Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная
Тетрадь семьдесят шестая
122 год
Осень
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
К октябрю заметно похолодало. Деревья в жёлтой и красной листве, в палисадниках доцветают золотые шары, на огородах и в садах последние хлопоты, горькие осенние запахи, ворохи палой листвы.
Андрей шёл, подбивая носком ботинка листья. Что ж, всё он просчитал и подготовил. В цеху договорился, что в понедельник не выйдет и отработает в следующее воскресенье. Здесь чисто. Даже не спросили зачем ему понедельник, вернее, решили всё за него…
– В загул идёшь, Андрюха?
– А в понедельник головка бо-бо.
– Понедельник – день тяжёлый.
– Без опохмелки никак не обойдёшься…
…Он и не спорил. А теперь к Эркину. Предупредить и на вокзал. А сумку он ещё вчера собрал.
У «Беженского Корабля» к нему подбежала Алиса.
– Андрюха, привет! А я гуляю!
– Привет, племяшка, – Андрей слегка дёрнул её за торчащую из-под беретика косичку. – Двоек много огребла?
– А вот и фигушки тебе, я меня пятёрки одни, – вывернулась из-под его руки Алиса. – Я до обеда гуляю.
– Ну, гуляй, – милостиво разрешил Андрей.
И уже у подъезда с ходу в него врезался выскочивший из дверей Дим.
– Аг-га! – сгрёб его в охапку Андрей. – Ну как, купил папка серебряную пулю?
К его удивлению, Дим не смутился и не покраснел. Бесстрашно и ясно глядя в глаза Андрею, Дим выпалил:
– Не, мы сестрёнку ещё одну купили, теперь денег ни на что не хватает!
И резво улепетнул от опешившего Андрея.
Поднимаясь по лестнице, Андрей восхищённо покрутил головой. Ну пацан, ну хват! Это что ж из него потом вырастет, если сейчас такой? А вот чего это Эркин в пивную не пошёл, сегодня же пятница. Случилось чего? Вчера, вроде, всё нормально было.
И в квартиру вошёл уже настороже.
– Эркин, это я. Ты где? – позвал он, ставя сумку у вешалки и расстёгивая куртку.
– На кухне, – откликнулся Эркин.
Андрей вытащил из нижнего ящика свои шлёпанцы и переобулся. Судя по тону, ничего страшного или срочного не случилось.
Эркин стоял у плиты, сосредоточенно, как всё, что делал, готовя обед.
– Привет, – вошёл в кухню Андрей. – А ты чего в пивную не пошёл?
– У Жени работа срочная, – ответил Эркин. – Раньше десяти не освободится, а, может, и на ночь придётся остаться.
– По-нят-но, – раздельно ответил Андрей. – Так что ты сегодня на хозяйстве, – и повторил: – Понятно.
– А что? – Эркин оторвался от кастрюли и внимательно посмотрел на него. – Случилось что? Андрей?
– Ничего, – мотнул головой Андрей. – Я в Царьград еду.
Эркин с заметным усилием отвёл глаза, зачем-то покрутил кастрюлю с супом и наконец вытолкнул:
– Надолго?
– В понедельник вернусь, – очень спокойно ответил Андрей. – На понедельник я в цеху отпросился, ну, отгул взял, в следующее воскресенье отработаю. Завтра, правда, школу пропущу, но я тогда твои тетради посмотрю.
– Хорошо, – глухо ответил Эркин.
– Брат, – тихо сказал Андрей, и Эркин повернулся к нему. – Я вернусь. Что бы ни было, мой дом здесь. Моя семья здесь. Ты, Алиска, Женя… Я вернусь. Веришь мне?
– Верю, – кивнул Эркин.
Они обнялись, Андрей ткнулся лбом в его плечо, и оба тут же разжали объятия.
– Ну вот, – повеселел Андрей. – Ты вот что ещё. Если спрашивать кто будет, скажи, что загулял, и всё. Ну, чтоб лишнего шухера не было.
– Ладно, – кивнул Эркин.
Андрей смущённо замялся.
– Ну, чего ещё? – улыбнулся Эркин.
– Ты… ты Жене скажешь?
– А как же, – Эркин с лёгкой насмешкой смотрел на него. – Она же беспокоиться будет.
– Слушай, скажи ей… ну, что я загулял, ладно? – попросил Андрей. – А вернусь, всё сам расскажу. Честно.
– Ладно, – с гораздо меньшим, чем раньше, энтузиазмом согласился Эркин. – Да, слушай, у тебя же и вторник вылетает. «Зяблик» по вторникам.
– Нет, я в понедельник на автобусе приеду.
– А есть такой рейс? – засомневался Эркин.
– Ну, так такси возьму. Не боись, братик, всё будет нормально.
Андрей посмотрел на часы.
– Всё, я пошёл.
– Обедать не будешь?
– Переживу. Да и перехватил я уже. Ну… – Андрей перевёл дыхание. – Присядем на дорожку.
Эркин кивнул.
Они сели к столу, прошло несколько секунд, и Андрей вскочил на ноги.
– Всё. Счастливо, брат!
– Удачи, – встал и Эркин. – И… возвращайся.
– Всенепременно!
Андрей крепко хлопнул его по плечу и пошёл в прихожую. Эркин выключил газ под кастрюлей с супом и вышел следом.
Андрей быстро переобулся, снял с вешалки и надел куртку, взял сумку. И, уже стоя в открытых дверях, обернулся.
– Я вернусь. Слышишь, брат? Обязательно вернусь.
– Мы будем ждать, – твёрдо ответил Эркин.
И дверь за Андреем захлопнулась.
Эркин перевёл дыхание и побрёл обратно на кухню.
Спускаясь по лестнице, Андрей подумал, что как же это точно сказано: долгие проводы – лишние слёзы.
На улице к нему подбежала Алиса.
– Андрюха, ты куда?
– На кудыкину гору, племяшка. Там берёзовой каши навалом, – засмеялся Андрей. – Кто дойдёт, тому сразу двойную пайку отвалят. Айда со мной.
– Фигушки! – увернулась она от его руки, так и норовившей дёрнуть за косичку. – Сам иди.
– А я и иду. До встречи, племяшка. Вернусь, добычей поделюсь, – смеялся Андрей, уходя от дома.
– До встречи! – крикнула ему в спину Алиса, возвращаясь к игре.
И мысль о том, куда это так намылился Андрюха, что даже обедать не остался, тревожила её недолго.
Широко шагая, Андрей шёл прямо к вокзалу. Сейчас на поезд и до Ижорска. Маршрут он просчитал, срывов быть не должно. В Царьграде он будет завтра без десяти восемь вечера, а в Комитете приём до девяти. Он успеет. Как раз, в первую субботу месяца принимает председатель. Приём по личным вопросам. То, что и нужно, вопрос-то, ну, уж очень личный.
До отправления ещё пятнадцать минут, но поезд уже стоял у перрона, а народ плотно набивался в вагоны. Завтра суббота, базарный день, а выгоду грех упускать. Андрей забежал в кассу, ругая себя, что лопухнулся и не побеспокоился заранее, отстоял очередь и бегом обратно на перрон. Все ехали не в первый раз и знали, на какой станции какой вагон удобнее. Самым полупустым оказался предпоследний, где Андрей и приткнулся, закинув сумку на полку над окном. И только сел, как паровоз зафыркал, загудел и, раскачивая, задёргал вагоны. Продолжалось это несколько минут. Потом прозвучал второй гудок, и толчки стали сильнее. И наконец, свисток, слившийся с ударом станционного колокола, и перрон за окном медленно сдвинулся и поплыл назад.
– Ну, в добрый час, – перекрестилась сидевшая напротив Андрея женщина.
Андрей посмотрел на часы: семь минут «кукушка» примерялась. Если она так на каждой остановке будет телепаться, то точно опоздает. Хорошо, что запас есть: на Царьград, кроме основного, ещё транзит идёт без десяти полночь, так что хоть на час «кукушка» опоздай, он успевает.
В разрывы между облаками иногда проглядывало солнце, и деревья под его светом вспыхивали золотом осенней листвы. Убранные побуревшие поля, ярко-зелёная не по сезону трава на лугах, деревни, городки… Поезд идёт медленно, раскачиваясь, вздрагивая и словно вздыхая от усталости.
Нудьгу трёхчасового переезда Андрей помнил с весны и потому взял с собой книгу. Толстый и пухлый от затрёпанности роман про войну. И время занять, и мозги не перетрудятся, роман же, не монография и не учебник, и Ланька-библиотекарша хвалила. Выпендрёжная, конечно, девчонка. Все Светланы – Светки, а она – Ланька. Хотя лань из неё… тёлка тёлкой. Ну, это ему по фигу. А в книгах Ланька разбирается, это есть, не самоучка, библиотечный техникум в Ижорске кончала. Читал Андрей, как и в окно смотрел, рассеянно, но время всё-таки пошло незаметно.
Проводив Андрея, Эркин довёл до конца процедуру готовки и вышел на лоджию позвать Алису. Чёрт, как оно всё сразу. И Жени нет, и Андрей уехал.
– Алиса, – позвал он, сразу углядев красный берет с белым помпоном. – Иди домой.
– Ага, ага! – откликнулась Алиса. – Всем до завтра, я домой.
Эркин посмотрел, как она бежит к подъезду, и вернулся на кухню.
Он успел поставить на стол тарелки, когда звякнул звонок. Вышел в прихожую и впустил Алису.
– А мы в салки бегали, – тараторила Алиса. – А я его три раза осалила… а меня ни разу!
– Так и ни разу? – засмеялся Эркин.
– Ну-у, почти ни разу, – вздохнула Алиса. – Эрик, а мы обедать будем?
– Да, иди мой руки.
– А мама? Не будем ждать?
Теперь вздохнул Эркин.
– Она поздно придёт.
Алиса внимательно смотрела на него, и он повторил:
– Иди, вымой руки и будем обедать.
Пока Алиса копошилась в ванной, Эркин уже полностью накрыл на стол, нарезал огурец, уже солёный, свежие теперь только во «Флоре» и дорогие.
Алиса вошла в кухню и от порога продемонстрировала Эркину руки.
– Вот, я вымыла.
Эркин кивнул, снял и повесил на крючок фартук.
– Давай обедать.
За едой Алиса угомонилась. И потому, что устала, и потому, что Эрик баловства за едой не любит. Суп, котлеты – Женя сделала их заранее, и Эркин только разогревал – с картошкой и яблочный компот. Чинно выгребая ложечкой из чашки яблочную мякоть, Алиса поинтересовалась:
– Ты сейчас уроки делать будешь?
– Да, – улыбнулся Эркин.
– Я читать буду. У тебя. Можно?
– Хорошо, – согласился Эркин и встал, собирая посуду.
Пока он мыл и расставлял посуду, протирал и накрывал скатертью стол, Алиса ему помогала и рассказывала о школьных и дворовых новостях.
Убрав в кухне, Эркин пошёл в маленькую комнату и сел за стол. Разложил учебники, тетради. Завтра что? Химия, английский, обществоведение, биология и шауни. Допоздна работы. И писать, и читать, и по шауни узоры рисовать и надписывать.
Почти неслышно вошла Алиса и устроилась с книжкой на диване.
– Эрик, я тебе не мешаю?
– Нет, – ответил он, не оборачиваясь, и, помолчав, добавил: – Свет себе включи.
– Ага, – щёлкнула выключателем торшера Алиса.
Верхний свет Эркин не включил и штор не задёрнул, но уже темнеет. Ничего, допишет английский и задёрнет, а небо за окном ещё синее. Интересно, когда Женю отпустят? Сегодня она к его обеду пришла в столовую…
…Увидев Женю, он остановился и растерянно заморгал.
– Женя? У тебя тоже обед?
– Нет. Здравствуйте, – Женя улыбнулась проходившим мимо них Медведеву и остальным из бригады. – Нет, Эркин, у меня работа… срочная и, может, на ночь придётся остаться. Вы без меня сегодня управляйтесь. Хорошо?
– Женя… – он попытался втиснуться в её скороговорку, но она продолжала:
– На обед я всё приготовила, как знала, ты только разогрей и компот свари, Алису из школы заберёшь, и пусть до обеда гуляет, и вымой её вечером, хорошо, Эркин, ладно?
Женя поправила ему воротник рубашки, быстро, словно украдкой, погладила по плечу и убежала…
…Эркин перечитал упражнение и отложил тетрадь. Теперь текст. Прочитать, ответить на вопросы в конце и подготовить устный перевод. Несложно, но много… странных, скажем так, слов. Джинни говорила, что это уже староанглийский поучается. Ну, ладно, раз надо – сделаем. Оливер Твист. Странное имя. Ну, так что там с ним приключилось? Почитаем.
И Эркин стал вгрызаться в неподатливый текст.
Время шло незаметно. Только шелест страниц, иногда шум ветра, хихикает или вздыхает над книгой Алиса, и Эркин, не оглядываясь и даже не отрываясь от своего, улыбается её вздохам.
Закончив с английским, взялся за химию, а дочитав параграф, поднял голову и увидел в окне отражение комнаты, лампы на столе и торшера, себя и даже Алису. Он встал, потянулся, расправляя плечи и спину, и подошёл к окну задёрнуть торы.
– Я помогу, – вскочила Алиса. – Эрик, а ты уже всё?
– Нет, – вздохнул Эркин, расправляя штору. – Мне ещё… три предмета.
– Как у тебя уроков много, – посочувствовала Алиса.
– Устала? – улыбнулся Эркин.
– Ну-у… – замялась Алиса.
– Тогда иди поиграй.
– А ты? Эрик, ну, не хочешь играть, так давай… давай потянемся.
– Ладно, – согласился Эркин.
Он тоже устал от сидения.
Они перешли в большую комнату. Эркин сразу расправил шторы, а Алиса включила свет.
– Беги, переоденься.
– А чего, Эрик? Я здесь.
Она решительно расстегнула пуговки на груди и потянула через голову платье. Эркин вздохнул, но не стал спорить. Он уже носил дома свой домашний костюм и ограничился тем, что снял рубашку и разулся.
Тянулись немного и, разумеется, не полным комплексом. Разогнав наваливающееся оцепенение, Эркин натянул рубашку, нашарил ступнями шлёпанцы.
– Эрик, а теперь что?
– Я буду учить уроки.
– А я?
Эркин посмотрел на часы.
– Поиграй до ужина.
– Ладно, – согласилась Алиса. – А к ужину мама придёт, да?
Эркин вздохнул.
– Не знаю. У неё большая работа сегодня.
Они вернулись в маленькую комнату. Эркин снова сел к столу, а Алиса забрала свою книжку и ушла.
Эркин очень надеялся, что Женя придёт к ужину. После ужина предстоит мытьё Алисы. Сказать Жене: «Нет, не буду», – он не смог, оставить Алису в ванной без присмотра тоже нельзя. Значит… значит, несмотря ни на что он это сделает. Раз надо сделать.
Ижорск
К удивлению Андрея, «кукушка» почти не опоздала, ну, совсем на чуть-чуть, на полчаса с небольшим. Вывалившаяся из вагонов толпа неожиданно быстро рассосалась, видно, все знали, куда идти. Да и родственники или знакомцы у всех. Андрей поправил ремень сумки на плече и пошёл к кассе.
Зал ожидания был пуст, только в углу прямо на куче мешков и ящиков спали двое. Андрей склонился к окошку кассы.
– Не помешаю?
Кудрявая пухлая блондинка, такая яркая, что естественным цветом это быть никак не могло, оторвалась от журнала и нехотя улыбнулась.
– Чего тебе?
– Один до Царьграда.
Она отвернулась, и Андрей услышал щелчки, будто нажимали клавиши на пишущей машинке.
– На экспресс-транзит?
– Да.
– Есть только в мягком. Тридцать восемь рублей сорок копеек.
В её голосе прозвучало сомнение и, не дожидаясь его ответа, она продолжила:
– Или на прямом в понедельник, там плацкарта в общий, четырнадцать семьдесят.
– Нет уж, – комично вздохнул Андрей. – Давайте на транзит.
Теперь на него поглядели с гораздо большим интересом. Видно, такое слышали нечасто.
Ну вот, билет на руках – уже спокойнее. Теперь чем бы занять время до срока? Сейчас… Андрей сверил свои часы с вокзальными. Ну, можно считать, что уже девять, так что у него почти три часа. Можно со вкусом спокойно поесть и… и всё, больше никаких развлечений не предвидится. Слышал и не раз, что вокзальные рестораны как раз такое место, чтоб время до поезда скоротать. Вот и проверим.
Ресторанный зал был щедро украшен лепниной, позолотой, бархатными шторами и неожиданно полон. Похоже, многие здесь сидели, ожидая несуществующего поезда. У входа к Андрею подошёл пожилой мужчина в странном пиджаке с открытой грудью, вежливо склонил голову.
– Добрый вечер, – ответно улыбнулся Андрей.
– Поесть, погулять или поезда дождаться? – с необидной насмешкой уточнило мужчина.
– Поесть я всегда готов, – в тон ответил Андрей. – Поезда тоже дождаться надо, а погулять уж как получится. У меня два с лишним часа. Успею?
– Вполне. Сюда пожалуйста.
И ему указали на столик в левой половине зала. Андрей прошёл к маленькому столу на двоих и сел так, чтобы видеть зал и маленькую эстраду с оркестром и пятачком для танцующих перед ней. На столе вазочка с хризантемами, массивная хрустальная пепельница и меню. Книжкой с глянцево блестящей обложкой. На обложке летящий по мосту над равниной поезд. Андрей ещё раз оглядел зал и открыл книжку. Та-ак… цены соответственно билету, но ничего. Шиковать не будем, а побаловать себя можно. Ассорти рыбное, ассорти мясное… возьмём рыбное… салат ижорский… тоже… жульен… фиг его знает, что за хрень, всю ночь животом маяться неохота… Первое побоку, щи он сегодня уже ел…
– В затруднении, юноша?
Андрей вскинул глаза. Осанистый, даже вальяжный – сразу вдруг выскочило когда-то слышанное слово – немолодой мужчина в дорогом костюме стоял у его стола, положив руку на спинку стула напротив.
– Свободно?
– Да, пожалуйста, – Андрей достаточно приветливо улыбнулся. – Садитесь.
Мужчина сел и с небрежной уверенностью протянул руку к меню. Андрей, решив подождать и не лезть сразу в драку, отдал с улыбкой книжку.
– Пожалуйста.
– Благодарствуйте, юноша.
Неспешные, необидно свысока рассуждения вслух. Барин – вдруг понял Андрей, не лендлорд, а именно барин. В каждом слове, каждом жесте уверенность, что иначе и быть не может, снисходит, но не высокомерен, естественен, но не прост. Интересный тип. Такой ещё не встречался, хотя всяких повидал. Андрей решил – из чистого интереса – подыграть и посмотреть, что получится.
Очень естественно «барин» представился Степаном Медардовичем, с небрежной неопределённостью упомянув о каких-то своих делах в Ижорске. Андрей привычно назвался только именем. Степана Медардовича это устроило. И только они закончили обсуждение меню – обоим оказалось на один поезд – как подошёл официант. Но заказывал каждый отдельно. Они же не друзья и даже не приятели, угощать друг друга не собираются, а кто заказывает, тот и платит, сам за себя и сам по себе.
За ужином продолжался тот же приятно необременительный разговор. Собеседником Степан Медардович оказался интересным, знал и видел многое, говорил обо всём с той же необидно насмешливой снисходительностью и расспрашивал с живым, но неназойливым интересом. Услышав о репатриации Андрея, и удивился, и посочувствовал.
– Удивительно, как вам удалось так сохранить язык. Я уже сталкивался с репатриантами, большинство говорит с акцентом, даже смешивая языки.
Андрей улыбнулся.
– Старался держаться своих. Ну, и следил за собой, конечно.
– Да, вы правы, Андрей, держаться своих – только в этом спасение.
Андрей с улыбкой кивнул: приятно, когда с тобой соглашаются.
Еда вкусная, выпивка – Андрей заказал сто граммов водки, чтобы не выделяться, а то все столы уставлены бутылками и графинчиками – в меру, оркестр играет громко, но не шумно, и певица даже симпатичная. Словом, жизнь прекрасна. О себе Андрей честно сказал, что репатриант – а то бы возник вопрос, почему в армии не был, на малолетку-то он уже никак не смотрится – и живёт в Загорье, рабочий, не уточняя где именно, а едет в Царьград.
– Столицу посмотреть, ну, и себя показать, – улыбался Андрей.
– Конечно, – кивнул с улыбкой Степан Медардович. – В Царьграде есть на что посмотреть.
Андрей понял непрозвучавшее: «А есть что показать?» – и невольно рассмеялся. Что ж, всё правильно, а на правду только дурак обижается. Кто он для столицы, для… ладно, не будем об этом. Пока не будем.
За ужином и разговором время пролетело незаметно. Они расплатились и вышли из зала. Андрей надел куртку и повесил на плечо сумку, Степану Медардовичу швейцар подал шляпу и элегантное пальто, а появившийся как из-под земли носильщик подхватил тёмно-коричневый кожаный чемодан.
На перроне по-ночному пусто и тихо. Большой – Андрей такого ещё не видел – поезд плавно втягивался под крышу перронного навеса. Гнусавя и подсвистывая, заговорил вокзальный репродуктор. Не слушая его, Андрей быстро пошёл вдоль поезда, отыскивая свой вагон. Ага, номер пять, вот он. К его удивлению, не спешивший Степан Медардович тоже уже подходил к этому вагону, и проводник, стоя в дверях, приветливо улыбался ему.
– Доброго здоровья вам, позвольте помочь.
– И тебе здравствовать, Арсений, спасибо.
Степан Медардович вошёл в вагон, проводник принял у носильщика его чемодан и удивлённо посмотрел на Андрея.
– А тебе чего?
Андрей молча, сдерживая себя, показал билет. Проводник медлил, и Андрей очень спокойно, угрожая этим спокойствием, спросил:
– И в чём проблема?
– Проходи-те, – наконец выдохнул проводник, отступая вглубь тамбура.
Андрей вошёл в вагон, и сразу же поезд дрогнул и двинулся, набирая ход.
На полу ковёр, на окнах белоснежные, топорщащиеся от крахмала занавески, все двери закрыты. Ну да, время позднее, все спят, здесь не какая-нибудь шушера-мушера, а господа, вроде Степана Медардовича, их беспокоить ни-ни. Вот и четвёртое купе, места семь и восемь. У него – Андрей посмотрел зажатый в пальцах билет – восьмое, и он спокойно взялся за дверь. Она не открывалась, а откатывалась вбок, и он не сразу с ней справился.
Двухместное купе было пустым. Два пухлых дивана, застеленных белым, как и занавески, бельём, а одеяло даже в пододеяльнике, на маленьком, но со скатертью столике вазочка с цветами, пачка дорогого печенья, пакетики с сахаром… всё для чаепития. Ну, ладно. Андрей огляделся ещё раз, опустил сумку на пол и снял куртку. Ух ты, не только крючки, но и плечики к ним предусмотрены, для верхнего, для пиджака и брюк отдельно. Андрей невольно нахмурился. Этого он не предусмотрел и во что переодеться не взял, потому и поехал в джинсовом, чтоб не бояться помять во сне. Ну… ладно, пока он один, то и это без проблем.
В купе заглянул проводник.
– Билет, пожалуйста.
Андрей протянул ему билет, чтобы тот убрал его в свою сумку-планшет.
– Чаю принести?
Андрей улыбнулся. Ни тебе пожалуйста, ни извольте, но ссора с проводником никак не входила в его планы, и потому ответил он нейтрально-дружелюбно.
– Спасибо, хорошо.
– Сейчас будет.
Проводник ушёл, и Андрей стал устраиваться. Выложил из сумки свёрток с бритвенным прибором, вот чёрт, сменку-то он взял, всё-таки на три дня поехал, а вот чтоб переодеться-переобуться не захватил. Но под диваном, куда он заглянул в поисках ящика для багажа, обнаружились тонкие, похоже, что разовые шлёпанцы с фирменным знаком, похожим на рельсы с крыльями, ну, ты смотри, как здоровско. Андрей быстро расшнуровал ботинки и сбросил их. Шлёпанцы казались безукоризненно чистыми, и он снял и носки, засунул их в ботинки, а те поставил на место шлёпанцев. Нашлось и место для сумки. Проводник принёс ему стакан тёмно-янтарного дымящегося чая в серебряно-блестящем подстаканнике с такой же эмблемой.
– На здоровье вам, – уже уверенно пожелал проводник.
– Спасибо, – Андрей кивком показал на второй диван. – А сюда когда подсядут?
– Не могу знать. Но до Демировска можете спать спокойно. Если понадобится что, вот, вызовите меня.
Андрей выслушал объяснения, какая кнопка для чего предназначена, и, поблагодарив за пожелание спокойной ночи, наконец остался один. Дверной замок не показался ему особо надёжным, хоть он и нашёл блокировку, но вряд ли поездные воры так уж внаглую будут шуровать.
Закончив обследование двери, Андрей сел к столу и распечатал пачку печенья. Есть особо не хотелось, но раз положено и за всё заплачено…
Загорье
Время неумолимо двигалось к ночи. Эркин сделал уроки, они с Алисой поужинали, а Жени всё не было, и Эркин понял, что судьбы не избежать.
– Всё, Алиса, пора.
Алиса, заворожено следившая, как он моет и расставляет посуду, послушно вылезла из-за стола.
– Иди, переодевайся и в ванную.
– Ага, – согласилась Алиса.
Эркин расправил полотенце на сушке и пошёл в ванную. И почти сразу прибежала Алиса уже в трусиках и маечке.
– Вот, Эрик, я готова.
– Ну, давай, – вздохнул Эркин, – раздевайся.
Он открыл краны и сделал, по своим ощущениям, подходящую воду, заткнул пробкой сток. Чтобы не забрызгать костюм, снял и отложил рубашку, оставшись в штанах.
– Какая пена: «Уточка» или «Ёлочка»?
– Уточка-уточка, – суетилась голая Алиса. – Две головки влей, хорошо? Чтоб пены побольше.
На флаконе написано: «Для волос и тела», – так что подойдёт.
– Готово.
Пены, в самом деле, получилось много, как бы Алиса не захлебнулась в ней, и, когда Алиса попросила его помочь ей забраться, Эркин не стал спорить, а взял её за подмышки, поднял и поставил в ванну. Алиса счастливо взвизгнула и замотала головой, рассыпая по плечам белые тонкие волосы.
Как мыла Алису Женя, Эркин ни разу не видел и поэтому, ещё раз вздохнув, взялся за дело по своему разумению.
Как мылись в питомнике до первой сортировки, он помнил плохо, а потом… обычно мелюзгу мыли старшие. Намыливали, растирали по телу мочалками и окатывали водой или загоняли под душ. Мыли его, потом и сам мыл. Так что… надо просто не обращать внимания на то, что Алиса белокожая, и мыть не как в работе, а как свою.
Алиса стояла в ванне, и пена доходила ей почти до груди. Эркин кувшином зачерпнул из-под пены воды.
– Глаза закрой.
И облил её сверху, затем набрал пены ей на голову, растеребил, втёр пену в волосы и снова окатил. Алиса восторженно визжала и прыгала на месте, расплёскивая воду и пену.
– Эрик, глаза можно открыть?
Он посмотрел на её лицо и засмеялся: на лбу Алисы торчали, как рожки, клочья пены.
– Сейчас.
Мокрой ладонью он протёр ей лицо.
– Теперь открывай.
Алиса заморгала слипшимися от воды ресницами, отвела с лица мокрые волосы.
– Ой, как здоровско!
– Ага, – согласился Эркин и показал ей губку в форме рыбы. – Твоя?
– Ага!
Эркин уже спокойно набрал на губку пены и стал мыть Алису. Она послушно поворачивалась к нему то одним, то другим боком, поднимала и опускала руки. Наконец Эркин ещё раз окатил её из кувшина.
– Всё, вылезай.
– Эрик, ну, я ещё поплескаюсь, ой, нет, поплещусь, ну, столько пены, – попросила Алиса и, видя, что он колеблется, выпалила главный довод: – Мама мне всегда позволяет.
Эркин вздохнул.
– Ну, ладно. Только давай, я тебе волосы закручу.
Он не раз видел, как это делала себе Женя, но тонкие волосы Алисы никак не закручивались, рассыпаясь и выскальзывая из узла.
– Ладно, – сдался Эркин. – Я тебе потом опять промою.
– Ага, – не стала спорить Алиса. – Эрик, ты теперь вон ту утку дай, а?
Памятная ещё по Джексонвиллу помятая и облезлая целлулоидная утка, с которой Алиса всегда купалась, хранилась в шкафчике. Эркин достал её и дал Алисе. И присел на бортик ванны, глядя на неё. Алиса сидела почти по горло в воде, по которой плавали куски пены, и упоённо гоняла между ними утку, приговаривая о льдинах и островах.
– А плавучие острова разве бывают? – спросил Эркин.
– Да ну, Эрик, когда для игры надо, то всё бывает, – сразу ответила Алиса и вдруг ахнула: – Эрик, а ты тоже залезай, будем вместе играть. Вот здоровско!
Эркин, улыбаясь, покачал головой.
– Эрик, ну, почему?! Она ж большая, ты влезешь. И ты всё равно уже мокрый.
Эркин посмотрел на себя, рассмеялся и встал.
– Нет, Алиса, – попробовал воду рукой. – Давай вылезай. Я тебя вытру.
– Ну-у, – затянула Алиса. – Ну, Эрик, ну, ещё немножечко.
И под это нытьё она встала. Эркин сделал слабый тёплый душ и обмыл её от остатков пены, взял за подмышки и вынул из ванны. Закутать Алису в махровую простыню, вытереть, протереть ей ещё раз голову – всё это было уже совсем просто и нетрудно.
– Одевайся, – протянул он ей её махровый халат. – А я здесь уберу.
Алиса, сопя, затянула пояс и накинула на голову капюшон.
– Эрик, – позвала она.
– Ну? – Эркин уже выдернул пробку и смывал из душа со стенок ванны клочья пены.
– Наклонись ко мне, – попросила Алиса.
Эркин, не выключая, положил душ на дно ванны и наклонился над ней.
– Ну?
Алиса вдруг обхватила его за шею.
– Отнеси меня, ну, пожалуйста.
– Ты что? – удивился Эркин. – Сама не дойдёшь?
– Ну, Эрик, ну… – Алиса хлюпнула носом.
– Нет, – выпрямился Эркин, разрывая кольцо её рук. – Иди, переодевайся и ложись.
– Эрик, а мама меня расчёсывает.
– Я приду, – пообещал Эркин.
Алиса вздохнула, переступила с коврика в свои шлёпанцы и ушла, а Эркин стал наводить порядок в ванной. Из опасения, что Алиса передумает и вернётся, он не стал раздеваться, и намокшие штаны липли к животу и ногам.
Убрав ванную, он поглядел на себя в зеркало. Да, пожалуй, стоит переодеться. Где его совсем старые джинсы? Кажется, в кладовке.
Как только он вышел из ванной, его окликнула Алиса.
– Эрик, ты где?
– Я сейчас.
В кладовке он переоделся и вернулся в ванную. Повесил сушиться штаны и натянул рубашку. Так, ещё полотенце взять, а то наверняка голову Алисе придётся вытирать, и её расчёску, ага, вот эта, с птичками.
Алиса в пижамке сидела в кровати со Спотти и книжкой, показывая тому картинки.
– Эрик, а я Спотти читать учу.
Что ответить на подобное, Эркин не знал и потому спросил о более важном.
– Волосы высохли?
– Ну-у… – протянула Алиса.
Эркин подобрал с пола её халат и положил на стул.
– Эрик, он сам упал, – заторопилась Алиса. – Я его повесила, а он раз – и свалился, а я уже вставать не стала.
Эркин пощупал её волосы и стал вытирать ей голову. Как это делает Женя, он пару раз уже видел и потому действовал вполне уверенно. Вытер Алисе голову, положил полотенце на халат, переставил второй стул к кровати и сел.
– Давай, Алиса.
Алиса села на кровати спиной к нему, и Эркин аккуратно разобрал и расчесал её ещё чуть сырые волосы. Но это уже не страшно.
– Эрик, и косичку заплети, ладно?
– Нет, в косе они не высохнут. Всё, Алиса, – он ещё раз огладил ей волосы расчёской и встал. – Ложись и спи.
Алиса вздохнула и протянула ему Спотти и книжку.
– Ладно, Эрик, возьми, я спать буду, ты его тоже спать положи, а книжку в шкаф, ладно, а то мне вставать нельзя.
Эркин положил Спотти на «игровой» стол рядом с кроватками, в которых спали Линда и Мисс Рози – Андрей сделал, как и остальную кукольную мебель – а книгу поставил в шкаф, оглянулся. Алиса уже лежала под одеялом, зажмурившись и явно засыпая. Он подошёл и коснулся губами её щёчки, поправил ей одеяло.
– Спи, маленькая. Спокойной ночи.
– Ага-а, – выдохнула Алиса. – Спокойной ночи, Эрик.
Эркин забрал её халат и полотенце и, выходя, выключил свет.
Ну вот, он смог, справился. Теперь самому вымыться и… Жени всё ещё нет. Неужели до утра работать заставят? Женя сказала, чтоб он не ходил её встречать, ведь неизвестно, когда отпустят. Ладно. Эркин разделся, встал в душ и задёрнул за собой занавеси. Но мылся быстро и без смакования. То ли устал, то ли… хотя от чего ему уставать? Не контейнеры ворочал.
Ещё раз осмотрев ванную и кухню, Эркин погасил всюду свет и пошёл в спальню. В темноте, не включая ни люстру, ни ночника, разделся, убрал ковёр и лёг. Спальню он запирать не стал: Женя может прийти в любую минуту. И тогда… мысли путались, и неумолимо наплывало, накатывало на него прошлое…
…Надзиратели в душевую не заходят. Это они, мальцы и малявки, только-только отобранные в спальники, узнали и запомнили сразу. Почему – непонятно, но раз так, значит, так. Он берёт из одной корзины мочалку, из другой кусок коричневого мыла и встаёт перед дверью.
– Два… четыре… шесть… – отсчитывает, отвешивая подзатыльники, надзиратель. – …десять, – и открывает дверь. – Живей, поганцы.
В просторной душевой шум воды и голосов. Из всех рожков бьют тугие, обжигающие кожу струи, даже не поймёшь: горячие или холодные.
– Эй, краснорожий, – чья-то рука ловко хватает его за волосы на макушке. – Иди сюда.
Мулат гораздо выше и старше, сопротивляться глупо – побьёт, а на скользком от мыльной пены полу драться очень тяжело.
– Давай, намыливайся.
Трёт его мулат сильно, но не щиплет и не царапает, и он выдыхает:
– Спасибо.
И тут же получает затрещину.
– Заткнись.
Его вталкивают под струю и рывком за волосы запрокидывают ему голову, так что он захлёбывается под льющейся на лицо водой.
