Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
– Алина, я привык доверять тебе, и я знаю, что все твои действия продиктованы заботой о нас, и ты всегда печешься о благе государства. Однако я знаю и то, что ты сейчас, ожидая появление ребенка, очень изменилась, ты стала больше нервничать, уставать и во всем видишь проблемы, и иногда они преувеличены и несколько, как это сказать поаккуратней, надуманные что ли… Извини меня, но мне кажется, что твой дар стал оставлять тебя, а его место заняла мнительность, моя радость. Это нисколько не влияет на мое отношение к тебе… Но сама посуди: как я могу всерьез сейчас принимать то, что ты говоришь? Твои доводы безосновательны и базируются лишь на эмоциях.
В это время в библиотеку вошел герцог, который вел за руку Катарину.
– Алекс, – Алина обернулась к нему, – я прошу, я очень прошу Вас: не делайте этого. Можно найти какое-то другое решение, чтобы скрыть то, что произошло… но эта свадьба не должна состояться…
– Алина, как я понял, принц не намерен это скрывать, и добиваясь ее, обязательно придаст это огласке. Он соглашается молчать, лишь если я выдам за него Катарину.
– Алекс, его слова, это лишь слова… Сказать, то что он собрался говорить, может кто угодно. В любом случае это будет лишь сплетня.
– Алина, но я же знаю, что это правда. Катарина подтвердила все, – герцог кивнул на стоящую рядом дочь.
– Алекс, с чего это вдруг Вас стала интересовать правда? Вас интересовало всегда лишь общественное мнение. А с ним все будет так, как мы сейчас здесь договоримся. Поддержите меня, и мы найдем приемлемый вариант выхода из создавшейся ситуации. Кстати, если Вас все же интересует правда, то я Вам ее скажу: эта свадьба разрушит все. И Вашу жизнь в том числе. Причем до такой степени, что Вам станет наплевать на общественное мнение. И это действительно правда.
– Алина, вот только стращать меня не надо. Вы же знаете, я угроз не боюсь. Поэтому не надо абстрактных слов. Хотите высказать конкретные претензии или пожелания – пожалуйста. А вот так: "я возражаю, потому что это разрушит все", не надо. Я человек приземленный и конкретный. Поэтому поясните: кто и что собирается рушить, и как на это влияет предстоящая свадьба.
– Понятно… без конкретных фактов Вы мне не поверите… а их у меня нет, потому что они еще не произошли. Только учтите, когда они произойдут, будет поздно. Поздно что-то изменить… – она тяжело вздохнула и повернулась к Катарине: – Кэти, я понимаю, что ты очень хочешь выйти замуж за принца. Но поверь мне, он не любит тебя, и твоя жизнь с ним будет очень несчастной… очень, Кэти. Сейчас все будет зависеть от твоих слов… Я умоляю… умоляю тебя, Катарина, – Алина опустилась на колени перед дочерью, – откажи ему.
– Матушка, встаньте, что Вы… – Кэти испуганно сжалась и попятилась назад. – Не надо передо мной на колени вставать… пожалуйста, не надо… Я согрешила… очень… еще раз согрешила… поэтому не надо на колени… я все равно не смогу отказать… ведь тогда… тогда… мне только в монастырь… – из глаз ее закапали слезы, – ну простите меня, матушка… я обещаю… клянусь: никогда-никогда больше заповедей христианских не нарушу… и к темным силам никогда не обращусь. Я клянусь Вам в том.
– Катарина, ты не сможешь… не для тебя это, поверь мне. Семейная жизнь с принцем будет для тебя пыткой… Не любит он тебя. Ты потом это поймешь, если согласишься сейчас. Поверь мне, просто поверь, дочка, умоляю…
– Даже если не любит, я буду терпеть от него все… Я клянусь. Я согласна выйти за него, и Вам меня не остановить, – тихо, но очень твердо произнесла Катарина.
Алина поднялась с колен, обвела взглядом всех четверых и, делая большие паузы, тихо проговорила:
– Вы не понимаете, на что обрекаете себя этим… вы все пожалеете об этом решении и не раз… у вас всех сейчас будто разум застило… я не знаю, как еще вас всех просить не делать этого… видно то не в моих силах… Что ж поступайте, как знаете… но знайте, я категорически против, и я это скажу на венчании. Я все сделаю, чтобы не допустить его! Я прямо на венчании скажу, что Катарина беременна и недостойна быть супругой наследного принца.
– Алина, Вы посмеете это сказать? – озадаченно проговорил герцог.
– Да, Алекс. Если я не могу вас остановить другим способом, я остановлю этим.
– Алина, радость моя, ну зачем ты так? Ведь если не пообещаешь нам не портить церемонию, Алекс запрет тебя в замке и не выпустит никуда. А после церемонии ты уже не станешь слухи сеять, мне ли не знать. Ты не умеешь играть за спиной и исподтишка. Так что не лишай нас счастья лицезреть тебя, пообещай, что примешь мою волю и твоего супруга.
– Можете запирать. Я не только ничего обещать вам не стану, а еще все силы приложу, чтоб не дать состояться венчанию.
– Тогда венчание будет завтра, а ты до его окончания под домашним арестом, и только попробуй выйти из своих апартаментов. Всех твоих служанок и слуг мучительно казню. Подожду, чтоб родила ты, и выполню обещание. Ты ведь знаешь, я слово держу, – тихо, но очень уверенно проговорил король.
– Если б Вы только знали, что делаете, мой государь… если б знали… – в глазах Алины засверкали слезы. – Вы даже не представляете, какую цену можете заплатить за свое упрямство.
Она тяжело вздохнула и направилась к двери.
– Ты куда? – король преградил ей путь.
– Исполнять Ваш приказ, – она невесело усмехнулась. – Присутствовать при обсуждении деталей свадьбы я не хочу.
После завершения церемонии венчания, когда все вышли из собора на центральной площади столицы, герцог заметил, что у его кареты стоит Рон, оставшийся в замке. Он быстро подошел к нему:
– Что-то случилось?
– Вы стали отцом, Ваша светлость, у Вас сын родился, – с поклоном доложил тот.
– Что-то невесело ты говоришь это, – герцог испытующе посмотрел на дворецкого.
– Нет, что Вы, Ваша Светлость, я очень рад за Вас и за Ее Светлость очень рад. Я можно сказать, счастлив, что у Вас наследник родился. Здоровенький мальчик. Лерон сказал, что роды прошли хорошо и ребенок полностью здоров.
– Как герцогиня?
– Ее Светлость, конечно, устала, но с ней все хорошо.
– Ты что-то не договариваешь, Рон.
– Только то, что герцогиня почему-то ребенка видеть не захотела… сказала, чтоб забрали его сразу и унесли… но она, наверное, просто устала родами очень… и еще велела за графиней Норес сразу же послать. Ее уже привезли, вместе с ее ребенком, и я отвел ей те комнаты, что были подготовлены для нее. Она сейчас там вместе со своим и Вашим сыном, Ваша Светлость. Ей прислуживают пять горничных, четверо слуг и у дверей всегда охрана. Пока она всем довольна.
– Что ж, это хорошо… жаль лишь, что герцогиня устала так. С ней точно все в порядке?
– Да, Ваша Светлость, не волнуйтесь. Лерон сказал, что все в полном порядке.
– Это хорошо. Я тогда ближе к ночи или завтра с утра приеду. Надо же, как совпало: и свадьба дочери и рождение сына, все в один день.
– Да, Ваша Светлость, со свадьбой Вы все очень быстро решили, – осторожно заметил Рон. Хоть он и знал, что герцог очень негативно реагирует даже на попытки хоть как-то оценить принятые им решения, но сдержаться не смог. Весь замок просто бурлил слухами, как за один день было принято решение о свадьбе, на которую даже намеков не было.
Однако в этот раз герцог прореагировал очень благодушно. Видимо сообщение о рождении сына, да и свадьба дочери настроили его на миролюбивый лад.
– С такими вещами лучше не затягивать, Рон. Нечасто дочерям дается шанс в будущем стать королевами. Надо ковать железо пока горячо, – с улыбкой пояснил он.
– Конечно, конечно, – Рон подобострастно закивал, – Мы все так рады за леди Катарину, вернее уже за Ее Высочество, принцессу Катарину.
– Хорошо, ступай и постарайся, чтоб у герцогини все было хорошо. Проследи, чтоб Лерон до моего приезда дежурил у нее, и все ее желания были исполнены.
– Конечно, обязательно, не извольте беспокоиться, Ваша Светлость, – кланяясь, проговорил дворецкий и скрылся.
Однако ни ночью, ни на следующий день утром выехать герцог не смог. Празднование свадьбы затягивалось, и король не отпускал его. Весь следующий день был посвящен приему послов, поздравляющих молодоженов, и торжественным мероприятиям, с этим связанных. Поздно вечером герцог вновь подошел к королю.
– Ваше Величество, может, Вы отпустите меня, наконец? Нехорошо как-то получается, что я оставил Алину одну в это время.
– Алекс, который раз говорю тебе: зачем ты ей сейчас? Самое главное, что с ней все в порядке, что она родила тебе сына… Ей не до тебя… Твое присутствие будет только ее раздражать. Дай ей время придти в себя. Главное, чтоб за ней уход был хороший. А это в твоем замке гарантировано. Так что расслабься и отдохни.
– Я хочу убедиться, что с ней все в порядке, нервничаю я что-то…
– Да тебе бы доложили бы, если б с ней что случилось. Все твои нервы от того, что ты пьешь мало, – пьяно усмехнулся король, – выпей, – он протянул ему кубок с вином, – и перестанешь нервничать. Все твои нервы позади, Алекс. Дочь пристроил, наследника получил. О чем тебе нервничать?
– Может, Вы и правы, мой государь, – герцог взял из рук короля кубок.
Однако выпить не успел, в это время в залу вбежал один из слуг и, подбежав к ним, проговорил, низко склоняясь: – К Его Светлости, герцогу посыльный из замка, Ваше Величество.
– Черт, – выругался король, – неужели, и правда, что случилось, – он тяжело вздохнул, и обернулся к слуге: – В мой кабинет его, – потом повернулся к герцогу: – Пойдем, Алекс. У тебя ведь по-прежнему нет от меня секретов, я надеюсь?
– Конечно, нет. Какие у меня могут быть секреты? – проговорил герцог и вслед за королем направился к выходу.
В кабинете короля их уже ждал Рон.
– Я так понимаю, привели тебя сюда не совсем приятные известия, – глядя на нерешительно мнущегося посреди кабинета Рона, проговорил герцог. – Давай выкладывай, не тяни.
– Ваша Светлость, герцогиня… – Рон испуганно взглянул на герцога и втянул голову в плечи.
– Исчезла опять? – мрачно осведомился тот.
– Нет, что Вы… она… она…
– Да не тяни! Что с ней? – гаркнул герцог.
– Я не знаю… не знаю… как… как… это сказать даже, Ваша… Ваша Светлость… – заикаясь проговорил Рон. Он весь сжался и даже зажмурился, видимо ожидая, что герцог его сейчас схватит или ударит.
Однако тот не смог этого сделать, потому что его руки перехватил король, проговоривший:
– Подожди, Алекс, не психуй раньше времени… Сейчас все узнаем… Рон скажи хоть: она жива? Это ты можешь сказать не заикаясь?
– Жива, Ваше Величество… только… только не совсем… вот.
– Чего?! Ты можешь толком сказать: что с ней?
– Да вроде как и живая она, и в то же время не совсем… не двигается она, не говорит, и глаза все время закрыты… но дышит.
– В обмороке что ли?
– Вроде того… только Лерон сказал: не обморок это…
– А что?
– Не знает он… Больше суток он с ней бьется, чего только не делал… не приходит она в себя…
– Больше суток? Ты почему сразу не доложил, тварь? – герцог попытался высвободиться из захвата короля.
– Потом, Алекс. Ты убьешь его чуть позже… Вначале он нам все расскажет.
– Не гневайтесь, Ваша Светлость, – дворецкий опустился на колени, – но Вы же сказали, что сами приедете… мы ждали Вас и ночью, и утром… А уж, когда поняли, что задерживаетесь Вы, я поехал доложить… К тому же, Лерон все ждал, что очнется она… он ведь все перепробовал…
– Что значит: все перепробовал? – удивленно переспросил король.
– Ну… – дворецкий помялся немного, – он ее и ледяной водой обливал и что-то очень резко пахнущее ей под нос прикладывал и что-то вливал в нее… и иголками какими-то колол ее всю… и даже… даже каленое железо к пальцам ног ей прикладывал…
– Что?! Он посмел творить с ней такое? – задыхающийся от возмущения король сильно тряхнул герцога за плечо, – Если ты не спустишь живьем шкуру с этой твари, посмевшей такое сделать, я сделаю это с тобой, Алекс, обещаю!
Если короля начало трясти от ярости, то на герцога эта информация произвела явно обратное действие. Он замер и очень тихим и каким-то даже отстраненным голосом спросил:
– Ты хочешь сказать, он даже пытками не сумел привести ее в чувство?
– Не совсем так… в конце, он сказал, что она все чувствует… только реагировать никак не может…
– Алекс, ты представляешь? Эта тварь издевался над ней, а она все чувствовала, но не могла ничего сделать… Это что же творится такое? Алекс, ты сейчас же прикажешь привезти мне сюда эту скотину. Мне! Сюда! Ты понял?
– Я велю привезти, кого хотите и куда хотите, – все так же отстраненно проговорил герцог и добавил: – Только это не главное. Главное, что с ней что-то случилось такое, что я пока даже не пойму: кто и как ей помочь сможет… Лерон любил ее… да и понимал, что не спустят ему подобное, и если уж стал творить такое, то значит все на карту поставил ради ее жизни, но не смог ничего сделать…
– Ты защищаешь его? – изумленно спросил король.
– Да не защищаю я никого… – мрачно проронил герцог, – мне плевать на него, делайте с ним, что хотите, Ваше Величество. Его сегодня же Вам доставят. Меня гораздо больше состояние моей жены волнует, нежели что-либо другое… Господи, я только сейчас понял: какой же я идиот… Все, прощайте, Ваше Величество, я уезжаю.
– Тихо, тихо, Алекс… не надо так прощаться. Я все понял: ты злишься, что я не отпустил тебя раньше… но я же не знал… извини. Поезжай, конечно, и будь с ней, сколько надо, я буду ждать. К тебе лишь просьба, пусть моему посыльному ежедневно сообщают о ее самочувствии. И я жду тебя тогда, когда посчитаешь возможным приехать. Я буду рад тебя видеть в любое время. Кстати с Лероном сам решай, как поступить.
– Да я понял, хорошо, мой государь, – кивнул герцог и, больше не говоря ни слова, вышел, Рон поднялся с колен, поклонился королю и поспешил вслед за ним.
Через месяц, не довольствуясь краткими известиями, что состояние герцогини без изменений, в замок Телдом приехал король.
К его удивлению встретивший его Рон, провел его в зал для приемов и сказал, что герцога позвать не может, так как тот неважно себя чувствует, поэтому он может лишь позвать графиню Норес.
– Кормилицу ребенка, что ли? – переспросил удивленный король.
– Да, Ваше Величество, – подтвердил тот.
– Не надо. Веди меня к герцогу.
– Но, Ваше Величество, – растерянно начал Рон.
– Веди! – грозно приказал король, и Рон не посмел ослушаться.
Когда они вошли в апартаменты герцога, король понял, почему дворецкий не хотел его вести к герцогу. Алекс Тревор, несмотря на раннее утро, был беспробудно пьян. Пьян до такой степени, что даже говорить не мог.
Глядя на опухшее и очень давно небритое лицо герцога, король осведомился: – Он что, постоянно в таком состоянии?
– Да, Ваше Величество. Он почти не выходит из него, с тех пор как понял, что привести в чувство Ее Светлость он не может…
– Почему ты не сообщил мне?
– Его Светлость запретил сообщать хоть что-то Вашему посыльному, кроме информации о состоянии герцогини и запретил всем слугам покидать замок.
– Он же не может это контролировать…
– Он приказал графине Норес следить за этим. Сейчас в замке она хозяйка.
– Понятно, – король тяжело вздохнул, а затем спросил: – Герцогиня по-прежнему в своих апартаментах или вы переместили ее куда-то?
– Она по-прежнему в своей спальне, Ваше Величество.
– Я схожу к ней. Не провожай. Попробуй лучше герцога в чувство привести. Мне поговорить с ним надо.
– Я постараюсь… но вряд ли скоро смогу, – испуганно пробормотал Рон.
– Ты постарайся, а там уж как получится, – проговорил король и вышел.
Он прошел по достаточно пустынным коридорам замка к дверям спальни герцогини. Вытянувшиеся перед ним охранники распахнули дверь, пропуская его внутрь. В небольшом холле перед спальней никого не было, король решительно открыл дверь и удивленно замер. Алина стояла спиной к нему, у небольшого столика и что-то переставляла там. Не веря своим глазам, король стремительно шагнул к ней и обнял за плечи.
– Алина, радость моя, как я счастлив, видеть тебя в здравии, а мне говорили ты без сознания, – проговорил он, разворачивая ее к себе, и тут же пораженно замолк. Испуганно обернувшаяся к нему женщина была не Алиной. Она была лишь очень похожа на нее.
– Ваше Величество? – пробормотала она в замешательстве.
– Да это я. А вот кто Вы, позвольте узнать, милая леди, и что Вы делаете здесь? – раздраженно осведомился он.
– Я графиня Изабелла Норес, я ухаживаю за Ее Светлостью. Мне Его Светлость, герцог позволил, – извиняющимся тоном проговорила та, не смея пошевелиться, потому что король по-прежнему крепко держал ее за плечи.
– Ухаживаешь за герцогиней? – переспросил он.
– Да, Ваше Величество. Я слежу, чтобы ей было хорошо, удобно и что бы чисто все было. Ей массаж несколько раз в день делают, купают ее. Я каждый день ей сына приношу. Он сейчас как раз рядом с ней спит, – она кивнула на кровать.
Король разжал руки и обернулся к кровати. Картина напоминала идиллию, если не знать, что происходило на самом деле. Алина в красивом пеньюаре лежала на кровати и будто спала, а рядом с ней, прижавшись к ее груди, спал очаровательный младенец. От созерцания этой картины короля отвлек голос графини:
– Еще Лерон ее каждый день осматривает.
– Герцог не стал его казнить? – удивленно спросил он.
– Его клеймили в трех местах и выпороли кнутом так, что он до сих пор еле ходит, но убивать его герцог не стал. Он теперь может герцогиню лишь при мне осматривать, и я слежу, чтоб он не причинил ей боли. И за горничными слежу, когда ее купают или массаж делают.
– За ней действительно хорошо ухаживают?
– Я строго слежу за этим, Ваше Величество, и сурово взыскиваю с нерадивых, поэтому все очень стараются.
– Ты печешься об ее благополучии? – король в упор посмотрел на нее.
– Вы подозреваете меня в нерадении?
– Нет, я подозреваю, что это ты что-то сделала с ней, а теперь делаешь вид, что заботишься о ней.
– Ваше Величество… – графиня опустилась на колени и с ужасом посмотрела на него, – я клянусь: это не так. Мне и в голову такое не приходило… и не посмела бы я никогда… я знаю, как милорд герцог любит ее.
– Ты считаешь, это достаточные доводы, способные опровергнуть мои подозрения?
– Опросите слуг, Ваше Величество. Я не была у герцогини до того, как это с ней случилось… Я вообще к ней первый раз пришла лишь, когда Его Светлость мне позволил… я предложила ребенка принести и на грудь ей положить, думала, может, почувствовав прикосновение сына, очнется она. Я до сих пор на это надеюсь, мне кажется, я бы от такого точно очнулась… Поэтому и сына к ней продолжаю носить… Мне правда очень хочется, чтоб очнулась она. Герцог не переживет, если с ней что-то случится, я чувствую… – она прижала руки к лицу, опустила голову и, всхлипывая, проговорила, – Вы ведь видели его? Он пьет с утра до вечера и с вечера до утра… Его даже сын не интересует. Он лишь спрашивает: "не очнулась?" и, услышав, что нет, напивается снова.
– Все, хватит реветь, не нравится мне это. Прекращай лить слезы и вставай!
Отерев слезы руками, графиня поднялась.
– Возьми ребенка и ступай к себе. Я хочу побыть с ней наедине.
– Конечно, Ваше Величество, – графиня подошла к кровати и осторожно взяла ребенка на руки, тот сонно заворчал. После этого она обернулась к королю и тихо попросила: – Когда будете уходить, предупредите охрану, они ее камеристку позовут, чтобы Ее Светлость одна не оставалась, – и увидев, что король согласно кивнул, поспешно вышла.
Король приблизился и некоторое время пристально смотрел на Алину, потом сел на край кровати и рукой осторожно коснулся волос.
– Что же это с тобой случилось, радость моя? – тихо проговорил он, перебирая пальцами ее красиво уложенные локоны. – Неужели ты предупреждала об этом? Но ведь это не может быть связано: свадьба и твоя болезнь… Драгоценная моя, почему же ты слегла? Что случилось? Почему Господь допустил такое? И чем же теперь тебе можно помочь? Если бы я только знал, Алина, я бы что угодно сделал, лишь бы выздоровела ты…
Он долго сидел и нежно гладил волосы Алины, всматриваясь в неподвижно застывшие черты ее лица. Наконец он поднялся, вышел и, приказав охране привести к герцогине камеристку, стремительно зашагал в сторону апартаментов герцога.
Герцог сидел облокотившись о стол и уронив голову на руки, рядом с ним суетился Рон, державший в руках большую кружку и приговаривающий: "Ваша Светлость, выпейте отвар… Вам легче станет, прошу Вас, выпейте…"
– Алекс, выпей, это приказ, – жестко приказал вошедший король.
– О! Это Вы, Ваше Величество? – герцог с трудом приподнял голову и посмотрел на короля. – Действительно Вы… А то Рон уж битый час говорит, что Вы приехали, а Вас все нет и нет…я уж думал опять врет… ан нет… не наврал… Только зря Вы приехали, Ваше Величество… Зря… Если только, чтоб лично убедиться, что на нас с Алиной можно крест поставить… хоть мы и не мертвы, но и живыми нас теперь уже не назовешь… Все… видно уйти вновь решила моя женушка, ну и меня ей захватить придется, не задержусь я тут без нее…
– Рон, оставь кружку на столе и иди погуляй, – король выжидательно посмотрел на дворецкого, и увидев, что тот тут же поставил кружку на стол и повернулся к двери, добавил: – Да и еще: проследи, чтоб не помешал нам никто.
– Будет исполнено, – поклонился тот и поспешно вышел, плотно закрыв за собой дверь.
– Иди сюда, Алекс, – король подошел к тазу для умывания и взял кувшин с водой, стоявший рядом, – давай быстро поднимайся и иди сюда.
– А если не пойду? – герцог пьяно усмехнулся.
– Тогда я попрошу охранников мне помочь. Не делай из себя посмешище, Алекс. Я ведь все равно заставлю тебя сделать то, что считаю нужным.
– Ну умоюсь я, малость протрезвею, толк то в этом какой, Ваше Величество? Никакого… Поэтому не суетитесь… Это ее все равно к жизни не вернет…
– А ну встал! – король это рявкнул таким тоном, что даже подвески в подсвечниках на стенах испуганно звякнули. Герцог удивленно взглянул на него.
– Никак государь гневаться изволит? – иронично осведомился он, однако из-за стола поднялся и нетвердой походкой подошел ближе к королю. – Не стоит, Ваше Величество… Причина выеденного яйца не стоит, а Вы нервы свои так напрягаете… право слово не стоит… Вы хотите, чтоб голову под воду подставил? Подставлю… Я для Вас и не такое делал…
Герцог нагнул голову над тазом, и король вылил ему на голову целый кувшин холодной воды, после чего протянул полотенце: – Утрись и выпей то, что Рон принес.
– Желание короля – закон… только толку, как я Вам уже говорил, в том никакого… – герцог вытер голову, вернулся к столу и залпом осушил кружку, оставленную Роном. – Вы довольны Ваше Величество? Или еще что-то сделать?
– В кресло сядь и постарайся с мыслями собраться, разговор есть.
– В советники я больше не гожусь, Ваше Величество… не хочу думать ни о чем, поэтому выслушивать мое мнение хоть о чем-либо Вам не резон. Глупость в любом случае, скорее всего, скажу, – усаживаясь в кресло, проговорил герцог.
– А я совета спрашивать и не собираюсь. Ты лишь на вопросы мои ответишь, а потом будешь делать то, что скажу. И не смей спорить!
– Кто ж спорит с королем? – герцог тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Спрашивайте, Ваше Величество.
– Алина все время в таком состоянии?
– Ну да… не приходит она в себя и не реагирует почти ни на что…
– Ты сказал "почти ни на что", значит, на что-то она все-таки реагирует?
– Ну да… один раз… только тогда ей еще хуже сделалось… и я больше не посмел…
– Что не посмел?
– Не стоило бы говорить это, конечно… тому лишь святой отец и я, да еще потом Лерон свидетелями были… к тому же Лерон, скорее всего, и не понял даже из-за чего все это было… ну да скажу… вряд ли Вы, мой государь, посчитаете ее колдуньей и обвините…
– Господи, да что ты несешь? Как я могу ее в этом обвинить?
– Я и говорю, что не обвините, скорее всего…
– Алекс, да расскажи толком, не томи.
– Священника я пригласил, чтоб молебен он отслужил у нее и соборовал ее. Так вот, лишь читать он начал, Алиночку всю трясти стало, да так, что пена изо рта пошла, и она стала задыхаться и хрипеть. Священник говорит: "Дело не чисто, видно бес в нее вселился", ну я сначала за Лероном послал, чтоб он ей помог, а пока его звали, священнику растолковал, что если он еще раз такое не то что скажет, а даже подумает, то учитывая, что она была именно его прихожанкой, выяснять правомерность таких обвинений я его отправлю прямиком к Господу, потому что именно он отвечает перед ним за свой приход. Святой отец тут же отказался от своих обвинений, сказал, что и в мыслях даже не держал ничего дурного о герцогине… поклялся, что никому и никогда не расскажет о своих безосновательных домыслах и пообещал, что будет усердно молиться о ее здравии. После чего я его отпустил. Пришедший Лерон сказал, что у Алины похоже, что был приступ эпилепсии, но он не уверен, потому что эпилепсия и летаргический сон не могут протекать одновременно…
– А больше такого не было?
– Нет… – герцог покачал головой, – как только замолчал святой отец, стало ей легче, и постепенно все это прошло у нее и больше не повторялось. Что это было, не знаю… но повторить такое не позволю… Нутром я почувствовал, если не прекратить это, умрет она…
Король долго молчал, а потом, подойдя вплотную к герцогу, с напором в голосе произнес:
– Значит так, Алекс, ты сегодня же, причем без сопровождения, повезешь ее в Троицкий горный монастырь. Один раз там ей уже помогли, может, и еще раз помогут. И в рот больше капли выпивки не возьмешь. Понял?
– А если ей также плохо там станет?
– Значит, сначала приведешь к ней отца-настоятеля и покажешь ее ему.
– Думаете, он поймет, что с ней?
– Может и не поймет. Но мы будем знать, что и этот вариант мы испробовали. Поэтому приводи себя в порядок и собирайся.
– Что ж испробуем и это, – герцог тряхнул головой, – Чем черт не шутит… может, правда, поможет.
– Прекрати, Алекс! – раздраженно проговорил король. – Ты молиться об ее здравии должен и на лучшее надеяться, а не лукавого поминать.
– Хорошо, поминать не буду, – подавленно согласился герцог, а потом, тяжело вздохнув, добавил: – я бы согласился всю жизнь его не поминать, если б знал, что это хоть чуть поможет ей. Кстати, как Вы это себе представляете, мне одному везти ее туда…
– Справишься, – король усмехнулся, – и довезешь, и донесешь… Ведь ты, надеюсь, не хочешь, чтоб из слуг кто видел, что с ней может твориться… Раз уж от молитвы такое с ней было, то в монастыре и похуже может случиться… Так что постарайся, чтоб лишних свидетелей не было. Ни к чему они.
– Вы тоже думаете, бес на нее напал?
– Не знаю я, кто на нее напал, и знать не хочу. Хочу лишь, чтоб помогли ей… и готов все для этого сделать. Ты там в монастыре скажи, я выполню любые их просьбы, если помогут они ей… Пожертвую все, что скажут.
– Да, отец-настоятель наверняка и так все для нее сделает, если в силах то его будет… любит он ее, сам мне говорил, – герцог тряхнул головой и тяжело поднялся из кресла.
– А ты все-таки скажи…
– Так Вы говорите, прям сегодня ехать?
– А что тянуть, Алекс? Приводи себя в порядок и поезжай. Что тебя держит?
– Страх, государь, – губы герцога исказила мрачная усмешка.
– Страх? – непонимающе переспросил тот. – И чего ты боишься?
– Услышать, что ей нельзя помочь… и что в этом виноват я… Я догадываюсь, что все так и есть, но пока у меня есть маленькая, совсем крохотная надежда, что это все не так… А ведь если ее не будет, то как после этого мне жить, мой государь? Я не смогу после этого жить… так что после этого мне останется лишь руки на себя наложить…
– Ты заранее не хорони никого, не надо. И она пока жива, да и у тебя мозги не должны еще настолько от выпивки размякнуть, чтоб о самоубийстве всерьез задумываться… Так что чем языком глупости разные молоть, молись лучше Богу, чтоб вернул Он нам ее. Один раз ведь вернул уже. Может, и еще раз призрит наши молитвы. Так что молись, Алекс, и мысли поганые, вроде тех, что сказал, из головы своей выкинь. Не место им там.
– Это говорить легко… – герцог удрученно покачал головой.
– Хватит ныть, Алекс! Я люблю ее не меньше тебя, и ты знаешь об этом. Поэтому слушать твои стенания не намерен. Все! Что б к вечеру выехал с ней! – жестко проговорил король и вышел, хлопнув дверью.
Через три часа, отдав необходимые распоряжения о ведении дел в его отсутствие, Алекс Тревор, забрав Алину, выехал в карете со двора Телдомского замка.
– Господи, помоги им. Даруй там, в монастыре, куда они поехали, исцеления герцогине, – тихо прошептала провожающая их графиня Норес и незаметно осенила отъезжающую карету крестным знамением. Потом она оглянулась и увидела, что многие из слуг, стоящих во дворе, тоже крестятся сами и крестят выезжающую из ворот карту. Она знала, что герцогиню любили в замке. Герцога, а теперь и ее, почитали и боялись, а герцогиню именно любили, хотя ей старались этого не показывать, видимо, страшась ее ревности.
Графиня дождалась, когда за каретой захлопнутся ворота, и прошла в дальний конец двора, где стояла беседка, увитая зеленью. Ей хотелось немного посидеть на воздухе и привести в порядок и мысли, и чувства растрепанные сначала неожиданным визитом короля и его обвинениями в ее адрес, и последовавшим за этим поспешным отъездом герцога с супругой.
Уже подходя к беседке, она услышала негромкие всхлипывания, а потом приглушенный разговор и замерла, вслушиваясь.
– Да хватит реветь, прекрати… – тихо говорил один женский голос. – Вот чего ты ревешь?
– Он в монастырь ее повез, чтоб там оставить… – всхлипывая, ответил ему другой.
– Да с чего ты взяла? Он на богомолье, чтоб исцелить ее повез, ведь слышала ты.
– Ты верь больше… ведь даже слуг не взял для нее… значит, наверняка там оставит… Конечно, кому жена такая нужна? И король видно разрешил ему… и женится он теперь на этой… раз хозяйкой ее оставил… бедная моя госпожа…
– Да прекрати ты… Не может такого быть, чтоб король ему такое позволил. На богомолье они поехали.
– Тогда слуг почему не взяли?
– Взяли… не взяли, то не нашего ума дело. В любом случае не изменить ничего. Так что прекращай реветь, вот увидит Ее милость, что зареванная ты вся и влетит тебе. Ты же знаешь, скора она на расправу.
– А пусть увидит, может тогда не захочет при себе держать и на кухню или еще куда, после порки отправит. Уж лучше раз перетерпеть, чем каждый день ее придирки выносить. Ведь не бывает довольна она…
– Да ладно тебе… с герцогом все равно не сравнить…
– Его Светлость раньше наездами был… а теперь вовсе ни во что не лезет, она теперь хозяйка. Это вот с Ее Светлостью ее не сравнить.
– Нашла с кем сравнивать. Ее Светлость ведь даже если плохо ей было или сердилась она из-за герцога, на слугах никогда не отыгрывалась… наоборот поблагодарит всегда и если беда какая – поможет… а коли оплошаешь невзначай, пожурит, да и только… она вообще была госпожой, о которой только мечтать можно.
