полная версия

Сергей Эрнестович Поляков
Концепты и другие конструкции сознания

Полная версия

Часть II
Сложные психические явления^[98]

Глава 2.1
Структурированность психического содержания

Перед тем как мы перейдем к рассмотрению сложных психических явлений, необходимо попытаться определить само понятие психическое явление, или психический феномен, и ознакомиться с тем, что исследователи считают психикой В психологической литературе сегодня можно встретить сильно различающиеся подходы к определению этого понятия. Например, продолжая традиции советской психологии, многие отечественные психологи рассматривают психику как свойство высокоорганизованной материи отражать окружающую действительность в процессе взаимодействия с ней (см., например: Альмуханова А. Б., Гладкова Е. С., Есина Е. В. и др., 2007, с. 355) или как форму активного отображения субъектом объективной реальности, возникающую в процессе взаимодействия высокоорганизованных живых существ с внешним миром и осуществляющую в их поведении регулятивную функцию (см., например: Б. Г. Мещеряков, В. П. Зинченко, 2009, с. 420).

Авторы современных зарубежных учебников и словарей по психологии предпочитают не определять психику вообще (см., например: Г. Глейтман, А. Фридлунд и Д. Райсберг, 2001; Р. Л. Аткинсон, Р. С. Аткинсон, Э. Е. Смит и др. 2007 (2003); Д. Майерс, 2001а; М. Айзенк, П. Брайант, Х. Куликэн и др., 2002; Р. Корсини и А. Ауэрбах, 2006 и др.).

Приятным исключением в этом ряду является, например, Оксфордский психологический словарь, в котором А. Ребер (2000а, с. 138–139) пишет, что в употреблении термина «психика» обнаруживаются две противоречивые тенденции. Первая – рассматривать психику как метафизическое объяснительное явление. Вторая – рассматривать ее как удобную биологическую метафору, представляющую собой проявления все еще непонятых нейрофизиологических процессов мозга. Наиболее важными и распространенными А. Ребер считает следующие определения:

• (доминирующее, по мнению автора). Психика – множество гипотетических мысленных процессов и действий. В рамках этого определения гипотетическая модель сознания используется для объяснения эмпирических исследований, а не просто для их описания и наблюдения. Автор отмечает нежелание, даже отказ тех, кто занимает эту позицию, размышлять о нейропсихологических структурах, с которыми психические явления могли бы соотноситься;

• психика – множество сознательных и бессознательных умственных опытов организма индивида;

• психика – совокупность процессов, обычно рассматриваемых в рамках восприятия и познания;

• психика – эквивалент мозга. Эта позиция, которая восходит, по словам автора, к У. Джемсу, в конечном счете должна быть истинной. Основная помеха здесь заключается, конечно, в том, что мы очень немного знаем о функциях мозга. В результате это в большей степени вопрос веры, чем истинная философская позиция;

• психика – внезапно появляющееся свойство. Аргументы здесь такие же, как и в эмерджентизме: когда биологическая система достигает точки достаточной сложности и организованной структуры, возникает психика (или сознание);

• психика – список синонимов. Например, psyche, «душа», «самость» и т. д. Таким употреблением ничего не достигается, и здесь смешиваются различные проблемы, связанные с определениями терминов;

• психика – интеллект. В действительности это только разговорная модель употребления данного термина;

• психика – характеристика или черта. Также используется непрофессионально, как во фразах «психика художника» или «северно-европейская психика».

Мы дополнили бы описания А. Ребера по-прежнему широко распространенным бихевиористским определением, согласно которому психика – это эпифеномен, лишь сопровождающий мозговую активность, ответственную за разумное человеческое поведение. Позиция самого автора свидетельствует о его необихевиористских предпочтениях, так как в пункте 4 он пишет, что психика – это эквивалент мозга, и именно это определение должно быть истинным. Между тем совершенно очевидно, что психика – это не мозг, это, по крайней мере, некое проявление его активности.

В. А. Иванников (2010, с. 34–35) в связи с бихевиористским подходом к исследованиям психики предлагает удачную метафору, в которой психика сравнивается с тенью человека. Тень есть всегда, когда есть свет, но она ни на что не влияет и не существует сама по себе без человека и света. Так и психика якобы возникает при работе мозга, но никакой функцией не обладает. Многие современные исследователи, соглашаясь с наличием психических явлений, утверждают, что поведение целиком определяется лишь работой мозга. Мозг работает как большой сложный компьютер, решая все задачи, но у человека при этом возникают параллельные, ни на что не влияющие субъективные состояния, которые принято называть психикой.

Сам В. А. Иванников (с. 34–35) справедливо полагает, что психика отнюдь не эпифеномен, что именно она открывает живому существу другие объекты, находящиеся в поле его действия, и это можно фиксировать объективно, по факту учета живым существом в своем поведении наличия различных тел в окружающем мире; что именно психика обеспечивает живым существам возможность получать «знание» о внешнем мире, например, в виде его субъективных образов.

По его мнению (с. 36–37), психика – это динамическое образование, которое все время «возобновляется» в результате взаимодействия с окружающей средой. Вне этого взаимодействия психики быть не может. Психика – функция действующего субъекта (живого существа), а мозг – тот аппарат, с помощью которого формируется субъективный образ объективного мира. Сам по себе мозг психику не создает, требуются взаимодействие живого существа с объектами и особая активность живого существа по построению пространственных образов предметов. Однако мозг, нервная ткань являются тем необходимым средством, без которого не может быть субъективного переживания, а значит, и открытия внешнего мира, и создания образов объектов, ситуаций и мира.

В. А. Иванников (2010, с. 45) считает, что понятие психика обозначает теоретический конструкт, так как мы до сих пор не имеем критериев, по которым можно было бы однозначно определить наличие или отсутствие психики у конкретного живого существа. Он напоминает о четырех теориях, объясняющих соотношение материи и психики: панпсихизме, биопсихизме, нейропсихизме и антропопсихизме. Сторонники панпсихизма полагают, что психика – это общее свойство всех материальных тел. Биопсихизм утверждает, что психика есть у всех живых существ. Согласно нейропсихизму, психика есть только у тех животных, которые обладают нервной системой. Антропопсихизм декларирует наличие психики только у человека. Сторонники каждой позиции говорят о ней как об аксиоме.

В отношении объяснения проявлений психики, то есть психических феноменов, тоже можно столкнуться с диаметрально противоположными взглядами. Одни исследователи, как, например, Ю. Б. Гиппенрейтер (2002, с. 12), вслед за классиками психологии XIX в. и в традициях советской психологии понимают под психическими явлениями субъективные переживания или элементы внутреннего опыта субъекта. Другие, продолжая традиции бихевиоризма, склонны рассматривать психические явления как «разного рода особенности поведения и психической жизни человека, доступные для непосредственного наблюдения»^[99] Большинство исследователей вообще стараются не обсуждать сущность психических явлений.

Мы не рассматриваем психику как эквивалент мозга, хотя согласны с тем, что это, скорее всего, проявление активности нервной системы. Мы считаем психику свойством, появляющимся у биологической системы (организма), когда та приобретает нервную систему^[100] Метафорически это свойство можно сравнить с другим свойством биологической системы, которое носит название «жизнь». Исследователи не могут сказать, что такое жизнь, но для всех очевидно ее наличие или ее отсутствие, которое обозначается противоположным термином «смерть». Следовательно, понятия психика и жизнь обозначают не конструкты исследователей, а психические конструкции, несомненно имеющие референты в реальности.

Сущность, обозначаемая понятием человеческая психика, проявляется в создании организмом доступных рефлексии (то есть внутреннему самонаблюдению) субъективных психических феноменов^[101] – главным образом, репрезентаций окружающего мира, организма в нем и самих психических феноменов. Эволюционная целесообразность возникновения данного свойства проявляется, по-видимому, в том, что оно позволяет организму антиципировать будущие изменения реальности для более эффективной адаптации к ней.

Психика локализуется как внутри человека, так и в окружающем его пространстве, формируя там репрезентацию окружающего субъекта мира. По данным собственной интроспекции, к примеру, та часть психики, которая может быть определена как самость, или «Я», субъективно локализуется внутри головы непосредственно за глазами. Психические явления, или феномены, по-видимому, уже имеются у новорожденного в элементарной форме и со временем усложняются, формируя в психике все более сложно организованные структуры. Психику следует рассматривать только во времени, так как продольный и поперечный ее условные «разрезы» демонстрируют совершенно разное психическое содержание^[102], позволяющее выделить разные психические феномены^[103].

В нашем понимании, психика – это множество феноменов, которые поочередно возникают в сознании, сменяя друг друга. Они доступны рефлексии и субъективно совершенно реальны, то есть бесспорно существуют для переживающего их человека, который делает на основе их наличия у себя и на основе коммуникации с другими людьми выводы о наличии и у других людей аналогичных психических явлений. Психические феномены являются главным образом репрезентациями окружающей реальности, а потому чрезвычайно важны для человека. Вербальные психические феномены не только выступают как репрезентации реальности и содержание человеческого мышления, но и обеспечивают коммуникацию людей.

Факт наличия у человека психических явлений легко объясняет человеческий интеллект и разумное человеческое поведение. При этом не требуется привлекать дополнительно в качестве необходимого фактора, объясняющего наличие у человека разума, физиологическую активность мозга, так как именно психические феномены, будучи репрезентациями реальности, обеспечивают человеку возможность наблюдения, описания и понимания окружающего мира Следовательно, они же обеспечивают наличие регистрируемого наблюдателями разумного поведения.

Более того, вербальные психические феномены (и их материальные эквиваленты в виде конструкций языка) – наиболее очевидная для людей форма проявления человеческого разума и понимания человеком окружающего мира и самого себя. Главное, они являются самой достоверной формой выражения разумного отношения человека к реальности, которое становится очевидным другим людям в процессе коммуникации с ним. Причем формой, достоверной настолько, насколько это в принципе возможно.

Другими словами, психических явлений, в первую очередь вербальных, достаточно для объяснения сущности разума и для выражения этого разума Проблема только в том, что психические явления субъективны и для ответа на вопрос о наличии у внешнего объекта разума придется принимать в расчет результаты длительной и разнообразной коммуникации с ним. Результаты наблюдения за его поведением недостаточно информативны, так как успехи современной робототехники демонстрируют, что так называемое «разумное поведение» машин легко может ввести наблюдателя в заблуждение о наличии интеллекта^[104] у робота.

Мы согласны с позицией тех авторов, которые, как замечает А. Ребер (2000а, с. 139), не желают связывать психические феномены с нейрофизиологическими структурами мозга и полагают, что психические феномены следует изучать сами по себе и именно они должны быть предметом психологии. Мы считаем так, несмотря на то что связь психических феноменов с нейрофизиологическими структурами мозга совершенно очевидна и бесспорна и ее тоже необходимо изучать. Однако на данном этапе развития наук о мозге попытки объединения психологии и нейрофизиологии совершенно бессмысленны в силу ограниченности наших технических возможностей и теоретических знаний как о психике, так и о мозге. Это так же бессмысленно, как если бы алхимики в Средние века пытались описывать свойства химических элементов в зависимости от строения атомов этих элементов.

Современная наука, по-видимому, еще не готова к такому синтезу. Пока следует раздельно изучать более простые явления на разных уровнях – в психологии отдельно, а в физиологии отдельно. Старания же некоторых исследователей прямо связывать психические явления с данными физиологических наблюдений в процессе экспериментов выглядят крайне неубедительно и лишь дискредитируют подобные попытки. У нас нет пока достаточных оснований, а главное, нет ни технических средств, ни феноменологического «инструментария» для сопоставления конкретных психических явлений с отдельными нейрофизиологическими процессами или структурами в мозге. Поэтому в результате такого объединения часто получаются не только спорные, но и просто неприемлемые и невразумительные гибридные психофизиологические конструкты, о которых упоминалось в гл. 1.1.

В нашем понимании, психика – это всегда и только сознательные психические явления. Не бывает бессознательных психических феноменов и процессов. Их не бывает хотя бы потому, что психические явления стали для людей реальностью только в силу их субъективной очевидности, то есть доступности рефлексии. Недоступные самонаблюдению, то есть бессознательные, психические процессы аналогичны круглому квадрату или сухой воде^[105] Утверждение об их наличии невозможно доказать, а потому они бессмысленны.

Сказанное, однако, не противоречит тому, что у человека есть множество вполне осознаваемых им психических явлений, которые он тем не менее быстро забывает, плохо рефлексирует или плохо понимает. Такие явления и рассматриваются апологетами бессознательного в качестве бессознательных психических явлений и широко обсуждается в безграничном количестве публикаций, посвященных бессознательному психическому. Тем не менее они, как и все психические явления, вполне осознаваемы человеком в моменты своего наличия. Можно, конечно, сказать, что это лишь спор о терминах и не более того. Однако это весьма принципиальный для понимания сознания спор о терминах. Непонятное человеку психическое содержание его сознания – это не то же самое, что бессознательное психическое.

Мы полагаем, что психические явления – не некие случайные и второстепенные эпифеномены, сопровождающие первичную и якобы главную для объяснения человеческого разума нейрофизиологическую активность мозга. Психические явления – это и есть основные и единственно несомненные проявления человеческого разума, причем проявления не только субъективно регистрируемые, рефлексируемые и очевидные для человека, но, главное, вполне достаточные для объяснения разума и механизмов его реализации. Они совершенно реальны, и их наличие субъективно не менее бесспорно, чем наличие окружающего мира^[106] Психические явления – это не нечто воображаемое или гипотетическое. Так же как и внешний мир, их легко можно наблюдать и описывать. Это совершенно реальные, хотя и особые, отличающиеся от «реальности в себе» специфические сущности, которые человек постоянно переживает в своем сознании, которые наполняют, а возможно, и создают его сознание. Они непрерывно меняются, формируя текущий процесс субъективного репрезентирования бытия человека в мире.

Мы полагаем, что дать определение психических явлений можно, лишь отослав к ним самим. Психические явления – это феномены, которые каждый человек может обнаружить только в своем сознании в процессе интроспекции. Даже о наличии психических явлений у других людей он делает выводы лишь по аналогии с тем, что переживает сам^[107] Психические феномены можно разделить на относительно простые и сложные. Простые психические явления – это то, что невозможно разложить на более элементарные явления, например, ощущения и мгновенные образы, в том числе вербальные. Сложные психические явления – это самостоятельная разновидность психических феноменов, которые состоят из простых явлений, но при этом представляют собой нечто большее, чем просто сумма простых явлений. К ним, в частности, относятся психические конструкции разного рода, например рассмотренные выше (в разделе 1.1.3) модели-репрезентации, а также концепты и некоторые другие психические явления.

Область сложных психических феноменов, которая является предметом данной главы, до сих пор остается недостаточно разработанной в психологии. Более того, сложные психические явления даже не выделены в учебниках и руководствах по психологии в особые разделы и не рассматриваются в ней в качестве особых психических феноменов, хотя отдельных работ, посвященных им, множество. Однако все вопросы об их отсутствии в учебниках психологии снимаются при воспоминании о десятилетиях господства бихевиоризма и продолжающемся доминировании необихевиоризма в американской психологии.

Современный когнитивизм уже принимает факт наличия психических феноменов, но по-прежнему относится к ним, мягко говоря, сдержанно и не готов рассматривать их как причину и форму проявления человеческого разума. То, что психология до сих пор уделяет изучению сложных психических феноменов относительно немного внимания по сравнению с другими вопросами, в определенной степени объясняется также тем, что они невероятно многообразны и субъективно значительно менее заметны для человека, чем, например, образы или даже понятия.

Тем не менее в психологии и смежных науках давно используются и широко обсуждаются понятия, обозначающие сложные психические феномены либо нечто, имеющее к ним непосредственное отношение Это, например: идеальные типы (М. Вебер, 1904 (2013, с. 467)); структура (В. Я. Пропп, 1928, с. 114–125); ментальные схемы (Ф. Бартлетт, 1932; цит. по: У. Ф. Бреверу^[108]); схемы (К. Лоренц, 1937 (1994)); когнитивные карты (Э. Толмэн (E. C. Tolman, 1948)); схема и праксический концепт (Ж. Пиаже, 1952 (2004)); структура мифа (К. Леви-Стросс, 1957 (2001, с. 213–241)); эпистема (М. Фуко, 1977 (1994, с. 39–40)); символический порядок (Ж. Лакан, 1953 (2009, с. 290–308)); фреймы (Г. Бейтсон (G. Bateson, 1972 (1955), с. 177–193); Ч. Филлмор (Ch. Fillmore, 1968, с. 1–90; 1982, с. 31–59); М. Минский, 1975 (M. Minsky, 1975, с. 211–216), М. Минский, 1979; И. Гоффман, 1974 (2003)); личные конструкты (Дж. А. Келли, 1955 (2000)); прототипы (Э. Рош (Е. Rosch, 1973; Е. Rosch, 1975; Е. Rosch, 1978)); пучки признаков, идеальные когнитивные модели (Дж. Лакофф, 1987 (2004)); стереотипы (Х. Патнэм, 1975 (цит. по: Дж. Лакофф, 2004, с. 161); концептуальные схемы, скрипты, когнитивные структуры, сетевые модели, сценарии, психические конструкты, семантические и синтаксические универсалии, ментальные структуры, концепты и т. д. (В. Вундт, 2007; М. К. Мамардашвили, 2002; А. А. Леонтьев, 1969; А. А. Шевцов, 2004, и др.), наконец, психические конструкции (С. Э. Поляков, 2004; 2011).

Сказанное свидетельствует о безусловном признании исследователями факта объективного наличия сложных психических феноменов, или того, что С. Э. Поляков (2004; 2011) называет психическими конструкциями. Самое замечательное то, что эти психические феномены обсуждаются не только в психологии, но и в относительно далеких от нее областях: лингвистике, филологии, социологии, антропологии, философии, даже в программировании, информатике и робототехнике, занимающейся созданием искусственного интеллекта. Сложные психические феномены играют важнейшую роль в психической жизни человека. Они, собственно, и делают его человеком. Их наличие радикально отличает его от всех прочих обладателей психики.

Возникновение сложных психических феноменов в психике можно объяснить общей тенденцией развития психических явлений в направлении все более сложной их самоорганизации, которая вообще характерна для живых систем. Оно хорошо согласуется с теорией аутопоэзиса^[109], активно обсуждаемой в биологии в последние десятилетия, например в работах У. Матураны и Ф. Варелы (2001) и их последователей.

Тенденция к структурированию сознанием психического содержания и созданию психических конструкций давно была замечена исследователями и в психологии, и в смежных науках. Это нашло отражение в появлении глобальных научных направлений – структурализма и конструктивизма^[110], охвативших в XX в. обширные сферы самых разных гуманитарных исследований.

Тезисы для обсуждения

1. Психика – это множество феноменов, возникающих в сознании и сменяющих друг друга, которые человек может обнаружить в процессе интроспекции. Они доступны рефлексии и безусловно реальны для человека. Психические феномены являются главным образом репрезентациями реальности.

2. Психические феномены разворачиваются во времени, и их нельзя рассматривать в отрыве от него. В продольном и поперечном условных «разрезах» психики рефлексия позволяет обнаружить разные психические сущности.

3. Упорядоченные вербальные психические явления собственного сознания – несомненные для человека субъективные проявления разума. Являясь понятными человеку репрезентациями «реальности в себе», они обеспечивают ему возможность наблюдения, описания и понимания окружающего мира и самого себя в нем.

4. Вербальные психические феномены (и их материальные эквиваленты в виде языковых конструкций) обеспечивают функционирование человеческого мышления и межличностную коммуникацию людей. Их наличие у собеседника, выявляемое в процессе коммуникации, точнее, предполагаемое у него по аналогии с собственными психическими явлениями, служит для всех очевидным доказательством его разумности.

5. Психика – это всегда и только сознательные психические явления. Существуют плохо рефлексируемые и плохо понимаемые человеком психические явления и процессы, но не бывает бессознательных психических явлений. В процессе рефлексии человек всегда способен зарегистрировать сам факт наличия в сознании любого своего психического феномена (в момент его существования), хотя может и не понимать его причин, связей, последствий и т. д. К тому же он может немедленно забыть о переживании этого психического феномена после его исчезновения из сознания.

6. Простые психические явления – то, что невозможно разложить на более элементарные явления, например ощущения и мгновенные образы. Сложные психические явления – это самостоятельная разновидность психических феноменов. Они состоят из простых, но при этом представляют собой нечто большее, чем просто сумма простых явлений.