Сергей Колков
Суровая Родина. Нехороший путеводитель Кемерово
ВУЗы Кемерово
По данным сайта www.vuzoteka.ru, который публикует рейтинг вузов в России, кемеровские высшие учебные заведения выбрали тактику «занять золотую середину» списка. В первую сотню не лезут – «пусть там МГУ спорит за первое место с МФТИ», но и в конце листа их не ищите – 1988-е место прочно занял челябинский филиал Финуниверситета.
Итак, наш кемеровский хит-парад по состоянию на 2023 год:
КемГУ – Кемеровский государственный университет – ранг в РФ 177;
КемГМУ – Кемеровский государственный медицинский университет – ранг в РФ 318;
КузГТУ – Кузбасский государственный технический университет имени Т.Ф. Горбачева – ранг в РФ 340;
Кемеровский ГСХИ – Кемеровский государственный сельскохозяйственный институт – ранг в РФ 488;
КГИК – Кемеровский государственный институт культуры – ранг в РФ 496.
Бывали времена и похлеще. Как-то раз в 90-е в одной из московских газет было замечено объявление о вакансии юриста с ёмким примечанием: «кроме дипломов КемГУ». Сейчас таких не встретишь – значит, в качестве кемеровского образования что-то меняется.
В экономике есть понятие «высокой горы» – когда компания достигает такого доминирующего положения на рынке, что дальше расти очень проблематично, хотя все акционеры ждут от неё с нетерпением всё более впечатляющих результатов. И это большая беда, когда на тебя смотрят с надеждой, а ты – вечный № 2 – безрезультатно борешься за ускользающую жёлтую майку лидера гонки. Другое дело – середина таблицы. Здесь часто кто-нибудь да покажет невероятный рост, обойдя соперников сразу ступеней на 10 вверх. Кажется, кемеровские вузы, понимая ожидания абитуриентов, специально выбрали позицию уверенного центра, чтобы в подходящий момент – когда МГУ, почивая на лаврах, расслабится – так рвануть-рвануть в первую сотню или даже её первую половину, что москвичи будут ломиться в наши двери, а мы будем их принимать только в рамках квоты. Ждем-с!
Зато мы всегда были сильны традициями. В кемеровских вузах началось возрождение летних строительных отрядов. И в этой теме выпускникам прошлых поколений есть что вспомнить и поведать «желторотикам».
О трудовых буднях стройотряда «Lingua» на пр. Советском, 77 – музей «Археология, этнография и экология Сибири» Кемеровского госуниверситета, в этом же здании – общежитие № 3 КемГУ – рассказывает Галина Панова (Муллахметова):
«Лето 1984 года. Я – студентка факультета романо-германской филологии (РГФ) Кемеровского госуниверситета. По окончании второго курса у нас для всех была предусмотрена работа в одном из студенческих отрядов – третий трудовой семестр. Ехать или нет, вопрос не стоял – так было предписано Уставом вуза. А вот профиль отряда выбрать можно было – правда, только из тех, которые формировались на факультете (в межфакультетские отряды, выезжавшие работать за пределы города и области, был довольно большой конкурс, они набирались из тех, кто уже имел опыт работы в студотряде). На РГФ формировался один строительный и один (или два? – уже не помню…) педагогический отряды.
Для тех, кто не в курсе – в те незабвенные годы количество парней, обучающихся на факультете РГФ, не дотягивало до 1 % от общего числа студентов. А потому ход моих (и не только моих!) мыслей был примерно таков: учиться в чисто женском коллективе – это еще полбеды, но провести тем же составом лето в пионерлагере – перебор! Хотелось все же какого-то гендерного разнообразия…
И потому почти вся наша группа дружно записалась в студенческий строительный отряд «Lingua», которому предстояло работать на объектах города Кемерова. Рассудили так: место дислокации – это, конечно, минус – никакой романтики и приключений, но все же был и несомненный плюс – на время работы отряда (2 месяца) жить всем, даже самым что ни на есть кемеровским студенткам надо было в общежитии на ул. Васильева, 20б – в целях сплочения рядов и успешного выполнения плана культурно-воспитательной работы отряда. Забегая вперед, отмечу – не знаю, как там насчет сплочения, но приключений нам на наши юные головы удалось найти вполне достаточно – до сих пор вспоминаю с благодарностью командира отряда Тамару Мудрец, которой хватило мудрости и терпения не подать декану служебку на отчисление всей нашей комнаты в полном составе за… скажем так – регулярное нарушение дисциплины. Ничего из ряда вон выходящего – обычные выкрутасы, свойственные возрасту: какие-то случайные знакомые, задержавшиеся в комнате после «отбоя», ночные прогулки по городу с хоровым исполнением песен Розенбаума, ну и тому подобное…
Объектом, на котором нам предстояло работать, был жилой дом по адресу пр. Советский, 77 – на самом деле одним своим крылом дом «замыкает» нечетную сторону проспекта Советского, другим – выходит на улицу Мичурина. Именно его такое местоположение и сыграло свою роль в полном перепрофилировании обычной типовой «хрущевки» в студенческое общежитие – университету в то время катастрофически не хватало койко-мест для иногородних студентов, и тогдашний ректор Юрий Александрович Захаров добился-таки передачи дома из городского жилищного фонда университету (тонкости всей этой истории мне неизвестны – в 19 лет кажется, что все происходит как-то легко и само собой, сейчас – с высоты нажитого опыта – понимаю, сколько труда и нервов было на это положено).
Дом, разумеется, имел обычную для всех типовых «хрущевок» планировку – по нескольку подъездов в каждом крыле, что совсем не подходило для его нового предназначения.
Дом надо было перестроить: крайние подъезды с каждой из сторон дома оставить как есть – с квартирами для семей преподавателей вуза, а все остальные квартиры предстояло превратить в небольшие комнаты с дверьми, выходящими в общий коридор. Так как любое студенческое общежитие советского периода традиционно имело один вход с общей вахтой, строго отсекающей чужих от своих, архитекторам, видимо, пришлось сломать немало карандашей в поиске оптимального решения – как из нескольких подъездов-входов сделать один, через который студенты ручейками растекались бы по нужным им блокам и секциям.
К весне 1984-го все было готово к началу работ: проект согласован и утвержден, жильцы куда-то переселены (причем, ни о каких народных волнениях мы тогда не слышали, а ведь людей переселяли из самого центра города!), и подрядчик (один из строительных трестов города) даже успел внутри изрядно порушить часть перегородок и возвести новые. В начале июля в помощь подрядчику были выделены целых 2 студенческих отряда – девочки с филфака и наша эргээфовская «Lingua». Работать всем нам предстояло штукатурами-малярами.
Не знаю, как вся эта реконструкция выглядела на бумаге, но в жизни это был настоящий квест (выражаясь языком современной молодежи) – охватить изящным филологическим умом с иностранным уклоном новую конструкцию дома нам не удалось не то что с первого – пожалуй, и с десятого раза! Утром в помещение, где предстояло работать, нас заводили мастер или бригадир, но дальше в течение рабочего дня, конечно, никто не сопровождал – сами. Поверьте мне – отличить одну свежеоштукатуренную комнату от другой такой же и один блок от другого, соединенных причудливыми траекториями (налево – потом направо вниз – еще 2 раза направо и немного прямо), удавалось редко кому. А выходить приходилось: на «перекур» во двор (так все – и курящие, и некурящие – называли небольшие перерывы в работе) – вдохнуть свежего воздуха, на обед, за строительными смесями-красками, по нужде опять же…
А поскольку даже самого понятия «мобильный телефон» в нашей стране тогда не существовало, то время от времени двор реконструируемого дома оглашался истошным девичьим криком: «Люди, выведите меня отсюда! Я заблудилась!» Тогда кто-то из строителей, чьими руками и были устроены эти лабиринты и катакомбы, кричал: «Высунься в окно, я посмотрю – где ты!» – и, определив местоположение «потеряшки», шел спасать будущую училку – иногда конкретно испуганную и зареванную. Сама терялась, потому знаю – от бесконечного блуждания по всем этим «вверх – вниз – по кругу» охватывает настоящая паника, особенно в конце дня – вот сейчас все уйдут, а я здесь останусь до утра!
К счастью, спустя неделю мы поняли, наконец, логику расположения всех блоков, и версию «потерялся» стали использовать лишь когда хотели продлить себе время «перекура».
Спустя месяц нас перевели из жилого блока в просторное помещение на первом этаже здания – будущий музей археологии, этнографии и экологии Сибири. Объект был уже полностью оштукатурен профессиональными строителями, нам же предстояло нанести чистовой слой шпатлевки (кто в курсе – масса белого цвета, похожая на густую сметану) и покрасить. К тому времени мы уже довольно хорошо выполняли эту работу, слой ложился ровный – залюбуешься…
Мне запомнилось, что помещение было довольно большим, а прямо по центру на одной прямой и на равном расстоянии друг от друга находились четыре прямоугольные колонны-опоры. После нанесения финальной шпатлевки они выглядели как огромные чистые листы бумаги – руки так и чесались что-нибудь на них изобразить.
Изобразить решили строительное начальство. Взяли краску цвета слоновой кости и намалевали на колоннах «портреты» директора треста, начальника участка, мастера и прораба – дескать, страна должна знать своих героев в лицо! Для верности каждый портрет еще и подписали – для непосвященных…
Смешно было только до тех пор, пока не пришла тётенька-бригадир – увидев портретную галерею, она схватилась за голову, отправила всю нашу веселую компанию по известному адресу, а потом и еще дальше (хотя – куда уж дальше?..) и велела срочно все закрасить – после обеда ожидалась комиссия из треста в лице изображенных нами товарищей.
«No problems!» – ответили мы и мигом взялись за валики с краской – той же самой, цвета слоновой кости. А проблема, оказывается, была – краска, впитавшаяся в слой шпатлевки, не закрашивается! И даже из-под нескольких слоев, нанесенных друг на друга, упорно смотрели на нас улыбчивые (ну, такими вот мы их изобразили!) директор треста, начальник участка, мастер и прораб…
К счастью, то ли члены комиссии оказались не лишены чувства юмора, то ли наши наивные юные мордашки, перепачканные краской, слишком уж правдоподобно изображали горечь неизбывной вины, но скандала не последовало, обошлось… Зато я знаю, что под многими теперь уже слоями краски на тех колоннах есть наши отметины – веселые портреты-карикатуры. И от этого невольно ползет на лицо улыбка.
И еще один момент очень хорошо запомнился из того первого моего стройотрядовского лета, даже не момент – ритуал: на обед нам выделался ровно 1 час времени, а обедали мы в столовой корпуса № 2, ближайшего к месту работы (корпуса № 3, втиснувшегося сегодня между номерами 73 и 77 по проспекту Советскому, тогда еще не существовало, зато в подвале корпуса № 2 была большая столовая, которой нет сегодня…). Летом народу в столовой было мало, и обедали мы очень быстро, а в остаток часа старались вздремнуть в общежитии (после бессонной ночи и 15 минут сна – сладкий подарок!). До общаги можно было пройти двором – так короче, но мы всегда выстраивали маршрут по самой длинной траектории, через главный корпус, чтобы продефилировать перед «абитурой» в своих донельзя замызганных рабочих робах – в этом был особый шик! Завистливые взгляды абитуриентов, которыми они провожали «бывалых» студенток, грели даже сквозь робу. Смешно… И грустно немного – уже не пройдешь вот так.»
Газеты Кемерово
Рассказывает очевидец событий Дмитрий Сагара:
После мамонтов вымерли газеты
Яркое явление конца ХХ века в Кемерове – пик популярности газет. Рядовым явлением было, что небольшие очереди образовывались по утрам у киосков «Союзпечати». Впрочем, очереди эти появились только в 1989-90 годах. Эпоха гласности, свобода слова и достаточной демократии в Кемеровской области датируется примерно 1988-2003 годами. В разной степени героями хлёстких публикаций становились секретари обкома КПСС, губернаторы и их замы, размножившиеся политики, новые русские и ушлые коммерсанты, различные силовики и даже бандиты. Редакции газет имели огромную поддержку в разных слоях общества, ибо время было переломное и шла сшибка многих интересов, да и проблемы были тяжкие, когда страна, замшелая на рельсах социалистического планирования, со стонами, проклятьями и надеждами перепрыгивала в локомотив рыночной экономики. Пресса реально стала сторожевым псом демократии почти на десятилетие. Затем последовавшая эпоха сувенирной демократии в собаках не нуждалась. Но мы сделаем срез газетных воспоминаний чуть раньше, примерно на 1984 год, когда социализм в СССР полностью созрел.
Примерно в 1980 году все кемеровские редакции переехали с Ноградской, 3 (рядом с полиграфкомбинатом) на Октябрьский, 28, то есть из центра города на окраину. В красную 9-этажку посреди пустыря, недалеко от строящегося ледового спорткомплекса, умирающего кирпичного завода и рабочей трассы на строящийся новый мост через Томь. По худо-бедно обжитому проспекту Октябрьскому изредка ходил убитый автобус №27, поэтому нетерпеливые журналисты шагали к «Юбилейному», где по проспекту Ленина ходило много автобусов и троллейбусов.
Невозможно поверить, но факт: практически все газетчики сидели по одному в кабинетах 9-19 квадратных метров. Не на всех хватало пишущих машинок, не было диктофонов, репортёрам давали блокноты и авторучки, зато кабинеты были, а на втором этаже редакционного корпуса открылся бар. Настоящий бар, от чая до коньяка – этакий островок западного разврата в идеологической кузнице, вся журналистская Сибирь завидовала. А на восьмом этаже был кабинет ЛИТО (филиал КГБ), где заверялась каждая полоса газеты перед отправкой в типографию. «Кузбасс» занимал 5 этажей, комсомольцы – один.
Газета «Кузбасс»
Конечно, главной газетой в Кемерове являлся «Кузбасс» – печатный орган обкома КПСС. Это была главная газета почти по всей области, исключение составлял только Новокузнецк, где «назло Щегловке» любили городскую газету «Кузнецкий рабочий» и подписка на «Кузбасс» шла со скрипом даже среди коммунистов. Абонемент на год стоил 6 рублей – получай 5 номеров в неделю. Новокузнечанам приходилось нелегко: они должны были для отчёта в лояльности режиму выписать «Кузбасс» и для души – «Кузнецкий рабочий».
Кемеровчане любили субботний номер «Кузбасса», он был с телепрограммой на неделю. В телевизоре было 2 программы (2 канала), не круглосуточные. Люди вырезали телепрограмму и подчёркивали интересные телепередачи, чтоб не пропустить. Не было в газете объявлений, кроссворда, происшествий, полезных советов – ничего живого. Однако тираж – 220-260 тысяч экземпляров. Конечно, подписка шла в добровольно-принудительном порядке.
В остальные дни газета была официозной, скучно-умно-деловитой, нацеливающей. Как говорил мой коллега, можно было давать ордена тем, кто читал первую полосу (страницу). Журналисты жили в унисон с ритмами пятилетки. Зато были репортажи из шахт, с заводов, полей и строек. Страницы украшали живые фотографии людей рабочих профессий. Снимать начальников было дурным тоном.
Особо отметим историческую роль «Кузбасса» и блестящего журналиста Александра Зайцева в закрытии строительства Крапивинской ГЭС. На месте будущего водохранилища уже выселили деревни, начали сводить леса, а Зайцев в окружении учёных и экологов всех мастей выдавал статью за статьёй, что накроется вся экология нашей области, измождённой в индустриальном масштабе, а город Кемерово просто накроет пипец, мягко говоря. В общем, все сдохнем и мимо рая. Отметим, что поддержали кемеровчан и учёные Томска, которые жили ниже по течению нашей общей Томи, но после наших промышленных подвигов воду из речки не брали (кстати, как и в Юрге). Ученые Новосибирска и Москвы думали так же. Обком КПСС не очень был рад активности журналистов, но время арестов давно прошло, да и Устав КПСС допускал критику и защиту трудящихся. Справедливо сказать, что точечными репортажами, командировками по адресам тревожных писем «Кузбасс» защитил тысячи земляков от чинуш и невзгод жизни.
Потом Советский Союз стал загибаться, а свобода слова – колоситься. Но «Кузбассу» это не помогло: когда коммунистов изгнали, газета стала печатным органом Администрации области – так стала называться власть, поселившаяся в здании обкома КПСС. И газета впряглась в прежнюю лямку старательного пропагандиста властей и лично товарища губернатора.
Панорама (приложение «Кузбасса»)
В годы крепкого СССР очереди за свежими газетами в Кемерове случались только в пятницу, когда в продажу поступал еженедельник «Панорама» – единственная в городе газета частных объявлений. Власть СССР не любила, чтоб граждане были самостоятельными продавцами-покупателями, поэтому коммунистические и комсомольские газеты не печатали частных объявлений. И это было счастьем, что кемеровское отделение Союза журналистов СССР и умудрённые жизнью работники газеты «Кузбасс» сумели организовать такое издание (редактор Николай Зеленин, потом Наталья Евграфова). Стоило объявление 5-8 рублей (типа продаётся сервант, куплю бампер). Поскольку все квартиры были государственные, а мы жили в них только по прописке, квартиры не продавались. Самым массовым был раздел «обмен квартир». Несчастные меняли 4-комн на 2+1, счастливые искали вариант 2+2=5 или рассмотрим 4+1. Безнадёжные неудачники меняли 2-комн на 1+1. Была масса объявлений «сниму жилье», и никогда не было объявлений «сдам жильё». Сегодня трудно поверить, но очередь на публикацию объявления об обмене квартиры составляла до 8 (восьми) недель. При таком чудовищном дефиците популярность «Панорамы» обеспечивала бойкие очереди в день выхода этой 4-страничной газетки. Там ещё был кроссворд! Какие-то рецепты! Стоила «Панорама» 5 копеек, тираж 100 тысяч экземпляров разбирали за день-два.
«Комсомолец Кузбасса»
Меньший печатный брат – «Комсомолец Кузбасса» (печатный орган обкома ВЛКСМ) – народу нравился больше. Потому что про партхозактивы писал меньше, а про спорт больше, подробнее освещал футбол (Виталий Раздаев и его товарищи!), русский хоккей, мотоспорт, где наши команды блистали на весь СССР. Тираж КК составлял 130 тыс. экз., комсомольцев тоже к подписке понуждали, но были для них и пряники. Главный редактор Борис Синявский, хоть и пришел в газету из суконного комсомола, но оказался креативнее, чем многие творцы по должности. Представьте: 1980 год, по ТВ, радио и вообще вокруг – поощряемая серость и мертвечина, а в «Комсомольце Кузбасса» по четвергам на третьей полосе спецвыпуск «Витражи»: про всякие ансамбли, певцов, пластинки, новости, интервью. Про наши и зарубежные. Этого не было нигде, а тут каждую неделю. Народ писал от восторга.
Субботний номер ценили за ТВ-программу. А по вторникам иногда газета потрясала читателей тяжёлой артиллерией – Галина Бабанакова выдавала спецвыпуск под названием, кажется, «Семья». И тут такая живость: разводы, измены, неуживчивая свекровь, кровопийца-тёща и т. д. Истории реальные, имена героев изменены, но страсти все наши, из Кемеровской области. Народ плакал и пищал изо всех чувств, письма Галине Андреевне шли пачками. Конечно, при этом на первой-второй полосах репортажи из шахт, с заводов и полей, строек и ферм про цели и проблемы комсомольско-молодёжных коллективов. И конечно из вузов, ПТУ и школ.
Но особенной и, честно говоря, лучшей газетой региона «Комсомолец Кузбасса» («Кузнецкий край») стал примерно с 1990 года, в расцвет гласности и под редакторством Евгения Богданова. Этот интеллигентный молодой писатель не умел хитрить, не хотел врать, верил в простые истины и сколотил шустрый дружный коллектив репортёров, а в итоге получилась газета, которую можно было читать с интересом с первой до последней полосы. И случилась в кемеровской прессе в 90-х жесточайшая конкуренция. «Кузбасс» гнул линию администрации области, «Наша газета» ругала чиновников и гнула линию демократических радикалов, «КК» (уже – «Кузнецкий край») шёл посередине, за здравым смыслом, без злобы, но с чувствами критикуя одинаково администрацию и Совет рабочкомов, да и всех, кого заносило на неправедную дорожку. Газета была ничейная, когда мир разделился и раскололся на своих и чужих, а для Жени Богданова все люди были наши, просто иные заблудшие. Читатель эту непредвзятость и душевность ценил (хотя сенсаций, скандалов, фельетонов для любителей жареного хватало), тираж комсомольцев значительно опережал коллег по печатному цеху – примерно 170 тыс. экз. против 130 тыс. у второго.
«Наша газета»
В 1989 году 11 июля грянула забастовка шахтёров Кузбасса, она нас всех потрясла. Забастовочные комитеты создали Совет рабочкомов, а тот в свою очередь породил первую в СССР независимую от КПСС антикоммунистическую газету – «Нашу газету». Было у неё три редактора (бывшие корреспонденты газеты «Кузбасс»): Дмитрий Шагиахметов, Василий Попок, Владимир Шишватов. Эта легендарная троица пахала за десятерых, резали правду-матку с первой строчки до последней. Как чиновники обманывали народ лозунгами и выстраивали в очереди, по работе были почти тупыми вредителями, а после работы тащили себе и кумовьям квартиры, машины, мебель, джинсы, колбасу и прочие блага бесплатно или по смешным ценам. Обнаружились бесстыдные оклады, доплаты и льготы. Недостатков в экономике из-за социалистической неуклюжести правил было много, и за них крыли резко и пофамильно. «Наконец-то прижучили гадов!» – голодный до правды народ стоял в очередях, чтобы купить свежий номер «НГ». Письма с выстраданными проблемами шли пачками, народ шёл в редакцию с обидами, за состраданием, за справедливостью. Живая, боевая, резонансная была газета, да и время было великих надежд, что разрушим этот мир лжи и лицемерия, а построим справедливый.
Оговоримся, кстати, что выражение «Четвёртая власть» на самом деле не обозначает прессу, журналистику, как думает обыватель. На самом деле «Четвёртая власть» – это общественное мнение, а пресса озвучивает его.
В принципе, людская активность и бойкость прессы в Кемерове подталкивали власти быть шустрее, чем в других регионах. Например, поминутная оплата за городской телефон в Кемерове была внедрена на 3-4 года раньше, чем в Москве. Установка поквартирных водосчётчиков началась в городе лет на 5-7 раньше, чем в столице и остальной России. Под давлением общественности и прессы была закрыта отравлявшая город устаревшая 6-я батарея коксохимического завода, хотя кокс шел на экспорт, а страна отчаянно нуждалась в валюте.
Можно печалиться и грустить о гласности и свободе слова. А можно радоваться, что это всё было. Ведь могло бы и ничего не случиться при нашей жизни.
Добавлю к экскурсу в печатное дело Дмитрия Сагары, что следующим после ухода «гигантов» ярким событием в газетном мире Кемерово стало появление в 1996 г. издания «С тобой», название которого только на первый взгляд кажется случайным. На 24 полосах формата А3 главными теперь стали доски объявлений «Дяденька желает познакомиться с тётенькой» и «Кемеровчанка привлекательной внешности не против продолжительных отношений». Где-то между ними вклинивалось и лёгкое чтиво. Именно в этой газете впервые в Кемерово появился и расцвёл раздел слабо или совсем незамаскированных объявлений о тех самых девушках безответственного поведения, которые «готовы выехать куда угодно, чтобы скрасить досуг одиноких кемеровчан». Ассортимент предложений поражал воображение даже бывалых. Горожане удивлялись: «Ну как же так: среди бела дня и на бумаге чётко написано – 500 рублей в час. Куда смотрит милиция?» Но, видимо, милиция её не читала, хотя тираж «С тобой» доходил до 50 000 экземпляров, что говорит то ли о том, что сексуальная революция нас тоже не обошла стороной, то ли что просто хорошо умели вести дела Костя Ивачёв с Артуром Пономарёвым.