Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная
– Верю, – улыбнулась Мона.
И за обедом благодаря Айрин всё было спокойно и буднично. Как в любой другой день…
…И так день за днём, неделя за неделей. Айрин уже перезнакомилась со всей Новой улицей, и даже Найджел перестал волноваться, когда всё началось.
Найджел как всегда утром поцеловал Мону, попросил её быть осторожной, заверил, что всё будет хорошо, и ушёл на работу. Мона помахала ему вслед с крыльца и пошла на кухню.
– Я помогу, мама?
Айрин с улыбкой посмотрела на неё.
– Хорошо.
Мона потянулась к полотенцу, чтобы вытереть уже вымытые тарелки, и вдруг замерла с протянутой рукой. Айрин посмотрела на неё и, бросив в раковину губку, быстро вытерла руки о передник.
– Идём, ляжешь.
– Мама, – наконец выдохнула Мона. – Это оно?
– Идём, – повторила Айрин. – В любом случае тебе лучше лечь.
– Да-да… мама… мама…
– Всё в порядке, Мона, вот так, сюда…
Она довела Мону до спальни, уложила… да, надо послать за Тётушкой Кики, все говорили, что у неё лёгкая рука… и за врачом… мой Бог, Моне надо переодеться… мой Бог…
Кто известил Тётушку Кики, славившуюся на весь Цветной квартал своей «лёгкой рукой», так и осталось неизвестным. Та просто вдруг появилась в спальне и, не теряя ни секунды, всё привела в порядок, и роды пошли… как им и положено, когда мать и ребёнок здоровы, повитуха знает своё дело, и никто не путается под ногами и не лезет с непрошенными советами. Айрин, соседки, помощница Тётушки Кики, даже Мона, – все её слушались, делали, что она говорила, и мальчишка вышел… прямо на загляденье. Крепенький, горластый, в мамкину родню цветом, и крупный, в отца с дядьями, те тоже не мелкие, и красивый, вот подрастёт, так девки табуном за ним бегать будут. Племянник Тётушки Кики, или кем он там ей приходится, тоже вовремя оказался под рукой, и его послали известить Найджела.
И когда Найджел влетел в дом, всё было уже в полном порядке. Айрин, Тётушка Кики, Эстер и ещё две соседки пили кофе в гостиной и встретили Найджела дружным хором:
– А вот и папочка!
Стоя в дверях, Найджел умоляюще смотрел на них, задыхаясь от бега и не в силах что-либо сказать.
– Вот все они так, – засмеялась Тётушка Кики. – Всё в порядке, парень. Сынок у тебя что надо.
– Мона…? – наконец выдохнул Найджел.
– Она в порядке, – улыбнулась Айрин.
– Я…где она?
– Идём, – встала Айрин. – Берите ещё печенья, – предложила она гостьям.
– Конечно… конечно…
Эстер с улыбкой кивнула и потянулась к кофейнику, чтобы налить всем остальным ещё кофе.
Мона дремала, но, когда Найджел вошёл, открыла глаза и улыбнулась ему.
– Привет, Найдж.
– Мона…
В два шага он подошёл к кровати и опустился на колени у её изголовья.
– Ну, что ты, Найдж, – Мона погладила его по голове. – Всё в порядке. Малыш просто чудо. Хочешь посмотреть на него?
– Да… Конечно… Где он?
– Да вот же.
И только после её жеста Найджел увидел корзинку-колыбель. Откуда она?
– Это нам подарили. Правда, красивая?
– Да… Но малыш лучше.
Мона рассмеялась.
– Ты же не видел его.
– Почему? – нагнувшись, Найджел рассматривал крохотное личико. – Вижу. Он чудо, Мона. Но… он такой маленький…
– А Тётушка Кики сказала, что настоящий великан. Десять фунтов без малого. Дай мне его, Найдж.
Найджел растерянно обернулся к ней.
– А… а как?
Айрин, всё это время стоявшая в дверях и с невольными слезами умиления смотревшая на них, быстро подошла.
– Смотри, это делается так.
С её помощью Найджел достал из корзинки ребёнка.
Снизу доносились голоса, и Айрин поспешила туда, оставив их наедине. Мона протянула руки, но Найджел медлил, держа на руках ребёнка и рассматривая его.
Так их и застали Роберт и Метьюз, осторожно войдя в спальню.
– Привет, – улыбнулась им Мона и сразу ответила на ещё не прозвучавший вопрос: – Я в порядке.
– Видим, – улыбнулся Роберт. – Ты молодец, Мона.
– Отлично выглядишь, – подхватил Метьюз.
– Спасибо.
– Ну-ка, Найдж, покажи, – Метьюз неожиданно ловко взял у Найджела ребёнка. – Смотри, Роб, какой парень, а?
– Да! – согласился Роберт. – Мет, аккуратней.
Услышав за дверью шаги, Метьюз восхищённо сказал:
– Найдж, Мона, вы молодчаги. Отличного парня сработали.
– Посмотрели? – в спальню решительно вошла Тётушка Кики. – А теперь вон отсюда живо. И папаша, и дядья. Успеете и налюбоваться, и наиграться.
Спорить с ней было невозможно, да и незачем. Метьюз отдал ребёнка Найджелу, и тот хотел отдать его Моне, но Тётушка Кики велела положить малыша в колыбель и выметаться.
– Спит и пусть спит.
– А он… не голоден? – рискнул спросить уже от двери Найджел.
Тётушка Кики фыркнула.
– Как проголодается, так сразу услышишь! И дверь за собой закрой.
За дверью Найджел ошалело посмотрел на братьев. Метьюз ободряюще похлопал его по плечу, а Роберт сказал:
– Завтра тогда не выходи. Как-нибудь мы перекрутимся.
Найджел перевёл дыхание, тряхнул головой и улыбнулся.
– Спасибо, Роб, но завтра у меня постоянных навалом.
Помедлив, Роберт кивнул.
– Ладно, Найдж. Но если что…
Они спустились вниз. Соседок уже не было, ушла и помощница Тётушки Кики. Найджел указал братьям на маленький бар рядом с камином.
– Возьмите себе сами.
И пошёл на кухню, где Айрин мыла посуду после кофе и доваривала обед.
– Айрин…
– Всё в порядке, Найдж. Телеграмму я уже отправила.
– Да, спасибо. Я о другом… ну… – он вдруг забыл, о чём хотел спросить.
Айрин ободряюще улыбнулась ему.
– Всё уладится. Я ещё недельки две у вас поживу.
– Спасибо, – обрадовался Найджел. – А то я совсем ничего не знаю.
– В первый раз всегда так, – рассмеялась Айрин. – После третьего всё пойдёт как по маслу. У вас всё впереди.
Она стояла спиной к Найджелу и не видела скользнувшей по его лицу тени.
– Да, – очень спокойно сказал Найджел и даже улыбнулся. – У нас всё впереди.
Может, надо было ещё что-нибудь сказать, но у него уже не хватило на это сил. Он вернулся в гостиную, где Метьюз сразу протянул ему стакан.
– На, выпей.
Он глотнул, не чувству вкуса.
Сверху спустилась Тётушка Кики, оглядела их с лёгким неодобрением, велела Мону пока не беспокоить, заглянула ненадолго к Айрин на кухню и ушла.
– Идите обедать, – позвала Айрин.
Но Роберт и Метьюз отказались от обеда, сказав, что пойдут к себе, они же так пришли, просто узнать, на них же не готовили, спасибо, конечно, но… попрощались и ушли.
Айрин удивлённо посмотрела на Найджела, тот молча пожал плечами в ответ. Айрин на секунду задумалась и улыбнулась своим мыслям.
– Иди, поешь.
– А… а Мона?
– Ей надо отдохнуть. Потом я, – и тут же поправилась, – ты ей отнесёшь.
Найджел кивнул и сел за стол. От еды он отказаться не мог. Ни при каких обстоятельствах.
Он ел механически, думая о своём, и Айрин невольно любовалась им, его красивыми уверенными движениями. Неудивительно, что Мона так влюбилась, удивительно, что Роберт и Метьюз ещё холостяки. Хотя… кое-что она слышала, и, похоже, там тоже дела на мази.
– Очень вкусно, Айрин, спасибо, – встал из-за стола Найджел. – Я наверх.
– Конечно-конечно. Я потом тоже поднимусь.
И, когда Найджел убежал, занялась неизбежной домашней рутиной.
Когда Найджел вошёл в спальню, Мона полулежала на подушках и кормила малыша грудью.
– Ты вставала? Разве можно…?
– Пустяки, Найдж. Я в полном порядке. Посмотри, он прелесть, правда?
– Конечно, – согласился Найджел, усаживаясь на край кровати.
– Как мы назовём его, Найдж?
– Мы же уже говорили. Что мальчика Чарльзом. Как твоего отца, – Найджел улыбнулся. – Ему будет приятно. И Айрин тоже.
– А тебе?
– Конечно. Чарльз – красивое имя. И… мне нравится твой отец. Если малыш станет таким, будет очень хорошо.
Мона благодарно улыбнулась ему, но возразила:
– Он будет таким, как ты.
– Но, Мона…
На этих словах в спальню вошла Айрин.
– Из-за чего вы спорите? Вы же помешаете малышу.
– Мама, мы решили назвать его Чарльзом.
– Отлично, – Айрин была согласна с любым вариантом. – Но мы об этом уже говорили. О чём вы спорите?
– Ни о чём, – улыбнулся Найджел. – Мона, тебе надо поесть.
– Потом. Ой, вы только посмотрите, Найдж, мама, он жмурится, сладкий мой, конфетка моя, – упоённо заворковала Мона.
И Айрин невольно подумала, что, неужели и она была такой тогда… И Чарльз так же любовался ими… Странно, но она не помнит… многого…
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Всё кончается. И праздники, и выходные, и отпуск. Жалко, конечно, что он с этой суматохой и не распробовал толком такую интересную штуку – отпуск, но… но и хорошо, что всё кончилось, что снова пойдёт день за днём привычно и легко. Работа, школа, дом, уроки, в воскресенье на рынок купить картошки, в большой комнате, чтобы натереть пол, теперь надо мебель двигать, а розы ещё стоят… Вазу он всё-таки купил. Такие деньги уже вбабахали, что ещё полусотня птичкой улетела. А в гостиной стало красиво. Он думал, что в спальне будут стоять, а получилось по-другому, но всё равно – хорошо!
Эркин шёл домой, благодушно поглядывая по сторонам. Как же здоровско всё получилось, что они уехали именно сюда, в самый лучший город в России. И ему, что он индеец, совсем не мешает теперь, вот тоже здоровско! А что Ряха треплет про вождей и томагавки, так всё равно трепача никто не слушает. Чёрт, всё время забывает спросить у кутойса про томагавк. И про скальп. Узелок, что ли, на память завязать? Или нет, лучше записать и прямо в тетради, и завтра на уроке спросить.
На лестничной площадке между этажами обычная вечерняя компания курильщиков.
– Привет, Мороз.
– Привет.
– Чего так со смены припозднился?
Эркин рассмеялся.
– Пятница сегодня.
– Святое дело, – сразу согласились с ним.
Пятничное пиво у заводских как субботняя баня в Старом городе. И церковь в воскресенье там же. Но туда заводские мало ходят, так что он и здесь не выбивается. Вот на крестины когда зовут – другое дело. Вдвоём с Женей он уже два раза так ходил. Оказалось, не интереснее, чем в Джексонвилле. Только стоишь всё время и слова непонятные. Вроде и по-русски и не по-русски сразу.
– Это по-церковному, – объяснили ему.
Он понимающе кивнул и сразу забыл об этом.
Эркин легко взбежал на свой этаж и вошёл в коридор. Темнеет теперь рано, и детвора вечерами опять носилась по коридору.
Из гомонящей и визжащей толпы вывернулась и ткнулась ему в ноги Алиса.
– Эрик! Ты пришёл!
– Пришёл, – согласился, улыбаясь, Эркин.
– Всем до завтра, я домой! – звонко крикнула Алиса, беря Эркина за руку.
Вдвоём они подошли к своей двери, и Алиса, подпрыгнув, шлёпнула ладонью по звонку, а Эркин достал ключи и открыл дверь.
В прихожей их встретила Женя своим неизменным:
– Ну, молодцы, у меня всё готово, мойте руки.
– Я за уроки, – попробовал перебить её Эркин.
– Поешь сначала, – безапелляционно изрекла Женя и позвала: – Андрюша, есть будешь?
– А как же! – вышел в прихожую Андрей. – Привет, брат, заждались тебя, больно долго пиво пьёшь.
– Сколько надо, столько и пьёт, – сразу вклинилась Алиса.
– А тебя не спрашивают, – ловко дёрнул её за косичку Андрей.
– А ну хватит, – грозно скомандовала Женя. – Всем руки мыть.
В ванной Алиса сосредоточенно и очень серьёзно вымыла руки и отошла от раковины, исподлобья следя за Андреем. Обычно она с визгом отскакивала и уворачивалась от его брызг, но сегодня молча отодвинулась подальше. А, когда Эркин и Андрей вымыли и вытерли руки и уже выходили, Алиса сзади ухватила Андрея за рубашку.
– Чего тебе? – обернулся Андрей.
Алиса молча удерживала его, пока Эркин не вышел, а потом захлопнула дверь и, приперев её собой, уставилась на Андрея ярко-синими холодными глазами.
– Эрика не трожь, – тихо и очень серьёзно сказала она. – За Эрика зоб вырву.
– Чего? – опешил Андрей.
– Зуб на крест кладу, – Алиса укусила себя за ноготь большого пальца.
Андрей оглядел её сверху вниз и присел на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне.
– Ты это серьёзно, Алиска? Таким словом не кидаются.
– А ты меня за шушеру не держи. За Эрика…
– Я тоже, – серьёзно перебил её Андрей и протянул ей руку. – Мир, племяшка. Мы своих никому не выдадим.
– А своего и не замай, – так же серьёзно ответила Алиса, отвечая на рукопожатие.
Из ванной они вышли, держась за руки. Женя пытливо оглядела их, но ничего не сказала. И Эркин будто ничего не заметил.
Быстро поев, Эркин так же быстро поцеловал Женю в висок и ушёл в маленькую комнату делать уроки. На столе лежали тетради Андрея, значит, он письменные не закончил, и поэтому Эркин сел на диван учить обществоведение. Но вошедший через минуту Андрей сказал:
– Давай ты лучше письменные, а я поучу.
Эркин поднял на него глаза и улыбнулся.
– Ничего, справлюсь. Не столько я выпил.
Андрей покраснел.
– Ты того…
– Того-того, – Эркин наклонился к учебнику и, уже читая, закончил присловье: – И даже этого.
Андрей кивнул и сел за стол.
Тишина шелеста страниц и шуршания пера по бумаге, незаметно текущее время. Сочинение на английском оказалось сложнее, чем предполагал Андрей, и теперь, то и дело чертыхаясь шёпотом, он рылся в словаре и в учебнике. И закончил как раз, когда Эркин отложил учебник и встал потянуться.
– Уф-ф!
– Написал?
– Ага. Почитаешь?
– Давай. Ну, ты и накатал, – Эркин уважительно покрутил головой.
Андрей самодовольно ухмыльнулся.
Прочитав сочинение Андрея, Эркин внимательно посмотрел на него.
– Слушай, Джинни по-другому говорила. Не боишься впоперёк писать?
– Это ж сочинение, а не пересказ. Мысли мои, я за них и отвечаю. А ты не согласен?
– С чем? – Эркин пожал плечами. – А не всё ли тебе равно, как оно там по правде было? Да и, может, ничего такого и не было, а этот… Диккенс всё придумал.
– Ну и что? Она думает так, а я иначе.
Эркин усмехнулся.
– Спорим, Тим напишет, как она говорила.
Андрей рассмеялся.
– Тут и спорить нечего. Либо по её слову, либо по учебнику. Тим поперёк не пойдёт. Ладно, давай ты теперь пиши.
– У меня изложение, – уточнил Эркин, садясь к столу. – Мне ни с кем спорить не надо.
Андрей вытянулся на диване с учебником обществоведения и углубился в чтение. Обществоведение и история давались ему легко, но он этой лёгкости не доверял и потому вчитывался особо внимательно. Эркин работал с привычной сосредоточенностью, и уже тоже привычно не замечая времени. И потому вздрогнул, когда вошла Женя.
– Эркин, иди, поцелуй её на ночь.
– Уже так поздно? – вскочил он на ноги. – Иду, Женя.
Андрея не звали, и он остался лежать, ограничившись тем, что подмигнул им обоим сразу двумя глазами.
Алиса мужественно боролась со сном, дожидаясь Эркина. И, когда он склонился над ней, удовлетворённо вздохнула.
– Э-эрик. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, маленькая.
Он коснулся её щёчки сжатыми губами и выпрямился. Как обычно, постоял несколько секунд и вышел. Заглянул на кухню, где Женя возилась, проверяя банки с запасами круп и макарон.
– Женя, – голос у него был виноватым. – Я ещё не закончил. Я… посижу ещё.
– Конечно-конечно, – Женя была целиком занята очередной банкой. – Учи спокойно.
Эркин вздохнул и вышел. Если бы не пивная, он бы давно уже управился с уроками и помог бы Жене. Но и ломать компанию нельзя. Он же как все.
Американская Федерация
Графство Олби
Округ Краунвилль
«Лесная Поляна» Джонатана Бредли
Как решили, так и сделали. Поляроидные фотографии нестойкие, два-три года – и тускнеют, а им они и потом понадобятся, и Джонатан переснял их в хорошей студии. Так что теперь действительно всё по правилам: в бумажнике, на столе в офисе и в альбоме. Куда дел свои фотографии Фредди, Джонатан не спрашивал. Придумано было классно и выполнено неплохо. Даже не ждал такого от ковбоя.
Но долго размышлять об этом было некогда. Водоворот дел по точкам, имению и играм всё сильнее затягивал и закручивал их.
Из Колумбии поехали в имение, но не прямо, а кружным путём, навещая нужные точки и прокручивая неизбежно накапливающуюся мелочёвку, среди которой попадались и весьма перспективные дела. В Атланте был прежний бардак, но их это не касалось. Свои границы они блюли, а расширять территорию имеет смысл, когда выгода больше расходов. С Атлантой всё наоборот. Пока. Когда изменится… Тогда и будем думать.
А сейчас они встретились на подъезде к Краунвиллю. Войдя в купе первого класса, где Джонатан в приятном одиночестве наслаждался чтением газеты, Фредди бросил свой кейс в сетку и сел в кресло напротив. Джонатан опустил газету.
– Чистая мистика.
– И не говори, – хмыкнул Фредди. – Порядок?
– А ты как думал. У тебя?
– Так же.
Джонатан удовлетворённо кивнул.
– Полежим с месяц.
– Весь ноябрь? – удивился Фредди. – Хотя… можно. Тогда недели две в декабре, Рождество дома и на святки в Колумбию.
Джонатан счастливо улыбнулся: имение стало домом и для Фредди.
– Вполне резонно. Да, письмо отдал?
– А как же.
– Ну?!
Фредди мечтательно улыбнулся воспоминанию.
– Малость прибалдел, – ответил он по-ковбойски.
– Представляю. Напишет?
– Его дело.
Джонатан кивнул.
Мерное покачивание вагона, осенний пейзаж за окном. И странно уже вспоминать, как они ездили в третьем классе или ещё хуже…
Фредди посмотрел на благодушно обозревающего окрестности за окном Джонатана. Чем бы сбить с него спесь? Или пусть расслабляется?
– Расслабься, ковбой.
– За стадом младшие приглядят, – согласился Фредди.
И Джонатан невольно рассмеялся.
А в имении… въехали-то они на такси, городскими щёголями, и сразу как завертелось всё…
Переодевшись, Фредди прошёлся по конюшне, оглядел лошадей, обсудил с Роландом накопившиеся за его отсутствие проблемы и пошёл к Стефу. Возле котельной крутился младший сынишка Эйба. Увидев Фредди, он нырнул в кусты.
Фредди усмехнулся и толкнул дверь. Стеф оглянулся на стук двери.
– А! Привет.
– Привет, – кивнул Фредди, усаживаясь за столик в углу и быстро оглядывая котельную. – Как дела?
– Как и положено, – хмыкнул, щёлкая регуляторами, Стеф. – Трубы воют, проводка искрит, масло льётся. Чего ещё?
– И этого хватит, – рассмеялся Фредди. – Тебе привет.
– От Ларри?
– Ну да.
– Как он там?
– Нормально. Пишет он тебе?
– А как же, – улыбнулся Стеф. – Не заносится, что городской теперь. Больше-то ему писать некому. Да и мне тоже. А письмо написать да получить… человеку это нужно.
Фредди задумчиво кивнул. Что жена Стефа умерла, пока он в тюрьме сидел, Стеф упоминал и иначе, как покойницей, её не называл. А о детях молчал вмёртвую. Не обмолвился ни разу. Как и об остальной родне. Ну, у каждого своё, конечно. Статья-то у Стефа была страшная, и, чтоб за пособничество и попустительство не притянули, отречёшься и забудешь. Сейчас-то дело другое, но видно так по живому пришлось, что не срастается. Сам он о родне не тосковал – одинокий волк добычливее, и делиться не надо, и под пулю никого не подведёшь, а Стефа, видно, всё-таки царапает. Тяжело одному. Хотя и жена у него теперь, и дети растут, и дом почти что свой, и в посёлке ему почёт и уважение, а всё-таки…
Они ещё поговорили о топливе и маслах, хватит ли напора, чтоб на скотной воду не в вёдрах таскать, а кран поставить.
– Лить без счёта будут, – с сомнением покачал головой Стеф. – Колодца может и не хватить. Вот если артезианскую поставить и ветряк…
– Видел такое, – кивнул Фредди.
В Аризоне на этом все водопои держатся, но здесь… Странно, но в Алабаме он почти не видел их. Ветряки иногда попадались, но с артезианской… Почему? Надо прокачать.
– Хорошая идея, Стеф. Но, надо думать.
– Не подумавши, не делай, – улыбнулся Стеф. – А то переделывать придётся.
Рассмеялся и Фредди.
– Делать дорого, а переделывать дороже. Это Эйба младший тут крутится?
– Толковый пацанёнок, – кивнул Стеф. – Но… там видно будет.
– Посмотрим, – согласился Фредди и встал.
Здесь всё в порядке, но он и не думал, что у Стефа могут быть какие-то проколы или огрехи. Что на него можно положиться, они с Джонни сразу ещё тогда увидели…
…Провести электричество, наладить душевую и всё остальное, это тебе не приблудную тёлку проклеймить, за час не управишься. Но и мыться по очереди в лохани, которая на всё про всё, тоже надоело. Хозяйство разрастается, народу много стало, и вообще…
– Жить надо по-человечески.
– Согласен. Но ты представляешь, какая это махина.
Джонни хмуро кивает, разглядывая блестящий от свежей краски, но явно потрёпанный мотор.
– Хорошо, хоть строить не надо. Коробки целы.
Да, и душевая, и котельная целы, вернее, есть целые пустые коробки под них, но всё равно работы там непочатый край.
– Джонни, из дерьма делать, так дерьмо и получится. Смотри, его ж только покрасили сверху.
– А этот?
– Слабачок. Всё наше хозяйство он не потянет.
– А для этого станина нужна!
– Станина не проблема, – прозвучало сзади.
Они дёрнулись, оборачиваясь и хватаясь за кольты. Но немолодой мужчина в рабской куртке поверх тюремного комбинезона не испугался и не отступил.
– И что? – спросил Джонатан.
– Работу ищу, – ответил мужчина.
– Какую?
– Механик, электрик, машинист.
– Какая статья? – спросил он.
Мужчина усмехнулся.
– Политический. Сто семнадцатая без примечаний.
Вот почему рабская куртка! Потерял расу, но, похоже, о потере особо не тоскует. Что ж…
– До лагеря не дошёл, – мужчина бесстрашно улыбался. – Срок не досидел.
– Родные есть?
– С такой статьёй родных не бывает.
– Месяц испытательного срока, и, если подойдём друг другу, контракт до Рождества. Жильё в бывшем бараке, стол общий.
– Идёт, – кивнул мужчина и протянул Джонатану руку. – Стефен Уордсворт, Стеф.
– Джонатан Бредли.
– Фредди.
– Ну, – сразу приступил к делу Джонатан. – Какой брать?
– Здесь никакой. Лучше поискать армейский, – Стеф усмехнулся. – Пока русские всё не забрали. Если пошарить в бункере, можно английский найти.
– Дело, – сразу согласился Джонатан. – Бункер далеко?
– Если зайти с тыла, то не очень.
– Пошли…
…Интересно, а почему Стеф выбрал их? Ведь наверняка тоже искал и приглядывался. А получилось удачно. И для Стефа, и для них. А то, как Стеф уцелел при ликвидации тюрем, покрыто мраком неизвестности, ну, так этого им и тогда узнавать не хотелось, а сейчас и вовсе не нужно.
Ночной холод подсушил землю, но лужи не замёрзли. Хотя только ноябрь в начале, до зимы ещё месяца полтора, не меньше. И чего парни так на север забились? Хотя, это их проблема. Может, и резонно. Устроились хорошо, значит, резонно. А их проблема вон бегает, хвосты торчком, уши вразлёт.
Когда они с Джонни вернулись в имение, их ждало письмо от мисс Элизабет Кармайкл, владелицы питомника «Королевский Рыцарь» с напоминанием о выставке и обещанием приехать, привезти документы и «привести собак в порядок». И приехать она должна сегодня – Фредди посмотрел на часы: интересно, насколько опоздает – в полдень.
Она приехала в пять минут первого. Забрызганный грязью до крыши, маленький автофургончик, фыркая, треща и стреляя мотором, вполз на середину двора и остановился в двух футах от самой большой лужи, словно испугался завязнуть. Атаковавшие с отчаянным лаем его колёса, Вьюн и Лохматка выжидающе остановились. Из кабины фургона вылезла женщина неопределённого возраста в застиранных до белизны джинсах от Страуса и ковбойке с закатанными рукавами. Вьюн и Лохматка неуверенно завиляли хвостами, а стоявший в дверях конюшни Роланд расплылся в улыбке.
– Мистер Бредли? – безошибочно обратилась она к подошедшему Джонатану. – Я Бетси Кармайкл. Ну, как тут мои? Справляются? – поглядела на подошедшего следом Фредди и кивнула ему. – Кто активнее? Кобель? – увидела Роланда. – Ага, ты здесь, хорошо. Когда купал? – оглядела двор. – Помещение есть? Если нет, придётся в фургоне, – каким-то образом Вьюн оказался у неё на руках. – Ну-ка, зубы, мальчик, покажи зубы…
Распоряжения, приказы и вопросы сыпались градом, но под эту трескотню открылась задняя дверь фургончика, где уже были приготовлены столик для стрижки, лампа и всё остальное. Даже длиннющий провод-переноска, чтобы подключиться к движку, если он есть.
– А если бы его не было? – ухитрился вставить слово Фредди.
– У меня аккумуляторы, – мимоходом бросила Бетси, поворачивая уже пристёгнутого Вьюна. – Хвост, детка, где у терьера хвост? Разумеется, Джонатан, – в её руках затрещала машинка и защёлкали ножницы, – в открытом классе победит Корноух, там крови Принца-Альберта и Дьявола-из-Лоха, кровь хорошая, кто спорит, уши легковаты, но лучшего кобеля сейчас просто нет. Я рассчитывала на помёт Третьей-Ведьмы, но растеряла их. С этой чёртовой заварухой пропала уйма поголовья. Лапу, мальчик, хорошие мышцы, сразу чувствуется вольный выгул, профессионального хендлера сейчас не найдёшь, кто будет водить, Рол?
– Как скажете, мисси, – улыбнулся Роланд.
– И к своре приучи. Джонатан, выставите их на парный ринг. Рол, где в течку отдерживал?
– В конюшне загородку сделал, мисси, и на верёвке, ну, водилку сделал и по загону обоих.
Она пренебрежительно фыркнула.
– Ни ошейников, ни поводков? Я так и думала, что забудешь. Я привезла ринговки. Две недели осталось. Успеешь высворить?
– Придётся успеть, – спокойно сказал Фредди, с интересом наблюдая, как из мохнатого кома, в который превратился расчёсанный Вьюн, вылупляется изящная, похожая на статуэтку собака.
– Сделаем, мисси, – сразу сказал Роланд, разворачивая Вьюна мордой к Бетси.
– Хорошие шансы у Малютки-Дейзи, вашим она приходится двоюродной тёткой, это перспективная линия. Возможно, Айртон привезёт её помёт, посмотрите.
– Айртон занимается и собаками? – удивился Джонатан.
– По-дилетантски, – отрезала Бетси. – Много любви, заботы и мало знаний. Но он хотя бы не портит материал и слушается советов. И наверняка будет травля. Маулдер выставит своих Дикаря и Вампира. В прошлый раз взял приличный куш и хочет повторить.
– И большие шансы? – безразлично вежливым тоном спросил Джонатан.
Фредди на секунду сжал губы, скрывая улыбку.
– Это если Стервы не будет, мисси, – вдруг вмешался Роланд.
– Выжила?! – обрадовалась Бетси. – У кого она теперь?
– Так… у одного в тамошнем посёлке, мисси, он её, значитца, себе взял, она-то не кровяная собака, дельная.
– Деньги у него на дорогу есть? – деловито сказала Бетси. – За участие я заплачу. И сам её подправь, я уже не успеваю.
– Сделаю, мисси. Так-то она подтянулась.
– Он её вязал? С кем?
– У массы Шуллера кобель.
– А! Помню. Костяк там хороший, с окрасом могут быть проблемы. Шуллер знает?
Роланд замялся, и Бетси понимающе кивнула.
– Он всегда был психом. Сам не женится, и кобелю жизни не даёт. Помёт не потеряли? Пусть тоже привезёт, я посмотрю. Ну вот, мальчик, теперь то, что надо. На юниорах будет удачно смотреться.
Джонатан и Фредди оглядели словно сошедшего с картинки в каталоге – узнав о выставке, Джонатан купил пару старых каталогов, и они их полистали, чтобы не оказаться совсем уж лохами – и казавшегося незнакомым Вьюна.
– Класс! – вполне искренне сказал Джонатан.
Бетси улыбнулась.
– Кровь, конечно, важна, но выращен он, признаю, образцово. Давайте девку.
Роб, стоявший всё время у двери в фургончик, обхватил Лохматку поперёк живота – до этого он подкармливал её обрывками лепёшки, чтоб потом не гоняться – и влез в фургончик. Роланд отстегнул удерживавшие Вьюна ремни, тот мгновенно сам спрыгнул со стола и вылетел наружу. Роланд взял у сына Лохматку и поставил её на стол.
– Ага! Чуть длинновата, но для суки даже полезно. Пристёгивай. Зубы, детка. Отлично. Прикус, комплект, хоть одну крысу взяла?
– Да, мисси. Двух я сам видел, а так-то они вдвоём, мисси.
– Джонатан, на травлю их пока не выставляйте. Молоды. И время просрочат, и всякие осложнения могут быть. Ещё одну течку пропустите, и я ей подберу подходящего. Кобеля тоже через год проверим. А потом можем и в паре их посмотреть.
«Ого! – мысленно восхитился Фредди, – Тоже не на ход, а на игру вперёд смотрит. Вот это бабец! Ещё б ей кольт, и Энди Лайтнин отдыхает». И тут же, перехватив улыбчивый взгляд Джонатана, понял, что тот тоже вспомнил легендарную знаменитость Аризоны, женщину-ковбоя, что ни шерифу, ни чёрту спуску не давала.
Джонатан продолжал расспрашивать и слушать, а Фредди незаметно ушёл предупредить Мамми, что гостью будут угощать, от кофе со сливками и свежими лепёшками она точно не откажется, и подготовить всё в их домике для беседы уже за столом.
Сделав Лохматку и убрав в фургончике – всю состриженную шерсть Роб заботливо собрал и куда-то унёс, – Бетси согласилась выпить кофе. А то ей ещё ехать и ехать. Ещё трёх собак надо сегодня сделать. Но сначала документы.
– Щенячки у вас?
Все документы, включая родословную Монти, а, значит, и карточки Вьюна и Лохматки со сложными заумными именами хранились у Джонатана в сейфе. Заранее их достать они как-то не сообразили, и Фредди занимал Бетси их каталогами, пока Джонатан доставал документы. Бланки родословных были у неё с собой, и всё оформили быстро и чётко.
– Держите. Всё в порядке.
– Благодарю. Кофе?
Она улыбнулась.
– Да, две чашечки, и я поеду.
За столом продолжился тот же разговор. К удивлению Фредди, Бетси разбиралась и в лошадях. Не так уж чтобы и очень, но и не по-женски, а всерьёз.
– Держу для тренинга, – объяснила Бетси. – У меня ещё фоксхаунды, четыре своры, спроса на них сейчас нет, но я не теряю надежды. Тем более, говорят, что видели оленей. Не у вас, севернее.
Джонатан и Фредди невольно переглянулись, и Фредди кивнул. Конечно, надо ставить соляную подкормку и, пожалуй, пару брикетов сена. И прикупить северный клин, пока это федеральные земли.
Выпив ровно две чашки и похвалив сливки, Бетси Кармайкл попрощалась и уехала. Вьюн и Лохматка с лаем проводили её до поворота.
Россия
Цареградская область
Алабино
Дожди всё чаще перемежались мокрым снегом, было холодно и ветрено. Парни запасались тёплой одеждой, с невольной тревогой ожидая приближения русской зимы, о которой столько слышали и читали. Пока было терпимо и похоже на привычную зиму в Алабаме, но ведь только октябрь заканчивается, а самые морозы ещё впереди. Работа, школа, всякие бытовые мелочи, устоявшаяся или, как говорит Пафнутьич, а за ним повторяют Джо с Джимом, устаканившаяся жизнь. И беды, и горести теперь у каждого свои, и радости тоже. Нет, общая, одна на всех радость, что выжили и уехали, это – да. Но это уже было, это прошлое, а надо дальше жить.
Школа оказалась сложной, но Андрей боялся худшего. Пока он не только справлялся, но даже время на Райтера оставалось. У Колюни понемногу восстанавливались функции, он уже сам пересаживался из кровати в кресло и обратно и даже грозился обогнать Серёгу из третьей палаты. Андрей подозревал, что о тайных гонках в креслах по ночным коридорам, которые устраивали те, кто покрепче из спинальников, врачи знают, Иван-то Дормидонтович точно, но помалкивал, помогая Колюне освоить маршрут, чтоб тот мог ездить сам, не налетая на стены. Маманя Колюни ахала, что он поубивается и покалечится, но не мешала и тоже никому не говорила.
Майкл и Мария решили пожениться. А что, с лета он к ней ходит, часто остаётся на ночь, всё у них хорошо. Отчего ж и нет. И Егоровна успокоится, а то всё переживает, что упустит Мария своё счастье. Не девчонка до войны, чтоб ждать да перебирать. Это тогда парней да мужиков в избытке было, а сейчас-то, после такой войны… И Михаил чем плох? При деле, заработки неплохие, не пьёт, не гуляет. Да и под масть они друг другу. Об этом тоже хочешь, не хочешь, а думать надо.
