Татьяна Николаевна Зубачева
Аналогичный мир. Том четвёртый. Земля обетованная
Мария снова вздохнула и уже закрыла глаза, когда послышались лёгкие скользящие шаги. Ближе, ближе… замерли у двери. Уже догадываясь, кто это, Мария приподнялась на локте и позвала по-английски.
– Это ты? Заходи.
– Да, я, – так же по-английски ответил, входя, Майкл. – Не спишь ещё?
– Нет, – улыбнулась Мария.
Её улыбка блеснула в темноте, и Майкл пошёл на эту улыбку, как на свет. Он был в белом халате и шапочке, и Мария спросила:
– Работаешь сегодня?
– Да, дежурю, вот отпросился, держи, – он полез под халат и вытащил большое яблоко.
– Оу! – тихо засмеялась Мария. – Спасибо. Ты садись. Тебя на сколько отпустили?
– Успею, – усмехнулся Майкл.
Мария покатала в ладонях яблоко, понюхала.
– Ты как? – тихо спросил Майкл. – В порядке?
– Да, – кивнула Мария. – А ты?
– У меня всегда порядок, – буркнул Майкл.
Он сам не понимал, что с ним, вернее, не хотел понимать, и потому срывался. Мария снова засмеялась и вздохнула.
– Мне завтра к гинекологу идти.
– Это доктор Барби? Варвара Виссарионовна? – уточнил Майкл. – Не бойся, она добрая.
– Много ты в гинекологах понимаешь! – фыркнула Мари я.
– Здесь все врачи хорошие, – упрямо ответил Майкл и, помедлив, предложил: – Хочешь, я с тобой пойду. Сменюсь, и пойдём.
– Спасибо, – кивнула Мария. – Доктор Ваня сказал, что отведёт меня. Он на тебя не заругается? Ну, если и ты пойдёшь.
– Думаю, нет.
– Он что, тоже… добрый?
– Ты ж его видела. И говорила с ним. Он…
Майкл запнулся, подбирая слова, и она закончила фразу за него.
– Понимающий, так?
– Да, – обрадовался находке Майкл. – Это ты точно. Знаешь, когда меня привезли прошлой зимой, в самую заваруху, я сначала не давался, думал, лучше пусть сразу пристрелят, чтоб не мучиться.
– Ты горел уже? – перебила она его.
– Нет, я только раненый был, ну, побили меня сильно, кожу порвали, сзади и на лице.
– Лицо у тебя чистое, – возразила Мария.
– Это мне под волосы шов утянули. Я теперь на лоб счёсываю. И разрез был не рваный, такие хорошо заживают, а сзади меня здорово попортили. Я же джи, – Майкл вздохнул. – Гореть я уже здесь начал. Так, когда привезли меня, сначала буйным посчитали и связали, так доктор Ваня пришёл, санитаров выгнал и развязал меня, – Майкл снова вздохнул.
– Ты за хозяина его посчитал, да? – жадно спросила Мария.
– Да нет, – усмехнулся Майкл. – Я и не надеялся на это. Грязный весь, вонючий, морда в крови, задница порезана. На хрен такой спальник нужен. Да и по нему ж видно, что ему джи без надобности.
– Ну, не скажи, я в большом Паласе была, навидалась. Парня и девку за раз брали, и ни хрена.
Майкл кивнул.
– Я такое тоже видел, – и по-русски: – Бисексуал называется, – и тут же снова по-английски. – Но тут… Знаешь, он развязал меня, ну, мне только петлю на руки накинули, на запястья, стянуть даже не успели, он петлю снял, в угол откинул. Я стою перед ним и жду. Куда ударит. А он на меня смотрит, и тут, – Майкл как-то недоверчиво улыбнулся. – Тут он меня, понимаешь, меня спрашивает. Хочу ли я умыться. И рукой на раковину показывает. А там мыло лежит, белое, и полотенце рядом.
– Ты небось и кинулся, – засмеялась Мария.
– Ага, – так же радостно засмеялся Майкл. – А мыло щиплет, я и ойкнул. А он говорит, давай посмотрю, что можно сделать. Тут и доктор Юра зашёл. Юрий Анатольевич.
– Это очкастый, что ли?
– Да, хирург. И забрал меня зашивать. Понимаешь, доктор Ваня мне сказал, что делать надо сейчас, а то края разойдутся, и шрам тогда широкий будет. Понимаешь, будто он знал, будто они не врачи, а… а за меня, чтоб я на сортировке не вылетел.
Мария задумчиво кивнула, доедая яблоко.
– Зашили тебя хорошо. А гореть…
– Ну, пока зашитый лежал, и начал. Ладно, – тряхнул он головой, едва не уронив шапочку, и встал. – Пойду. Спи давай.
– Ага, – улыбнулась Мария. – Спасибо, – и по-русски: – Спокойной ночи, так?
– Это тебе спокойной ночи, – обернулся у двери Майкл. – А мне тихого дежурства.
– Хорошо. И удачи.
– Всем удачи, – попрощался, выходя, Майкл.
В коридоре он прислушался и бесшумно побежал в свой корпус.
Мария легла поудобнее. Смешно: пришёл, яблоко принёс. Что ж, если удастся со Степаном развязаться, то прилепиться ей есть к кому. А Михаил… он сам ничего, и понимает всё, с ним нетрудно будет. Лишь бы гинеколога пройти, а там уже всё пустяки. С этим она и заснула.
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Чаще всех к Норме забегала Женя. Посидеть, поболтать. Пили чай со всякими вкусными мелочами, обсуждали городские новости и происшествия. Заглядывали и другие соседки, кто знал английский получше. Норма хоть и старалась, но с русским у неё получалось не очень уверенно. Но тут такое дело намечается, что надо звать если не всех, то очень многих. Бабу Фиму уж обязательно: без неё такую махину не поднять.
А началось всё с пустяка. Женя обмолвилась, что стала смотреть Алискины вещи к осени, а она уже сейчас видно, что выросла, придётся всё покупать, но это пустяки, а вот вещи-то есть совсем крепкие, жалко выбрасывать.
Норма кивнула.
– Да, конечно, я понимаю вас, Джен. Пока Джинни выросла, я столько узлов в церковь отнесла. На пожертвования.
Женя невольно покраснела.
– Я не ходила в церковь, – и быстро, пока разговор не ушёл в прошлое. – И здесь не хожу.
– Я тоже, – кивнула Норма.
И всё бы на этом, но с ними в тот день пила чай Татьяна из шестьдесят четвёртой. Проведя в угоне пять лет, она хорошо знала английский.
– И впрямь, – она чинно отхлебнула чаю, – мои как на дрожжах тянутся, сносить не успевают. А кто-то бедует, купить не может. А так-то, с рук, оно подешевле будет.
– Знать бы кому, я бы и даром отдала, – засмеялась Женя.
– Ну, мне девчачьего не надо, – улыбнулась Татьяна. – Наградил бог парнями, а вот если…
Так они втроём ни до чего тогда и не договорились, но «Беженский Корабль» загудел, обсуждая и судача. Ну, в самом деле, как сделать, чтоб и не пропало, и не в обиду было, ведь дарёное-то хоть и не выпрошенное, а всё же… а продать… а кто купит… а мне эти деньги и не нужны, мой в типографии под триста выколачивает, хватает… да кому выгода нужна, тот на рынок снесёт… точно, а здесь-то по-соседски… Зашмыгали, забегали старухи, пересуды дошли и до вечерних мужских уже посиделок под берёзами. Здесь под сигаретный дым без бабьего гомона и визга решили, что дело-то стоящее, не фуфло, осенью полдома в школу ведут, так что…
Вещи сносили к Норме. Выстиранные, зачиненные, а то и совсем новые. Норма, Баба Фима, Баба Лиза и Баба Шура сортировали по размерам и юбки к юбкам, чепчики к распашонкам… Много всего нанесли.
И в субботу с утра мужчины вынесли на улицу под берёзы из нескольких квартир столы, Норма и бабушки разложили вещи и поставили миску. Кладёшь сколько хочешь или можешь, хоть пятачок, хоть копеечку, и выбираешь себе. Сколько вещей выбрал, столько раз в миску и опустил.
Женщины мялись, нерешительно разглядывая вещи, кто-то должен был сделать это первым. И неожиданно для всех первым стал Миняй. Отделившись от стоящих чуть поодаль мужчин, он решительно подошёл к столу, ведя за руку свою старшую. Звонко упал в миску полтинник.
– Ну-ка, – Миняй взял со стола беленькую с кружевным воротником кофточку. – Прикинь. Мать, посмотри-ка.
Покраснев от предвкушения – о такой красоте она и не мечтала – , девочка приложила к себе кофточку и умоляюще посмотрела на мать.
– Берём, – кивнула та. – Вот первого сентября и пойдёшь в ней.
– На здоровье, – старательно выговорила русские слова Норма и улыбнулась.
Она увозила из Джексонвилла эту детскую кофточку Джинни как память, но как хорошо, что набралась мужества отдать. Конечно, на здоровье.
А вокруг столов уже крутилась не злая толкотня. Подбирали, примеряли, прикидывали. Лулу, которую все дано называли Лёлькой, густо краснея, набрала ползунков и чепчиков. Ей уж родить скоро, всё в дело пойдёт.
Женя тоже, как все, рылась в разложенных вещах, советовалась и советовала. Алиса, как и остальные дети, крутившаяся рядом, помнила домашние наставления и молчала, где её, а где чужое. Сейчас все вещи ничьи, а когда за них мама деньги отдаст, тогда и будет твоим, а что раньше было, так того уже нет. Остальных детей тоже подготовили, и эксцессов не возникало.
Миска со звоном наполнялась. Пятаки и копейки, гривенники и полтинники, и даже рубли. Стремительно таяли стопки. В самом деле, вещи хорошие, а новьё покупать, так и сносить не успевают, не всё ж на вырост брать…
Мужчины курили, не вмешиваясь в бабью суету. Вместе со всеми стояли и Эркин с Андреем. Глаза у Андрея весело блестели, он крутил в пальцах сигарету, балагурил, сыпал шутками, но Эркин видел, что брат что-то задумал и теперь только ждёт подходящего момента, чтобы начать. Но помочь, не зная задуманного, не мог. У Андрея ведь трудно заранее угадать, чего тот выкинет. Школы нет, так скучно ему, что ли, то затеет целое строительство на лоджиях, то Бабе Фиме необыкновенные стеллажи для её цветов делал, а сейчас… сейчас ещё что-то придумал.
Андрей покосился на Эркина и улыбнулся. Ничего, братик, всё будет тип-топ и небу жарко.
Как-то незаметно подошёл комендант. С ним дружно поздоровались, похвалили погоду, отпустили ещё пару незначащих замечаний. Смешная распродажа уже заканчивалась, добирали последнее, просто чтоб не оставалось. Женская толпа немного поредела: ушли те с Цветочной улицы, кто, прослышав о таком неслыханном-невиданном, прибежали и себе чего-то перехватить. Вперёд «корабельных» не лезли и меньше рубля ни одна не дала, так что и здесь обошлось чинно и благородно.
Когда стол опустел, только миска с деньгами осталась, и Норма с Женей и бабушками приготовились считать, Андрей как-то очень ловко оказался у стола.
– Ух ты-и, деньжищ-то сколько! За год не прогуляешь!
– Тебе лишь бы гулять! – засмеялась Баба Лиза.
Её кружевные салфетки всем так понравились, сразу разобрали, Норма и Женя Морозиха аж по трёшке за каждую салфетку положили, и Баба Лиза, обычно хмурая и неразговорчивая, сейчас так и сияла.
– Гулять, так всем гулять, – сказала Баба Шура.
Неопределённо зашумели и другие женщины, подтянулись заинтересованные таким оборотом мужчины.
– Всё пропить? – ужаснулась Норма.
– Да на всех на хороший пропой здесь и не хватит, – сказала Зина.
– Ну, раз на гульбу мало, так надо в дело пустить, – тряхнул кудрями Андрей.
– Это какое ещё дело?
– Ты чего выдумал, парень?
– А ну, выкладывай!
Что Андрей горазд на выдумки, уже все знали и ждали потому с нетерпением. А он повёл разговор, что хорошо бы, скажем, беседку сделать, и детям всякие горки-качели, и…
– Охолонь, парень.
– Хорошо-то, конечно, да…
– Ну, съесть-то он съест, да кто ж ему даст?
– Это ж сколько денег надо?
– А сколько есть, – Андрей показал на миску. – На материал хватит, а остальное сами. Иль мы не мужики, не сдюжим, что ли?
Все повернулись к коменданту. Он-то что скажет? Это ж его хозяйство.
Ванин, прищурившись, оглядел Андрея и медленно кивнул. И сразу зашумели мужчины, и деньги взялись считать уже по-другому. Не просто сколько собрали, а на сколько собранного хватит.
– Не хватит, так скинемся и добавим, – решительно сказал Виктор из семьдесят пятой.
Тим кивнул.
– Не проблема.
Его поддержали. Андрей отправил Алису домой за тетрадкой и ручкой, но её опередил Дёмка из четырнадцатой.
– Во, я припас, и ручка вот!
– Ух ты, какой запасливый, – с необидной насмешкой похвалил Андрей, разглядывая тощего вихрастого подростка.
– Я… я с вами буду строить, можно? – тихо попросил Дёмка, пристраиваясь рядом с Андреем.
– А отчего ж нельзя. Людям на пользу всем можно, – ответил вместо Андрея Миняй.
Ванин смотрел, как столпившиеся вокруг Андрея мужчины наперебой решали, что и где ставить, сколько чего потребуется, и кто чего будет делать, а Андрей быстро уверенно пишет и рисует, вскидывая при подсчётах глаза на брата, и старший Мороз уверенно выдаёт нужную цифру, столь же быстро и уверенно считая. Надо же, как подобрались оба – сверху одно, внутри другое. Индеец и русский, а братья, не побратимы даже. Сверху блатарёныш, а с каждой получки книги покупает. Сверху грузчик неграмотный, а по-английски как лорд говорит, да и по-русски без мата обходится. Учатся оба, говорят, как взахлёб, младший особенно, другой до водки так не дорывается, как он до учёбы. И вот ещё: грузчик и разнорабочий, а не пьют. Непросты братья, там ещё видно, как в луке, много чего запрятано, много слёз прольёт тот, кто за их сердцевиной полезет. И этот… Чернов Тимофей, тоже… с сердцевиной. Ну, там особь статья. Участковый просил без крайней нужды Чернова не теребить, а когда милиция просит, то надо уважить.
Андрей чувствовал взгляд Ванина, но не обращал внимания, да и слишком многих надо услышать и понять, сразу решить, кого осадить, кого вышутить, а с кем и согласиться.
Ни Норма, ни ещё кто из бабушек, ну, никак не ждали, что их затея так обернётся. Они даже не думали о том, как и на что потратить деньги. Норма вообще думала, что ничего не получится. Это ж Россия, а не Алабама, а о том, куда девал деньги и вещи священник, она никогда не задумывалась. Но придумано хорошо. Конечно, беседка от дождя и солнца, качели и горка для детей, ещё… да хотя бы ступеньки с перилами в овраге, чтобы ходить было легче. Последнее Норма высказала вслух.
– Вот это правильно! – сразу восхитился Андрей.
– С этого тогда и начнём, – кивнул комендант.
– Точно, – согласился Миняй.
Закивали и остальные мужчины.
– Качели-карусели – баловство. А это – дело.
Кивнул и Эркин. Правда, это намного сложнее, но нужнее. Так что и речи быть не может. Надо – значит, надо. Значит, сделаем.
На мгновение Андрей оторвался от записей и вскинул голову. Их глаза встретились, и они кивнули друг другу.
Россия
Цареградская область
Алабино
Центральный военный госпиталь
Лёгкий стук в дверь не заставил её оторваться от записей.
– Кто там? Входите.
– И как дела, Варенька?
– Как всегда, Ванечка. Садись, я сейчас закончу.
Жариков опустился на стул, с удовольствием разглядывая Варвару Виссарионовну Шарыгину, Варьку-Синеглазку, или, как точно её прозвали парни, Доктора Барби. До чего же хороша. Всё на месте и ничего лишнего, смотреть приятно.
– Ваня, не играй глазками, – попросила, не поднимая головы, Шарыгина.
– Неужто отвлекаю? – удивился Жариков. – Ты ж привычная.
– Ага, – согласилась она, явно не слушая.
Наконец поставила точку и отложила ручку.
– Ну, Ваня, ты о Марии поговорить пришёл, ведь так.
Она не спрашивала, а утверждала. Жариков кивнул и улыбнулся.
– Больше ж ни о чём ты говорить со мной не станешь.
– Ваня, у меня такая смена была, что давай без подходов.
– А также терминов и подробностей, – подхватил он. – Попроще. Я тоже после смены.
– Ясно. Ну, я её и посмотрела, и поговорила. Справку я тебе по всем правилам к субботе сделаю, а по-простому… – Варвара вздохнула. – Родить она не сможет, никогда.
– Родить или…? – осторожно спросил Жариков.
– Или, Ваня. Не образуются яйцеклетки. Менструации отсутствуют. Яичники на месте, размеры на верхнем пределе нормы, а овуляции нет.
Жариков кивнул.
– Понятно. У парней «мёртвое семя», а здесь, значит, так. Понятно. Но она перегорела. Какие изменения, Варя?
Шарыгина кивнула.
– Я ж её до этого не смотрела, динамику проследить не могу. Но что есть сейчас… То самое и есть. Выжжено всё. Сухое… как наждак.
– Значит…
– Да, Ваня, смазка не выделяется. И она говорила, что всё как парализованное. Я проверила, ну, никакой тактильной реакции, кроме боли и неприятных ощущений, – Шарыгина кивнула, отвечая на непрозвучавший вопрос. – Да, нормальная половая жизнь невозможна, – и, не выдержав, ударила кулаком по столу. – Какие же вы все сволочи!
– Ну-ну, Варя…
– Что «ну», Ванька?! Ух, моя бы воля, я бы вас всех, кобелей проклятых…!
Она ещё раз стукнула кулачком. Жариков спокойно пережидал. Женская солидарность – явление не новое, как, впрочем, и мужская. Они – он сам на пару с Юркой – тоже кричали так же о бабах – сучках ненасытных, шлюхах и стервах, когда поняли, что и для чего сделали с парнями. Ладно, сейчас Варя выплеснет всё, успокоится, и можно будет продолжить разговор.
Глубоким вздохом Шарыгина выровняла дыхание и заставила себя улыбнуться.
– Ну, Ваня, ты уже придумал?
– Что именно?
– Что делать с Марией. Будешь её уговаривать вернуться к мужу?
– Сначала поговорю с ним.
Шарыгина понимающе кивнула.
– Вызвал его?
– Он сам позвонил. Узнать, как у неё дела. Ну, я и перемолвился с ним.
– Понятно. Но решать будет она. Понял, Ваня?
– Варя, не учи меня работать. Она, кстати, уже решила. Ты же знаешь.
Он не спрашивал, но Варвара кивнула. Жариков улыбнулся.
– Ну вот, а я посмотрю, как ей помочь. Чтобы она потом не жалела о решении.
Варвара вздохнула.
– Ты уж постарайся, Ваня.
– Постараюсь, – очень серьёзно ответил Жариков и встал. – Спасибо, Варя, я пошёл. Справочку, значит, как договорились.
– Да-да, иди, Ваня, пока, – Шарыгина снова уткнулась в бумаги.
От Шарыгиной Жариков пошёл к Марии. Время между процедурами и ужином – самое удобное для приватной беседы. И если она пошла прогуляться в сад, то тем лучше. Но сначала заглянем всё-таки в палату.
Уже в коридоре он услышал смех и голоса. Это кто же у Марии? Ну, Майкл, понятно, здесь клиника явная, а вот кто ещё…
Дверь оставили приоткрытой, и Жариков, лёгонько стукнув костяшками пальцев по косяку, вошёл. Мария в зелёном госпитальном халате сидела на подоконнике распахнутого окна, с двух сторон, как торжественный эскорт, Майкл и Эд, ещё тут же Андрей и… Крис? Совсем интересно!
Увидев Жарикова, Мария ойкнула и пришлёпнула себе рот ладонью, но парни – все без халатов, как и положено посетителям – дружно заулыбались.
– Здравствуйте, Иван Дормидонтович.
Жариков улыбнулся.
– Здравствуйте, парни, здравствуй, Мария. Не помешал?
– Вы никогда не мешаете, – ответил по-английски Андрей.
– Спасибо, – серьёзно ответил Жариков и продолжил тоже по-английски: – Как дела, Мария?
– Всё в порядке, – старательно улыбнулась она. – Совсем больно не было.
– Так уж и совсем? – уточнил Жариков. – Ну, раз так, то совсем хорошо.
Парни переглядывались, явно решая: уйти или остаться. И Жариков только сказал Марии, чтобы она завтра пришла к нему после завтрака, попрощался и ушёл.
Мария вздохнула.
– Думаете, обойдётся?
– Уже обошлось, – фыркнул Андрей. – Неужто до сих пор не поняла.
– Плохо объясняешь, Михаил, – усмехнулся Эд. – Что же ты так?
Майкл смущённо дёрнул плечом. Мария тихо засмеялась.
– Он хорошо объясняет, – заступилась она за Майкла с чуть-чуть преувеличенным жаром. – Это я непонятливая.
– Ничего, – улыбнулся Крис. – Всё поймёшь. Мы тоже не сразу сообразили и поняли.
– Ты долго горел?
Крис даже тихонько присвистнул, а ответил за него Андрей.
– Дольше всех.
– Я ещё раненый был, – улыбнулся воспоминанию Крис. – Меня в Паласе в бомбёжку засыпало, там и гореть начал. Солдаты услышали, как я ору, и вытащили.
– Да, – задумчиво кивнул Андрей. – Нас всех русские солдаты спасли.
Эд и Майкл быстро переглянулись. Интонация Андрея им не понравилась.
– Андрей, – осторожно спросил Эд, – случилось что?
– С твоим сержантом, – вдруг догадался Крис. – Да?
Андрей нехотя кивнул.
– Расскажи, – вдруг сказала Мария. И по-русски: – Слезой горе выходит.
Андрей оглядел их, вздохнул.
– Да, так, – и продолжил, перемешивая английские и русские слова. – Случилось давно, это я вот только узнал. Недавно. Погиб сержант. Я всё ждал, что он приедет, ну, хоть напишет, не верил, что он забыл про меня. А всё нет и нет. Я и написал сам.
– Ему?
– Нет. Запрос написал, ну, как положено, как все делают, когда ищут. Служба есть такая, специальная, в войну многие друзей, родственников там потеряли, вот и… Я и написал туда. И ответ получил. Что погиб сержант Кузьмин, Андрей Трифонович. Ещё там, в Алабаме. По датам сверил. Я у доктора Юры свою карточку брал. Вот и получается, что привёз он меня и через два дня…
– Так… – Эд напряжённо свёл брови. – Так, когда тебя привезли, боёв же уже не было.
– Не знаю. Просто сказано: погиб. А как? Не знаю.
– Слушай, – Майкл вдруг удивлённо, даже подозрительно посмотрел на Андрея. – А как это тебе доктор Юра твою карту дал? Он же их никому…
– Угу, – кивнул Андрей. – А мне надо было. Что, заложишь меня?
– Стану мараться! – пренебрежительно изобразил плевок Майкл. – Но как ты это сделал?
– Когда приспичит, сам сообразишь, – насмешливо улыбнулся Андрей.
Парни явно ещё раздумывали над тем, как к этому отнестись, когда Мария спросила:
– Мою карту ты тоже смотрел?
– Зачем? – Андрей уставился на неё с искренним изумлением. – Я только свою посмотрел.
– Тогда ладно, – сразу сообразил Крис. – Но если соврал…
– Умирать будешь долго, – серьёзно закончил за него Эд.
– Испугал! – Дёрнул плечом Андрей. – Может, ты мне про врачебную тайну ещё скажешь?
– Я тебе ничего говорить не буду, но распустишь язык – убью.
Эд говорил без злобы, со спокойной уверенностью. Выслушав его, Крис кивнул.
– Согласен. Учти, Андрей, ты слышал.
– Не глухой, – буркнул Андрей.
– Вот и ладушки, – сказал Эд по-русски и легко оттолкнулся от стены. – Пошли. Кир, Андрей, идёте?
Он спрашивал, но тоном, исключающим отказ. Андрей кивнул.
– Иду. Михаил, Мария, до завтра.
Попрощались и Крис с Эдом.
Когда они, все трое, вышли, Мария улыбнулась Майклу.
– Хорошие парни.
– Да, – кивнул Майкл. – Здоровские парни. Ты… ты не бойся, всё будет хорошо. Ну, хочешь, я сам с ним, ну, твоим мужем, поговорю? Ну, чтоб не лез к тебе. Шугану как надо.
– И в тюрьму сядешь? – горько улыбнулась Мария. – Смотреть же не будут, за дело или так, посадят, и доктор Ваня не прикроет. Спасибо, но я сама. И доктор Ваня обещал помочь. И знаешь, эта, ну, ну, гинеколог, её ещё так зовут, что, не поевши не скажешь.
– Варвара Виссарионовна? – уточнил Майкл и, когда Мария кивнула, улыбнулся. – Доктор Барби.
Мария засмеялась.
– Похожа. Ну вот, и она, понимаешь, тоже обещала помочь. Сказала, чтоб если что я его к ней привела. Ведь баба, беляшка, а смотри…
– Она врач, – внушительно ответил по-русски Майкл.
Они сидели рядом, и Мария искоса рассматривала его. Нет, она специально ничего не делает, не привязывает его, он сам… прилепляется. Она только не отталкивает. Это же… не вина. Она не лжёт, не распаляет его, даже не молчит, он – не Степан, всё знает о ней, сам горел, так что… Нет, она не будет спорить с судьбой, это же судьба, она шла по улице, и он сам окликнул её, это судьба, с судьбой нельзя спорить.
Майкл так же искоса посмотрел на неё, улыбнулся. И Мария ответила ему такой же улыбкой. Они поняли друг друга. Но ни о чём говорить сейчас нельзя. Пока не приедет её муж, Степан Мухортов. Без него ничего решать нельзя, он – муж Марии, он спасал её в горячке и в чёрном тумане, сделал её своей женой, и решать должен он. А там будет видно.
– Тебе не холодно? А то уже вечер.
– Нет, нормально.
Но Майкл всё-таки встал.
– Давай прикрою. Спину продует, тебе это надо?
– Не надо, – засмеялась Мария, слезая с подоконника. – Посидишь ещё?
Майкл вздохнул, закрывая окно.
– Ужин уже сейчас, нет, пойду, отдыхай.
По коридору уже скрипели, приближаясь, колёсики. Майкл подошёл к двери и открыл ей перед Деном.
– Привет, Денис.
– Привет, – он вкатил нагруженный тарелками столик. – Бери ужин, Мария. Мишка, мотай, пока не застукали, посещения ещё когда кончились.
– Кто на входе?
– Орлов. Через забор не советую.
Майкл кивнул на прощание Марии и убежал. Мария переставила тарелки с ужином к себе на стол.
– Ешь спокойно, мне по всем боксам сегодня, – сказал Ден, уходя.
Мария кивнула и села к столу. Есть в одиночку, не спеша, когда никто не заглядывает в рот, и благодарить никого не надо… какое же это счастье. Только бы хватило силы со Степаном развязаться, только бы не сорвалось.
Американская Федерация
Алабама
Колумбия
«Страус» – фирма известная. Даже Паук с ней не справился, пооткусывал с краёв, а проглотить не смог. Сам Мозес Страус сумел уехать и вывезти всю семью, сохранив номинальную власть над производством и сбытом, а, когда Империя рухнула, то сразу вернулся к фактической. Но при этом, наладив за прошедшие годы производство и сбыт вне Империи, он, вернувшись, расширять сохранившееся не стал, а устремился в Россию, воспользовавшись, как догадывался Джонатан, а в Экономическом Клубе говорили почти в открытую, статусом жертвы. И по традиции, заложенной ещё основателем фирмы, дедом нынешнего главы, когда «Страус» за что-нибудь берётся, то солидно, и, если ставит точки, то сетью. Получить адреса основных точек «Страуса» в России обошлось недешёво, но без особых затруднений. Список оказался длинным. А когда пометили все точки на карте…
– Однако! Осилишь, ковбой?
– Смотря за какой срок, Джонни. И по всем я не поеду.
– Да, Пограничье исключаем.
– Надо брать узлы. Смотри. Здесь, здесь и здесь. Проедусь по ним, а мелочь потом.
Джонатан кивнул. Да, это, пожалуй, наилучший вариант.
– Вот так, Джонни. Проедусь по кругу, посмотрю, понюхаю и будем думать.
Фредди встал и потянулся, упираясь кулаками в поясницу. Джонатан аккуратно сложил большую карту России – из штабных запасов Империи, удалось взять по дешёвке как устаревшую и предписанную к списанию, но для них пока сойдёт – и тоже встал.
– Есть ещё вариант, Фредди.
– Интересно?
– Комитет. Там хвоста не будет.
Фредди кивнул.
– Я думал. Но вряд ли он остался Мэроузом. Говорят, все, кто уехал, взяли себе русские имена.
– А профессор?
– Еду через Царьград, найду его.
Джонатан, помедлив, кивнул. Да, найти Эркина можно только через профессора. Будем надеяться, что Фредди удастся уговорить профессора, прижать-то его им не на чем, и не тот это человек, чтоб под нажимом работать. И заинтересовать нечем.
– Что он может потребовать за информацию, Фредди?
Фредди пожал плечами.
– Это ему в тот раз была нужна информация, он спрашивал и платил за ответ. А сейчас… спрашиваем мы. Не знаю, Джонни.
Джонатан знал, как Фредди не любит неопределённости, и хуже нет, чем действовать в неизвестности, но… но другого варианта у них сейчас нет.
Россия
Ижорский Пояс
Загорье
Август, к удивлению Эркина, прошёл очень быстро. Наверное, из-за затеянного Андреем строительства. Но как-то и оглядеться не успел, а вечера прохладные, листва зелёная, но то на одном, то на другом дереве хоть по одному жёлтому листу заметно. Осень? Нет, они и на озеро ещё несколько раз ходили, и ещё всякое было, и вроде ещё лето, а Женя уже перебирает, пересматривает в кладовке и спальне зимние вещи.
– Эркин, – Женя подвинула Андрею масло, – ты помнишь про родительское собрание?
Едва не поперхнувшись, Эркин кивнул.
– Да, Женя, завтра, правильно?
– Да, я думаю…
– Оба идите, – вмешался Андрей. – А я за Алиской пригляжу.
– Ой, – засмеялась Женя. – Спасибо, Андрюша. А квартира уцелеет?
– Непросто, конечно, – кивнул Андрей. – Но я постараюсь.
Эркин засмеялся сосредоточенному тону Андрея.
– А в субботу, – деловым тоном продолжила Женя, – вы поедете в Сосняки. За большими покупками.
– Ага, – кивнул Андрей. – Как скажешь, Женя. Список составь, и мы прямо по списку.
Сначала Женя хотела возразить, но тут же сообразила, что лучшего способа заставить Эркина купить что-то себе, у неё нет.
– Строго по списку, – подтвердила она.
У Эркина хитро заблестели глаза.
– А больше, ну, чего в списке не будет, можно?
– Можно, – засмеялась Женя.
О Сосняках, какие там потрясающие магазины, говорили и даже в газете писали. В Ижорске – власть, а богатство – в Сосняках, за чем таки особым надо, туда и езжай. Правда, поезд в Сосняки неудобен, но пустили автобус-экспресс, дорого, правда, два с полтиной в один конец, но зато и закупиться можно по-крупному.
– Андрюша, тебе нужны джинсы.
– Мне много чего нужно, – кивнул Андрей. – Вот в Сосняках и куплю. У «Страуса».
Что знаменитая фирма открыла магазин в Сосняках, они тоже прочитали в газете.
– Женя, а ты не поедешь? – спросил Эркин.
– Тогда и Алиску брать, а с ней не походишь. Нет, поедете одни.
– Ладно, – Андрей допил чай и встал. – Кто куда, а я баиньки.
– Спокойной ночи, Андрюша, – улыбнулась Женя.
Андрей, как всегда, вымыл свою чашку с блюдцем и ложкой, рассовал их на сушке и вышел из кухни, хлопнув по дороге Эркина по плечу.
У себя в комнате Андрей быстро разобрал постель и прислушался. Вроде, Эркин пошёл в ванную, ладно, успеем. Андрей подошёл к книжному шкафу, провёл пальцем по книжным корешкам. Ну вот, до библиотеки, конечно, далеко, даже до той, грязинской, которую называли «малой», а большая, да, правильно, мелькала в разговорах, та цареградская, или основная, ну, так до той, как до неба на карачках, но кое-что… а в библиотеку тогда… в пятницу. Завтра ему с Алиской сидеть. Ну, так это не проблема. У него вообще проблем нет. Всё тип-топ и лучше не надо. Даже день рождения Серёжки-Болбошки отпраздновал. Купил торт, шоколадных конфет, хороших консервов. Андрей улыбнулся воспоминанию…
…Эркин был уже дома, поэтому Алиса гуляла во дворе и, увидев его, бросилась навстречу.
– Андрюха, это что?
– Торт, – рассмеялся он. – Не узнаёшь разве?
Алиса хитро посмотрела на него.
– А я с ним ещё не познакомилась.
Ну, до чего ж пацанка ушлая! Он дёрнул её за косичку и пошёл домой. Эркин надраивал ванную, но, услышав стук двери, окликнул:
– Андрей, ты?
– А кто ж ещё. Смотри, чего принёс.
Эркин вошёл в кухню, увидел его покупки и присвистнул:
– И что празднуем?
Он уже открыл рот, но тут же сообразил, что Эркину о Серёжке-Болбошке, Серёже Бурлакове знать не стоит, вернее, Эркин и так знает, но напоминать об этом не надо, нельзя. И ответил залихватски, правду, но не всю.
– А у меня настроение хорошее!
– А что, у тебя и другое бывает? – очень серьёзно спросил Эркин…
…Андрей тихо рассмеялся. Только Эркин так умеет: серьёзным тоном, только глаза блестят. А Женя пришла, он и ей то же самое сказал. А Алиска и не спрашивала. Торт – он сам по себе праздник. И как хорошо получилось! От души посидели. Ну вот, вроде Эркин спать пошёл, так что сейчас быстренько в душ и на боковую.
Андрей ещё раз провёл ладонью по книжным корешкам и пошёл в ванную. Раздевшись, он с удовольствием оглядел себя в зеркале. А ведь и в самом деле ничего. Не сравнить с тем, как было. Он даже повертелся перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. И загорел он прилично. Шрамы, конечно, заметны, но это уже так… для знатока. Так что и показаться не стыдно, видела б мама… а то всё волновалась, что из-за войны заморышем станет, а он вон каким вымахал.
Андрей подмигнул своему отражению и задёрнул за собой занавеску.
Когда он вышел из ванной, в квартире было тихо по-ночному.
Поездка в Ижорск, к радостному удивлению Громового Камня, прошла на редкость удачно, хотя и не так, не совсем так, как он ждал. Вместе с ними поехали чуть ли не все учителя из новой школы. Они и перезнакомились на автовокзале, а в автобусе было шумно и по-дружески весело. И в методкабинете он не только набрал пособий, но и оставил заказ на книги, карты и таблицы. Громовой Камень улыбнулся воспоминанию. Хотя… конечно, не обошлось и без подколки, но не со зла, а скорее от незнания…
