Инга Самойлова
На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре
– Да, хочу.
– Но я уже никогда – никому – не смогу родить наследника. – Слова давались ей нелегко.
– Я понимаю.
– И вы все равно хотите жениться на мне?
– Да, хочу. Я люблю вас. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы.
Лиза ничего не ответила: раздались шаги, смех убегающих Лизоньки и Леши, и вскоре в столовую вошла сияющая от счастья Катя.
– Николай Адамович сделал мне предложение, – сообщила она. – Коля, он хочет просить у тебя моей руки.
Шмит чмокнул сестру в макушку, прошептал «поздравляю» и отправился к ожидающему его Андриканису.
– А ты не хочешь поздравить меня? – Катя приблизилась к подруге, и Лизе пришлось перебороть свое негодование по поводу болтливости подруги.
– Конечно. – Лиза обняла подругу. – Поздравляю!
– Спасибо. Я так счастлива!
– Когда свадьба?
– Мы еще не решили. Пойдем, мне не терпится услышать…
…Андриканис ушел довольно поздно и после его ухода все разбрелись по своим комнатам. Приготовившись ко сну, Лиза затушила свечу и подошла к окну. Ночь была темной и холодной. Год назад была точно такая же ночь, когда Алексей, которого держали в тюрьме, пришел к ней после освобождения. Он забрался в окно, она кинулась к нему в объятия, и ночной мрак перестал быть беспросветным и холодным. В тот момент Алексей сделал ей предложение…
Неожиданно Лиза вздрогнула, заметив силуэт мужчины, стоящего на улице и смотрящего на ее окно. Худой и длинный как жердь с копной белых волос. Лиза отшатнулась от окна. Она вспомнила о предупреждении, оставленном Алексеем. За ней действительно следили!
* * *
Франция, Париж
Раненый, лежащий в кровати, бредил…
…Лиза и Шмит целовались. У него на глазах!
– Лиза! – резко окликнул он. Она посмотрела поверх плеча Шмита. – Как ты могла?!
– Я не твоя жена, – упрямо повторяла как заведенная Лиза.
– Что ты несешь! – Алексей протянул к ней руку, но силуэты Лизы и Шмита расплылись, будто Алексей погрузил руку в отражение на воде…
– Лиза! – отчаянно крикнул он и зажмурил глаза.
– Как ты мог? – вдруг совсем рядом услышал он голос жены и открыл глаза. Она стояла очень близко, но между ними была с железными прутьями решетка. – Как ты мог? – Лиза обличительно ткнула пальцем в сторону, и Алексей увидел Айседору.
– Между нами ничего не было.
– Как ты мог? – упрямо и обличительно повторила Лиза и на месте Айседоры возникла Маргарет.
– Между нами ничего не было, – произнесла вместо него любовница. Она заговорщически улыбалась.
– Ложь! – Лиза бросилась в сторону.
– Ложь! – подтвердил с улыбкой Шмит, подступая ближе.
– Я убью тебя! – прорычал Алексей.
Шмит рассмеялся:
– Не сможешь. Я уже мертв.
Шмит обернулся к Маргарет, протянул ей руку. Они удалялись от него все дальше и дальше по темному коридору, пахнущему сыростью и плесенью… Алексей задыхался. Опять тюрьма. Его опять избивают и топят в баке с ледяной водой. Он приходит в себя в полной темноте. Мокрая одежда примерзла к холодному полу. Он с трудом поднимается на ноги. Но не все как в прошлый раз – дверь открыта. Алексей шаг за шагом, ступенька за ступенькой поднимается наверх к открытой двери. Яркий свет бьет в глаза… И вот он в коридоре. Дверь одной из камер открывается, и из нее выходят трое. Уходят. Тяжело дыша, Алексей идет дальше. Заглядывает в открытую камеру. На кровати лежит Шмит, на тюремной рубашке расплывается красное пятно, а на пол капают капли крови. Алексей зажмурил глаза…
Рядом шаги. Открыв глаза, он увидел старую монашку со скрипом отворяющую дверь камеры. Камеры №12. На железной кровати в утренних сумерках лежит женщина. Следом заходят чиновники. Женщина садится на кровати. Спина выпрямлена, плечи расправлены. Маргарет.
– Я умру с достоинством. Вы увидите прекрасную смерть.
Солнечный свет бьет в глаза. Осенний лес шумит. Двенадцать солдат по команде вскидывают ружья, целясь в Маргарет, одетую в меховое пальто и шляпку. Она смотрит на Алексея, улыбается ему и шлет воздушный поцелуй. Раздаются залпы. Все окрашивается ярко красным цветом крови…
* * *
Глебов со стоном очнулся и попытался сесть. Перед глазами поплыли цветные пятна, а грудь пронзила невыносимая боль.
– Лежи, – услышал он голос Малышева. Затем тот поднес к его губам кружку с водой. Алексей сделал несколько жадных глотков и опустил голову на подушку. Окинул сумрачную комнату взглядом, убеждаясь, что они в гостиничном номере.
– Как я здесь оказался? – хриплым голосом спросил он.
Малышев поставил кружку на стол, сел на стул, стоящий рядом с кроватью.
– После твоего очередного исчезновения, Глебов, я с трудом, но нашел тебя. Немного не успел. По крайней мере, спугнул Азефа, иначе он бы тебя добил.
– Что ж ты такой неповоротливый…
– Ну уж, прости, надо предупреждать заранее из какого переплета тебя вытаскивать…
Алексей усмехнулся, затем прикоснулся к забинтованной груди рукой.
– Где медальон? – встревожился он, обнаружив отсутствие на шее футлярчика с фотографией Лизы.
Малышев встал, прошел к шкафу, взял что-то с полки и вернулся. Подарок жены – медальон на цепочке – закачался перед глазами Алексея. Он был искорежен, по всей видимости, пулей.
– Ты везунчик, – заметил Малышев.
Алексей молча смотрел на поломанную вещицу.
– Возьмешь?
– Нет.
Малышев пожал плечами, положил медальон на прикроватный столик.
– Давай поговорим о деле.
– Так вот для чего ты меня спасал, а я-то уж подумал… – Алексей усмехнулся.
– Ты совершенно прав, именно для этого, – не остался в долгу Малышев.
– Ну что ж… В России готовится ряд покушений на высокопоставленные лица. Ближайшее – 2 февраля, на московского генерал-губернатора Великого князя Сергея.
Малышев прищурился, кивнул:
– Что еще?
Алексей с передышками рассказал все, что узнал от Азефа о покушениях. Внимательно выслушав его, Малышев вскоре ушел, посоветовав Глебову хорошенько отдохнуть. Что, в принципе, Алексей и сделал – как только дверь за Малышевым закрылась, он провалился в глубокий сон.
* * *
Малышев оказался довольно терпеливой сиделкой. Пару раз приходил доктор, чтобы осмотреть рану, хотя все проходило без осложнений. Алексей быстро шел на поправку. Было решено в скором времени отправиться в Россию.
– Что ты знаешь о Рачковском? – спросил Алексей у Малышева в ходе одной из их бесед.
Малышев вздохнул.
– Петр Иванович одна из самых ярких и темных личностей охранного отделения. Авантюрист по натуре: занимается бесконечными интригами, – Малышев усмехнулся. – Как и ты, находит в авантюрах истинное удовольствие.
Глебов пропустил его замечание мимо ушей.
– У него были причины недолюбливать Плеве?
– Самые, что не на есть. Рачковский в своем сыскном усердии зарывался и временами затрагивал вопросы, непосредственно относившиеся к внутренней жизни царской семьи. За это получил жесточайший нагоняй и при жизни Александра III не рисковал больше соваться в эту область. Нынешнему императорскому Величеству он был лично представлен, и тот к нему благоволил. Рачковский вновь осмелел и рискнул вмешаться в дворцовые интриги. На этом Петр Иванович сломал себе шею. Плеве давно его недолюбливал и воспользовался случаем, чтобы окончательно его похоронить. Лопухиным были собраны точные данные обо всех «подвигах» Рачковского, Плеве лично составил доклад царю, и согласие на устранение было получено.
– Значит, Лопухин тоже причастен к фиаско Рачковского?
Малышев кивнул.
– Лопухин еще раз приложил к этому свою руку: он так отредактировал извещение об увольнении Рачковского, что оно звучало оскорбительно, и переслал его таким образом, что с содержанием ознакомился широкий круг лиц из чиновного мира. Этой обиды Рачковский Лопухину не простил.
– Теперь приходит время реванша, – подытожил Алексей. – Думаешь, за Рачковским никто не стоит, и он действовал самостоятельно?
– Думаю, что так.
Алексей устало закрыл глаза. На губах Малышева мелькнула усмешка.
– Отдыхай, – произнес он, вставая. – Я позабочусь обо всем остальном. Как только тебе станет лучше, мы вернемся в Россию…
* * *
Маргарет готовилась к выступлению. Ей было страшно. Все, что она говорила о себе, было выдумкой: не была она не высокородной леди, не исполнительницей восточных танцев. Она вообще никогда не была танцовщицей.
Однако когда Аликс Глебов сказал, что, танцуя, она покорит Париж, Маргарет поверила, что так и будет. И вот теперь, стоя за кулисами, Грета запаниковала.
– Нет, я не буду выступать, – прошептала она.
Позади кто-то учтиво кашлянул, и Маргарет резко обернулась. Перед ней стояла худая высокая женщина лет сорока.
– Леди Маклеод?
Маргарет кивнула.
– Я Анна Линтьенс. Я ваша камеристка и компаньонка.
Маргарет удивленно вскинула брови.
– Но…
– Месье, который нанял меня для вас, просил передать вам вот это.
Женщина протянула Маклеод довольно увесистый сверток, к которому была прикреплена записка. «Солнце, обозначь каждое мгновение своего восхода. Я верю в твой успех». Положив сверток на столик, Грета быстро сняла тканевую подарочную упаковку.
Внутри были альбомы, прекрасно переплетенные в кожу, с золотым теснением. Маргарет с благоговением взяла один из них в руки и с трепетом провела пальцами по золотым витиеватым буквам имени.
– Мата Хари77, – прочла она шепотом.
Только один человек мог придумать ей такое имя. Тот, который называл ее «Солнце» – око дня.
– Спасибо, Аликс, – прошептала Маргарет. Она с улыбкой погладила тонкими пальцами альбомы78:
– Ты подарил мне не только шанс, но и новое имя.
В этот момент на сцене громогласно провозгласили:
– …Итак, дамы и господа, встречайте несравненную божественную Мата Хари!
Маргарет вздрогнула, поймала взгляд улыбающейся ей мадам Кириевской, улыбнулась в ответ и выпорхнула под звуки восточной мелодии на свою первую публичную сцену…
_20
* * *
Февраль 1905 г. Россия, Москва
После той ночи, когда она увидела неприятного человека под своим окном, Лиза была предельно внимательна и осторожна, но больше не замечала, что за ней кто-то следит. Возможно, и показалось, наконец, решила она, хотя неприятное впечатление осталось.
Вопреки всем разговорам Лиза не торопилась с разводом. Ее не пугала людская молва: разводы не воспринимались ни обществом, ни церковью, но все же имели место. Просто Лиза не могла вот так взять и разорвать отношения с Алексеем.
Когда в квартире на Новинском бульваре их навестил Пешков, она надеялась хоть что-то узнать о муже, но Пешков опередил ее, поинтересовавшись «как поживает Алексей Петрович», которого он не видел «аж с кровавого воскресенья».
Лиза опять стала тревожиться об Алексее. Хотелось съездить в Петербург, чтобы все о нем разузнать. Но на плечи упали заботы о подготовке к свадьбе подруги, а также обустройстве на фабрике медицинской амбулатории.
Как-то раз, прогуливаясь с Катей возле Спасской башни, Лиза увидела мужчину, похожего на ее преследователя. Худой долговязый неопрятный тип с корявым лицом и грязными белесыми волосами стоял возле стены и наблюдал за прохожими.
Лиза схватила Катю за руку:
– Катя, это он!
– Кто он?
– Человек, который следит за мной!
– Ты уверена?
– Да! Не знаю. Что делать?
– Пойдем! – Катя потащила ее за собой.
Завидев, что девушки направились в его сторону, щербатый даже не тронулся с места. Когда они приблизились к нему достаточно близко, он протянул свою безобразную потрепанную шапку.
– Подайте, дамочки, сколь не жалко, – осклабившись, произнес он.
– Бог подаст, – отрезала Катя и быстро повела подругу через Спасскую башню в Кремль.
– Видишь, он не следил за тобой, – сказала она.
– Да, похоже…
Они прошли некоторое расстояние молча, но вскоре Катя дернула задумавшуюся подругу за рукав.
– Смотри, у дворца карета бывшего генерал-губернатора, князя Сергея79, – с презрением кивнула она. Лиза кинула рассеянный взгляд на карету. Великого князя многие недолюбливали: и простые люди, и представители либеральной интеллигенции, считая виновным в массовом расстреле 9 января…
– Знаешь, говорят, что он предпочитает особ своего пола, – прошептала Катя ей на ушко.
– В смысле?
– Ну, понимаешь, они живут с женой как брат и сестра, – видя, что подруга не понимает, к чему она клонит, Катя продолжила, – князю нравятся мужчины.
Лиза покраснела.
– Что за глупости, – буркнула она.
– И вовсе не глупости. – Катя рассмеялась. Затем предложила:
– Пойдем к Сиу?
Лиза кивнула. Выйдя из Кремля на Кузнецкий мост, они направились в кофейню к Сиу, популярную среди москвичей, отводивших душу покупкой безделиц поблизости.
Подруги расположились за столиком в глубине кофейни, заказали пирожные и кофе. Пока Катя с большим удовольствием поглощала сладости и о чем-то рассказывала, Лиза рассеянно помешивала ложечкой в чашке с кофе.
– Лиза, да что с тобой сегодня?
– Прости, – Лиза аккуратно опустила ложечку на блюдце. –Я тут решила… Хочу съездить ненадолго в Петербург.
– Понятно, хочешь увидеться с мужем.
Лиза не успела что-либо ответить: вдалеке что-то бухнуло, дрогнули стекла витрины.
– Ты слышала? Что это было? – спросила она.
– Не знаю…
В кофейню, озираясь, вошел высокий молодой господин, очень бледный, и быстро подсел за соседний столик к красивой стройной даме, перед его приходом печально смотревшей в окно. Лицо мужчины показалось Лизе знакомым. Наконец она вспомнила его. Это был Савинков, бывший эсдек, примкнувший к эсерам – так, по крайней мере, говорили.
– Пойдемте отсюда, – сказал он женщине, странно скаля зубы в попытке изобразить улыбку.
Женщина взглянула на него, будто хотела что-то спросить, но не произнесла ни слова. Мужчина же утвердительно кивнул, и она поднялась. Ее взгляд вновь упал на витрину окна, и она замерла. Лиза подвинулась, чтобы взглянуть, что происходит – по улице в сторону Кремля бежали люди, встревоженные, любопытные, испуганные. Кто-то махал руками… один споткнулся, упал, тяжелый господин смешно перепрыгнул через него, понесся дальше, за ним вихрем пробежали какие-то мальчишки.
– Что такое? – спросила Катя, когда Лиза устремилась к выходу. Публика из кофейни посыпалась на улицу.
Кузнецкий мост заполнялся человеческим потоком, раздавались голоса:
– Кого?!
– Что?!
– Убило?!
– Кого?!
Кто-то задел Лизу плечом и обернувшись, она увидела, что это Савинков. Крепко держа печальную даму за руку, он проскользнул мимо Лизы и Кати, и потащил ее сквозь толпу. Подруги стали пробираться в том же направлении.
У Никольских ворот площадь заполнилась людьми. Все молча лезли куда-то. Толпа, сквозь которую нельзя было пробиться, казалась трясиной. Лиза заметила, как Савинков усадил спутницу в экипаж.
– Слышали? – произнес извозчик.
– Нет.
– Я стоял недалеко. Великий князь убит, – сказал он, дернул вожжами, и стегнул кнутом лошадку. Женщина упала на плечо Савинкова и зарыдала. Но это были слезы не печали, как казалось на первый взгляд, а облегчения: она взглянула на спутника, и Лиза увидела улыбку на ее губах. Савинков улыбнулся ей в ответ и крепче обнял.
Почувствовав жгучую неприязнь, Лиза отвернулась. Поток же толпы влек ее с Катей к месту происшествия. Мимо в санях четверо жандармов провезли полулежавшего связанного окровавленного террориста.
– Да здравствует свобода! – старался кричать он, смеясь и рыдая как сумасшедший.
На месте происшествия уже образовался кордон. Пахло дымом и гарью. В нескольких десятках шагов стояла черная карета с желтыми спицами, точнее то, что от нее осталось. На мостовой – щепки кареты, лужа крови, посреди которой лежали останки Великого князя. Можно было рассмотреть только часть мундира на груди, руку, закинутую кверху, и одну ногу. Голова и все остальное было разбито вдребезги и разбросано по снегу.
Рядом ахнула Катя. Лиза отвернулась и потянула подругу прочь из толпы.
– Ужасно, ужасно! – твердила Шмит, как заведенная.
Лиза, плотно сжав губы, шагала прочь, не отпуская впечатлительную подругу.
– Я знаю, кто к этому причастен, – сказала она спустя какое-то время.
– З-знаешь? – У Кати зуб на зуб не попадал от волнения, и слово далось ей с трудом.
– Да. Это Савинков. Ты должна была видеть его в кофейне рядом с печальной брюнеткой.
– Д-да, кажется, помню.
– Смотри!
Возле решетки сквера стоял окруживший кого-то любопытствующий люд. Неподалеку находилась ошарашенная пара лошадей с передней осью кареты великого князя. Лиза пробралась сквозь толпу и увидела окровавленного кучера, чудом державшегося на ногах.
– За каретой медицинской помощи отправили? – спросила она стоявших рядом.
– Отправили, – ответил кто-то.
– Как вы себя чувствуете? – Лиза осмотрела раненного взрывом кучера. Его израненная спина выглядела ужасно.
– Умру я, жутко больно… Умру, сердце не выдержит…
Он застонал, закатив глаза.
– Говорите со мной! Как вас зовут? – Громкий четкий голос девушки вывел его из полузабытья.
– Андрей… Андрей Рудинкин.
– Хорошо, Андрей Рудинкин. А я Елизавета Глебова. Говорите со мной. Скоро прибудет помощь.
– Умру я, – повторил он.
– Не умрете. Держитесь…
Лиза впоследствии не могла вспомнить, о чем она далее говорила с раненым. Прибыла карета «скорой медицинской помощи», израненного кучера погрузили и повезли в Яузскую больницу.
– Как думаешь, он выживет? – спросила Катя Лизу, взяв ее под руку. Ее впечатлила выдержка подруги.
Лиза промолчала. Катя вздохнула:
– Это не метод для борьбы. Если Великий князь и заслужил смерти, то кучер-то в чем виноват?
Через несколько дней Лизе на глаза попала заметка в газете:
«7-го февраля в 10 ч. вечера, в Яузской больнице скончался кучер Его Императорского Высочества Великого Князя Сергея Александровича Андрей Рудинкин. Он до последней минуты не терял сознания и говорил, что умрет: «Сердце не выдержит». Спина его вся изранена…»
Лиза не дочитав, отложила газету в сторону.
* * *
Петербург
Алексей и Малышев прибыли в Петербург ранним морозным утром. Их встречала пара молчаливых и неприметных филеров. Попутчик Глебова был напряжен и замкнут – Алексей тоже предпочел безмолвие, а не разговоры. Он понимал, что Малышев обязан по долгу службы доставить его в Департамент.
Однако Малышев сделал знак водителю, и автомобиль, на котором они ехали, свернул к дому Алексея. Высадив Глебова и одного из филеров, Малышев уехал.
Алексей, засунув руки в карманы, проводил машину долгим взглядом. Затем посмотрел на филера, отсалютовал ему и, подхватив чемоданчик, отправился домой.
Открыв дверь квартиры, он сразу понял, что она давно уже пустует – Лиза так и не вернулась. Узнала ли она, что за ней следят? Фотография, оставленная им на столике как условный знак, находилась на прежнем месте.
Распорядившись вызвать прислугу, Алексей удалился в кабинет. Закурив, он выглянул в окно. Филер караулил на улице, подпрыгивая на морозе и похлопывая себя руками.
Глебов докурил папиросу, затушил окурок в пепельнице, основательно смяв его, и сел в кресло. Глаза Алексея сомкнулись от усталости. Путешествие выдалось тяжелым, напоминала о себе рана, и еще мгновение спустя он провалился в тяжелый тревожный сон…
…Алексей шел по бесконечно длинному коридору, с обеих сторон которого было множество закрытых дверей. Шел долго и не мог дойти до конца. Но вот среди мрака и тишины едва уловимо зазвучали слова венской песенки:
Durch die Gassen
Zu den Massen…80
Он остановился у двери, за которой раздавалась песня. Взялся за ручку, повернул, дверь бесшумно открылась. Песенку напевал себе под нос, стоя спиной к двери, молодой с внешностью ангела парень – его белокурые кудри светились, освещенные лампой, а светлая кожа отливала синевой. Алексей сделал шаг вперед. Руки ангела непрестанно что-то делали, но в его движениях ощущалась усталость. Почувствовав присутствие постороннего, он медленно обернулся. Глаза! Глаза черные как бездна, темнота, мрак. Ангел смерти! И вдруг раздался взрыв, ангела рвануло изнутри, пламя вырвалось наружу, обдало Алексея…
Алексей вздрогнул и проснулся. В дверь стучали. Прогоняя остатки сна, он потер рукой заспанные глаза и лицо, затем открыл. Пришла Арина.
– Здравствуйте, Алексей Петрович, – произнесла с теплой улыбкой прислуга. – Я приготовила вам ужин. Будете ужинать в столовой или принести вам в кабинет?
– Нет. Лучше здесь, – ответил он, не желая сидеть в одиночестве за длинным столом.
– Хорошо. – Арина ушла и вскоре вернулась. Принесла поднос с ужином и доставленное только что письмо.
Когда дверь за ней закрылась, Алексей вскрыл конверт. Записка была от Малышева. Он назначал ему встречу в парке через час.
Глебов недоуменно приподнял бровь, затем нахмурился. Тревожное предчувствие вновь вернулось. Он выглянул в окно. Филера уже не было.
* * *
Через полчаса Глебов и Малышев встретились в парке в назначенном месте. Малышев уже ждал его, сидя на скамейке. Алексей, осмотревшись по сторонам, подошел и сел рядом.
Хмурый Малышев молчал. Глебов ожидающе посмотрел на него.
– Великий князь был убит 4 февраля в Москве. Бомба брошена неким Каляевым, – произнес тот.
Алексей откинулся на спинку скамьи. Новость не удивила его. Во время возвращения в Россию, в одном из ночных кошмаров ему привиделась гибель князя. Вот и сейчас ему вспомнился этот сон – зимний день, карета Сергея Александровича приближается к Сенатской площади, раздается взрыв, и тело князя разрывает в клочья… Алексей тряхнул головой, прогоняя наваждение.
– Как же так вышло? Лопухин не поверил полученным сведениям? – с сарказмом спросил он.
Малышев мрачно посмотрел на него.
– Господин Лопухин сейчас в Москве, я с ним не виделся. Что касается покушения, то московские сыщики вели наружное наблюдение за террористами, однако им дали распоряжение – ничего не предпринимать до получения специальных инструкций из столицы. Приказ об аресте Бориса Савинкова и его сообщников пришел, но в тот же день, когда состоялось убийство Великого князя. Арестовать удалось лишь исполнителя – Каляева.
Алексей холодно усмехнулся:
– Похоже, у господина Лопухина действительно есть серьезные враги.
–Х-м… Пока мы были в Париже, он попытался противостоять Рачковскому: извлек из архива старый доклад Плеве, на котором некогда Его Величество начертал резкую резолюцию о Рачковском, и вновь представил царю. Не помогло. Сейчас господин Лопухин пытается вернуть благосклонность императора и лично произвести расследование о наличии небрежности в деятельности московского Охранного Отделения, которое имело данные о подготовке покушения на Великого князя Сергея, но не использовало их… И еще… новый генерал-губернатор Петербурга Трепов81 назначил Рачковского чиновником особых поручений при Министерстве внутренних дел, с возложением на него особой миссии по руководству деятельностью петербургского Охранного Отделения.
Глебов в задумчивости неопределенно качнул головой:
– Лопухину поездка в Москву не поможет. Мы не привезли Азефа в Россию, а полученные мной сведения бездоказательны и ничего не значат. Лопухин не сможет их использовать.
– Как бы то ни было, при его возвращении я подтвержу, что ты исправно выполнил свои обязательства.
– Премного благодарен, – Алексей усмехнулся, – но думаю, что Лопухин будет недоволен проделанной работой, и мои трудности не решатся. Я все еще у него на крючке.
– Есть один выход… Ты уже показал свои способности: там, где другие потратят месяцы, ты находишь решение за короткий срок.
Алексей вопрошающе посмотрел на него:
– К чему ты ведешь?
Малышев устремил на него внимательный с прищуром взгляд.
– Покушения. Те, что должны произойти в Петербурге, и довольно скоро. Времени осталось очень мало.
– И от меня ты хочешь…
– Чтобы ты нашел террористов.
Глебов удивленно приподнял бровь, затем хмыкнул:
– А ты предотвратишь покушения, и все будут довольны?
Малышев промолчал.
Алексей вздохнул и продолжил:
– Я уже говорил тебе, Азеф сообщил, что отряд некоего Швейцера отправился в Петербург для исполнения приговора над генерал-губернатором Треповым и князем Владимиром. Другой отряд – Боришанского – отправлен в Киев, он должен организовать убийство генерал-губернатора Клейгельса.
– Вопрос, когда и где? Возможно, их планы изменились. Террористы очень осторожны, их до сих пор не обнаружили.
Глебов невесело усмехнулся:
– Ты возлагаешь на меня такие надежды! Не боишься ошибиться?
Малышев внимательно смотрел на него:
– Выбора нет. И… я никогда не встречал такого везения и чутья, что есть у тебя. Мистика, однако, работает. Не поверил бы, если бы сам не наблюдал.
– Мистика? – Глебов развеселился от души. – Уж точно, никогда бы не подумал, что услышу такие признания от закоренелого прагматика!
На лице Малышева не дрогнул ни один мускул – что сказать, дисциплина и выдержка…
– Мне нужно больше сведений, – наконец заговорил о деле Глебов. – Данные на террористов, маршруты передвижения предполагаемых жертв, где бывают, чем занимаются…То есть все, что сможешь разузнать.
Малышев кивнул:
– Будут. Завтра я свяжусь с тобой.
Он встал и ушел, а Алексей еще некоторое время сидел, в задумчивости уставившись перед собой.
* * *
По дороге домой Глебову пришла в голову неожиданная идея, он остановился у газетного ларька и выбрал несколько газет.
– Наконец Великому князю пришлось пораскинуть мозгами! – услышал он злобную шутку и хмуро посмотрел на говорившего. Многие не любили Великого князя. И по заслугам. Но бездушность, прозвучавшая во фразе, вызвала у Алексея холодное презрение к «шутнику».
Расплатившись за газеты, Глебов шагнул в сторону от прилавка, и чуть было не столкнулся с прохожим – молодой человек шарахнулся от него, крепко стиснув в руках саквояж, и устремил испуганный взгляд на Алексея. В задумчивости буркнув дежурные слова извинений, Глебов зашагал по тротуару, и молодой человек поспешил прочь.
…Вернувшись домой, Алексей уже несколько часов подряд просматривал статьи и сообщения в газетах, но стоящего ничего не попадалось. Он и сам точно не знал, что же он ищет.
Алексей закурил папиросу, подошел к окну и, открыв форточку, некоторое время устало смотрел в ночную мглу. За окном стемнело – убогие фонари не могли осветить улицу, превращая тени в проулках в зловещие химеры82. На небе мерцали звезды, а Алексею невольно вспомнились небесно-голубые глаза Лизы, в которых вспыхивали, загорались подобные огни в минуты радости и счастья…
Нахмурившись, Глебов перевел взгляд на тлеющую папиросу, затем нещадно смял ее в пепельнице, и вернулся к столу. Не садясь, он отхлебнул кофе и развернул очередную газету. И неожиданно его осенило. Он нашел в газете то, что искал!
* * *
На следующий день Глебов и Малышев встретились в парке на том же месте.
– Вот, взгляни, – Алексей протянул Малышеву газету. Тот развернул ее и уставился на обведенное карандашом объявление. – Уверен, что удар Боевой организации эсеров намечен на 1 марта. В этот день видные сановники соберутся в Петропавловском соборе к гробу императора Александра II для очередной панихиды. По крайней мере, четыре цели Боевая организация сможет сразу уничтожить: Великого князя Владимира, генерал-губернатора Трепова, министра внутренних дел Булыгина и его товарища83 Дурново.
– Думаю, что ты прав… Осталось всего несколько дней. Если их не остановить, то будет много жертв – пострадают все, кто будет на панихиде во время взрыва. – Сложив газету, Малышев положил ее в карман, затем посмотрел на Глебова. – Боришанский, руководитель «киевской» группы, был замечен в Петербурге. Думаю, от покушения в Киеве террористы отказались: преследование провинциального генерал-губернатора – дело второстепенное в сравнении с тем, что они готовят провернуть здесь. Мы распространили ориентировки на Боришанского, Швейцера и Савинкова, однако пока поиск не дал результатов.
Малышев протянул Алексею три фотографии из архивов охранки:
– Вот. Это Савинков. Боришанский. Швейцер.
– Думаешь, Савинков – здесь, в Петербурге? – спросил Глебов, разглядывая фотографии. Савинков имел худощавое вытянутое лицо. Простое лицо Боришанского не обладало запоминающимися чертами. Швейцер же отличался яркой внешностью и был красив «аки ангел» – Алексею невольно пришло на ум это сравнение. Он сложил фотокарточки в стопку. Все молоды, идеалисты – отсюда самонадеянны, отчаянно смелы и тем паче84 опасны.
– Возможно. Однако стоит большее внимание обратить на Максимилиана Швейцера – он руководит этой группой, при том химик по специальности. У него должно быть укромное место, где он делает бомбы. Лицо у него приметное, поэтому вряд ли он часто покидает свое убежище.
Алексей еще раз взглянул на фотографию Швейцера.
– Максимилиан Швейцер, – повторил он. Лицо вдруг показалось ему знакомым.
– Что-то не так? – окликнул его Малышев.
– Нет. Все так. – Глебов вручил ему фотографии и поднялся со скамьи. – Мне нужно проверить кое-что. Позже увидимся, – сказал он и зашагал прочь.
_21
* * *
Лиза вынула из ридикюля ключ от своей петербургской квартиры, и некоторое время постояла в нерешительности. За дверью не было слышно ни звука. Она вставила ключ в замочную скважину и повернула. Открыв дверь, Лиза вошла. В квартире было тепло и прибрано. Лишь на столе в гостиной стояла чашка из-под кофе, лежали газеты, в пепельнице окурки. Постоянная манера Алексея все разбрасывать на столе! Где же прислуга?
Лиза прошлась по комнатам. На столике для корреспонденции лежали нераспечатанные письма. Она просмотрела стопку: несколько уведомлений, счета, ей – письмо из Верхнеудинска от невестки, три нижних – Алексею.
Лиза стремительно просмотрела имена отправителей: Катарина, Айседора Дункан, Мата Хари… Она гневно вскликнула, и, повинуясь первому порыву, сложила письма вместе и потянула за концы, намереваясь разорвать. Затем, закусив губу, остановилась и спустя мгновение решительно вскрыла одно из них.
«Здравствуй, мой милый Аликс!» – гласили строки на французском языке. Дальше Лиза читать не стала – отшвырнула письма в сторону, и, обессилено опустившись на стул, прикрыла лицо руками.
«Как ты мог?!» – Она погасшими глазами уставилась вперед. – «Это никогда не прекратится! Что на этот раз может тебя оправдать?!»
Лизе вспомнилось то, что произошло с ними год назад…
…После недели замужества, когда они уже собирались отправиться в свадебное путешествие, Алексей вдруг пропал. Она еще не знала тогда, что Алексей заподозрил ее отца в убийстве своих родителей. Она не могла понять, что случилось, что происходит, везде искала мужа. И вот ей сообщили, что видели ее супруга в публичном доме. Она не хотела в это верить! Но пошла туда… Вызывающе накрашенная, с низким декольте хозяйка заведения не пустила ее на порог. Одетый в поношенную ливрею мужичок выставил ее за калитку и запер ворота. Не смотря на уговоры сопровождавшей ее знакомой, она перелезла через ограду. Через черный ход прокралась внутрь, прошла, таясь по темному коридору, сгорая от стыда от звуков, раздающихся за закрытыми дверями, и вдруг случайно услышала голос мужа. Она потянула ручку двери и заглянула внутрь. Ее обнаженный муж сидел в ванне, наполненной водой, а полуголая девица ласкающе обтирала его мочалкой. Алексей был пьян, он что-то говорил ей, девица смеялась. Затем он схватил ее за талию и сгреб в ванну, та вскрикнула и расхохоталась. Он страстно припал к ее прелестям, ее рука спустилась ниже… Лиза вскрикнула от гнева и бессилия, девица оглянулась. Затем расхохоталась ей в лицо. Лиза, не помня себя, выскочила на улицу…
