Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная
К возвращению коменданта Андрей уже обошёл и осмотрел всю квартиру, проверил краны в ванной и на кухне. Он подписал все бумаги, расписался в книге учёта и получил связку ключей от двери, газовый ключ от плиты и книжку квартплаты.
– Плата с сегодняшнего дня пойдёт.
– Понял, – тряхнул шевелюрой Андрей. – Как платить?
– До пятого числа за прошедший месяц.
– Ясненько. Вам платить?
– Мне. Можешь прямо в банке, а мне квитанцию сдавать.
– Обойдусь без банка, – отмахнулся Андрей. – Думаю, в воскресенье новоселье делать.
– Это уж твоё дело, когда переедешь.
Комендант попрощался, и Андрей остался полновластным хозяином своего дома. Он вышел на кухонную лоджию, осмотрелся. Здесь он тоже… и тут же решил: нет, не будет спешить. Впереди осень и зима, особо ему лоджия не понадобится. Так, только ящик для ледника поставить, не больше. Андрей вернулся в кухню, тщательно закрыв за собой дверь на все три задвижки.
Он ещё походил по квартире, проверил, как работают конфорки у плиты, прикинул, где что поставит и сделает. Завтра школа, так что за всеми покупками в пятницу и в субботу после школы. Ладно. Спешить ему некуда, вся жизнь впереди. Он разобрал ключи. Пару Эркину, пару Жене, пару на свой брелок. Надо будет ещё один комплект сделать, чтобы был запасной. Сам он, пожалуй, не справится, ладно, и это успеется.
Уходя, он тщательно закрыл оба замка и, перепрыгивая через ступеньки, побежал вниз по лестнице. Он ещё в школу за Алиской успеет.
После работы Женя пошла за Алисой. Андрей хоть и предложил свои услуги, но, во-первых, ему надо идти смотреть свою квартиру, а во-вторых, он наверняка начнёт закармливать девчонку мороженым и шоколадом, или ещё что-нибудь придумает. Честное слово, иногда он не то что не старше, а младше Алиски. Она так и сказала ему вчера за ужином. А он только смеётся.
Уже подходя к школе, Женя увидела Андрея. Алиса, уже в курточке и с рюкзачком, нетерпеливо подпрыгивала на месте, держась за его руку, а он, почтительно склонив голову, слушал Нину Викторовну.
Первой увидела Женю Алиса. Она вырвала руку и с радостным криком: «Мама!», – побежала к ней. Женя с ходу поправила воротник её курточки и подошла к Нине Викторовне.
– Здравствуйте, как Алиса?
– Женя, всё в порядке, я по дороге расскажу, – не дал учительнице ответить Андрей. – Спасибо большое, Ника Викторовна, не смеем вас задерживать…
Женя строго посмотрела на него, и Андрей замолчал.
– Что-то случилось?
– Нет, – улыбнулась Нина Викторовна, – ничего страшного, – и посмотрела на Алису. – Ты ведь сама всё расскажешь маме?
– Ага, – вздохнула Алиса. – По дороге, можно, Нина Викторовна?
– Можно, – кивнула учительница. – Ты ведь умная девочка и сама всё понимаешь.
Они попрощались, Андрей забрал у Жени сумку с продуктами, Женя взяла Алису за руку, и они пошли домой.
– Второй день в школе, – сокрушённо начала Женя, – и уже… Что ты натворила?
– Ничего такого, – сразу ответила Алиса. – Ну, наподдала одному, и всё.
– Алиса!
– За дело наподдала? – поинтересовался Андрей.
– А то! – гордо ответила Алиса. – Будет помнить!
– Тогда ничего, – кивнул Андрей.
– Андрюша! – возмутилась Женя. – Как не стыдно, чему ты её учишь?
– А чего меня учить, я сама всё знаю, – заявила Алиса и заторопилась, увидев мамино лицо. – Ну, мам, я всё поняла, я в школе больше драться не буду. Он всё равно дурак.
– А на дурака нечего и внимания обращать, – очень серьёзным тоном, но, ухмыляясь, сказал Андрей.
– Алиса, – вздохнула Женя, – неужели ты не можешь вести себя хорошо?
– А чего он нас дикарями и тараканами обзывает? Будет обзываться, мы ему ещё наподдадим.
Женя с Андреем переглянулись, и оба сразу решили, что на этом разбор происшествия надо закончить.
– Больше не дерись, – всё же сказала Женя.
– Не буду, – охотно согласилась Алиса.
Она уже завладела рукой Андрея и выглядывала впереди лужу, чтобы, поджав ноги, пролететь над ней. Но улица, как назло, чистая.
У дома Женя решила зайти ещё к Мане и Нюре купить на утро молока и хлеба.
– Вы идите, я сейчас.
Понимая, что на конфеты рассчитывать нечего, Алиса согласилась. И тут их окликнул комендант:
– Морозы, за почтой зайдите.
– Да, Андрюша, сходи, возьми, – сразу улыбнулась Женя, забирая у него сумку. – От девочек, наверное.
Андрей пошёл к коменданту, и Алиса побежала следом за ним.
Сделав все покупки, Женя вышла из магазина, уверенная, что Андрей с Алисой уже дома, но они стояли у подъезда. Хмурый Андрей разглядывал какую-то бумажку, а сразу притихшая и посерьёзневшая Алиса стояла рядом и смотрела на него.
– Что случилось? – подбежала к ним Женя.
– Пока ничего, – Андрей забрал у неё сумку и отдал бумагу.
Это была телеграмма. Женя прочитала, как-то не поняла и потому перечитала короткий текст: «БЫЛ ДЛИТЕЛЬНОЙ КОМАНДИРОВКЕ НЕМЕДЛЕННО ВЫЕЗЖАЮ БУРЛАКОВ». Но… но как же это?
– Андрюша…
– Пошли, – хмуро и непривычно серьёзно сказал Андрей. – Дома поговорим.
Вокруг сновали люди, и Женя согласилась. Да, о таком лучше дома. И не сразу. Сначала поесть, убрать и… и надо обязательно дождаться Эркина.
Поэтому дома закипел обычный домашний водоворот. Но Андрей был серьёзен, не балагурил, не дразнил Алису и ел, явно не замечая вкуса. Алисе никто не делал замечаний, и даже не заметили, что она суп ела без хлеба. Потрясённая таким оборотом дела, Алиса не стала после обеда проситься ни в коридор, ни тем более на улицу, а ушла к себе в комнату и села читать заданное на завтра стихотворение, хотя выучила уже его в школе на самоподготовке после прогулки и обеда.
Женя мыла посуду, а Андрей сидел за столом, в который раз перечитывая телеграмму.
– Ну, Андрюша, как же так?
– А вот так, Женя. Чёрт, и слинять некуда.
– Ты что?! Он же твой отец!
Андрей скомкал телеграмму.
– На фиг! Не нужен я ему. А он мне – тем более!
– Так нельзя.
– Так есть! Я ж… ладно, где он был? А? Смотри, май, июнь, июль, август, – Андрей загибал пальцы, – четыре месяца, а, это ж… это сто двадцать дней, и где он был? Таких командировок не бывает. Знаю я эти… командировки. Думал он, видите ли, решал. Профессор он, видите ли, председатель… – Андрей явно, чуть ли не демонстративно через слово проглатывал ругательства. – А я кто? Блатарь, недобиток, работяга в цеху, принеси-подай-пошёл вон. На что я ему? Сама подумай, Женя. Четыре месяца ждал он, чего ждал? А теперь с чего-то приехать решил.
Женя расставила вымытую и вытертую посуду, вытерла стол и застелила его скатертью, поставила вазочку с цветами.
– Вот так. Пусть будет красиво. Успокойся, Андрюша.
– Да я спокоен, – Андрей разжал кулак и бросил на стол бумажный комок, разгладил его. – Да нет, Женя. Обидно, конечно. Вот мама бы нашлась, или сестрёнки, – он быстро посмотрел на Женю и невесело улыбнулся. – Что, не говорил тебе Эркин? – и кивнул, не дожидаясь ответа. – Не говорил. Умеет молчать братик. У меня же две сестры было. Аня, старше меня, и Милочка, младшенькая. У нас по три года разницы. Аня ещё до войны родилась. Мы тогда в Царьграде жили, мама рассказывала. Погибли они, Женя, все трое, и мама, и девчонки, замордовали их на допросах. Я один остался.
– Андрюша, ты не один.
Он зло мотнул головой, но Женя села напротив, взяла его за руки и повторила:
– Ты не один. Мы же вместе.
– Да, – он заставил себя улыбнуться. – Да, у меня есть брат, невестка, племянница. И больше мне никто не нужен, Женя.
Женя кивнула, но возразила:
– Он твой отец.
– Ну, – Андрей вдруг ухмыльнулся. – А вот это ему ещё надо доказать. Вот пусть… Игорь Александрович Бурлаков и докажет, что я, Андрей Фёдорович Мороз – его сын. А то разлетелся… пусть докажет.
Женя покачала головой.
– Ладно, – Андрей мягко высвободил руки. – От Царьграда до нас за день не доберёшься, и даже за два. Дождёмся Эркина и чего-нибудь придумаем. Брат у меня старший, умный. Не боись, Женя, всё будет нормально.
Женя вздохнула.
– Хорошо, Андрюша. Конечно, дождёмся Эркина.
– Я к себе пойду, – встал Андрей. – У меня там уроки, то да сё.
– Ой, – спохватилась Женя. – А квартира?
– Потом, – отмахнулся Андрей.
Ему было уже не до квартиры. У себя в комнате Андрей задёрнул шторы, отгораживаясь от всего, включил настольную лампу и разложил учебники. Завтра этих уроков нет, а по тем ещё ничего задать не успели, но надо же себя чем-то занять.
Убрав в кухне, Женя разгладила скомканную Андреем телеграмму и, оставив её на столе, пошла к Алисе. Что бы ни было у них, у Алисы жизнь должна продолжаться как обычно.
Уроки Алиса сделала ещё в школе, и Женя только проверила их, потом они вместе собрали и подготовили всё на завтра. Потом поужинали. Андрей ел быстро, молча и сразу ушёл опять к себе.
– Мам, а Андрюха уроки делает?
– Да.
– А чего он такой? Он двойку получил?
– Нет, – улыбнулась Женя.
– А чего тогда?
Женя вздохнула.
– Я тебе потом объясню.
Алиса на секунду задумалась.
– Ладно.
Они сидели на кровати Алисы, в комнате было уже совсем сумеречно, почти темно. Женя хотела встать включить свет и задёрнуть шторы, но Алиса удержала её.
– Мам, давай ты мне расскажешь что-нибудь.
– Ладно, – согласилась Женя, – расскажу, а потом сразу спать.
– Ага, – Алиса подлезла под её руку и привалилась к её боку. – Про Русалочку, ага?
Женя тихо засмеялась и начала рассказывать.
Вылет задержали, и в Сосняках Бурлаков оказался позже, чем рассчитывал, и последний автобус на Загорье уже ушёл. Но он и не собирался ехать на автобусе.
На стоянке междугороднего такси стояла всего одна машина. Услышав про Загорье, водитель присвистнул.
– Не ближний свет. И когда там будем, обратно ж порожняком пилить придётся.
– Оплачиваю оба конца, – твёрдо ответил Бурлаков. – И обратно как хочешь, а туда побыстрее.
– Двадцать пять, и к самому дому доставлю.
– Идёт.
Обычно он садился рядом с водителем, чтобы заодно и поговорить: ведь никогда заранее неизвестно, чем обернётся такая встреча и разговор, но сегодня сел сзади: говорить не хотелось. Водитель, немолодой уже, в гимнастёрке под шофёрской курткой, видимо, понял это и, уточнив адрес – Цветочная улица, тридцать первый дом – потом уже всю дорогу молчал и даже радио – машина была новомодная, со встроенным радиоприёмником – сделал чуть слышным.
Покачиваясь на мягкоупругом сиденье – шоссе больше походило на хорошо укатанный просёлок – Бурлаков думал о своём. Сейчас сразу к Морозам, время позднее, так что должны быть дома. Поблагодарить, узнать адрес Серёжи. А если он на работе? Сразу туда, а если… нет, сколько можно эти «если» перебирать. Ах чёрт, ну почему так нелепо получилось, четыре месяца письмо ждало его, валялось в никому не нужной груде конвертов. Сердце-вещун… чепуха, ничего не вещает сердце. Серёжа хочет быть шофёром… Ну, это мальчишеское, это пройдёт. Конечно, водить машину надо уметь, и все Бурлаковы были «рукастыми». Человек должен всё уметь. И знать. Всё о немногом и немного обо всём. Школа… мальчику надо учиться. Вечерняя школа… ладно, что-нибудь придумаем.
Стемнело, и водитель включил фары. Ехали быстро, но Бурлакову мучительно хотелось поторопить. Но и сказать ничего не мог.
Господи, если ты есть, если бы я верил в тебя, господи… бледное лицо Риммы с закушенными губами…белоголовый мальчик в трогательно-полосатой пижамке спит, зарывшись в подушку… Милочка в обнимку со своим мишкой… Анечка… он зашёл к ним, постоял над каждым. Ни один не проснулся.
– Береги детей, Римма.
Нет, он не сказал этого. Вслух не сказал. Но подумал. И Римма услышала и ответила.
– Я постараюсь.
Тоже про себя сказала. Но он услышал. В прихожей они обнялись, Римма поправила ему шарф.
– Будь осторожен.
– Со мной всё будет в порядке.
Да, с ним всё обошлось. А они… Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой, чтобы его встретил Серёжа, милый, ласковый и весёлый мальчик…
Освещённые улицы города возникли внезапно. Машина и раньше проносилась сквозь какие-то маленькие городки, но сейчас водитель, не оборачиваясь, сказал:
– Загорье, – и уточнил: – Цветочная?
– Да, – вздрогнул Бурлаков. – Тридцать один.
Цветочную улицу нашли быстро, но она закончилась на девятнадцатом номере. Дальше проезд загораживала тёмная вверху и полосатая внизу от белых стволов берёзовая роща.
– Вот чёрт! – выругался водитель. – В объезд придётся.
– Нет, – решил Бурлаков, достал и протянул ему деньги. – Я дойду. Спасибо.
Водитель, принимая деньги, внимательно посмотрел на него.
– Подождать?
– Нет, не надо. Спасибо.
Бурлаков вышел из машины и захлопнул дверцу. Прежде, чем развернуться и уехать, водитель пожелал ему удачи. Но он не услышал.
В роще было светлее, чем казалось снаружи. Во всяком случае тропинку он различал. А когда он вышел к оврагу, сияющие окна и фонари на той стороне показались нестерпимо яркими.
Как он шёл зимой? Вроде с другой стороны, но это неважно. Вон и ступеньки, и лёгкий, даже не мостик, а переход, оставляющий воду открытой, без перил, но устойчивый. Ну вот, вот и… какой подъезд? Помнится, да, левое крыло, тогда вот этот.
На лестнице кто-то с ним поздоровался. Он ответил, даже не поняв, кто это. Длинный коридор с множеством дверей. Вот и семьдесят седьмая. Тот же коврик в красно-зелёную клетку.
Бурлаков перевёл дыхание и нажал кнопку, белую пуговку на чёрном кружке. За дверью залилась трель звонка, потом послышались шаги и молодой мужской голос сказал:
– Я открою. Кого это принесло?
Щёлкнул замок.
Андрей старался сосредоточиться, но в голову лезло совсем другое, абсолютно не относящееся ни к русской грамматике, ни к физике. Нет, так он только ошибок насажает. Андрей достал учебники на завтра. Математика… брать алгебру или геометрию? Или оба сразу? Ладно, тяжесть невелика, так что оба, и две тетради тогда. Историй тоже две. История России и Мировая. Наверное, мировую, всё-таки мир древнее России, а начинать надо с древнейшего, старшие всегда впереди, и за пайком, и к стенке. И литература. По литературе тетрадь точно в линейку, а по истории? Схемы, таблицы – он ещё вчера на перемене просмотрел учебник – клетка будет удобнее.
Он перекладывал книги, надписывал тетради. Ученика Мороза Андрея… чёрт, как же не вовремя эта телеграмма. Теперь что, дома не ночевать? В облаву главное – на глаза не попасться, переждать, а своя квартира ещё не приспособлена, спать на полу и есть из пригоршни неудобно, да и не в этом дело, имя-то его там прописано, по имени через Комитет найдут его запросто, значит, что? У девок ночевать? Каждую ночь в новой постели. Чтоб не высчитали, не выследили, зайцем солёным бегать. Да, докатился колобок. В аккурат до лисьего носика. Ну… поплясать – попляшу, надо – так и песенку спою, а там уж не обессудьте, мной и подавиться можно.
Андрей собрал на завтра портфель и подошёл к шкафу. Книг на полке прибавилось. Потихоньку подкупал летом. Надо будет как-нибудь в воскресенье в Сосняки смотаться, там всё-таки книжный не чета Загорью. Читать что-то серьёзное он сейчас не мог, и потому взял книжку рассказов. «И смех, и грех». Рассказики на страничку, много на две, но обхохочешься. Даже Эркину понравилось.
И только лёг на диван с книгой, только начал вчитываться и даже хмыкнул в одном месте, как зазвенел звонок.
Кого ещё там принесло?!
Андрей сердито хлопнул об диван книгой и побежал в прихожую, твёрдо уверенный, что шуганёт любого… от души. Кто б там ни был, но нашёл, сволочь, время по гостям шляться!
Из ванной смутно доносился шум воды – значит, Женя моет Алису на ночь. Ну, так тем лучше. Он крикнул, что откроет, и щёлкнул замком.
Несколько секунд они стояли, глядя друг на друга. И одновременно Бурлаков, снимая шляпу, шагнул вперёд и сказал:
– Здравствуйте, мне кого-нибудь из Морозов.
А Андрей, налегая на дверь, чтобы захлопнуть её перед пришельцем, огрызнулся:
– Нету такого! Вали отсюда!
Но выпихнуть Бурлакова ему не удалось. Тот оказался неожиданно сильным. Ударить его Андрей как-то не смог, и Бурлаков вошёл.
– Однако вы не гостеприимны.
– Какой есть. Вали отсюдова, понял, нет!
Бурлаков сначала растерялся, но уйти он не может, нет, что это за парень, откуда он взялся? Высокий, светловолосый, с растрёпанный шапкой кудрей, кто это? Лицо, вроде, знакомое, где-то он уже видел…
– Ну, чего лупишься? Глухой если, так я тебе уши враз прочищу!
Андрей распалял, заводил себя, но получалось плохо. И растерянное лицо Бурлакова не помогало, даже мешало.
На шум выглянула из ванной Женя. Звонка она за плеском воды и восторженными взвизгами Алисы – та обожала «шторм и бурю» в ванне – не расслышала и сначала просто увидела, что Андрей с кем-то разговаривают.
– Ой, пришёл кто? Андрюша…
Они оба обернулись к ней, и Женя узнала Бурлакова.
– Ой, Игорь Александрович, здравствуйте, Андрюша, это ж…
– Он адресом ошибся, Женя, – твёрдо ответил Андрей. – Ты иди, я с ним сам разберусь.
– Нет, как же, ты что, – Женя порывисто оглянулась. – Алиска, быстренько вылезай и вытирайся, – и зачастила: – Игорь Александрович, вы раздевайтесь, проходите, я сейчас чай поставлю, Андрюша проводи в гостиную, я мигом, Алиса, быстренько, надевай халат, ну же, Андрюша, это же Бурлаков, Игорь Александрович, ну же…
Сопротивляться её натиску было невозможно, и Андрей буркнул:
– Знаю, встречались. Ну, пошли, раз так.
И, не оглядываясь, вышел из прихожей в большую комнату.
Бурлаков, застыв на месте, смотрел ему вслед. Андрюша? Это… это и есть Андрей Мороз?! Но…
– Игорь Александрович, вы проходите, мы вас не ждали…
Женя запахнула халатик. Господи, как же неудачно получилось, он же, бог знает, что подумает, не прибрано, она в халате, Андрюша не в себе, и Эркина нет, ну… ну… ну, надо же что-то делать.
– Игорь Александрович, вы проходите, мы вам рады.
Из ванной высунулась мордашка Алисы, и, ойкнув, Женя метнулась туда.
Бурлаков положил на вешалку шляпу, снял и повесил плащ. Он не то, чтобы успокоился, а перестал, как когда-то говорилось в цареградских переулках, вибрировать, или, если по-алабамски, трепыхаться. Что бы ни было, но сегодня, сейчас он узнает всю правду, и с недоговоренностью будет покончено, раз и навсегда. Перед зеркалом пригладил волосы, поправил галстук и прошёл в гостиную.
Андрей уже включил свет и задёргивал шторы. Услышав за спиной шаги, он резко обернулся. Смерил вошедшего насмешливо пристальным взглядом. И получил в ответ такой же внимательный, но очень серьёзный взгляд.
– Ну? – первым не выдержал Андрей. – Никак узнать нельзя, так, что ли? – а так как Бурлаков молчал, по-прежнему разглядывая его, продолжил: – Встречались, как же, как же, как сейчас помню.
– Андрюша, – в комнату вбежала уже в платье Женя, бросила на стол сложенную скатерть. – Я чай поставила, помоги.
– Я… – начал Бурлаков.
Но Андрей, отодвигая от стены стол, чтобы можно было сесть четырём, и разворачивая хрустнувшую крахмалом белую скатерть, перебил его:
– Как же, как же, знаем, наслышаны. Бурлаков Игорь Александрович, профессор и председатель. И чего ж с такой высоты, за раз не доплюнешь, да такого туза в наше захолустье занесло? Мы люди простые, сермяжные, не по нашему рылу честь такая. Женя, чайник кипит.
Женя настороженно посмотрела на него, но вышла. И Андрей шагнул к Бурлакову.
– Чаем, так и быть, напоим. И сваливаешь отсюда, тут же. И чтоб я тебя в жизни больше не видел. Понял?
– Нет, – твёрдо ответил Бурлаков. – Ты… ты Серёжа?
– Кто-о?! – почти искренне удивился Андрей. – Как это вы меня назвали?
– Серёжа, – уже уверенно ответил Бурлаков. – Серёжа, это же ты.
Андрей издевательски ухмыльнулся.
– Ошибочка ваша, прохфессор. Андрей я, Мороз Андрей Фёдорович.
Андрей шутовски тряхнул головой в полупоклоне, но глаза у него оставались злыми, и улыбка смотрелась оскалом.
Бурлаков перевёл дыхание. Руки он спрятал в карманы пиджака, чтобы парень не увидел, как у него дрожат пальцы. Он выдержит, всё выдержит, и ему же ещё тогда, зимой, говорили, что мальчик всё забыл, но это не страшно. Главное… главное – убедиться, что этот парень именно он, его Серёжа, что нет ошибки, случайного совпадения. А сейчас… успокоиться самому и успокоить парня.
– Хорошо, пусть будет Андрей.
– Не будет, а есть, – отрезал Андрей.
Он чувствовал, что сейчас сорвётся, и потому заставил себя отвернуться, выйти в свою комнату.
Бурлаков остался один. Он достал сигареты и огляделся в поисках пепельницы. Да, зимой комната была пустая, с ещё не выветрившимся запахом хвои от рождественской ёлки, а сейчас… стол и дюжина стульев вдоль стены. Зал для танцев… Зачем? Но тут же забыл об этом. Потому что в комнату вошёл, плотно прикрыв за собой дверь, Андрей. Поставил на стол, тяжело пристукнув, стеклянную пепельницу и достал из кармана сигареты. Закурив, бросил пачку на стол, предложив не словом, а жестом. Бурлаков закурил свою и свою пачку так же бросил на стол.
– Смотри-ка, – насмешливо хмыкнул Андрей. – Гордый, значит. Ну, так зачем приехал?
– Ты сам знаешь, – ответил Бурлаков.
И Андрей решил выложить заготовленное.
– Так кого ищешь? Может, – он снова усмехнулся, – я не разобрал с одного-то разу.
– Серёжу. Кого ещё мне искать? – с грустной улыбкой ответил Бурлаков.
– Нет Серёжки-Болбошки, – отрезал Андрей. – Пылью лагерной стал, – и густо покраснел, сообразив, что прокололся.
Бурлаков ошеломлённо открыл рот, но тут в комнату вошла Алиса.
– Здрасьте, – чинно начала она.
Вообще-то её уже уложили спать, но услышанное было настолько интересным, что требовало немедленного уточнения. Тем более, что открывались весьма радужные перспективы. И поэтому она вылезла из постели и отправилась на поиски истины.
– Здравствуй, – улыбнулся ей Бурлаков.
В первый момент Андрей даже обрадовался полученной передышке: надо было срочно выпутываться из западни, в которую он сам себя так опрометчиво загнал.
– А я вас помню, вы зимой приходили, – вела Алиса светскую беседу и уточнила: – С тортом.
– Верно, – Бурлаков любовался ею, румяной, беловолосой и голубоглазой, в розовой с оборочками пижамке.
Улыбался и Андрей. Чего Алиска не упустит, так это «тортовый интерес». Но следующие слова Алиски оказались настолько «не в масть», что он даже растерялся.
– Вы Игорь Александрович Бурлаков, – Алиса не хотела оставить никаких неясностей.
– Тоже верно, – кивнул Бурлаков.
– И вы Андрюхин папа.
Бурлаков схватил открытым ртом воздух, не в силах говорить, а Алиса продолжала:
– Вы же даже похожи, правда-правда. А раз вы ему папа, а он мне дядя, то мне вы дедушка. Правильно? – и сама ответила: – Всё правильно. Вот.
Бурлаков и Андрей посмотрели друг на друга и одновременно отвернулись, уставившись на Алису.
– Алиса! – в комнату влетела Женя. – Ты почему встала?! Немедленно в постель!
– Он мой дедушка, – стала объяснять Алиса.
Но тут пришёл в себя Андрей.
– Заткнись! – рявкнул он, ударом гася сигарету и хватая Алису в охапку. – Шас так врежу…!
Это уже не игра, и Алиса завопила тоже всерьёз:
– Пусти! Я Эрику скажу, он тебе всё на хрен оторвёт!
– Алиса?! – ахнула Женя.
– Я тебе сейчас всё сам оторву, – пообещал Андрей, унося ругающуюся сразу на двух языках Алису.
Женя беспомощно посмотрела на Бурлакова и выбежала следом. И почти тут же вернулся красный взлохмаченный Андрей.
– От меня научилась, – обиженно бурчал он. – Я один, что ли, на весь город…
И это бурчание было так знакомо Бурлакову, что он рассмеялся.
– Что, влетело?
– А ты не встревай! – тут же огрызнулся Андрей. – Принесло тебя. Четыре месяца думал, примеривался и на тебе, заявился.
– Вы что, телеграмму не получили? Я был в командировке, в поле.
– Ага, в Поле, с Полей, на Поле и под Полей, – издевательски заржал Андрей. – А может, с Машей. А ещё с Катей, Дашей и Глашей. И как там травка? Мягонькая?
– Ты что несёшь? – этого Бурлаков не мог спустить. – Ты с кем разговариваешь?
– С профессором, – немедленно отпарировал Андрей. – Знаем мы это… как ты аспиранток консультируешь.
– Ты…? Ты откуда это…? Вы же спали. Мы никогда при вас… Мама…
– Маму не трожь, – голос у Андрея внезапно охрип, в нём заклокотали невыплаканные ещё тогда слёзы. Всё равно он прокололся, ну так игры закончены, и получи своё, сполна и от души. – Она жизнь за тебя положила. Ты-то выжил, наверху теперь, это нас по тюремному полу размазали, на трамваях прокатили, а ты… жируешь, отсиделся в своём подполье и сейчас… ты… – он задохнулся и замолчал.
Трамваи? При чём тут трамваи? Бурлаков внезапно понял при чём, о чём ему сказал Серёжа. Его… его детей и жену… нет, этого не может быть, нет!
– Серёжа… сынок…
– Заткнись, – ломая спички, Андрей закурил, глубоко, чтоб до самого нутра дошло, затянулся, медленно выпустил дым и повторил: – Заткнись.
И, пока Женя вносила и расставляла чашки с блюдцами, тарелку с печеньем, тарелку с бутербродами, вазочку с конфетами и чайник с заваркой, они молчали. Андрей курил, привычно спрятав сигарету в кулаке, чтоб ни огня, ни дыма снаружи не углядели, а Бурлаков смотрел на него.
Всыпав Алисе, отругав Андрея и немного поплакав в ванной, Женя уже успокоилась, по крайней мере – внешне.
– Андрюша, кипяток принеси, пожалуйста.
Андрей, вздрогнул и, погасив сигарету, вышел со словами:
– Сейчас, Женя.
– Игорь Александрович, – Женя постаралась улыбнуться. – Вы извините нас.
– Ничего-ничего, Женечка, – машинально ответил Бурлаков. – Всё нормально.
– Игорь Александрович, вы не переживайте так, Андрюша, он…
– Вот и я, – Андрей внёс чайник, пытливо оглядел Женю и Бурлакова. – И об чём тут речь?
– О тебе, – улыбнулась Женя. – Какой ты хороший.
– Ну, Женя, это уж совсем лишнее, – Андрей поставил чайник на стол и, передвигая чашки, продолжил, демонстративно игнорируя Бурлакова. – Про себя я всё сам знаю, ещё ты и брат мой, а остальным незачем, – и, будто только сейчас увидев, насмешливо Бурлакову: – Садитесь, чай пить будем.
Женя немного суетливо разлила чай, вздрагивающим голосом предложила Бурлакову бутербродов и печенья. Он покачал головой, благодаря и отказываясь. Андрей насмешливо прищурился.
– Что, профессор, не по нутру?
Бурлаков поднял на него глаза, но ответила Женя.
– Андрей, прекрати!
– А чего? – немедленно заблажил блатным плаксивым голосом Андрей. – А чего я такого сказал?! Они-то, прохфессора, и едят не по-нашенски, им везде лафа, кому война – тётка зла, а им так и мать родна.
– Прекрати, – тихо сказал Бурлаков.
Андрей пренебрежительно хмыкнул, но замолчал.
– Игорь Александрович, вы надолго к нам? – дав сделать несколько глотков, начала Женя.
– Как приехал, так и уедет, – твёрдо сказал Андрей. – Вот сейчас чаю напьётся, на халяву, Женя, и уксус сладок, и умотает, и скатертью ему дорога, чтоб нам век его больше не видеть.
– Андрей! – не выдержала Женя. – Ну нельзя же так. Он же твой отец! Игорь Александрович…
– Женя! – не дал ей договорить Андрей. – Это ещё доказать надо, это раз…
– Что? Что тебе надо доказывать?
– Мне? Мне, Женя, ничего, а вот ему, – Андрей взмахом головы показал на Бурлакова, – ему надо. Он должен доказать.
– Андрей! Вы же похожи даже.
– Сходство ещё не доказательство, аналогия – не тождество! – Бурлаков вздрогнул и как-то странно посмотрел на Андрея, но тот не заметил этого и продолжал: – И мало ли кто на кого похож. Или не похож. Ну, вот, Женя, смотри. Мы с Эркином братья, а сходство есть? То-то!
Андрей победно улыбнулся и стал допивать свой чай. Бурлаков, к удивлению Жени, явно успокоился и даже будто повеселел. Он тоже взял себе бутерброд и стал с аппетитом есть, прихлёбывая остывший чай. Ложечку он оставил в чашке и, отпивая, придерживал её указательным пальцем, прижимая к краю рядом с ручкой. Его благодушие насторожило Андрея. Он подозрительно оглядел Бурлакова, задержался взглядом на его руках, потом посмотрел на свою, державшую чашку с ложечкой так же, и медленно густо покраснел. Но заставил себя спокойно допить и поставить чашку на стол.
– Андрюша, ещё…
– Спасибо, Женя, потом. И, – он улыбнулся, – я у себя дома, захочу, сам налью. Ну, так как, профессор?
Бурлаков улыбнулся с не менее ехидной насмешкой.
– Жалко, что ты на Эркина не похож. Он умный.
– Та-ак, – угрожающе протянул Андрей. – Ты смотри, какой шустряк. Так ты что, и сюда лапу тянешь?
– Раз Эркин тебе брат, то мне он сын, – твёрдо ответил Бурлаков.
Женя изумлённо ахнула. Андрей проглотил готовое сорваться с языка ругательство и тихо со злобой ответил:
– А это как он решит.
– Я подожду, – кивнул Бурлаков.
– Тогда я вам чаю налью, – храбро улыбнулась Женя и потянулась к чайнику.
Андрей дал ей наполнить чашку Бурлакова и взялся за чайник. Налил себе чаю. Да, лопухнулся он, чего там, прокол за проколом, но ещё не всё потеряно. Эркин за него, это точно, увезти себя он не даст, и сказал он профессору-председателю ещё не всё, терять уже нечего, можно отпустить душу.
– Так зачем ты приехал?
– Тебя увидеть, – спокойно ответил Бурлаков.
– Так виделись уже, – Андрей ухмыльнулся. – Говорили даже. Я же – шваль, мусор уголовный, Женя, не красней, это он сам меня так назвал. И на какого чёрта я ему такой нужен?
– Подожди, подожди, – Бурлаков напряжённо свёл брови. – Я сказал такое? Тебе? Не было этого. Не могло быть!
– Я говорю, значит, было, – Андрей с удовольствием отхлебнул чаю, оставив на этот раз ложечку на блюдце. – Так на что профессору-председателю блатарь-недобиток, а?
– Постой, когда это было?
– Не помнишь, значит, – Андрей самодовольно откинулся на спинку стула.
И по этому движению Бурлаков узнал. Так вот почему сразу показался знакомым.
– Так там, в Атланте, был ты?!
– Я, – Андрей зло улыбнулся. – И всё, что мне полагалось, я ещё тогда от тебя услышал. Теперь ты четыре месяца думаешь, на что, дескать, можно мусор употребить, и заявляешься. Так на что, для какого, – он издевательски подмигнул, – такого дела я понадобился, а?
– Почему ты не подошёл? – словно не слышал его Бурлаков.
– А я подошёл, – Андрей оглядел стол и взял печенье. Намазал маслом и пришлёпнул другим печеньем. – Так что всё сказано, услышано и понято. Понял?
– Почему ты не подошёл? – повторил Бурлаков. – Не назвал себя?
– Кого? А на хрена тебе Андрей Мороз сдался? – Андрей дожевал своё сэндвич, взял сигареты и закурил. – Женя, ты не волнуйся. Он сейчас уйдёт.
– Не решай за меня.
– Ты ж решаешь за других, – Андрей пустил дым к потолку. – А я тебе не шестёрка, и ты мне не пахан, чтоб я по твоему слову дышал.
Значит, тот наглец в лагере был Серёжей. Чёрт, как нелепо всё вышло.
– Мне сказали, что ты погиб. Дважды.
– А хоть трижды. Я тебе ясно сказал. Серёжи Бурлакова нет. И не ищи его.
– Андрюша…
– Нет, Женя, я знаю, что говорю. Ты, – Андрей говорил, сдвинув языком сигарету в угол рта, твёрдо глядя сквозь дым на Бурлакова. – Ты, когда уходил, знал, что так будет. И ушёл.
– Послушай, это была война.
– Знаю. И что победа цену имеет, тоже знаю. Ты свою цену заплатил, а я свою. И ты к моей, – Андрей чуть повысил голос, – победе не примазывайся.
