Евгений Валерьевич Лотош
Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты
Хина улыбнулась. По молодости и неопытности ее напарница иногда пыталась вести себя слишком строго, изображая курицу-наседку и с энтузиастом пытаясь наводить порядок даже тогда, когда этого делать явно не стоило. Вот и сейчас мальчики явно сцепились не всерьез. Ну ничего. Главное – стремление к совершенству, а самого совершенства достичь если и можно, то не в нынешней жизни. Сама Хина сидела в тенечке под шелестящей листвой и с ленивым вниманием наблюдала за возящимися на площадке воспитанниками. Скоро вести их на ужин, так что пусть лучше сбросят энергию сейчас, чем начнут буянить за столом.
На груди зазвенел висящий на шнурке пелефон. Хина глянула на дисплей. Хибара? Что ей нужно?
– Да? – спросила Хина, не включая камеру.
– Хина, – голос директора детского дома казался слегка растерянным. – Рэнна у тебя поблизости?
Воспитательница отыскала девочку взглядом. Та по своему обыкновению сидела на земле под кустами в обнимку с шестилапой куклой и, кажется, дремала.
– Да, – ответила Хина. – А что?
– Пожалуйста, возьми ее и поднимись ко мне в кабинет. Прямо сейчас.
– Хорошо, госпожа Хибара. Иду.
Хина отключила пелефон и нехотя поднялась. Бросить Ринако одну? Ну, в конце концов, территория надежна ограждена, пропасть детям некуда, а все время ее опекать как маленькую тоже нельзя. Она подошла к кустам и склонилась над девочкой.
– Рэнна! – позвала она. – Рэнна! Проснись! Нас зовет тетя Хибара.
Девочка распахнула глаза и уставилась на нее.
– Да, – согласилась она. – Идем.
– Рика! – крикнула Хина. – Я отлучусь ненадолго. Рэнна со мной.
– Ага! – кивнула молодая воспитательница. Забияки повисли перед ней в воздухе, подвешенные в невидимых путах ее манипуляторов, брыкались и в унисон азартно верещали, видимо, в восторге от мини-приключения. – Я присмотрю. А ну-ка, перестали визжать, а то в угол поставлю!
В пустом сейчас здании детского дома стояла гулкая тишина. Пройдя по тишине коридоров и поднявшись на второй этаж, Хина и Рэнна вошли в кабинет директора.
Та оказалась не одна. На стуле рядом с ней сидела высокая эффектная женщина неопределенного возраста, но с прекрасной фигурой, едва прикрытой прозрачной противосолнечной накидкой. Гостья казалась смутно знакомой, но откуда – неясно. Хина с завистью глянула на ее безупречный плоский живот и стройную талию. Сама воспитательница даже в сильную жару давно носила непрозрачные блузы и юбки или длинные шорты, скрывая неистребимые дряблость и жирок на пояснице и бедрах. Вот везет же некоторым с внешностью!
Незнакомка поднялась и, сверкнув ослепительной улыбкой, поклонилась.
– Госпожа Хина, меня зовут Цукка. Цукка Касарий, – представилась она. – Рада знакомству, прошу благосклонности.
– Радость взаимна, госпожа, – вежливо ответила Хина. – Благосклонность пожалована.
Она вопросительно взглянула на директора.
– Видишь ли, Хина, – каким-то странным тоном сказала та, – госпожа Цукка удочерила Рэнну.
– Рада слы… Что?!
Хина захлопала глазами. Да, Рэнна что-то такое упоминала. Но как? Процедура предусматривает в том числе предварительное знакомство потенциальных опекунов с ребенком, а Хина была стопроцентно уверена, что красавицу Цукку в детском доме не видела ни разу в жизни. Не говоря уже о том, что и краем уха не слышала о готовящемся удочерении от Хибары или еще кого.
– Не удивляйся, госпожа Хина. Документы готовились негласно, при содействии Службы охраны детства, – пояснила Цукка. – Видишь ли, я довольно известная персона, и узнай журналисты об удочерении заранее, сжили бы со свету и меня, и Рэнну, да и госпожу Хибару заодно.
– Э-э… вот как? – глупо спросила Хина. – Известная?
– Я хотя и коренная катонийка, но при том почетный консул Республики Сураграш в Катонии, – пояснила Цукка. – Журналисты определенного толка такое событие бы не упустили.
И тут Хина вспомнила, где ее видела. В телевизоре, разумеется, да. Когда ее выступление появилось на сайтах всех телекомпаний страны.
«…Мне тяжело говорить о гибели Карины Мураций, моей воспитанницы, выдающегося хирурга, спасшей десятки жизней, и символа перемен в Сураграше. Я до сих пор не могу поверить, что такое случилось. Но мои чувства сейчас значения не имеют никакого. Правительство Сураграша поручило мне объявить, что мы продолжим прежний курс без малейших изменений. Бандиты и наркоторговцы, мечтающие ввергнуть страну в прежний хаос, никогда не добьются своего. Выборы в стране пройдут точно по намеченному графику…»
…портрет Карины Мураций, висящий на стене зала мастера Караби.
Слишком взрослая гримаса злости на детском личике Рэнны.
«Кара!» – выражение ошеломления и облегчения на малоподвижной физиономии тролля.
Бывший опекун Карины Мураций, внезапно удочеряющая девочку…
Хина потрясла головой. Нет, так, разумеется, не бывает. Слишком буйную фантазию следует придерживать.
– Да, госпожа Цукка, – сдавленно произнесла она. – Я понимаю. Хибара, я полагаю, документы уже готовы?
– Да. Готовы, согласованы и зарегистрированы надлежащим образом. И госпожа Цукка намерена забрать Рэнну прямо сейчас.
Хина опустила взгляд на девочку. Та стояла с безразличным видом, словно происходящее ее совершенно не волновало.
– Рэнночка, – воспитательница опустила руку ей на голову, – теперь у тебя появилась мама. Настоящая мама. Ты рада?
– Да, госпожа Хина. Я рада.
Нейтрально-вежливый тон без малейших проблесков эмоций. «Когда ты, наконец, от меня отвяжешься со своими глупыми вопросами!», так, что ли?
– Ну что же… – Хина снова посмотрела на директора. – Хибара, все… действительно в порядке?
– Да, – кивнула директор. – Я перепроверила все документы. Конечно, немного странно, что все сделали помимо меня…
– Приношу свои глубочайшие извинения, госпожа Хибара, – низко поклонилась Цукка. – Для ускорения процедуры мне пришлось нажать на кое-какие кнопки, и я слишком поздно осознала, что поступаю крайне невежливо в твоем отношении. Я слишком много внимания уделяла сохранению тайны, и слишком мало – общению с людьми. Я не могу исправить то, что свершилось, могу лишь извиниться еще раз.
– Не стоит извинений, – вздохнула директор. – Поскольку все…
– Прошу прощения! – неожиданно даже для самой себя перебила ее Хина. – Госпожа Цукка, поскольку речь идет о моей воспитаннице, я хотела бы задать тебе несколько вопросов.
– Разумеется, госпожа Хина. Рэнна хорошо отзывалась о тебе. Полагаю, я просто обязана развеять твои сомнения, если они у тебя есть.
Хине показалось, что за стандартными вежливыми оборотами кроется скрытая издевка. Ну еще бы! Красавица, видная персона и все такое – и какая-то училка лезет к ней с вопросами? И все же отступать воспитательница не намеревалась.
– Госпожа Цукка, – спросила Хина, – ты раньше общалась с Рэнной? Откуда вы друг друга знаете и почему ты решила удочерить именно ее?
– Я общалась с Рэнной много раз. Наверное, сейчас уже можно сказать…
Цукка глянула на девочку.
– Я сбегала вечерами, – потупившись, виноватым тоном сказала та. – Мне нравилось гулять в саду у дома госпожи Цукки.
– Сбегала? – удивилась Хина. – Но как же вечерние переклички, дежурные воспитатели?..
Она глянула на Хибару, и та только пожала плечами.
– Рэнна довольно ловкая девочка, хотя по ней и не скажешь, – улыбнулась Цукка.
…ага, и еще райнин и одна из лучших дочерей рода человеческого, по мнению того же тролля…
– …что же до моих мотивов, госпожа Хина, то они просты. Видишь ли, я бесплодна, как ни печально, а детей иметь хочется. И мы с мужем решили взять ребенка из детдома.
– Но ведь твой муж уже много лет в Сураграше?
– Он иногда прилетает в Катонию. Негласно, разумеется, под другим именем, чтобы от журналистов скрываться. Кроме того, мы постоянно общаемся через коммуникатор.
– Хм. Ты знаешь, что Рэнна – девиант первой категории?
– Да. Ничего страшного. Я уже вырастила двух девочек-девиантов, обеих с первой категорией, так что опыт у меня есть.
Не придерешься. И мотивы, и опыт, все в наличии. В чем же подвох? А подвох где-то точно кроется.
– Но если ты занимаешься политикой, госпожа Цукка, останется ли у тебя время на воспитание ребенка?
– Я практически не занимаюсь политикой! – громко рассмеялась гостья. – Госпожа Хина, прошу прощения за свое неуместное веселье, но ты демонстрируешь типичную реакцию. На самом деле я вовсе не политик, и консул я – почетный, не настоящий. Фактически я всего лишь ширма. Все дипломатические вопросы решаются напрямую между Министерством иностранных дел Катонии и Комитетом по иностранным делам Сураграшского правительства. Современные средства коммуникаций, к счастью, такое допускают. Меня изредка вытаскивают на телевидение, когда нужно показать людям кого-то конкретного, но это случается не чаще раза в три-четыре периода.
– И чем же ты занимаешься в остальное время?
– Наукой. Я директор физической лаборатории в Масарийском университете. Мы занимаемся вопросами, связанными с астрономией и гравископией. Ближайшие выходные, например, я проторчу на работе. Новый орбитальный гравископ наконец-то полностью протестирован и запущен в промышленную эксплуатацию, и нам выделили на нем время. Представляете, мы разработали едва ли не три четверти его начинки, включая принципиально новые фокусирующие зеркала и алгоритмы обработки сигналов, а нас запихали в общую очередь и дают времени чуть ли не меньше, чем остальным! А-э… прошу прощения, вряд ли тебе интересны мои рабочие заморочки.
– И, значит, девочка останется дома одна? – почти враждебно спросила Хина, не обращая внимания на знаки, которые Хибара подавала за спиной Цукки. Она удивлялась сама себе: чего, в конце концов, она взъелась?
– Ой, что ты, госпожа Хина! Уж одна-то она точно не останется. Ко мне сегодня племянница приехала погостить, несколько друзей и родственников вот-вот должны появиться, и вообще народу в доме ожидается целая толпа. В нашем доме проблема, скорее, обратная – как бы в одиночестве остаться. Кроме того, ты уже и сама успела убедиться, что девочка сама за кем угодно приглядит.
– Цу! – позвала Рэнна.
– А?
– Госпожа Хина волнуется за меня. Давай пригласим ее в гости, чтобы она все осмотрела и перестала беспокоиться.
– Пригласим? – переспросила Цукка. – Ты уверена? Сегодня у нас напряженный вечер…
– Да. Она – мой друг.
– О… – вдруг Цукка взглянула на Хину совсем по-иному, чем до того: цепко и оценивающе. – Настоящий друг?
– Еще не совсем, но почти.
– Поняла. Госпожа Хибара, могу я попросить тебя отпустить госпожу Хину с нами? В конце концов, вы имеете право знать, что отдаете ребенка в надежные руки.
– Отпустить… Да, пожалуй, неплохая идея, – на лице директора появилось облегчение. Похоже, она тоже чувствовала себя не слишком уютно от внезапного развития событий. – Хина, сходишь?
– Сходить? – от неожиданного поворота разговора воспитательница даже растерялась. – Мне? Но у меня группа, там Ринако одна…
– Прошу прощения, госпожа Цукка, мы на пару слов! – Хибара ухватила Хину за плечи и едва ли не силой вытолкала из кабинета, захлопнув за собой дверь. – Хина, прошу – сходи. Мне тоже не слишком нравится ситуация. С документами все идеально, но у меня ощущение, словно Рэнну внезапно похищают. Мне хочется, чтобы кто-нибудь взглянул на обстановку у них дома, а я сама уйти не могу.
– И что я там должна высматривать? – шепотом возмутилась Хина. – Плетки и кандалы, на стенах развешанные? Да даже если и найду – нас уже в сторону отодвинули! Что я смогу сделать, если что-то замечу?
– Хина, – директор умоляюще сложила руки на груди, – нижайше прошу! У меня на сердце неспокойно. Ко мне вчера из СОБ какой-то хмырь приходил в чине аж оой-полковника. Девочка, оказывается, с самого рождения под негласным наблюдением состоит из-за своего происхождения. Он вопросы странные задавал, проблемами с ее эффектором интересовался, и взгляд у него какой-то нехороший, словно всех вокруг в государственной измене подозревает. Прошу, просто сходи и посмотри на обстановку. Не надо шпиона из себя разыгрывать, просто твое общее впечатление нужно. Если что, у меня у самой есть связи в СЗД, я могу и туда, и к журналистам…
– Ладно, ладно! – Хина подняла ладони. – Уговорила. Схожу. Только Ринако все-таки одну оставлять не стоит, мало ли что.
– Хорошо, я вашу группу временно с другой объединю. Втроем за двумя группами вполне присматривать можно. Да и ужин скоро.
Хибара дернула дверь в кабинет.
– Все улажено, госпожа Цукка! – радостно возвестила она. – Госпожа Хина сходит с вами.
– Вот и замечательно! – обрадовалась гостья. – Рэ, потопали. Такси я уже вызвала, через пару минут подойдет.
Рэнна молча кивнула. Все-таки она чрезвычайно странная. Любой другой восьмилетний ребенок на ее месте выказал бы хоть какие-то эмоции – радость, возбуждение, неуверенность или даже страх. А она ведет себя так, словно ее из-за одной парты за другую пересаживают. Кстати, а что насчет ее вещей? Зимняя одежда, летняя, демисезонная… Или приемные родители решили оставить все детскому дому и одеть девочку с нуля? Ладно, вероятно, Хибаре виднее, как процедуру отрабатывать.
Вчетвером они прошли по коридорам здания и вышли на улицу. Возле дорожки, ведущей к главным воротам, на площадке визжала и шумела вторая группа. Семилетки под присмотром воспитателей с энтузиазмом носились между каруселями, решетчатыми стенками, горками и песочницами. При их виде на лице госпожи Цукки появилась едва заметная теплая улыбка. Нет, решила искоса наблюдающая за ней Хина, наверное, человек, способный так улыбаться при виде детей, не может оказаться слишком уж скверным.
Когда они проходили мимо площадки, Рэнна внезапно остановилась.
– Я сейчас, – сказала она.
Решительно повернувшись, Рэнна прошла через площадку, непринужденно уворачиваясь от хаотично носящейся детворы, и остановилась у скамейки, на которой сидела девочка – маленькая и худенькая даже для своего возраста. На вид ей едва можно было дать пять лет. Ее имя – Дана Мацума, вспомнила воспитательница. Хина знала ее печальную, но вполне типичную историю: пьющие и буянящие родители, жизнь впроголодь и с постоянными побоями, никакого детского сада, а из игрушек проверяющим удалось обнаружить только несколько старых изломанных пластиковых пупсов, явно подобранных на помойке. Ее предплечья и кисти покрывали маленькие круглые шрамы – следы от потушенных сигарет, некоторые из которых не зажили до сих пор. Она не только не умела читать, но даже и не знала ни одного буквослога. Ее отобрали у родителей (которых, Хина искренне надеялась, за изуверство упрячут в тюрьму хотя бы на год) и привезли сюда три недели назад, но на людях она все еще предпочитала забиваться в дальний угол и почти не разговаривала. Даже опытнейшей Нэнгоро, сейчас сидящей рядом с букварем в руках, пока не удавалось ее разговорить.
Рэнна остановилась перед девочкой, и та испуганно сжалась.
– Возьми! – Рэнна протянула Дане свою несуразную шестилапую куклу. – Это тебе. Его зовут Парс.
Девочка сжалась еще сильнее и принялась, ерзая, потихоньку отползать к краю скамейки.
– Возьми! – повторила Рэнна. – Он твой защитник. Он спасет тебя от плохих людей и не позволит, чтобы тебя били.
Дана замерла. Она нерешительно взглянула на Нэнгоро, и та, быстро сориентировавшись, поощрительно кивнула. Дана нерешительно протянула руку и коснулась плюшевого зверя.
Неожиданно Хине показалось, что кукла шевельнулась сама по себе. Она быстро сморгнула. Нет, разумеется. Просто Рэнна решительно сунула шестилапа худышке. Та несмело взяла куклу – и внезапно вцепилась в нее обеими руками, обняв и прижав к себе, как до того делала Рэнна.
– Все хорошо, – сказала ей Рэнна. – Злых мамы и папы больше нет. И Парс тебя защитит.
Она повернулась и, все так же непринужденно уворачиваясь от детей на площадке, вернулась на дорожку к ожидающим ее спутникам.
– А за ментоблоком даже первого уровня в ее возрасте следует пристально следить. Значит, тебе придется за ней приглядывать по крайней мере период. Не можешь в очередной раз не взвалить на себя весь мир? – иронично спросила госпожа Цукка. – И что насчет каникул, о которых ты так мечтала?
– Я не могу их бросить, – на лице девочки впервые мелькнуло какое-то выражение. – Просто не могу, понимаешь? У них нет ничего, даже родителей. Так несправедливо.
– А Академия?
– Одно другому не мешает. Идем.
И она решительно зашагала к воротам. Хина и Хибара переглянулись, посмотрели на озадаченно глядящую на них Нэнгоро, синхронно пожали плечами и двинулись следом. Обсуждать случившееся Хине решительно не хотелось, по крайней мере, сейчас. Директор, вероятно, испытывала те же чувства. А может, и похуже – она-то «взрослую» Рэнну раньше не видела.
Такси уже ждало – новое, полностью автоматизированное, даже без водительского кресла. Распрощавшись с директором, госпожа Цукка поводила пальцем по монитору, выбирая место назначения, расплатилась с помощью пелефона и откинулась на сиденье, развернув его.
– Здесь недалеко, – сообщила она. – Минут пять ехать. Да ты знаешь где, госпожа Хина. Рэнна тебя приводила в прошлом году… да?
– Смотровая скала, – снова сонным безразличным голосом подсказала девочка. – Я сбежала, госпожа Хина, а ты меня там нашла.
– А, припоминаю, – кивнула Хина. – Да, действительно, совсем рядом.
Остаток пути проехали в молчании. Хина смотрела на девочку, как-то очень непривычно выглядящую без своей куклы, и размышляла. Вот и кончилась тайна. Или, вернее, отдалилась, скрылась и стала недосягаемой. Рада ли она? Наверное, да, с одной стороны. Все-таки довольно жутковато находиться рядом с чем-то, чего не понимаешь и чего просто не может существовать, даже если тебя наперебой уверяют, что опасности нет. С другой… Хина вдруг осознала, что привязалась к девочке куда сильнее, чем полагала раньше. Тихая и незаметная, та всегда присутствовала где-то рядом, на границе поля зрения. Когда детей выводили в парк развлечений, она всегда шла замыкающей в строю – и никто из ее группы ни разу не отстал и не потерялся даже в густой толпе, что случалось и с опытными воспитательницами. Одного ее насупленного взгляда хватало, чтобы капризничающий ребенок притихал и покорно выполнял указания взрослых. Хотя дети и сторонились ее, она всегда обладала каким-то странным авторитетом, не требовавшим подтверждения. С ее уходом в группе образуется пустота, которая заполнится со временем, но все равно продолжит слегка саднить на грани сознания, словно старая рана. Хина знала это чувство – она испытывала его каждый раз, когда ее группа переходила в среднюю школу, в другой детский дом и к другим воспитателям. Неотъемлемый недостаток профессии, и никуда от него не денешься.
Такси с заметно натужными нотками в звуке мотора поднялось вверх по весьма крутой тихой улочке и остановилось у густой мароновой рощи возле знака «Частная собственность». По весенней поре деревья были усыпаны высокими белыми цветами-свечками, и роща, казалось, слегка светилась изнутри.
– Мы приехали, – Цукка выбралась из такси, и Рэнна неслышно выскользнула за ней. Хина вылезла наружу. В лицо ударил густой аромат молодой зелени и цветов.
– Нам туда, – Цукка указала рукой в утоптанную грунтовую тропинку, убегающую среди деревьев. – Здесь можно немного срезать путь. Но прежде чем ты войдешь в рощу, приготовься к небольшой демонстрации.
– Демонстрации? – Хина насторожилась.
– Да. Как только почувствуешь себя странно, остановись.
Воспитательница с подозрением глянула на свою спутницу. Что еще за тайны такие?
– Пойдем, госпожа Хина, – Рэнна потянула ее за руку. Хина пожала плечами и двинулась вперед.
Однако уже через три шага она встала как вкопанная. Голова почему-то закружилась, а сердце сжалось и часто забилось. Что-то очень скверное ожидало впереди. Темное, бесформенное и непонятное, существо из ночных кошмаров, только и ожидающее повода, чтобы схватить тебя и утащить в ужасающую неизвестность. Что такое? Она стиснула зубы и шагнула вперед – и чувство внезапно пропало.
– У тебя сильная воля, госпожа Хина, – Цукка обогнала ее и пошла чуть впереди. – Обычно здесь люди поворачивают и быстро уходят. Правда, защитная система отпугивает далеко не всех – лишь тех, кто появляется с недобрыми намерениями.
– Защитная система?
– Да. Страх, который ты почувствовала, наведен извне, точнее, извлечен из глубин твоего подсознания нашей защитой. Сначала я специально представила тебя системе как нежеланного визитера, чтобы ты смогла на себе убедиться в ее эффективности. Если бы человек с таким статусом прошел еще несколько шагов, он либо сбежал бы в панике, либо потерял бы сознание. Сейчас твой статус изменен – ты желанный гость здесь, и защита пропустит тебя в любой момент дня и ночи, но злоумышленник к нам проникнуть не сможет. За безопасность Рэнны не следует волноваться.
– И когда ты успела меня представить? И как? – подозрительность Хины только усилилась. Что за игры такие?
– Довольно сложно объяснить. Да и незачем, в общем. Все равно защитой управлять могут только члены нашей семьи. Кстати, мы пришли.
Слева, за рядом кустов, к тропинке приблизилась асфальтированная дорога. Деревья расступились, и на широкой прогалине возник дом. Длинный, двухэтажный, больше смахивающий на старую гостиницу в традиционном стиле, с небольшим двориком возле входа. Входная калитка стояла распахнутой, и Цукка, Рэнна и Хина вошли в него.
– О, Кара явилась! – громко приветствовал их со скамеечки молодой светловолосый мужчина в шортах. – Цу, где вы болтались? Я уж подумал, что ты в свой универ отправилась немного поработать.
– Лика! – коренастая женщина примерно того же возраста рядом с ним ткнула его локтем в бок. – Ты гостей вообще в упор перестал замечать?
– Ах, да, – парень подошел к Хине и бесцеремонно осмотрел ее с головы до ног. – Кара, у тебя новая подружка?
Рэнна шагнула вперед, и парень, взмахнув руками, плашмя грянулся оземь.
– Прости его, госпожа Хина, – девочка поклонилась. – Он хоть и большой, но глупый и редко думает перед тем, как говорить. Он вовсе не хотел тебя обидеть. Он просто невежливый.
– Да я вообще добрый и ласковый, как щенок, – согласился парень, садясь и сплевывая набившийся в рот песок. – Да кто бы о вежливости говорил! Народ уже собирается. Вон, Вакай копытом бьет от нетерпения, – он кивнул на крыльцо, куда вышли двое – хрупкая молодая женщина с рыжими волосами, забранными на затылке в конский хвост, и еще один молодой мужчина – полноватый, с залысинами, в консервативном темном костюме, явно не подходящим для стоящей жары. Мати с Томой каждые пять минут осведомляются, не явились ли вы.
– Мы пришли вовремя, Лика. Здравствуй, господин Вакай, – она поклонилась стоящему на крыльце мужчине. – Рада личному знакомству.
– Радость взаимна. Прошу благ…
Рыжая тронула его за руку и едва заметно качнула головой. Мужчина осекся и замолчал. Так. Хина стиснула зубы. Опять тайны? Почему он обратился к Рэнне даже не как ко взрослой, а к старшей? И, похоже, она знает здесь всех настолько давно, что ведет себя как член семьи.
– А, привет-привет! – прозвенел высокий девичий голосок. – А мы тоже здесь! Между прочим, действительно могли бы и пораньше. Марик весь извелся.
На крыльцо вышли двое: нагая девушка лет двадцати с формами богини и распущенными золотыми волосами до пояса и мальчик лет двенадцати или тринадцати, в шортах, как и белобрысый Палек. Девушка выглядела просто потрясающе – словно воплощенный сексуальный призыв. Мальчик изо всех сил старался не смотреть в ее сторону. Легкие шорты не могли скрыть его эрекцию, которую он пытался незаметно скрыть руками. Однако же стеснительный ребенок, редкость по нынешним временам.
– Я уже хотела его у тебя позаимствовать на время, – пропела златовласка. – Чего время зря терять, верно? Тем более ты все равно еще слишком мелкая, а мальчики в его возрасте такие милые!
Она хозяйски провела рукой по волосам мальчика, по спине, ягодицам. Тот залился краской. Хина глянула на Рэнну. Та стояла, напряженно выпрямившись и сжав кулачки.
– Смотрите все, Кара ревнует! – прыснула златовласка. – Ой, не могу!
– Во, хозяюшка явилась! – белобрысый парень вскочил на ноги. – Майя, катись отсюда иди хотя бы шорты надень, не смущай человека – вернее, даже двух. Хозяюшка, отоспалась?
Возле боковой калитки, выходящей куда-то в рощу, стояла девочка лет пятнадцати в странной полувоенной форме: белая блуза, старомодная, до колен, синяя юбка с желтым кантом, белые гольфы, закрывающие ноги до юбки, а возможно, и выше, а через плечо перекинут плотный синий не то жакет, не то китель с небольшими погончиками. Девочка явно выглядела растерянной. Она с полураскрытым ртом смотрела на Хину и Рэнну, а рядом с ней…
– Парс… – проговорила Рэнна. – Парс!
Она шагнула вперед, и жмущийся к ноге незнакомой девочки шестилапый зверек рванулся вперед и с разбегу прыгнул ей на руки.
– Парс любит Кару! – громко заявил он. – Кара плохая. Кара убежала и бросила Парса. Но Парс все равно ее любит!
– Но ведь он же в больнице в Крестоцине? – Рэнна обернулась к Цукке.
– А разве Тома тебе не рассказывала? – удивилась та. – К ним перед зимниками из Оканаки комиссия с инспекцией приехала, из Минздрава. Какой-то придурок-чинуша увидел Парса и разорался, что игрушки в хирургическом отделении запрещены, что антисанитария, что грязь разводят, да то, да се… Даже на тебя ссылки не помогли. Пришлось его забрать. А потом мы решили, что Миру надо как-то вознаградить за ее подвиг. Поскольку порталов и прочих рыбных мест у нас нет, пришлось так подарить. Вы только за него не подеритесь!
Рэнна подошла к незнакомой девочке и протянула ей зверька. Та неуверенно приняла его.
– Госпожа… Карина Мураций? – пролепетала она.
Рэнна обернулась в сторону Хины – а у той невольно сжался желудок. Значит, все-таки ее сумасшедшие фантазии и в самом деле верны. Восьмилетняя Рэнна Дзидзисий и почти сорокалетняя Карина Мураций – одна и та же персона. Земные воплощения некой богини, так сказать. Назины, или кто там в Граше водится? Воспитательница с трудом подавила истерический смешок. Вот она и раскрыла страшную тайну. И все на своих местах – и эффектор, неподвластный блокиратору, и знакомство с мастером Караби, и имя «Кара», которое то и дело используют окружающие… Интересно, и кто за кем в таком случае присматривал в детском доме?
– Да, – Рэнна снова повернулась к незнакомой девочке и поклонилась. – Рада знакомству, госпожа Мира. Лика много о тебе рассказывал. Пожалуйста, позаботься о Парсе как следует, хорошо? Госпожа Хина…
Рэнна подошла к воспитательнице, и та против воли съежилась. Что с ней сейчас сделают за непрошенное любопытство?
– Госпожа Хина, можно нам с тобой поговорить наедине? Недолго, две или три минуты?
– Конечно, – согласилась та, чувствуя, как дрожит голос.
– Пойдем, – девочка ухватила ее за руку и повела за собой в третью калитку.
Перед тем, как выйти в сад, Хина оглянулась. Все, кроме девочки в гольфах, занятой игрушкой, смотрели им вслед. Белобрысый, поймав ее взгляд, весело подмигнул и принялся отряхиваться от песка. Хина попыталась улыбнуться ему, но щека дрогнула, и вместо улыбки вышла какая-то кривая гримаса.
Рэнна провела ее по роще по едва заметной тропинке между высокими толстыми деревьями к небольшой каменной беседке. Стояла тишина, только пролетающий между стволами легкий ветерок негромко шелестел листьями.
– Присаживайся, пожалуйста, если хочешь, госпожа Хина, – Рэнна указала на скамейку. – Не бойся. Все хорошо. Я планировала ввести тебя в курс дела, правда, в другое время. Но раз уж так получилось… Да, я действительно Карина Мураций. Рэнна Дзидзисий – всего лишь одна из моих проекций. Я очень устала от своей известности и решила начать жизнь с чистого листа. Или если не жизнь, то хотя бы биографию.
Хина прислушалась к себе. Странно. Вся ее нервозность куда-то делась. Она уже давно не чувствовала себя так спокойно и безмятежно. Правда, нехорошей казалась та безмятежность, пробивался сквозь нее тонкий безнадежный голосок паники – словно сильная боль, заглушенная обезболивающими.
– И что дальше? – спросила она.
– Насчет себя я пока не решила твердо. Но мне понадобится твоя помощь. Госпожа Хина, тебе и в самом деле нечего бояться. Ты мой друг, и ты мне нужна. Я пыталась присматривать за нашим детским домом, пока жила там. Но сейчас я не могу в нем больше оставаться. Быть ребенком совсем не так весело, как кажется некоторым ностальгирующим взрослым, и я вряд ли смогу и дальше играть роль маленькой девочки. Я уже и так несколько раз серьезно ошиблась. Я хочу и дальше опекать наш детский дом, но сама этого делать не могу. Прошу, помоги мне. Ничего сверх того, что ты уже делаешь – просто иногда выслушай мои советы и поступи так, как кажется правильным тебе. Как с Намидой.
– Госпожа Карина, – Хина искренне надеялась, что их сейчас никто не слышит. Из посторонних, во всяком случае. – Я не знаю, что тебе ответить. Все… настолько странно и неожиданно.
– Я понимаю. Обычно мы вводим друзей в курс дела несколько иначе, чтобы сгладить первый шок. Сейчас я искусственно сдерживаю твой страх, но потом он может вернуться. Я хочу, чтобы ты помнила – ты мне ничем не обязана. Если ты откажешься, ты просто вернешься к своей обычной жизни. Я даже могу сделать так, чтобы ты перестала вспоминать случившееся, чтобы не мучиться лишний раз.
– Не надо, – попросила Хина. – Я… госпожа Карина, можно, я подумаю?
– Разумеется. Сколько потребуется. Когда тебе захочется узнать о нас больше, просто вернись сюда. Мы практически не спим, и тебя ждут здесь в любое время дня и ночи. И успокой, пожалуйста, госпожу Хибару, она и в самом деле за меня волнуется.
– Хорошо.
– Тогда давай вернемся. Сейчас как раз общий ужин. Ты познакомишься с нашей семьей…
– Нет, пожалуй, – отказалась Хина. Она чувствовала, что ей нужно срочно остаться одной, чтобы немного прийти в себя. – Мне пора возвращаться в детский дом.
– Как скажешь.
Девочка подняла ладошку, и над ней зажегся неяркий парящий огонек.
– Следуй за маяком. Фи выведет тебя к дороге. Вызвать тебе такси?
– Нет… не стоит. Здесь недалеко, и я, пожалуй, пешком прогуляюсь.
– Приятной дороги, госпожа Хина, – Рэнна поклонилась и пошла в сторону дома. У поворота тропинки она повернулась, помахала – и исчезла за деревьями. Хина посмотрела ей вслед, повернулась и пошла за порхающим на расстоянии вытянутой руки огоньком.
Сосущее тревожное чувство снова вернулось, но уже куда слабее, чем раньше. Страх уходил. Выходит, мир устроен несколько сложнее, чем она полагала раньше. Ну что же, пусть. Чем больше в мире красок, тем ярче играет радуга.
И, в конце концов, все закончится хорошо. Ведь все всегда заканчивается хорошо, верно?
