Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
– Слушай, а чего Артур не сошлет королеву в какой-нибудь монастырь?
– Не знаю… может и сошлет теперь. Хотя нет, я могу предположить, что это герцогиня не дает ему, так как это замечательный повод держать его на расстоянии. Королева поняла, что с герцогиней лучше дружить и послала фрейлину. Но герцогине уверений в дружбе показалось мало, она решила продемонстрировать королеве, кто настоящая хозяйка в данном положении. И я не сомневаюсь, что королева даже вякнуть не посмеет, а будет сидеть, поджав хвост, словно побитая собака, боясь, что стоит герцогине лишь пальцем шевельнуть и король вышвырнет ее… Так что теперь Гертруда нам против герцогини не союзница, если только против супруга… сейчас, когда она поняла, что шансов вернуться к нему у нее нет, может она и согласиться сыграть против него…
– А ты отважишься сыграть против него?
– Не в открытую, сестренка… я дождусь другого дурака, который рискнет выступить в открытую и постараюсь ему помочь.
– Не боишься в этом случае не причем оказаться?
– Пусть только Артура свалит, а там уж посмотрим, кто с чем окажется…
– Трус ты, Бенедикт.
– А ты смела? Тогда чего ждешь? Попробуй сама братца свалить, ты мне в качестве королевы намного приятнее, я тебя поддержу.
– Хитер ты, жар чужими руками загребать…
– Не хочешь ручки обжечь? Тогда сиди и не вякай про трусость-то. Давай лучше на танцовщиц посмотрим. Рон каких-то новеньких привел… у герцога прям мастерская по выпуску их что ли… причем все как на подбор, одна лучше другой.
– Ничего и не новенькие… Вон ту, темненькую я два дня назад видела, а вон ту в сиреневой накидке в прошлый наш приезд. Рон их тасует просто.
– Все равно хороши. Как ты думаешь, без герцога, Алина позволит их раздеть?
– Не нарывайся, Бенедикт, танцовщицы не повод ссориться с ней, особенно сейчас, когда король ей дал полную власть.
– Да, ты права… что ж перетерпим временные неудобства, и будем надеяться, что герцог не особенно долго будет в отъезде. Кстати у тебя никаких мыслей насчет того, куда король послал его, нет?
– Я думала он с герцогиней хочет без его надзора развлечься, но раз ты говоришь, что между ними ничего нет, то даже и не знаю что подумать.
– Ладно, все равно это выяснится рано или поздно, – усмехнулся герцог Линд и склонился над своей тарелкой.
8
Через четыре дня вернувшийся герцог Тревор привез с собой плененных герцога Веренгера, его троих ближайших вассалов, молоденькую принцессу Оделли, дочь конунга Угрена, владыки северных кочевников, давно зарящегося на королевские земли, и священника, рискнувшего без королевского разрешения сочетать ее браком с герцогом. А еще бумаги, подтверждающие не только наличие заговора, но даже подписанный договор с конунгом Угреном, о разделе территорий, после захвата власти герцогом Веренгером.
Король тут же вместе с ним, со всем двором и пленниками отбыл в столицу, и жизнь Алины вошла в привычную колею.
Она выпустила из-под стражи Регину, и под благодарные причитания девушки отправила ее к королеве. После чего пригласила священника и попросила устроить благодарственный молебен в замковой церкви.
Герцог Алекс Тревор возвратился из столицы через три дня в очень хорошем расположении духа.
– Можете поздравить нас, дорогая, владения Веренгера, теперь принадлежат нам. По-моему в государстве сейчас больше ни у кого нет таких обширных владений, – входя в покои герцогини, с улыбкой проговорил он.
– Не боитесь, милорд, что физически не сможете уследить за всеми вассалами Ваших владений, раз они так расширились?
– Во-первых, не моих, а наших, а во-вторых, не боюсь. Я никогда не боялся ни ответственности, ни трудностей. Королю больше не придется беспокоиться о том, что на землях, контролируемых мной, могут возникнуть заговоры или какие-нибудь волнения. Когда существует порядок и налажен жесткий контроль подобное в принципе невозможно. А наводить и поддерживать порядок я умею.
– Да, конечно… и как я могла усомниться, – хмыкнула герцогиня.
– К тому же, Вы ведь не оставите меня своими заботами и предупредите, если надо мной нависнет смертельная угроза? – герцог с улыбкой притянул к себе супругу и нежно коснулся ее щеки. – Ваша христианская мораль не позволит Вам поступить иначе, дорогая, как бы Вы не относились ко мне…
– Это вопрос или утверждение? – иронично осведомилась Алина.
– Это риторический вопрос, за который я хочу выпить, дорогая, – герцог разжал руки и обернулся к Виктору, при его появлении, опустившимся на колени в углу комнаты, – Кубок вина из подвала мне и сок для миледи, мальчик, и бегом, я не люблю ждать…
Виктор поспешно вышел.
– Как король? – спросила Алина.
– Развлекается с пленниками и готовит показательную казнь, высказал свое возмущение Угрену, а дочь его сделал шутихой. Я пытался отговорить его от этого, но мне не удалось.
– Угрен сейчас проглотит этот позор, он не готов к явному конфликту, государь застал его врасплох. И возможно то, что проглотит, пошатнет его позиции и подтолкнет к внутренним разборкам с собственным окружением. Так что, может, для короля это и к лучшему.
– А я был уверен, что эта информация расстроит Вас, а Вы оказывается способны мыслить государственными масштабами, – рассмеялся герцог. – Жаль, что Вы благоволите только королю и лишь ему даете подобные советы, я бы тоже от таких не стал отказываться.
– Вы хотите не советов, Вы хотите подтверждения правильности всех Ваших действий. Это не одно и тоже. Ведь именно поэтому Вы запретили мне даже спрашивать Вас о том, как Вы правите, и сообщаете лишь результат… Так что не надо…
– Дорогая, Вы ко мне пристрастны. Я не говорю Вам лишь информацию, которая может, по моему мнению, Вас расстроить… а так Вы знаете все. Ну не сердитесь, сегодня такой хороший день… сейчас вернется Ваш мальчик, мы выпьем и давайте проедемся по лесу.
– Хорошо, я не против, – кивнула Алина.
Через некоторое время с подносом, на котором стояли два серебряных кубка, вернулся Виктор. Он с поклоном подал один из них герцогине, а второй герцогу.
– За Вас, моя дорогая, – улыбнулся герцог, поднимая кубок, – постарайтесь быть счастливы, если сможете.
Он поднял кубок, намереваясь залпом осушить его, и в следующее мгновение Алина, вскрикнув: "Нет", резким движением выбила его у него из рук.
– И что это значит, дорогая? – герцог удивленно посмотрел на нее.
– Вы выиграли… можете начинать спектакль. Я знаю, что ничего не докажу… – перешла на латынь Алина.
– О чем Вы? – так же сменил язык герцог.
– Да, ладно… мой слуга хотел отравить Вас… развлекайтесь… никто не поверит ни мне, ни ему… у Вас великолепно убраны все концы.
– Отравить? Надо же… – герцог удивленно усмехнулся. – Неужели Вы посмеете обвинить в этом меня?
– Нет, не посмею… я же сказала, развлекайтесь.
– Кстати, если Вы думаете, что это я подстроил, что ж остановили?
– Вы бы выпили. Вы не останавливаетесь, милорд… и готовы жизнь положить, лишь бы сломать меня…
– Вы серьезно считаете, что я способен на такое?
– Ладно, оставим… Что Вы хотите от меня и него?
– Пока только поговорить с ним… Мне интересно, зачем ему это было надо.
– А то Вы не знаете, что он имеет к этому такое же отношение, как увядший цветок к приходу засухи, – губы Алины заметно подрагивали, – я знаю, что Вас бесполезно просить, милорд, Вы слишком долго ждали, чтоб сейчас от всего отказаться… и все же… не затягивайте петлю, я не смогу с ней жить.
– Вы опять говорите загадками, дорогая.
– Жаль, что Вы отказываетесь их понимать. Но я не особо и надеялась на это. Кстати, для всего дальнейшего представления я нужна Вам, или Вы можете обойтись без меня?
– Могу и без Вас, если объясните мальчику, что ему лучше быть откровенным со мной, мне не хотелось бы искать Вам другого пажа, – вернулся к родной речи герцог и обернулся к Виктору: – Ну как расскажешь мне все сам или надо устраивать допрос с пристрастием?
Виктор, удивленно смотревший на все происходящее и ничего не понимающий, покорно склонил голову:
– Конечно, господин, я расскажу все, что хотите. Что Вы хотите знать?
– Когда, как и зачем отравил вино и кто помогал.
– Вы серьезно, господин? – в глазах Виктора мелькнуло неподдельное изумление. – Вы считаете, что вино было отравлено?
– Так считает твоя госпожа. Хочешь, сейчас прикажу привести кого-нибудь и заставлю все вылизать с пола. Сам ведь знаешь, что будет. Не упорствуй, расскажи все как есть.
– Это невозможно, господин, – Виктор побледнел, и у него начали подрагивать руки.
– Виктор, вино на самом деле отравленное, если герцог заставит кого-то слизать его с пола, то ты убедишься в этом. Ты действительно хочешь это увидеть и настаиваешь на этом?
– Госпожа, я, конечно, верю Вам, моя жизнь и так полностью в Вашей власти… Но я не делал этого, я никогда бы не посмел…
– Раз веришь, то не перечь и будь послушен герцогу, – жестко произнесла герцогиня и обернулась к супругу: – Делай с ним, что хочешь.
После чего развернулась и стремительно вышла.
Герцог долгим мрачным взглядом посмотрел на Виктора и тихо проговорил:
– Хоть я безгранично верю супруге, но все ж проверить не помешает.
Он дернул шнур вызова слуг и появившемуся на пороге слуге приказал:
– Конюха приведи и пусть захватит худшую собаку двора.
– Да, Ваша Светлость.
Слуга тут же поклоном удалился, а через несколько минут в дверь постучали, и конюх ввел чуть прихрамывающего дворового пса.
– Заставь его все слизать с пола, – приказал герцог конюху, – не слижет он, это сделаешь ты.
– Ваша Светлость, имеет какое-нибудь значение, как разлитое вино попадет ему в рот? – осторожно осведомился тот.
– Никакого, – хмыкнул герцог.
Конюх усадил пса, достал из кармана аккуратно сложенную тряпицу, склонился и вытер ей все разлитое вино. Затем резким движением запрокинул голову пса, раскрыл ему пасть и отжал туда тряпку, после чего зажал псу пасть, не давая ничего выплюнуть, и стал поглаживать по шее, вынуждая его быстрее все проглотить.
Минут через пять пса начала бить крупная дрожь, у него закатились глаза, изо рта пошла пена, и он рухнул на пол.
– Мило, очень мило… – пробормотал герцог, глядя на пса, потом вновь дернул шнурок и приказал появившемуся слуге: – Вынесите эту падаль.
Слуга вместе с конюхом подхватили бесчувственное тело пса и поспешно вытащили его из покоев. Герцог повернулся к Виктору:
– Хорошо, что хоть яд выбрал быстродействующий, мучиться пришлось бы недолго.
– Господин… – Виктор опустился на колени.
– Хватит оправдываться, – резко прервал его тот, – я готов простить тебе эту неудавшуюся попытку. Я надеюсь ты понял, что хоть твоя госпожа и не питает ко мне нежных чувств, но не позволит тебе ничего предпринять против меня…
– Да, господин, я понял, – Виктор сообразил, что никакие его оправдания приняты все равно не будут, и решил смириться, – если Вы соблаговолите сохранить мне жизнь, больше подобное не повторится.
– Ну вот уже лучше… я рад, что ты не стал спорить с очевидным, – хмыкнул герцог, – я бы конечно ни за что бы не спустил тебе подобное, будь ты моим слугой, но моя супруга, мальчик, явно привязалась к тебе… и мне не хочется ее огорчать, поэтому я прощу.
– Вы несказанно добры, господин, – не вставая с колен, тихо проговорил Виктор, он догадался, что это только начало разговора, и герцог непременно что-то сейчас потребует от него. Что-то такое, что выполнить ему будет совсем непросто.
– По большому счету мне абсолютно все равно как ты относишься ко мне, я удовлетворюсь твоим обещанием больше не пытаться отравить меня. Ведь ты пообещаешь мне это?
– Да, господин, я клянусь, что никогда ничего не предприму против Вас и никогда не попытаюсь Вас отравить.
– Замечательно… Это, что касается меня. А вот, что касается твоей госпожи тут вопрос, конечно сложней. Я надеюсь, что она небезразлична тебе, и ты предан ей и ее интересам. Не так ли?
– Да, господин.
– Ты любишь ее?
– Да, господин.
– И в чем это выражается?
– Лишь в том, что я никогда не позволю себе никакой непочтительности по отношению к ней и тем, что я стараюсь с максимальной старательностью выполнять все ее приказания.
– Этого мало… очень мало… понимаешь?
– Вы хотите, чтобы я что-то большее делал для нее?
– Да, хочу, – кивнул герцог, – настолько хочу, что готов закрыть глаза на то, что ты пытался отравить меня… причем как мне кажется не без помощи твоей сестрицы-колдуньи… Иначе как объяснить то, что ты за столь короткое время сумел отравить вино, причем даже сам не был в этом уверен. Тут явно без колдовства не обошлось. Король, конечно же, зря помиловал ее, такие люди, даже под надзором чрезвычайно опасны.
– Я не общался с ней с тех пор, как нас арестовали, господин. Она здесь вообще абсолютно не причем, она даже не знает, где я.
– Кто ж в это поверит, мальчик, когда налицо совсем другая картина… Но я не буду предъявлять обвинений ни тебе, ни ей, если ты, конечно, будешь покорен моей воле и будешь ревностно и со старанием служить своей госпоже.
– Что я должен делать?
– Прежде всего, по-настоящему любить свою госпожу. Так любить, что хотеть выполнить не только те ее желания, о которых она говорит, но и те о которых она умалчивает. Ты должен жить только для нее, ради нее и во имя нее. Понял?
– Не совсем.
– Жаль, что ты не понимаешь. Ты ведь постоянно с ней, неужели ты не видишь, что она несчастна?
– Вижу, господин, но разве в моих силах это исправить?
– Конечно в твоих. Я предоставил для этого тебе все возможности, какие только мог, а ты лишь усугубляешь ситуацию и заводишь ее в тупик.
– Что Вы имеете в виду?
– О, Господи! – раздраженно проговорил герцог. – Ты что, настолько туп, что ничего не понимаешь или прикидываешься? Я, можно сказать, уже даже все разжевал и положил тебе в рот, проглоти хотя бы сам.
– На что Вы намекаете, господин?
– Ладно, объясню совсем доходчиво. В самом начале нашей супружеской жизни моя супруга под воздействием эмоций пообещала, что у нее больше никогда не будет никаких интимных отношений. Я бы пережил это, но я вижу, что они необходимы ей, как необходимы любой нормальной, здоровой женщине. Вначале, я надеялся, что она не устоит перед обаянием короля, а, допустив в свою жизнь одного мужчину, потом сможет вернуться и ко мне. Но король видит в ней лишь сестру. А я слишком люблю ее, чтобы оставить все так, как есть. Я взял тебя именно для этого. Я закрою глаза на все, если ты сумеешь удовлетворить ее. Моей жене необходима мужская любовь и ласка.
– Но господин, разве я посмею? – изумленно прошептал Виктор.
– Посмеешь, если не хочешь перед собственной мучительной казнью увидеть аутодафе родной сестры.
– Но госпожа… она не позволит мне… И потом мне кажется, она ждет чего-то подобного.
– Я знаю, и что с того, что ждет? Уговаривай, проси, умоляй, тебе для чего язык дан? А не согласится, выбери момент, когда вы одни и, используя силу, постарайся доставить ей удовольствие. Ты мужчина, ты сильнее ее, а потом природа возьмет свое.
– Она не простит мне этого.
– Об этом не беспокойся. Простит, она христианка, она всех прощает… Я думаю, она даже оставит тебя при себе, а не оставит, я найду для тебя место, не хуже, а когда со временем все забудется, верну ей, если захочешь. Главное, чтоб ты языком не трепал, но ты вроде как этим пороком не страдаешь…
– Я не смогу.
– Ты ведь сказал, что любишь ее, неужели не хочешь сделать ее счастливой? Это необходимо ей. Она не понимает этого, забив себе голову полнейшим бредом, а это очевидно. Если ты действительно любишь ее, то должен это видеть.
– Я не понимаю, почему Вы просите об этом меня, неужели Вы сами не можете сделать это, она же почти ни в чем не перечит Вам, Вы же ее супруг, неужели она посмеет Вам отказать?
– Я слишком люблю ее, чтобы заставлять и требовать… – герцог помолчал немного, а потом тихо добавил, – она до сих пор не простила меня, именно потому, что я супруг. Ей сложно переступить через собственную гордыню, но ей это необходимо, только это сможет вернуть мир в нашу семью, и наиболее безболезненно она сможет это сделать с тобой. Ты нравишься ей, я знаю это.
– Но господин, ведь это же грех…
– Ты о ней или о себе? Если о себе, так способствовать колдовству, покрывать его, а потом еще и травить того, кто помог тебе избежать справедливого возмездия, грех не меньший, как мне кажется. Однако ты легко на все это пошел, а сейчас вдруг об этом начал задумываться. Тебе это странным не кажется? А если о ней, то какой же это грех, если я, как ее супруг, ничего не имею против. Даже если он есть, то весь грех будет лишь на мне. Можешь ей сказать об этом, если она будет тебя упрекать.
– Вы уверены, что действительно хотите этого, и не будете потом сожалеть, об этом решении?
– Я никогда не сожалею о принятых решениях, мальчик. Так ты согласен?
– Да, господин, – Виктор пристально посмотрел на герцога, в его глазах читалась решимость, – надо быть полным идиотом, чтобы отказаться от подобного предложения. Ваша супруга сказочно прекрасна, чтобы Вы потом не сделали со мной, это будет стоить того.
– Я рад, что ты так считаешь, только ты не того опасаешься, мальчик. Я скорее изничтожу тебя, если ты не сделаешь это, чем наоборот, так что именно этого можешь не опасаться, – герцог мрачно усмехнулся, – Хоть я и понимаю, что данная ситуация абсолютно нетипична, но ни у кого больше и нет супруги, подобной моей.
Он сделал паузу, а потом продолжил: – Значит так, к вечеру я уеду и вернусь в конце недели, к этому времени ты должен постараться научиться удовлетворять мою супругу так, как ей это нравится. Ей должно быть хорошо с тобой, понятно? Не будет этого, пеняй на себя. В библиотеке полно книг о том, что нравится женщинам, я сейчас отведу тебя туда, и пока мы с герцогиней проедемся по лесу, ты почитаешь их. В первую очередь хорошо должно быть ей, запомни это.
– Я понял, господин, – кивнул Виктор.
– Тогда пошли, – скомандовал герцог.
Он отвел Виктора в библиотеку и запер там, потом, спросив у слуг, где герцогиня, прошел в одну из гостиных замка. Герцогиня стояла у окна, устремив взгляд вдаль. Герцог подошел к ней и осторожно сзади обнял за плечи.
– Вы обещали проехаться со мной по лесу, – тихо проговорил он.
– Добились всего, чего хотели? – не оборачиваясь, спросила Алина.
– Пока нет… но я решил, что может это и к лучшему. Иногда полезно остановиться и подумать… решение порой бывает совсем рядом, и его не замечаешь лишь из-за спешки, суеты и уверенности в том, что там, где оно есть, его быть не может.
– Занятные мысли приходят Вам в голову. И куда же Вы в их свете дели моего пажа?
– Пока запер в библиотеке. Пусть посидит и тоже подумает. Это может оказаться и для него полезным. Так Вы поедете со мной?
– Поеду, раз обещала, – кивнула Алина.
Они прогулялись по лесу, потом поужинали, а затем герцог засобирался в столицу.
– Мне пора, дорогая. Пожелайте мне счастливого пути, и я поеду.
– Так что Вы решили делать с моим пажом?
– Пока ничего. Надеюсь, Вас он травить не будет. Выпустите его из библиотеки и сами подумайте, что с ним делать.
– Понятно… – хмыкнула герцогиня. – Когда Вы намерены вернуться?
– В конце недели.
– А Вы не поскупились дать ему времени…
– Скупость вообще не в моих правилах, хотя я и не совсем понимаю, о чем Вы. Я лишь переложил решение данной проблемы на Вас.
– Кто б в этом сомневался, – герцогиня тяжело вздохнула, а потом подняла глаза на герцога. – Но я решу, можете не сомневаться тоже.
– Я и не сомневаюсь, дорогая. Я убежден, что Вы придете к единственно-возможному разумному решению.
– А Вы уверены, что знаете его?
– В нашей жизни нельзя быть уверенным ни в чем, но мне очень хочется надеяться на это.
– Что ж надейтесь, и храни Вас Господь. Счастливой Вам дороги, – Алина осенила мужа крестным знамением, а он, подхватив ее руку, поднес ее к губам.
– И Вам счастливо оставаться, дорогая.
Проводив герцога, Алина прошла в библиотеку. Отперев дверь, она вошла и окликнула: – Виктор! – но никто не отозвался.
Алина удивленно оглянулась, Виктора нигде видно не было, она прошлась по всему залу, потом заглянула в кабинет, но и там никого не было.
– Виктор, не надо со мной играть в прятки! – раздраженно произнесла она.
– А я и не играю.
Алина обернулась и увидела, что Виктор стоит у нее за спиной. А в следующий момент он жестко обхватил ее за плечи и притянул к себе.
– Быстро он сумел уговорить тебя… – зло проговорила Алина, резким и быстрым приемом сбрасывая со своих плеч его руки, и стремительно делая шаг в сторону. – Только ты зря считаешь, что получишь то, что он позволил тебе взять.
– Я не выпущу Вас отсюда без этого… – Виктор кивнул на дверь. – Я заблокировал замок, Вам не открыть его.
– Умно, конечно, – хмыкнула Алина, – только неужели ты думаешь, что я, если ты добьешься этого, спущу это тебе?
– А мне нечего терять, я знаю, что герцог в любом случае убьет меня. Поэтому я все равно постараюсь дать Вам почувствовать наслаждение и сделать хоть немножко более счастливой.
– Так вот он все как преподнес тебе… даже скрывать ничего не стал…
– Он, конечно же, обещал мне другое, но чтобы поверить в это, надо быть полным глупцом.
– А ты не глупец?
– Я надеюсь, что нет.
– А вот у меня другое мнение, – смотря ему прямо в глаза, жестко произнесла Алина, – Ты чувствуешь, что идешь в западню, но упрямо продолжаешь движение, и именно на это у него расчет… Ты кого перед смертью-то ублажить хочешь меня или себя? Только честно!
– Мне бы хотелось думать, что я сумею объединить это. Я действительно хочу дать Вам почувствовать, что в объятиях мужчины можно испытывать наслаждение.
– Какие благородные намерения, – рассмеялась Алина. – Только подобными благими намерениями вымощена дорога в ад. И подобные объединения не проходят. Это утопия. Если ты сейчас продолжишь добиваться своего, то кроме разочарования и чувства, что всю душу свою в грязи вымазал, не получишь ничего. Удовольствие от того, что это силой получили, способны испытывать лишь те, в чьих душах не осталось ничего святого, ты не из таких. Так что не надейся, ни удовольствия, ни наслаждения не получишь.
– Значит, я доставлю его лишь Вам, – Виктор вновь схватил Алину за плечи.
– Мне? – Алина вдруг расхохоталась. – Ты с кем ровняться-то вздумал? С милордом Дмитрием? Ты что, думаешь, что ты мне его объятья заменить сможешь? Да ты рядом с ним щенок… Доставлять удовольствие он мне будет… Ты что не понимаешь, что на его супругу замахнулся? – перестав смеяться, она перешла на яростный шепот: – Не смей марать его память, ясно тебе?! Я лишь в память о нем тебя держала. Его светлая память, это все, что мне осталось… Так что руки свои похотливые убери от меня, и не смей меня больше касаться! Удовлетворить он меня захотел… Подобное даже герцог себе не может позволить, неужели ты думаешь, что я тебе то позволю?
В ее голосе было столько ярости, что Виктор непроизвольно разжал руки и попятился.
– Вы что до сих пор верны милорду Дмитрию и поэтому не подпускаете герцога? – изумленно прошептал он, потом помолчал немного и недоуменно добавил: – А как же тогда ребенок?
– Это был ребенок милорда Дмитрия, – раздраженно ответила Алина и отвернулась.
– Но Вы ведь уже не его супруга, Вы дали новый обет в церкви… – тихо проговорил Виктор.
– Сделка это была, понятно тебе? А герцогу условия ее надоело соблюдать, вот он и придумал фокус с тобой. Я не удивлюсь, если узнаю, что это именно он горбуна в Ваши владения подослал, хоть это и не доказать никак.
Виктор медленно опустился на колени: – Прикажите меня казнить, Ваша Светлость, молю Вас. Мне даже страшно подумать, что он со мной и с сестрой сделает, когда узнает, что я не выполнил его указаний.
– А ты уже передумал их выполнять?
– Как я могу, если Вы верны милорду Дмитрию? Я ведь поверил, что Вы лишь из-за ссоры с герцогом лишаете себя того, в чем сами нуждаетесь, но признаться не можете… Я очень хотел, чтобы Вы были счастливы, Ваша Светлость.
– Насильно еще никого не удавалось осчастливить, поверь мне, – проговорила герцогиня, зашла в кабинет и, сев за стол, принялась писать.
Закончив писать, она сложила листок в конверт, запечатала его и встала.
– Поднимайся, пойдем, – подошла она к Виктору.
– Ваша Светлость, Вы простите меня перед моей смертью? – тихо спросил он.
– Я простила уже сейчас, и очень надеюсь, что смерть в ближайшем будущем тебе не грозит. Не бойся, герцог ничего не сделает ни тебе, ни твоей сестре. Я написала письмо королю, в котором прошу сохранить тебе жизнь и здоровье и охранить и тебя и твою сестру от мести герцога, и не выполнить мою просьбу он не посмеет, потому что я знаю, как надо обосновывать подобные просьбы. Вот только до приезда короля тебе придется посидеть в камере у охранников. И еще у меня уже к тебе одна просьба будет…
– Все, что угодно, Ваша Светлость.
Алина помолчала немного и тихо проговорила:
– Поклянись, что никто и никогда не узнает ничего ни из твоего разговора с герцогом, ни со мной, даже король.
– Клянусь. Я даже под пытками буду молчать об этом, Ваша Светлость.
– Ну пытать тебя вряд ли кто решиться, – усмехнулась Алина, – а полюбопытствовать кто-нибудь может.
– Я вообще кроме Вас не буду ни с кем разговаривать.
– Это явно лишнее. Вставай и иди чини замок, я не намерена здесь сидеть до утра.
– Да, Ваша Светлость, – Виктор поспешно поднялся и, подойдя к двери, склонился над замком. Минут через десять он выпрямился и распахнул дверь: – Прошу, Ваша Светлость.
– Молодец, быстро управился, – кивнула Алина и вышла.
Алекс Тревор обсуждал с королем подробности предстоящей казни заговорщиков, когда в кабинет короля постучали, и вошедший слуга с поклоном доложил:
– К Его Светлости, герцогу посыльный из замка Телдом, говорит, что дело не терпит отлагательств.
– Веди сюда, – приказал король и обернулся к герцогу: – Я надеюсь, у тебя нет от меня секретов, Алекс?
– Конечно, Ваше Величество, – кивнул тот, судорожно перебирая в уме возможные причины появления посыльного.
К удивлению и короля и герцога в кабинет вошел Рон.
– Ваша Светлость, – с поклоном осведомился он, – мне будет позволено доложить?
– Черт, конечно. Говори быстро, что случилось, не тяни, – зло проговорил герцог.
– Герцогиня… она пропала, Ваша Светлость, – Рон испуганно перевел взгляд с герцога на короля, – мы больше двух суток не можем найти ее.
– Что? – почти хором, вскочив, переспросили оба.
– Ее нигде нет.
– Почему же ты мне сразу не сообщил? – взревел герцог, хватая Рона за шею.
– Тихо, Алекс, – король схватил герцога за плечо. – Если ты сейчас придушишь его, мы не узнаем никаких подробностей.
И дождавшись, чтоб герцог отпустил дворецкого, продолжил: – Рон расскажи по порядку, как все случилось.
– В тот день, когда уехал, Его Светлость, герцог, – начал Рон, – герцогиня рано ушла к себе.
– При ней был ее паж? – перебил его герцог.
– Нет, по-моему, уже тогда не было. Его кстати тоже нигде нет, Ваша Светлость. Но мы, если честно, особо и не искали его. Так вот, она ушла к себе и всех отослала. А утром не открыла дверь и не вышла ни к завтраку, ни к обеду. Мы стучали, она не отзывалась, тогда мы решились выломать дверь… но там никого не было. И кровать была нетронута. Мы обыскали весь замок, ее нигде не было. Но и из замка она не выходила, Ваша Светлость. Все лошади на своих местах и стражники клянутся, что никому не открывали ворот. То есть она должна быть в замке, но ее нет.
– А тайный ход, Рон, в замке есть тайный ход?
– В замке нет никаких тайных ходов, Ваша Светлость.
– Действительно? – герцог обернулся к королю.
– Действительно, – кивнул король, – он был раньше, но его еще при моем отце замуровали, он начал обваливаться и могла пострадать одна из башен.
– Понятно… а окна, какие-нибудь, которые внешние и где нет решеток, были открыты?
– Не знаю… мы не проверяли, решеток на внешних окнах ведь нет лишь в башнях, выше третьего этажа… Если Вы думаете, что она могла выброситься из окна, то не волнуйтесь, под окнами ее не было, мы смотрели.
– Я думаю, она через него могла покинуть замок…
– Зачем ей это? Она могла совершенно спокойно выйти через ворота. Но в любом случае, веревок на окнах нигде не было, это точно… Неужели Вы думаете, она могла спрыгнуть оттуда и не разбиться?
– А паж ее тоже через ворота не выходил? – спросил герцог.
– После Вашего отъезда через ворота не выходил никто.
– Что ж, как я понимаю, Алекс, нам необходимо ехать. Рон, можешь идти, подождешь нас во дворе, чтоб сопроводить в замок, – вмешался в разговор король и, дождавшись, чтобы Рон вышел, обернулся к герцогу: – Будем надеяться, что она, как и в прошлый раз, лишь сбежала. Поэтому в карете поедем, скакать по вечернему лесу небольшое удовольствие.
Сидя в карете вместе с королем, герцог задумчиво произнес,
– Не пойму, зачем устраивать представление с исчезновением, если можно спокойно выйти и даже выехать и в карете, и верхом… Что за блажь?
– Это демонстрация, что ты в любом случае не удержишь ее, как бы не старался. Ее нельзя удержать силой. Она может остаться только сама.
– Как же она умудрилась незаметно покинуть замок?
– По большому счету абсолютно неважно, как она покинула замок, Алекс. А в том, что она его покинула, сомневаться не приходится. Важно лишь, где она теперь. Где, например, ее паж, я знаю. Она сказала, что если ей будет необходимо, то она оставит его в темнице у охранников замка. Наверняка он там. Кстати, как бы она не покинула замок, слугам лучше сказать, что ее охрана выпустила, но, повинуясь ее приказу, не посмела сказать об этом никому кроме нас. Между прочим, у охраны, должно быть ее письмо. Она не могла не попросить за мальчишку… Вот из него мы, скорее всего, все и узнаем, хотя и догадаться не особо сложно… Но в любом случае, бесспорно, что она сбежала от тебя. Доигрался ты, Алекс. Доигрался… Теперь моли Бога, чтоб она вернуться согласилась, и учти, я не позволю тебе больше так изводить ее. Все ей пообещаешь, и что пажа ее больше не тронешь, и слуг миловать разрешишь, и с дочками общаться, все что захочет, лишь бы вернулась она…
– Она и так вернется, если пригрозите в случае ее отказа, распять меня напротив монастыря, куда она наверняка опять отправилась.
– Алекс, даже мне подобная мерзость в голову не пришла… Как ты можешь?
– Я знаю, что на нее точно подействует.
– Ты хочешь раньше времени свести ее в могилу? Не боишься вместо нее, ее бездыханный труп получить? Она ведь уже пару раз стояла на краю, и удерживало ее не стремление к жизни, а долг и желание помочь другим, так что третий раз не торопи, она может и не удержаться…
– Господь ее любит, он не даст ей умереть.
– Может, как раз, потому что любит и даст… Ты сделал ее жизнь невыносимой для нее. За что ты так с ней? Ведь не попрекает тебя ничем и старается не перечить. Это она могла, если бы захотела, превратить твою жизнь в ад, и твою и твоих дочек… а это делаешь ты сам… и делаешь только потому, что понял, она честнее и благороднее тебя. Зачем тебе это?
