Инга Самойлова
На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре
– У тебя руки в крови и ты, должно быть, и есть убийца Хирама, – произнес он, и голос его в большом помещении храма прозвучал громко и звеняще. – Подойти к трону девятью шагами: три шага ученика, три шага работника и три шага мастера.
Глебов замер. Капля пота сбежала по его виску. Дойти до трона… Как же там показывал Малышев?
Алексей сделал первый шаг, затем второй, третий… Наконец он оказался у трона. Пульс участился. Он опустился на колено, положил руку на Библию. На него смотрели и ждали. Алексей закрыл глаза. Глубоко вдохнул, медленно выдохнул и стал произносить клятву, подражая голосу Малышева.
– Клянусь, – его голос зазвенел по помещению, – не только не выдавать секретов своего нового звания, но и исполнять поручения общества, хотя бы это стоило мне последней капли крови.
Он перевел дыхание, затем продолжил:
– Обещаю мстить за поруганную правду, за преследуемую добродетель и за измену кого-либо из братьев масонов своему ордену.
Он замолчал. В зале стояла тишина. В следующий миг масоны выхватили кинжалы…
_ 54
* * *
– Гекам – Гекар236!
Председатель приблизился к Алексею. Глебов поднялся.
– Мой брат, соверши акт мести. Наказание за измену должно быть всегда прикрыто мраком ночи. Иди, исполни твою работу, пользуясь мраком, и докажи, что ты достоин того выбора, который на тебя пал.
К Глебову приблизился Наблюдающий, завязал ему глаза, и провел несколько раз вокруг зала, затем вывел из храма. Когда они остановились, сопровождающий разрешил ему снять повязку. Алексей в полутьме стоял перед гротом, в котором неподвижно сидел человек. Перед ним лишь мерцала длинная свеча.
– Это убийца Хирама, и ты должен отомстить. Убей этого человека, и голову его принести в храм.
Сопровождающий передал Алексею кинжал и отступил в сторону.
Глебов повертел оружие в руках. Что же делать? Он не собирается совершать убийство. Можно попытаться сейчас, пока они в помещении одни, совершить побег. Но выход-то один – через зал храма, в комнаты, где полно масонов, ожидающих окончания посвящения. Это верная погибель. Алексей не сводил взгляда с неподвижной фигуры человека в гроте… Минуточку! «Неподвижной»?!
Алексей сделал шаг вперед, затем еще… Конечно же, перед ним искусно сделанный манекен!
Алексей ударил его кинжалом, снял голову и вынес ее в общий зал. На свету он увидел, что на его балахоне и рукавах остались красные пятна наподобие крови.
– Ты с честью исполнил свой долг, – сказал Председатель, когда Алексей приблизился к нему. У Глебова забрали «голову» и отступили в сторону.
Председатель взял с подноса пару белых перчаток и протянул Алексею:
– Руки твои остались незапятнанными, потому что совесть тебя не может упрекнуть, – ты исполнил свой долг!
Алексей принял дар. Совет образовал круг.
– Брат, теперь тебе покажут знаки, прикосновения и прочие отличительные признаки твоего нового звания, – сообщил Привратник, – но прежде я помогу тебе ответить на вопросы Совета избранных. Пойдем.
Он повел Алексея по кругу. Итак, теперь он вблизи мог разглядеть их амулеты. Однако нужно быть осторожным и внимательным…
– Что заставило вас искать посвящения в новое звание? – спросил один из Двенадцати с амулетом в виде открытой книги.
Привратник шепнул Алексею ответ.
– Желание изучить искусство наказывать изменников, мстя за смерть Хирама, – повторил Алексей.
Они подошли к следующему – с амулетом в виде двух перьев и чернильницы.
– Как вы прошли на место мести? – спросил он Алексея.
– Темной дорогой, неизвестными путями, под покровом мрака ночи, – вновь повторил за своим подсказчиком Глебов.
– Кто вас провел? – спросил третий с амулетом в виде двух ключей.
– Неизвестный.
– Что это значит? – Четвертый имел амулет в форме косы и песочных часов.
– То, что наказание клятвопреступника или ложного брата должно исполняться тайно, так чтобы исполнители мести не знали друг друга.
– Что вы сделали с телом убитого? – задал вопрос пятый с амулетом в виде свертка и печати.
– Я отрезал ему голову, чтобы доказать Соломону, что я исполнил акт мести.
– Какой смысл этой легенды? – шестой имел амулет в форме руки с кошельком.
– Что измена не должна остаться безнаказанной месть – это акт добродетели, раз она является приказанием свыше. Совесть масона остается нетронутой. Один Великий Архитектор Вселенной нам судья…
– Символически Хирам изображает человечество, три его убийцы – тиранию, религиозный фанатизм и невежество, – заговорил масон с амулетом в форме рога изобилия.
– Смысл посвящения в Девятое звание, приучить посвящаемого к мысли, что он имеет право и даже обязан совершить убийство, когда масонство изберет его мстителем, – произнес следующий с амулетом в форме двух линеек. – Месть – от добродетели. Убийство должно быть под прикрытием мрака, сообщник не должен быть известен, убийство должно застать изменника врасплох.
– Политическая миссия девятого звания, – заговорил очередной с амулетом в форме уровня, – изыскание способов избирать людей, на которых возлагать исполнение воли народа и управлять ими: иначе сказать – подчинить своему влиянию политиков, депутатов и прочих лиц во власти.
– В смысле религиозном статус девятого звания говорит, что все, что бесплодно, добровольно должно быть стерто с лица земли, – заговорил масон с амулетом в форме угольника. – Все это бесполезно для размножения и не должно существовать, а так как священники, монахи и монахини бесполезны в этом отношении для человечества, то они должны навсегда исчезнуть.
Сопровождающий Алексея масон с символом в форме булавы повернулся к Председателю:
– Высокочтимый, позволь объяснить новопосвященному знаки и жесты, соответствующие его новому положению?
– Сделай, брат.
Алексей повторил условные жесты и знаки вслед за сопровождающим.
Председатель ударил семь раз молотком по подложке и провозгласил:
– Братья, месть совершена. Совет избранных может разойтись. …
… Алексей вышел в смежную комнату, где его стали поздравлять. Затем раздался сигнал и масоны стали проходить в храм для общего заседания.
* * *
Покуда все присутствующие устремились к входу в храм, Алексей потихоньку отступил в сторону. У него мало времени: скоро Совет заметит отсутствие амулетов и тогда…
Со стороны входа в храм раздался шум.
– Держите его, держите вора! – раздались громогласные возгласы.
Толпа растерянно загудела. Некоторые стали оборачиваться назад.
Совет пробирался к выходу из храма. Алексей был уже подле двери, однако дверь была заперта.
Ловушка. Толпа надвигалась. Он выхватил револьвер, скомандовал:
– Стоять!
Толпа оторопела. Никому не хотелось умирать.
В этот момент за дверью раздался шум, она распахнулась, и в помещение ворвался Малышев.
– Братья, среди нас чужак! – прокричал он на ходу. Глебов рванул его к себе, наставил дуло револьвера:
– Стоять, иначе получишь пулю в лоб!
Малышев поднял руки. Толпа растерянно смотрела на них. Что бандит, что его заложник имели почти одинаковые голоса.
Алексей, прикрываясь Малышевым, отступил к выходу, захлопнул дверь и повернул ключ.
Малышев перехватил у него револьвер, и они бросились бегом по коридору к выходу из Ложи. Дверь за спиной уже пытались выломать, благо сделана она была добротно.
На выходе их ждали. Помощники Малышева вырубили привратников. Как только Малышев и Глебов выскочили за порог, они закрыли двери и заперли засов.
– Ждите у кареты, – скомандовал Малышев, затем махнул Глебову рукой, – пошли.
Они прошли в дом. Бал был в разгаре. Гости в маскарадных нарядах заполнили бальный зал, разгуливали по коридору. Появление мужчин в плащах не вызвало у них никакого подозрения – сегодня таких в маскарадных одеждах было много.
Алексей и Малышев поднялись в библиотеку, открыв тайный проход, бегом промчались по нему. Оказавшись в тайной комнате, Алексей скинул капюшон и маску, выложил на стол украденные амулеты. Стал подбирать к амулету Председателя подходящий. Наконец соединил его с одним из амулетов – получился ключ. Вставил в отверстие тайника, надавил сверху. Раздался щелчок. Алексей повернул его налево, вновь щелчок, затем направо. Тайник открылся.
Малышев выхватил книгу с записями из тайника, открыл, быстро пролистал.
– Уходим! – поторопил его Алексей. Малышев захлопнул книгу, в мгновение навел дуло револьвера на Алексея:
– Нет!
– Нет? – Кровь в жилах похолодела от намерений Малышева.
– В мои планы не входит отпускать тебя, Глебов. Прости.
Малышев нажал на курок…
Раздался щелчок. Осечка! Алексей сбил его с ног. Завязалась драка. Глебов оглушил его мощным ударом, Малышев неловко развернулся и, рухнув, ударился головой о стол.
Он лежал неподвижно. Прерывисто дыша, Алексей поднял револьвер и книгу. Стер с рассеченной губы кровь.
Отступил в сторону. Открыл книгу. Полистал.
Списки Венерабля содержали информацию о масонских ложах: указывались их названия, год основания, местопребывания и состав. В списках были члены царствовавшей фамилии, придворные чины, высшие государственные чины, почетные должностные лица, военные и гражданские чины, дипломатические чиновники, служащие по учебной, судебной, полицейской части, помещики, дворяне, предводители дворянства, священнослужители, профессора, ученые, врачи, писатели и лица других профессий и занятий.
Алексей захлопнул книгу. Да, опасная информация. Если хочется жить, то лучше ее не знать. Он кинул книгу на пол – она с глухим звуком бухнулась рядом с лежащим без сознания Малышевым, затем надел маску и капюшон и бросился по коридору прочь.
* * *
Покинув дом, Алексей осмотрелся по сторонам. Скорее всего, карета Малышева находится за садом у калитки, что они обнаружили при прошлом визите. Глебов быстро зашагал в сторону сада. Прибавил шаг, двигаясь в темноте по скользкой запорошенной снежком каменной дорожке, что вела к калитке.
Позади раздался лай собак, шум. Алексей обернулся: две собаки мчались вслед за ним. Алексей бросился бежать. Одна из собак, нагнав его, сделала рывок вперед. Глебов резко присел, и практически перехватив собаку на лету, перебросил через себя. Собака взвизгнула, раскатилась на скользкой каменной тропинке. Алексей выхватил револьвер, нацелился во вторую быстро приближающуюся псину. Однако, револьвер и на этот раз дал осечку. Еще рывок, и собака вцепится ему в горло…
Алексей приготовился к бою, но тут раздался глухой выстрел, затем второй. Обе собаки рухнули на землю.
Алексей обернулся. Возле калитки стоял помощник Малышева, в руках которого был револьвер с глушителем.
– Скорее!
Глебов вскочил на ноги, на ходу стряхнул снег, быстро забрался в услужливо открытую для него карету.
– К мальчишке! – скомандовал на ходу он голосом Малышева. Помощник Малышева забрался следом. Дверца захлопнулась, и карета помчалась по дороге.
* * *
Председатель и еще несколько масонов быстро двигались по тайному коридору к комнате с тайником. Дверь была заперта.
– Ломайте! – скомандовал Председатель. Его помощники принялись исполнять. Прошло больше четверти часа, прежде чем дверь была открыта.
Масоны ворвались в помещение. На полу без сознания лежал Малышев, рядом с ним – книга. Председатель быстро поднял книгу, осмотрел, затем взглянул на Малышева.
– Что с ним?
– Он ранен, – сообщил один из масонов, – Истекает кровью.
Председатель подошел ближе.
На правом плече Малышева расплывалось пятно крови от огнестрельного ранения.
Малышева попытались привести в чувство, приподняли. Он застонал, открыл глаза.
– Где… Где они? – выговорил Малышев с трудом.
– Вор сбежал, – сказал Председатель, с прищуром наблюдая за ним.
Малышев вновь застонал:
– Я пытался задержать его, но он был не один…
– Что им было надо? Как он смог занять твое место в Ложе?
Малышев прикрыл глаза, поморщился от боли. Лицо его было бледным.
– Он истекает кровью, Высокочтимый. Нужен доктор, – смиренно напомнил один из масонов.
– Он умрет, если не расскажет, – заявил Председатель. – Говори!
Малышев открыл глаза. Они лихорадочно блестели.
– Когда… когда я ожидал ритуала посвящения в Предварительной комнате, на меня напали… Позже один из братьев меня обнаружил и освободил… Он подтвердит… Я хотел предупредить вас, однако самозванец оказался ловок, взял меня в заложники. У входа его сообщник обезоружил Привратников…
Малышев закрыл глаза.
– Как они оказались здесь?
Малышев не ответил.
– Как они оказались здесь? – Председатель тряханул его за плечо.
Малышев дернулся от боли, пришел в себя.
– Они думали, что в тайнике хранятся сокровища нашего Ложа… Когда они поняли, что ошиблись, то переругались… Я попытался захватить оружие.., чтобы задержать их… Они меня подстрелили…
Малышев вновь закрыл глаза.
Председатель молчал.
– Высокочтимый, – еще раз попытался напомнить о докторе один из масонов.
Председатель не сдвинулся с места, не произнес ни слова. В помещении наступила гнетущая тишина.
Стоящий позади всех неприметный человек в темном одеянии выступил вперед. Жестом он приказал всем выйти.
Остановившись рядом с Председателем, он взглянул на лежащего на полу Малышева.
– Ты ведь знаешь – он нам нужен, – едва слышно произнес он.
– Я ему не верю. Мы найдем другого, – ответил непреклонно Председатель.
– У нас нет времени искать другого. Он имеет влияние на Витте, на Рачковского, на эсеров, и на многих других. Мне ли тебе объяснять. В свете происходящих событий он нам нужен, как никто другой… Наша книга здесь, она цела. Никого не заинтересовала. Мы должны рискнуть.
– Хорошо, – нехотя согласился Председатель, – как знаешь, но ты ставишь нас под угрозу…
– Не забывайся! – предостерег его таинственный незнакомец.
Председатель судорожно вздохнул, но благоразумно сбавил тон:
– Как пожелаешь, Великий.
– Он будет находиться под моим надзором. И если окажется, что он лгал, он заплатит как предатель.
Таинственный незнакомец развернулся и вышел. В комнатку вернулись несколько масонов.
– Отвезите его к доктору, – отдал распоряжение Председатель, и вышел следом за «незнакомцем».
* * *
Помощник Малышева расположился напротив Алексея. Поначалу в темноте он не уловил различий, однако вскоре понял свою ошибку.
– Сиди спокойно, – предупредил его Глебов, – иначе я пристрелю тебя.
Помощник Малышева предусмотрительно вернулся на прежнее место.
– И где же господин Малышев? Вы убили его?
Алексей промолчал.
– Вы понимаете, что вам не уйти от наказания? Вы убили полицейского.
– И вы разделите его участь, если попытаетесь помешать мне. Отдайте мне мальчика, и я обещаю, я сохраню вам жизнь.
Карета подскочила на колдобине, хорошенько тряханув пассажиров. Агент кинулся к Алексею, однако тот оказался проворней – увернулся в сторону и ударил его рукояткой револьвера в висок. Помощник Малышева обмяк, потеряв сознание.
Алексей прислушался. Возничий не обратил внимания на шум и продолжал управлять каретой.
Глебов усадил помощника Малышева на прежнее место, обыскал. Забрав оружие, прикрыл шляпой его голову. Затем вернулся на свое прежнее место.
Через несколько кварталов карета остановилась напротив небольшого дома.
Глебов стукнул в стену возничему. Тот приоткрыл оконце.
– Приведите мальчишку, – отдал приказ Алексей голосом Малышева. – Поторопитесь.
Возничий соскользнул с козлов на землю, зашагал в сторону дома.
Алексей наблюдал за всеми его действиями. Дверь дома открылась. На пороге возник мужчина, возничий передал ему приказ, тот молча выслушал, закрыл дверь. Возничий остался ждать возле входа.
Алексей кинул взгляд на помощника Малышева. Тот все еще был без сознания. Алексей проверил барабан револьвера, который у него изъял, щелкнул затвором.
Дверь дома вновь открылась, и мужчина вывел Пашку на порог. Возничий взял мальчика за плечо и повел в сторону кареты.
– Павел! Паша! – раздался девичий оклик из дома, и на крыльцо выскочила хрупкая белокурая девчонка. Дочь Малышева – Елена. Алексей был удивлен.
Мальчик остановился, девочка подскочила к нему, что-то произнесла, передала ему игрушку. Он смутился, она быстро чмокнула его в щеку и скрылась в доме.
Возничий повел Пашку к карете. Алексей приготовился… Неожиданно мальчишка поставил возничему подножку, тот запнувшись, чуть было не рухнул на землю. Мальчик вывернулся из его рук и бросился бежать.
– Стой! Стой, паршивец! – заорал возничий и бросился за ним. Глебов выскочил из кареты и кинулся за ними.
– Пашка, стой! – прокричал он. Возничий обернулся, Алексей сбил его с ног, сгреб остановившегося мальчишку в охапку и потащил к карете.
– Нет! Арлекин! – закричал Пашка, выронивший куклу-марионетку:
Алексею пришлось вернуться, поднять игрушку. Он предусмотрительно навел дуло револьвера на возничего.
– Лежать! Лицом вниз! – скомандовал он. Благо возничий оказался трусоват и не стал лезть на рожон – выполнил все указания. Нужно было торопиться.
Глебов мигом домчался до кареты. Посадил мальчишку на козлы, забрался сам. Раздался выстрел – это на порог дома выскочил мужчина. Маленькая девочка с диким воплем повисла на его руке – не дала прицелиться и выстрелить еще раз.
– Держись! – скомандовал Глебов Пашке, и подстегнул лошадей вожжами. Карета дернулась и помчалась по улице.
Через пару кварталов Алексей и Пашка оставили карету в одном из проулков и скрылись дворами…
* * *
Комната, куда временно поселился Алексей с Пашкой, была маленькой, так что особо не развернуться, однако довольно теплой за счет печи, занимавшей полностью одну из стен.
Пашка расположился на кровати и играл с Арлекином, дергая его за ниточки, Алексей же сидел на стуле подле стола и осматривал два револьвера, которые у него оказались после злоключений вчерашнего дня.
Первый револьвер, что достался ему от Малышева, был явно неисправен – он не выстрелил ни в первый раз, не во второй. С револьвером помощника Малышева все было в полном порядке.
Алексей еще раз повертел револьвер Малышева в руках, стал разбирать, чтобы выявить неполадку. Задумчиво хмурясь, он не сразу расслышал ребенка, обратившегося к нему.
– Дядя, помоги мне, – попросил Пашка, приблизившись к Алексею. Глебов оторвался от оружия и взглянул на мальчишку. Пашка держал марионетку в руках. Одна из ниток оторвалась от одной из перекладин, с помощью которых кукла управлялась.
– Нужно зацепить, – стал объяснять мальчишка Алексею, который повертел марионетку в руках.
Глебов прикрепил нить на место и передал куклу мальчику.
Пашка расправил нити и ловко стал управлять куклой. Она шагала, поднимала руки, качала головой, подтанцовывала, раздавала поклоны.
Алексей некоторое время задумчиво наблюдал за манипуляциями мальчишки.
– Славная игрушка.
– Это Арлекин.
– Да. Арлекин. Тебе его подарила та девочка?
Мальчик смутился:
– Да… Элен.
– Ясно.
Пашка занялся игрушкой, а Алексей вновь поглядел на неисправное оружие.
– Facta sunt potentiora verbis237, – задумчиво пробормотал он.
* * *
Бледный и обессиленный от потери крови после ранения, Малышев полулежал на диване с пышными подушками в изголовье, заботливо укутанный пледом. Домашние холили и лелеяли его, ни на минуту не оставляя в покое: его поили лекарствами, кормили из ложечки и это продолжалось бесконечно. В какой-то момент он просто заснул, и его жене и дочке не оставалось ничего иного, как заботливо подоткнуть вокруг него плед, приглушить свет и на цыпочках покинуть комнату.
Как только дверь за ними закрылась, Малышев открыл глаза, не делая резких движений, скинул с себя плед и осторожно встал. Рана давала о себе знать. Он осторожно поднялся и прошел в смежный с комнатой кабинет.
Расположившись за столом, он достал письменные принадлежности. Затем стал медленно писать:
«О членах масонско-оккультных кружков Санкт–Петербурга в Департамент полиции. Товарищ начальника Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в Санкт-Петербурге Малышев Д. А.
30 ноября 1905 г.
По особому отделу
Совершенно секретно
По негласно собранным сведениям о лицах, упоминаемых в справке, приложенной к записке за №107017, в качестве членов масонско-оккультических кружков в С.-Петербурге, докладываю следующее:
1) Жерар Энкос (Анкос), известный под пceвдoнимoм Папюс, как усматривается из записки Особого отдела за N 111851 и приложенного к ней совершенно секретного документа, является председателем Верховного Совета масонского ордена мартинистов, находящегося в Париже, и по делам ордена бывает в России наездами. Под именем названного общества, скрывается масонская организация, руководимая из-за границы упоминаемым в списках Венерабля неким Д. Соображения о принадлежности Русского Антропософического общества и его с.-петербургского отделения к всемирному масонству подтверждается. О составе учредителей и членов совета общества сведения собираются через Отделение по охранению общественной безопасности и порядка, но о характере названного общества сему отделению не сообщено до распоряжения Департамента полиции.
2) Лица с инициалами «Д», «П.Н.», «М.Н.» и «Н.Н.» – не выяснены.
3) Относительно вышестоящих чинов Департамента, имеющих тайное сношение с масонством, отмечаю необходимость информировать вас секретно при встрече».
Малышев устало откинулся на спинку кресла. Закрыл глаза, стараясь отдохнуть, чтобы продолжить работу. Однако в какой-то миг он напрягся, задержал дыхание, затем выдохнул. Открыл глаза и уставился в темный угол комнаты.
– Как долго ты здесь? – спросил он.
– Достаточно давно, – последовал ответ из сумрака. В углу раздалось едва уловимое движение, и Глебов направился к столу.
– Предполагалось, что ты уже далеко, – заметил Малышев. – Зря ты вернулся.
– Захотелось прояснить некоторые моменты.
– Нечего прояснять.
– Не скажи. – Алексей сел в кресло напротив.
Малышев сжал губы. Лицо его было серым: последствия ранения и напряжения последних дней.
– Нужно было тебя застрелить, – сказал он.
Глебов холодно улыбнулся:
– Ведь так и предполагалось, не так ли? – Он хмыкнул. – Однако ты оказался сентиментален. Поначалу моего подопечного привез к своей жене и дочери. Не иначе как стал бы его опекуном после моей преждевременной кончины? Затем не смог выполнить приказ и устранить меня. Даже предпочел себя подстрелить. – Глебов вновь усмехнулся. – Благородно, ничего не скажешь.
Малышев сощурил глаза:
– Не поздно исполнить приказ.
– Валяй. – Глебов положил револьвер на край стола и подтолкнул к агенту. Тот самый револьвер, принадлежавший Малышеву. Малышев взглянул на оружие, затем на Алексея.
– Тебе так важно последнее слово оставить за собой, Глебов? Почему просто нельзя было уехать?
– И бегать всю жизнь?
– Мир большой – не грех его посмотреть.
– Как не крути, Россия – мой дом, – Алексей с сарказмом усмехнулся, – а ты хочешь, чтобы я уехал.
Раздраженный Малышев, выпрямился в кресле, и, поморщился от боли. Затем резким тоном спросил:
– От меня-то тебе что надо?
Глебов молчал. Малышев нервно закурил.
– Хочешь знать, почему я так поступил? – сказал он. – Так вот. Ты защитил мою супругу и дочь, когда в дом проникли бандиты. Невольно я стал твоим должником. Однако ты – вор и мошенник. Ты заслуживаешь наказание за свои преступления. Наказание, но не смерти. Я оставил за тобой выбор: если ты остаешься, то оказываешься в тюрьме или тебя кончают где-нибудь в темном проулке. Или же ты уезжаешь и больше никогда здесь не появляешься, но остаешься свободным и живым. Выбирай.
В ответ Глебов рассмеялся – тихо, затем громче.
– Ты думаешь, я отступлю? – спросил он с насмешкой, пряча улыбку в кулак. – Малышев, неужели ты думаешь, что роль пешки по мне? Неужели ты думал, что я не захочу переиграть партию?
– Глебов, мой тебе совет, уезжай. Поезжай в Москву, забери супругу, пока не поздно. И уезжай.
От упоминания о Лизе лицо Алексея на мгновение напряглось, но это не ускользнуло от внимательного агента Департамента, и он продолжил:
– В Москве вооруженное восстание. Туда направили Семеновский полк под командованием полковника Мина. Восстание подавят, революционеров не пожалеют. Хочешь, чтобы твоя супруга в очередной раз потеряла твоего ребенка или погибла?
Алексей сжал пальцы в кулак, но сдержался.
– Лиза взрослая девочка, без меня справится, – сказал он холодно.
Малышев усмехнулся:
– Ты меня хочешь обмануть?! А знаешь, пока мы работали с тобой, мне не раз приходилось делать так, чтобы вы не были вместе. Это бы помешало делу. Ты должен был оставаться несвязанным обязательствами и привязанностями. Изъятие почты, давление на ваших поверенных, инсценировка встреч, которые вводили между вами разлад. Как думаешь, большое удовольствие было ехать за тобой в Москву и везти тебя обратно в Петербург? Я вез тебя, потому что ты был нужен мне здесь.
Алексей, опустив глаза, молчал. Малышев же ожидал его реакции на свое признание. Наконец Глебов взглянул на него. Глаза его недобро блеснули, однако болезненно-бледное лицо Малышева охладило его гневный порыв.
Глебов хмыкнул, выпрямился, расправил плечи.
– Как говорится, «Amicus certus in re incerta cernitur»238, – с расстановкой сказал он.
– Что ты этим хочешь сказать?
Глебов не успел ответить. Дверь комнаты приоткрылась и на пороге возникла тоненькая фигурка девочки.
– Papa?
Малышева метнул встревоженный взгляд на дочь, резко остановил ее:
– Элен!..
– Oh, bonjour, mademoiselle!239 – поприветствовал ее Глебов с доброжелательной улыбкой.
Лицо девочки просияло при виде Алексея.
– Bonjour, monsieur!240 – Она сделала реверанс и торопливо приблизилась к нему. – Как вы поживаете? Как поживает ваш крестник? – она кинула взгляд на отца. – Я рассказала papa как эти грязные громилы, которых он с нами оставил, чуть не убили его! Он в добром здравии?
Глебов нахмурился – девочка напомнила об еще одной вине Малышева, однако нашел в себе силы ответить ребенку с доброй улыбкой:
– О, да, мадемуазель, он чувствует себя прекрасно. Однако скучает по вам.
Девочка зарделась.
– Иди к себе, дорогая, нам с господином нужно поговорить, – настойчиво прервал их разговор Малышев. – Иди.
Девочка послушно вышла и закрыла за собой дверь.
Алексей с холодной ухмылкой посмотрел на Малышева:
– Опасаешься меня?
Малышев сжал челюсти, так что заходили желваки.
– Мы по разные стороны, Глебов, – ответил он.
Алексей кивнул.
– По разные. И всегда будем, – согласился он. Затем встал. – Прощай…
_ 55
* * *
Декабрь 1905 г. Москва
Занесенная сугробами Москва, с ее ставшими в последние дни безлюдными улицами, казалась вымершей. Вся жизнь города была парализована: стояли фабрики и заводы – рабочие объявили всеобщую забастовку и готовились к вооруженному восстанию, магазины были закрыты, по ночам не работало уличное освещение. На центральных площадях горели костры, у которых грелись солдаты, ожидая приказа, по улицам в темноте медленно проезжали дозорные кавалеристы. Городовые на перекрестках останавливали прохожих. По всему городу проверяли документы, проводили обыск, аресты.
К городу подтягивались войска. Вскоре на Страстной, Скобелевской и Триумфальной площадях, около Кремля и в районе вокзалов стали выстраиваться батареи.
Рабочие дружины совершали вылазки, нападая на городовых и патрули – необходимо было добыть оружие, которого было недостаточно для начала восстания…
Вечером седьмого в Москве начались многолюдные митинги. Под одобрительные возгласы толпы звучали речи ораторов, призывающих к немедленному вооруженному выступлению. Полиция и войска применяли силу: окружив театр и сад «Аквариум», где проходил многолюдный митинг, в течение нескольких часов проводили обыски, аресты. На следующий день артиллерия обстреляла Фидлеровское училище…
Вечером 9 декабря появились первые баррикады: на площади Старых Триумфальных ворот, у «Аквариума», на Большой Садовой улице. В ночь на десятое рабочие Пресни забаррикадировали Большую Никитинскую улицу, дружинники фабрики Шмита построили баррикады на Садовой-Кудринской улице, со стороны полицейского участка на Нижне-Прудовой улице протянули проволочное ограждение.
При переходе всеобщей политической стачки в восстание на Пресне был создан штаб боевых дружин района. Главной опорой в работе штаба были рабочие фабрики Мамонтовых, фабрики Шмита, «Прохоровки», Брестских железнодорожных мастерских, Миусского трамвайного парка, типографии Кушнарева, ученики ремесленной школы Прохорова и городской школы Копейкина-Серебрякова. Штаб выработал план действий на Пресне: район был разделен на участки, были распределены дружины для их защиты, возведения баррикад, организованы вылазки.
Участок дружины фабрики Шмита находился в районе Горбатого моста. Так как дружина была вооружена и подготовлена лучше других, на нее были возложены самые ответственные задания.
…В один из таких тревожных дней Лиза вызвалась сопровождать Шмита к фабрике, ставшей местом укрытия дружины. От дома Плевако, где они с несколькими рабочими забрали провизию, двинулись одним из ближайших переулков к Кудринской площади. Везде были полицейские и солдатские патрули, встречи с которыми нужно было избежать, поэтому пришлось спуститься по переулку вниз, перейти дол и, дождавшись, когда мимо проедет патруль, осторожно пройти с переулка к фабрике. Оказавшись у правой стороны ограды, Шмит вынул ключ и открыл небольшую малозаметную калитку. Пропустив всех вперед, он запер калитку, и их процессия по тропинке прошла к фабрике. Возле фабрики их встретили рабочие-дозорные, помогли внести мешки с провизией внутрь помещений.
На фабрике было непривычно тихо: не работали станки, не раздавались речи рабочих, не разносился запах свежеспиленной стружки, морилки и лака. В цехах было довольно холодно: из носа и рта шел пар. Лиза поежилась и прошла следом за Шмитом в дальние помещения, где было намного теплее: там дружинники отдыхали, ели, спали.
…В помещении штаба дружины состоялось очередное собрание. Николаев и Колокольчиков сообщили о боевых действиях за последние сутки. Обсудили план дальнейших действий.
– Наступает пора уличных боев, – произнес Николаев, – Нужно сделать так, чтобы на фабрике ни одна пуля нас не достала.
Шмит помолчал некоторое время, затем произнес:
– Можно использовать склады лесных материалов и нераспечатанные ящики со станками для укрепления забора вдоль фабрики…
Лиза оставила их и направилась взглянуть на обустроенный в одном из цехов лазарет. После первых столкновений с полицией и войсками были раненые и пострадавшие, которым нужна была медицинская помощь. Лиза ничуть не сомневалась, что доктор Штерн справляется со своими обязанностями. Однако она огорчилась, застав его больным, еле волочащим ноги. У доктора была высокая температуры, его кидало то в жар, то трясло от холода, руки дрожали, но он продолжал оказывать помощь и уход своим «пациентам».
– Вам немедленно нужно лечь, – бескомпромиссно заявила Лиза.
На его лице возникла на мгновение подобие улыбки.
