Сергей Эрнестович Поляков
Концепты и другие конструкции сознания
2.2.5. Личные конструкты Дж. Келли (1955)
К психическим феноменам, которые мы называем «психическими конструкциями», особенно близко подошел Дж. Келли, опубликовавший в 1955 г. свою книгу The psychology of personal constructs. Личные конструкты Дж. Келли (2000) – это совсем не то, что описывается сейчас в психологической литературе под названием «психические конструкты». Автор начинает свою книгу с положений, многие из которых мы охотно принимаем: «Человек смотрит на мир сквозь прозрачные трафареты или шаблоны, которые он сам создает, а затем пытается подогнать их по тем реалиям, из которых состоит этот мир. Подгонка не всегда оказывается хорошей. Однако без таких шаблонов мир предстает перед ним в виде настолько неразличимой однородности, что он не в состоянии извлечь из него никакого смысла… Будем называть эти шаблоны… конструктами. Конструкты суть способы истолкования мира. Это они дают возможность человеку, да и более низкоорганизованным животным тоже, выстраивать линию поведения…» (2000, с. 18) «Образование конструктов можно рассматривать как связывание множества событий в удобные, “подъемные” для конкретного человека узлы или вязанки, которые ему приходится тащить на себе. Когда они так увязаны, события имеют тенденцию становиться предсказуемыми, а значит, контролируемыми и управляемыми» (с. 164).
Дж. Келли так определяет личный конструкт: «…мы считаем наш мир реально существующим, а психологические процессы человека – основывающимися на личных версиях реального мира. Эти личные версии и есть личные конструкты» (с. 176). «…Под конструктом мы подразумеваем репрезентацию мира, причем такую, которая создается живым существом и затем подвергается проверке в столкновении с реальностью этого мира. …Конструкт проверяется исходя из его предсказательной эффективности» (с. 22). «Конструкт – это интерпретация ситуации, а не сама ситуация, которую он интерпретирует» (с. 144).
Дж. Келли (с. 25) полагает, что существуют разные способы истолкования мира. Одни из них лучше, чем другие, потому что способствуют более точным предсказаниям в отношении большего числа событий. Автор (с. 176) отвечает положительно на свой же вопрос о том, можно ли считать конструкты реально существующими. Но указывает, что их реальность отличается от реальности репрезентируемого ими мира и конструкты не следует смешивать с теми фактическими данными, личными версиями которых они являются. По его мнению, конструкт реален, но его реальность не идентична реальности элементов, входящих в его контекст.
Дж. Келли (с. 177) отвечает положительно и на другой свой вопрос – может ли конструкт передаваться от одного человека другому, не утрачивая своей реальности.
При поверхностном рассмотрении может показаться, что личные конструкты Дж. Келли – это не что иное, как вербальные концепты, то есть создаваемые людьми психические конструкции, предназначенные для репрезентации сущностей окружающего мира, которые каждый человек приспосабливает для личного использования. Тем более что автор (с. 22) дает много оснований думать именно так, утверждая, например, что это человек создает свои собственные способы видения и понимания мира, в котором живет, что именно человек строит конструкты и примеряет их к истинному положению вещей, что конструкты организуются в группы, объединяемые субординатными и суперординатными отношениями.
По словам Дж. Келли (с. 79–80, 165), одни конструкты подчиняют себе другие, которые, в свою очередь, подчиняют себе еще какие-то и т. д.; человек систематизирует свои конструкты, выстраивая их в иерархии и далее абстрагируя; а когда конкретный человек передает нам конструкт, который определяет его действия, мы тоже способны понять такие действия, в противном случае его поведение выглядит для нас не имеющим смысла.
Однако постепенно объяснения Дж. Келли проявляют все больше различий между личными конструктами и концептами. Он пишет, например, что конструкт – это «нечто о двух концах» (с. 162); что «противоположность является существенным свойством всех личных конструктов» (с. 96); что «конструкт есть абстракция» (с 157); что «конструкт – это отношение, в котором какие-то вещи истолковываются как сходные и, кроме того, отличные от других» (с. 139).
Конструкт Дж. Келли (с. 173) – «это двухполюсная структура (наподобие магнита)». Автор (с. 168) представляет его себе как пару конкурирующих гипотез, каждая из которых может применяться к новому элементу, который человек пытается истолковать. Например, конструкт «черный – белый». Такой «двухполюсный конструкт» обеспечивает человеку «дихотомический выбор» (там же). Система конструктов, создаваемая индивидуально каждым человеком, отображает сеть путей, по которым тот волен двигаться. По словам автора (с. 166), каждый путь – это дорога с двусторонним движением, позволяющая человеку продвигаться лишь в двух направлениях, и человек не в состоянии выработать новую линию поведения, не построив новые конструкты.
Обсуждая различия личных конструктов и концептов, Дж. Келли (с. 94) пишет, что термин «конструкт» отчасти имеет смысловую параллель с термином «концепт». Однако нельзя преобразовать его «конструкт» в более привычный «концепт», так как тот включает в себя то, что психологи XIX столетия называли «перцептом».
Возможно, эти различия можно было бы проигнорировать или провести параллели между авторскими «перцептами» и моделями-репрезентациями, которые тоже часто являются чувственными концептами, если бы только этим исчерпывались расхождения между личными конструктами и концептами. Однако Дж. Келли (там же) указывает, что его конструкт представляет собой абстракцию. Автор предпочитает употреблять термин «конструкт», а не «концепт», потому что тот чаще используется в экспериментальной, чем в менталистской психологии. Он замечает, что конструкт дихотомичен, включает перцепты и что для целей самого автора этот термин лучше термина «концепт».
Итак, конструкты Дж. Келли – это «дихотомическая абстракция» (с. 141), это «двухполюсные» (с. 173) или «биполярные» (с. 140) психические образования, «нечто о двух концах» (с. 162), например: «черный – белый», «умный – глупый», «мягкость – агрессивность», «хороший – плохой», «высокий – невысокий», «уважение – неуважение» и т. д. В его понимании «конструкт – это отношение…» (с. 139). «Время от времени мы говорили о конструкте так, как если бы он был координатной осью или измерением» (с. 183).
Дж. Келли считает конструкт «способом видения вещей похожими и в то же время отличающимися от других вещей…» (с. 112). В то же время он указывает, что «один из способов представить себе конструкт – вообразить его в виде маршрута движения» (с. 166).
Таким образом, очевидно, что конструкты Дж. Келли и концепты – сильно различающиеся между собой сущности. Отличает личные конструкты от концептов и то, что, как считает Дж. Келли, «многие наши конструкты не имеют символов, используемых в качестве удобных “словесных ручек” (то есть обозначающих их понятий. – Авт). Поэтому не только другим трудно “схватить” и категоризировать их внутри своих систем, но и самому обладателю таких конструктов тяжело манипулировать ими и относить их к определенным категориям внутри вербально помеченных частей собственной системы» (с. 145).
В связи с этим напомним, что концептов без обозначающих их понятий просто не бывает.
Особенно существенные отличия личностных конструктов от концептов заключаются в том, что, как указывает Дж. Келли (с. 22), каждый человек самостоятельно создает свои личные конструкты, а не находит их готовыми, созданными для него обществом. Тогда как практически все концепты, которые тоже можно рассматривать в качестве «способов видения» и понимания мира, каждый появляющийся в обществе человек получает в наследство от общества.
Данное обстоятельство, впрочем, не противоречит и тому, что интериоризируемая каждым индивидуумом совокупность концептов, используемых данным обществом, представлена в его психике в уникальном и только ему присущем варианте, как и каждый входящий в нее концепт. Тем не менее человек не изобретает собственную концептосферу заново. Он интериоризирует, адаптирует и использует концептосферу окружающего его общества. Ему не хватило бы и тысячи жизней для создания новой концептосферы, сопоставимой с имеющейся у общества, в котором он живет. Максимум, что способен сделать самый гениальный человек, – это дополнить общественную концептосферу своим небольшим личным вкладом в нее.
Книга вышла в период расцвета бихевиоризма, и Дж. Келли не очень интересует психическая феноменология. Автор не считает личные конструкты объектом, доступным для общего использования: «…наша теоретическая позиция не является строго феноменологической, ибо мы признаем, что личные конструкты, сокрытые во глубине души, нельзя превратить в предмет общественного потребления. Все, что мы пытаемся сделать, так это поднять наши данные, полученные от конкретного человека, на относительно высокий уровень абстракции» (с. 222).
Главным же качеством концептов, как мы уже неоднократно отмечали, является их общественная принадлежность, то, что они потенциально доступны всем членам общества, то есть потенциально доступны передаче между людьми и даже негенетическому наследованию.
Мы думаем, что имеет смысл провести параллель между личными конструктами Дж. Келли и психическими конструкциями (С. Э. Полякова), а не между личными конструктами и концептами. Следует сразу отметить то важнейшее обстоятельство, что оба автора пытаются конституировать и описать некую сущность, которая, как они полагают, присутствует в человеческой психике. Они пытаются структурировать и предъявить читателям нечто пока плохо понятное другим исследователям, но концептуализируют эту сущность по-разному.
Концепт, обозначаемый редуцированным понятием личный конструкт, гораздо более широкий и гораздо менее определенный, чем концепт, обозначаемый редуцированным понятием психическая конструкция. Личный конструкт, по словам Дж. Келли, – это и «структура, или система отсчета, предназначенная для того, чтобы делать предсказания» (с. 210), и «отношение, в котором некоторые вещи сходны между собой и, кроме того, отличны от других» (с. 146), и «качество, приписываемое ряду событий, посредством которого их можно разделить на две однородные группы» (с. 157), и «каналы, по которым направляются психические процессы человека» (с. 164), и, наконец, это «пара конкурирующих гипотез» (с. 169).
Психические конструкции, тем более концепты, напротив, имеют довольно четкую структуру, отграничены от прочих психических феноменов и вообще сами являются, по мнению С. Э. Полякова (см. разделы 1.1.3 и 1.2.3), самостоятельным видом сложных психических феноменов. Схема соотношения личных конструктов и психических конструкций представлена на рис. 2 (с. №№). Схема соотношения психических конструкций и концептов представлена на рис. 1 (с. №№).
Дж. Келли не рассматривает личные конструкты в качестве особых психических феноменов.
Важнейшие различия обнаруживаются и в механизмах возникновения личных конструктов и психических конструкций. Дж. Келли (с. 18) утверждает, что человек смотрит на мир сквозь прозрачные трафареты (шаблоны), которые сам же и создает, а потом пытается подогнать их под реалии мира. По его (с. 22) мнению, человек создает свои собственные способы видения и понимания мира, в котором он живет, а не находит их там готовыми, созданными для него обществом.
С. Э. Поляков (см. раздел 1.1.3) тоже считает, что человек непроизвольно формирует чувственные психические конструкции (модели-репрезентации элементов окружающей «реальности в себе»), которые вполне можно назвать вслед за Дж. Келли «прозрачными трафаретами, или шаблонами, через которые человек смотрит на мир». Но вместе с тем автор (см. раздел 1.2.3), в отличие от Дж. Келли, полагает, что человек дополнительно к тому, что создает сам, интериоризирует в готовом виде из объективной психической реальности практически все способы видения и понимания мира в форме уже созданных до него обществом унифицированных вербальных концептов.
Именно они позволяют ему сегментировать и систематизировать окружающий мир. Благодаря этому человек понимает мир и адаптируется к нему. Человек, конечно, вносит свою личную уникальную специфику в интериоризированные им вербальные психические конструкции, репрезентирующие окружающую его реальность, а затем использует их в том числе как те самые «трафареты», о которых пишет Дж. Келли (с. 18). Абсолютное большинство людей всю жизнь применяет лишь эти, полученные от предшествующих поколений вербальные психические конструкции. Только единицы способны создавать новые вербальные концепты, которые затем, возможно, сохранятся в объективной психической реальности для негенетического наследования их следующими поколениями людей.
Безусловно, в подходах авторов есть много общего. И личные конструкты, и вербальные психические конструкции потенциально могут передаваться между людьми в процессе коммуникации. И те и другие оказывают огромное влияние на жизнь людей. И те и другие подвергаются коррекции в процессе столкновения человека с окружающим миром. И все же личные конструкты Дж. Келли не совпадают с психическими конструкциями С. Э. Полякова, хотя и имеют с ними много общего. Это заставляет думать, что оба автора пытаются концептуализировать в форме собственных уникальных сущностей один и тот же аспект «реальности в себе», а созданные ими сущности, безусловно, имеют в ней референты.
Несмотря на то что Дж. Келли не соотносит личные конструкты с психическими явлениями человека, его величайшей заслугой является то, что он одним из первых, а главное, подробно описал сложные психические образования, привлек к ним внимание и указал на их важнейшую роль в жизни человека.
2.2.6. Идеальные типы М. Вебера (1920)
Исходя из исторической последовательности событий, идеальные типы следовало бы рассмотреть в начале данного раздела, так как их описание в научной литературе предшествовало появлению и обсуждению всех прочих сложных психических феноменов, но в психологической литературе они почти не обсуждаются. Введено понятие идеальный тип социологом М. Вебером (2005, с. 580), который предложил это название для особой формы психических конструктов, создаваемых исследователями в процессе научной работы с целью более эффективного репрезентирования явлений, рассматриваемых ими в гуманитарных областях знания. Автор специально подчеркивает их «идеальный», «вымышленный» характер. Исследователи его творчества рассматривают вслед за ним идеальные типы как конструкты, создаваемые учеными для решения научных задач.
В качестве примера идеального типа М. Вебер (с. 580–581) рассматривает, например, сущности, обозначаемые понятиями городское хозяйство и ремесло Он пишет, что создает в виде утопии «ремесло», соединив в едином идеальном образе определенные черты, встречающиеся у ремесленников самых разных эпох и народов. Автор (с. 596) подчеркивает, что те области реальности, которые исследуются с помощью идеальных типов, чрезвычайно сложны для изучения. И исследователям здесь не удается обойтись без специальных конструируемых сущностей, которые не вполне соответствуют описываемой ими реальности. Он отмечает, что все создаваемые идеальные типы представляют собой попытку внести порядок в хаос данных, которые мы получаем, взаимодействуя с реальностью.
М. Вебер (с. 593) справедливо предостерегает об опасности гипостазирования создаваемых сущностей. Он замечает, что идеальным типам часто пытаются придать большую отчетливость, привлекая их, например, в качестве иллюстраций исторической действительности. По его (с. 585) мнению, нет ничего опаснее гипостазирования «идей» и попыток втиснуть историю в рамки созданных понятий, якобы стоящих за преходящими явлениями нашей жизни в качестве «реальных сил, действующих в истории».
И все же, как указывает М. Вебер (с. 596), история наук о социальной жизни – это чередование попыток мысленно упорядочить эмпирические данные посредством образования новых понятий, чтобы таким путем расширить и сдвинуть научный горизонт, и попыток образовать новые понятия на этой измененной основе.
По его (с. 597) словам, познание – это, в первую очередь, формирование новых понятий. При этом понятия – это лишь средства достижения научной цели. Он (с. 583–584) называет идеальный тип мысленным образом, не являющимся подлинной реальностью, «чисто идеальным пограничным понятием», с которым действительность сопоставляется, сравнивается, чтобы сделать более отчетливыми ее значимые компоненты, конструкцией, созданной фантазией исследователя.
Сказанное им, безусловно, верно, но идеальные типы – это не просто вымысел исследователей, а особая группа научных понятий, репрезентирующих сущности, пусть и сформированные исследователями, но имеющие тем не менее достаточно легко выявляемые в реальности референты Эти сущности и понятия, например феодализм, империализм, индивидуализм, меркантилизм и т. д., весьма удобны для научного анализа и для оперирования сложной совокупностью множества разнородных данных.
Можно сказать, что идеальный тип – это категория, объединяющая огромную группу сущностей, сформированных с помощью вербальных и смешанных концептов, которые вычленяют из окружающего мира обширные области социальной, экономической, исторической и другой реальности и пытаются их репрезентировать в качестве отдельных сущностей, заведомо отсутствующих в таком виде с точки зрения их создателей. Сущностей, которые легко гипостазируются и становятся со временем для последующих поколений исследователей гораздо более реальными, а то и вовсе несомненно присутствующими в окружающем мире.
Кстати, и сами создатели таких сущностей не сомневаются в том, что сформированные ими вымышленные сущности объединяют в себе вполне реальные объекты и явления. М. Вебер пишет, например: «…компоненты духовной жизни отдельных индивидов в определенную эпоху Средневековья, которую можно рассматривать как “христианскую веру” этих индивидов, составили бы… если бы мы могли их полностью воспроизвести, хаос… мыслей и чувств… Однако, когда встает вопрос, что же в этом хаосе было подлинным “христианством” Средних веков, которым мы… оперируем как неким твердо установленным понятием… то оказывается, что и здесь мы… пользуемся созданным нами чисто мысленным образованием. Оно являет собой сочетание догматов веры, норм церковного права и нравственности, правил образа жизни и бесчисленных отдельных связей, объединенных нами в “идею”, в синтез, достичь который без применения идеально-типических понятий мы бы вообще не могли» (с. 587).
Обсуждая идеальные типы, Э. Гидденс (2005, с. 27–28) замечает, что они представляют собой концептуальные или аналитические модели, применяемые для понимания реальности. По его мнению, идеальные типы почти не встречаются в окружающей нас действительности, в которой наличествуют только кое-какие из их признаков. Тем не менее эти гипотетические конструкции бывают очень полезны, так как любое реальное явление окружающего мира поддается пониманию посредством его сравнения с идеальным типом. В этом смысле идеальные типы служат твердо установленной точкой отсчета.
В качестве примеров идеальных типов П. П. Гайденко (2002, с. 217) рассматривает, например, не только такие понятия, как экономический обмен или homo oeconomicus, но даже такие, как капитализм, секта, церковь и т. д.
У нас возникает вопрос: почему, например, понятия христианство, капитализм или городское хозяйство относятся к идеальным типам, то есть считаются конструктами, по терминологии М. Вебера, а множество других естественно-научных понятий и понятий гуманитарных наук, например масса, сила, энергия, вещество, равенство, патриотизм, демократия, свобода и пр., обозначают сущности, неотносимые к категории идеальные типы?
Ответ только один: исключительно потому, что никто их так не назвал, хотя они действительно – не что иное, как идеальные типы, то есть сущности, сконструированные с помощью вербальных концептов или в широком смысле с помощью психических конструкций.
Сконструированные исследователями в форме идеальных типов сущности, вымышленные ими, как утверждают сами исследователи, включают в себя множество сущностей более низкого уровня, безусловно имеющих референты в физической реальности. Например, концепт, обозначаемый понятием городское хозяйство, репрезентирует сразу и в целом множество предметов и социальных объектов определенного типа: техника для уборки территории, городские системы жизнеобеспечения, специализированные организации и т. д.
Все, что М. Вебер пишет о социальных науках, справедливо и в отношении науки вообще, поэтому прочие научные понятия ничем не отличаются от изобретаемых исследователями идеальных типов (или отвлеченных понятий) социальных наук. Идеальные типы М. Вебера хорошо иллюстрируют тот факт, что человек не открывает недоступные восприятию сущности в окружающем мире, а формирует их, и его вербальные концепты не описывают окружающую реальность, а лишь пытаются конституировать и конструировать ее. Делают они это порой удачно, порой не очень, нередко совершенно ошибочно, то не замечая, казалось бы, очевидных сущностей, то приписывая реальность сущностям явно вымышленным. В результате нам самим порой не под силу разобраться в том, что представляют собой сущности, репрезентированные некоторыми концептами наших предшественников.
Подводя итог, следует повторить, что предложенная М. Вебером категория идеальный тип объединяет широкую группу отвлеченных научных понятий, обозначающих конституированные и сконструированные исследователями сущности, которые тем не менее имеют в реальности множество чувственно репрезентируемых и легко выявляемых референтов.
