Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
– Так вот, все это не дает Вам оснований называть ее так, как Вы назвали… я вообще не вижу в ее действиях ничего предосудительного… и они несопоставимы с тем наказанием, какому Вы, милорд, ее подвергли, – голос герцогини обрел напор и зазвучал обвинительно, – и если Вы сейчас же мне не пообещаете, что немедленно отмените Ваше распоряжения содержать ее там, я буду жаловаться королю!
– Миледи… Вы не знаете, что ребенка-то Вы потеряли из-за нее… – медленно, но очень отчетливо произнес герцог, – и протянул ей темноволосую фигурку с выпуклым животом и воткнутой в него щепкой.
– Герцог, Вы что, действительно, верите в то, что говорите? – герцогиня взяла протянутую ей фигурку, посмотрела и усмехнулась. – Это же лишь кукла… С чего Вы решили, что, во-первых, это я, а во-вторых, что подобным способом можно кого-нибудь убить? Если бы так легко можно было убивать, трупами была бы завалена вся округа… Это лишь совпадение… Ваша дочь играла от скуки… в те игры, что нашла в подвернувшейся ей книжке… Застань ее охранница за этим несколькими днями раньше, Вам бы и в голову не пришло думать, что за этим что-то стоит, – она отдала герцогу куклу и презрительно скривила губы, – я поражаюсь… еще скажите, что наша дочь на метле летает, и Вы видели ее, описывающей круги над башнями замка, для полноты картины. Все, милорд… я устала… прошу Вас, бросьте куклу в очаг и велите принести нашей дочери подобающую одежду. Я не могу смотреть на нее в этом виде.
– Алина, Вы уверены в том, что это лишь совпадение? – герцог, держа куклу в руках, стал медленно отступать к двери.
– Не то слово… идите… и никому больше не рассказывайте этот вздор…
– В ее комнате пахло серой… – герцог нерешительно замер на пороге.
– А если у меня в комнате будет пахнуть миррой и ладаном, Вы поверите, что я вызвала сюда архангела Гавриила?
– У Вас все это есть, а у нее не было серы.
– Значит, если бы у меня их не было, но в комнате ими пахло, Вы бы поверили, что он мне являлся?
– Нет, я стал бы искать, откуда Вы их взяли…
– Вот и ищите… а суеверия оставьте старухам. Ваша охранница могла заметить девочку за этими играми… и подложила что-то в очаг, чтобы ее напугать.
– Но, герцогиня… Вы еще сегодня утром чувствовали себя великолепно… а потом этот приступ, рождение мертвого ребенка… и сейчас доктор говорит, что Вы тоже умираете, и без операции шансов выжить у Вас нет.
– Да совпадение это! Совпадение! А Вы, похоже, элементарное сострадание потеряли если говорите мне подобные вещи… а вообще-то Лерон, паникер и тупица… ему почему-то очень хочется лишить меня возможности иметь детей, поэтому он всех пугает… не слушайте Вы его… не лишайте меня надежды и не мучьте больше… я устала… сожгите куклу.
– Алина…а почему Вы хотите, чтобы я обязательно сжег ее?
– Потому что она мне не нравится, и я не хочу, чтобы она кому-нибудь попалась на глаза, и по замку поползли слухи… Если даже Вы поддались этим бредням, что говорить о других…
– Я уничтожу ее… только сжигать не буду… – пристально смотря прямо на герцогиню, произнес герцог.
– Вам так хочется хоть в чем-то пойти мне наперекор? Дело, конечно, Ваше… но зря Вы так со мной… неужели, даже видя, что мне столь тяжело и плохо, Вы не можете пойти навстречу моему желанию?
– Этому не могу… – герцог угрюмо покачал головой, – я прочел, что это действо завершает колдовство.
– Хорошо, милорд… не хотите сжигать куклу, не надо… отдайте ее мне… я уничтожу ее сама…
– Зачем же? – герцог усмехнулся, – Я сам уничтожу ее и даже при Вас. Вон таз с водой, я опущу ее туда, и через пару минут от нее даже следа не останется… она ведь ее из хлеба сделала.
– Не смейте! – герцогиня приподнялась на кровати.
– Почему, дорогая? – герцог шагнул к ней ближе.
– Потому… потому… – у герцогини перехватывало дыхание, – потому что из этого таза берется вода для моих примочек, и я не хочу, чтоб там плавала такая гадость!
– За дверью стоит таз со свежей, еще более холодной водой, его сейчас же принесут Вам, миледи, а в этом, позвольте, я утоплю эту мерзость.
Герцог наклонился к тазу, и в то же мгновение герцогиня, поднявшись с постели, бросилась на него, пытаясь вырвать из его рук куклу. Герцог одной рукой перехватил ее руки, а другой убрал куклу в карман, после чего осторожными, но очень уверенными движениями уложил герцогиню обратно в постель.
– Отдайте, милорд… я умоляю… отдайте… – из глаз герцогини потекли слезы.
– А ведь Вы чуть не обманули меня, миледи… я почти поверил… Но я чувствовал, что что-то не так… – герцог мрачно усмехнулся. – Вы пытаетесь выгородить перед смертью эту ведьму, – он кивнул на испуганно замершую у изголовья кровати Кэти. – Конечно… Вы же уверены, что попадете в рай… Вы приняли волю Бога, Вы смирились с потерей ребенка, Вы простили свою убийцу… А обо мне Вы подумали? Как я смогу жить после этого? А о короле? Вы представляете, что будет с ним и что сделает он, узнав о Вашей смерти?
– Милорд… перестаньте… она не виновата… Слышите? Она лишь играла… забудьте об этом… Не разрушайте то немногое, что еще осталось… я умоляю Вас… как мне еще Вас просить? – герцогиня вновь приподнялась и попыталась рукой схватить герцога за руку, но он отстранился и шагнул к двери.
– Никак! Просить Вы будете короля. Если доживете до его приезда, конечно… Я все передам ему, и ее судьбу будет решать он. Хотите за нее заступиться, постарайтесь выжить… соглашайтесь на предложение Лерона или молитесь… сами решайте, что выбрать. Вы же знаете, я не вправе Вас ни к чему принуждать, – хмуро проронил он и стремительно вышел.
– Господи, дай мне сил… – герцогиня отвернулась и уткнулась лицом в подушку.
Кэти, стоявшая рядом с ее кроватью, боялась даже пошевелиться, но потом страшная мысль, душившая ее все это время, вырвалась наружу в тихом вопросе:
– Меня теперь сожгут, как ведьму?
Вздрогнув как от удара, герцогиня резко поднялась, встала рядом с Кэти и прижала ее к себе:
– Ну что ты, милая, какая ты ведьма… Не бойся, ничего… я не позволю им так поступить с тобой. Все будет хорошо.
Потом она отстранилась, шагнула к двери и, распахнув ее, рявкнула не хуже герцога:
– Лерон, где Сьюзен? Чтоб через минуту была у меня, а так же две горничные и Рон!
– Ваша Светлость… – раздался удивленный голос лысого человечка.
– Бегом! Если Сьюзен, Рон и горничные сейчас же не появятся здесь, я распоряжусь наказать Вас!
Тут же хлопнула дверь, раздались торопливые шаги, голоса, крики, и в спальню через несколько минут вбежала хорошенькая служанка.
– Вы звали меня, Ваша Светлость?
– Сьюзен, найди подходящую одежду для моей дочери и помоги ей переодеться, – раздраженно произнесла герцогиня и кивком головы указала на Кэти, – не сможешь из моего гардероба подобрать, пошли горничных к леди Гиз, чтобы оттуда принесли…
– Да, Ваша Светлость… я постараюсь… – камеристка герцогини шагнула к неприметной двери и, распахнув ее, принялась там шуршать вещами, потом вынесла комплект белья и очень красивое жемчужно-серое платье с черной отделкой и шнуровкой, – вот это должно подойти, Ваша Светлость… у вас несильно отличающиеся фигуры… к тому же шнуровка все подгонит и посадит как надо…
– Нет, это немыслимо… обрядить так дочь… держать под замком… нет, я немедленно еду к королю… – раздраженно проговорила герцогиня, наблюдая, как ее камеристка подбирает одежду для Катарины.
В это время в дверь тихо постучали, и из-за нее донесся голос дворецкого:
– Вы звали, Ваша Светлость?
Герцогиня шагнула к двери спальни и распахнула ее:
– Рон, немедленно к крыльцу лучшую карету, лучшую пару лошадей и Пабло, как кучера в парадной ливрее. Я еду к королю.
– Будет исполнено, Ваша Светлость… – склонился перед ней дворецкий, а потом замявшись тихо добавил, не поднимая головы: – Вот только к королю прямо сейчас, уже поскакал герцог.
– Верхом? – переспросила герцогиня.
– Да, Ваша Светлость. Верхом на Граните.
– Что ж Гранита нам, конечно, не обогнать, но Рон, поставь нам таких лошадок, чтоб мы и не отстали особо. И чтоб сбруя была вся новая…
– Я прослежу, Ваша Светлость, – дворецкий с поклоном удалился.
Герцогиня вернулась в спальню, и следом за ней вошли две горничные.
– Сьюзен, что нужно взять у леди Гиз для леди Катарины? – спросила герцогиня.
– Туфли, только туфли… чулочки подошли Ваши… и белье все подошло… – Сьюзен суетилась вокруг Кэти, помогая ей переодеваться.
– Ступай к леди Гиз и принеси туфли леди Катарины… какого-нибудь серого или черного цвета возьми, и быстро. Будешь мешкать, герцогу на тебя пожалуюсь, – герцогиня обернулась к одной из горничных.
Та низко склонилась перед ней и опрометью выбежала из спальни.
– Сьюзен, пусть дальше леди Катарине горничная поможет… а ты найди какое-нибудь платье мне… только без шнуровки и корсета…
Сьюзен тут же вновь нырнула за неприметную дверь и вынесла платье черного цвета со шнуровкой.
– Я же просила: "без шнуровки", – раздраженно проговорила герцогиня.
– Черного платья без шнуровки или корсета нет, Ваша Светлость… – Сьюзен сокрушенно покачала головой.
– Дай другого цвета!
– Но, Ваша Светлость… пятна крови будут незаметны лишь на черном…
– Да… конечно… я не подумала об этом, – герцогиня озадаченно посмотрела себе под ноги.
Даже в полумраке спальни было видно, что весь пол в кровавых следах, оставляемых ее босыми ногами, и весь подол ее атласного халата тоже в крови.
– Давай это… только сначала, помоги мне ноги вымыть.
Герцогиня скинула халат и, шагнув к стоящему на полу тазу, решительно встала в него. Сьюзен послушно склонилась к тазу, сунула в него руки и в замешательстве посмотрела на герцогиню.
– Вы уверены, Ваша Светлость, что Вам полезно стоять в ледяной воде?
– Да, уверена. В моем положение это необходимо… иначе доктор не велел бы ее принести.
Сьюзен стала торопливо мыть ноги герцогине, потом взяла два полотенца, одно постелила перед тазом и, дождавшись, чтобы герцогиня шагнула на него, стала вытирать ее другим. И тут же она почувствовала как, покачнувшись, герцогиня схватилась за ее плечо, а полотенце, которое она прижимала к ее ногам, сразу пропиталось кровью.
– Ваша Светлость, можно я позову доктора? – испуганно спросила Сьюзен.
– Нет, – жестко ответила та, перехватывая полотенце из ее рук, – ты просто дашь мне еще одно полотенце и приготовишь как можно больше других в дорогу. И не смей спорить и хоть что-то говорить кому-то!
– Да, конечно, – прошептала Сьюзен и взяла еще одно полотенце.
Полностью одевшись, герцогиня взяла сумочку, что-то положила в нее, а потом повернулась к Сьюзен.
– Чистые полотенца в карету незаметно отнеси.
– Будет исполнено, Ваша Светлость, – почтительно склонилась перед ней Сьюзен и быстро вышла.
Герцогиня обернулась к Кэти, которая тихо стояла в углу и была уже полностью одета и причесана.
– Ну, что же, выглядишь ты неплохо, дорогая… Пойдем, нам надо торопиться, – удовлетворенно проговорила она и направилась к двери. Кэти последовала за ней.
Выйдя во двор, где их уже ждала карета, они увидели во дворе священника.
– Здравствуйте, святой отец, – герцогиня склонила голову.
– Я узнал, какая беда Вас постигла, дочь моя, и поспешил к Вам… Я соболезную Вам… но рад, что Вы сами в добром здравии и уже смогли подняться.
– Вы так добры, святой отец.
– Я мог бы отчитать над Вами разрешительную молитву и исповедовать Вас, дочь моя… Вам наверняка должно стать легче после этого… а потом мог бы отслужить панихиду об усопшем младенце…
– Да, святой отец, обязательно… Только сначала все, что связано с младенцем… Я молю Вас, почитайте над ним псалтырь… ну и все, что положено… и займитесь подготовкой похорон… мне хотелось бы, чтобы все было устроено наилучшим образом… Рон покажет Вам все, поможет и отдаст деньги, предназначенные для церемонии.
Она обернулась к дворецкому, стоявшему неподалеку, тот тут же почтительно склонился:
– Будет исполнено, Ваша Светлость.
– Конечно, дочь моя… Можете не волноваться… Я все устрою самым наилучшим образом. Вы уезжаете?
– Я еду с дочерью к королю… У меня безотлагательное дело к нему… Я хочу испросить его согласие на развод…
– Дочь моя, что Вы говорите такое?! – испуганно всплеснул руками священник.
– Возможно, и не развод, – герцогиня раздраженно повела плечом, – а ограничение прав моего супруга… но в любом случае я больше не позволю ему держать нашу дочь, словно пленницу в башне, в рубище и взаперти… он ведь даже в церковь не пускал ее все это время…
– Это, конечно, все ужасно, что Вы говорите… но может вначале мне с ним поговорить?
– Он часто ходит в церковь и к Вам на исповедь, святой отец? Так неужели Вы думаете, что сейчас Ваша беседа может повлиять на него, если за все это время Вы не сумели убедить его в необходимости соблюдать хотя бы элементарные христианские нормы поведения? Нет, лишь король может повлиять на него… И я еду к нему.
– Возможно, Вы и правы, дочь моя… только про развод мысли оставьте, это не по-христиански…
– Благодарю, Вас, святой отец, за наставление и заботу… и благословите.
Он осенил ее крестным знамением, – Господь с Вами, дочь моя. Поезжайте, не волнуйтесь… я буду молиться и за усопшего младенца, и за Вас.
Герцогиня еще раз склонила голову перед священником и шагнула к карете.
Дворецкий распахнул перед ней дверку и подал руку.
– Рон, скажи Пабло пусть едет по короткой дороге через лес.
– Там плохая дорога, а уже совсем темно, Ваша Светлость…
– Луна, что блюдце, Рон. Сейчас даже в лесу светло… поэтому даже учетом плохой дороги, час мы точно выгадаем, а то и больше…
– Как прикажите, Ваша Светлость, – склонился тот, потом усадил Кэти, захлопнул дверку и крикнул кучеру: – Пабло, через лес, по короткой дороге в королевский дворец! Пошел!
Кучер кивнул, щелкнул кнутом, лошади рванули, карета вылетела через распахнутые ворота и понеслась по дороге.
4
В карете герцогиня тут же взяла из большой стопки полотенец одно, заменила им, то, что было уже все в крови и, бросив окровавленное полотенце под сиденье, в изнеможении откинулась на подушки, видимо так же принесенные заботливой Сьюзен.
Кэти забилась в угол противоположного сиденья и угрюмо молчала.
Через некоторое время герцогиня выглянула в окно, а потом несколько раз подергала шнурок, висевший у ее сидения.
Карета остановилась, дверца распахнулась, и к ним заглянул кучер:
– Что желаете, Ваша Светлость?
– Пабло, я передумала… на первой развилке сейчас поедешь налево, а дальше к восточной границе… постарайся как можно быстрее, но так, чтоб лошадей до подстав не загнать… на подставах бери лучших, – герцогиня достала из сумочки мешочек и отдала в руки кучера. – Сумеешь к послезавтрашнему рассвету доехать до границы, все оставшиеся деньги твои.
Кучер развязал мешочек, заглянул внутрь и удивленно посмотрел на герцогиню:
– Здесь очень много, Ваша Светлость…
– Тем больше у тебя будет резона не поспать две ночи и день… на границе отоспишься…
– В какое место-то едем?
– В городок Предгорье… что перед перевалом у Грозовых врат… Знаешь такой?
– Слыхал… Путь, конечно, неблизкий, Ваша Светлость… но если луна такая постоит, то может, как Вы хотите, и поспеем… Только вот я-то выдержу полтора суток, а Вам и леди тяжело будет… Мы ведь и провизии никакой не захватили…
– На подставах купишь нам молока, хлеба, да воду принесешь. Этого довольно будет. Все, время дорого, трогай…
– Да, Ваша Светлость, – кучер захлопнул дверцу кареты, и она вновь понеслась по дороге.
Кэти испуганно посмотрела на герцогиню.
– Не волнуйся, мы едем к друзьям. Там нам обязательно помогут… Все будет хорошо. Вот подушку возьми, – герцогиня вытащила одну из подушек, уложенных на ее сиденье, и протянула Кэти, – и постарайся поспать. Ехать долго.
– Не надо, – Кэти замотала головой, – Вам они нужнее. Я и так могу.
– Не спорь, бери. Мне тяжело сейчас спорить… Если она мне потребуется, я скажу.
Герцогиня сунула ей в руки подушку, прислонилась к спинке сиденья, облокотившись на оставшуюся подушку, и закрыла глаза.
Вначале Кэти показалось, что герцогиня сразу уснула, но потом, заметив в неверном лунном свете, освещавшем карету, как беззвучно двигаются ее губы, она догадалась, что та молится.
Кэти тоже попробовала молиться, но молиться не получалось. Ее сознание окутывал какой-то липкий страх… Она постепенно начинала осмысливать, что натворила… и то, что она едет с умирающей из-за нее супругой отца совершенно неизвестно куда и зачем… и то, что сейчас их наверняка будут искать и отец, и король… и если найдут, то ее сожгут на костре, как ведьму… Раньше она думала, что такое бывает только в злых и страшных снах или сказках, но сейчас это все происходило наяву и именно с ней. От всех этих мыслей хотелось кричать, плакать, бежать куда-нибудь… но она сидела, сжавшись в комок, в углу кареты и боялась даже шевелиться.
Карета останавливалась лишь на подставах, да несколько раз в лесу, чтобы они могли чуть-чуть размять ноги. Герцогиня, почти не двигаясь, сидела в углу, и беззвучно молилась, изредка заменяя кровавые полотенца чистыми. Она стала очень бледной, с почти синими губами, и Кэти с ужасом думала, что будет, если герцогиня умрет в дороге, так и не доехав до обещанных друзей, которые могут им помочь…
Однако все обошлось, и на рассвете второго дня, распахнув дверцу, кучер доложил:
– Предгорье, Ваша Светлость… Куда теперь?
Герцогиня впервые за всю дорогу улыбнулась:
– Благодарю, Пабло. Деньги, как я и обещала, твои. Подвези нас к постоялому двору на окраине, карету прямо перед ним поставь на обочине, в сарай не загоняй, а вот лошадей туда поставь и можешь отдыхать.
– Да, Ваша Светлость, благодарю…
Он захлопнул дверцу, карета проехала еще метров двести и остановилась.
– Приехали, Ваша Светлость, – доложил кучер и помог им выйти из кареты.
Герцогиня указала рукой на дверь:
– Стучи!
Кучер грохнул кулаком в дверь так, что моментально разбуженный хозяин тут же распахнул перед ними дверь.
– Комнаты на первом этаже, все, чтоб умыться и не беспокоить! – властно скомандовала герцогиня и, не дожидаясь ответа, шагнула в распахнутую дверь.
– Конечно, госпожа… – хозяин услужливо склонился, – как пожелаете… вот тут есть две смежные комнаты…
– Хочу с видом на горы! – раздраженно проговорила герцогиня.
– Есть… есть с видом на горы… только она одна и не такая большая, в соседней комнате сейчас никого нет, но там вещи купцов, они уехали за товаром на два дня, а кое-какие вещи тут оставили… а ключи у них… к вечеру они вернутся, и я переселю их… будет две рядом…
– Не надо никого переселять! Я хочу, чтоб было тихо, и никто не тревожил нас! Мы устали! Два дня в дороге… это ужасно… И чтоб под окнами никто не ходил!
– Конечно… конечно… как скажите… вот эта комната… она как раз угловая, никто не будет ходить и шуметь, ни по коридору, ни под окнами, я прослежу… и кровать в ней широкая… а хотите, еще одну поставят… – хозяин распахнул дверь комнаты и провел туда герцогиню и Кэти.
– Ничего ставить не надо! Вода, чтоб умыться есть?
– Конечно… вот таз, два кувшина, полотенца… могу еще что-нибудь принести.
– Все! Не надо ничего носить! Вот, возьми.
Герцогиня достала из сумочки золотую монету и протянула хозяину, тот с поклоном принял ее.
– Вы столь щедры… Все будет, как Вы пожелаете… не извольте беспокоиться.
– Чтоб до завтрашнего рассвета никто не тревожил нас! Никто, слышишь?! А еще лучше вообще забудь, что мы здесь остановились! Иначе, я постараюсь сделать так, чтоб ты об этом горько пожалел! Понятно? – грозно спросила герцогиня.
– Конечно, конечно… вот ключ, заприте дверь, и никто не посмеет Вас беспокоить.
– Двери хоть тут крепкие?
– Дубовые… наикрепчайшие… и ставни на окнах… Вы будете в полной тишине и безопасности.
– Второй ключ от двери тоже дай! У тебя ведь определенно запасной имеется, – герцогиня нахмурила брови.
– Конечно, сейчас принесу, – хозяин выскочил за дверь, и через несколько минут вернулся с ключом: – вот… больше ключей от этой двери нет… никто Вас не потревожит.
– Очень надеюсь на это – герцогиня высокомерно кивнула, потом, дождавшись, чтобы хозяин вышел, заперла дверь, положила оба ключа на столик у кровати и повернулась к Кэти: – Полить мне можешь, чтоб я умылась?
– Конечно, Ваша Светлость.
Кэти взяла кувшин, помогла герцогине умыться, потом протянула ей полотенце.
Та вытерлась, и сама взяла кувшин, – теперь давай, ты.
– Ваша Светлость…
– Не спорь. Умывайся, давай. Время дорого, нам надо торопиться.
– Торопиться? Но Вы сказали, чтоб нас не беспокоили до утра… – удивленно проговорила Кэти, подставляя лицо и руки под струю воды.
– Это уловка такая… как и с приказом ехать во дворец, я с самого начала не собиралась туда ехать… нам надо выиграть время… нам предстоит долгий путь, и это лишь его начало, поэтому я боюсь не успеть… – герцогиня протянула Кэти полотенце.
– Лишь начало? – вытирая лицо, изумилась та.
– Да. Нам предстоит неблизкий и тяжелый путь, но я верю, что у нас все получится, Господь не оставит нас… А сейчас помолчи…
Герцогиня опустилась на колени перед распятием и воздела руки вверх:
– Господи, услышь меня, к Тебе взываю… Отче наш, не оставь нас презренных, помоги, дай сил дойти до конца пути нашего… не отврати очей своих от заблудших овец твоих, наставь на путь истинный и не отринь того, кто по недомыслию своему оступился и сбился с пути… дай шанс все исправить… Боже милостивый и всеблагий к твоему милосердию взываю, помилуй нас грешных и недостойных… не лишай нас милостей и щедрот твоих, дай возможность искупить грехи и спасти души наши бессмертные. И пусть на все будет воля Твоя Святая.
В это время в окошко проник солнечный свет и осветил коленопреклоненную герцогиню ярким потоком лучей.
– Благодарю, Господи… ты ответил мне, – прошептала герцогиня и склонилась к полу.
Потом она стремительно поднялась, подошла к окну, распахнула его, внимательно осмотрела ставни, затем достала из сумочки небольшой моточек прочной бечевки и позвала: – Катарина, подойди сюда.
Дождавшись, чтоб та подошла к ней, она продолжила: – Смотри, вот тут на ставнях щеколда, если привязать вот сюда эту бечевку, которую пропустить через вот эту щель, то если плотно закрыть ставни с той стороны и дернуть за бечевку, щеколда защелкнется. А бечевку я сейчас привяжу вот такой хитрой петлей, так что, потянув за вот этот короткий конец, можно будет развязать узел и вытянуть всю бечевку. Поняла как? Делать все тебе придется, стоя вон на том узком карнизе… У меня сил не хватит. Сможешь?
– Зачем все это?
– Как зачем? Мы выберемся через окно, потом таким образом, закроем ставни, и никто, пока не сломают дверь, не сможет обнаружить, что нас там нет… а дубовая дверь быстро не ломается… Мы выиграем порядочно времени.
– Хорошо я все так и сделаю… А Вы сумеете вылезти в окно, Ваша Светлость?
– С твоей помощью постараюсь выбраться…
Герцогиня села на подоконник, потом перевернулась, свесила вниз ноги, держа Кэти за руку, нащупала ногами карниз, наступила на него, а потом спрыгнула вниз. И тут Кэти пришла в голову мысль, что неплохо было бы задвинуть шторы и прикрыть и внутреннее окно, пусть все думают, что они исчезли из запертой комнаты.
Она проделала все это, выбравшись на карниз, а затем осторожно плотно одну за другой закрыла ставни и, потянув сначала за один конец бечевки, защелкнула задвижку на них, а потом за другой, вытянула всю бечевку.
Смотав ее, она протянула моток герцогине: – Вот, Ваша Светлость.
Убрав его в сумочку, герцогиня повела Кэти вдоль зарослей кустов в сторону ближайшей горы.
Было раннее утро, почти все жители маленького городка еще спали, поэтому лишь маленькие птицы, радостной песней встречающие занимающийся день, нарушали утреннюю тишину. Они дошли до горы и никого не встретили. У подножия герцогиня нашла едва заметную тропинку, и они начали подниматься по ней в гору. Тропинка вилась вдоль отвесных уступов, забиралась на крутые склоны, и они, спотыкаясь и падая, взбирались по ней все выше и выше в гору.
Солнце стояло совсем в зените, когда герцогиня остановилась на небольшой горной полянке, покрытой мхом и чахлой, пожухлой травой.
– Надо немного отдохнуть… – проговорила она, села, а потом и вовсе откинулась на землю, устремив взгляд в небо.
– Нам долго еще идти? – спросила Кэти, садясь рядом. Она очень надеялась услышать отрицательный ответ, так как очень устала, и ноги совсем не держали ее.
Герцогиня помолчала минут десять, а потом очень тихо произнесла:
– Мы прошли примерно половину… Дальше подъем будет еще круче… так что соберись с силами нам надо успеть до темноты.
– Половину?! – ахнула Кэти. – Мы не дойдем…
– Должны! – резко, будто отрезав, произнесла герцогиня и рывком поднялась. – Вставай! Пошли. Мне ничуть не легче, поэтому не смей ныть!
– Да, Ваша Светлость… – Кэти тут же встала и пошла следом за ней.
Всю дальнейшую дорогу она старалась не смотреть на явно мокрый от крови подол платья герцогини и кровавые следы на камнях, остающиеся за ней.
Уже стало смеркаться, когда герцогиня вдруг пошатнувшись, резко осела на землю.
– Что с Вами, Ваша Светлость? – склонилась к ней Кэти.
– Девочка моя, – герцогиня повернулась к ней и ласково коснулась рукой щеки, в ее глазах стояли слезы, – у меня больше нет сил… я умираю… но у тебя есть шанс… осталось совсем близко… стены монастыря уже видны. Иди туда, беги, моя хорошая, ты должна успеть до вечерней молитвы, иначе тебе вряд ли откроют… Но в любом случае: стучи, кричи, требуй позвать отца-настоятеля. А ему передай это, – герцогиня отстранилась и неловкими движениями торопливо сняла с себя цепочку с золотым крестиком, – он узнает его… скажи, что я звала его одного… я должна увидеть его перед смертью… – и она вложила в ее руки крестик и легко оттолкнула от себя: – Беги!
Испуганная Кэти вначале замерла, а потом бросилась вверх по тропинке к виднеющимся каменным стенам древней обители.
Добежав до них, Кэти принялась стучать в ворота. Через некоторое время в огромных дубовых воротах, обитых железом, отворилось маленькое окошечко, и чей-то голос спросил:
– Что надо?
– Отца-настоятеля! – на одном дыхании выпалила Кэти.
– Не принимает он… к тому же служба скоро… подожди, служба закончится, и монахини примут тебя и дадут ночлег…
– Мне он нужен! Он! Она умирает! Она не может ждать! Она хочет увидеть его перед смертью! Вот… вот это ему передайте… он должен узнать! Позовите его! – громко прокричала Кэти, и стала одной рукой испуганно совать в маленькое окошечко крестик герцогини, а другой снова стучать в ворота.
– Не кричи так и не стучи! Я хорошо слышу… – раздался голос. – Сейчас отворю…
Ворота медленно приоткрылись, и на пороге показался седой и согбенный монах.
– Кто умирает? – спросил он, беря из протянутых рук Кэти крестик, и вдруг, охнув, схватился рукой за сердце. – Жди… сейчас позову.
Он поспешно скрылся за воротами. Минуты ожидания показались Кэти вечностью. Наконец из ворот быстро вышел высокий монах с красивыми удлиненными чертами лица и пронзительным взглядом ясных, голубых глаз, у него была седая борода и седые волосы, однако, старым он не выглядел. Кэти поняла, что это и есть отец настоятель.
– Где она?
– Там, – Кэти махнула рукой, указывая вниз, – она хотела дойти, но не смогла…
– Веди.
Кэти послушно устремилась вниз по тропинке. Некоторое время отец-настоятель шел за ней, а потом, видимо разглядев лежащую у тропинки герцогиню, взяв за плечо, придержал Кэти и обогнал ее.
В вечерних сумерках, идущая за ним Кэти, увидела, как он наклонился над герцогиней и приподнял ей голову.
– Девочка моя любимая… радость моя… как же так… – прошептал он.
– Отче… – герцогиня открыла глаза, и легкая улыбка озарила ее лицо, а в глазах засветилась любовь, – я знала, что дождусь Вас.
– Ты хочешь исповедоваться, девочка моя? – он осторожно надел ее крестик ей на шею.
– Это потом… – герцогиня едва заметно качнула головой, – если силы останутся… сначала я хочу, чтобы Вы поклялись мне, Отче, что спасете мою дочь… это моя предсмертная просьба… не отказывайте мне в ней… я знаю, лишь Вы можете спасти ее… Ее обвиняют в колдовстве, спасите ее!
– А разве это неправда? – тихо спросил он, глядя ей прямо в глаза.
– Она не знала во что ввязывается и что это все серьезно… это было лишь по неведению… Это моя вина… я не уберегла ее от этого… по моей беспечности она оказалась в таких условиях и книгу, из которой все узнала, получила… Я виновата в этом, Отче, поэтому молю, спасите ее!
– Что она сделала?
– Это неважно, Отче… у меня нет сил рассказывать… поклянитесь!
– Что она сделала? – настойчиво повторил вопрос отец-настоятель.
– Не будьте столь жестоки, Вы все и так видите, я же знаю… дайте мне умереть спокойно, Отче… поклянитесь.
– А ты уверена, что до конца выполнила свой долг? Ты не догадываешься, какие события последуют за твоей смертью? Ты, конечно, уведешь того демона, которого она выпустила… но дверь осталась открытой, и он вернется… вернется за ней, как только представится возможность.
– Так закройте ее.
– Это не в моей власти.
– Значит, научите ее, пусть она сама закроет. У меня уже нет сил, я и так сделала все, что могла и даже больше.
– Нет, радость моя… можешь проклинать меня перед смертью… но помочь ей в этом я не смогу… это можешь сделать лишь ты.
– Но как? Как, Отче?
– Не умирай, – спокойно, будто разговор шел о том, чтобы отказаться от обеда, произнес отец настоятель.
– Вы считаете, это в моей власти?
– Я постараюсь помочь… но и ты должна захотеть.
– Я не хочу больше жить… у меня больше нет сил так жить, – в глазах герцогини сверкнули слезы.
– Я знаю, поэтому и говорю, что ты должна тоже этого захотеть. А то что получается… ты решила уйти и переложить на меня все свои земные заботы… Ну разве так можно? Каждый должен сам нести свой крест, моя хорошая… Я знаю, что тебе нелегко, но ты у меня сильная… ты все сможешь… – он вдруг легко, словно пушинку, подхватил герцогиню на руки, прижал к себе и, не переставая говорить, понес ее в сторону монастыря. – Ты еще нужна здесь и нужна ей в первую очередь. Никто кроме тебя не сможет помочь ей…
Кэти шла позади отца настоятеля, и в голове ее беспорядочно метались мысли: "Кто он, если без слов понял, что она натворила? Неужели он действительно может не дать умереть герцогине, если только та захочет этого? И что теперь будет с ней, если он отказывается ей помочь?"
Они вошли в ворота монастыря и их тут же окружили несколько монахов и монахинь.
– Алиночка… голубушка наша… Горе-то, какое… Отче, что с ней? Чем помочь-то? Вот, беда… – раздалось со всех сторон.
Какая-то монахиня всхлипнула.
– Нечего причитать, не умер еще никто, – сурово проронил отец-настоятель, и повернулся к согбенному монаху у ворот: – Ворота запри покрепче, отец Стефан, и с рассветом гостей жди, только отпирать не торопись.
