и сердито мотнула головой, – нет, Кира, давай.

Он расстегнул пуговички и, наклонившись, поцеловал её в разрез. Люся невольно ахнула, но не отпрянула. И Крис уже смелее попытался столкнуть с её плеч платье, но разрез оказался мал, снималось платье только через голову.

– Нет, – Люся вздохнула и высвободилась. – Я сама.

Крис отступил на шаг и привычно отвернулся. Люся содрала платье и бросила его на стул. Так же торопливо стащила, не отстёгивая чулки, пояс с резинками, оставшись в трусиках и полотняном корсете на бретелях. Взялась за платок. Ей стало страшно, но Крис, словно почувствовав, что нужна его помощь, обернулся. И шагнув к ней, обнял, обхватил за плечи так, что Люся оказалась в кольце его рук, таких сразу и мягких, и сильных. Крис целовал её в губы, и она даже не заметила, как он развязал узел на её платке и высвободил концы. И Люся сама, мотнув головой, сбросила его. Пусть, пусть Кира увидит её голову, пятнистую от ожогов, хорошо, хоть здесь без корок, с редкими жалкими пучками каких-то бесцветных не волос даже, а щетины, как у шелудивого поросёнка. Но Крис словно не заметил этого, продолжая её целовать. И под его поцелуями она и сама забыла об этом.

Крис знал, как болят ожоги, и назначение этой белой жилетки понял сразу, он сам надевал такие на раненых, прижимая повязки к торсу, и потому не стал его расстёгивать, а занялся трусиками Люси. Ожог на бедре – он помнил – уже не так болит, там просто чувствительность больше. И однажды он уже раздевал её снизу, и Люся не боялась.

Она и сейчас не испугалась и даже удивлённо засмеялась, когда он поцеловал её в живот, чуть пониже пупка. И когда он, выпрямившись, снова положил её руки на свои бёдра, она поняла и потащила вниз ткань. Но раздевать она совсем не умела, и Крису пришлось раздеться самому. Отпихнув ногой, чтобы не мешались, трусы, он снова склонился к губам Люси, потом стал целовать её в шею, в горло, между ключицами, и… и Люся сама взялась за крючки корсета, расстегнула и распахнула его. Крис коснулся губами её грудей, маленьких, как у девочки, поцеловал в своды, в соски. Люся вдруг тоненько застонала, но этот стон не испугал его. Ноги у Люси подкашивались, и он посадил её на кровать и встал перед ней.

– Люся, вот он я, весь здесь.

Люся схватила открытым ртом воздух.

– Я… я тоже, я вся здесь.

Нетерпеливо дёргая плечами, она стащила корсет, отбросила его. И снова Крис словно не заметил ни марлевой салфетки, ни полосок лейкопластыря, ни запаха мази, ни даже того, что полгруди у неё тоже багровые от ожога. И… и он целовал её, целовал грудь, живот, и ей не было стыдно, ну вот ни капельки, она даже обхватила его за голову и прижала к себе.

Крис никак не ждал, что Люся так готовно, так бесстрашно раскроется перед ним, сама откинется назад и ляжет поперёк кровати, увлекая его за собой. Но ей будет так неудобно, и он осторожно, очень мягко поправил её и сам лёг рядом.

– Кирочка, родной мой, Кирочка…

Она целовала его лицо, плечи, грудь, неумело тыкаясь, скользя, нет, трогая, ощупывая губами его тело. И Крис всё яснее ощущал, что волна, красно-чёрная горячая волна не почудилась ему, что и впрямь собираются в упругий комок, напрягаются мышцы, что он… он может, может войти, Люся ждёт его, волна, горячая волна захлёстывает его…

…Рука Люси гладит его грудь, и ему так блаженно хорошо, как никогда не было. Лицо Люси над его лицом, всё ближе, ближе, их губы встречаются.

– Люся…

– Кирочка, милый мой, родной мой, – губы Люси касаются его лица. – Спасибо, Кирочка.

– Спасибо, Люся, ты… тебе было хорошо?

– Да, да, Кирочка.

Они лежали рядом, и он подвинулся так, чтобы Люся лежала на нём, чтобы всем телом ощущать её.

– Люся…

– А тебе, Кира, тебе было… хорошо?

– Да, Люся! Мне никогда ещё так хорошо не было.

Люся вздохнула, мягко соскользнула с него и легла рядом, положив голову ему на грудь, и совсем тихо сказала:

– И совсем не больно было. И не страшно.

Крис повернул голову и осторожно потёрся лицом о её макушку. И Люся не обиделась, а засмеялась. И он повернулся набок, лицом к ней и очень осторожно тронул пальцами её грудь, погладил по бедру, животу.

– Ага, – засмеялась Люся. – Ага, Кирочка.

Люся казалась такой маленькой и хрупкой, что он не рискнул лечь сверху, а встал над Люсей на колени и осторожно за бёдра приподнял её. И тут же опустил, потому что лицо Люси вдруг стало испуганным.

– Люся, что?! Что случилось? Тебе больно?

– Нет, Кирочка, нет.

Люся потянулась к нему, и он помог ей сесть, обнял.

– Кирочка, – всхлипывала Люся у него на плече. – Кирочка, я… я не знаю, как сказать, они меня за ноги тянули, головой по полу, я кричала, а они смеялись, не сердись, Кирочка.

Крис обхватил её и досадливо, злясь на самого себя, прикусил губу. Ах чёрт, как всё было хорошо, и как он всё испортил!

– Люся, я не хотел, я не подумал, Люся.

– Нет, что ты, Кирочка, – Люся, всхлипнув, потёрлась лицом о его плечо, – ты же не знал ничего, я понимаю. Давай… давай так полежим, ладно?

– Ладно, – сразу согласился Крис. – И… ты замёрзла, наверное, я раскрою постель, хорошо?

– Хорошо.

Он быстро собрал и снял с кровати покрывало, бросил его на стул, откинул одеяло и помог Люсе лечь на её обычное место у стены и сам лёг рядом.

– Ты только не уходи, – потянулась к нему Люся.

– Нет-нет, я здесь.

Они обнялись и лежали так, в тишине, только птичий весенний гомон за окном.

– Кирочка, – вздохнула Люся, – ты не обижайся, но я… я не могу тебе сказать, ну, об этом.

– Я не обижаюсь, что ты, конечно, не говори. Я с тобой, Люся, я всегда буду с тобой.

И уже Люсины руки касаются его лица, зарываются в его волосы. И он мягко гладит её плечи и спину, обходя полоски пластыря. Люся всё ближе к нему, её грудь плотно прижимается к его груди. И опять его толкает в спину упругая горячая волна. И уже не со страхом, а с радостью он ощущает своё тело, что снова владеет им. И Люся рядом, не боится, не отталкивает его.

– Люся, а так? Так можно?

Он осторожно подвинулся так, чтобы нога Люси легла на его бедро.

– Да, – удивлённо согласилась Люся. – А что, Кирочка?

– А вот так? – лукаво спросил он, мягко толкая её, не входя, а показывая, что хочет войти.

– И так, – Люся несмело улыбнулась ему и, увидев, как он обрадовался её улыбке, засмеялась. – И так, Кирочка! Конечно, так.

Взять, поправить её ноги руками Крис не рискнул. Раз Люся боится, когда её берут за ноги, так он же не дурак, чтобы пугать её. И он поёрзал, бёдрами раздвигая ноги Люси, и снова мягко толкнул её. Волна была совсем рядом, но он ещё чувствовал и осознавал себя. Люся не испугалась его толчка, не зажалась, и он, целуя её в губы и шею, по-прежнему лёжа на боку, вошёл. И тихо засмеялся удивлённо-радостному лицу Люси, покачался в ней, чуть-чуть, без ударов. Люся всё плотнее обхватывала его плечи, прижимала к себе. И, поддаваясь её рукам, он ударил сильнее. Люся охнула, но отпрянуть он не успел, потому что его опять накрыла и понесла горячая волна.

…Когда Крис заснул, Люся осторожно поцеловала его в висок. Крис вздохнул, не открывая глаз, и улыбнулся во сне. Он лежал на спине, закинув руки за голову, и Люся, примостившись рядом и опираясь локтем о подушку, как впервые разглядывала его. Смятое скомканное одеяло валялось на полу, они сами не заметили, как и когда столкнули его. И день на дворе, солнце так и бьёт в окно, а они оба голые, а ей не стыдно. Вот ни капельки не стыдно, и всё! Она разглядывала его смуглое мускулистое тело, какой же он красивый и сильный, и впервые не думала о том, какая она рядом с ним.

Сквозь сон Крис чувствовал этот, ласково скользящий по нему взгляд и улыбался. Как же ему хорошо. Ему и в голову не приходило, что это может быть приятным. Не работой, а удовольствием. Как же хорошо. Так лежать бы и лежать, и чувствовать Люсю рядом, и ни о чём не думать.

И тут он сообразил, что ему-то без одеяла привычно, а Люсе может быть холодно, и открыл глаза.

– Люся…

– Я разбудила тебя?

– Нет, я сам проснулся.

Он соскользнул с кровати и поднял одеяло.

– Я укутаю тебя.

– Ой, а времени сколько? – вдруг спросила Люся.

– Скоро час, – мельком посмотрел на будильник Крис.

– Ой! Обед уже, – Люся соскочила с кровати, схватила свой корсет. – Я сейчас за обедом схожу, и…

И замерла, глядя в зеркало. Она вдруг увидела себя. Худую, в пятнах, безволосую, повязка на боку отклеилась, и видны жёлтые, как гнойные корки на багровых влажно-блестящих ожогах. Люся закрыла лицо руками и заплакала.

– Ты что? – рванулся к ней Крис. – Люся, что с тобой?!

И уже сообразив, что же случилось, развернул Люсю к себе, спиной к зеркалу.

– Люся, посмотри на меня, Люся, пожалуйста.

Люся подняла к нему залитое слезами лицо с жалко дрожащим, перекошенным от плача ртом.

– Я – твоё зеркало, посмотри мне в глаза, Люся. Ну же, Люся, ты видишь себя?

– Господи, Кирочка, – дошло наконец до Люси, и она, обхватив его за шею, снова заплакала, но уже по-другому.

Подхватив на руки, Крис отнёс и посадил её на кровать, сел рядом так, чтобы она не видела зеркала. Поцеловал в губы и шею.

– Спасибо, Кирочка, – всхлипнула, уже успокаиваясь, Люся.

Они немного посидели в обнимку, и Люся решительно встала.

– Надо за обедом сходить, я сейчас.

– Одеть тебя? – предложил Крис.

– Нет, что ты, – даже испугалась Люся, и он не настаивал.

Но, когда Люся стала менять себе повязку, Крис столь же решительно встал и подошёл к ней.

– Я помогу.

– Кира…

Но он уже отобрал у неё баночку с мазью.

– Я сделаю, Люся. Я же медбрат. Ты только подними руку, чтобы кожа натянулась.

И Люся не смогла оттолкнуть его. Она молча стояла, закусив губу и глотая слёзы, пока он смазывал её корки мазью, накрывал марлевой салфеткой и закреплял полосками пластыря. А закончив, Крис вдруг взял её за руку, провёл её пальцами по своему шраму и тихо спросил:

– Ты бы перевязала меня?

– Да, конечно же, да, Кирочка, – удивилась его вопросу Люся.

– Ну вот, – наклонившись, он поцеловал её в здоровую щёку. – Удобно? Я не перетянул?

Она молча поцеловала его в ответ. И корсет он помог ей надеть, чтобы не сдвинуть повязку.

Когда Люся, уже в платке и в платье, взяв судки, ушла в столовую, Крис оделся и стал убирать в комнате. Встряхнул одеяло, заново перестелил и убрал кровать. А покрывало не положил: после обеда Люся ляжет отдохнуть. Ну и… там видно будет. Достал посуду и накрыл на стол к обеду. Оглядел комнату. Как хорошо, что комната у них на солнечную сторону. И воздух свежий, никаких душистиков не надо. О том, что случилось, он думать не хотел: слишком это неожиданно и слишком хорошо. Как во сне, только тронь – и всё рассыплется. Сейчас Люся принесёт обед, они поедят – есть чего-то очень хочется – и потом… ну, занятие они себе найдут.