Сергей Колков
Суровая Родина. Нехороший путеводитель Кемерово
– Ладно, передам, что с сапогами рекомендую согласиться, но бороду – уберите, не лезьте на рожон!
Гоша взялся за пластилин. Начал лепить скульптуру в целом и голову Михайлы в крупном размере. Выходило интересно. С бородой было бы правильнее, но, раз она так сильно идёт поперёк линии партии, – сбреем.
Модели были готовы. Георгий отошёл на несколько шагов в угол, оценивающе посмотрел на них и произнёс:
– Можно показывать комиссии. Годно!
Работу закончил поздно, заснул – как провалился в пустоту.
Проснулся, когда едва светало. Прошлёпал на кухню. За кухонным столом сидел мужик в поддёвке с окладистой бородой, волосы которого вокруг головы были аккуратно перевязаны плетёной бечёвкой, на столе перед ним лежал кусок бурого серого угля. Натруженные узловатые руки он смиренно сложил на коленях. Мужик смотрел на Гошу в упор и молчал.
– Доброе утро, – приветствовал его Гоша и подошёл к раковине. Умылся. Обернулся. Мужик сидел на своём месте. Гоша протянул руку вверх и привычно повернул регулятор громкости радиоточки. Вместо бодрой утренней музыки или голоса диктора с новостями об успехах сельского хозяйства из неё полился густой незнакомый голос:
– Мил человек, без бороды мне никак нельзя. Засмеют сотоварищи! Не твори лиха, не гневи бога!
Гоша моментально проснулся и сел на кровати. Надо же было такому присниться!
Днём отпросился с работы и забежал к главному архитектору города:
– Матвей Поликарпович, и всё-таки считаю необходимым оставить Волкову бороду.
– Георгий Николаевич, комиссия чётко определили свои критические замечания. Зачем снова возвращаться к этому вопросу?
– Ну понимаете, мне уже сны начали сниться про эту бороду! Не могу я так идти против правды.
– Отдохните, сделайте паузу. Съездите на рыбалку, тем более погода располагает!
Гоша пришёл домой, смял модель головы в бесформенный ком пластилина и в сердцах зашвырнул его в гол. Нужно подумать…
Прошёл месяц. Он снова взялся за работу и вылепил новый вариант головы Михайлы без бороды. Волевой подбородок, азиатские мощные скулы.
Никаких его портретов или свидетельств современников о том, как действительно выглядел Михайло Волков, ни в архивах, ни в библиотеках ему найти не удалось. Их просто не существовало. Неизвестны были даже точные даты его жизни – всё шло только от записи его донесения томскому берггауэру (горному мастеру) Павлу Бривцину в 1721 году о находке необычного бурого камня с Горелой горы: «… доносител[ь] Михайло Волков об[ъ]явил против своего доношения вверх по Томе реке, от Верхотомскова острогу семь верст, красную горелую гору…»
В начале XVIII века особым интересом государства Петра I стали стратегически важные металлы – медь и серебро, и сметливые люди из всех сословий стремились принять участие в «доходной лихорадке». Государевы награды за находку подходящей руды были обещаны баснословные – 50-100 рублей, а за крупные месторождения серебра – 1000 рублей. (Для сравнения, управляющий крупного дворянского поместья получал в те времена жалования 3 рубля в год.) Серебро шло на чекан монеты, медь – на пушки. Именно их-то и надеялся найти Михайло Волков в необычном камне.
Деньги-то за розыски рудных месторождений государь обещал, но получить их было непросто – чиновники на всех этапах чинили препятствия и мзду требовали, а могли и просто «обмекулить» – присвоить себе чужое открытие.
Был у рудознатцев и другой способ верно разбогатеть – «бугрование». Этот выходил даже понадёжнее. Искали древние курганы степных народов, грабили их и плавили найденное в них золото и серебро. Тут делиться приходилось гораздо меньше – только промеж собой. Да и не забыть долю помещице отложить – за разрешение заниматься «отхожим ремеслом». Между этими двумя промыслами и жил Михайло Волков.
Кто же такой и откуда был родом Михайло Волков? Непростой вопрос!
Во всех документах его упоминают «доносителем о рудных местах» без указания сословной принадлежности.
По одной из версий, это крепостной из Рязанской губернии, который обладал талантом к рудознатному делу и сбежал или ушёл в отхожий промысел, что неясно, от помещицы Селивановой, о чём она сделала донесение: мол, он не согласует свои дела с её волей.
По второй версии, это сын тобольского казака. Вместе с другими товарищами он обследовал урочища на реке Алее.
По третьей версии, Михайло Волков был сыном крестьянина Красномысской слободы Тобольского уезда Михаила Аверкиева, сына Волковых.
Все сходятся в одном – в 1721 году некий Михайло Волков сделал донесение в Сибирский обербергамт о нахождении месторождений руд и каменного угля близ Верхотомского острога. Его подельник Степан Костылев сообщал, что после Волков был направлен, видимо против его воли, «на Григоровский рудник в Пермь» и оттуда бежал. Скорее всего – бугровать. Больше свидетельств о нём не было.
Хорошо птичке в золотой клетке, а того лучше на зелёной ветке.
Глава 2
Гоша, как ему и советовали, поехал с друзьями на рыбалку. Нашли хорошее место, разбили лагерь, поставили шалаш и развели костёр. Кидали с лодки. Клёв был неплохой – на уху уже поймали достаточно. Гоша закинул напоследок и по напряжению лески понял, что попалась какая-то очень серьёзная рыба. Неужели таймень? Гоша старательно подматывал и тянул, и вот, когда под водой уже показался силуэт огромной рыбьей башки и он приготовился подсекать, она, как гигантская коряга, с шумом всплыла на поверхность, расталкивая толщу воды. Это была голова Михайлы Волкова, который, вынырнув из тёмной реки, мощно встряхнул ею, взялся широкой мужицкой ладонью за борт лодки, а другой – отжал мощную окладистую бороду, запрокинул назад мокрые волосы со лба и сказал:
– Мил человек, Христом богом прошу, не лишай бороды!
Гоша проснулся в холодном поту. Сердце бешено стучало.
Нет – значит нет. На днях зайду к главному архитектору и скажу, что делать работу могу только по совести. Решено!
Сказано – сделано.
– Матвей Поликарпович, вы мне доверили этот памятник? Так?
– Так!
– Давайте вы не будете лезть в то, бородатый он или без бороды, в сапогах или в лаптях. Я сделаю хорошо, как умею!
– Георгий Николаевич, вам доверили сделать, а мне проследить, чтобы вы правильно сделали. Поэтому иначе, как саботажем решения горкома, я эти ваши закидоны назвать не могу. И более того, вы же не член Союза художников, и не мне вам об этом напоминать, а значит, ваш вариант Волкова горкому ещё предстоит отстаивать в Москве перед высоким начальством.
– Я оставляю за собой право видеть Волкова таким, как я считаю нужным, – Георгий вышел из кабинета и громко хлопнул дверью.
– Ох, и намучаюсь я с этим баламутом, – тяжело вздохнул Матвей Поликарпович.
Гоша решил, что будет ваять памятник по сердцу, а не по директиве партии. И они ещё убедятся, что он был прав!
Как-то вечером к нему зашёл давний знакомый по «Коксохиму» – Максим Лазарев. Налили, выпили, потом добавили ещё по одной:
– Гоша, ну что ты всё правды ищешь? Как говорил наш Ильич: «Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства». Дался тебе этот Волков? Да и вообще, не он же первый уголь откопал, а этот – немец, как его, Мессершмидт! Если ты такой правдоруб – Мессершмидта ваяй! В мае 1721, раньше Волкова, нашёл он уголь, и не в Кемерово, а близ Кузнецка. Образованный был мужик. Сам Пётр пригласил его в Россию в 1716-м. А потом отправил на Урал и в Сибирь – исследовать наши «загадочные омуты», где ходят люди с пёсьими головами. Вот это был учёный! Понимал, что нашёл, а для Михайлы уголь – это так, какая-то странная диковинная штука. Он даже и не понял толком, что это такое.
– Да знаю я про немца. Но и ты пойми! Какая разница для истории: месяцем раньше, месяцем позже. А для меня разница есть! Немец же шёл с обозом, в комфорте, как господин. А кто такой был Михайло Волков? Неграмотный тёмный крестьянин. Ага, рудознатец! Где-то что-то перенял, подсмотрел – и всё. Никакого образования. Ни денег на экспедицию, ни помощи государевой, но «чуйка» у него была мужицкая, и вот он вместе с товарищами и рыщет здесь в Кузбассе в поисках полезных руд. Ну и кто после этого должен стоять перед народом? Конечно, Михайло Волков! Вот его-то сваять мне и интересно.
Гоша с новой силой взялся за работу. Он вернул Михайле бороду, одел его в холщовые штаны и армяк (длинный распашной кафтан из домашнего сукна), обул в невысокие казацкие сапоги без каблуков и подпоясал кожаным ремнём.
Чего-то не хватало…
Гоша шёл через тайгу, пробирался вперёд через поваленные стволы деревьев. Через какие-то болота и хляби. Лез на горы. Что-то долбил и ковырял в земле. Он устал от этого долгого пути. В руках у него всегда было что-то тяжёлое – какой-то камень. Он не мог бросить его, но и нести его дальше ему было нелегко. Вышел к таёжному звонкому ручью. Тихая заводь. Пить хочется! Георгий наклонился к воде, чтобы зачерпнуть воды свободной рукой, а другой продолжал держать камень. И увидел в воде своё отражение – это был Михайло. Он зачерпнул воды – по чёрному зеркалу прошла рябь, и он проснулся.
«Правильно, у Михайлы должен быть в руках горючий камень. Он же нашёл его и несёт показать знающим людям в берг-коллегию. Точно! Этого и не хватало!»
Осенью 1957 года макет памятника Михайле Волкову в его настоящем виде был завершён. Оставалось малое – изготовить. Заказать бронзу, сделать слепки, отлить и собрать.
Гоша уже стал Георгием Николаевичем Барановым – весной 1957 года его приняли в Союз художников СССР. Теперь-то его Михайле Волкову не нужно будет доказывать всем «знатокам истории» своё право на бороду.
Как он ошибался…
Уже новый главный архитектор города в разговоре с ним с глазу на глаз подытожил:
– Георгий Николаевич, не буду скрывать: ситуация вокруг этого памятника сложилась напряжённая. Вы многие годы игнорировали все рекомендации партии… Что вы хотите? Партия – это вам не частная лавочка. Есть коллективное мнение о допущенных вами в ходе работы недочётах. И оно вам хорошо известно. Раз вы просите, я, конечно, подниму ещё раз вопрос об обсуждении памятника на бюро, но отношение к нему, сами знаете, какое сложилось…
Баранов вышел от него совсем другим человеком – ссутулившимся и на глазах постаревшим. Столько лет он «живёт» этим памятником – с 1947-го? Десять лет… И вот опять – не попал в линию партии… Что же делать?
На проспекте Советском он встретил своего прежнего начальника по художественному цеху на «Коксе» – Михаила Ивановича Калинина.
– Привет, Георгий, что такой смурной?
– Здорово будешь, Михаил Иванович! Вот опять дали мне от ворот поворот с моим Михайло Волковым. Никому он в Кемерово не нужен…
– Не горячись. Верёвка у тебя уже есть, а мыло мылить погоди. Наслышан я о твоей истории. Давай зайду на днях к директору, может быть, комбинат чем и подсобит.
Сдержал слово Михаил Иванович – сходил к директору «Коксохимзавода» и рассказал всю историю борьбы за памятник Михайле Волкову. Директор тяжело вздохнул и подытожил:
– Да, засели бюрократы… тараном не прошибёшь. Нужно помочь. Передай Георгию Николаевичу, что бронзу и все необходимые материалы мы выделим как шефскую помощь. Напишу бумаги в Москву – мне не откажут на такое важное для города дело.
Скульптор был рад: наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки! Через месяц он получил от комбината всё необходимое для памятника сырьё и приступил в своей мастерской к отливке.
В 1959-м памятник был готов. Красота!
Георгий Николаевич считал, что вот сейчас-то, увидев памятник во всей красе, партийные начальники скажут: «А ведь вы были правы… Действительно, вот такой он и был – Михайло Волков! Как грамотно вы продумали его образ!»
Но никто так не сказал. Ещё долгих восемь лет памятник пролежал во дворе мастерской скульптора.
Георгий Николаевич на всевозможных совещаниях просил голоса, но от него отмахивались – опять он про своего Михайлу будет талдычить…
В конце концов – убедил. И даже настоял, чтобы выбрали и согласовали удачное и символическое место для памятника – на площади напротив Кемеровского горного института (КГИ) (ныне: Кузбасский государственный технический университет – КузГТУ, который готовит специалистов угольной промышленности). Оставался последний важный вопрос – внесение в бюджет города статьи расходов на сооружение памятника и выделение средств на его установку. Сказали строго: «Текущий бюджет уже сформирован, а на будущий год – внесём предложение, а там уж как Москва решит».
Услышав такое, Георгий Николаевич в растерянности пришёл на бюро горкома и заявил:
– Забирайте Волкова даром!
– Как даром?
– Вот так. Дарю городу! Я вот написал заявление. Примите в дар от меня, Георгия Николаевича Баранова, в дар городу Кемерово памятник рудознатцу Михайле Волкову и т. д. Откажетесь?
– Ну зачем же так сразу…
Кемеровские газеты потом напишут «бескорыстно подарил».
А Георгий Николаевич никогда не станет публично объяснять причины такого своего решения, но в письме к другу-журналисту Ивану Балибалову отметит: «Не каждый дурак будет делать такую огромную работу просто за так».
Открытие памятника приурочили ко Дню шахтёра – 23 августа 1968 года. На митинге секретарь по идеологии обкома партии товарищ Кузьмина сказала своему коллеге:
– Скульптура в целом неплохая, но ей не хватает марксистко-ленинского историзма. Не показана причастность Волкова к бесправному и угнетённому народу. Есть и серьёзные несоответствия – у настоящего Волкова не было бороды.
Кемерово «дар» принял.
В те послевоенные времена любые мелочи местной жизни согласовывались в Москве – вплоть до планировок квартир в сдаваемых домах или цвета окраски фасадов зданий. Столица была «главным городничим».
Денег в городском бюджете на памятник Михайле Волкову сначала не заложили, а потом он достался «даром». Очередная комиссия из Центра обнаружила «неучтённый» объект искусства и устроила большой разнос: искали хищение казённых средств и даже хотели уличить Георгия Николаевича в махинациях. Но уличать было не в чем. По документам из городской казны на памятник было потрачено 47 рублей 60 копеек. Это цена таблички «Михайло Волков», которую город заказал и оплатил сам. Все остальные расходы народному бюджету великой страны СССР не стоили и копейки.
Как стать убойной звездой
Ельцин вышел на балкон покурить.
Из комнаты доносится голос Наины Иосифовны:
– Боря, ты опять куришь в трусах?
– Да, а откуда ты знаешь?
– Да только что «НТВ» показало!
Невероятно правдивая история
«Европа де Люкс», пр. Советский, 40
«Европа де Люкс» – один из первых магазинов 90-х, где культивировались чрезмерно высокие стандарты сервиса и представлялся уникальный на тот момент выбор товаров класса Luxe. Многие торговые марки, которыми он хвастал, завозились исключительно под него и продавались только в Кемерово. В сейфах кемеровских модниц до сих пор с трепетом хранится купленное там ювелирное серебро YSL и Kenzo.
Обоснованно считался несвоевременно продвинутым для своего времени. Пережил все возможные кризисы. Тихо закрыт в 2014 году в связи с «моральным устареванием» концепции бизнеса.
Глава 1
1998 год. Суббота. Летний знойный день. А я, как всегда, по субботам на работе. В городе полный штиль и уже надоевшая всем жара. На Советском почти никого нет – все на реках и озерах, полях и огородах. Сижу один в пустом кабинете и стучу по клаве в своё удовольствие. Хорошо! Никто не мешает. Компьютер у нас в магазине один на всех. Чтобы поработать на нём в будние дни, нужно было занять очередь, и, если пропустишь назначенное время… занимай снова. В «листе ожидания»: директор, секретарь и я – Сергей Колков.
Очередь была самая что ни на есть живая – те, у кого было что-то срочное, тактично выгоняли трудящегося и надолго занимали его место. Приходилось вставать в «хвост» и курить в прямом и переносном смысле. Прайсы и накладные, приказы по отделу кадров, пожарники и санэпидстанция – все отбивали у меня рабочий стул. Мои задачи – импорт, общение с поставщиками, анализ продаж и заказы – могли и подождать.
Суббота – моё святое время привести дела в порядок, посмотреть переписку, подумать над рекламой…
Тук-тук. Заходит охранник:
– Сергей Анатольевич, там корреспондент с НТВ просит разрешить поснимать в магазине.
– Зови, пусть заходит.
Шлёп-шлёп. Входит корреспондент:
– Здравствуйте, Андрей Горохов, – представился молодой человек с явно не кемеровским лоском. – Я из съёмочной группы НТВ. Мы приехали снимать программу «Герой дня без галстука» с Аманом Тулеевым. Перед программой у нас идёт зарисовка про город. Хотелось бы снять и ваш красивый магазин, показать, что в Кемерово не всё так плохо, как думают в Москве, есть прекрасные новые проекты, жизнь меняется к лучшему…
– Конечно, снимайте, я не против! – это было не удивительно. «Европа де Люкс» действительно была лучшим магазином и лицом «новой жизни» в Кемерово. Я тоже представился и передал ему свою визитку – вдруг в дальнейшем потребуется какая-то помощь.
На крошечном пятачке нашей приёмной мы перекинулись с ним ещё парой каких-то дежурных фраз про «а из Москвы-то это видится так, а здесь всё совсем наоборот», а потом крепко пожали друг другу руки и взаимно пожелали «успехов в труде и не хворать».
Что такое «Европа де Люкс» на проспекте Советском, 40?
История этого удивительного проекта начинается в 1996 г. В тот год Кемерово живёт, как осаждённая внезапно напавшими варварами крепость. Все первые этажи зданий превратились в амбразуры и заварены в незамысловатые узоры из прутка или арматуры – в квадратик, ромбик или в кружочек, кто на что горазд. Как будто бы в самом разгаре гражданская война и нужно обороняться со всех сторон. На самом деле это она и была, только впоследствии стало модным с руки одного высокого лица спрятать это страшное признание за поэтическую форму «лихие 90-е». Ещё десять лет назад все двери в квартиры были бумажно-картонные, закрывались на простенькие замки за 3 рубля и защищали не столько от жуликов, сколько от сквозняков. Подъезды стояли нараспашку, а о том, что такое наркотики, знали только по репортажам из Лондона. Жизнь в Кемерово, как и во всем совке, была настолько безопасной, что в норме было отправить ребёнка утром на улицу и до позднего вечера не переживать, что с ним может что-то случиться.
А теперь город было не узнать. Очень немногие магазины в городе, даже на центральных улицах, решаются «открыть» витрины. Директор «Эконики» на Советском рассказывал: «Была у нас такая обувная марка – Alla Pugachova. Получили мы красные шикарные женские сапоги и решили выпендриться – выставили их на витрину. Там мы обычно показывали только один сапог – левый или правый, а тут расслабились и оформили красиво – похвастались парой чумовых красных сапог. И что ты думаешь? Ровно в ту же ночь витрину разбили и их утащили».
Границы безопасности, которые всегда чётко делили районы Кемерово по уровню возможного спонтанного насилия и вероятности безнаказанного отъёма у граждан ценных предметов гардероба, в те годы сильно смазались, и когда-то тишайший Кристалл стал ничуть не лучше шайки-Швейки.
Наша «священная корова», «старый центр» – самый респектабельный район города: проспект Советский от площади Советов до Кирова и улица Весенняя в придачу – уже не обещал кемеровчанам никакого былого «социалистического рая» по прописке. Буквально в двух шагах от площади Советов, со всеми её гроздьями чиновников и силовиков, гопники, невзирая на помпезные арки и богатую лепнину, отжимали у поздних прохожих деньги и какие-то странные кусочки пластика, которыми те платят в магазинах, а несогласных с идеей «взять всё и поделить поровну» жёстко били. Это было время шпаны – дерзкой и никем не управляемый. Брошенные внезапно исчезнувшим государством, малолетки сбивались в стаи и промышляли на жизнь, как могли.
Закон и порядок скоро зачистит хулиганьё, но сама жизнь этого бывшего заповедника образцового советского быта, обитатели которого ещё вчера считали, что «жизнь у них удалась», всё равно бесповоротно изменится. Следующее поколение элиты или «новые кемеровчане» массово переселятся в микрорайон «Серебряные ручьи» на бульваре Строителей, где и будут теперь жить «все свои», а Весенняя с Советским станут резервацией для заслуженных пенсионеров.
Торговля же, напротив, долгие годы будет бороться за каждый метр в «старом центре»: полагаю, сколько бы он ни стоил, всё равно отобьётся.
В середине 90-х будущая «золотая миля» – участок Советского от пересечения с Кирова до Драмтеатра – в таком же упадке, как и всё вокруг. Облезшие фасады вчерашней голубой мечты обывателя домов-сталинок, обшарпанный Сбербанк, Первый универсам на углу и пребывающие в разной степени уныния бывшие монстры советской торговли Книжный мир и Лакомка – вот, собственно, и всё. Аккурат посредине всего этого запустения, как апофеоз «удачной» перестройки, торчит хорошо всем заметный «гнилой зуб» – кафе «Жаворонок» с заколоченными драной фанерой редкими для Кемерово арочными окнами. Ещё вчера здесь кипела жизнь…
К 1996-му оно стояло в таком заброшенном виде уже несколько лет. Раньше его иногда смешно называли «Жаворóнок». Последним полётом птички стала торговля водкой через форточку в заколоченном фанерой окне, но потом она окончательно околела. Бывшее кафе превратилось в сквот, а по по-русски в бомжатник. Среди останков общепита – кухонных столов из нержавейки, раковин и гигантских мясорубок – поселились кемеровские бомжи. Внутри это напоминало сцену шикарно декорированного голливудского блокбастера про немногих выживших после страшного апокалипсиса, когда в останках былого величия ютятся вчерашние образцовые граждане. Света там, естественно, не было, а тепла от батарей для комфорта им вполне хватало.
Здесь и будет открыт самый наглый магазин 90-х в Кемерово – «Европа де Люкс».
Концепция проекта была простая – взять всё самое лучшее, что можно было найти в Италии, и сделать универсальный магазин для «дольче вита» в Кемерово.
Больше всего это походило на Duty Free – с размахом от парфюма и нижнего белья до французского коньяка и шампанского.
Почему Италия? Московская компания ИстЛайн запустила для челноков самолетные карго-перевозки из Италии с упрощённой оплатой грузов – и транспорта, и таможенных платежей. Два доллара за килограмм, и вези что хочешь – без контрактов, сертификатов и прочих «страшных снов» предпринимателя. Деньги в карман – и в Римини, а в Домодедово заплатил за груз хоть в баксах, хоть в рублях – и торгуй! Именно поэтому первый поток валютных товаров в «новую» Россию из Европы был именно из Италии, а не потому что мы так любили пиццу.
Всё делали, принципиально не глядя на образцы кемеровской архитектуры и торговли тех лет. Это была мечта о «новом» Кемерово, который, по нашему наивному мнению, был достоин стать таким же прекрасным, как Рим или Париж. Романтики!
Пока за закрытыми дверями шла излишне щедрая отделка магазина, Кемерово был в полном неведении – что же такое странное происходит на Советском 40? Сначала все увидели сооружение грандиозного ступенчатого портала с облицовкой индийским зелёным мрамором – его полукруглый верх переходил в прямые плечи, мощные квадратные колонны опирались по бокам на гранитное крыльцо. Шутники сразу прозвали его «мавзолеем». По центру портала, возвышаясь над суетой, горели на солнце языкастые золотые буквы – «Европа де Люкс». Что это будет – банк, казино или ресторан? Окна были плотно задрапированы, и понять, что же там происходит внутри, было невозможно. Атмосфера тайны тщательно охранялась до самого дня открытия.
Перед открытием магазина на несколько дней «для накала интереса» разместили на телевизоре специально ровным счётом ничего не объясняющий ролик-анимацию: старый фасад «Жаворонка» превращался в новый с центральным входом в виде арки из яркого зелёного мрамора с вывеской «Европа де Люкс». Финал ролика – чистый экран и дата 25 октября. No comments.
Название магазина, несмотря на пылкую любовь предпринимателей тех лет ко всему заграничному, было именно «Европа де Люкс» на кириллице, что было весьма смелым шагом в стране, где Mars нагнул Алёнку. Улицы городов по всея Руси запестрели загадочными вывесками: Café Dali, Grand Casino, VIP Arlekino, Boutique Veritas. Да что там 90-е! В Кемерово и сейчас один из лучших ресторанов называется Port 42, а его сосед – Aviator. Великий и могучий язык Пушкина сдался в безуспешных попытках описать эйфорию покупателя от новых трусов или от вкуса заграничной газировки, вот и пришлось коммерсам искать «там, за кордоном» не только дефицитные товары, но и ихние латинские буквы и складывать их в новые смыслы.
Не важно, на каком языке была сделана вывеска, главное, чтобы не по-русски. Этот новый, изобретённый в России рекламный ход опирался на универсальный «инояз» – бессмысленную смесь заграничных корней, не понятную нигде в мире, кроме нашей страны. Он, как губка, впитывал в себя все яркие словечки, услышанные «нашим человеком» в забугорье, слегка переваривал и изрыгал из себя обратно уже как нашу славянскую «dolce vita».
Маленькие магазины стали называться «Boutique», а дома доступного отдыха – «Bordello», и никак иначе.
На открытие «Европы де Люкс» пришёл весь город – все ждали чуда! Я пробирался по залу сквозь плотную толпу горожан, которые с нескрываемым интересом оценивали сказочные интерьеры. В тот день товары на полках стояли редко, но скоро всё изменится. Сначала мы сделали красивую скорлупу, а потом закатили в неё аппетитный орех.
«Европа де Люкс» была ветреной дамой с капризным характером – легко меняла одни марки на другие, закрывала целые отделы и открывала новые, привозила «интересное» уже не только из Италии, но и из Франции, Германии, Португалии, Индии. Буквально через полгода это был уже не типовой Duty Free со стандартным ассортиментом, а шикарный продуманный магазин, где продавались «изысканные колониальные товары со всех концов света для удовольствия кемеровчан».
Вы удивитесь, но многие престижные торговые марки в России можно было купить только в Кемерово – в «Европе де Люкс». Например, серебряные украшения Yves Saint-Laurent, немецкий фарфор Eschenbach, декоративное стекло из Италии – IVV. Мы искали интересные товары на выставках в Германии, Италии и заключали прямые контракты.
Всем известен культовый магазин United Colors of Benetton на Советском, 40. В Кемерово, нашими стараниями, он был открыт третьим в стране после Москвы и Новосибирска как отдел «Европы де Люкс».
Ездили по оптовым складам в Европе, искали лучшее – торговались свирепо. В ходу было выражение для служебного пользования: «отобрать товар у поставщика».
На одном из складов нижнего белья в Италии мы приметили симпатичный комплект мужских трусов. Одна беда – в него входило три цвета: светло-серые, антрацит и тёмно-жёлтые (цвет хорошего деревенского желтка). Жёлтый цвет был у нас точно «непроходной». Началась торговля:
– Сколько стоит?
– 2000 лир за комплект.
– Хорошо. Возьмем 600 комплектов по 1000 лир.
– 1500.
– По рукам, но… жёлтый цвет нас не устраивает. Замените на светло-серый.
– Договорились.
Вечером возвращаемся в гостиницу:
– А кому они продадут эти шестьсот жёлтых трусов? Давай предложим за них по 100 лир.
– Нет, по 50.
Утром на складе:
– Сеньор Сальваторе, мы предлагаем вам продать нам 600 пар жёлтых трусов по 50 лир.
– Мамма миа! Наш мальчик всю ночь их переупаковывал. Почему вы не могли сказать это вчера? Попросили бы сразу на них скидку…
Выражения «парфюм из Европы де Люкс» и «подарок из Европы де Люкс» стали, как принято говорить сегодня, мемами – признаками серьёзного отношения дарящего к выбору подарка и к персоне одариваемого. Особенно подарки из «Европы де Люкс» ценили чиновники всех уровней важности. Но самые эксклюзивные покупатели у нас появлялись в мае перед днём рождения нашего «отца родного» – Тулеева. Мы даже выделили их в особый класс – «тулееведы». Все они требовали что-нибудь необычное – самое большое, самое тяжёлое, самое бронзовое, чтобы несказанно порадовать губернатора. Многие из них приезжали из мест с ярким национальным колоритом, например из Монголии, но за подарком шли к нам.
Всё дело было в деталях! «Европа де Люкс» хорошо усвоила старую русскую поговорку: «Главное не подарок, а внимание» и превратила её в сервис. Мы погрузили наших покупателей в невиданные раньше в Кемерово стандарты отношения к подарку: пластиковые карты постоянных клиентов, солидные бумажные пакеты, бантики, ленточки, открытки, фирменная упаковочная бумага – всё должно было кричать: «Любовь! Любовь! Любовь!», а лесть, как известно, – это товар, который всегда в цене.
Chanel №5 из «Европы де Люкс» стали уже не просто дорогим парфюмом, а таким же статусом, как привезённый из самого Парижа.
Горожане хитрили. Аккуратно распаковывали наши товары и заворачивали во всем известную фирменную синюю с серебром бумагу что-нибудь своё, изображая подарок из «Европы де Люкс». Происходило обыкновенное волшебство – любая вещь, переупакованная в нашу «фирму́», становилась признаком хорошего вкуса. Пакеты не выбрасывались и носились вместо дамских сумочек до полного износа как модный аксессуар. Это был «приземлённый» на нашу землю аналог советской Берёзки со свободным входом для всех.
С сервисом случались и «небольшие» курьёзы. Одна наша постоянная клиентка, у которой был бизнес по продаже предметов пожарной безопасности, купила самый дорогой Parker в подарок высокому боссу из МЧС. Ручка была начальственная – с золотым пером, в тёмно-коричневом перламутровом корпусе. Кожаный футляр, в котором она лежала на сияющем белизной шёлке, мы упаковывали в деревянную коробку, потом всё это уложили уже в другую – подарочную, завернули в нашу фирменную синюю с серебряными гербами бумагу, сверху повязали ленточкой с надписью Европа де Люкс и в завершение закрепили их концы настоящей бордовой сургучной печатью с языкастой буквой «Е» – нашим фирменным знаком «жизнь удалась». Справились! Игла в яйце, яйцо в утке, утка в упаковке из «Европы де Люкс».
Пакет с подарком был торжественно вручён адресату прилюдно на банкете, в тесном окружении коллег и представителей дружественных силовых структур. Действуя по правилам хорошего тона, он, не откладывая на потом, тут же при всех собравшихся начал его распаковывать. Под одобрительные реплики и искренний интерес собравшихся делал он это медленно и артистично. В накалённом дорогими спиртами воздухе висела интрига: какой же там скрывается внутри подарок из «Европы де Люкс»? Сначала он разломил сургучный пятак, потом развязал ленточки, раскрыл коробочку, затем вторую, дошёл до футляра – гости воодушевлённо вздохнули – открыл его и… ах! В футляре на сверкающем белизной шёлке не было ничего́. Совсем ничего.