Евгений Валерьевич Лотош
Корректор. Книга пятая. Горизонты нашей мечты
Масарик мысленно проклял себя за казенные ничего не значащие слова. Но что сказать, он не знал. «Эй, ты Демиург? Класс! Как круто!»?
– Марик, ты… сердишься на меня?
– Я? – глупо удивился Масарик. – Сержусь? Ты о чем?
– Теперь ты знаешь, что я Демиург. Я давно могла вернуть тебе ноги. Я уже точно знаю, как. Но не вернула.
– Кара, мы же уже много раз говорили на эту тему. Неважно, откуда у тебя такие знания и умения. Я не могу принять такой подарок, когда у других нет ни единого шанса.
– Да, ты говорил… – безжизненно согласилась Карина. – Я не смогу тебя переубедить. Я не смогу объяснить тебе, что ты говоришь глупости.
– Миллионы людей…
– Меня не волнуют миллионы людей! – внезапно вспыхнула Карина. – Меня волнуешь ты! Именно ты! Миллионы, о которых ты так печешься, ни секунды не задумались бы, стоит ли им хвататься за лечение, недоступное другим! Они с радостью убили бы кого угодно, чтобы до него дотянуться! Они гребут под себя все, что попадает под руку, гадят там же, где жрут, плодят тучи детей, которых не в состоянии прокормить, и искренне полагают, что все вокруг обязаны тащить их на своей шее! А те немногие, кто по-настоящему важен, из идиотского благородства отказываются пользоваться привилегиями, которые заслужили своим потом и каторжным трудом! Мне плевать на тонны субстрата, понимаешь? Меня волнует только один человек – ты!
Масарик почувствовал, что инстинктивно вжимается в спинку инвалидного кресла, чтобы отдалиться от нее. Такую вспышку чувств со стороны Карины он видел впервые. И визгливые нотки в ее голосе он тоже раньше не слышал. Что с ней такое?
Карина осеклась. Она медленно опустилась на пятки и обхватила себя руками, словно защищаясь от холода.
– Прости, Марик, – совсем другим тоном, хриплым и тихим, сказала она. – У меня нервы на пределе. Я потихоньку превращаюсь в стерву и истеричку. Марик, пожалуйста, не надо меня опасаться. В детстве меня считали маленьким чудовищем, ненавидели и боялись. Меня запрятали в подвал и пытали, чтобы выяснить что-то новое, но на самом деле только потому, что боялись и ненавидели. Если еще и ты меня возненавидишь, я не переживу.
По ее щекам пролегли дорожки слез.
Масарик мысленно дал себе оплеуху. Что же ты делаешь, идиот? Она же Демиург. Наверняка она чувствует твои эмоции! Он тронул пульт кресла и выкатился из-за стола. Остановившись возле молча смотрящей на него Карины, он протянул руку.
– Встань, Кара. Очень прошу. Я вовсе тебя не боюсь. Действительно не боюсь. И если я кого и возненавижу, то уж тебя – в самую последнюю очередь.
Карина ухватилась за его руку и медленно поднялась. Повинуясь внезапному импульсу, Масарик дернул ее к себе, почти силой усадив на колени, и прижал ее к груди.
– Не плачь, малышка, – сказал он, успокаивающе гладя ее по волосам и старясь не думать, каким идиотом со стороны может выглядеть жалкий инвалид, утешающий богиню. – Не плачь. Ты ведь сама мне говорила – все всегда заканчивается хорошо.
Сначала напрягшаяся Карина расслабилась и приникла к нему, спрятав лицо на груди.
– Держи меня и не отпускай, – шепнула она. – Не отпускай ни за что. А то я совсем расклеюсь.
– Нет, не расклеишься, – Масарик обнял ее покрепче. – Это просто минутная слабость. Она пройдет. Ты у меня сильная маленькая женщина, и вовсе никакая не истеричка.
– Истеричка. И стерва. Пусть я Демиург, но я всего лишь маленькая женщина. Я хочу, чтобы сильный мужчина держал меня в объятиях, гладил по голове и говорил ласковые слова.
– Тебе стоит только захотеть, Кара, и ты получишь любого мужчину в мире. Ты Демиург. И ты Кисаки Сураграша. У тебя есть все, и один инвалид-северянин не значит ровным счетом ничего.
– Марик, ты значишь для меня куда больше, чем любой другой человек на планете, – Карина подняла на него заплаканные глаза. – Да, я Демиург. У меня есть все – но оно мне не нужно. На самом деле у меня нет ничего, кроме друзей. Марик, я хочу тебя и только тебя. Я хочу родить от тебя детей – двоих или троих. Или столько, сколько ты захочешь. Я могу стать любой – даже самой распрекрасной красавицей. Я могу сделать для тебя все. Только не покидай меня, умоляю.
– Я инвалид, Кара, – как можно мягче сказал Масарик. – Я импотент. Я не смогу дать тебе детей. Разве что ты как-то клонируешь мои клетки, если Демиурги такое умеют.
– Демиурги умеют многое. Но я хочу от тебя детей… традиционным способом.
– Невозможно, – Масарик снова погладил ее по голове. Внезапно он настолько остро почувствовал свою ущербность, что ему захотелось завыть. Усилием воли он подавил дурацкое чувство. – Кара, если ты Демиург, ты бессмертна. А я умру. Кара, мне тяжко такое говорить, но тебе следует просто оставить меня. Выбросить из сердца и забыть о моем существовании. Со временем эмоции утихнут. А уж мужа себе ты всегда найдешь.
– Марик… – Карина посмотрела на него влажными блестящими глазами. – Я просто не знаю, как тебе сказать, но… Марик, смерти нет.
– В смысле?
– В прямом. Никто не умирает. С недавних времен смерть – лишь один из рубежей, которые приходится преодолевать человеку на своем пути. А после нее – вечность. Ты не можешь умереть, если только сам того не захочешь.
Масарик смотрел на Карину, почувствовав, что та снова напряглась в его объятиях.
– Отец? – коротко спросил он.
– С ним все в порядке. Господин Сторас проходит типовой посмертный курс реабилитации в… на одной из специализированных площадок.
– И я даже могу с ним поговорить?
Карина покачала головой.
– Сейчас – нет. Во-первых, до окончания рекреации он попросту тебя не узнает. Во-вторых, любое общение нэмусинов с живущими на Текире запрещено категорически независимо от личностей. Мы не можем позволить, чтобы информация о посмертном существовании распространилась в обществе. Для него это станет слишком сильным потрясением, а уж что во что трансформируются всевозможные религиозные секты, даже представить страшно.
– Но ведь мне ты рассказала?
– Марик… – Карина вытерла запястьем глаза и слегка отстранилась, положив ладошку ему на грудь. – У меня к тебе вполне официальное предложение.
– Жениться даже не проси, согласен на алименты! – быстро сказал Масарик и слегка улыбнулся. Карина, однако, шутку не поддержала.
– Марик, я предлагаю тебе стать Демиургом, – серьезно сказала она. – Полноценным и полноправным. Твоя кандидатура была вынесена на общее рассмотрение еще полгода назад и поддержана единогласно.
– Как – Демиургом? Кем поддержана? – растерянно спросил Масарик.
– Настоящим Демиургом. Твою кандидатуру на рассмотрение внесла даже не я, а Миованна – ты знаешь ее как графиню Циннану Подосиновик. Она из Старших. Из предыдущего поколения. Все наши согласились тут же – Яни, Лика, Цу, Мати, Дор, Тома, даже не раздумывая. Джао, Майя и еще несколько Старших тебя тоже поддержали.
– Но зачем я вам? – внезапно Масарику показалось, что он попал в дурной сон. Ведь в жизни так не случается, верно? – Что во мне такого особенного? Я ведь даже толком не знаю ничего и не умею. Так, статейки строгаю…
– Марик, Демиург – в первую очередь его разум. Тело значения не имеет. Знания – тоже, в накопленном за миллионы лет Архиве их столько, что еще за миллион не разгрести. Главное – умение пользоваться своим интеллектом, и еще чувство ответственности. И того, и другого у тебя в избытке. Марик, не спеши отказываться. Ты не единственный. Программа «Свежая кровь» завершила нулевой цикл. Она потихоньку начинает набирать обороты, и в ближайшие десятилетия планируется создать много новых Демиургов. И из живущих, и из нэмусинов.
– Зачем?
– Зачем?.. Не знаю. Зачем вообще живут люди? Только для того, чтобы родиться, прожить несколько десятилетий и умереть? Марик, я не философ. Я просто знаю, что должна делать. И я делаю. И я хочу, чтобы ты пошел со мной.
– Кара… – Масарик почувствовал, что его слегка подташнивает, словно перед лицом серьезной опасности. – Я… я не знаю, что ответить.
– Я понимаю, Марик. Канса, жена Палека, прошла через то же, что и ты. Она тоже сомневалась до последнего момента. Парадокс в том, что те, кто мечтают заполучить в свои руки могущество Демиургов, совершенно к такой роли не пригодны. А те, кто пригодны, сомневаются. Сейчас я боюсь только одного: что ты откажешься. Я знаю, ты можешь отказаться. А у меня не хватит силы духа, чтобы преобразовать тебя без твоего разрешения. Марик, очень прошу: согласись. Если ты не хочешь быть со мной, тебе совершенно не обязательно себя принуждать. Мне достаточно знать, что с тобой все в порядке.
Карина осторожно спустилась с коленей Масарика и отступила на несколько шагов.
– Я хочу напомнить тебе, что ты уже успел забыть. Встань, Марик! Встань и иди!
И такая сила убеждения прозвучала в ее голосе, что Масарик машинально оттолкнулся от подлокотников, поднялся из кресла и шагнул к ней. А затем шагнул еще раз. И еще.
И замер, оглушенный случившимся.
Комната закружилась вокруг него и перевернулась, и когда он пришел в себя, то снова сидел в кресле. Встревоженная Карина склонялась над ним, держа его за руку.
– Марик! – позвала она встревоженно. – Марик, как ты себя чувствуешь?
– В порядке… кажется… – пробормотал Масарик, потирая лоб. – Мне на секунду показалось, что я…
– Нет, Марик. Не показалось. Ты в самом деле ходил.
Ощущение ног. Ступней. Пальцев. Непомерной тяжести в разучившихся ходить мышцах. За два десятилетия, проведенных в инвалидной коляске, он уже успел забыть, что это такое – ходить. Насколько же прекрасное ощущение!
– Я задействовала нейрошунт, обходящий поврежденный участок спинного мозга. Марик, я хочу, чтобы ты вспомнил, наконец, что такое нормальная жизнь. Без рефлексирования на тему несправедливости мира, просто вспомнил. Те тысячи безымянных парализованных, что висят тяжким грузом на твоих плечах, рано или поздно проживут свою нынешнюю жизнь и перейдут в следующую – с новыми телами, бессмертными, свободными от болезней и недостатков. Ты, если откажешься, никому не поможешь. Ты всего лишь бессмысленно потеряешь несколько десятилетий, которые мог бы потратить с куда большей пользой. Впереди вечность, но даже ее незачем растрачивать по пустякам.
– У меня голова кругом идет… – сказал Масарик, только чтобы хоть что-то сказать.
– Да. Я знаю. Марик, сейчас я уйду. Но я вернусь, когда ты захочешь. Тебе достаточно позвать меня вслух. Возможно, я не смогу прийти мгновенно, у меня слишком много обязательств перед другими. Но я приду.
Карина склонилась над ним еще сильнее и осторожно поцеловала его в губы.
– У бытия Демиургом есть и свои недостатки, – печально улыбнулась она. – Наши чувства медленно разгораются, но еще медленней угасают. Я не забуду про тебя, Марик, и не надейся. Только… Марик, я хотела сказать, что…
Она замялась.
– Марик, мне осталось существовать несколько дней.
– Что? – Масарик почувствовал, что сердце пропустило удар. – Как – несколько дней?
– Нет, совсем не то, что ты подумал, – быстро сказала Карина. – На самом деле я, конечно, останусь жива… ну, насколько ко мне вообще применим этот термин. Но я все-таки решилась. Роль Кисаки Сураграша не для меня. Раньше я надеялась, что смогу устроить в стране выборы и тихо отойти в тень после их завершения. Вплотную заняться здравоохранением, снова начать лечить. Не получится. Я всегда останусь центром притяжения и интриг. Я даже уехать назад в Катонию не могу – ну кто, скажи на милость, возьмет на работу хирургом бывшего диктатора? Да и потом, на меня ведь по-настоящему охотятся. И вряд ли перестанут после того, как я уйду в отставку. Все время держаться настороже, чтобы вовремя пресечь покушение без ущерба для окружающих? Нет, спасибо. В самом ближайшем времени Карина Мураций умрет. Шестого числа я приеду в ЧК с рабочим визитом, мы его давно планировали, а на обратном пути красочно погибну.
– Ты хочешь инсценировать свою смерть?
– Да. Очень достоверно инсценировать. Марик, я смогу приходить к тебе, как сейчас, но на людях мы появиться не сможем. Или же мне придется использовать новую внешность. Но для взрослой маски нужна достоверная легенда, которой пока что нет. Так или иначе мне придется начинать жизнь заново. Было бы здорово, если бы мы начали ее заново вместе!
Она отступила на шаг – и растаяла. Только что она стояла прямо перед ним, и вот уже пропала. Масарик растерянно сморгнул. Внезапно ему страшно захотелось спать, и против своей воли он широко зевнул. Интересная эмоциональная реакция, иронически заметила отстраненная частичка его «я», которая всегда наблюдала за собой со стороны. Значит, дружок, предпочитаешь снимать эмоциональную перегрузку сном? Ну, так кто тебе мешает. Переберись в постель и дрыхни.
Скрипнула дверь, и в комнату заглянула Кимана.
– Ты звал, господин? – слегка озадаченно осведомилась она. – Меня, кажется, слегка сморило ни с того ни с чего.
– Нет, Кимана, не звал. Тебе показалось. Все в порядке.
– А, тогда ладно, – повеселела экономка. – Ужин поспеет через полчаса.
Она прикрыла дверь и ушла. Масарик откинул голову на подголовник и уставился в потолок. В комнате сгущались сумерки. Значит, стать Демиургом? Бессмертным, всемогущим, всеведущим и способным появляться где угодно и когда угодно? Фактически – тем самым богом, которому поклоняется Церковь Колесованной Звезды? М-да. Не каждый день жалким смертным делают такие предложения.
Вот только кто бы еще объяснил, чем ему заниматься целую вечность?
Демиурги. Смерти нет. Карина. Судьбы человечества. Что там упоминалось про свежую кровь? Стоп, нет. Не так. Мысли начали метаться, а такое никогда не приводило ни к чему хорошему. Ему нужно успокоиться и обдумать все как следует на свежую голову. Лучше завтра. Вечер, как известно, паникер, а утро утешитель. Неважный мусор во время сна уйдет и забудется, а важное, наоборот, всплывет на поверхность.
Но хочет ли он стать любовником Кары? Или даже мужем? Он никогда не рассматривал себя в таком качестве и не предполагал, что судьба позволит ему что-то сверх роли хорошего друга. И вот теперь он должен выбирать. И думать сейчас ему прежде всего придется о чувствах Кары, которые она объявила явно и недвусмысленно. Сможет ли он с холодным сердцем оттолкнуть ее?
Нет, не сейчас. Завтра. А сейчас он знает верное средство, как отвлечься от навязчивых мыслей. Он вернулся за стол и оживил успевший уснуть терминал. Нужно закончить отчет. Так, где он остановился? Ага. Он перечитал последние абзацы. Вот здесь, пожалуй, в список проблем нужно добавить «повышенная рождаемость, сочетающаяся с крайне высокой детской смертностью»…
20.07.1433, вододень. Цетрия, Академия Высокого Стиля
Деревья успокаивающе шумели, и теплый летний ветерок, пробиваясь между стволами, ласково трепал пряди волос.
Грампа сидела на земле на толстом слое опавшей хвои, оперевшись о толстую мацу спиной, и сквозь густую листву смотрела на быстро темнеющее небо. Две недели. Чуть больше двух недель назад точно таким же вечером она наткнулась на нарушенное ограждение вокруг псевдопортала, трех девочек и ошарашенного, как казалось, случившимся мальчика-иномирянина. Всего восемнадцать дней назад ее мир казался прочным и незыблемым. Она зачеркивала в календаре дни, оставшиеся до возвращения в Приграничье. Врач пообещал ей, что, возможно, к следующему лету она настолько оправится от давней злосчастной схватки с огненным драконом, сделавшей ее почти инвалидом, что сумеет снова встать в строй. И она завела себе календарь, в котором до седьмого периода тысяча четыреста тридцать четвертого года тянулась внушительная, но неуклонно сокращающаяся вереница дней. Возможно, она вернулась бы в строй не первого седьмого, а первого восьмого. Или первого девятого. Не суть. Главное, что она опять ощутила бы восторг настоящей схватки и струящийся по жилам адреналин.
И вот теперь оказывается, что окружающего попросту не существует. Что мир вокруг – просто картинки, нарисованные немыслимо сложной системой, хотя и технической, но мало чем отличающейся от магии. Что окружающие ее люди за редким исключением вовсе и не люди, а просто безмозглые куклы, в лучшем случае – странные существа, не живые и не мертвые. Что она никогда в жизни не сражалась с драконами и прочими чудовищами, а яркие, засевшие в памяти картины драк, иногда снившиеся ей по ночам, на самом деле – нечто вроде показанных ей волшебных картинок.
Показанных вскоре после смерти.
Она мертва. Грампа Белогривая, лейтенант полицейского спецотряда неведомого города с названием «Каменный Остров», застреленная в возрасте двадцати пяти лет при попытке освобождения заложников, захваченных банковскими грабителями. Мертва. Где-то там, в неведомых далях, остался ее родной мир – Текира, и ее родная страна – Четыре Княжества, куда ей не удастся вернуться больше никогда в жизни… или как назвать подобное существование? Да ей и не хочется возвращаться. Она совершенно их не помнит. Псевдоличность – так Клия назвала ее нынешние воспоминания. Пусть «псевдо», но другой у нее пока нет.
Клия. Давняя подруга на самом деле – одна из тех странных существ, которые разумны, как люди, но совсем не люди. Следует ли ее опасться? Ее – а заодно и уютную домашнюю Айсоку, чопорного и сухого, но всегда корректного Саомира? Глупости. Если бы они хотели, то давно могли бы сделать с ней все, что угодно. Да и чего опасаться живому мертвецу? Еще одной смерти?
…девять дней назад нахальный мальчишка-иномирянин, который оказался вовсе и не мальчишкой, разбил вдребезги мир, который она доселе считала надежным и несокрушимым. Девять дней она ступает по несуществующей земле, ест несуществующую пищу, дышит несуществующим воздухом и учит драться несуществующих детей.
Нет. Дети как раз существуют. Они – единственная реальность. Они тоже живые мертвецы, которым Демиурги, кем бы те ни были, намерены дать вторую жизнь. Здесь нет вопросов. Она не понимает, что и как происходит, но готова сделать все, чтобы дать им новый шанс. Существует окружающий ее мир или нет, но детей она продолжит учить. Учить и защищать. Последнюю неделю она плохо соображала, что делает, и Клия даже ненавязчиво порекомендовала ей взять несколько дней отпуска, чтобы прийти в себя. Но туман в голове потихоньку рассеивался, и ясность сознания уже почти полностью вернулась к ней.
Окружающего нет? Ну и что? Она все равно не может отличить морок от реальности. Она всегда отличалась практичностью и никогда не рефлексировала насчет тайн мироздания и прочих философских материй. Ими пусть занимаются высоколобые ученые. Для нее есть только здесь и сейчас. Прошлое ушло, а будущее еще не наступило. Здесь и сейчас есть мир с названием Сайлават и город с названием Цетрия. И Академия Высокого Стиля, разумеется. Вот тут и следует жить. Если в свое время она вспомнит еще и Текиру и Каменный Остров, замечательно: больше воспоминаний – интереснее жить. Не вспомнит – и не надо.
Все, хватит отсиживать задницу на сырой земле и застуживать себе все, что только можно. В лес на полдороге от Цетрии к Академии она свернула импульсивно, возвращаясь из города. Ей хотелось еще раз привести мысли в порядок и проветриться. Посчитаем, что последний приступ расссеянности улетучился, и вернемся в Академию. Завтра она дежурит, и на сей раз манкировать своими обязанностями не намерена. Достаточно того, что Клия с Саомиром уже дважды ее подменяли. Хорош нюнить, пора продолжать жить. Надо бы лечь сегодня пораньше, чтобы в полчетвертого утра подняться с более-менее свежей головой.
Грампа пошевелилась и уперлась ладонями в землю, чтобы оттолкнуться от нее и упруго вскочить на ноги. Она напряглась – и замерла. Голоса. По дороге со стороны Академии быстро приближались шаги. Человек семь или восемь. В такое время? Сейчас кадеты должны возвращаться из увольнительных. Кто и зачем может направляться в город?
– А это точно законно? – спросил девичий голос. Мацука Отосиана, третьекурсница. В голосе ее, однако, тревожных ноток не звучало. Словно она осведомлялась о том, что сегодня на ужин.
– Совершенно точно нам никто ничего не запрещал, – откликнулся юношеский, в то время как невидимая из-за деревьев группа проходила мимо. Май Куданно. Или, лучше сказать, озорной Демиург Палек Мураций? Что он опять затевает? – Хотя, сама понимаешь, все зависит от того, кто станет интерпретировать события, так что светиться без нужды совершенно незачем. Вон тропка, сворачиваем.
Неслышимая, Грампа скользнула между деревьями. В вечерних сумерках она разглядела спины удаляющейся по неприметной лесной тропинке группы. Все они оказались в серых дорожных плащах с накинутыми капюшонами, надежно маскирующих форменную одежду Академии. Так-так. В том направлении, насколько она помнила, не имелось ровным счетом ничего интересного. Тропка позволяла немного срезать путь к городу, и не более того. Встает вопрос: куда же они направились и чем таким сомнительным намерены заниматься? Воспитатель двинулась за кадетами, скрываясь за деревьями и чувствуя, как внутри поднимается веселый азарт. Она умела отлично скрываться в лесу. Конечно, форма преподавателя – не лучшая маскировочная одежда, но и преследования молодежь явно не ожидает.
А чего она, собственно, прячется? Почему бы не остановить их и не потребовать отчета? Хотя… с Мая станется заявить с невинным взглядом, что они просто вышли на прогулку. Да и потом, надо же в жизни позволять себе хоть какие-то развлечения?
Группа двигалась в молчании. По мягкой лесной почве даже твердые подошвы ботинок и туфель кадетов ступали почти бесшумно. Листва шелестела под порывами налетающего ветра. Свежело. В просветах между кронами мелькало небо, по которому ползли все более плотные облака. Похоже, собирается дождь, а то и гроза. Если приключение затянется надолго, есть шанс промокнуть до нитки. Далеко они еще собираются топать?
Оказалось, что недалеко. Саженей через четыреста или около того группа вышла к толстому бревну – импровизированному мостику, перекинутому через небольшой овражек, по дну которого струился ручеек.
– Нам вниз, – нарушил тишину Май. – Аккуратнее, склоны скользкие. Руки-ноги не переломайте.
Одна за другой фигуры в плащах исчезали за кромкой оврага. Выждав с полминуты после того, как пропала последняя, Грампа подкралась поближе и заглянула вниз. Никого. Она поморгала и протерла глаза. Овражек тянулся по прямой в обе стороны по крайней мере на сотню саженей, и спрятаться в нем было абсолютно негде. Они что, в воздухе растаяли? Она спрыгнула вниз, проскользив каблуками по склону, и спружинила ногами внизу, погасив скорость. Склонившись к сырой земле, она рассмотрела отпечатки ног, потихоньку заполнявшиеся водой. Ага. Ушли к югу, в сторону города. Но почему понизу? Вверху сухо и куда удобнее. Она медленно пошла вдоль следов – и через десяток саженей по правую руку вдруг открылся черный провал, откуда тянуло сырым холодом. Сверху он наверняка совершенно не различим. Значит, Май его обнаружил – когда только успел? – и приспособил к своим нуждам? К каким же?
Она прислушалась. Тишина. Стараясь ступать как можно бесшумнее, с носка на пятку, она в кромешной темноте наощупь пробралась по узкому, в полсажени, ужасно извилистому проходу и остановилась у входа в неожиданно раскрывшуюся пещеру. Потолок ушел вверх, стены расступились, и в центре открытого пространства обнаружилась пропавшая группа. В руках у одной из девушек ярко горел магический светильник. Группа не шевелилась и словно чего-то ждала.
– Замри! – резко сказал сзади голос, и Грампе в спину чуть выше поясницы уперлось что-то твердое. – Или стреляю!
– Молодой господин Май Куданно, – спокойно сказала инструктор по технике боя, н всякий случай разводя в стороны руки, – если бы я хотела, я бы уже оторвала тебе голову. У тебя что, пистолет? Откуда?
– Если бы я хотел, то пристрелил бы тебя еще у входа, – слегка разочарованно ответил Май. – Ты чего подкрадываешься, как неродная? Я тебя, между прочим, обыскался, чтобы с нами позвать, но ты как специально пряталась. Эй, народ, расслабьтесь, госпожа Грампа с нами.
Он обошел Грампу и извлек из-под плаща еще один магический фонарь. В другой он держал небольшой темный предмет. Действительно, пистолет. Точнее, револьвер. Самый что ни на есть настоящий.
– И чем вы тут занимаетесь? – подозрительно спросила воспитатель. – Что за тайны такие? И откуда у тебя оружие?
– Не торопись. Народ, вон там у стены скамейки, рассаживайтесь. Только имейте в виду, что вон в том углу несколько тушек догнивает. Ногами не вляпайтесь, а то потом вовек от запаха не отмоетесь.
– Что за тушки? – нервно спросила одна из девушек, сбрасывая капюшон и подозрительно глядя на Грампу. Та сдержала удивленное восклицание. Сёя Удача, староста второго курса, ревнитель устава и гроза нерадивых кадетов. Если уж и она здесь, то действительно затевается что-то необычное и важное.
– Ну, тут типа сокровище лежало, – объяснил Май. Он отошел к стене, где действительно стояли несколько деревянных, темных от времени и сырости скамей, и поставил на одну из них свой шар. – Клад. А к кладу обязательно прилагаются охранники. Только не спрашивайте меня, чем они были при жизни, я не разбираюсь в местной фауне. Что-то зубастое, мохнатое и с очень дурным характером. И не менее дурным запахом. Чувствуете? Все еще воняет. Надо бы притащить лопату и закопать, пока вся пещера не пропахла. Но пока что рассаживайтесь, пора начинать вводную лекцию.
– Погоди, Май, – остановила его Грампа. – Давай-ка по порядку. Откуда у тебя револьвер? Он настоящий?
– Вполне настоящий, – Май ловким движением выщелкнул вбок барабан, вытряхнул из него патрон и бросил воспитателю. Та перехватила его в воздухе и рассмотрела. Она видела огнестрельное оружие только два или три раза в жизни… хотя сейчас ей почему-то казалось, что куда как больше. Как бы то ни было, патрон – настоящий. – Откуда – тоже просто. Чего только в Сламах найти нельзя! Правда, у подпольного торговца только такая дрянь и нашлась, но зато сразу три штуки. Через три дня обещал доставить партию нормальных пистолетов, по крайней мере двадцать штук. И к ним патронов не менее пяти тысяч. Не простых, а с вашими магическими штучками, бронебойных. Пока что у нас только сотня, но на сегодня хватит.
– Знаешь, малыш, я даже не стану тебя спрашивать, не ударился ли ты головой о стену – иметь дело с бандитами, – задумчиво сказала Грампа, перекидывая ему патрон обратно. – Что она у тебя не в порядке, я уже давно поняла. Но где ты деньги взял? Они же наверняка запросили втридорога, тем более – за бронебойные патроны. Их же даже не во все гвардейские части присылают.
– Деньги не проблема. Потом как-нибудь объясню, Гра. Проблема в том, чтобы бандиты не отследили, куда пойдут стволы. Если узнают, что в Академию, нас немедленно продадут. Но тут уже мои проблемы, как-нибудь выкручусь. Все, потом поговорим. Времени много, а нам нужно вернуться в Академию до отбоя. Сиори, если тебя волнует законность, нашу вылазку санкционировала, так что формально у нас внеклассное занятие – ориентация в лесу. Ты, кстати, преподаватель, так что не забудь подтвердить, если кто спросит. Так, народ! Вы долго еще собираетесь стоять столбами? Рассаживайтесь, живо. Гра, ты тоже садись.
Хмыкнув, Грампа подошла к скамье и опустилась на нее. Кадеты расселись, стараясь держаться от нее поодаль. Похоже, они все еще не верили, что их не накажут. Грампа быстро оглядела их. Третьекурсники – Мацука Отосиана, староста Хито Басира, Вариран Канасий, Типи Полет, Переслет Разделение. Второкурсники – Сёя Удача и, разумеется, Мира Аттэй, куда же Май без нее?
– Поехали, – Май встал так, чтобы на него падал свет от обоих шаров. – Вот эта штука, – он двумя пальцами поднял оружие за ствол и рукоять, – называется «револьвер». Что такое огнестрельное оружие, все представляют? Пуля выталкивается из ствола силой сгорающих в патроне газов, летит далеко и быстро, пробивает много чего. Основные компоненты…
– Май! – по-ученически подняла руку Мира. – Погоди! Ты нас сюда привел, чтобы стрелять учить?
– Конечно, – удивился Май. – Я же сказал…
– Ничего ты не сказал! – сердито заявила Мира. – Ты сказал, что Академия в опасности, и что ты хочешь научить нас нескольким полезным трюкам. Ты ничего не говорил про пистолеты!
– Точно, – сумрачно, в своей обычной манере глядя исподлобья, поддержал ее Типи. – наплел много чего, но ни слова про оружие. Ты бы для начала объяснил, что за опасность и что ты с ней делать хочешь. Ты знаешь, что огнестрельное оружие запрещено иметь всем, кроме графских и королевских гвардейских частей?
– Что-то такое упоминали, – отмахнулся Май. – Неважно. Если грабителям со стволами разгуливать можно, нам и подавно. Народ, Академия и в самом деле в опасности. У меня пока нет точных сведений, но против нее что-то замышляют неизвестные пока личности. Не могу сказать, кто и зачем, но слухи по городу ходят очень нехорошие.
– Что-то не помню я таких слухов! – воинственно заявила Сёя.
– Потому что в правильные места не ходишь, – парировал Май. – А я хожу. Вон, хозяюшка подтвердит. Так вот, вас всех госпожа Айсока порекомендовала как абсолютно надежных и ответственных личностей. И я хочу, чтобы вы помогли мне – нет, даже не мне, а Академии.
– А зачем нам огнестрельное оружие? – поинтересовалась Мацука. – У нас Атрибуты есть. Щит, между прочим, пули останавливает. Правда, Хито?
– Ага, – кивнул тот. – Я сам не пробовал, но в книжках читал.
– Ну, валяй, останавливай, – Май пожал плечами. Он обхватил рукоять револьвера правой ладонью, а быстрым движением левой взвел курок. Затем направил ствол на Хито. Грампа вздрогнула и подалась вперед. Он что, и в самом деле собрался стрелять? Он с ума сошел?
– Сейчас. Госпожа Грампа, – Хито поднялся, – авторизуй меня, пожалуйста.
– Не глупи, Хито, – холодно сказала воспитатель. – Никаких экспериментов.
– Давай, Гра, – кивнул Май. – Не волнуйся. Никто не пострадает. Всего лишь маленькая демонстрация.
Поколебавшись, Грампа подняла руку и указала на Хито пальцем с ключ-перстнем.
– Цан! – произнесла она.
Май резко упал на одно колено, обхватив рукоять револьвера обеими руками, направил ствол на Грампу и выстрелил. В спертом воздухе пещеры выстрел глухо, словно сквозь вату, ударил по ушам. Над ухом Грампы свистнуло, но она уже ушла в передний кувырок прямо со скамьи, несколько раз перекатилась по земле в темноту пещеры и замерла неподвижно. Ее рука судорожно скребла по середине правого бедра – там, где она привыкла носить кобуру, и если бы тот кретин, новый капитан отряда, не заставил перевесить ее на пояс «по уставу», сейчас она…
