Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
Потом обернулся к собравшимся:
– Я хочу помолиться над ней в часовне, так что службу в храме без меня проведите… отец Марк, ты проведи… да и о здравие ее не забудьте помолиться…
Потом повернулся и зашагал по двору, а Кэти, боясь потеряться и остаться одна в незнакомом месте, поспешила за ним.
Они вошли в небольшую каменную часовню, отец-настоятель опустил герцогиню на пол, зажег от нескольких горевших лампадок свечи и, опустившись рядом с лежащей герцогиней на колени, стал что-то тихо говорить.
Кэти, замершая рядом с дверью, внимательно вслушивалась, но понять не могла ничего. Наконец она поняла, что отец-настоятель молится на неизвестном ей языке. Блики света от свечей и лампад играли на лицах святых мрачно взирающих на Кэти со всех сторон, и ей казалось, что они все про нее знают и молча укоряют ее. От этого ей было очень стыдно и страшно и очень хотелось уйти или спрятаться, но выйти ночью во двор незнакомой обители было еще страшнее, а спрятаться было негде.
Час следовал за часом, а в часовне не происходило ничего. Герцогиня неподвижно лежала на полу, отец-настоятель монотонно и непонятно молился, стоя над ней на коленях, утомленная Кэти сначала прислонилась спиной к стене, потом села на пол, а затем и вовсе легла, свернувшись клубочком, и заснула.
Проснулась она от громкого возгласа: "Благодарю тебя, Господи!". Она испуганно приподнялась и увидела, как отец-настоятель поднимается с колен.
– Что с ней? Она не умрет? – бросилась она к нему.
– А ты теперь хочешь, чтобы она выжила? – глядя ей прямо в глаза, спросил он.
– Очень хочу… она совсем не такая, как я думала раньше… я бы все сейчас отдала, чтобы только все обратно вернуть… пусть бы меня отец всю жизнь в башне держал… только не было бы всего этого.
– А если бы была такая, как ты думала, тогда что, не хотела бы все вернуть?
– Наверное, все равно бы хотела…
– Из-за того, что страшно на костре оказаться?
– Да, – кивнула Кэти.
– А душу свою на вечную муку обречь не страшно? Это ведь пострашнее будет. Ты так не считаешь?
Кэти ничего не ответила, она стояла, испуганно съежившись, губы ее дрожали, а из глаз текли слезы.
Отец-настоятель грустно покачал головой и тихо произнес:
– Жаль, конечно, что ты этого не понимаешь… но может со временем… – потом тяжело вздохнул и продолжил: – Здесь костра можешь не бояться… здесь тебя не тронет никто. А если Алина вернется, то может и не только здесь…
– Так она не умрет?
– Надеюсь, что нет… – тихо произнес отец-настоятель.
– А за что Вы благодарили Господа?
– Он указал мне, как поступить с тобой.
– И как же?
– Пока ты останешься здесь… а потом посмотрим, как все дальше сложится. Тут многое от тебя зависеть будет. Не надо наперед загадывать.
– Меня будут искать отец и король… – тихо проговорила Кэти.
– Я знаю… они уже близко. Поэтому пойдем, я отведу тебя к привратнику, а сам пойду встречу их.
– Вы точно не отдадите им меня? – Кэти схватила его за руку и с мольбой взглянула ему в глаза.
– Ты покинешь монастырь лишь по собственной воле, и здесь тебе не угрожает ничего.
– Но Вы сказали герцогине, что спасти меня не в Вашей власти…
– Господь указал способ… Пойдем, – отец-настоятель взял ее за руку, и они вышли из часовни.
Как только они приблизились к воротам, к ним навстречу поспешил согбенный монах:
– Отче, что с нашей голубкой? Как она? Я всю ночь о ее здравии молился…
– Это хорошо, что молился… вот и дальше продолжай, – кивнул отец-настоятель и осторожным движением подтолкнул к нему Кэти. – Это дочь ее. Она просила присмотреть за ней. В сторожку свою отведи и обустрой ее там, у тебя она жить будет, да накорми еще, она больше суток не ела.
– Конечно, Отче… все сделаю… если уж Алина за нее просила… то что и говорить… как за родной приглядывать буду… А девочка надолго здесь?
– Да уж как сложится… но скоро не уедет это точно…
– Вот и славно… пусть живет… Даст Бог, может, и Алина поправится… и тоже присутствием своим порадует нас, голубка наша.
– Алину или тело ее в любом случае сейчас заберут… Гости на пороге уже. Так что, отвори ворота, выпусти меня, да запри за мной. Мне, перед тем как Алину им отдать, побеседовать с ними надо будет… Поэтому пока сам тебя не покличу, ворота не отворяй.
– Как же так, Отче? Зачем увозить ее отсюда? Ведь коли жива, то отлежаться ей надо… А коли нет, то отпеть здесь хотя бы…
– Не спорь, делай что говорю, – в тихом голосе отца-настоятеля была такая сила, что отец Стефан, не мешкая, отпер ворота, и выпустил его.
– Эх… что ж это делается? – горестно вздохнул он, вновь накладывая запор на ворота, – Что ж за беда-то такая приключилась с тобой, голубка моя, что он даже не словечка не молвит о тебе, и собирается отдавать тебя, то ли живую, то ли мертвую и без причастия и без отпевания?
Потом повернулся к Кэти: – Пойдем, деточка, покормлю тебя… У нас тут конечно изысков нет никаких, но голодная не останешься.
– А я могу попрощаться? Или хотя бы.... хотя бы посмотреть… посмотреть… как… – Кэти всхлипнула, – как ее забирать будут? Я ведь больше не увижу ее, да? – из ее глаз хлынули слезы.
– Ах ты, моя бедняжка… Даже не знаю, как поступить-то… не любит отец настоятель, когда своевольничают… Сказано было в сторожку отвести, да накормить, значит, я так исполнить и обязан… ну не плачь… не плачь… вот ведь беда какая… ох, беда… – он развернулся, прошел шагов пять вдоль стены и, нажав на какой-то выступ в стене, открыл небольшую неприметную дверку: – Иди вот сюда, вот по лесенке этой взбирайся, на самый верх стены попадешь. Там проход с бойницами, оттуда все видно как на ладони. Вот и увидишь все. Иди, забирайся.
Кэти, вошла в дверку и, не мешкая, взобралась по крутой лесенке. С высокой монастырской стены действительно открывался прекрасный обзор и вид был великолепный. Восходящее солнце золотило верхушки ближайших гор, гордо возвышавшихся на фоне голубого неба. У ворот стоял отец настоятель, а по тропинке к монастырю приближался небольшой отряд всадников. Кэти разглядела, что впереди едет сам король, за ним ее отец, а сзади человек шесть стражников в сверкающих доспехах с королевскими эмблемами и штандартом и пеший человек в одежде сельского жителя, видимо проводник. Кони шли медленно, осторожно взбираясь по крутой каменистой тропинке.
Всадники остановились на небольшой площадке, немного не доезжая монастыря. Сначала спешились стражники, а затем спешились ее отец и король. Бросив поводья одному из стражников, они неторопливо поднялись по узкой тропинке и подошли к отцу-настоятелю.
О чем они говорили, Кэти не слышала, так как говорили они очень тихо. Разговор длился достаточно долго. А потом ее отец достал из кармана маленький сверток, развернул, и Кэти с ужасом поняла, что он показывает отцу-настоятелю изготовленную ей фигурку. Она прижалась к стене, с ужасом ожидая, что будет дальше. Однако фигурка не произвела на отца настоятеля никакого впечатления, а может, он уже знал о ней. В любом случае он лишь кивнул, потом забрал из рук ее отца сверток с фигуркой и, обернувшись, громко произнес:
– Отвори, отец Стефан.
Ворота тут же раскрылись, и отец-настоятель скрылся в монастыре. Ни король, ни ее отец в монастырь за ним не пошли. Они отошли в сторону и, тихо беседуя о чем-то, смотрели на горы, не проявляя при этом никаких признаков нетерпения. Не было отца настоятеля очень долго. Наконец он вышел, держа на руках герцогиню.
Кэти радостно заметила, что сейчас в отличие от вчерашнего вечера герцогиня сама держала отца настоятеля за шею. К ним тут же шагнул король и тихо спросил что-то. Осторожно поставив герцогиню на землю, но при этом продолжая ее придерживать за плечи, отец-настоятель что-то сказал в ответ. Герцогиня тоже что-то очень тихо сказала. Король подхватил ее руку, поднес к губам, а потом, качая головой, стал что-то долго говорить.
Кэти очень хотелось услышать, о чем они говорят, но все говорили очень тихо, и слов было не разобрать. Потом герцогиня, осторожно высвободив руку из рук короля, нежно провела ей по его щеке и, наклонив голову набок, что-то спросила, пристально смотря прямо ему в глаза. Король что-то ответил, клятвенно подняв руку, потом обернулся к ее отцу, все это время стоявшему за его спиной, и что-то произнес, тот тоже поднял руку и согласно кивнул. Герцогиня сделала шаг к нему, но покачнулась и возможно бы упала бы, если бы ее не поддержал отец-настоятель. Кэти увидела, как ее отец тут же сам шагнул ей навстречу и подхватил на руки. После чего и ее отец, и король склонили головы перед отцом настоятелем, который кивнул им в ответ и скрылся за монастырскими воротами, а затем они спустились к ожидающим их стражникам. Король сделал знак, и им тут же подвели лошадей, а ее отец опустил свою супругу на землю, чтобы сесть на коня. Герцогиню тут же сзади за плечи бережно обнял король, пока наклонившись, ее отец осторожным движением не подхватил ту к себе в седло. После чего король вскочил на коня сам и возглавил группу всадников, которая стала медленно спускаться по горной тропинке, все дальше и дальше удаляясь от монастыря, пока совсем не пропала из вида.
И тут у Кэти на глаза вновь навернулись слезы. Она осознала, что осталась совсем одна в совершенно чужом месте, и хотя теперь ее жизнь была вне опасности, вокруг не было ни одного близкого ей человека. Всхлипывая, Кэти стала спускаться вниз и увидела ждущего ее там отца Стефана.
– Ну что, нагляделась? – ласково спросил он ее и тут же удивленно добавил, – А плакать-то чего опять надумала? Ведь выжила она… хоть и отец-настоятель не очень-то в это верил… Тут радоваться надо. А ты плакать вздумала. Все, прекращай слезы лить, пойдем, покормлю тебя.
Пока Кэти ела монастырскую похлебку с хлебом, отец Стефан разобрал небольшую комнатку при входе в сторожку, служившую ему чуланом, и принес туда кровать и маленький столик.
– Вот, будут твои апартаменты, – улыбнулся он ей, – не так удобно конечно как в кельях наших монахинь… но что-то не захотел отец-настоятель тебя к ним отправлять… ну да ему виднее… Я даже рад… Алина, когда в монастыре жила, тоже часто у меня бывала… Зовут-то тебя как?
– Кэти, – односложно ответила она.
– Хорошее имя, Катарина, значит. Я так понял, Алина мать теперь твоя… Выходит, отец твой – ей муж… Так что ли?
Кэти молча кивнула.
– Так твой отец – герцог Дмитрий Риттенберг?
– Нет. Мой отец – герцог Алекс Тревор, он сейчас вместе с королем за ней приезжал.
– А как же милорд Дмитрий? Ведь она с ним тут венчалась… Совсем что-то я, старый, ничего не пойму…
– Казнили ее первого мужа, – тихо проговорила Кэти.
– Вот те на… Упокой его душу, Господи, – монах перекрестился, помолчал немного, а потом спросил: – Это что ж выходит, Алина мужа оставить хотела, что он за ней приехал, да еще с королем?
Кэти угрюмо молчала, понимая, что ни в силах рассказать этому старику, так нежно любящему герцогиню, правду об их появлении здесь.
– Что ж он сотворил с ней такое, изверг… что она еле от смерти спаслась, да отец-настоятель с ним так долго беседовал, перед тем как ее вернуть… да еще и тебя от него здесь укрыл? И как его земля после такого носит? Такую горлинку ясную обидеть, как Алина наша, да до такого ее довести… да и тебе, небось, несладко пришлось, бедняжка ты моя… Ох-хо-хо, – вздохнул он.
Потом помолчал, внимательно посмотрел на насупленную и хмуро молчащую Кэти и продолжил: – Я понимаю, тебе трудно… Но ты постарайся простить, не надо на собственного отца обиду на сердце держать. Господь милостив… все обязательно образуется… ты не переживай. Надо уметь прощать… Вон Алине, когда сюда она попала, тоже плохо было… а выросла и забыла все, и отца своего простила… хоть очень несправедливо он с ней обошелся… Даже на меня, дурака старого, и то зла не держала, хоть и обидел я ее, ой как крепко обидел поначалу… всех простила, голубка наша. И ты постарайся простить… обида-то, она знаешь, как сердце ест…
Он еще помолчал, внимательно глядя на Кэти, а потом, присев рядом с ней за стол, тихо спросил: – Что тебя так гнетет, деточка? Может, расскажешь? Втихомолку-то одной, все ой как трудно переносить… Ты расскажи, излей душу-то, глядишь, и полегчает тебе…
От мысли, что этот так по-доброму с ней беседующий монах может узнать правду о ней, у Кэти перехватило дыхание. Она вскочила из-за стола и, вбежав в теперь уже свою комнатку, бросилась на кровать, уткнулась в подушку и разрыдалась.
– Катарина, что ты? – монах подошел к порогу ее комнатки. – Не хочешь говорить, не говори… зачем так плакать-то? Алина, та тоже свои обиды никому не рассказывала, но она сама научилась с ними справляться, а это ой, как непросто… я ведь не из любопытства… мне просто жалко тебя стало, деточка… а коли обидел я тебя этим, то ты не серчай, не со зла я… Хотя может и лучше, если поплачешь… поплачь, девочка, поплачь, со слезами оно все быстрее проходит… только зла не держи… я не буду тебя больше ни о чем спрашивать. Захочешь, сама расскажешь… а коли нет, то и суда нет…
И он, осторожно прикрыв дверь ее комнатки, вышел из сторожки.
Въехав в городок, королевский отряд спешился перед постоялым двором. Первым туда вошел король, а за ним герцог внес на руках герцогиню.
– Подготовил комнаты или вздернуть тебя, чертово отродье? – гаркнул король, обращаясь к хозяину, который лишь увидев его, упал на колени и уткнулся лицом в пол.
– Все готово, Ваше Величество… Все комнаты убраны, подготовлены… никаких постояльцев нет… в сарае подготовлены места для лошадей. Вам и герцогу какие комнаты отвести и какие Вашим стражникам?
– Дверь вставил?
– Дверь? Дверь нет еще… простите, Ваше Величество… не гневайтесь… не успел… – судорожно вздыхая, так как от волнения у него перехватывало горло, проговорил хозяин таверны, – плотнику теперь тут работы дня на два, не меньше… не гневайтесь… мы лишь убрались там… но остальные комнаты готовы… На втором этаже вообще полный порядок. Может, Вы там пожелаете? Там и тише и воздух свежее. А стражников Ваших, я бы на первом этаже разместил....
– Ну что ж, может это и к лучшему, что на втором, а то с первого этажа моя дражайшая кузина имеет привычку исчезать, – усмехнулся король. – Веди.
Войдя в одну из комнат второго этажа, король придирчиво осмотрел ее и кивнул герцогу стоявшему в дверях:
– Давай ее сюда. Подходящая комната.
Герцог шагнул и осторожно уложил на кровать свою супругу. Поправил ей под головой подушку и тихо спросил:
– Удобно?
Алина кивнула.
– Что принести поесть? – продолжил он, снимая с ее ног туфельки. – Только не надо мне говорить, что ничего не надо. Отец-настоятель сказал, что если Вы не будете хорошо питаться, не поправитесь.
– Что тут есть, то и принесите… это же не дворцовая кухня… это всего лишь маленький захолустный постоялый двор, – тихо проронила она.
Герцог кивнул, вышел и, схватив за шиворот перепуганного хозяина, потащил вниз по лестнице, приговаривая:
– Сейчас найдешь мне все самое свежее и вкусное, что только есть в вашей глухой дыре… и храни тебя небо, если моей супруге это не понравится…
– Я все сделаю… не извольте беспокоиться, все будет в лучшем виде, Ваша Светлость, – испуганно шептал тот, семеня, спотыкаясь, а в какие-то моменты даже волочась за герцогом, словно большой куль с мукой.
– Ну как, отсюда не исчезнешь? – король, стоящий у окна с усмешкой посмотрел на лежащую на кровати Алину.
– Нет, не исчезну, – покачала она головой.
– Это радует… на моей памяти, ты мне никогда не врала… – он подошел к кровати, сел на ее край и осторожно взял руку герцогини. – Как же ты нас напугала… Хорошо еще супруг у тебя сообразительный… Зачем, говорит, она потребовала комнату именно на первом этаже и с видом на горы, да еще приказала, чтоб под окнами никто не ходил, если собралась исчезнуть. Не все ли равно, говорит, откуда исчезать и кто ходит под окнами, если ставни закрыты… Прошелся разочек под окошком и следы от ваших каблучков обнаружил. Не знаю, говорит, как они из закрытой комнаты выбрались, но переместились не особенно далеко… А дальше мы уж долго не сомневались, куда вы направились… Я ведь сразу знал, что ты именно до монастыря постараешься добраться, мы и в городок заехали лишь, чтобы проводника найти, и тут нас карета твоя у постоялого двора с толку сбила… мы решили твоего кучера и хозяина постоялого двора расспросить… но видно на это у тебя и расчет был… Так ведь?
– Зачем спрашивать, если Вы и так обо всем догадались, мой государь?
– Мне интересно: как вы из закрытой комнаты выбрались?
– Господь вразумил как…
– Ладно, пусть это будет твоя тайна… так даже увлекательней… Кстати, Алина, я поклялся тебе, что ни в чем не буду обвинять дочь Тревора, и я не буду… Но скажи: ты действительно из-за нее потеряла ребенка?
– Вы, мой государь задаете такие странные вопросы… Вы такой же, как мой супруг… вы оба с легкостью преступаете христианские заповеди и не задумываетесь о будущности ваших душ, но в магию, колдовство и ведьм верите безоговорочно… Хочется Вам верить, что моя дочь летает на помеле – верьте.
– Я спрашивал не об этом.
– А о чем? Мой супруг запер нашу дочь в башне вместе с грубой, глухонемой служанкой. Девочка около полугода даже поговорить ни с кем не могла… а потом ей в руки попадает книга… Ваша книга, между прочим… и она от безысходности начинает рисовать знаки, лепить фигурки и всякую прочую чушь, которую там видит… От безысходности, понимаете? Ей больше нечем заняться… у нее нет больше ни книг, ни игрушек… И у вас обоих поворачивается язык обвинять ее…
– Алина, ты знаешь, я видел много преступников… и ты не поверишь, но почти все они считали, что у них были очень веские причины преступить закон. Они считали, что были не виноваты… просто обстоятельства так сложились… Понимаешь, о чем я? Закон нельзя преступать ни при каких обстоятельствах… тебе не кажется?
– Вы на себя сначала оборотитесь, мой государь… а потом бросьте камень, ежели без греха.
– Ладно, оставим эту тему… Главное, что ты жива осталась… простила ее, и Бог с ней… Надеюсь, в монастыре ей вправят мозги в нужную сторону… К тому же монастырь ты ей подходящий нашла. Я лишь в глаза отцу-настоятелю глянул и понял, почему ты, рискуя жизнью, к нему ее потащила… у него она не посмеет даже помыслить еще о чем-то подобном. Строг настоятель, ой строг…
– Это к кому как… – на губах Алины появилась лукавая улыбка.
– Ну, Алина… не о тебе же речь… Что о тебе говорить? Тебя не любить невозможно… тебя любят все.
– А больше всех Ваш младший братец Бенедикт, сестрица Ваша Лидия, да кузен Ваш – Вилли. Они все от меня без ума.
– Про Лидию, это ты напрасно… Она к тебе неплохо относится… скорее королева к тебе предвзята… но это понятно почему… А эти двое не могут тебя любить, потому что ненавидят меня… и знают, что ты поддерживаешь меня, и уже не раз мне помогала… Они, правда, не знают, что живы тоже только благодаря тебе, ведь если бы не ты, их бы давно придушили как-нибудь темной ночью неизвестные разбойники и душегубы…
– Артур, который раз говорю: они нужны Вам. Нужны как индикатор лояльности, как сопредельных правителей, так и Ваших подданных… Вы должны отслеживать все их контакты, но ни в коем случае не уничтожать.
– Знаю… знаю… но мой братец скоро доведет меня до предела… Ты знаешь, он начал внушать королеве, что я влюблен в тебя, и если она не вмешается, я в ближайшее время сошлю ее в монастырь…
– Откуда такие сведения?
– Две ближайшие фрейлины королевы – мои доверенные лица, и они с удовольствием рассказывают мне все и обо всех. Сопоставив их рассказы, я имею достаточно достоверную картину.
– И что королева?
– Пока ничего… но я сейчас вернусь из этой нашей увлекательной поездки с герцогом, и у нее появится еще один повод призадуматься над его словами.
– Кстати, как Вы ее обоснуете?
– Ты потеряла ребенка и с горя хотела уйти в монастырь, вместе со старшей дочерью Тревора… Герцог рассказал мне о твоих планах, и мы с ним вернули тебя, заставив настоятеля монастыря выдать тебя нам, а вот его дочь мы согласились там оставить. Все было бы вообще складно, если бы не твои заявления, что ты едешь ко мне во дворец… Хотя, это как раз может объясняться истинной причиной, что ты хотела иметь фору в пути… и то, что мы повелись на твою уловку и вернулись обратно во дворец, реально тебе ее дало.
– Как герцог Вас вызвал? Он при всех все объяснял?
– Твой супруг не настолько глуп… При всех он сказал лишь, что ты потеряла ребенка и находишься при смерти, после чего попросил аудиенции с глазу на глаз. И уже во время нее сказал, что у него есть подозрения, которые ты усиленно опровергаешь… и попросил, чтобы я сам поговорил с тобой, если успею… Как ты понимаешь, я не мог отказать…
– Что ж, тогда история действительно получается складная…
В это время в дверь вошел герцог, которого сопровождал хозяин постоялого двора, держащий в руках поднос с едой.
– К столу сядете, миледи, или на кровати откушать изволите? – спросил он.
– На кровати… голова кружится, когда встаю, – не поднимая на него глаз, тихо проговорила герцогиня.
– Тогда приподнимитесь повыше, – герцог дождался, чтобы Алина села, опершись на подушки, заботливо подложенные ей под спину королем, и сам, взяв поднос из рук хозяина постоялого двора, поставил его на ее колени. – Вы что-то еще желаете?
– Нет… Оставьте меня, милорд. Если мне понадобиться что-то, я позову.
– Как скажете, миледи, – кивнул герцог и вместе с хозяином постоялого двора вышел.
– Да, кузина… а ты умеешь быть безжалостной, – на губах короля появилась саркастическая усмешка.
– Что Вы имеете в виду?
– Алина, да ладно… ты все прекрасно понимаешь… Ты не то что холодна, ты просто ледяная, когда разговариваешь с ним. У тебя единственно что, снег изо рта не сыплется....
– Я не могу с ним иначе… он бесчувственный и бездушный… его не интересует ничего, кроме его положения в обществе и общественного мнения. Я думала раньше, что он хоть дочерей своих любит, а он их ненавидит так же, как и меня…
– Ты считаешь, что он ненавидит тебя? Да на него смотреть больно было, пока он думал, что ты умираешь…
– Я нужна ему… только и всего… я его козырная карта в игре с Вами… без меня он перестает так интересовать Вас, а придворная жизнь для него значит все… и еще он хочет хотя бы внешне обладать мной, это льстит его самолюбию… но он никогда не простит мне, то что отдал меня Вам… и дочкам своим, видимо, тоже… Он самолюбив до безумия… Вы унизили его… Вам он простил это, так как Вы сильнее и потому что Вы стараетесь сделать так, чтобы все внешне было очень достойно… а вот мне это он не простит никогда.
– Тебе?
– Да, мой государь, именно мне… потому что я знаю правду о его унижении… и еще дочерям.
– Алина, брось… Ты-то тут причем? Я знаю, что ты очень проницательна, но к нему ты сейчас необъективна… Я понимаю, что ты злишься на него из-за того, что своим жестоким обращением, как ты считаешь, он подтолкнул дочь к тому, что она натворила… но вспомни… она и прежде была неадекватна… это же она вытолкнула его младшую дочь в окно. Так что твоя протеже с самого начала была ненормальной, не надо обвинять герцога. А к тебе он очень внимателен и максимально заботлив… Так что в данном случае ты несправедлива. Я очень доволен поведением герцога и надеюсь, ты тоже постараешься пересмотреть свое отношение к нему.
– Я не могу…
– Тебе придется! Он твой супруг!
– Ничего мне не придется! Заставить меня быть с ним ласковой Вы в любом случае не сможете! Если для него весь наш брак был фарсом, то и меня он не будет большим… Я выношу рядом его присутствие и соблюдаю правила приличий, но большего от меня не ждите! И вообще, кто-то говорил о нашем с ним разводе…
– Про развод и думать забудь… После того как я видел твои глаза, когда мы увозили тебя из монастыря, я не пойду на это никогда… Позволить тебе развестись, что бы ты тут же вернулась в монастырь? Нет, Алина… я не допущу этого… И хватит разговаривать. Кушай… а то я прикажу вздернуть хозяина постоялого двора, раз ты не хочешь есть то, что он приготовил для тебя.
Герцогиня печально покачала головой:
– Как же вы в этом похожи… оба безжалостные и не останавливающиеся ни перед чем, когда идете к своей цели… Съем я все, съем… только оставьте меня… в Вашем присутствии, милорд, у меня сейчас и кусок в горло не полезет.
– Хорошо, Алина, – король поднялся, – я пришлю тебе какую-нибудь служанку, она подежурит у тебя и во всем поможет.
Король вышел из комнаты и, приоткрыв следующую дверь, заглянул. Герцог сидел на кровати, наклонившись и положив голову на сцепленные руки, которые он упер в колени.
– О чем задумался, Алекс? – король шагнул в комнату и плотно закрыл за собой дверь.
Герцог тотчас поднялся.
– Да так, Ваше Величество… ни о чем. Просто устал немного.
– Можешь не скрывать… я вижу, как тебе тяжело выдерживать ее такое отношение. Характерец у моей кузины не из легких… но я с самого начала предупреждал тебя…
– Да, ее принципы и убеждения сложно поколебать, к тому же у нее незыблемые представления о добре и зле… Вам ведь тоже не просто с ней… Вы так и не смогли приручить ее. Она ведь больше ни разу не допустила Вас… и вряд ли допустит еще, хотя и потеряла Вашего ребенка. Возможно, Вы дали ей слово.
– С чего взял?
– Она… она смотрит на Вас, как на друга… в этом нельзя ошибиться… И еще Ваши фаворитки… Ведь Вы обхаживаете их на глазах у нее… А она равнодушно и безучастно взирает на все это… При этом порой достаточно лишь ее слова или презрительно скривленных губ, чтобы Вы сменили любую из них.
– Не боишься вот так открыто говорить мне это?
– Вы больше цените открытые взаимоотношения… Кстати именно это Вам больше всего нравится в Алине. К тому же мне больше нечего терять… Иногда мне хочется умереть…
– Умирать не надо, Алекс… Неужели ты не ценишь, что она подле тебя? Моя кузина прекрасна, несмотря ни на что, и одно ее присутствие это уже чудо.
– Может быть, государь… хотя временами мне хочется, очень хочется, чтобы она полностью принадлежала Вам или оступилась, и у нее появился кто-то третий… я бы сам согласился ей его найти, лишь бы она перестала быть такой недоступно-безгрешной.
– Это невозможно, Алекс… – король усмехнулся.
– Вы уверены?
– Абсолютно… теперь абсолютно уверен.
– А если я сумею склонить ее к этому?
– Зачем?
– Согрешив раз, она научится воспринимать это естественней… и Вам станет с ней легче… тогда, возможно, в награду за это Вы позволите мне тоже использовать свои права на нее…
– Н-да… – король задумчиво покачал головой, – ты умеешь заинтересовать… Что ж попробуй. Я даже помогу, хотя не верю в успех… только смотри, не перегни палку, я не прощу тебя, если с ней что-то случится.
– Я буду предельно обходителен с ней, в любом случае разменной монетой будут лишь чужие жизни и здоровье, обещаю.
– Тогда развлекайся. И если от меня что-то потребуется, скажи, я помогу.
5
Алина стояла у окна своей спальни, когда дверь распахнулась, и на пороге показался герцог, рядом с ним стоял атлетически-сложенный и миловидный юноша.
– Вы не очень заняты, дорогая?
– Милорд, я уже привыкла, что Вы входите без стука, куда бы то ни было… но когда Вы не один, это уже слишком… Вам не кажется?
– Не сердитесь, миледи… – герцог шагнул к ней и, подхватив ее руку, прижал к губам, – я надеюсь, что Вы примете мой подарок, и ему не будет надобности стучаться тоже…
Он обернулся к сопровождающему ему юноше:
– Дверь закрой.
Тот тут же выполнил приказание.
– И как же это надо понимать?
– Это подарок, мой подарок Вам, дорогая, и я очень надеюсь, что он Вам понравится, а еще больше на это надеется он.
Юноша тотчас шагнул к Алине и, упав перед ней ниц, осторожно коснулся руками ее туфелек:
– Госпожа, позвольте мне служить Вам… я клянусь, что буду предан.
– Милорд, прекратите сейчас же этот балаган! Что все это значит?
– Это значит лишь одно… Я выкупил этого мальчика у короля перед казнью… Мне он понравился, и я решил сделать его Вашим пажом… но если он не нравится Вам, я верну его палачу.
– Вы решили окружить меня преступниками?
– Он раскаялся, дорогая… к тому же он виноват лишь в недоносительстве… Его сестру признали колдуньей, а так как король теперь очень ревностно старается искоренять все, что связано с колдовством, то мальчика по закону должны четвертовать… Король согласился помиловать его лишь с условием, что Вы лично будете следить за ним, контролировать его и держать всегда при себе.
– Что это значит, милорд? – очередной раз повторила свой вопрос герцогиня.
– Ничего, кроме того, что я уже сказал. Нравится Вам мальчик, он Ваш, нет – я верну его на эшафот.
– Да какой он мальчик? Он уже взрослый юноша, он, скорее всего, мой ровесник… Какой из него паж?
– Вы считаете, что его возраст достаточное основание, чтобы возвратить его палачу? По мне, так он еще совсем мальчик. Не маленький, правда, но это даже лучше: меньше мороки, больше пользы, охранять Вас будет.
– Вам мало того, что все мои служанки докладывают Вам о каждом моем шаге? Вам нужен еще один Ваш верный страж подле меня? Зачем Вам это?
– Значит, Вы отказываетесь?
– Я возьму его… знаете ведь, что возьму… только вначале я хочу знать причину!
– Причин две. Первая: я волнуюсь за Вас, моя дорогая. Вторая: я пожалел его, что конечно очень нехарактерно для меня… но я подумал, что могу использовать его… Я заранее предупредил его, что потребую от него просто собачьей преданности Вам. И если ее не будет, он пожалеет о том, что я пожалел его, и палач не четвертовал его… потому что я могу быть и жестче чем палач. Поэтому еще разочек подумайте и скажите: возьмете Вы его или нет.
– Милорд… я не понимаю… что Вы имеете в виду?
– Что тут непонятного? Я волнуюсь за Вас… я часто уезжаю… я хочу, чтобы с Вами всегда кто-то был рядом, как охраняющая Вас собака. Утром, днем, вечером, ночью – всегда у Ваших ног, готовый выполнить любой Ваш приказ, желание, причуду… Все, что Вам в голову придет. Сильный и крепкий, способный защищать и оберегать. А я лишь буду изредка контролировать, как он это делает…
– Вы не доверяете мне настолько, что теперь хотите и ночью кого-то держать в моей спальне?
– Ну что Вы, дорогая! Мне и в голову такое не приходило… Ваша нравственность выше всяких подозрений… даже застав Вас в объятиях мужчины, я не подумаю ничего дурного… Мальчик ни в коем случае не должен Вам ни в чем мешать. А будет мешать, скажите мне, я научу его как себя вести в том или ином случае…
– Это Вы говорите мне? Считаете, что статус супруга дает Вам право хамить и оскорблять меня?
– Извините, герцогиня… это была пошлая шутка, не обижайтесь… Общение с государем на пользу не идет… Но если серьезно, мальчик выполнит все, что Вы пожелаете… и следить за Вами я его заставлять не собираюсь. Хотите, ему язык отрежут? Чтоб Вы не думали, что у меня такие планы?
