Сергей Колков
Суровая Родина. Нехороший путеводитель Кемерово
Иван-чай готовил «всурмятку»: собирал листья, заворачивал их в холстину, «колошматил» – прокатывал деревянной скалкой вдоль и поперёк, потом паковал этот «сэндвич» в толстую холстину и прятал в подпол, отлежаться. Через две недели доставал и в русскую печь в тепло на медленную просушку. Всё – иван-чай готов. Дед говорил:
– Мой Иван-царевич к чаю поспел!
Достоинством этого места было ещё и то, что баня «берендея» стояла на самом краю деревни – вдалеке от местных домов. Приближаться к ней ближе, чем на «километр», колхозники сами не хотели, а городские пляжники так далеко никогда не заезжали – им и близ города купальных мест хватало. Можно было, не опасаясь за нежную нравственность кемеровчан, как в бесштанные 20-е годы, купаться голыми круглый год. Вот, вроде бы, такая мелочь – трусы, а без них – совсем другое дело. Река принимает тебя как родного и перебирает, играет с тобой, как с камушком.
Приезжали мы в баню к деду с гостями обычно к вечеру – днём-то у нас другие бизнесы были. Пока распаримся, чаю попьём, глядь – уже и к полуночи дело.
– А ты знаешь, что в Сибири говорят, что после полуночи в бане с чертями парятся? – спрашиваю я у гостя.
– Это как? – немецкое лицо буквально вытягивается от изумления.
– Да шутка такая, не бойся! Das ist (нем. – это есть) сибирский фольклор – предания давней старины. Считается, что после полуночи всякая нечистая сила – духи, черти, демоны – обретают свою силу и могут напасть на человека. И не только ему показаться, но и всячески его унизить.
– Насиловать будут? – уточняет Петер.
– Ты что, поверил? Ну ты и простак! В космос уже летаем, и вдруг черти. Ты что, из Албании что ли? – успокаиваю я его твёрдым голосом. Петер был из Франкфурта, поэтому поверил, что это сибирская шутка.
Заходим в парилку, греемся, нежимся. Отдыхаем. Веничек освежили. Снова зашли. Попарились в полную силу. Я его хлестаю старательно, но бережно. Сбегали в речку – ах, хороша водица! И снова в парилку, а тусклый банный свет возьми да и погасни – мигнул пару раз и ушёл домой. Это начал работу наш одомашненный чёрт – Кирилл. Он приезжает попозже, тихо паркуется вдалеке и незаметно от нас прячется в стайке, что примыкает к бане. Как говорил наш любимый Фредди: «Show must go on!» (англ. – Представление должно продолжаться).
– А куда свет пропал? – тревожится Петер.
– Так это же деревня, тут свет три раза на дню гаснет, – я иду в предбанник за свечкой и зажигаю её. Сидим в тёплом мерцании пламени. Вдруг раздаётся тихий стук: ткт-ткт-ттук, ткт-ткт-ттук. Идёт он непонятно откуда, но слышно, что источник его где-то здесь – в бане. И кто-то или что-то ему отвечает: дыртык-кыртык.
Петер подсаживается ко мне поближе:
– А это кто там? – голос выдаёт сильное волнение. А это наш Кирюша специальным деревянным молоточком по стене бани азбуку Морзе отбивает, дескать: «Привет германским товарищам от кемеровских трудящихся!».
– Да птица какая-нибудь, не бойся, – я само спокойствие и уверенность.
За окном вдруг: «Ух! Ух! Ух!», и что-то тяжёлое гулко ударяется в маленькое окно парилки – Кирюша бросил в окошко полупустую пластиковую бутылку.
– А вот это уже серьёзно, – подытоживаю я и спрыгиваю с полка. Петера подгонять не нужно – он мгновенно реагирует и летит за мной в предбанник. Свеча! А мы забыли её в парилке. Одеваемся в темноте, тыкаясь, матерясь по-русски и по-немецки и наступая друг на друга. Уже не важно, где чьи трусы, – важно убраться отсюда побыстрее!
Оделись и бегом на улицу! А дверь-то из бани не открывается. Тырк-тырк. Стоит как вкопанная. Это её Кирюша с той стороны поленом подпёр, да полено то специальной леской неприметной подвязал, чтобы потом дернуть незаметно и нас освободить.
– Щас, заговор старинный от нечистой силы вспомню! – с нервной дрожью говорю я. – Да не дрожи ты, Петер, я и сам боюсь!
– Земля-матушка, помоги, от нечистой силы защити, сил нам дай от неё оторваться, живыми отсюда убраться! – произношу я магические слова. Дверь открывается нараспашку – мы на свободе. Прыгаем в автомобиль и газу!
Приберёт за нами в бане Кирюша.
Гость полон впечатлений. Да, банька удалась на славу!
Но и этому делу пришёл конец. А случилось это так.
Повезли мы к деду в баню венгра Штефана – мать у него русская из Кемерово, а отец – чистый венгр. По-русски Штефан говорил вполне сносно, но с сильным акцентом. Да вот незадача – Кирюша в последний момент заболел, траванулся чем-то, а заменить его было некем. Ну, думаю, съездим в баню без фокусов: баня – она и сама по себе хороша, не всё же время её театром поганить.
Дело было в декабре. Дед прорубил шикарную прорубь, погода стояла тихая, ясная. Легкий морозец градусов пятнадцать. Луна светила, как фонарь, белой равниной расстилалась замёрзшая река – в мире царили тишина и покой. Сходили в баньку пару раз, окунулись в прорубь, попили чаю дедовского – самочувствие, как у космонавтов. Пошли париться дальше. Время – слегка перевалило за полночь. И вдруг стук-стук-стук. Ну, я-то знаю, что Кирюша в городе, у себя дома на бульваре на диване футбол смотрит, а дед к нам в баню вообще не заходит – у него в десять отбой, всё по порядку, как в белой армии. Сам внутренне напрягся, но гостя успокаиваю:
– Птица, наверное, какая-нибудь ночная…
– Может быть, – задумчиво говорит Штефан.
Сидим дальше, вдруг опять: стук-стук-стук. Штефан посмотрел на меня внимательно и отстучал костяшками пальцев по полку: дык-дык-дык. У меня глаза на лоб – такого поворота я не ожидал.
– Штефан, ты с кем это перестукиваешься?
– Сергей, дух тобой недоволен. Говорит, ты плохо себя вёл и тревожил его.
– Пойдём-ка мы отсюда, – пулей слетаю я с полка и в предбанник – одеваться. А Штефан спокойно идёт за мной, как будто каждый день с раздражёнными духами перестукивается. Вокруг всё вдруг как заскрипит, застонет, будто бы баня решила развалиться и хочет нас схоронить под собой. По углам трещат искрами мелкие молнии. И тут, для полной картины, гаснет свет.
– Сергей, не бойся, договоримся, – в отличие от меня, Штефан абсолютно спокоен, и даже в темноте я чувствую его ироническую улыбку. – У меня бабка была – м-м, как это по-русски? ведьма, нет, ведунья – и кое-что мне передала.
Оделся я правой ногой в левую штанину, сам натурально боюсь – «зуб на зуб не попадает»: не было со мной никогда такого, и вот опять. Вон бы из избы! А не выходит: дверь скрипит, но не пускает, а вокруг – ух, ух, бум, шраб, бух!
На дворе у деда вдруг завыла его всегда невозмутимая собака по кличке «Сабля». Причём не просто завыла, а так затянула, когда говорят, что «к покойнику».
Штефан без паники подходит к двери, что-то шепчет на неизвестном мне языке и чертит в воздухе какие-то сложные знаки – дверь отворяется и звуки моментально стихают:
– Это хороший заговор, но ненадолго. Несильный. Нужно торопиться, – говорит Штефан. А меня и не надо в этом убеждать – тикáть отсюда и побыстрее!
Выскакиваю на улицу, завожу мотор, Штефан с идиотской ухмылочкой спокойно садится в автомобиль рядом со мной. Подбегаю к воротам – не открываются. Засов стоит как каменный. Типа он примёрз. Ага, так я и поверил. Тык-мык, туда-сюда – без толку.
– Сергей, я же тебе говорил, что Дух тобой недоволен. Он не отпустит нас отсюда просто так, – всё так же спокойно объясняет Штефан, не выходя из машины.
– А что делать? – пульс у меня уже под сто пятьдесят и мокрый не из парилки лоб.
– Духу нужна жертва, иначе никак. У тебя есть нож?
Нож, нож, нож? Я даже не подумал, о какой жертве говорит Штефан. Может быть, он имел в виду прирезать меня там же перед баней в угоду духу?
– Есть. Вот, держи, – протягиваю ему острый перочинник, который всегда со мной.
Штефан берёт мою ладонь, делает резкое уверенное движение и рассекает её по диагонали. Крупные тяжёлые капли крови падают на снег. Я даже не успеваю испугаться.
– Всё, можем ехать.
Ворота сами легко распахиваются. В мире наступает безмолвие. Ёлки с тяжёлыми снежными лапами безучастно смотрят нам вслед. Огромная молочная Луна освещает реку и всё вокруг.
По дороге в Кемерово мы молчим. Рука болит, но не кровоточит. На прощание он мне говорит:
– Сергей, ты больше туда не езди – второй раз он тебя не отпустит.
Как вы понимаете, наши чёрные бани с чудесами в этот день закончились навсегда.
Суровая Родина
Каждый цивилизованный турист из «золотого миллиарда», неважно куда он приезжает – в Европу, Азию или Америку, должен обязательно побывать в «ихнем» гетто. Своих горемык ему мало. Но нет ведь: нужно найти такое место позагаженнее и позловоннее с чумазыми ребятишками и смотрящими исподлобья подростками, чтобы потом с гордостью показывать друзьям в своём уютном шале в горах, какой он был «герой» – куда забрался с риском для жизни и как остался живой.
Как сладкий сироп мух, манят сытых туристов фавелы в Рио-де-Жанейро, квартал мусорщиков Маншият-Насир в Каире или опасный даже днём Гарлем в Нью-Йорке. Нет, чтобы съесть сосиску на центральной площади, посетить музей с древними черепками и прокатиться на речном трамвайчике среди таких же холёных сыновей и дочерей мира достатка и благополучия. Они же упорно, как стадо слонов, идущих на водопой, хотят увидеть «настоящую» жизнь. Все эти путешествия, как правило, заканчиваются по одному сценарию: разбили нос, отобрали деньги и дорогую камеру / телефон, посочувствовали в полицейском участке: «Вот чё, олени, вы туда попёрлись? Сами мы туда ни ногой, а ведь у нас есть пистолет!» Потом на своих страницах «герои» будут выкладывать фотки с опухшими носами и подбитыми глазами и рассказывать, как чудом спаслись от неминуемой гибели. Одни в сватке против банды озверевших туземцев они были на волосок от смерти, и спасли их только провидение и присущая только им решимость и отвага.
А ещё круче – попасть к этим бедолагам в их хибару, посмотреть, как же им там живётся в картонном домике за занавеской, и пофоткаться на фоне убогого быта. Это вообще – «зачёт»!
Господа, хотели бы вас убить – убили бы наверняка. Туристический аттракцион продолжается!
Зная, что на «это» всегда есть спрос, для «дорогих» гостей Кемерово мы придумали вечернюю экскурсию в семейную общагу под кодовым названием «Годзилла возвращается домой!»
– Проходите, присаживайтесь, – в наш туристический офис в гостинице «Кузбасс» пришла пара держащихся за руки цветущих мужчин из Западной Германии.
– Мы у вас прочитали в буклете про экскурсию «Суровая Родина». Можно заказать?
– Конечно! Но… Вы хорошо прочитали описание? Посмотрите, тут ниже написано: «опасное приключение в районы компактного проживания города Кемерово».
– Может быть, лучше обзорную экскурсию по Кемерово «Город шахтёрской славы»? У нас есть комфортабельный японский микроавтобус с кондиционером… – навязчиво предлагает мой компаньон, чтобы ещё больше разжечь аппетит дойчев к авантюре.
– Нет, спасибо. Мы уже решили. Это то, что нужно. Мы хотим – экстрим.
– Хорошо. Стоимость – двести марок, устраивает? Вот тут подпишите внизу, что «с Агентства снимается любая ответственность и претензии заказчика и третьих лиц за обстоятельства и их последствия, возникшие в ходе экскурсии». Подписали?
– Я, я! – радостно хором ответили немцы не торгуясь.
– Молодцы! Вы не боитесь настоящих приключений! Мы сообщим Вам о времени и дате экскурсии. Вы же в «Кузбассе» остановились? Какой у вас номер?
– Мы очень ждём! – будущие «индианы джонс» уходят в предвкушении настоящей авантюры.
А мы начинаем готовиться. Хотя, что там готовить? Сценарий давно обкатан и надёжен, как велосипед. Не щадим никого. И стар и млад увидят «небо в алмазах».
Можно было бы даже такую рекламу «туда» заслать. Надо об этом подумать:
Экстрима желаешь?
Получишь – верняк!
Его по колено
У нас в «Сибиряк»!
Рассказываю, как устраивается дело. Есть у нас знакомые, которые живут в семейках (семейных общежитиях) в разных районах Кемерово – на Мичурина, на Бульваре, в Шалготарьяне. Договариваемся с ними, чтобы провести «лёгкий» гостевой ужин для иностранцев в самобытном интерьере. Нужно разузнать, кто из них в ближайшие дни готов проявить гостеприимство, и туристический продукт – готов. Хозяевам – лёгкие деньги, туристам – впечатления, нам – комиссия. Знаете, кто больше всех зарабатывает на бирже? Думаете, самый удачливый игрок? Нет, конечно, – брокер, потому что всегда имеет свою комиссию, даже когда клиент ушёл «без штанов».
Если присмотреться к Кемерово внимательно, то количество общаг и людей, которые до сих пор в них живут, потрясает. Целые районы – стройные ряды семеек, как в «Иронии судьбы». Вот, например, бульвар Строителей. Весь первый кемеровский оазис роскошной жизни – «Серебряные ручьи» – окружен общагами, далее к улице Марковцева – опять они, выстроившиеся с обеих сторон бульвара. В сторону к Шалгоратьяну – та же картина. Ленина на кольце – сплошные общаги. Это только Кольцо… В других районах всё тоже самое.
Начинается экскурсия «Суровая родина» с общей прогулки по семейке. Там ничего специально организовать и не нужно. Жизнь сама бьёт ключом, главное – голову не подставлять. На входе на корточках сидят пацанчики в самопальном Adidas’е и драповых кепках «аэродром». Один из них напоказ играет в руке ножичком «бабочка» и с вызовом посматривает на нас. Клиентура по прикиду денежная. Но нас слишком много, и «цепляться» задаром ему в ломы. Мы явно не его сегодняшняя добыча. Проходим дальше без интриги.
Вот пьяный мужик долбится ногой в дверь и орёт на весь этаж: «Открывай, падла! Папка домой пришёл…» и далее, ну, вы знаете… На площадке между третьим и четвёртым зависли два торчка-подростка. Один вдруг вскакивает и начинает ловить что-то в воздухе – то ли бабочек, то ли деньги с неба посыпались. Ловко от него уворачиваемся. Всё как всегда – обыденность. Есть и нормальные люди, но они в глаза интуристу не бросаются. А мы с моим напарником зорко смотрим тоже не на них, а на потенциальные угрозы – всё-таки главное вернуть «фирмачей» назад в гостиницу такими, чтобы и пылинки с них не упало.
Длинный, как в тюрьме, коридор. Тусклые лампочки. Хорошо, что хоть такие. Бывает, идёшь в кромешной тьме и светишь фонариком. Лампочки же общественные, а значит, ничьи – их нужно выкрутить и унести домой. Одинаковые двери разной степени ободранности и разносортие кислых запахов из всех щелей. Гости неуверенно жмутся к нам. Доходим до «нашей» комнаты.
Нас радушно встречает хозяйка. Всё чистенько. Аккуратно. И уютно. Втискиваемся в жилплощадь 21 м2. Это ещё хорошо. Бывают комнаты и на 12 «квадратов». Отнимите ещё площадь на туалет и кухонный стол. А нас – четыре здоровых мужика.
– Фрау Ирина, Guten Abend (нем. – добрый вечер)! – Уве – тот, который постарше, – сама галантность. Он вручает хозяйке букет цветов и слегка кланяется в приветствии.
– Заходите, дорогие гости! – Ирина в кухонном фартуке, вся в процессе завершения приготовления ужина. Мы всегда просим, чтобы был этот сентиментальный момент «чуть-чуть не успела», который придаёт всему спектаклю дополнительный шарм.
Сидим, чирикаем про жизнь у них и у нас. Гостям всё интересно. Сколько платите за коммунальные? Есть ли «совет дома»? До какого часа можно делать шумные работы? В этот момент откуда-то то ли сверху, то ли снизу раздаются громкие женские визги:
– Ай, отпусти, больно! Скотина, тварь! Чтоб тебя! Ай!
Немцы смотрят на меня с вопросом: «Может быть, нужно вмешаться?»
– Да нет – это у них ежевечернее, потом помирятся, – объясняет фрау Ирина. И правда, вскоре крики стихают и превращаются уже в громкие примирительные всхлипывания.
– Наташка сама ему всё прощает. Он сегодня её бьёт, а завтра – цветы и шоколадку. Вот она и растает. И так – пару раз в неделю. Мы уже привыкли – такая у нас здесь обыденность, – Ирина смущённо улыбается.
– А вы замужем? – интересуется Гельмут.
– Да, но муж сейчас в командировке в Новокузнецке. Приедет только завтра.
Достаём бутылочку сухого белого, которое у нас «с нами», и чин-чин «за знакомство». Сидим, беседуем дальше. Кто-то у соседей вдруг громко включил телевизор – параллельно я слушаю теперь и доклад про международную обстановку, и тревоги рабочих во Франции о завтрашнем дне.
В комнате надышали – всё-таки вместе с хозяйкой пять человек, но компания хорошая, и это главное. Время от времени открываем форточку проветриться. Чудесный вечер!
Вдруг в нашу дверь кто-то резко бьёт с ноги:
– Открывай, стерва! Только муж за порог – баба хахалей привела!
– Ой, кажется, муж вернулся, что же делать? – на Ирине лица нет. – Он у меня же на ревности помешан. Всех на работе уже достал своими подозрениями…
Это Эдик. Наш друган – студент-физик. У него сегодня роль мавра из «Отелло». В жизни он и мухи не обидит, но природа одарила его такой «сочной» фактурой под два метра и лицом, как у Коли Валуева, что пропустить такую богатую картинку мы не могли! Честно говоря, практически под него-то мы и придумали этот кровожадный сценарий. Парня отвергли в университетском театре «Встреча», а мы так им очень даже довольны! Уже от одного его вида нашим гостям должно стать «экстремально», как они того и хотели.
Мы все сидим тихо – как мыши. Что делать, как свалить? Пятый этаж, однако… Эдик временно затихает и вдруг начинает крушить дверь с новой силой. Бьёт-то он, конечно, не в дверь, а рядом в стеночку. Если бы он саданул по двери со всей дури – замучились бы мы у принимающей стороны их менять, но эффект от звуков такой, будто бы жить ей осталось считанные секунды. Соседи не проявляют к нашему спектаклю никакого интереса – подумаешь, обыденность:
– Ну ты и сука… Всегда знал, что твоё место на помойке! Открыыыывааай! – уже во всю глотку орёт побагровевший от ответственности Эдик. Артист с большой буквы!
– Я разберусь, – Ирина встаёт и решительно направляется к двери. Гельмут порывается за ней, но я его останавливаю движением руки.
Ирина открывает дверь, и в проёме появляется бычья голова с налившимися кровью глазами Эдика навыкате:
– Так и знал… Сука! Апазорилааааа! Асквернила семейное гнездо! – вошёл человек в образ. Да, мы, кстати, долго репетировали всё это по ролям и в нюансах. Думаете, это так легко с первого раза?
Немцам бы как-то отсюда убраться, но проход уже загораживает шкаф-Эдик.
И тут он хватает хозяйку за волосы и вытаскивает в коридор. Всё, конечно, понарошку. Это сценарий у нас такой «садистский».
– Ну, щас я научу тебя мужа уважать, курва! – и начинает её мутызгать. Крайне аккуратно и бережно.
По плану, мы с гостями должны в этот момент тихо проскользнуть в «открывшееся окно возможностей», шапки в охапку и бежать прочь. А вслед нам должно лететь грозное: «Запомните! Найду – убью, гадов!» Можно и по домам – мы своё отработали.
Увлекшись бессмертной шекспировской драмой, я упускаю самого здорового из немцев – Уве – из виду. Он как лев бросается в коридор и делает какой-то очень профессиональный бросок, в результате которого мы слышим жирный «чпок» о пол и жалобный стон Эдика:
– Ребята, как же так… спасите… помогите…
Уве оказался обладателем чёрного пояса айкидо и почти совсем непьющим человеком. Бокал сухого вина и насилие над прекрасной фрау Ириной сломали его логику «необходимой самообороны». Он приложил «мавра» Эдика со всей своей стокилограммовой дури.
Раздробленный перелом плеча в трёх местах, титановая пластина, и всё это у добрейшей души человека, который просто подрабатывал на студенческий харч. Суровая родина… А хороший был актёр! Где теперь такого найдёшь?
Архипелаг СИБЛАГ
Но для тех врагов народа,
Кто сбивает верный шаг,
Есть у нас нарком Ягода,
Есть тайга и есть Сиблаг.
Частушка
Эпизод из жизни правдоискателей
Сиблаг – система мест заключения и спецпоселений на территории Западной Сибири в 1930-50-е гг. Организован в 1929 г. как Сибирское управление лагерей особого назначения (СибУЛОН ОГПУ). Поставщик рабочей силы для промышленных, горнодобывающих, лесозаготовительных, сельскохозяйственных предприятий и строительных объектов Сибири. Контингент на 1 июня 1930 г. – 24 284 заключённых, дальше – больше, ещё больше.
В Кемерово не ищите следов памяти о тех временах, их здесь нет – ни поклонного креста, ни памятного знака жертвам Сиблага.
Идеи для бизнеса не всегда нужно искать. Бывает, они и сами вламываются в твою жизнь без приглашения.
В 1986 году Любовь Ильинична Гвоздкова – энергичный заместитель декана на историческом факультете КемГУ – выбрала темой своего научного интереса исследование истории лагерей СИБЛАГа в Кемеровской области.
Ещё вчера их вообще «как бы» и не было. В середине 50-х ГУЛАГ был ликвидирован и за сорок лет почти «испарился». Поколение наших пап и мам про него и само почти ничего не знало. А бабушки и дедушки предпочитали лишний раз не распространяться. Архивы КГБ стояли под надёжным замком. Учёных по этой проблематике в СССР не числилось, а, следовательно, не было и научной дискуссии. Как говорил один деятель прошлого, «нет человека – нет проблемы»26.
В стране, где вечная мерзлота занимает 65% от всей территории, местами очень стремительно развивалась очередная «оттепель». Пока Москва думала, «пускать в архивы или нет», «наша Тэтчер»27, как мы её называли, уже получила допуск у местных «органов». Как самая обаятельная леди университета она могла договориться с кем угодно и о чём угодно – чекисты не стали исключением.
Материалы новейшей истории собирались не только на пыльных полках, но и в летних экспедициях по Кузбассу.
В одной из них, исследовавшей окрестности Мариинска, с полей пришла сенсационная новость – разведчики нашли в указанном местными направлении развалины подземной тюрьмы. По счастливой случайности, как студент- старшекурсник я был в составе этого легендарного похода.
В своём большинстве наши местные гиды были людьми сильно пьющими и равнодушными к истории. Некоторые из старшего поколения, которые, скорее всего, ещё и сами работали вольнонаёмными в этих лагерях, вообще отказывались разговаривать. В целом, собранные свидетельства не отличались высокой точностью:
– Ну там, в поле тюрьма под землёй была. Для политических, – рассказывает дед и курит козью ножку с чем-то феерично ароматным.
– А где конкретно? – пытаемся найти какие-нибудь ориентиры.
– Ну, там, там, – машет рукой куда-то в сторону сельхозугодий.
– А кого там содержали?
– Ну, этих самых, политических, – хочется попросить его: «дед, дай дёрнуть», но нельзя!
Дальнейший опрос ничего нового не давал, и было понятно – искать, копать и не сдаваться.
Вот мы и искали «запрещённую историю», которую страна долгие годы старательно прятала и уничтожала. Молодые горячие головы были склонны видеть в руинах любого найденного сооружения что-то таинственное из эпохи ГУЛАГа. Хотя на самом деле это мог быть, например, старый полевой склад ГСМ или коровник.
Когда пришла новость об удивительной находке, в наших рядах сразу нашлись скептики:
– Поди, ферма какая-то заброшенная.
– Нет, там стены кирпичные толстенные прямо под землю уходят – что мы, ферму не видели? – обижались сталкеры.
– Ну хорошо, может, картофель хранили.
– Во такие стены и потолки сводчатые. Это как? – крыть было нечем.
Да, это были сильные доводы. На самом деле, в чистом поле вдали от Мариинска углубляться на метры под землю – более чем странная затея. Волна довоенных репрессий, в которую попали миллионы советских граждан, была неожиданной и для советской экономики. Одно дело писать доносы и рапортовать о тысячах вредителей, а вот что делать дальше с этими массами биоматериала? Лагеря ГУЛАГа в Сибири и на Дальнем Востоке возводились в спешке и на голом месте.
Спецконтингент привозили в теплушках и товарных вагонах и высаживали в чистом поле – стройте лагеря себе сами из того, что есть вокруг. Партия вас сюда выслала, а не расстреляла на месте, чем уже оказала вам великое доверие, а дальше – сами, сами. Основным строительным материалом, конечно, был лес, которого в Сибири всегда в достатке. Пилили, распускали на доски и строили себе убежища.
Производство базовых строительных материалов – кирпича, цемента и арматуры – в довоенном совке было крайне отсталым: не хватало всего и всем и для более важных нужд. Одной из причин постоянной борьбы с излишествами в архитектуре была экономия материалов, а тут – тратить ценнейший кирпич на «человеческий мусор»; для него часто и патрон-то жалели.
Да, сплошные загадки!
По дореволюционным меркам Мариинск был передовым торговым городом с населением 15 000 жителей и всеми атрибутами купеческой роскоши: каменные дома, бесплатная библиотека, кинотеатр, но при советской власти быстро утратил своё значение. Чудесным образом он и Прокопьевск сохранили при советской власти свои первоначальные названия: Мариинск назван в честь императрицы Марии Александровны, жены Александра II, её именины отмечались 4 августа, в день памяти Марии Магдалины, а покровитель Прокопьевска – блаженный чудотворец Прокопий Устюжский. Как это проглядели советские активисты?
У страны появились новые любимцы – Кемерово и Сталинск (сейчас – Новокузнецк). Нужно было срочно ковать промышленный щит, иначе большой западный сосед съел бы нас и не подавился. В Кузбассе шло грандиозное промышленное строительство, и всё ценное для стройки отправлялось прямиком туда.
Ничего не понятно с этим подземным сооружением. В чистом поле и основательная кирпичная кладка… Неожиданно. Во-первых, зачем нужно было строить что-то глубоко под землёй: «отсюда хоть три года скачи, ни до какого государства не доскачешь»28? Во-вторых, зачем класть стены в полметра (!) толщиной?
Все сразу же решили, что это и есть та самая искомая тюрьма, как это впоследствии и оказалось. К ней моментально прилипло обозначение «секретная», и дальше иначе, как «секретная тюрьма в Мариинске», её никто уже и не называл.
На следующий день с утра мы все были на ногах – каждый хотел увидеть сенсацию собственными глазами. Нас встретило заросшее бугристое поле. То тут, то там покосившиеся остатки столбов со ржавой колючкой, битый бетон, ржавый металл – ясно видно, что здесь была какая-то гулаговская история. Колхозникам опутывать колючкой ферму от соседей было явно ни к чему. И вдруг среди всего этого мусора – хорошо сохранившиеся останки какого-то серьёзного строения, глубоко уходящего под землю. Именно останки, а не руины – всё было в неплохой сохранности. Объект размером примерно 20 на 30 метров. Чётко просматривалось деление на камеры и коридоры. Видны остатки сводчатых потолков. Стены выложены основательно – сохранились фрагменты узких окон-бойниц, выведенных под потолок. Несмотря на то, что всё это было сильно засыпано землёй, нашли в стенах камер замурованные на разной высоте закладные с кольцами на концах – видимо, для приковывания заключённых к стене наручниками и кандалами.
Из опросов местных мы уже знали, что этот объект усиленно охранялся НКВД. Ничего более толкового сказать они не могли. Больше можно было узнать только в архивах КГБ.
Вечером наш лагерь гудел. Строились предположения, гипотезы. Любовь Гвоздкова стала сибирским Шлиманом, которая нашла секретные застенки СИБЛАГа под Мариинском. И конечно, ей сразу припомнили этого шарлатана:
– Любовь Ильинична, а вот этот Шлиман – он на самом деле Трою нашёл?
– Ребята, это дело тёмное. Он же был предприниматель и авантюрист-археолог. От древнегреческой цивилизации осталось очень мало подлинных источников. Все легко, может, уместятся в один шкаф. Загорелся человек идеей найти Трою и в возрасте сорока четырёх поступил студентом в Сорбонну, изучал древнегреческую филологию и литературу. Его не смущало, что слепой поэт Гомер воспел в «Илиаде» осаду Трои примерно в конце VIII века до нашей эры, в то время как описанные события (если они вообще происходили) имели место на 500 лет раньше. Обложился картами и начал соображать. Географические описания, данные в «Илиаде», заставляли подозревать, что руины Трои могут быть сокрыты под холмом Гиссарлык на северо-западе Османской империи.
– А где деньги брал?
– Ну, какие-то капиталы у него были, и ещё собрал под будущие сокровища с приятелей. Кстати, опять же есть и наши корни – он долго жил в России, получил гражданство и русскую жену впридачу. Раскопки начались в октябре 1871 года. В итоге Шлиман буквально прорезает Гиссарлык с яростью искателя сокровищ: прокапывает прямо посреди холма огромный ров глубиной в 15 метров, полностью игнорируя верхние слои заселения. Докопавшись до основания холма, он понимает, что друг над другом лежат руины не одного, а сразу нескольких древних городов.
– Так может быть и под «нашей» тюрьмой тоже есть ещё более секретная – скифская?
– Ну это вряд ли. Так вот, когда во втором слое снизу он находит остатки массивных крепостных стен и следы пожара, археологу-самоучке всё становится ясно: это, конечно же, может быть только дворец Приама, царя Трои. При раскопках была найдена масса древних сокровищ. Какой же древний город он нашёл на самом деле, до сих неизвестно.
Как и в случае с Германом Шлиманом, мы наткнулись на «нечто» загадочное, но на что именно – это был большой вопрос.
Итак, ещё раз оценим аргументы, почему же мы считали эту тюрьму особо важным объектом в системе лагерей СИБЛАГа в Кузбассе и необычным историческим местом. Во-первых, типичный лагерь имел вполне простую и рациональную планировку: бараки, общие помещения для заключённых: столовая, клуб; дом для надзирателей и начальника лагеря, хозблок, баня, вышки, двойная линия ограждений с контрольной полосой. Смысла вкладывать силы и деньги в капитальное строительство подземной тюрьмы или карцера с толстенными стенами и сводчатыми потолками из кирпича просто не было. Обычно весь лагерь строили сами заключённые из дерева, которое они же и заготавливали. А тут огромная масса кирпича, толстенные стены. Нестандартно. Во-вторых, расположен был объект «в чистом поле» вдали от деревень и Мариинска, что тоже крайне неудобно для обслуживающего персонала. Вольнонаёмные всегда были необходимы, и нанимали их из мест поблизости.
На следующий день студенты с энтузиазмом начали раскапывать объект. Работа шла сложно. Копали осторожно – по всем правилам археологии, а не как Шлиман: глубина подземной тюрьмы достигала более трёх метров. А студенческая полевая практика тем временем подходила к концу.
В первую экспедицию полностью очистить объект не удалось. Но Любовь Ильинична вернулась в Кемерово как герой. О загадочной тюрьме написали газеты, она давала многочисленные интервью. Тема была модной.
И тут мне пришла мысль: «А что, если мы сделаем туристический маршрут по “СИБЛАГу в Кузбассе” и его коронкой станет секретная подземная тюрьма около Мариинска?»