Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
– Да так… Зарисовки с натуры. Не хочу говорить. Это послужит лишь причиной новых репрессий…
– Алекс, пообещай ей, что не предпримешь ничего, исходя из ее рассказа, или сделаешь то, что она захочет. Я хочу знать, что послужило причиной таких выводов.
– Рассказывайте, дорогая, обещаю, что никто не пострадает, если только Вы сами не захотите, чтоб я кого-нибудь наказал. Например, графа Вирата.
– С чего Вы решили, что я могу быть недовольна им?
– Алина, ближе всего к окрестностям Телдомского замка графство Вират и Вы там хоть и редко, но бываете, и в городе, и в окрестностях. Скорее всего, Вам нажаловался на графа кто-то из местных жителей. Я даже могу с уверенностью предположить, что это был сельский житель, потому что граф не так давно ввел налог еще и на имущество, а не только на землю. Ясно, что без недовольных дело не обошлось. Ведь у них раньше, например, постоялый двор, подстава или мельница были, а налог с дохода от них, они не платили, лишь с земли на которой стоят эти постройки и все. И тут вдруг новые подати, ну как же не жаловаться…
– Никто мне не жаловался. Скорее наоборот. Ваши стражники так запугали всех, что никто даже думать не смеет, что можно на что-то жаловаться.
– Заинтриговали… – удивленно заметил герцог, – миледи, рассказывайте подробно, что произошло, не трону я никого.
– Остановилась я во время прогулки возле мельницы. Место красивое, жернов крутится, вода журчит… Я спешилась, повод пажу отдала и пейзажем любуюсь. Смотрю, девушка идет с корзинкой полной ягод, увидела меня и сразу на колени. Я возьми и спроси ее: "Это ты в лесу столько насобирала?". Она корзинку подальше отставила, совсем на землю повалилась и, плача в голос, причитать стала: "Ваша Светлость, госпожа, помилосердствуйте, не велите сразу казнить, есть разрешение, есть все бумаги, отец сейчас принесет, если Вы минуточку подождать изволите, и ягоды я отдам, берите", и дальше в том же духе. Тут и мельник на крыльцо выскочил, потом опять в дом метнулся, вернулся с какими-то бумагами, подбежал ко мне, тоже передо мной распластался и вторить ей стал, что мол простите за нерасторопность, но все бумаги есть, и они ничего не нарушают и все отдадут, не казните только. Я понять ничего не могу, взяла бумаги, а там расписки в получении всех налогов и разрешение на сбор ягод и грибов в этом году. Я плечами пожала, велела ему встать и бумаги вернула. Говорю: "Не волнуйся, я не бумаги проверять приехала и ягоды мне не нужны. Твоя дочь меня неправильно поняла". Он разворачивается, хватает ее за волосы и вновь передо мной на колени вместе с ней: "Госпожа, позвольте, я сам ее накажу, как скажите и сколько пожелаете, не гневайтесь только…" Я совсем ничего не понимаю. "За что, – спрашиваю, – ее наказывать-то?" А он мне: "Она же Вас не так поняла. Скажите мне, я все сделаю, а ее накажу". Я в ответ: "Не надо ее наказывать. Не за что ее наказывать. Я ни на что не гневаюсь, дочь твоя ни в чем не виновата, мне она даже понравилась, очень хорошая девочка". Он тут вскакивает, за волосы поднимает дочь и начинает одежду с нее срывать, приговаривая: "Я не скрывал ее Ваша светлость, берите ее, если она Вам по нраву… берите, госпожа. Посмотрите и берите. Хроменькая она у меня только, а так хорошая". Тут уж я не выдержала и прикрикнула на него, чтоб дочь перестал позорить. А он затрясся весь, потом на колени встал и начал, плача, штаны спускать: "Накажите сами, госпожа, а то Его милость насмерть прикажет запороть за то, что я прогневал Вас, если мне к нему идти велите…"
– Ну и что Вы сделали? – усмехнулся герцог.
– Ничего. Приказала ему заткнуться, штаны поднять и в дом идти, и еще разрешила графу про мой визит не докладывать. Он был счастлив, всю землю у моих ног исцеловал.
– Мельник, говорите, – усмешка герцога стала еще явственнее, – ну он в Вирате личность известная. Сына от набора в войско скрывал, налоги вообще не платил, цены пользуясь тем, что конкурентов не имеет, поднимал так, что люди в ножки соседнему графу падали и к тому ездили муку молоть. И граф Вират никакой управы на него найти не мог. Только к нему охранников пошлет, тот в лес и пережидает там. Охрана графа мельницу не хотела разорять или жечь, вот он и пользовался, до тех пор, пока я не вмешался. А теперь видите, каким шелковым стал, даже к графу сам был готов ехать.
– Это как же надо было вмешаться, чтобы после Вашего вмешательства, он даже дочь был готов отдать? – осведомилась герцогиня.
– Ну это неудивительно, что он дочь предлагал, – хмыкнул герцог. – Девок мне, дорогая, предлагают все, зная, что я за них золотом плачу. Другое дело служба в войске… Государь не столь щедр… Однако сына в ратники мельнику пришлось отдать, да еще графу штраф заплатить, что несвоевременно это сделал. А еще он все штрафы заплатил за несвоевременную уплату налогов и подписал обязательство цены за помол с графом согласовывать.
– Алекс, ты проявляешь просто чудеса милосердия, – вступил в разговор король. – Алина, и ты еще обвиняешь герцога в жестокости? Да я на его месте всю семью бы мельника в кандалах на рудники отправил, чтоб никому больше неповадно было такое неповиновение власти проявлять… А он лишь заставить злостного нарушителя закона исправиться, не нанеся ему даже серьезных увечий, это поистине даже слишком милосердно с его стороны…
– Это скорее прагматично, мой государь. Я не жесток и не милосерден, а именно прагматичен, что постоянно пытаюсь объяснить собственной супруге, но она отказывается это видеть. Он был хороший мельник, а теперь будет еще лучше… и больше никогда в жизни, я думаю, ему не придет в голову мысль, что в моих владениях закон можно нарушать. Кстати, рассказ Алины полностью подтверждает это.
– Может и прагматично, но как бы это не послужило примером того, что можно нарушив закон избежать строгой кары, – заметил король.
– Кто Вам сказал, что он избежал ее, Ваше Величество? Я просто, если мне это надо, умею карать и не увеча. И теперь многие об этом знают и, даже осознавая свою необходимость, уже не так уверены в собственной безнаказанности.
– Алекс, я всегда говорил, что ты умен… Кстати, Алина, ты ведь прекрасно в людях разбираешься, неужели не почувствовала, что с такой бестией разговариваешь?
– Там кроме страха нечего было чувствовать… – Алина тяжело вздохнула, – герцог что-то такое сделал с ним, что он от страха из шкуры был готов вылезти, лишь бы еще раз его не прогневать.
– Алекс, тебе пора ехать. Пошли, я провожу тебя, а по дороге ты мне расскажешь, что делал с беднягой, что добился таких потрясающих результатов, – обратился король к герцогу, а потом повернулся к герцогине, – Алина, а ты пока можешь утешить мою фаворитку и выпустить своего пажа, если хочешь, конечно. Пожелай мужу счастливого пути, и мы пойдем.
Герцогиня шагнула к герцогу, осенила его крестным знаменем и проговорила: – Поезжайте с Богом, милорд, и храни Вас Господь.
Герцог подхватил ее руку и поднес к губам: – Счастливо Вам оставаться, дорогая.
После чего он вместе с королем вышел, а Алина повернулась к Эльзе.
– Умница, девочка. Постарайся и дальше не перечить королю и может все со временем наладится.
– Он теперь все время будет меня бить? – испуганно взглянула на нее та, – Герцог сказал "регулярно" это значит часто?
– Регулярно, это значит систематически, хотя ты тоже это слово вряд ли знаешь… как бы объяснить-то… регулярно значит через примерно равные промежутки времени.
– Каждый день что ли?
– Имелось в виду что-то вроде этого, но это они больше тебя пугали, чем серьезно говорили… если будешь покорно все принимать и ни в чем королю не перечить, то, скорее всего, бить он тебя вовсе не будет, а вот унижать и насмехаться он любит. Особенно если своими словами или поступками повод давать ему будешь.
– А это как?
– Так нельзя спрашивать. Безграмотно это. Спросить надо было или: "Что конкретно Вы имеете в виду?" или: "Что именно Вы подразумеваете под этим?". Повтори.
– Что конкретно Вы имеете в виду? – послушно повторила Эльза.
– Молодец. Конкретно я имела в виду, что если ты скажешь что-то, построив фразу, столь же безграмотно, как и только что заданный тобой вопрос, король не преминет, не только высмеять тебя, но и как-нибудь наказать. Обычно не очень больно, но очень унизительно.
– Как конкретно унизительно?
– Как конкретно он может унизительно наказать? Повтори.
– Как конкретно он может унизительно наказать?
– При мне он заставлял своих фавориток, и сидеть под столом, и ползать за ним на коленях с задранной юбкой, и запихивал живую мышь или таракана им под платье, и заставлял вылизывать его тарелки. У него безграничная фантазия. Я не могу предсказать, что он придумает в следующий раз. Правда, чаще всего он проделывает это не при гостях, но бывают и исключения.
– Бывают что?
– Опять неверно спрашиваешь. Ты должна была спросить: "Что значит "бывают исключения"?".
– Что значит "бывают исключения"?
– Это значит, бывает и иначе, но нечасто. Однажды провинившуюся и надоевшую ему фаворитку он прилюдно раздел, велел привязать к столу и обмазать кремом, а потом разрешил всем желающим, которым предварительно связывали руки, облизать ее. Ее не только облизали, но и очень сильно покусали. Пьяным гостям понравилось, что она кричит и дергается, когда ее кусают.
– И Вы не смогли остановить это? – испуганным шепотом спросила Эльза.
– Нет, не смогла. Он предупредил, что если я вмешаюсь, он отдаст ее палачу.
– А что с ней потом было?
– Он отправил ее в монастырь.
– Меня тоже этакое ждет?
– Как же ты ужасно говоришь, – поморщилась герцогиня. – Надо спрашивать: "Меня тоже может ожидать подобная участь?" Повтори.
– Меня тоже может ожидать подобная участь?
– Надеюсь, что нет. Тебя выгодно отличает от всех его пассий то, что ты, во-первых, скромна, неопытна и была девственна, а во-вторых, не ждешь ничего от твоего положения и не будешь что-то просить. Запомни, не проси его ни о чем. Даже не намекай. Но то, что сам предложит, с благодарностью бери. И постарайся быть ласкова с ним, несмотря ни на что, но только с ним. Не заигрывай ни с кем и не заглядывайся ни на кого. К добру это не приводит.
– Я буду очень стараться, Ваша Светлость, я очень не хочу в монастырь…
– Ты уже говорила это, я помню, – сразу похолодевшим тоном заметила герцогиня и, повернувшись, направилась в дальний конец библиотеки.
– Ваша Светлость, – Эльза кинулась за ней и, схватив ее за платье, опустилась перед ней на колени, – чем я прогневала Вас? Вы рассердились, что я не хочу в монастырь? Из-за этого? Или я еще что-то сделала не так?
– Встань сейчас же! Я ведь уже объясняла, что ты лишь по приказу короля должна вставать на колени, – раздраженно проговорила Алина.
– Накажите, пожалуйтесь королю, только не сердитесь, Ваша Светлость, умоляю Вас. Вы одна добра ко мне и помогаете мне… Чем я Вас рассердила?
– Встань, пожалуйста. Я не сержусь. Я понимаю, что ты боишься, но не надо, чтоб это становилось навязчивым страхом. Никуда король тебя не отправит, если ты его сама к этому не подтолкнешь. А сейчас извини, но мне надо освободить моего пажа. Он заперт в очень неудобной позе, и я думаю, с нетерпением ожидает окончания своего заточения.
– Простите, Ваша Светлость. Я совсем забыла про это. Вы, правда, не сердитесь на меня? А то лучше пусть меня еще раз накажут… – вставая, тихо проговорила она.
– Тебе показалось, что мне доставило удовольствие наблюдать за твоим наказанием?
– Нет… я совсем другое хотела сказать. Просто раньше меня прощали, ну говорили, что прощают, лишь после наказаний… Я хочу, чтоб Вы простили и не сердились больше…
– Сколько же ты натерпелась, девочка… Не сержусь я на тебя. Я немного устала и может, поэтому стала говорить с тобой чуть раздраженнее, но я не сержусь и прощать тебя абсолютно не за что. Ты не виновата ни в чем. Успокойся.
Герцогиня ласково коснулась щеки Эльзы, и та, обхватив ее руку своими руками, с жадностью прижала ее крепче к своей щеке.
– Спасибо, Ваша Светлость. Вы так добры.
– Я рада, что ты так считаешь, а сейчас позволь, я все же освобожу моего пажа.
– Да, конечно, Ваша Светлость, – Эльза отпустила ее руку и отошла в сторону.
Герцогиня открыла неприметную дверь в стене и, шагнув туда, быстрыми движениями освободила руки Виктора и коснулась его плеча.
– Выходи.
Тот медленно поднялся и осторожно повел плечами, разминая затекшие руки, а потом, щурясь от света, шагнул в библиотеку.
Герцогиня вышла следом и кивнула в сторону двери: – Пойдем, надо проверить, что там вытворяют гости.
Они прошли в обеденную залу. Еще при входе они услышали плач, крики и веселый пьяный хохот. Герцогиня раздраженно прошла в центр и замерла рядом с герцогом Бенедиктом Линдом, который прижав к полу одну из танцовщиц, запихивал ей в рот большую живую жабу, которую держал в руке. Девушка плакала и пыталась вырваться.
– Герцог, – рявкнула герцогиня, – Вы что считаете, что я и мой супруг плохо кормим наших слуг, что решили накормить одну из них? Вам не кажется, что это можно посчитать прямым оскорблением?
– Ваша Светлость, Вы шутите? – брат короля выпустил из руки жабу, которая тут же упрыгала в сторону, и, приподнявшись, посмотрел на герцогиню.
– Отнюдь! Если Вы сейчас же не отправитесь в покои, что для Вас приготовил Рон, то я буду считать Ваш поступок лично оскорбляющим меня, и мои дальнейшие действия будут исходить из этого.
– Ваша Светлость… да что Вы… у меня и в мыслях не было оскорблять Вас, это лишь шутка… герцог наверняка не обидится…
– Вы не поняли, герцог, что я сказала? Мне еще раз повторить? Я жду!
– Хорошо… хорошо… я пойду… но с Вашей стороны это чистой воды шантаж, герцогиня.
– Рон, распорядитесь проводить герцога в подготовленные для него апартаменты! – громко скомандовала герцогиня, обернувшись к дежурившему у дверей дворецкому, при этом даже не удостоив брата короля ответом.
Повинуясь приказанию Рона, к герцогу тут же подошли два стражника и, почтительно поддерживая его под руки, вывели его из зала. К герцогине тут же шагнула сестра короля герцогиня Лидия Ротен:
– Зачем Вы так, Алина? – пьяно улыбаясь, проговорила она. – Вы прервали такое веселое развлечение… причем абсолютно безобидное. Он же даже не истязал ее. Ну подумаешь жабу во рту подержать заставлял…
– Герцогиня, – ледяным тоном проронила Алина, – я не хочу это даже обсуждать. Судя по Вашему виду, Вам тоже не мешало бы последовать примеру брата и пойти лечь спать. Мы поговорим обо всем этом завтра.
– Но я совсем не хочу спать… к тому же я не знаю с кем мне идти спать… – сестра короля хихикнула и повела вокруг головой, – тут нет ни одного достойного кандидата с кем я была бы не против провести ночь… Вот если бы Вы мне Вашего пажа одолжили бы на ночь, герцогиня, я пошла бы с ним спать, не задумываясь. Или у Вас самой на него планы? Ведь герцог-то уехал…
– Герцогиня, Ваши хамские вопросы основаны действительно на Вашей готовности пойти спать с первым попавшимся смазливым мальчиком или Вы хотите унизить меня, обвинив в неверности мужу?
– Ну что Вы, Ваша светлость… как Вы могли подумать такое? Ваша верность выше всяких подозрений… – Лидия вновь хихикнула, – Ее не ставит под сомнение не только Ваш муж, но и мой брат. Они оба в ней уверены… Я имела в виду лишь, что раз герцог уехал, то кроме Вас мне не к кому обратиться с подобной просьбой… Это ведь он обычно подыскивал мне смазливых мальчиков, с которыми я действительно не прочь провести ночь…
– Что ж в этом случае, должна Вас огорчить, но потакать Вашим развратным наклонностям лично я не намерена. Поэтому Вам придется дождаться возвращения герцога, чтобы их удовлетворить, – резко, словно отрезала, произнесла Алина и, показывая, что разговор окончен, вновь обернулась к Рону: – Забери и танцовщиц, и танцовщиков, и статистов, нечего им тут больше делать.
Рон тут же сделал знак и к нему быстро подошли все юноши и девушки, развлекающие до этого гостей, и он вывел их из зала.
– Вы решили отнять даже такие развлечения, Алина? – обиженным тоном проговорила Лидия. – Это жестоко… Оставили бы хотя бы парочку танцовщиц и статистов… Или Вы намерены до возвращения герцога лишить нас всяческих забав, заставив умирать со скуки, в ожидании, когда же он вернется? Ну не надо так… Не всем же так приятно уже от одного присутствия короля, как Вам… Надо быть более снисходительной к нуждам других. Вот герцог он понимает это…
– Мне очень жаль, герцогиня, – Алина вновь повернулась к ней, – что у Вас, как оказывается, нет радости по поводу присутствия рядом с Вами Вашего государя и Вам необходимы еще дополнительные развлечения. По-моему, Вы должны приложить хотя бы небольшие усилия, чтобы попытаться пробудить в себе это чувство, или, в крайнем случае, хотя бы постараться его сымитировать. Мне кажется, что столь открыто говорить о том, что Вас не радует его присутствие, не только дурной тон, но и в принципе недопустимо.
– Что Вы несете, Алина? Я не говорила, что его присутствие не радует меня, – Лидия приблизилась к ней вплотную, губы ее яростно подрагивали.
– Тогда я не понимаю, что Вы сказали. Вы заявили, насколько я поняла, что не всем, приятно его присутствие так же, как мне. Может, поясните, что конкретно Вы имели в виду, если считаете, что присутствие короля радует Вас? – иронично склонив голову, осведомилась Алина.
– То, что Вас оно радует больше. Только и всего, – зло ответила Лидия.
– Это замечательно, только я не поняла еще про необходимость дополнительных развлечений. Вы можете выдерживать присутствие короля и радоваться ему, только при их непременном наличии или в этом нет столь острой необходимости?
– Герцогиня, Вы все перевернули с ног на голову! Мне не нужно никакое непременное наличие дополнительных развлечений, чтобы выдерживать его присутствие.
– Что ж, вот это я и проверю в ближайшее время, – усмехнулась Алина и отошла от Лидии, а затем и вовсе вышла из зала. За ней последовали Виктор и Эльза.
– Стерва, – тихо сквозь зубы прошептала Лидия и отвернулась.
– Это ты о ком? – к Лидии подошел король.
– Ни о ком, Ваше Величество, – раздраженно буркнула та.
– Вот что, герцогиня Ротен, я ненавижу, когда меня держат за идиота и столь нагло лгут, – рукой он схватил Лидию за лицо. – Ты, может быть, привыкла, что я почти на все твои выходки закрываю глаза, но всему есть предел. Еще раз посмеешь хотя бы намеком оскорбить ее, и я забуду, что ты моя сестра… Понятно?
– Я оскорбила ее? Да это она наговорила мне гадостей и ушла!
– Значит, непонятно… – с угрозой проговорил король, сильнее сжимая свою руку. – Жаль, я думал, ты более сообразительна.
– Понятно, понятно… слова поперек больше не скажу, даже за спиной, обещаю, – Лидия пьяно всхлипнула, – пусть унижает… пусть мерзости всякие про меня говорит… главное не про Вас ведь, мой государь… я ведь всего лишь сестра.
– Раз говорит, значит, достойна их. Иди, проспись, на ногах ведь еле стоишь, – король раздраженно оттолкнул ее от себя и махнул Рону: – Отведи герцогиню.
Тот тут же бросился к сестре короля, подхватывая покачивающуюся герцогиню под руки:
– Пойдемте, Ваша Светлость, я провожу Вас.
7
На следующий день вечером, после охоты, когда герцогиня с гостями ужинали, в зал вбежал явно перепуганный Рон и что-то тихо, на ухо доложил королю. Король тут же поднялся и суровым и нетерпящим возражений тоном приказал:
– Все остаются тут и никуда не выходят, – затем усмехнулся и добавил, – если конечно не хотят оказаться на эшафоте.
– Мой государь, – герцогиня поднялась с места.
– Алина, это и тебя касается. Посиди с гостями, – не дав ей договорить, жестко перебил ее король, после чего вслед за дворецким стремительно вышел из зала.
Герцогиня медленно опустилась на стул и стала нервно постукивать пальцами по краю стола. Напряженное молчание повисшее в зале, через некоторое время прервал герцог Линд.
– Никак Вы догадываетесь в чем дело, герцогиня? – вкрадчиво спросил он. – Может, поделитесь своими предположениями, что бы это могло значить?
– Даже если бы я знала, что это значит, Вам об этом, герцог, я сказала бы в последнюю очередь, – жестко ответила она и, решительно встав, обернулась к своему пажу: – Рядом с охранником на колени, руки за голову и молчишь. Узнаю, что хоть слово произнес в мое отсутствие, головы не сносишь.
Потом подошла к стражнику, стоявшему у дверей и, указав на Виктора, опустившегося рядом с ним на колени, тем же тоном приказа продолжила: – Чтоб к нему не подходил никто, пока я не вернусь, иначе тебе тоже головы не сносить.
– А за свою голову не боитесь, герцогиня? – со смехом осведомился герцог Линд. – Вы ведь никак приказ короля решили нарушить?
– Помолитесь, герцог, и может он и впрямь отрубит ее мне, и я сумею доставить Вам радость, хотя бы этим, – обернувшись к нему, бросила герцогиня и стремительно вышла из зала.
Она прошла по коридорам замка, которые были на удивление пустынными, и вышла во двор, где тоже не было никого из слуг. Лишь в центре двора стояла пустая карета с королевскими гербами. Алина обернулась, ища кого бы можно было спросить, куда ушел король и приехавшая королева, но вокруг, словно все вымерло. И тут она сообразила, куда они могли пойти и, почти бегом, метнулась обратно в замок.
Подойдя к библиотеке, она рывком распахнула дверь и быстро захлопнула ее за собой, а потом с криком: "Нет!", бросилась перед королем на колени, корпусом перекрыв лежащую перед ним королеву, которую он избивал.
– И как же это понимать? – замерев, спросил король, переходя на латынь. – Ты посмела нарушить приказ?
– Вы тоже нарушили обещание, – поняв, что королева латынь не знает, также сменила язык общения Алина, – Вы обещали, что не тронете ее.
– Это мое право: наказать собственную нерадивую супругу.
– Ваше право также наказать и казнить Вашу непокорную подданную. И это право у Вас никто не отнимает. Сначала воспользуйтесь им. В этом я перечить Вам не стану. Но пока я жива, ее Вы не тронете.
– Ты мало того, что нарушила мой приказ, еще и условия мне диктовать намерена?
– Именно. Можете делать со мной что хотите, но от этого я не отступлю.
– Это шантаж. Знаешь ведь, что не трону тебя и пользуешься.
– Чем пользуюсь? Я хоть раз потребовала от Вас, мой государь, что-то лично для себя? Неужели Вы не понимаете, что я блюду в первую очередь Ваши интересы? Вот чего Вы добьетесь, наказав ее? Думаете, она бояться Вас будет и поэтому слушаться? В этом Вы правы, будет, только при первом же удобном случае отомстит. Иметь рядом с собой того, кто только и ждет того, чтобы Вас на троне сменил ваш сын, который к ней гораздо ближе, чем к Вам, не самый лучший вариант. Ведь сколько Вам говорила: приблизьте старшего сына, так нет, Вы вместо этого постоянно высмеиваете и наказываете его, потому что он Вас раздражает. И теперь он только за ее юбку и держится. А сейчас Вы еще ее окончательно против себя настроите и получите замечательный альянс, готовый в ближайшем будущем, при удобном стечении обстоятельств, столкнуть Вас с трона.
– Они? Столкнут? Да не смеши ты меня. Марк даже тени моей боится, а ты про заговоры говоришь.
– Это он сейчас боится, но может придти время и страх перерастет в ненависть. Явно против Вас он не выступит никогда, но если ему представится случай сделать это тайно, то берегитесь, он пойдет до конца. Поэтому не вспахивайте поле, для взращивания ядовитых семян, иначе рискуете отравиться ими.
– Думаешь, сейчас она мстить не будет, когда ты застала ее в таком положении?
– Она будет мстить мне, и ненавидеть меня, а не Вас… а это меня ничуть не волнует, пусть развлекается. Главное, чтоб против Вас заговоры не плела.
– Ну уж нет. Подобный расклад не устраивает меня. Неужели ты думаешь, я соглашусь подставить под удар тебя? Этой стерве место лишь в монастыре. Я ведь рассказывал тебе о ней…
– Я уже говорила Вам тогда, а сейчас повторю. Она Ваша супруга перед Богом, и Вы несете ответственность за все ее деяния даже в большей степени, чем она. Это Вы подтолкнули ее к тому, в чем сами же и обвиняете. Вашей вины там не меньше, поэтому не пытайтесь сбросить свой крест, как бы он не стал только тяжелей от этого, грязи-то больше налипнет…
– Ты противоречишь сама себе. То говоришь, что не позволишь мне заняться воспитательной работой с ней, а то, что я несу ответственность за все ее поступки. Как я могу отвечать за нее, если не могу влиять на ее поведение.
– Что-то поздновато Вы вспомнили о ее воспитании, не кажется Вам? И потом Вы лукавите. Вы не воспитывали ее, Вы пытались ей запретить лезть в Вашу жизнь. Вас не интересуют ее поступки, пока они не касаются лично Вас. А сейчас Вас взбесило, что она не согласилась без всяких вопросов принять известие, что Вы с двором решили провести здесь около недели, и осмелилась приехать, чтобы лично узнать причину. Вы хотите указать ей, что ее место вдали от Вас, а оно рядом. Она Ваша супруга, хотите Вы этого или нет.
– Рядом она не будет никогда, что бы ты не делала. Ясно тебе? Я скорее соглашусь погибнуть, чем эта стерва окажется еще хоть раз рядом со мной, – зло проговорил король и стремительно вышел из библиотеки, с силой хлопнув дверью.
– Вставайте, Ваше Величество, – герцогиня склонилась над королевой и осторожно помогла ей подняться, а затем усадила в ближайшее кресло.
– Так вот ты какая… – королева, откинувшись на спинку кресла, внимательно посмотрела на нее.
– Какая? – Алина чуть склонила голову набок, и едва заметная улыбка тронула ее губы.
– Очень красивая, очень дерзкая и очень уверенная в своих силах, – не сводя с нее взгляда, ответила королева и, помолчав немного, продолжила: – Я все не могла понять, чего Артур ждет… а оказывается, это ты ему не даешь от меня избавиться… Ведь ты об этом с ним говорила? Неужели не хочешь мое место занять?
– Если бы хотела, давно бы заняла.
– Может и правильно, что не хочешь… получив что-то, он теряет интерес… а так ты можешь крутить им, как тебе вздумается. Не пойму только, как это герцог терпит. Или его удовлетворяет, что король в этот раз не афиширует, что наставил ему рога?
– А Вы, Ваше Величество уверены, что наставил? – улыбка Алины стала чуть шире.
– Хочешь намекнуть, что вертишь моим мужем, даже не дав ему ничего взамен? Неужели он такой глупец, что позволяет это тебе? Я была о нем более высокого мнения.
– Вы думаете, он до сих пор нуждается в том, чтоб Вы оценили его выше других? – улыбка исчезла с губ Алины.
– Нет, в этом он не нуждается уже больше двенадцати лет… Как я понимаю, он рассказал тебе, иначе б ты сформулировала это иначе… А что он еще рассказал тебе обо мне?
– Мне не нужно ничего рассказывать, я вижу все и так.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что сказала.
– И что ты видишь?
– Из-за глупой фразы и Вашей самоуверенности Вы потеряли очень многое… Потом, поняв, что вернуть то, что было, невозможно, Вы постарались доказать себе, что ничуть не жалеете об утрате, и решили встать на путь греха, не понимая, что возврата с него чаще всего нет и натворили еще немало глупостей… А сейчас Вы очень несчастны, Ваше Величество. Но не потому, что раскаиваетесь в содеянном, а потому что видите лишь то, чего у Вас нет, не замечая, что даровал Вам Господь, по милости своей.
– Что ты можешь знать о моем грехе и моем раскаянии, глупая девчонка? В чем конкретно ты обвиняешь меня? – скривив губы, зло проговорила королева.
– Я не судья, чтобы обвинять. Я лишь ответила на вопрос, – бесстрастно пожала плечами Алина.
– Ты не ответила, ты лишь обвинила меня в грехе, причем абсолютно необоснованно.
– Вы считаете измену, нагулянного и изуродованного корсетами ребенка, которого Вы бросили на произвол судьбы и отравленную Вами камеристку, что помогала Вам избавиться от ребенка, недостаточными основаниями?
– Как ты смеешь?!
– Смею что? Вслух сказать то, что открыто мне и то, что Вы безрезультатно пытаетесь забыть все эти годы и в чем до сих пор не раскаялись, боясь признаться даже на исповеди?
– Так ты провидица… так вот для чего ты нужна ему… и почему вокруг него по-прежнему фаворитки… Ты рассказала ему?
– Ему нет нужды в том, он все знает о Вас и так… Только он не знает, что ребенок жив, он считает, что ребенок или родился мертвым или Вы убили его.
– Тогда почему он ничего не предпринял?
– До недавнего времени его все устраивало. А теперь… теперь можно сказать… все устраивает меня.
– Ты хочешь намекнуть, что пока ты благоволишь ко мне, ты не дашь ему ничего предпринять?
– Нет, я открыто могу сказать, что не дам ему ничего предпринять, пока Вы и Ваш старший сын будете преданны ему. Меня интересует лишь это.
– А ты оригиналка… Хотя ведь ты ясно дала понять мне, что он знает обо мне все, и лишь твое присутствие сдерживает его…
– Я не искала встреч. Вы приехали сами, Ваше Величество.
– Может и к лучшему все это… Эта тайна так тяготила меня… Я могу исповедаться ведь теперь?
– Если не хотите, чтоб король узнал, что Ваш мальчик жив, постарайтесь это сделать не во дворцовой церкви… мне кажется, что там даже у стен есть уши…
– Ты знаешь, что с ним сейчас и где он?
– А Вы точно хотите это знать? – Алина пристально посмотрела на королеву.
– Нет, ты права… не хочу. Не говори ничего… хотя конечно я догадываюсь, что могло ожидать такого урода… я ведь даже ночью корсет не снимала… все надеялась, что он мертвым родится, чтоб еще один грех на душу не брать… Артур же предупредил, что если у меня после того, как он оставил меня, родится ребенок, то он меня вместе с ним отправит на эшафот. И это все из-за тех слов… Все действительно очень глупо получилось. Я злилась тогда на Артура, что он отказался арабского ювелира, про которого много говорили, для меня выкупить у султана… и я начала глазки герцогу строить, а потом еще сказала Артуру, что меня прельщает в герцоге, что тот, несомненно, выше его. Я не знаю, что на меня нашло, но когда Артур раздраженно заметил, что точнее будет сказать длиннее, я посмеялась и заявила, что иногда рост влияет и на все остальные достоинства мужчины. А на его вопрос разве у меня есть причины жаловаться на него, съехидничала, что как покорная супруга терплю то, что есть. Я, конечно, хотела его уязвить, но я не предполагала, что реакция будет такой… Он заявил, что рад, что я сказала об этом и больше никогда не заставит меня ничего терпеть. И дальше понеслась череда сменяющих друг друга фавориток. Он не скрывал ничего, и от этого мне было еще больнее. Я заявила, что если он не прекратит это, то я тоже заведу любовника… И он тогда, как раз и сказал, что ему от меня ничего не надо, его вполне устраивает, что у нас есть два сына, поэтому я могу делать все, что мне угодно, но вот если появится еще ребенок, я вместе с ним отправлюсь на эшафот.
